В наши дни проблема сердитости является достаточно актуальной. Когда половина планеты сердится на другую половину, или половина нации сердится на всех остальных, или пол-города терпеть не может своих соседей, то, если подумать, неудивительно, что так много людей начинают сердиться друг на друга. Это может случиться даже с очень спокойными, приятными людьми, у которых милые улыбки и веселые голоса, с теми, кто скорее стал бы друзьями, и кто, все же, по каким-то причинам (химическим, социальным, экологическим?) начинает испытывать друг к другу такое стойкое чувство неприязни, что лишь сильнодействующие меры способны изменить ситуацию.
Рассмотрим пример.
Элен Уэбстер подруги называли "очаровательной" девушкой. У нее были красивые мягкие волосы и темные мягкие глаза, она носила одежду пастельных тонов и часто надевала прелестную старомодную брошь, доставшуюся ей от бабушки. Элен считала себя счастливой и удачливой девушкой: у нее была хорошая работа, она могла покупать себе достаточное количество светлых платьев, юбок, свитеров, пальто и шляпок, упорным трудом по вечерам она превратила свою однокомнатную стерильно чистую квартиру в уютное место с корзинкой для рукоделия на столе и канарейкой на окне, она была убеждена (и имела на то достаточные основания), что однажды (возможно, даже скоро) в нее влюбится хороший молодой человек, они поженятся, и Элен сможет полностью посвятить себя детям, штопке носок и приготовлению пирогов. Эта, в общем-то, заурядная картина представлялась Элен величайшим счастьем. Другими словами, она была не из тех, кто плывет против течения и обрекает себя на противоборство с большинством. Она была - и в этом ее подруги были правы - очаровательной девушкой.
С другой стороны, если вы бы и не назвали Уолтера Несмита очаровательным, то вы бы наверняка подумали о нем как о "хорошем парне" или "приятном человеке", или даже - если вы - маленькая седая старушка - как о "милом мальчике". Между Элен Уэбстер и Уолтером Несмитом было даже некоторое сходство. Например, именно к ним в первую очередь обращались друзья со своими горестями. Планы Уолтера на жизнь тоже очень сильно напоминали планы Элен: Уолтер мечтал, что однажды он встретит милую девушку, а потом целиком посвятит себя чтению газет по вечерам после работы и обустройству сада по выходным.
Уолтер хотел двоих детей: мальчика и девочку. Элен - троих: мальчика и двух девочек. Уолтер обожал вишневый пирог. Элен предпочитала Бостонский крем. Элен смотрела мелодрамы. Уолтер - вестерны. Книги они читали практически одни и те же.
Если бы все шло как обычно, недоразумения между Уолтером и Элен вряд ли бы возникли. Но - и как такое может вообще случиться? - обычный ход вещей нарушил простой телефонный звонок.
Номер телефона Элен был 3-4126, Уолтера - 3-4216. Элен жила в квартире 3-А, Уолтер - в квартире 3-В, квартиры располагались на одной площадке напротив, и часто, закрывая дверь ровно в пятнадцать минут десятого и направляясь к лифту, Элен встречала Уолтера, который выходил из квартиры ровно в пятнадцать минут десятого и направлялся к лифту. В таких случаях Элен традиционно говорила "Доброе утро" и смотрела в другую сторону, Уолтер обычно отвечал "Доброе утро" и избегал смотреть в ее сторону. Элен была убеждена, что девушка, позволяющая себе неформальное общение с посторонними, производит плохое впечатление, а Уолтер полагал, что мужчина, заводящий знакомство с девушкой, живущей по соседству, не имеет никаких принципов. Однажды особенно чудесным утром он сказал Элен в лифте: "Хороший денек" и она ответила: "О да, вы правы", и они оба почувствовали себя неловко от собственной смелости. Как такое щепетильное отношение к чести друг друга переросло во вражду, понять нелегко.
Однажды вечером, после тяжелого дня, (к тому же Элен простудилась, почти неделю шел дождь, она не успела постирать чулки и сломала ноготь) телефон с номером 3-4126 зазвонил. В это время Элен открывала консерв с куриным супом и руки у нее были заняты. Она сказала: "Боже" и умудрилась разбить чашку, торопясь ответить.
- Да? - сказала она, надеясь, что это кто-то приятный.
- Здравствуйте, Уолтер дома?
- Уолтер?
- Уолтер Несмит. Мне нужно поговорить с Уолтером.
- Вы ошиблись номером, - произнесла Элен, с сожалением думая, что никто никогда не звонил ей.
