Соколова Наталья Владимировна : другие произведения.

Сказ 1. Как Царь Трипятого Царства Змея Горыныча привечал...

     Сфинкс была сильно не в духе: суматошные стихи всю ночь топтались в её бедной головушке, не давая нырнуть в ласковые объятия сна. "И когда вы уже угомонитесь?!!", - Мысленно взвыла она и стала терпеливо дожидаться ответа.

     'Запишешь всё, и вперёд! В чём проблема?'.

     'Голова разболелась так, что выть хочется и драть когтями мебель и стены, вот ведь изверги вы!!!'

     'Анальгин тебе в помощь, подруга. Дописывай, три штучки осталось, и свободна до следующего сеанса связи'! - Насмешливо прозвучало прямо в гудящей набатом многострадальной головушке.

     Проглотив заветную таблетку и быстренько запив неприятный вкус водичкой, Сфинкс растянулась на мягком ложе и почти мгновенно заснула. Тропы Стихов и Снов снова утянули её в свои причудливые дебри. 'Эхх, не надо было анальгином головную боль лечить. Опять сейчас начнётся чёр-те-что и чёр-те-где...'.

     Оказалась я в просторной древнерусской горнице богатого терема. Стены разноцветной мозаикой украшены, за стоящим буковой 'П' дубовым столом чинно сидит царь и бояре, да потчуют дракона залётного, звали-то его в гости пять лет назад, когда помог он помог властителю Трипятого царства отбить от разбойников лихих свадебный поезд с приданым девицы и саму невесту молодую с челядью.

     Дракон морду кривит и бухтит недовольно, глаза закатывая, как иностранная певичка заморская:

     - Чегой-то вы мне всё мясо да мясо подсовываете? Я, может, вегетарьянец? А подайте-ка вы мне овощей свеженьких! - И как жахнет, осерчав, серебряным блюдом по укрытой вышитой скатертью столешнице со всей дури. Дерево жалобно скрипнуло, но устояло.

     Боярин, у дверей уже встав, кланяется низко в пояс и бубнит подобострастно, глаза в пол вперив:

     - Не извольте беспокоиться, ваше чудоюдие! Сей же час за зеленщиками пошлём, глазом не моргнёте - тут будут. А пока не угодно ли в ранжарею пожаловать? Там ныне хрень заморская цветёт, да цветки-то у неё аршинные, мохнатые, и дух такой густой от них, что стоять рядом невмочь. Или, может, музеум посетить желаете? Тут он, в соседнем тереме. На чучела кощеев полюбуетесь. Чучела те из воску дюже искусно сделаны - вот как живые стоят. А на них - фраки готские, да рубахи полотняные тончайшие, с галстухами - загляденье! Как живые, много раз видел, как девицы им глазки строили в надежде, что внимание обратят на них други сердечные заморские.

     Пока дело делалось, Змей Горыныч, отодвинув мясные блюда, натрескался варёной картошечки с маслицем, щедро посыпанной сверху рубленой зеленью и натрескался луком так, что народ стал потихонечку, бочком-бочком так, выбираться на свежий воздух, особенно после того, как гостенёк затребовал ушат чесноку.

     Не то чтобы совсем старый змей зловреден был или душегуб какой, скучно ему было. Один проживал он в пещере двенадцатизальной. Скука его совсем одолела. Подумывал даже жениться, да к кому не сватался, везде отказ получил категоричный. Встретили его вовсе не так, как он рассчитывал. Взыграло ретивое сердце хвостатого гостя, решил он поучить хозяев слегка уму-разуму, вести себя стал, как капризная иноземная звезда на гастролях.

     В сенях послышались голоса: то купцы, прослышав про гостя, которые так мил царскому сердцу, пришли с подарками дорогими ему и правителю своему. Злата-серебра, камней драгоценных, жемчуга совершенного и диковин заморских насыпали в две огромные кучи на коврах восточных. Царю чуть поболе, чем Змею Горынычу. Оба остались ушлым торговым людом довольны, даже им грамотки выдали на более выгодную торговлю с жителями подвластных им земель.

     Потом Змею Горыныча сопроводили в 'ранжерею'. Дыхнул змей чесноком на 'цветущую хрень заморскую' в кадушке. Была она жёлтая, как подсолнух, и мохнатая, как "травка" из толстых нитей. Мурлыкнуло растительное чудо-юдо и стало тереться о ноги и бок гостя, точно кошка домашняя. Царь, увидев такое, подарил тут же излишне благоуханное растение из тропических далёких лесов.

     Побродили и среди восковых 'кощеев во фраках готических', как было написано на приветственной табличке на куске цельной бересты витиеватым почерком старшей царевны Марфы.

     Потом снова пир продолжился. На половине, за которой сидел Змей Горыныч стол ломился от фруктов, зелени и овощей. Гость так наелся. Что пришлось двенадцать коней в бричку запрягать, чтобы его домой свезти. Для даров же купеческих и вовсе целый обоз собирать. В общем, все остались друг другом вполне довольны.

     'Фуф, теперь можно и поспать уже'! - Довольно подумала Сфинкс, когда несносное видение растаяло как дым, позволяя ей окунуться в уютный отдых без сновидений. Головная боль тоже умаялась и, наконец-то, угомонилась совсем...