Игроки разума
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: продолжение 1-й части
|
Глава 3. Чистые руки Курта Энегельфельда. Человек с ледяным сердцем.
"Иногда хочется, чтобы окружающие не так сильно окружали"
Размышления о жизни героя-разведчика Курта Энегельфельда, составлено отделом политологии Университета острова Мэйлисс под редакцией Лукаса Оверлоука
Безопасники любили повторять поговорку своего основателя Железного Феникса - у оперативного работника должны быть чистые руки, горячее сердце, но холодная голова. У Курта Энегельфельда все было ледяным, и руки, и ум и сердце. Впрочем, в наличии кровеносного органа сомневался даже всеведущий шеф Зарбургского филиала господин Штенке.
Матильда Хольмер постучала и рванула на себя дверь в приемную. "Зачем стучала? Все ровно я не слышу, что мне там ответили". Кровь ревела в ушах, заглушая все звуки. После трех инструктажей, вчерашнего разговора с самим Штенке и бессонной ночи Мати немного покачивало. По дороге к злополучному кабинету она завернула в уборную и критически осмотрела в зеркале свое лицо. "Если не считать синяков под глазами, сойдет". Из зеркала на нее смотрела молодая темноволосая женщина с мрачными черными очами. Такой модный ныне тип - вамп из фильмы. Не хватает только кроваво-алых губ. Мати вынула из сумочки тюбик с практичной коричневой помадой, тон N7, чтобы освежить макияж. Хотела еще и пуховкой пройтись по щекам, но решила, это уж будет слишком. "Он учует мой страх, и поймет, что я готова на все" - с грустью подумала девушка. Она решительно захлопнула сумочку, некогда подаренную отцом, и вышла в коридор. Однако, у дверей кабинета с именем владельца, ее снова стало поташнивать от страха. Не разрешая себе передумать, Мати постучала, и открыла дверь.
Вчера, в то же самое время
- Матильда Хольмер? - "зачем он спрашивает?" - с тоской думала Мати, глядя на шефа местного Отдела внутренней и внешней. Просто, король крысиный. Лицо монарха время не пощадило. Оно было помятым, усталым, как старая тряпка. Длинная прядь редких волос трогательно пыталась прикрыть внушительную лысину. Папа называл эту прическу - внутренний заем. Мати старалась не думать о шефе лишнего. Он не был менталистом, но чем черт не шутит? И кто там прячется в смежной с кабинетом комнате? А что комната была, Мати убедилась в первый день своей "службы". Унизительное воспоминание. Плюшевый диван, спущенные штаны господина Штенке, его же суетливое пыхтение. Может, сам себе крысиный король и казался сверхчеловеком, но не Матильде. Она заранее знала, чем закончиться та первая беседа. Поняла, как только увидела масляный взгляд нового начальника.
Каждая шишка по-своему утверждает свою власть. Кто-то принуждает подчиненных к бессмысленному труду, кто-то оскорбляет, Отто Штенке предпочитал насилие. С таким, как он главное - не сопротивляться, а напротив, демонстрировать хладнокровное равнодушие. Зачем насильнику ломать женщину, которая спокойно ложится на спину по первому требованию? "Хорошие манеры никто не отменял", - говорил отец. Мати запретила себе сейчас думать о папе. О том, что еще полгода назад ее жизнь была бесхитростной и ясной. "Просто сделай все, что в твоих силах", - приказала она себе. Вернуть детский домашний рай нельзя, но можно попробовать спасти человека, который был для Матильды Хольмер всем на свете.
Вот уже три месяца она работала в Отделе вольнонаемной секретаршей на мизерном жаловании. Та мерзкая сцена на плюшевом диване повторялась уже раз десять с разными исполнителями главной мужской роли, и с разными диванами, а так же письменными столами, и однажды, даже ковром. Ее присылали к очередному завотделом, Мати печатала, стенографировала, и варила кофе, потом докладывала обо всем "странном" Штенке. А так же отдавалась любому начальнику по первому требованию с тем же бесстрастным выражением лица. Не всем нравилась ее холодноватая отстраненность. Последний шеф, красавец Бригс разъярился так, что ударил Мати в ухо. Теперь она стала хуже слышать.
- Мейден Хольмер, мы довольны вашей работой, - у Штенке была неприятная манера складывать ладони вместе и при этом шевелить большими толстыми пальцами. У Матильды при виде копошащихся жирных пальцев мурашки по спине ползли. Возможно, этот человек и казался нелепым в задней комнате со спущенными штанами, но здесь в кабинете не стоило его недооценивать.
- Я обещал следить за вашей карьерой, помните? - ласково спросил он. На самом деле, карьера Матильды Хольмер ими никогда не обсуждалась, поскольку саму Мати она никоим образом не интересовала, - Вы хорошо себя чувствуете?
Девушка кивнула. Штенке зашелестел раскрытой папкой. Он вдумчиво переворачивал страницы, словно забыл о мейден Хольмар, а она терпеливо ждала. Она уже привыкла играть в эту старую игру - "знай свое место".
- Итак, раньше вы работали сменной секретаршей, а теперь я решил, назначить вас постоянной помощницей очень шустрого начальника отдела, - крысиный король игриво подмигнул Мати, - Если вы покажете себя достойной доверия, я даже подумаю об увеличении жалования. Ах, да, - он театрально хлопнул себе по лбу, - Вы хотели отправить посылку? Сможете, милочка. Если продержитесь в новой должности, хотя бы две недели, отправляйте. Я лично сам прослежу, чтобы ее доставили адресату.
Матильда не знала, что за пакость приготовил ей добрый папаша Штенке, но чувствовала, что пакость настоящая, первостатейная. "Я кукла, красивая такая кукла, - повторяла она про себя, - А кукла должна улыбаться". Мати улыбалась. Сдержанно, с достоинством, словно на светском приеме.
- Поздравляю деточка, - Штенке привстал и шутовски раскланялся, - Отныне вы личная секретарша господина Энегельфельда, нашего нового начальника отдела внешней разведки.
От улыбки сводило скулы. Мати молча, выслушала указания, к кому прийти за инструктажем, молча, поклонилась и вышла. Из кабинета начальника она помчалась в уборную, где ее вывернуло наизнанку, едва она успела прикрыть за собой дверь. Хотелось повыть от бессилия, поплакать, разбить что-нибудь тяжелое об голову старика Штенке. Хотелось бежать без оглядки из этого гадкого страшного места. Но нельзя. Иначе ее добрый мудрый папа исчезнет, перестанет быть.
Матильда битых два часа выслушивала инструктаж и принимала дела. Вообще-то принимать положено у предшественницы, но почему-то посвящал ее во все тонкости делопроизводства лично господин Фурман, начальник канцелярии.
- У вас есть вопросы? - спросил он после утомительного чтения инструкций.
- А почему передаете вы, а не секретарь? - наивно спросила Мати.
- Видите ли, - начальник в глаза не смотрел, взгляд Фурмана уплывал куда-то, за спину сотрудницы. За спиной висел портрет Императора. Самодержец взирал на своих подданных с брюзгливым неодобрением. Фурман нервно переложил бумаги на другой край. Разгладив титульный лист, он через силу выдавил, по-прежнему обращаясь к портрету ЕИВ - мейден Делони не оправдала возложенных надежд.
- И где она? - Мати хорошо умела изображать тупость.
- В клинике, - он выразительно посмотрел на глупую девицу, - сломалась.
