Когда король путешествовал ради смены обстановки, или по государственным делам, или чтобы посетить в захолустье подданного, которого он желал разорить расходами на организацию приёма и проживания, он возил с собой часть государственного аппарата. Так было принято в те времена у всех королей. И в этот раз, в Долину Святости вместе с королём прибыла экзаменационная комиссия и кандидаты на должность лейтенанта в новый полк. Здесь они могли управиться с экзаменом не хуже чем в Камелоте. Хотя для короля это было, прежде всего, развлекательное паломничество, он продолжал выполнять некоторые административные функции, как обычно. В основном исцелял больных золотухой. Ещё он творил суд и разбирал дела, потому что был Председателем Королевского Суда, т.е. Верховным Судьёй в своём королевстве.
Выступая в роли судьи, он просто блистал. Он был мудрым и человечным судьёй. Отстаивал справедливость и порядочность. По стандартам их эпохи. Это важная оговорка. Когда я говорю стандартам их эпохи, я имею в виду, упоминавшееся ранее, воспитание, впитанные с детства предрассудки. Часто именно они задавали тон его решений. Всякий раз, когда разбиралась тяжба между знатным человеком и кем-нибудь из простых, симпатии и сочувствие короля были на стороне знатного. И не важно, был ли этот знатный виноват. Иначе не бывало. То, что рабство начисто отупляет человеческие чувства рабовладельца, общеизвестно и общепризнанно во всех странах, которые пережили рабство. Я сам вырос в стране, где обычные люди воевали с рабовладельцами и победили их. Я знаю этот контингент не понаслышке. Привилегированный класс королевства - аристократия, был всего лишь бандой рабовладельцев. Рабы и рабовладельцы - эти названия режут ухо рабовладельцам и ещё сильнее самим рабам. Поэтому вещи назывались политкорректными именами. Но в рабстве оскорбительна суть, а не название. В рабстве гнилым является не слово "рабство", а сам факт существования, хоть как ты его назови. Достаточно было просто послушать, что говорили аристократы о тех, кто ниже них по положению. Даже тон и манера были настоящие рабовладельческие. Мёртвый дух собственной важности и отупевшие чувства настоящего рабовладельца.
В обоих случаях причина была одна: укоренившаяся традиция, привычка с детства видеть себя высшим существом.
Королевские приговоры часто допускали несправедливость, но причиной этого были не его личные качества, а только лишь воспитание. Его врождённые и глубоко впитанные симпатии делали его всецело пристрастным судьёй. Он так же мало годился занимать это пост, как мать годится для раздачи молока голодающим детям в голодающем осаждённом городе. Её собственные дети, сто процентов, будут питаться лучше, чем остальные.
Вот вам один очень любопытный случай, рассматривавшийся королём. Молодая девочка, сирота и из простых, которая, однако, владела солидным состоянием, вышла замуж за прекрасного человека, у которого не было ничего. Её владения находились в вассальной зависимости от Церкви. Епископ их епархии, отпрыск древнего и знатного рода, потребовал отдать Церкви земельный надел этой девочки, потому что она вышла замуж тайно. И, таким образом, обманным путём лишила достопочтенного представителя Церкви одного из его феодальных прав, известного как "право первой ночи". Наказание за отказ или уклонение от феодальных обязательств - конфискация. Линия, отстаиваемая стороной защиты (девушка), строилась на том, что сеньор, в данном случае - епископ. А поскольку право первой ночи есть "личное право", оно не может быть передано никому другому, но должно быть исполнено самим сеньором или должно быть аннулировано. А один из древних законов самой церкви строго запрещал епископам совершать такие вещи. Это был взаимоисключающий случай, в самом деле.