- Это три-четыре два один шесть?
- Это три-четыре один два шесть, - ответила Элен и повесила трубку.
Тогда, хотя она и знала, что ее соседа зовут Уолтер Несмит, она не смогла бы сказать ни какого цвета у него волосы, ни как выглядит дверь в его квартиру. Она вернулась к супу и уже приготовилась разжечь плиту, как телефон снова зазвонил.
- Да? - без энтузиазма произнесла Элен, думая, что, может быть, хотя бы это кто-то приятный.
- Да? Уолтер дома?
- Вы снова ошиблись номером,- ответила Элен. Не будь она такой вежливой, она, быть может, позволила бы ноткам раздражения появиться в ее голосе.
- Пожалуйста, мне очень нужно поговорить с Уолтером Несмитом.
- Вы звоните по номеру три-четыре один два шесть, - терпеливо проговорила Элен. - Вам нужен номер три-четыре два один шесть.
- Что? - сказал голос.
- Это, - повторила Элен, - номер три-четыре один два шесть. Вам нужен номер три-четыре два один шесть. - Как и у любого, кто хотя бы однажды пытался повторять телефонный номер несколько раз подряд, ее терпение начало иссякать. Любой нормальный человек, думала она, должен уметь звонить по телефону. Тем, кто не умеет, не полагается иметь деньги, чтобы звонить.
Она вернулась на кухню и потянулась к консервной банке, но тут телефон зазвонил опять. В это раз "Да?" прозвучало довольно грубо по меркам Элен, так как она уже догадывалась, кто это.
- Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Уолтера.
Элен не выдержала. У нее болела голова, шел дождь, она устала, и вдобавок было более чем очевидно, что она не доберется до своего куриного супа, прежде чем кончится это безобразие.
- Минуточку, - сказала она в трубку.
С вполне понятным раздражением она швырнула трубку на стол и, не раздумывая, направилась из квартиры к соседней двери на площадке. Карточка над звонком гласила "Уолтер Несмит". Элен с силой вдавила кнопку. Дверь открылась. "Вы Уолтер Несмит?" - тотчас сказала она, не глядя на него.
Надо сказать, что и у Уолтера тоже выдался нелегкий день, и он тоже заболевал, и как раз в этот момент он пытался заварить себе чашку горячего чая, куда собирался добавить полную ложку меда, что, по словам его тети, было прекрасным средством при первых признаках простуды. Будь в голосе Элен поменьше раздражения, или не сними Уолтер обувь, придя домой, вполне возможно, что недоразумение стало бы прекрасным поводом познакомиться, и вечер закончился бы совместным ужином с куриным супом и горячим чаем, и возможно, даже с общим сиропом от кашля. Но открыв дверь и услышав голос Элен, Уолтер не смог ответить ничего подходящего и ограничился кратким:
- Я. Что надо?
- Не могли бы вы пойти и ответить с моего телефона? - сказала Элен, слишком злая, чтобы осознать, что предложение, вероятно, удивит Уолтера.
- С вашего? - недоуменно переспросил Уолтер.
- С моего, - твердо ответила Элен. Она повернулась и пошла к себе. Уолтер на секунду задался вопросом, разрешается ли безобидным сумасшедшим проживать в одиночестве как прочим людям, чуть помешкал и последовал за ней, решив, что раз она так сердита, будет разумнее поступить, как она хочет. В крайнем случае, успокоил он себя, можно оставить дверь открытой и позвать на помощь. Элен зашла в квартиру и показала на трубку на столе.
- Вот. Отвечайте.
Держа ее в поле зрения, Уолтер потянулся к трубке.
- Да? - нервно произнес он. Потом - Да? Да?
Глядя на нее поверх телефона, он спросил: - Что вы от меня хотите теперь?
- Вы хотите сказать, - произнесла Элен, - что этот ужасный-преужасный человек повесил трубку?
- Думаю, да, - ответил Уолтер и поспешил скрыться в своей квартире.
Не успела за ним закрыться дверь, как телефон зазвонил снова и Элен услышала: "Позовите, пожалуйста, Уолтера".
Конечно, не слишком уж серьезное недоразумение. Но следующим утром Уолтер старательно избегал встречи с Элен в лифте, и где-то в течение дня почтальон оставил посылку, адресованную Элен у двери Уолтера.