Вопросов у Мати больше не было. Куколка сломалась. Перед очередным инструктажем у начальника секретарского отдела, она зашла в кафе и заказала саму дешевую чашку кофе. Зарбургский филиал был не велик, и за три месяца Матильда Хольмер успела здесь примелькаться, и сама знала всех в лицо, но своего будущего шефа видела лишь несколько раз. За всю жизнь никто ее так не пугал, как господин Энегельфельд. Прежние начальники Мати, подлецы, извращенцы, психопаты, по крайней мере, были живыми людьми. Иными даже удавалось немного манипулировать. Но Курт Энегельфельд казался ей не человеком, а каким-то зверобогом. В нем не было ничего людского, ни слабостей, ни сантиментов. Казалось, он не испытывает ни зависти, ни гнева. Он, как кот, играл со своими жертвами. Такому любопытно наблюдать, как человечки дергаются. Мати вспомнила экстренное заседания всей верхушки "крысятника", когда главнокомандующий маршал Фрателли покончил жизнь самоубийством. Ей тогда выпало обслуживание экстренной летучки всех руководителей отделов. Штенке был весь белый, он вещал о кадровых переменах, о том, что вскоре полетят головы. Другие шишечки поменьше эти головы пригибали. Никто не отпускал шуточек, никто не щипал секретарш за задницы. И лишь один человек был совершенно спокоен. Казалось, он вообще не слушает шефа. В какой-то момент Мати поймала на себе взгляд синих, как у норского кота глаз. Девушка поняла, что он смотрит именно на нее, а не просто случайно зацепился взглядом. Энгельфельд не просто смотрел, казалось, он оценивал, и не по-мужски, а как-то иначе. У Мати был большой словарный запас, но и в нем не нашлось точного определения нечеловеческому взгляду Ангела. Пожалуй, так могло бы смотреть чудовище из легенды. Под этим взглядом по спине ее потекла капля холодного пота. А Энегльфельд равнодушно отвернулся.
"Зачем пугаться раньше времени, - сейчас Мати уговаривала саму себя, как маленькую, - Может, все и обойдется, а ты уже сама себя похоронила. Пока мы живы, есть надежда". Матильда не в первый раз была у мад Тропп, но раньше общаться им не доводилось. Девушка забегала за канцелярской мелочевкой, подписывала накладные и снова исчезала. Но теперь она переходила в иную касту внутренней иерархии Отдела. Теперь она личный секретарь, а значит, стала птицей из курятника мад Тропп. К фамилии этой женщины прибавляли "мад" просто из вежливости. На самом деле она никогда не была замужем. Мати и раньше думала, что Клотильда Тропп повадками, да и внешностью напоминает бардель-маман из старых комедий. Роскошные формы ее были даже, чересчур роскошны. Да и всего остального в главной секретарше Отдела было, пожалуй, многовато. Впечатляющих размеров квадратная задница, необъятный бюст, густые волосы, мад Кло начесывала их в старомодную прическу валиком, все это великолепие немного подавляло. Голос у нее был, как у боцмана, и его же лексикон. Она курила, как паровоз прямо у себя за рабочим столом. Гора окурков в чугунной пепельнице высотой могла поспорить с пиком Эмли. И вот эта устрашающая дама водила пальцем по страницам личного дела Мати, недовольно бормоча и хихикая.
- Надо же, магистр исторических наук, - фыркнула мад Кло, - они бы еще академика под Ангела подложили!
Ангелом в управлении Энгельфельда прозвали из-за фамилии. Никто не смел, утверждать, что у "крыс" нет чувства юмора. Тетка игриво зыркнула на свою новую подопечную, но не стала продолжать тему.
- Так, вредных привычек не имеет, замужем не была, помолвка расторгнута. Ну, надо же, помолвка! - Кло зычно расхохоталась, - Кто теперь слова такие помнит?!
Мати почудилось некое одобрение во взгляде бардель-маман. Женщина-гора пыхнула папироской, решительно поднялась с места, отчего бюст ее задорно подпрыгнул, и поманила Мати за собой. Они долго спускались по лестницам, игнорируя лифты, пока не оказались в подвальной прачечной. Мати все более недоумевала. Мад Тропп решительно промаршировала мимо прачек, перекидываясь приветствиями то с одной, то с другой. Наконец она открыла неприметную дверь под лестницей, и они оказались в кладовке. Высокой Мати пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться о притолоку. А ее новая начальница радостно плюхнулась на низкий продавленный диван. И видно было, что мад Кло бывает здесь часто. Как и в ее кабинете, здесь громоздились окурки в пепельнице, да и все вокруг было изрядно прокурено. Над спинкой дивана на канцелярских кнопках висел моментальный снимок молодого мужчины и самой Кло, какой она была лет тридцать назад.
- Тебя папашей прижали? - спросила женщина, - Ну, чего ты жмешься, здесь можно говорить. Слышишь, как грохочет?
Неожиданно, она весело подмигнула Матильде.
- Даже жучки глохнут. Я это милое местечко уже лет пятнадцать использую. У меня тут, понимаешь ли, запасной кабинет. Ты садись вон в кресло, и рассказывай по-порядку.
Мати сама не заметила, как была усажена в такое же продавленное, как и диван кресло. Потом ей вручили чашку с черным, как копоть чаем, кусок сахара, и запылившуюся сушку. Под чаек она рассказала Клотильде всю свою жизнь. Как умерла мама, как они с отцом остались вдвоем. Как играли в криптографов. Как Мати училась в университете, как ездила с папой на раскопки. Как случилась у нее Большая любовь с папиным учеником Бертом Уиллером. Как она писала диссертацию. Как уже готовилась к свадьбе, когда арестовали отца. Ее папу, который никогда не занимался политикой, и вообще не интересовался чем-то, что происходила позже событий тысячелетней давности. Так кончилась жизнь Матильды Хольмер.
- А твой жених? - Кло зло чиркнула спичкой, уже зная ответ.
- Объяснил, что у него родители и младший брат. И еще, работа в университете. Меня же сразу попросили из аспирантуры.
- Ненавидишь его?
- Нет, он прав, - ответила девушка тусклым бесцветным голосом.
- Из университета, тебя значит, попросили, а сюда, напротив, пригласили? - женщина брезгливо кривила губы. Но Мати чувствовала, что злиться та не на нее.
- Я много чего видела, девочка. И от многих моих решений зависели жизни человеческие. Ты, конечно, можешь на меня донести, но..., - она сделала многозначительную паузу, - не думаю, что станешь. Во-первых, порядочная, а во-вторых, даже если и так, кто тебе поверит? Кого я ненавижу, это мозгляка Штенке. Все испаскудил, мудила. Что так смотришь? Думаешь, я, как и ты, бывшая трепетная лань? Нет, деточка, я сюда сама пришла. По любви, так сказать. Разумеется, за мужиком, не без этого. Ну, так и многие бабы прошли той дорогой.
Клотильда Тропп невольно бросила взгляд через плечо, на фото, где беззаботно улыбались влюбленные.
- Я не шибко жалостливая. Навидалась уже дур на своем веку. Ты ей поможет, а она на тебя же и донесет хахалю своему за лишнюю пару чулок. Но таких, как ты жаль. И ведь губят безо всякой пользы.
Кло оценивающе посмотрела на свою визави. Увиденное ей понравилось. Высокая девушка, красивая, фигуристая, лицо умное. И в одежде и в осанке чувствуется высокий класс.
- Меня слушай во всем, тогда, глядишь и уцелеешь. А для начала, вот что я тебе посоветую...
Женщина задумалась. Ее папироса зависла над пепельницей, но пепел так и не упал.
- Не трясись. Ангел менталист, он учует.
- Мне дали амулет, - Мати похлопала по бедру, где был закреплен замаскированный ментоблокиратор.
- Дурочка, эта простая глушилка, - Кло презрительно скривилась, - ему тьфу, и растереть. Он же не только мысли твои читает, но и эмоции, а их амулет не скроет. Для него, сердешного и ненависть и страх имеют запах и цвет. Так что, либо прекрати бояться...
Она снова замолчала, словно уговаривала мелькнувшую идею задержаться.
- Либо? - попыталась помочь ей Матильда. Но мад Кло размышляла. Папироса почти дотлела. Мад Тропп бросила ее в пепельницу и взяла новую.
- Ангел за два года стал начальником отдела. Понимаешь, что это означает?
- Ему помогли? - равнодушно спросила Мати.
- В том-то и дело, что сам. У него нет никаких покровителей, нет родни. И он не подпевала Штенке, за что, кстати, я готова отдать ему должное. Ангел, волк-одиночка, и лезет наверх, используя только мозги. Ты просто еще молоденькая, и не понимаешь, каким умом нужно обладать, чтобы тебя не сожрали, чтобы поставили на такую должность парня в двадцать три года без рода, без племени.
- Мне двадцать четыре, - сухо парировала Мати.