Это мне напомнило одну байку, прочитанною мною в детстве. О том, как один изобретательный Лондонский совет собрал требуемую сумму, чтобы построить новую резиденцию для лорд-мэра Лондона. Дело было примерно в 1730х годах. Согласно закону, лицо, не принимавшее причастия по обряду Англиканской Государственной Церкви, не могло выставлять свою кандидатуру на пост шерифа Лондона. Таким образом, отсекались английские инакомыслящие евросектанты. Они не смогли бы баллотироваться, если бы даже их кандидатуру выдвинула общественность. Они не смогли бы вступить в должность, если бы даже их выбрали. Так вот, этот хитрющий совет, в котором, несомненно, заседали такие прохиндеи, о которых в мирной сельскохозяйственной Америке в ту пору ещё и не слыхивали (теперь то, мы понимаем откуда они понаехали), этот самый совет додумался до авантюры, достойной Остапа Бендера. Он утвердил поручение правительства Лондона, взыскивающее пеню в ё400 за отказ выдвигаться на пост шерифа, будучи выдвинутым общественностью, и взыскивающее пеню в ё600 с лица, которое будучи выбранным, отказывалось исполнять обязанности шерифа. Затем они принялись за работу, и навыбирали, одного за другим, столько сектантов, сколько было нужно чтобы скопить ё15 000 штрафов. Замечу, что они были жулики, но это были честные жулики. Накопленные штрафы они не возвращали из бюджета себе лично, иначе никаких сектантов не хватило бы, и лондонцы не имели бы Мэншн-Хауса, который и по сей день стоит и радует глаз добрых, честных Лондонских англичан. При взгляде на этот дворец, их лица заливает румянец смущения, а их сердца замирают от радости, что подобные люди уехали жить в Америку и не вернутся обратно никогда.
Позиция стороны защиты (девушки) казалась мне сильной. Но на стороне епископа был закон. Это была правовая коллизия. Мне было очень интересно посмотреть, как король распутает это дело. И он его распутал. Привожу решение:
"Воистину, в этом вопросе нет ничего сложного, даже ребёнок распутал бы это дело. Если бы эта молодая особа известила, как ей повелевает её долг, своего феодального господина и суверенного владыку и покровителя, она бы не понесла никаких убытков. А означенный епископ, мог бы выхлопотать себе особое разрешение у Папы Римского, которое дало бы ему возможность, временную возможность, исполнить своё феодальное право и свой общественный долг перед памятью предков. Однако, нарушив одну заповедь закона, она стала виновна против всего закона. Ибо тот, кто пилит сук, на котором сидит, неразумен. И как бы ни был крепок тот сук, это не спасёт неразумного человека от опасности, которую он уготовит себе своими руками. Действия этой девицы изначально были порочны, в самой своей основе. Поэтому решение суда следующее: она лишается всего своего имущества в пользу указанного епископа. Она обязана передать ему всё до последнего фартинга, и кроме того на неё возлагаются судебные издержки. Следующий!"
Таким был печальный итог их медового месяца - они были женаты три месяца. Бедные дети! Они прожили эти три месяца, наслаждаясь мирскими благами. Их одежда были красива и изысканна, настолько, насколько это позволял закон о роскоши людям их сословия. Теперь она плакала в своей красивой одежде, уткнувшись в его плечо, а он успокаивал её словами надежды, а в его голосе слышалось отчаяние. Они вышли из судилища нищими, бездомными, не имея никакого пристанища, без средств к существованию. Реальные бродяги, сидящие у дороги, были не так бедны, как эти.
Вот так выпутался король. Церковь была довольна, аристократия тоже, несомненно. Человечество создало множество замечательных и вполне убедительных законов в поддержку монархии. Но мне кажется, если бы каждый человек в государстве имел право голоса, людоедские законы были бы невозможны. Конечно, подданные Артура были слабоватым материалом для республики, потому что на протяжении многих поколений они были полностью лишены человеческого достоинства, но мне казалось, что даже у них хватило бы мозгов, чтобы в два счёта покончить с тем самым законом, который лежал в основе этого дела, имей они на то право (примечание переводчика - поскольку с момента написания этой книги прошёл целый XX век, обогативший наши познания, замечу, что историческая практика однозначно показала, что не все народы способны сделать такие выводы. Возможно, на такое способны только англосаксонские и германские нации. Другие же расы наоборот склонны к поддержке тех законов, которые хуже и бесчеловечней по отношению к ним самим. Раз за разом, трактуя лояльность к центральной власти, как высшее проявление человеческой добродетели, а испорченность и злобу этой власти, как проявление её силы и дееспособности. Ярким примером является Северная Корея. Такую разницу, вероятно, следует отнести на счёт какого-то, не выявленного по сей день, генетического отклонения у означенных выше германских народов).