Обнаружив посылку, Уолтер мужественно взял ее под мышку, пересек площадку и позвонил в дверь. Открыв, Элен сперва подумала - и ее можно понять - что Уолтер пришел извиниться за телефонный звонок прошлым вечером, и ей даже пришла в голову мысль, что в упаковке - какая-то приятная неожиданность, вроде коробки конфет. Тут они упустили еще одну возможность. Не протяни Уолтер упаковку со словами "Вот", Элен не продолжала бы думать, что он пытается извиниться в своей застенчивой манере, и, конечно, она бы не стала мило улыбаться и говорить: "Вам не стоило беспокоиться".
Уолтер, считавший, что никакого беспокойства в том, что он перенес ошибочно доставленную посылку через лестничную площадку, нет, хмуро сказал: "Ничего особенного". И Элен, по-прежнему находясь в заблуждении, ответила: "Это на самом деле было не настолько уж важно".
Уолтер вернулся к себе убежденным, что то была на редкость странная девушка, а Элен, обнаружив, что коробка адресована ей и в ней - шерстяной шарф, связанный кузиной, рассердилась настолько, насколько перед этим была смущена. В конце концов, ожидая извинения, так и не получить его, и, более того, найти шерстяной шарф вместо коробки конфет, весьма неприятно.
Как уж эта ситуация переросла в холодную ненависть, так и осталось загадкой. Хотя следует заметить, что когда между двумя людьми возникает недопонимание, все происходящее впоследствии это недопонимание только усугубляет. Так, Элен по ошибке распечатала письмо, адресованное Уолтеру, а Уолтер (который все еще пытался справиться со своей простудой) уронил бутылку молока (которое купил, надеясь, что может быть, тосты с молоком ему помогут) прямо под дверью Элен, и даже после его лихорадочных попыток все отмыть, на полу оставались осколки стекла и засохшие лужи.
Тогда Элен, убежденная, что Уолтер специально разбил бутылку с молоком об ее дверь, позволила себе настолько рассердиться из-за этой цепи мелких недоразумений, что она написала и отправила по почте письмо Уолтеру, вежливо осведомляясь, не будет ли он так добр чуть приглушать звук радио по вечерам. Уолтер ответил в том же стиле, что если бы ему было известно, что звук его радио так ее беспокоит, то он наверняка бы никогда даже не подумал ...
Эти вечером, возможно случайно, его радио было таким громким, что канарейка Элен проснулась и отчаянно зачирикала, а Элен, с яростью пылесося пол, громко сказала (хотя ее никто не мог услышать, так как радио Уолтера работало слишком громко): "Я с ним разделаюсь!" Надо отметить, что до сих пор Элен не говорила такого никогда в жизни.
Готовилась Элен так тщательно, что ее усилия заслуживали лучшего применения. Когда прозвенел будильник, она повернулась в постели и улыбнулась, прежде чем окончательно проснуться. А проснувшись и выключив будильник, она чуть не рассмеялась вслух. В тапочках и халате с часами в руке она подошла к телефону. Номер был тот, который ей было трудно забыть. Гудок показался неожиданно громким, и она на минуту замерла, испугавшись собственной затеи. Затем, сжав зубы, она твердой рукой набрала номер. Через секунду невыносимого ожидания начались звонки. Телефон на другом конце линии прозвенел трижды, четырежды, с мучительно долгими, как казалось, перерывами, словно даже механическая телефонная станция не решалась действовать. Наконец на том конце линии раздался страшный скрежет и сонный голос ответил: "Да-а?"
- Доброе утро! - бодро сказала Элен. - Я позвонила сообщить вам, что мои часы остановились...
- Что-о?
- ...и не могли бы вы сказать мне, который час?
Короткая пауза на том конце. Потом -
- 'дцать минут 'ого.
- Прошу прощения?
Снова короткая пауза, словно кто-то внезапно полностью проснулся.
- Двадцать минут пятого, - сказал он. - Двадцать минут пятого.
- Я решила позвонить вам, - мягко произнесла Элен, - потому что до сих пор вы были так любезны. Я имею в виду радио.
- ...Звонить человеку в ...
- Большое спасибо, - сказала Элен. - До свидания.
Она была уверена, что он не перезвонит, но не смогла удержаться от хихиканья, сидя на кровати, перед тем как снова лечь спать.
Ответ Уолтера оказался очень слаб: через день или два он зашел в местный гастроном и, пока Элен отсутствовала, в ее квартире оказалось полным-полно дурно пахнущего сыра. Это было не такой уж и большой местью, однако потребовало от Уолтера чудес изобретательности, так как потребовалось убедить консъержку открыть квартиру Элен, чтобы оставить посылку внутри, так что потом Элен приписывала Уолтеру такие качества, о которых он даже не догадывался. В итоге сыр практически уравнял счет: квартира была маленькой, день - теплым, а Элен вернулась домой поздно. Еще долго потом жильцы этажа ходили с жалобами к коменданту на что-то дохлое в перекрытиях.
