Третью ночь подряд снилась Александру Сергеевичу какая-то чепуха.
Будто находится он в гостиной у окна и смотрит на улицу. Босые ножки маленького Саши онемели от холода. Но мальчик не собирается покидать свой пост, еще належится в кроватке. Во дворе стоят незнакомые сани. Загадочная дама в тулупе грозит рукой в сторону Сашеньки. Правда лица ее не видно - далеко, но горящие глаза запоминаются. Как у боярыни Морозовой на картине Сурикова. И освещение тоже. Сумеречное. Непонятно. Вот придет няня и все разъяснит. И про господина Сурикова, и про боярыню Морозову. Про даму тоже расскажет какую-нибудь удивительную историю. Няня хорошо говорит, заслушаешься.
И вдруг за окном неожиданно повалил снег. Некоторые деревья вели себя очень странно, как маленькие дети, которые еще не трогали и не пробовали снег на вкус. Как будто высунули наружу свои язычки, вытянув вперед хрупкие веточки... Необычно... Снежинки кружились вокруг застывшей в неподвижной позе боярыни Морозовой, вокруг лошадей, кучера, упавшего с неба осколка звезды… а потом все куда-то пропало... Вместе со снежинками исчезли: дама, лошади, сани, и тот, прошлогодний Александр Сергеевич, его первая копия...черно-белая гравюра, тогда как картина Сурикова в памяти сохранилась цветной.
***
На следующий день Александр Сергеевич нанес визит знакомому живописцу, в надежде разузнать что-нибудь о Сурикове и каково же было его удивление, когда оказалось, что такого художника в Петербурге нет, и в Москве по всей вероятности, тоже. По крайней мере, писать рискованный сюжет про боярыню Морозову — никто бы не осмелился.
- Пустой сон,- подумал Пушкин, выходя от живописца. По дороге домой он зашел в публичную библиотеку и взял только что вышедший из печати томик Ахима фон Арнима о папессе Иоанне.
Вечером, по настоянию супруги, поехали на прием во дворец, где давался очередной бал в честь именин императрицы, а ночью снова приснилась та же незнакомка. Второй раз за эту неделю.
***
И снилось Пушкину, что заблудился он в яблоневом саду и зовет няню. Кричит, кричит, но никто не откликается. Пчелы жужжат среди цветущих яблонь, собирают пыльцу. Маленький Саша не боится пчел. Знает, что не укусят, если их не трогать и поэтому спокоен. Еще он помнит, что грех наступать на муравейники и разорять птичьи гнезда. Можно бегать по песчаным дорожкам и гонятся за бабочками. Но сейчас бабочек нет. Утро. Еще не высохла роса на деревьях, мокрая трава..холодно..где же няня?
Склонив кудрявую головку вниз, бредет он дальше, печальный и задумчивый не по годам, ведь он впервые путешествует самостоятельно. Надо быть ответственным за свои поступки, собранным, - так говорила няня, и обязательно добавляла в конце- жизнь, батюшка, не терпит разгильдяев. И Саша старается соответствовать этому, держится изо всех сил, сжимая в своей руке тонкий прутик, чтобы оборонятся от волка, но вместо волка на его пути встает дуб. Откуда он взялся в саду? Никаких дубов здесь не должно быть — это он точно знает, да еще такой большой, старый. Саша с удивлением обходит дерево вокруг и замечает дупло, в котором наверняка можно согреться. Он забирается в дупло и попадает в.. баню. Запах распаренного березового веника и женского тела. Щекочет в носу. Саша смущен и заинтересован одновременно. Оглядывается по сторонам. Перед ним сидит боярыня Морозова, расчесывая золотым гребнем огненную шевелюру. Длинные рыжие волосы струятся по ее округлым плечам. Бутылочка с пенящейся жидкостью стоит рядом. Шампунь. Бутылочка светится изнутри или в той бане слишком много солнца..Пушкин очарован..
В ее огромных глазах плещется целое море, чешуйчатая кожа, воображаемый хвост... Маленький Саша никогда не видел русалок, но на картинках они именно такие как эта женщина - ароматные и притягательные, словно мед. Слезы умиления текут по его испуганному лицу.
- Не плачь,- воркует прекрасная незнакомка, - лучше напиши так, чтобы за душу взяло!
Она целует мальчика по-матерински в лоб и прижимает к своей мокрой груди.
Маленький Саша не слышит ее наставлений, в голове крутится слово шампунь. Яркая этикетка отпечатывается на сетчатке его небрежно смонтированных глаз. Вторая копия уходит в утиль. Никакой черно-белой гравюры. Брак.
***
- Что за навязчивые сновидения? Что за странные фантазии? Откуда?
Пушкин в растерянности, все валится из его рук. Разбил нечаянно любимую чашку,, сломал наточенное перо, наступил несчастному Черномору на хвост..
- Надо сходить в церковь.