Есть выражение, которое в нашем XIX веке стало столь распространённым, что стало казаться - в нём есть здравый смысл и рациональное зерно. Те, кто его употребляют, вкладывают в него больше смысла, чем это кажется с первого взгляда. Я говорю о том, когда о той или иной нации говорят: "она способна к самоуправлению". Более глубокий смысл, который вкладывается в эту фразу вот какой: "Вероятно, где-то есть или когда-то были или будут нации "неспособные к самоуправлению", нации не способные устроить свою повседневную жизнь лучше, чем какой-то господин или чиновник, навязанный им, или навязавший сам себя". Причём, естественно, у которого, у самого никогда не будет тех проблем, решением которых он руководит. Лучшие умы человечества, во все века, у всех народов, во множестве происходили из толщи народных масс, и только оттуда. Из привилегированных классов во множестве выходили лишь извращенцы. Качеством народной толщи и определятся интеллектуальный потенциал нации. Низкий будет этот потенциал или высокий, его величина кроется в массе безымянных простолюдинов.
И если у народа есть реальный выбор, то у такой нации никогда не будет в недостатке материала, из которого выходят способные управленцы. Конечно, если народ не отупел вкрай, или не спился вконец, что невозможно даже себе представить. Подведя черту, подчеркну самоочевидный факт: даже самое технократическое, самое конституционное и просвещённое самодержавие будет отставать от лучшего, на что способно самоуправление. Тем более это верно для самодержавия низших сортов: коррумпированных, корыстных, надменных, самолюбивых, тщеславных, немилосердных диктаторов.
Мне было ясно, что король Артур поторопился, занявшись армейскими делами без моего участия. Я и не предполагал, что он возьмётся за это дело в моё отсутствие. У меня даже не был готов план аттестации офицеров. Я только лишь склонялся к тому, чтобы каждого кандидата подвергли всестороннему и углублённому экзамену. Я планировал, что по возвращении составлю такой список военных вопросов, по современному военному искусству, что на него сможет ответить только выпускник Вест-Поинта. Как раз это я и планировал на тот момент, когда отправился в своё сказочное странствие. Но короля так увлекла идея регулярной армии, что с тех пор он только об этом и думал. Он сам подготовил список экзаменационных вопросов. Самый лучший список, какой только мог появиться в его голове.
Мне не терпелось узнать, что будет на экзамене. А также представить Экзаменационной Комиссии своего кандидата, чтобы все сразу узнали, как он превосходит любого другого. Я ненавязчиво предложил королю проэкзаменовать и моего кандидата тоже, и получил августейшее позволение.
Комиссия была в сборе. Мы с королём вошли в присутствие, следом за нами кандидаты. Моим кандидатом был подающий надежды молодой курсант Вест-Поинта. Его сопровождала пара Вест-Поинтских преподавателей. Когда я увидел Экзаменационную Комиссию, я не знал, плакать мне или смеяться. Комиссию возглавлял председатель Геральдического Совета. Следующие двое были его помощники по Совету. Геральдический Совет занимался строгим контролем над тем, чтобы с точки зрения геральдики гербы составлялись правильно. А так же хранил знания о родовитости знатных семейств. Оставшиеся трое комиссующих - конечно же священники. Потому что они умели читать, а один из них умел писать.
Первым, из уважения ко мне, вызвали моего кандидата. Председатель комиссии начал официально и тожественно:
- Имя?
- Майлс.
- Кто отец?
- Вебстер.
- Вебстер...Вебстер...хм...что-то в моей памяти не всплывает такой фамилии. Ну да ладно. Общественное положение?
- Ткач.
- Ткач?! Господи, смилуйся над нами!
Король был потрясён. До глубины души. Писарь упал в обморок. Остальным тоже хотелось бы проявить своё отношение, но писарь их опередил. Председатель нашёл в себе силы и произнёс с негодованием:
- Достаточно! Прочь отсюда!
Но я обратился к самому королю. Я умолял его, чтобы мой кандидат тоже был допущен до экзамена. Король-то не возражал, но Комиссия... Они все там были знатные. Они заклинали короля избавить их от такого унижения - экзаменовать сына ткача.