Раз уж проникновение в квартиру стало частью игры, Элен почувствовала полное право ответить тем же. Несколько вечеров спустя, сидя в своей душистой квартире, Элен с огромной радостью услышала вопль сущего ужаса, когда Уолтер засунул ноги в тапочки и обнаружил в них по сырому яйцу.
Впрочем, у Уолтера было иное оружие, которое он до сих пор не собирался применять, ибо то была бомба такой мощности, что он чувствовал: ее использование навсегда покончит с войной. После сырых яиц он перестал колебаться насчет своей тяжелой артиллерии.
Сперва Элен казалось, что наступило перемирие. Почти неделю все шло гладко: радио Уолтера работало практически неслышно, так что Элен хорошо высыпалась. Она выздоравливала после простуды, начинало сиять солнышко, а в субботу утром она провела три часа в магазинах и нашла то платье, которое хотела, за меньшую, чем она ожидала, цену.
В полдень она вышла из лифта с покупками в руках и прошла через площадку к квартире, сделав, как обычно, большой круг, чтобы не приближаться к двери Уолтера.
К ее изумлению дверь в ее квартиру была открыта, но, даже не успев сформулировать вопрос, она зашла и столкнулась лицом к лицу с дамой, которая - не будем делать тайну - была тетушкой Уолтера Несмита, пожилой, довольно злобненькой дамой, которая не обладала ни спокойствием Уолтера, ни его тактом.
- Кто... - неуверенно проговорила Элен, стоя в дверях.
- Заходи и закрой за собой дверь, - мрачно сказала пожилая дама. - Не думаю, что тебе хочется, чтобы все соседи слышали, что я скажу. Я, - продолжала она, так как Элен машинально ей подчинилась, - миссис Гарольд Фонгартен Несмит. Уолтер Несмит, молодая особа, это мой племянник.
- Тогда вы ошиблись квартирой, - ответила Элен, вежливо сдерживая ту реакцию, которую поднималась в ней при упоминании имени Уолтера Несмита. - Вам нужна квартира 3-В, напротив.
- Я не ошиблась, - строго отвечала пожилая дама. - Я пришла сюда посмотреть на ту молодую особу, которая бесстыдно преследует моего племянника, и предупредить ее - она угрожающе тряхнула перчатками - предупредить, что она не получит от меня ни одного цента, если выйдет замуж за Уолтера.
- Выйдет замуж? - переспросила глубоко удивленная Элен.
- Я всегда была убеждена, что некая молодая особа положит глаз на деньги Уолтера, - с удовлетворением констатировала тетушка Несмита.
- Поверьте, - чистосердечно сказала Элен, - в этом мире нет таких денег.
- Ты отрицаешь это? - пожилая дама откинулась назад и торжествующе улыбнулась. - Я так и знала. Уолтер, - внезапно позвала она, высунула голову из квартиры - Уолллтер!
- Ш-ш, - испуганно прошептала Элен. - Вас все услышат.
- Я того и хочу, - ответила пожилая дама. - Уолллл... Ах, вот ты где.
Элен обернулась и увидела Уолтера, выглядывающего из-за двери с торжествующим блеском в глазах.
- Это сработало? - спросил он
- Она все отрицает, - сказала тетушка.
- Насчет яиц? - смутился Уолтер. - То есть она отрицает и яйца, и телефонный звонок, и...
- Слушайте, - произнесла Элен, переступая порог, чтобы смотреть ему прямо в глаза, - из всех невыносимых, надменных, грубых ...
- Что? - сказал Уолтер.
- Я не выйду за вас замуж, - сказала Элен, - даже если бы... если ... - она запнулась в поисках нужного слова.
- Даже если бы он был последним мужчиной на земле, - с готовностью подсказала тетушка. - Я думаю, ей действительно нужны твои деньги, Уолтер.
Уолтер уставился на тетушку.
- Я не говорил тебе говорить ей... - начал он. Он запнулся и попытался снова. - Я имею в виду, - сказал он, - что я даже не думал....
Он повернулся к Элен.
- Я тоже не собираюсь жениться на вас, - проговорил он и снова запнулся. - То есть, я попросил свою тетю прийти и сказать вам....
- Если это предложение, - холодно произнесла Элен, - то я отказываю.
- Я только хотел, чтобы она попугала вас, - в конце концов проговорил Уолтер.
