За углом дома Томаса Нэйда прятался вор. Он жадно принюхивался к несущемуся из хижины запаху жареной лососины и силился услышать соблазнительное шкварчание приготовляемых жирных бледно-розовых кусков рыбы. Вора звали Грег Максвелл, хотя куда большую известность он получил под именем Малыш Грегги. Он нетерпеливо топтался по скрипучему снегу, кутаясь в толстую меховую шубу. Борода Грегги замерзла от его дыхания.
По самым грубым подсчётам Малыша температура в Доусоне была не выше минуса тридцати - тридцати пяти градусов по Фаренгейту. Низкое свинцовое небо будто бы давило на город, то и дело орошая землю свежей порцией снежных кристаллов. Приближалось холодное осеннее время, Юкон уже покрылся коварным ледяным салом, смертоносным для индейских каноэ, и двухфутовый ледяной покров уже надёжно сковал реку Шестидесятой мили, один из западных притоков Юкона. Люди спешили вернуться к цивилизации после напряженного рабочего года на время наступающей зимы. Золотоискатели, нагруженные мешками драгоценного песка, торопливо съезжались в Доусон непрерывным потоком с самых далеких приисков от перевала Белой лошади до Мёртвого каньона, ведомые мечтами о таких благах белого человека, как ванна, игорный дом и виски.
Малыш Грегги тоже спешил. Он рассчитывал добраться до Серкла до становления льда на стремнине Файв Фингерс. Грег собирался путешествовать единственным способом, который был ему всегда подвластен - он хотел угнать нарты. С детства прекрасно ладя с собаками, Малыш Грегги считал чужие нарты своей собственностью, и сейчас, стоя за углом дома Томаса Нэйда, он лишь выбирал подходящие. Те слишком старые, того и гляди разваляться; от тех не отходит хозяин; там уже отвязали собак; там собаки вот-вот упадут от голода и усталости. Грегги также надеялся на один - два мешочка золотого песка, оставленных на нартах на минуту по воле счастливого случая. Малыш уже начал замерзать в ожидании подходящей добычи, перед его мысленным взором поочередно проносились толстые ломтики обжаренного бекона, похлёбка из муки с бобами и заваренные в кипятке сухофрукты.
И вот, наконец, проведение прислушалась к желанию Грега. Перед домом Томаса Нэйда остановились очередные нарты. Если бы не одинокая сутулая фигура на повозке, Грегги подумал бы, что сани принадлежат кампании Гудзонова залива, а значит, находятся вне сферы его интересов. Брать собственность фактории строго воспрещалось, за подобное преступление против государства преследовали дольше и тщательнее, чем за любое другое кроме, может быть, нанесения вреда, непосредственно, служащему кампании. Однако на санях фактории всегда выезжало не менее двух человек, и сами служащие фактории носили определенную форму, предписанную статусом их государственной службы. Одежда же юноши, сошедшего с нарт, была обычной, сильно потрепанной и ясно выдавала тот факт, что он уже не первый день был на мели. Молодой человек прошёл прямо к двери Томаса Нэйда, заметно подволакивая правую ногу. Когда человек переступал через порог гостеприимной хижины Томаса, Грегги расслышал сдавленный стон.
Малыш почувствовал, что пришла пора действовать. Подбежав к саням, он намётанным взглядом оценил их содержимое в долю секунды. Кое-какое снаряжение, немного провизии и четыре небольших мешочка арктического золота. Быстро прикинув в уме стоимость золота, исходя из расценок шестнадцати долларов за унцию, Грегги предположил, что перед ним находиться целое состояние на шесть тысяч долларов. У Малыша перехватило дыхание - перед ним появилась перспектива с шиком провести эту зиму в Серкле. Собаки, будучи вполне дружелюбными, выражали готовность повиноваться. К тому же, они были сытыми и не слишком уставшими. Не раздумывая более ни мгновения, Малыш залез в нарты, зычно прикрикнул, щелкнув кнутом, и собаки послушно помчались по снежному покрову Доусона.
Услышав звуки отъезжающих нарт, молодой человек, сильно хромая выскочил на крыльцо. С пониманием произошедшего напряженная маска испуга и боли на его лице сменилась расслабленной улыбкой. Он прислонился к дверному косяку и отхлебнул глоток виски из высокой глиняной кружки, которую всё ещё сжимал в руках.
...Молодой человек, Реджи Хендерс, недавно приехал в страну снегов и не нашел здесь удачи. Застолбленный им участок на берегу Большого Оленьего озера оказался абсолютно лишён золота. На продаже требухи для собак он потерял больше, чем заработал. В Америке его никто не ждал, и ему было некуда вернуться. Вообщем, всё пребывание на Аляске обернулось для Реджи катастрофой.
По крайней мере, пока он не нашел выход. В Коммерстауне он угнал нарты у одного пожилого джентльмена, едущего на прииск. И хотя в санях не было ничего хоть сколько-либо ценного, Реджи получил возможность доехать до селения в верховьях Юкона, где он довольно выгодно продал нарты и собак. Когда все вырученные деньги были спущены в местном трактире, Реджи осмелился на дело покрупнее. Юноша не раз слышал в слезливых и откровенных пьяных разговорах предупреждение не привлекать к себе внимание факторий, однако с самонадеянностью молодости и окрылённый своим предыдущим успехом, Реджи не внял им.
Однажды в утренних сумерках Реджи позаимствовал сани в кампании Гудзонова залива, так же как и несколько тяжёленьких кожаных мешочков золота. Но его заметили слишком рано, началась перестрелка, из которой в сторону Доусона выехал помятый Реджи с неопасной, но крайне болезненной раной правого бедра, а в фактории остался смотритель кампании, раненный из карманного кольта юноши. Реджи преследовала внушительная погоня. Через полтора часа Реджи понял, что не выдержит заданного темпа. Простреленная нога кровоточила и немела на морозе. Реджи так же осознал, что у него нет другого выбора, кроме как продолжать своё невыносимо тяжёлое бегство. Фактория не будет удовлетворена, просто получив назад свои вещи, золотой песок и собак. Реджи ранил смотрителя кампании, и он будет отвечать по закону. К полудню Реджи было уже всё равно, какое наказание его ждет. Юношу била крупная дрожь, нестерпимо хотелось пить, почти совсем онемела правая нога, перевязанная самодельным жгутом. Юноша оторвался от погони всего на милю и, заехав в Доусон, остановился у первого попавшегося дома, выглядящего достаточного гостеприимным, чтобы подать гостю виски...
Какой-то бедолага угнал его сани, а значит, этот бедолага стал тем, кто угнал нарты из кампании Гудзонова залива и стрелял в её служащих. Реджи не долго стоял на крыльце, наслаждаясь чувством необыкновенного и чудесного избавления. Довольно скоро перед домом затормозили сани фактории. "Куда поехали нарты?" - поинтересовались служащие кампании у Реджи. Но Реджи был слишком занят тем, чтобы стоять полубоком, скрывая раненную ногу. Не дождавшись ответа, они, вероятно подумав, что юноша слишком пьян, чтобы сказать что-либо, помчались дальше, по направлению к Серклу.
Реджи облегченно вздохнул и, допив последние капли виски, зашёл, хромая за угол дома: он не хотел выслушивать подобные вопросы людей из приближающихся вторых саней фактории.
За углом дома Томаса Нэйда прятался вор.
Примечание автора
Минус тридцать четыре градуса по Фаренгейту - минус тридцать семь градусов по Цельсию.