Я понимал, что они, всё равно, не обладают достаточными познаниями, чтобы экзаменовать его, поэтому я поддержал их просьбу и король возложил эту обязанность на моих профессоров. Доска с мелками была наготове, её внесли и представление началось. Было сплошным удовольствием слушать, как этот парень излагает теорию военного искусства, как он входит в детали проведения осад, полевых операций, снабжения войск и их передвижения. Вопросы минирования и разминирования, тактики, оперативного искусства и стратегии. Раскрывает особенности организации связи. Рассказывает о пехоте, кавалерии и артиллерии. Ах, как он рассказывал об артиллерии! Об осадных орудиях и полевых орудиях, о пулемётах и винтовках. Об уходе за личным оружием. О приёмах ружейной стрельбы и стрельбы из пистолета. Эти каракатицы из комиссии не могли понять ни единого слова. Как проворно и легко, словно таблицу умножения, он выводил мелком на доске такие математические кошмары, которые поставили бы в тупик самих ангелов. Он рассказал о затмениях, солнцестояниях, созвездиях и кометах. О поясном времени, астрономическом времени, о времени отбоя и времени приёма пищи. Рассказал всё, что мог об облачности, о небесах и обо всём, что есть под небесами, при помощи чего можно разить и изводить врага и заставить его пожалеть, что он напал. Когда парень отдал воинское приветствие и встал с краю, я был горд им так, что обнял его, а присутствующие были поражены, и выглядели наполовину оцепеневшими, наполовину одуревшими, и полностью потерянными и выпавшими в осадок. Я рассудил, что приз наш, подавляющим большинством.
Ученье свет, а не ученье тьма. Это был тот самый парень, который поступая в Вест-Поинт был столь невежественен, что когда я спросил его:
- Если под генералом убита лошадь, что он должен сделать?
Тот наивно ответил:
- Встать и отряхнуться.
Был вызван один из знатных. Я хотел его немного погонять самостоятельно и спросил:
- Умеет ли ваша светлость читать?
На его лице проступило отвращение, и он почти гавкнул мне:
- Я что вам, писарь? Я вам не тот, который был тут...
- Отвечай на поставленный вопрос!
Он подавил своё негодование и выдавил ответ "Нет".
- Умеешь ли ты писать?
Он собрался было, снова возмущаться, но я сказал:
- Отвечай на поставленные вопросы. И без своих комментариев. Ты здесь не для того чтобы хвастать своей безграмотностью или своей знатностью. Поэтому отвечай чётко. Да или нет. Понял? Умеешь писать?
- Нет.
- Знаешь таблицу умножения?
- Я в душе не ведаю, что вы имеете в виду.
- Сколько будет 9 раз по 6?
- Эта тайна, которая скрыта от моего разума, по той причине, что никакая крайняя нужда, требующая разузнать это, не случалась со мной ни в один из дней моего жизненного пути. А без такой крайней необходимости, мне вообще не нужно это знать, и я по сей день пребываю в неведении по этому поводу.
- Если некий А продал один баррель лука ценой 2 пенса за бушель некому B, за деньги плюс за овцу ценой 4 пенса и собаку ценой 1 пенс. А некий С убил эту собаку, до того как товар был доставлен, поскольку был укушен этой самой собакой, которая перепутала его с D, на которого имела зуб. Вопрос - сколько денег теперь А должен заплатить B, и должен ли кто-то заплатить за собаку, и кто - С или D, и кто должен получить эти деньги? Если А, то достаточно ли будет одного пенса, или он может потребовать возмещение упущенной выгоды, так как, желая получить дополнительную прибыль, он собирался обучить собаку таскать тележку и сдавать её в лизинг?
- Воистину, во всей премудрости и непостижимой глубине Божественного предвиденья, в которой Он движется неисповедимыми путями, творя и являя пред нами чудеса, ни разу не довелось мне слышать вопроса, который столь смущал разум и расстраивал стройное течение мысли. И по сей причине, я милостиво прошу Вас: позвольте этим людям, со столь странными и безбожными именами, их собаке и их луку, самим найти выход из их поразительных и достойных сожаления жизненных трудностей, и не требовать моего вмешательства, ибо, думается мне, у них и в самом деле своих проблем предостаточно. А если я начну помогать им, я только запутаю их тяжбу ещё больше, и буду безутешен, когда увижу, каким безнадёжным стало это дело.
- Знаком ли Вам закон всемирного тяготения, называемый иначе законом гравитации?
- Если поразмыслить, то должно быть, его Величество Король обнародовал эти законы, когда я лежал в болезни в начале года, и по сей причине не имел возможности услышать оглашение этих законов.