- Ну, в наших делах ты не очень-то разбираешься, - отмахнулась Кло, - И не перебивай меня. Я думаю. Итак, он мент, вырос в интернате, родителей своих не знал. Все это немножечко пугает. К нам таких и берут, чтобы как пса, сразу на цепь посадить.
- И позволять грызть косточки, - в голосе Мати явственно звучало отвращение.
- Знаю, - спокойно ответила мад Кло, - для тебя девочка, все они палачи и убийцы, все на одно лицо. Видела я таких, как ты, образованных клуш. Вы всех меряете одной меркой. Поэтому и говорю, слушай меня, иначе пропадешь по глупости. На чем мы остановились? Молчи, сама вспомню. Ты думаешь, что Ангел извращенец, верно? А еще палач и убийца? Как ты сделала такой блестящий вывод? Ну-ка, поделись с тетей Кло.
Мати передернула плечами.
- От него в дрожь бросает. Однажды он на меня посмотрел, чуть не описалась.
Кло понимающе хохотнула.
- А еще секретарша, которая "сломалась".
- У него их уже перебывало семь, - Кло задумчиво пыхнула папиросой. Сизый дым зависал над головами. Мати закашлялась, - Всех семерых отбирала не я, а лично шеф. Идиот Штенке что-то проглядел. А мы не станем ему на это указывать, верно?
"О чем это она?"
- Наш дорогой шеф считает себя очень умным и хитрым, - Кло улыбалась. Нехорошо так улыбалась, - Все секретарши Ангела были похожи, как сестры. Маленькие худышки, русые, обязательно кудрявые. Делони даже сделала себе химическую завивку в парикмахерской. И счет за эту красоту оплатили через мой секретариат. Понимаешь, что это значит?
- Ангелу нравятся именно такие девушки, - Мати не поняла, при чем здесь она. Не маленькая, не кудрявая, и уж точно, не светловолосая.
- Неправильно ты думаешь, - мад Кло грозно нахмурилась, - И слушаешь плохо. Я сказала, что всех снаряжал Штенке, лично. А это значит?
- Я не умею играть в вашу игру, - Мати действительно никогда не любила шпионских детективов.
- Хочешь выжить, и отцу помочь, придется научиться, - Клотильда Тропп презрительно фыркнула, - Это называется, думать, девочка. То, что Ангел точно умеет лучше Штенке. На чем я остановилась? - грозно рявкнула она.
- Штенке сам подбирал секретарш.
- А это значит? Ладно, молчи, сама отвечу, - мад Кло явно наслаждалась беседой, - Штенке что-то знает об Ангеле. Может, у парня была маленькая кудрявая невеста, а может, сестра. А наш местный королек обожает случки и считает себя умнее всех. Допустим, его информация достоверна. Мы с тобой посторонние. Вот ты мне скажи, можешь ли ты представить Курта Энегельфельда, который увидев мелкую секретаршу, завитую, как овца, растрогается, и начнет выбалтывать ей свои личные тайны?
- Нет, - Мати улыбнулась.
- Вот и я, тоже нет. Но мы кто? Глупые женщины, и место наше Штенке точно определил.
- А зачем тогда все эти кудри и секретарши?
- Видишь ли, - Кло задумчиво рассматривала узор на старом ковре, - теория, что большинство мужчин предпочитает женщин одного физического типа, не лишена оснований. Проблема в том, что для такого молодого парня, как Ангел невозможно определить этот самый тип. А наш начальственный кретин наверняка еще и пользовался непроверенной информацией.
Мати удивило, что речь Клотильды утратила ухарские интонации бардель-маман. Теперь она разговаривала, как умный интеллигентный человек.
- А какое значение имеет возраст? Я слышала, что личность формируется лет до пяти, или до семи.
- Этого я не знаю, - Клотильде теории были неинтересны, - Вот ты еще очень молода, девочка. Можешь ли ты утверждать, что знаешь сама себя? Знаешь, на что ты способна, и что тебя больше всего привлекает? - Кло пристально смотрела на девушку, - Мы тратим жизнь, чтобы научиться ладить с собой. Ангел, каким бы умником не был, тоже в начале пути. Все его боятся. Может, он сам так пожелал? Есть такие зверьки с защитной окраской. А может, все правы, и внутри у него живет чудовище. Но это разумное чудовище. Я вижу больше других. Из семи кудрявых дур "сломалась" только одна, самая глупая, остальные живы здоровы.
- А что, одной мало? - резко спросила Мати, - А может, он вошел во вкус?
- А может, Делони позволила себе залезть туда, куда не нужно?
- А может...
- Хватит! - Кло хлопнула себя по колену, - Давай по существу. Меня еще работа ждет. У тебя нет выхода, и нечего паниковать. Я предлагаю тебе избегать предвзятости. Ты не можешь позволить себе воротить нос, и смотреть свысока на меня или на Ангела.
Мати задохнулась от возмущения:
- Я не...
- Помолчи, - Кло поморщилась, - Единственное, что я могу тебе посоветовать - будь честной и добросовестной. Для начала, отдай ему эту дурацкую глушилку. Пусть он сам тебя просканирует.
- Но он все увидит...
- Пусть! Ты же не собираешься его завлекать, верно? Ну и, слава Богу. Пусть видит, что тебя принудили, но ты готова играть на его стороне. Можешь не торопиться, поверь, сразу у вас разговор не получиться. Работай и наблюдай. Если будет совсем плохо, приходи ко мне. Что-нибудь придумаем.
Ночью Мати перебирала разговор с чудо-женщиной, как драгоценные четки. Прежде у нее было много друзей. В той, уже далекой, почти нереальной жизни она доверяла и не видела в том ничего особенного. Но та жизнь окончилась. А эта, новая... Мати даже не пыталась с кем-то просто поговорить. В Отделе были и другие секретарши, все они казались ей слишком пропахшими Отделом, от всех она отгородилась стеной отчуждения. Мати презирала всех этих секретарш за то, что они всерьез принимают кукольную жизнь "крысятника", гадят друг другу, сплетничают, выпрашивают у начальников подачки. Все эти девушки с жестким взглядом и мягкой кошачьей походкой казались Мати одинаковыми. Может быть, зря?
В ее старой квартире теперь жили чужие люди. Они превратили некогда уютные профессорские апартаменты в затхлое, провонявшее луком и самогоном логово. От щедрот Отдела Мати оставили одну комнату, отцовский кабинет. Обстановку она успела распродать знакомым. Матильда дешево отдавала родительскую мебель, фарфор, серебро, мамины шубы и свои платья. Полученную сумму удалось растянуть почти на полгода. Ключевое слово "почти". На службе она получала жалование, которого едва-едва хватало на то, чтобы полноценно ужинать каждый день и ходит к магу-целителю обновлять противозачаточную блокаду. По утрам Мати съедала поджаренный тост, запивая отвратительным кофейным концентратом. Те сотрудники, что носили серую форму, имели право на обеденные карточки и спецпайки. Вольнонаемные должны были питаться за свой счет. В столовой кормили плохо и дорого. Вчерашняя чашка кофе уже пробила брешь в финансах Матильды. Драгоценные консервы и сухари она хранила в чемодане под кроватью. Неприкосновенный запас, будущая посылка отцу в лагерь на остров Мэйлисс, вторая за полгода.
Тем утром она особенно тщательно одевалась и причесывалась. У нее оставался один хороший костюм кофейного цвета, к нему темно-болотная блузка, и коричневые туфли на высоком каблуке. Может, и глупо так наряжаться, но для Мати сейчас эти красивые и родные вещи были, как доспехи.
В приемной, куда Матильда так боялась войти, сидел хмурый младший дежурный оперативник. Он оглядел девушку сумрачным взглядом и кивнул на кабинет. Как во сне она миновала приемную, и толкнула тяжелую дверь. Ее встретил тяжелый равнодушный взгляд. Хозяин кабинета уже работал. Серый китель висел на спинке кресла, а сам Ангел склонился над стопкой машинописных листов. Девушка успела заметить, что на стене за хозяйским креслом не было канонических портретов Императора и Железного Феникса. Там висела картина, но Мати от страха не смогла ее рассмотреть. Она остановилась посреди кабинета и молча, ждала приговора.
- Доброе утро, - новый начальник приветствовал ее ровным ничего ни выражающим голосом, - Присядьте.