И Пушкин отправился в храм, где отстоял всю службу. Полегчало. Сон об боярыне Морозовой улетучился. После обеда он заглянул к друзьям, выпили по чашке кофе, посплетничали. Разговор крутился вокруг Луи фон Геккерна и его приемного сына Жоржа Дантеса. Их противоестественная связь вызывала у многих нездоровое любопытство. Пушкин не был ханжа и его не интересовало, кто с кем спит, но говорить об этих неприятных товарищах не хотелось. Сославшись на головную боль он покинул приятелей и вышел на улицу, свернув на Невский, неожиданно столкнулся с цыганкой. Встреча с цыганкой не сулила ничего хорошего. Или денег будет просить, или предсказаниями огорошит.
Первая мелькнувшая в голове мысль: бежать. Вторая: сесть в экипаж, и третья: ничего не предпринимать. Как-нибудь выкрутиться. Холодная испарина выступила на лице. Стало душно.
Перед внутренним взором Пушкина возникла изящная женская ручка с разноцветными ногтями и пенящаяся жидкость загадочного шампуня заполнила всю ладонь. Мыльные пузыри полетели в разные стороны.
- Барин, - запричитала цыганка,- да ты никак не в себе.
- Ничего. Немного голова закружилась. Не страшно.,- пришел в себя Пушкин.
- Ты с этим не шути, отдохни хорошенько и пиши свои сказки.
Она остановила пустой экипаж и заплатив извозчику, отвезла Пушкина домой.
-Жаль, что айфон разрядился, сфоткала бы тебя на память,- сказала на прощание цыганка,- наши бы обзавидовались.
Александр Сергеевич хотел отдать деньги за проезд, но девушка не взяла, ловко подхватив руками пышные юбки, перепрыгнула через лужу и убежала в ночь.
- Чудная какая-то,- подумал Пушкин, поднимаясь по лестнице. Стараясь не разбудить домочадцев, он прокрался на цыпочках в свой кабинет и зажег стоявшие на бюро свечи. На душе было легко и спокойно. Он взял томик принесенного накануне Ахима фон Арнима и прочитал роман.
Потом обмакнул гусиное перо в чернильницу и набросал по французски план будущей «Иоанны».
***
В полуоткрытый рот спящего Пушкина влетел Оле Лукойе. Тщательно собрав оставшееся после вчерашнего сна послевкусие, он распылил из крошечного пульверизатора споры будущего сна и уже раскрыл свой волшебный зонтик, чтобы лететь дальше. И вдруг заметил отразившейся в зеркальце микроскопические фрагменты огненной шевелюры. Оле Лукойе подцепил пинцетом рыжие волоски, спрятал их в саквояж, и довольный проделанной работой, позволил выкурить себе тонкую сигарету с фильтром.
Запах ментола успокаивал его и настраивал на позитивный взгляд.
Как только господин Оле Лукойе исчез, из посеянных спор стали вылупляться цветные картинки. Тело поэта чуть-чуть приподнялось с диванчика и повисло в воздухе.
Облаченный в серебристый костюм Пушкин парил над развалинами величественного Рима. Развалины он узнал сразу, разглядеть что-то подробнее, в деталях было невозможно — слепило глаза. Странная конструкция на голове с прозрачным забралом, мягкий шнур, выходящий из живота.. Что за бесовское одеяние? На шнуре трепыхался на ветру воздушный змей из китайского шелка, с изображением драконов. Александр Сергеевич хотел приподнять руками тяжелый забрало - не получилось. Попытка приземлится тоже не удалась. Сильный ветер сносил их настойчиво к морю, все дальше и дальше от древнего города. Уже замелькали впереди стоявшие на причале корабли, шумные волны осыпали брызгами прибрежные скалы, метались над водой чайки.. и гигантская фигура Иоанны, восставшая из морских глубин, протянула вверх чешуйчатые руки, усыпанные ракушками. Поймав болтающийся на ветру шнур, притянула к себе испуганного путешественника.
- Не дьяволица я, - страстно зашептала Иоанна,- просто женщина, -запомни, поэт.
- Господи, - сказал проснувшийся среди ночи Пушкин, - и что за напасть?
***
- Значит так, красавица, чистая двойка!
- Я старалась, - покраснела Татьяна, пряча под стол разноцветные ногти.
- Да вижу я твои косяки, придется перезагружать. Если хочешь оставить образ Иоанны, надо ввести в программу «средневековая Европа». И с метафорами поработать, канцелярщиной за версту несет. В таком виде это никуда не годится. Разве что коту под хвост.
Черный котяра, сидевший в ногах у рыжеволосой Татьяны, льстиво подошел к учителю и стал тереться об его пластиковый корпус.
- И не проси, все равно не приму сочинение. Пусть доводит до ума.
Тогда котяра поднял хвост и пометил несговорчивого учителя.