- Что Вы знаете об Оптике?
- Мне знакомы правители городов и сенешали замков, шерифы графств и множество так сказать меньших по званию и родовитости, но о таком, которого, Вы сказали, зовут Оптик, я раньше не слышал. Может статься, это вообще не имя, а новая должность?
- В этой стране да.
Представьте только - такой невежда на полном серьёзе претендовал на государственный пост. Вам нетрудно представить себе такое? С таким образованием он не смог бы работать даже в Макдоналдсе, потому что не смог бы разобраться со сдачей. Всё, что он смог бы, это получать пенсию по причине полной непригодности к работе. Впрочем, то, что он пока не работает пенсионером в сегодняшнем королевстве Артура, означает только то, что это пока. Помучив его слегка, я спустил на него профессоров. Они вывернули его наизнанку, разыскивая признаки военного искусства, но конечно не нашли. Нет, он знал кое-что о методах ведения войны того времени: как из засады охотиться на людоеда, как правильно участвовать в человеческой корриде на турнирах, и тому подобное, но на этом познания заканчивались. Потом мы занялись вторым знатным кандидатом, который в плане невежественности и профнепригодности оказался копией первого. Я передавал дело в руки председателя Экзаменационной Комиссии с абсолютной уверенностью, что это дело в шляпе. Комиссия начала с тех же вопросов, что к предыдущему кандидату:
- Будьте добры, Ваше имя?
- Пертиполь, сын сэра Пертиполя, барона Ячменного Пойла.
- Дед?
- Тоже сэр Пертиполь, барон Ячменного Пойла.
- Прадед?
- То же имя и титул.
- Пра-прадед?
- Его не имеется, достопочтенный сэр, родословная прерывается на моём прадеде.
- Это не проблема, достаточно четырёх поколений, условие соблюдено.
- Какое условие? - поинтересовался я.
- Условие, что нужно четыре поколения в родословной, иначе кандидат не подходит.
- Вы хотите сказать, что занять пост лейтенанта или любого другого офицера имеет право только тот кандидат, чья родословная не меньше четырёх поколений?
- Совершенно верно, ни на пост лейтенанта, ни на иной пост не может претендовать тот, кто не соблюдает это условие.
- Да бросьте, это же нелепо! Как четыре поколения могут указывать на то, годится человек или нет?
- Как? Это необдуманный вопрос, доблестный сэр Шеф, потому что он может завести так далеко, что мы начнём оспаривать даже мудрость самой нашей Святой Матери-Церкви.
- Как так?
- Потому что она установила подобное правило в отношении святых. Согласно этому правилу, никто не может быть канонизирован, до тех пор, пока не прошло четырёх поколений с момента смерти.
- Понятно, понятно... и вы думаете, это правило одинаково хорошо подходит для обоих случаев. Замечательно. В первом случае у человека за спиной четыре поколения живых мертвецов, закостеневших в невежестве и праздности, что даёт ему право командовать живыми людьми. В такие неумелые руки вверяется их жизнь, счастье и горе. Во втором случае за спиной у мертвеца четыре поколения умерших людей, и это даёт ему право на какой-нибудь пост в небесной армии. Ваше Королевское Величество одобряет этот странный закон?
Король ответил:
- Хм, я не вижу в нём ничего странного. Все почётные и доходные должности и так принадлежат тем, кто благороден по происхождению. Таково их неотъемлемое право. Высокие посты в армии, прежде всего, их достояние. Это было бы так, даже если бы не существовало названного условия. Оно только лишь ограничивает. Цель этого условия препятствовать слишком свежей знати. Иначе это привело бы к тому, что такие должности стали бы презираемы людьми высокого происхождения, которые отвратились бы от них и избегали бы занимать их. Я был бы очень плохим королём, если бы допустил такое несчастье. Ты мог бы так поступить, если бы забыл об этом. Потому что твоя власть дана тебе мной. Но король, который допустил бы такое, вот кто был бы странный. Он был бы очень странным безумцем и не был бы понят никем.
- Уступаю Вашему Величеству. Продолжайте сэр Председатель Геральдического Совета.
Председатель продолжил:
- В силу какого достойного достижения во славу Короля и Отечества основатель Вашего рода удостоился чести быть возведённым в священный и высокий сан Британской знати?
- Он построил пивоварню.