Мати села на жесткий стул и, наконец, осмотрелась. В кабинете Ангела посторонний взгляд не отметил бы ничего роскошного, ничего лишнего, и ничего личного. Только картина на стене. Стол в идеальном порядке, бумаги лежат параллельно краю столешница. На тумбочке поднос и четыре простых белых чашки, но окне горшок с неопознанным растением. Сейф, книжные шкафы с документами и справочниками. В углу топчан обитый кожей. "Ну, конечно, - зло подумала Мати, - И здесь диванчик, как без этого".
- Что вы умеете делать? - спокойно спросили ее.
Матильда чуть было не ляпнула: "Все, что угодно моему господину", но поняла, шутки здесь неуместны.
- Ну, хоть что-то? - новый начальник всем своим видом показывал, как велико его терпение, - Печатать, стенографировать?
- Э-э...конечно, - Мати с энтузиазмом кивнула головой. "Возьми себе в руки!" - простонал разум.
- Отлично! - обрадовался Ангел, - В приемной на вашем рабочем месте лежат стенограммы за прошлый месяц. Расшифруйте и отпечатайте в двух экземплярах. Оригинал мне на стол, копию подошьете в папку. Надеюсь, к вечеру вы закончите. Будут вопросы, обращайтесь к Блумму. Справитесь, побеседуем. А теперь идите и работайте.
Мати молча вышла. Честно говоря, она настроилась на долгий изощренный допрос. Отсрочка немного озадачивала. А когда оперативник, хмурый парень по имени Джейкоб Блумм, показал ей стопку папок со стенограммами высотой в полметра, новой секретарше уже было недосуг ломать голову, почему ее не пытали и не насиловали. Печатная машинка оказалась почти новой, в отличном состоянии, только заглавная буква немного заедала. Джейкоб, совсем молодой парень, не был так уж мрачен, скорее копировал своего начальника. Он помог ей опустить крутящееся кресло пониже. Показал спиртовку, и кофейник, ее будущих друзей. Девушка была приятно удивлена, когда увидела, ручную мельницу и мешочек настоящих кофейных зерен самого лучшего сорта. Ее предыдущие шефы были прижимисты, и такой роскоши себе не позволяли. Кончено, этот кофе не для секретарш, но хоть запахом насладиться.
- Вы сегодня работайте, кофе я сам сварю, - Джейкоб почти потряс ее великодушием, но тут, же все испортил, - Шефу позарез нужны стенограммы, а сам я не смыслю в этих крючках.
И в глазах парня светилась надежда, что уж она-то Мати хоть что-то смыслит. Новая секретарша решительно заправила в машинку лист бумаги и открыла первую папку. Стенограммы были ужасны. Не по смыслу, а по форме. К обеду у Мати слезились глаза. Ее предшественница, которую девушка еще вчера так жалела, оказалась чудовищно безграмотной. Она предпочитала фонетическую систему записи, но при этом путала звуки, а кое-где вписывала свои, понятные только ей крючки. Если бы Матильда не была профессиональным криптографом, она бы отчаялась. Но даже ей было трудно разбирать имена собственные, географические названия и специальные технические термины. Смущаясь вначале, а позднее все чаще и чаще она призывала Блумма. К обеду он попросил называть его просто Джейкобом. А она для него превратилась в "просто Мати". К двум часам угрожающая папка немного похудела, а пальцы Матильды уже начинало сводить.
- Вы можете пообедать, - Джейкоб сбросил хмурую мину, и оказался симпатичным доброжелательным парнем, - Только не задерживайтесь. Минут сорок, не больше.
- Благодарю, но я не обедаю, - с сожалением ответила Мати. Вместо еды, о которой так тосковал измученный желудок, она попыталась размять задеревеневшие кисти рук. Хорошо бы, конечно, хотя бы попить воды, она отгоняет голод. Мати вздохнула, и взяла следующую папку, стенограмму совещания по поставкам для армии.
Минут через двадцать Джейкоб поставил ей на стол чашку кофе. Настоящего кофе, испускающего дивный аромат.
- Но это же...- она проглотила все слова от восторга, только косилась на заветную банку.
- Пейте, - Джейкоб улыбнулся, - всем нужны силы.
Великий и ужасный Ангел почти не появлялся в приемной. Лишь иногда хлопала дверь кабинета. Какие-то люди входили, и выходили. Мати работала. Не поднимая головы, и не обращая внимания на все эти перемещения. Телефон взял на себя Блумм. Вернее, он по-прежнему отвечал на звонки, из чего Мати заключила, что именно этот парень исполнял работу секретаря до ее прихода.
Очередная папка содержала стенограммы устных отчетов оперативников. Вероятно, их срочно вызвали, в связи с отступлением армии за Нарский хребет. Там было что-то о шпионской сети, и резидентуре. Но дальше следовали имена и фамилии, и тут уж Мати не выдержала.
- Да, чтоб она сгорела! - в отчаянии выкрикнула она. И даже мысленное напоминание о бесславном конце предшественницы не смягчило измученную секретаршу.
- Святые слова, - подтвердил Джейкоб и подмигнул Мати.
К вечеру они уже сидели бок обок. Мати читала Блумму очередную стенограмму, а он рылся в отчетах, искал те самые имена и фамилии, которые кое-как накарябала злополучная Делони. Китель молодой человек давно снял. Рукава его рубашки были закатаны, а наплечная кобура иногда задевала локоть Матильды. Но она уже не обращала внимания на такие мелочи.
- Джейкоб, будьте любезны, посмотрите, как правильно называется деревня близ Корнута, - просила Матильда, - У меня разночтения - возможно, это слово Росица, а может быть - Росинка.
И Джейкоб безропотно просматривал списки населенных пунктов.
- Джейкоб, пожалуйста, взгляните на эту фамилию, - звучало через пятнадцать минут, - Это может быть Готти, или Котти, или Гатти.
Джейкоб послушно просматривал списки личного состава какого-нибудь задрищинского отделения.
- Эмиль Готти, - сообщал Джейкоб.
К вечеру Мати поняла, что ей нравится этот человек. Ни разу за весь день он не дал ей понять, что ее место в кабинете на диванчике шефа ублажать, или на худой конец, варить кофе. Напротив, она чувствовала, что нужна, очень нужна. Что именно ее так не хватало в этой приемной, и теперь Джейкоб Блумм готов, разве что ни на голове стоять, лишь бы она, Мати была довольна, а не сгинула в тартарары. Словно Матильда Хольмер была свободной в своем выборе женщиной, а не подневольной подстилкой мелких шишек. Когда за окном стемнело, он принес ей на стол лампу, чтобы глаза не уставали от верхнего света. К десяти часам вечера гора неряшливых стенограмм исчезла, а на столе у Мати выросла солидная стопка аккуратных папок отпечатанного текста.
- Слава Творцу! - воскликнул Джекоб, - Наконец нам прислали нормального секретаря! Неужели Бог услышал наши молитвы, и кончились мои мучения!
Он так эмоционально возносил свои хвалы высшим силам, что Мати улыбнулась. В тот миг он совсем не походил на своего ледяного шефа.
- Подождите немного, сейчас Курт поговорит с вами, и я вас провожу, - попросил счастливый Блумм.
Мати враз перестала улыбаться. Она представила себе "разговор" с Ангелом, который наверняка затянется. И как она выходит из этого кабинета в чулках перепачканных чужой спермой, пошатываясь на высоких каблуках, и этот неожиданно славный Джейкоб увидит, что перед ним не специалист, как он думает сейчас, а кто-то, кого можно возить по кожаным диванам без спросу.
- Не бойтесь, - Джейкоб, словно угадал, о чем она думает, снова подмигнул ей.
На самом деле, Матильда так устала, что бояться по-настоящему была уже не способна. Скорей бы все закончилось! Джекоб открыл перед ней дверь, и она вошла в кабинет. Тело гудело от напряжения. Хотелось лечь, пусть даже на этот чертов диван.
Ангел сидел за столом, в той же позе, что и утром, склонившись над бумагами. На столе у него горела уютная лампа с зеленым абажуром. Почему-то сейчас его лицо казалось мягче, и ...человечнее что ли.
- Сядьте, - сказал он.