- Это хороший способ, - заметила тетушка. - По крайней мере, он сработал в случае твоего дяди Чарльза и венгерской авантюристки.
- То есть, - в отчаянии обратился к Элен Уолтер, - ей принадлежит здание. То есть я хотел, чтобы она сказала вам, что если вы не прекратите... Я имею в виду, что я хотел, чтобы она попугала вас...
- В наше время квартиру трудно найти, - ответила тетушка. - Это было бы слишком жестоко.
- Как видите, так я и нашел свою квартиру, - сказал Уолтер Элен, все еще думая, что он объясняет что-то, что она хочет понять.
- Раз уж вы нашли свою квартиру, - твердо проговорила Элен, - могу я предложить вам забрать свою тетю и покинуть...
Зазвонил телефон.
- Прошу прощения, - машинально сказала Элен и потянулась ответить.
- Да? - сказала она.
- Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Уолтера.
Элен улыбнулась так, как улыбнулась бы леди Макбет, обнаружив стрелку на своем чулке.
- Это вас, - протянула она трубку Уолтеру.
- Меня? - удивился он. - Кто это?
- Не знаю, - мягко сказала Элен. - Раз уж у вас так много друзей, что один телефон не справляется со всеми звонками...
Так как Уолтер не двигался, она аккуратно повесила трубку.
- Они перезвонят, - заверила она его, улыбаясь все той же пугающей улыбкой.
- Мне следовало бы выгнать вас обоих, - сказала тетушка Уолтера. Она повернулась к Элен. - Девушка, вы отрицаете, что вся эта чушь с яйцами и звонками была попыткой заставить моего племянника жениться на вас?
- Конечно, нет, - сказала Элен. - То есть, я отрицаю.
- Уолтер Несмит, - произнесла тетушка, - ты признаешь, что все твои похождения с сыром и радио были попыткой завести знакомство с этой молодой особой?
- Естественно, - сказал Уолтер. - То есть, я не признаю.
- Хорошо, - сказала тетушка Уолтера. - Вы пара круглых дураков, которые стоят друг друга. Она поднялась с величайшим достоинством, отстранила Уолтера и направилась к двери. - Запомни, - она вновь потрясла перчатками перед Элен, - ни одного цента.
Она открыла дверь и направилась через площадку, вытирая глаза платком и - непозволительная вещь для столь почтенной леди - закатываясь от хохота, пока ей не пришлось остановиться и прислониться к стене возле лифта.
- Простите меня, - чуть ли не лепетал Уолтер, обращаясь к Элен, - мне правда ужасно жаль в этот раз - поверьте, я даже не предполагал - даже не мог предполагать - ничего, кроме глубочайшего уважения - шутка, понимаете, - надеюсь, вы не подумали, что на самом деле....
- Я прекрасно все понимаю, - ледяным голосом произнесла Элен. - Все прекрасно ясно. Это только подтверждает мое мнение о некоторых молодых людях, которые считают, что все, что им нужно сделать, это...
Зазвонил телефон.
Элен подождала минуту, прежде чем снова заговорить. Потом она сказала: "Можете ответить и вы".
- Мне ужасно жаль, - сказал Уолтер, не двигаясь в сторону телефона. - То есть, мне ужасно жаль. - Он развел руками. - Насчет того, что она сказала о том, что она думала о том, что вы хотели, чтобы я сделал... - Его голос беспомощно умолк.
Внезапно Элен захихикала.
Гнев - одна из тех проблем, которые без сомнения требуют глубокого анализа. Неудивительно, что один человек может сердиться на другого, даже если эти двое - очень спокойные, сдержанные люди, которые редко сердятся и предпочитают поддерживать дружеские отношения со всеми и ни с кем не враждовать. В таком случае гнев создает настолько острую ситуацию, что она может быть разрешена только сильнодействующими мерами.
Конечно, или Уолтер Несмит, или Элен Уэбстер могли переехать. Но, как справедливо заметила тетушка Уолтера, квартиру не так уж легко найти, а их намерения и телефонные номера уже так перепутались, что казалось разумнее оставить все как есть.
Более того, тетушка Уолтера, которая до сих пор не может сдержать смешок при упоминании имени своего племянника, не держала их долго в неизвестности. Щедрой, она, конечно же, не была, но она написала им письмо, которое их обоих очень смутило, и к которому прилагался чек на сумму, достаточную для покупки очень скромного домика за городом, на что они ее и потратили. Они даже нашли компромисс - у них было четверо детей - два мальчика и две девочки.