- Ваше Величество, Комиссия находит этого кандидата годным по всем требуемым условиям. Он заслуживает высокой оценки для произведения в армейский чин. И остаётся ожидать решения комиссии, после надлежащего экзаменования его соперника.
Его соперник вышел вперёд и предоставил ровно четыре поколения благородных предков. Высота оценки и пригодность двух кандидатов были слишком равны. Его ненадолго оставили в покое, вернувшись к сэру Пертиполю:
- Какого сословия была жена основателя вашего рода?
- Она была из очень зажиточных фермеров. Но, тем не менее, она не была знатной. Она была доброй, чистосердечной и милостивой, её жизнь была безупречна, как и её характер. В этом она не уступала первым дамам королевства.
- Достаточно. Пройдите на место.
Снова был вызван барчук-конкурент:
- Какого чина и сословия была Ваша пра-прабабушка, одарившая доблестную Британскую знать, вашим знатным родом?
- Она была королевской любовницей. И она поднялась до этого высокого положения благодаря своим личным качествам и без чьей-либо посторонней помощи, будучи рождена простой швеёй.
- Ах, без сомнений это истинно знатный человек! Какая подходящая и совершенная кровь. Пост лейтенанта Ваш, доблестный лорд. Не пренебрегайте им. Это маленький шаг для человека, такого как вы, но это начало большого пути, который приведёт Вас к высотам, в большей степени подобающим столь знатному происхождению, как Ваше.
Я был повержен этим адским унижением. Я предвкушал лёгкий и быстрый триумф, и вот итог! Мне было почти стыдно взглянуть в глаза моему разочарованному кадету.
Я сказал ему отправляться домой и не падать духом - это ещё не конец.
У меня состоялась частная аудиенция у короля, на которой я представил ему новый план. Я сказал королю, что укомплектовать полк офицерами знатного происхождения это, несомненно, верное решение. Поступить более мудро уже нельзя. Но будет неплохо, доукомплектовать этот полк ещё пятью сотнями офицеров. Даже не пятью сотнями, а вообще, принять в этот полк столько офицеров, сколько в стране знатных семейств. Всех отпрысков, всех знатных семейств. И пусть их станет в пять раз больше, чем рядовых. Это будет первоклассный, элитный полк. Полк, вызывающий зависть тех, кто туда ещё не вступил. Это будет личный полк Его Королевского Величества. Ему будет дано право, во время войны действовать по своему усмотрению, и наносить удары исходя из своих личных убеждений. Будет передвигаться куда пожелает и прибывать когда захочет. У них будет чрезвычайно шикарная форма, и они будут совершенно независимы.
Знать станет всем сердцем стремиться попасть в этот полк, а попав туда, они будут довольны и счастливы. И тогда мы сможем укомплектовать остальные части регулярной армии простолюдинами. А офицерами у тех будут тоже простолюдины, самые что ни на есть простолюдины. Отберём тех из них, кто получше разбирается в оружии и типа того. Вот на них-то мы и возложим суровый воинский закон, всю его тяжесть. У них не будет никаких аристократических привилегий. Только строгий устав. Они будут обязаны всё время служить и нести все тяготы и лишения. И тогда, если вдруг, Королевский полк устанет и пожелает развеяться и порыскать по округе в поисках людоедов, и хорошо провести время, они смогут сделать это без проблем, не причиняя неудобств королю, ведущему войну. Потому что всё это время дело будет в надёжных руках. Баталии будут идти, как шли, и всё будет пучком. Король был очарован этой идеей.
Когда я это заметил, мне в голову пришла ещё одна светлая мысль. Я понял, что найден вариант для застарелой, не поддающейся решению проблемы. Видите ли, венценосное семейство Пендрагониевых, отличалось долголетием и плодовитостью. Всякий раз, когда в этом семействе рождался какой-нибудь ребёнок, это вызывало буйную народную радость и создавало ещё одну, вызывавшую сожаление, дыру в народном бюджете. Может кто-то и не от чистого сердца радовался, зато сожалели все по-настоящему. Потому что это означало, что потребуют ещё один взнос в Фонд Национальной Гордости. Список членов королевской семьи был велик, их нельзя было оставить без средств к существованию, и они ложились тяжким и растущим бременем на королевскую сокровищницу, и становились источником финансовых затруднений для короны. Но Артур не придавал значение этому факту. Он и слышать не хотел никаких моих проектов по замене финансовой поддержки, выделяемой из Фонда, на что-нибудь другое. Ах, если б я смог убедить его, хотя бы изредка, оказывать финансовую поддержку из его личного кармана. Но нет, он и слушать не желал. Для него выплаты своим родственникам были нечто вроде святыни, он смотрел на Фонд, как на своё личное достояние, и ничто не могло вывести его из себя так быстро и безотказно, как упоминание о реформе этой освещённой веками добычи. Когда я осмеливался аккуратно намекнуть ему, что во всей Англии нет другой состоятельной семьи, которая унизилась бы до подачек из бюджета, а я иногда это делал, он всегда резко и безапелляционно меня обрывал. Теперь я понял, что дождался своего часа.