Мати села на тот же стул. Пока ее новый шеф бегло просматривал папки, она изучала картину над его головой. Это был пейзаж. Какой-тот приморский городок, красные черепичные крыши, белые стены, садики, утопающие в цветах. Явно писал не профессионал, но талантливый любитель. Что же это за место, и какое значение картина имеет для Курта Энегельфельда?
- Вы приятно удивили меня мейден Хольмер, - Ангел закрыл папку и уставился на девушку своими нечеловеческими морозно-синими глазами, - Не думал, что вы умеете так работать.
- Благодарю вас, - сухо сказала Мати. К комплементам здесь она относилась не менее настороженно, чем к придиркам.
- Меня просто поразила ваша грамотность, - Ангел улыбнулся, - редкий дар для нашего секретариата.
"Думаю, у Кло полно прекрасных секретарш, - подумала Мати, - Но тебе, почему-то присылали кудрявых овец".
- Что еще вы умеете? - теперь Ангел листал ее личное дело. Уж эту папку в зеленой картонной обложке Мати узнала бы где угодно. И вопрос ледяного мальчика был не к ней, а скорее к папке, поэтому девушка промолчала, - Ого! Университет, магистерский диплом, аспирантура. Какие розы цветут на наших клумбах.
Он иронизировал, но ей почудилась в его голосе горечь. "Показалось"
- Профессор Хольмер, криптограф ваш отец? - казалось, он искренне удивлен.
Мати подтвердила. Хотя в этом не было нужды, все в деле. Просто, она была удивлена интонации. Обычно, такой вопрос ей задавали в университете: "Неужели вы дочь Самого профессора?"
- Понятно, - Казалось, Ангел что-то проясняет для себя, - Наверное, вы знаете какие-нибудь языки?
- Да, - устало кивнула Мати, - Четыре живых и шесть мертвых.
- Отлично. И основы криптографии по методу профессора Хольмера?
- Р-разумеется, - Мати стиснула зубы. Издевается он что ли?
- И вот уже три месяца вы работаете здесь сменным секретарем?
Она устало кивнула. "Сейчас он скажет что-то вроде, "раздевайтесь", словно доктор". Но он молчал.
- Завтра можете прийти на час позже, - Ангел посмотрел на внушительную стопку папок, - нет, на два часа. Я не хотел бы замучить тяжелой работой первого нормального секретаря в моей жизни. Идите, мейден Хольмер, Джейкоб вас проводит. Завтра всех нас ждет много работы.
Утром Мати пришла вовремя. Очень хотелось спать, но она не рискнула принимать милости от Ангела. Кто знает, в каком настроении проснется новый начальник. Спала она этой ночью, как убитая. Сказалось нервное напряжение бессонных ночей, и день доблестного труда. Вечером у нее уже не хватило сил привести рабочий костюм в порядок, и она надела наряд попроще - коричневое трикотажное платье с белым отложным воротником. Мати сознавала, что в нем она похожа на школьную учительницу. Но так даже лучше.
В приемной уже вовсю "шуршал" Джейкоб. Приветствовал он ее улыбкой, как старую знакомую. Все-таки, совместный труд сближает. Мати увидела, что Блумм варит кофе, и хотела уже перехватить у него кофейник (все-таки, это ее обязанность), но он отрицательно покачал головой.
- Там вас ждет срочная работа, - парень показал на небольшую папку возле пишущей машинки, - шеф очень просил подготовить перевод к обеду.
Мати с удивлением поняла, что впервые она не боится нового дня. Это было непостижимо. Нет, девушка, конечно, не доверяла Ангелу, она еще не сошла с ума. Но эта ненавязчивая забота незнакомого Джейкоба и сознание, что от нее ждут работы, успокаивали. У других начальников, помимо обязательного секса, Мати варила кофе, сервировала стол, записывала ценные указания в блокнот, и печатала приказы по отделу. В остальное время она должна была быть "на подхвате". Хуже всего, что Мати приходилось вести протоколы допросов. После подвалов ее всегда выворачивало в туалете, а потом она по полночи рыдала в подушку.
Здесь все было иначе. Словно у Ангела действительно работали, а не втирали очки начальству, измываясь над слабыми. Возможно, она опять обманывается. Но, при всем своем печальном опыте, Мати не могла себе представить Блумма, избивающего женщину.
Девушка открыла папку. Это было письмо на анийском от некоего господина, адресованное "дорогой кузине". Ни адреса, ни имени в эпистоле не значилось. Господин обращался к адресату "дорогая младшая кузина по отцу Ульда". Кузен неизвестной Ульды рассказывал занятную историю о своих деловых партнерах из Петригота. Описанная интрига казалась вполне невинной, и годилась, чтобы развлечь анийскую старую деву, но если обратить внимание на сложную систему обращений петских дельцов друг к другу, а анийцы придают этому нюансу огромное значение, то вырисовывалась интересная картина. Мати уже закончила перевод, и в порыве вдохновения написала к нему еще собственный комментарий с различными вариантами толкований. Работа неожиданно увлекла Матильду, и ей было даже жаль, когда пришлось расстаться с папкой.
Вместо обеда Мати провела ревизию своего секретарского хозяйства, составила список необходимого и уже собиралась выйти в коридор размяться, когда дверь открылась, и мимо ее закутка вальяжной походкой прошествовал заместитель Штенке господин Пильман. У ее стола он остановился, озираясь по сторонам орлиным взором. Словно высматривал, где что плохо лежит. Озирать в приемной было нечего, Блумм ушел обедать, поэтому масленые глазенки Пильмана тут же уперлись в новую секретаршу.
- Оу! Мейден! Как поживаете? - это была поза участливого начальника.
- Все хорошо, спасибо, господин Пильман, - Мати холодно кивнула.
Если она кого и ненавидела больше Штенке, так это его. Он был еще кичливей, еще глупей, но при этом мнил себя интеллектуалом. Матильда очень не хотела вспоминать вынужденные встречи с господином Пилманом. Только не сегодня.
- Ваш шеф у себя? - игриво спросил Пильман, - И как он вам, мейден? Между нами, друзьями? - он подмигнул, и Мати затошнило, - Вы же знаете, что всегда можете мне все рассказать, верно?
- У меня нет тайн, господин Пильман, - сухо ответила девушка. "Когда же ты, наконец, уйдешь".
- Может, я тоже хотел бы себе такого милого секретаря?
"Не дай Бог! Лучше уж Ангел" - Мати передернуло.
В этот момент дверь кабинета открылась, и Энегельфельд посторонился, жестом пригласив начальника к себе. При виде мрачного, замкнутого Ангела вся игривость Пильмана разом увяла, и он угрюмо поплелся в кабинет. Секретарша с облегчение выдохнула.
Часовой маятник уютно тикал, Джейкоб все не возвращался, и девушке даже стало немного скучно. Чтобы избежать неловкой встречи с Пильманом Мати зашла в маленькую уборную, примыкающую к кабинету. Она вымыла руки, и уже собиралась выскользнуть в коридор, но услышала знакомый голос. Звук шел через вентиляционное оконце, а источник его находился в кабинете Ангела.
- Ты сукин сын! Понял?! - орал Пильман, - Сукин сын!!! Что ты себе позволяешь?!
Мати не слышала ответ. Видимо у Ангела не было привычки громко орать.
- Что-о?! Кто я?! Да я тебе сейчас морду набью, понял?! Какого х...я ты приказал отпустить Грубера?! Что-о?! Чист, говоришь?! А ты его брал?!! Так какого х...я!!! Люди работали, понимаешь?! Работали!!!
Пильман любил произносить пафосные речи, и казалось, сам заводился от звука собственного голоса.
- Что ты на меня зыркаешь глазенками своими?! Думаешь, ты тут король?!! Думаешь, прикрыли тебя?!! Кто пошел?! Ах, я пошел?! Да я морду тебе...
В кабинете раздался треск, грохот и звон битого стекла. Мати ужом выскользнула в приемную. Через минуту дверь открылась, и вышел Пильман, прижимая ко рту платок. Мати сделала вид, что проверяет ошибки в документе. Впрочем, заместителю начальника было не до нее. Он выскочил из приемной, хлопнув дверью.
"Ай да Ангел!" - восхитилась Мати. Конечно, правило - враг твоего врага, твой друг, не самое надежное. Но в тот миг девушка испытывала благодарность к своему новому шефу. В запасе оставалось еще пятнадцать минут от законного обеденного перерыва, и Мати решила прогуляться до секретарского отдела мад Тропп.
- Ну что, жива еще? - хохотнула Клотильда.
Матильда застенчиво кивнула. Ведь права была женщина-гора. Нечего всех одной линейкой мерить.
- Я все время думаю о вашем совете, - тихо сказала она.
- Думать вообще, полезно.
В тот день Ангела Матильда больше не видела. Джейкоб передал ей стопку газет на анийском с указанием, написать выжимку по каждому номеру. Эта работа заняла, и время, и мозги до самого вечера. Как и вчера, Блумм пошел ее провожать. По дороге он рассказывал о своем детстве. Как и сама Мати, парень был уроженцем Зарбурга. Когда поток его воспоминаний иссяк, девушка с деланной беззаботностью упомянула Пильмана.
- Сука, - коротко прокомментировал Блумм, - Так бы и убил!
Мати удивленно покосилась на провожатого. Воистину, вселенная состоит из разных маленьких миров. Три дня она провела, как в раю. Переводила тексты, писала комментарии, и никто ее не трогал. Кофе шефу варил Блумм, и почту хозяйскую разбирал он же. Вероятно, Мати тут не очень доверяли, но ей было наплевать.
Однако утром мир Мати вновь пошатнулся. Ангел сухо попросил ее зайти в кабинет.
- Сейчас мне предстоит допрос. Вы, мейден будете стенографировать. Проблема в том, что возможно, вам придется записывать неразборчивую речь.
- Простите, господин Энегельфельд, - Мати покраснела, - но я не очень хорошо слышу левым ухом.
- Я постараюсь говорить громче, - спокойно сказал Ангел.
Мати почувствовала себя жалкой и беспомощной. Но Джейкоб уже подавал ей плащ. Машина фыркнула у входа и помчала их по улицам Зарбурга. Через полчаса они входили во двор местной тюрьмы. Ангел шел уверенно, не обращая внимания на спутников. Он был сосредоточен, и мыслями находился уже где-то там. Матильде пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться на ступеньках при спуске в подвал, и при этом поспевать за стремительным начальником. Возле допросной камеры собралась целая делегация. Пара охранников и бесцветный господин в сером костюме при виде Ангела подобрались, и едва не взяли под козырек. Курт сделал знак людям, чтобы оставались снаружи, а сам нырнул в камеру. Матильда инстинктивно затормозила на пороге, но подоспевший Джейкоб мягко подхватил ее под руку, практически внес внутрь и закрыл тяжелую дверь.
За столом сидел крупный полнокровный мужчина, перепуганный, но вместе с тем, и самоуверенный. Видно, взяли его недавно, сидельцы со стажем так не выглядят. Джейкоб спокойно уселся напротив арестанта, и положил толстый блокнот на железную столешницу. Вся нехитрая мебель допросной - стол, да три стула, и те привинчены к полу. Мати боком присела в углу, стараясь слиться с серыми стенами. Рядом пристроился Ангел. Девушка смутилась, почувствовав, что их колени соприкоснулись, и она постаралась отодвинуться. Но Курт, казалось, и не заметил ее жалкого маневра. Взгляд начальника впился в незнакомого дядьку. Глаза вспыхнули, как у кота при виде мыши. Джейкоб начал формальный допрос размеренным голосом - имя, адрес, род занятий, когда и за что был задержан. Дядька отвечал с некоторым вызовом в голосе. Мати начала было набрасывать в блокноте стенографические крючки, но сидящий рядом Ангел не глядя, накрыл ее руку ладонью, молчаливо приказывая повременить. Рука его оказалась неожиданно горячей. Или это у Мати пальцы совершенно заледенели.
Допрос продолжался. Задержанный уже рассказывал, как шел себе к свояченице по Тележной улице, когда его ни с того, ни с сего, взяли под локоток, да препроводили сюда. И за что, спрашивается? Речь его постепенно потеряла выразительность, словно человек бормотал какую-то заученную тарабарщину, глаза закрылись, а пальцы впились в столешницу. Мати чувствовала, как напрягся Ангел. Казалось, эти двое перетягивают канат, а Матильда с Джейкобом просто болельщики. Понять бы еще, за кого болеет она сама. Курт снова тронул ее за руку. "Сейчас", поняла она. Теперь допрашиваемый замолчал, и заговорил сам Ангел. Мати торопливо стенографировала. Начальник говорил очень быстро, но, действительно, громко. Темп все ускорялся, она уже едва поспевала. Внезапно, безо всякой интонационной паузы, он замолчал, а потом откинулся на спинку стула. Задержанный начал медленно сползать на пол, а из носа Ангела потекла струйка крови. Он был бледен, лицо блестело от пота. По всему телу пробежала судорога. Мати уронила блокнот, и выхватив из сумочки носовой платок, приложила к лицу начальника. Джейкоб зычно кликнул лекаря, дверь открылась, пропуская охранников. Рослые мужчины, похожие друг на друга подхватили задержанного и, уволокли вон. Блумм вышел следом. Несколько секунд Курт сидел неподвижно, а потом не открывая глаз, мягко отвел руку Мати, приняв у нее платок. Девушке показалось, что на миг он благодарно сжал ее пальцы. В камеру уже вернулся Джейкоб. Он привычно, даже, как-то обыденно помог своему начальнику подняться.
И только в машине Матильда осознала, чему стала свидетелем. Это было похоже на разматывание клубка. Как будто в момент допроса время сжалось и уплотнилось. И только потом у очевидцев появилась возможность в памяти расправить и рассмотреть событие, растянуть его в привычном линейном формате. Только что на ее глазах Курт Энегельфельд из головы весьма самоуверенного господина вытащил признание в убийстве множества людей. Шпион-неудачник уже несколько лет работал на петов. И если раньше просто поставлял информациею, то теперь, сей достойный человек оказывал услуги. Он заложил бомбу на рыбном рынке три месяца назад. Некогда оживленную площадь горожане до сих пор обходят стороной, от взрыва погибло более трехсот человек, в основном баб и ребятишек. Авария на железной дороге и крушение состава с продовольствием, тоже на совести представительного мужчины, и попытка взрыва в детской больнице, о чем Мати услышала впервые. Обратно они ехали не торопясь. Курт уже вполне оправился, и лишь бледность напоминала о пережитом колоссальном перенапряжении. Говорил он тихо, как и всегда. Но голос звучал менее бесцветно, скорее жестко.
- Джейкоб, передай, пусть срочно берут связного. И еще, поставь пять дежурных оперативников на станции. Я хочу, что там круглые сутки ошивались наши люди, - Ангел устало массировал лицо, - Этот знал, что хозяева появятся. Он ждал.
- Курт, тебе надо полежать, - как-то просительно сказал Блумм. Всю дорогу он хмурился и вздыхал, - Я сейчас пожрать соображу.
- Сейчас ты пойдешь к Рэму Отеджу, и передашь мою просьбу. Мейден Матильда расшифрует стенограмму. Наши бравые ребята побегут исполнять мои приказания, а я буду лежать на диване, и обходиться без твоих советов. Понятно?
- Так точно, дэсс.
С расшифровкой записи Мати справилась за сорок минут. Правда, папку начальнику пришлось нести самой, Джейкоб еще бегал по поручениям. В кабинете было темновато. Солнечный свет затеняли плотные шторы. "Вылитая берлога и зверь в ней", - подумала Мати, но уже без прежней злости и страх тоже куда-то улетучился. Ангел действительно лежал на жестком топчане, прикрыв глаза. Вид у него был измученный и какой-то беззащитный. Мати положила документы на стол и чуть ли не на цыпочках сделала шаг к выходу.
- Задержитесь, мейден, - вежливо попросил начальник. Матильда послушно замерла.
- Вам не нужно говорить, что ваша работа секретна?
- Нет, дэсс, - она посмотрела на Ангела. Он так и не открыл глаза. "Видимо, поэтому и шторы задернул. Его раздражает свет".
- О том, что было в камере, вы не расскажете никому, - и в голосе ни грамма металла. Он даже кажется нежным, - Это ясно, мейден Матильда?
Неожиданно в груди у девушки вскипела волна злости и раздражения.
- А вы понимаете, чего от меня требуете? - спросила она громче, и резче, чем хотела бы.
Ангел открыл глаза, и с интересом взглянул на свою секретаршу. Казалось, впервые он смотрел на нее, а не в личное дело.
- Хотите поговорить откровенно? - Взгляд синих глаз с любопытством окинул фигуру Мати с макушки до лодыжек. Казалось, Ангелу понравилось увиденное.
- Не то, чтобы хочу, но думаю, это необходимо, - девушка с вызовом вскинула подбородок.
- Вы правы, мейден, - мягко подтвердил Курт, - Не стойте, присаживайтесь.
- Может, сварить вам кофе? - последнее она выпалила неожиданно для себя.
Начальник насмешливо хмыкнул, и ей показалось, что глаза его на миг вспыхнули.
- Мейден Хольмер, я не умираю, это просто ментальное перенапряжение. Можно сказать, профессиональный недуг. Не нужно со мной носиться. Ваши действия никак не повлияют на результат нашего разговора.
Матильда вспыхнула от гнева и стыда. "Да, как он смеет!?". Но оправдываться не стала. С прямой, как доска спиной она подошла к стулу и села. Курт подождал, не начнет ли она разговор, но Мати молчала.
- Я бы хотел, чтобы вы работали со мной, мейден, - медленно, с расстановкой заговорил Ангел, - Вы очень хороший секретарь, в каком-то смысле, совершенство.
- Я и так с вами работаю, сэр, - ровным голосом ответила Мати.
- Вы знаете, о чем я. Но если желаете, могу произнести это вслух. Я не хочу, чтобы моя секретарша докладывала обо мне Штенке, - он говорил все так же мягко. Мурлыкающе интонации действовали на нервы, - Так понятней?
Надо было бы испугаться, но Мати слишком долго боялась в последнее время. Казалось, страх переполнил емкость ее души и хлынул через край лавиной отчаяния.
- Дэсс, опомнитесь, вы говорите со мной так, словно я свободный человек, и имею выбор! - голос девушки немного дрожал, но в целом звучал неплохо. "Надеюсь, мне удастся не разреветься".
- А если бы выбор был? - Курт стремительно поднялся со своего топчана, и оказался рядом с ней. Матильда усилием воли подавила желание вскочить и убежать. Вместо этого она снова вздернула подбородок, потому что слезы все же вскипали, и могли вот-вот пролиться.
- Пустой разговор.
- Вовсе нет, - Теперь она уже не видела выражение лица Ангела. Он весь расплывался перед глазами, - Представьте, что он у вас есть. Итак, вы со мной, или с нашим достойным руководителем?
- А своим прежним секретаршам вы задавали тот же вопрос? - "Ая-я-яй, какой жалкий голосок! Стыдно-то, как!"
- Нет, - спокойно ответил Курт, словно и не видел, что девушка распадается на куски, - Они меня не заинтересовали. Итак, мейден, что вы решили? Я готов принять вас в команду, но пока не могу доверять.
Матильда поняла, что ей предлагают честный шанс. Этот человек не будет громоздить обещания, как Штнеке, но с ним надежней. Мати не знала, чего ждать от Курта Энегельфельда, зато хорошо помнила "доброту" Штенке. И еще она чувствовала, что второй раз Курт не станет ей ничего предлагать. Шалея от сумасшедшей храбрости, она задрала подол строгой твидовой юбки, и открепив от бедра диск ментозаглушки, молча положила его на стол. Мысль, что сейчас, она возможно одним легким движением пописывает смертный приговор своему отцу, оказалась несвоевременной. Слезы полились по щекам, и чтобы хоть как-то отгородиться от этого холодного чужого человека, девушка закрыла лицо ладонями.
Если бы Матильда могла видеть, что происходит за ее спиной, вот она бы удивилась. Ангел неловко застыл, покосился на графин с водой, но так и не решился что-либо предлагать Мати. Он протянул руку к вздрагивающему затылку, но погладить по голове не посмел. Вместо этого Курт неловко похлопал ее по спине.
- Ну, будет, мейден, - бормотал он, - Не плачьте, ничего плохого с вами не случиться. Даю слово.
Мати вспомнила, что платок отдала начальнику, и кое-как вытерла лицо тыльной стороной ладони. Ей было невыносимо стыдно за слабость.
- Что будет с моим отцом? - она избегала взгляда Ангела.
- Я сделаю все, что смогу, - просто сказал он. И Мати поверила. Безо всяких письменных гарантий, без клятв, просто на слово, как когда-то в той другой жизни.
- Вы будете меня сканировать?
Курт хмыкнул.
- Буду, но точно не сегодня. Не переоценивайте меня.
Начальник махнул рукой.
- Идите домой, мейден. А завтра...
Сердце Мати ёкнуло, она почувствовала, что теперь ее примут здесь в новом качестве и с новыми обязанностями. Но какой еще будет эта другая жизнь?
- Завтра вовсе не приходите, - Ангел вновь смерил ее пронизывающем тяжелым взглядом, - Не упрямьтесь, это в ваших же интересах. Завтра у нас будет весело, а вам лучше быть дома. Соберите посылку отцу, напишите ему письмо, а в понедельник я сам отправлю все вместе, с конвойным грузом. Ну, что вы расселись? Идите!
Мати резво вскочила и вылетела из кабинета. Странно, но девушка не испугалась, просто неожиданно почувствовала, что Ангелу до смерти хочется лечь, и ему неловко, и она мешает расслабиться. Матильда уже надела плащ и готова была уйти, но замерла на пороге приемной. Промелькнула мысль "Я сумасшедшая", но она уже приоткрыла дверь кабинета. Из темноты не доносилось ни звука.
- Спасибо, - почти прошептала Матильда.
- Не за что, - отозвалось из темноты невидимое чудовище.
Глава 4 Новые соседи
"Жизнь часто кажется таким сложным шифром, что мы, криптографы разводим руками. И ключ есть только у Творца"
Профессор Родерик Хольмер
- Расслабьтесь мейден, - бесцветный голос Ангела совершенно не вдохновлял к спорам, но Мати все ровно ёрзала на неудобной кушетке начальникова кабинета. Не думала она, впервые постучав в приемную неделю назад, что ей предстоит опробовать этот жесткий топчан в таком качестве. Девушка постаралась выкинуть все мысли из головы, и закрыла глаза, как ей и было предложено с самого начала. Однажды, при поступлении на службу Матильду Хольмер уже подвергали сканированию, но тогда она сидела в специальном кресле, а менталист восседал напротив и сверлил взглядом. А сейчас она лежала, и беспокоилась, что может задраться юбка, - Ну, о чем вы думаете? - насмешливо вопрошал начальник, - Чего я там не видел, по-вашему? О, Боже, ну зачем так паниковать? Я вас не трону, поверьте, вы совершенно не в моем вкусе.
Успокоил, называется. Мати тут же вспомнила Клотильду Тропп и кудрявых овец. Господи, какой позор!
- Жаль Джейкоба пришлось отослать. Он бы нам сейчас пригодился, - вздохнул Курт, - Давайте тогда я буду спрашивать, а вы думайте, о чем хотите. Вслух отвечать не нужно.
Матильда покорно закрыла глаза. Проклятая кушетка! Как он только может здесь отдыхать, это же орудие пыток какое-то!
- Эх, барышня, знали бы вы, какие нары у курсантов разведшколы, - недовольно пробурчал Курт, - Вспомните, лучше самый счастливый день в своей жизни.
Вот попробуй вспомнить, даже если прожила на этом свете не так уж долго, самый счастливый день...да еще и по приказу. Может быть, когда они с родителями ездили к морю? Или на раскопках в Шарской пустыне, когда Мати впервые сама нашла клинописную табличку, почти без сколов, испещренными ровными символами, выбитыми "высоким" штилем. И как отец расцеловал ее в обе щеки, а потом они вместе подбирали "ключ" к прочтению, и нашли. Мати до сих пор помнила это чувство глубоко удовлетворения, и даже гармонии, когда вдруг раздается щелчок в голове и все становится ясно. А еще из памяти всплыл день рождения мамы, последний, который семья праздновала, как положено. Приехал дядя Хенрик, молодой, красивый, он весь вечер шутил, играл на рояле и распевал ронды, а мама смеялась и просила брату больше не наливать. Гости танцевали до поздней ночи, а Мати уснула на коленях отца, так и не уложенная в кровать.
Почему-то не хотелось вспоминать золотую медаль и выступление в день Выпускника. И Берта. А тот, словно нарочно его кликнули, предстал перед глазами. И как Матильда не уговаривала бывшего жениха сгинуть восвояси, он упрямо мельтешил перед внутренним взором. То лето на раскопках, плохой сезон - ворчали ученые, - пустой. Вот юноша следит за ней глазами, и она видит, как вспыхивает взгляд Берта в отблесках костра. А сама Мати делает вид, что не замечает интереса высокого красивого археолога. И тот день, когда она устала и замешкалась, а он подошел и взял ее за руку. И еще, их первый поцелуй, как же такое забудешь! И как она, счастливая не могла уснуть и слышала, как он вздыхает за стенкой, и ей было весело, что они так близко и думают друг о друге. А потом поцелуи становились все настойчивей, и рассвет в пустыне на смятой крутке, и кольцо, подаренное в честь помолвки. Берт, уйди ради Творца, а то я вспомню еще что-нибудь, и о счастливом дне можно будет забыть! Но, разумеется, Берт Уиллер никуда не делся. И Мати снова пережила день, когда он стоял перед ней и, пряча глаза, просил простить, и не держать зла. "Хотя сам себя я бы не смог простить", - бормотал он. Так, она и не простила. Поняла, да, но это разные вещи.
А дальше сознание Мати, словно назло начальнику, взялось стремительно перелистывать самые дурные моменты жизни. Как плакал отец, когда узнал, что болезнь мамы неизлечима, и как молодую красивую мать уложили в гроб и забросали тяжелыми комьями земли. Мати вздрагивала после каждого глухого удара о крышку гроба. А еще она против воли мысленно оказалась в том незабываемом сером дне, когда на ее глазах чужие люди бесцеремонно запихивали папу в такой же серый, как небесная хмарь, дощатый вагон вместе с другими заключенными. А он все искал дочь глазами. И Мати знала, что в тот момент профессор совсем не думал о себе, но лишь о ней, той, которую он оставлял совсем одну. А потом ее память окончательно сошла с ума, и события жизни закрутились, как в калейдоскопе: очередь за карточками; очередь в магазин за пайкой растительного масла; увольнение из университета; продажа вещей; вселение чужаков в семейный дом; ночные скандалы и драки новых соседей; вызов в Отдел, первая беседа с Отто Штенке; диванчик в задней комнате; а потом почти тоже самое в кабинете Пильмана; а потом в туалете возле кабинета начальника отдела поставок; и тот пыльный вытертый ковер у господина начальника отдела внешних связей; и еще...как его звали, Мати вспомнить не могла, но вот его лицо, перекошенное от злости запомнила; а потом и удар в ухо от господина начальника отдела патриотического воспитания; и брезгливо-жалостливый взгляд медсестры. "Господи, лучше бы я все это забыла!" - в отчаянии думала она. И теперь он это видит. Не Бог, но Ангел. "Смешно" - подумала она.
- Достаточно, - голос Курта повелительно прервал поток сознания, - Спасибо, мейден Матильда. Можете вставать.
Мати не нужно было уговаривать. Она постаралась незаметно оправить одежду, но Ангел уже не смотрел на девушку. Начальник стоял у окна спиной к ней. Жаль, ей не дано знать, о чем он думал в этот момент. А может, и не жаль. Все-таки, умение читать мысли, это сомнительная привилегия, скорее Божья кара.
- Сварите себе кофе, отдохните, - голос Курта звучал глухо, - и пришлите ко мне Джейкоба. Я слышал, он вернулся.
Мати послушно вышла в приемную. Странно, но сейчас, после изнурительной процедуры ментосканирования ей стало легче, словно Ангел выдавил весь яд. Джейкоб действительно сидел на своем привычном месте и что-то читал. Мати жестом дала ему понять, что того ждут, поймала обеспокоенный взгляд парня, и почему-то подмигнула. И пожалела только, что Ангел всегда так тихо говорит. Сейчас она бы не посчитала зазорным, подслушивание в туалете.
Несомненно, разговор начальника и подчиненного был бы Матильде интересен. Джейкоб застал шефа в самом скверном расположении духа.
- Как все прошло? - осторожно спросил он, - Узнал о ней что-то плохое?
Блумм внутренне напрягся. Красавицу секретаршу он уже считал "своей", и расстаться с ней, было бы жалко до слез. Но лицо Курта было страшно, желваки ходили ходуном.
- Я всегда знал, что наш Отто - редкая мразь, - Ангел почти шипел, - Но, чтобы до такой степени...
Блумм не стал спрашивать о подробностях. Сам догадался, не маленький. И ему тоже захотелось свернуть чью-то жирную шею.
- А что с Матильдой? - спросил он, - Мне ее оформить, как положено, или еще подождем?
- Тебе она нравится, верно? - Курт через силу улыбнулся.
- Верно, - легко согласился парень, - И тебе тоже.
- Оформляй, - начальник легко махнул рукой, - И еще... присмотри за ней. Ну, ты знаешь. Напросись домой, погляди, как живет, в чем нуждается. Не мне тебя учить.
- Конечно, - Джейкоб широко улыбнулся, - Разрешите исполнять?
- Разрешаю, - согласился шеф, - А я пока пойду, пообщаюсь с господином Штенке. Соскучился.
Губы его искривились в очень нехорошей улыбке. Самой паскудной из всего устрашающего арсенала Курта Энегельфельда.
Жизнь Мати менялась так стремительно, что она не успевала уследить и осознать перемены. Словно Бог взмахнул рукой, и ангелы сошли с небес, и очертили ее обережным кругом. А может Ангел, это не только прозвище, но и должность? Курт не просто отправил посылку на остров Мэйлисс, но и добился частичного послабления режима для заключенного Хольмера. Через три дня счастливая Мати прижимала к груди письмо отца, первое за пять месяцев. А еще Ангел безо всяких просьб с ее стороны начал от ее имени хлопотать о том, чтобы бывшего профессора перевели из рудников на поселение.
В понедельник Джейкоб опять пошел провожать новую секретаршу и напросился в гости, да так ловко, что Мати не смогла придумать, как ему отказать. В тот день соседи по квартире были "на высоте". Готлиб уже успел залить глаза, и орал на кухне жалостливую песню о первой любви: "Эх, не пил бы я, кабы не было тебя". На полу в уборной было наблевано, и Мати молча пошла за тряпкой. Никто из соседей убирать за Готлибом не станет, а утром тетка Ханна, старая маразматичка еще и размажет всю эту гадость по коридору. Из дальней комнаты раздавался смех и пение патефона. Матильда хотела проводить Джейкоба на кухню, но в проходе покачивался Готлиб, благоухая на весь мир, а в своей тесной комнате-кабинете принимать гостя не хотелось. К счастью, Блумм легко решил вопрос, он схватил пьяного соседа поперек торса и переставил ближе к прихожей. Готлиб Штруббе пытался оказать сопротивление, но банально получил в глаз. А потом Джейкоб приказал ему "захлопнуться в своей норке". Пьяница вздохнул и печально поковылял по коридору, к изумлению Мати. Обычно соседа хлебом не корми, дай с кем-нибудь подраться. А Блумм тем временем спокойно помог девушке вытереть пол в уборной, пожелал ей спокойной ночи и ушел.
Но это была всего лишь прелюдия. Через пару дней, когда Мати неслась домой, как на крыльях, прижимая к сердцу нераспечатанное еще драгоценное письмо отца, в квартире ее ждал сюрприз. Соседи дружно и деловито паковали вещи. Матильда могла бы поклясться, что нет такой силы, которая заставила бы споро работать вместе тетку Ханну и Милу, крашеную блондинку из комнаты напротив. Обе дамы, бывало, начинали визжать друг на друга с шести утра, и продолжали за полночь. Но сейчас они деловито помогали друг другу стаскивать мешки с антресолей.
- Что случилось? - спросила с порога Мати.