А давайте мы укомплектуем этот элитнейший полк только одними офицерами. Рядовых не будет совсем. Будут одни только благородные воины. Всем, кто будет служить в полку, будет присвоен чин полковника. Они не просто будут служить даром, но и должны будут сами оплачивать свои издержки по службе. Они ещё и радоваться станут, когда узнают, что командовать полком будут исключительно принцы крови. Взводами у них будут командовать генералы, ротами маршалы, батальонами фельдмаршалы, а полком будет командовать генералиссимус. Командующие будут достойно оплачиваться и будут превосходно экипированы. Всё будет за счёт взносов полковников полка. Более того (и в этом будет особый пиар), специальным указом короля, командующие будут пожалованы (навечно) титулом, внушающим благоговение (типо Ваше Победоносное Всехпревосходительство). Этим титулом могут быть пожалованы они и только они во всей Англии. И наконец (в этом и была стратегическая хитрость), всем принцам крови будет предоставлена свобода выбора: вступить в этот полк и получить доблестный и благородный титул, или ошиваться в тылу и получать свою законную подачку из Фонда. В этом нацпроекте особой строкой будет прописана забота о подрастающих поколениях: ещё не рождённые, но уже ожидаемые принцы крови могут быть до рождения зачислены в этот полк, по родительскому ходатайству, и с рождения начать достойную, хорошо оплачиваемую пожизненную карьеру, под должным присмотром родителей.
Все ребята клюнут на это, я был уверен, и откажутся от выплат из Фонда. Не было сомнений, что своих наследников они, ещё до рождения, запишут в полк. Через два месяца неестественная аномалия - Фонд Национальной Гордости, прекратит существование как факт, и займёт своё место среди курьёзов истории.
ГЛАВА XXVII
ПЕРВАЯ ГАЗЕТА
Когда я поведал королю, что собираюсь отправиться в путь, переодевшись простолюдином, чтобы порыскать по стране, и лично ознакомиться с жизнью простых людей, он загорелся в один миг, и вынудил меня дать и ему возможность, отправится со мной в это приключение. Я не смог от него отбиться. Он был готов прямо сейчас бросить всё и выдвигаться. Это была самая замечательная идея, с которой он столкнулся за долгое время.
Он собирался свалить по-тихому и отправиться в путь немедля, но я объяснил ему, что это не годится. Видите ли, уже было объявлено во всеуслышание, что он будет исцелять золотушных. Его королевского прикосновения будут ожидать многие. Будет неправильно разочаровывать публику. Это же ненадолго, полюбому. Нужно только одну ночь переждать и один день продержаться. И кроме того, я полагаю, что ему следует предупредить королеву о том, что он собирается отбыть.
Он помрачнел и выглядел печальным. Я пожалел, что сказал это, особенно после того, когда он мрачно произнёс:
- Ты забываешь, что сэр Ланселот здесь. Когда сэр Ланселот здесь, ей не интересно ни когда король уезжает, ни день, когда он вернётся.
Так, меняем пластинку. Конечно, Гиневра была красавицей, это правда, но если рассматривать её как человека в целом, то не во всём. Я в это не вникал, потому что это не моё дело, но меня бесило наблюдать, как идут дела, пожалуй это слово верно отражает суть. Много раз за многие годы она осведомлялась у меня: "Сэр Шеф, Вы не видали сэра Ланселота поблизости?". Но если она когда-либо и спрашивала кого о короле, я был в другом месте в тот раз.
Исцеление золотушных было шикарно организовано и великолепно обставлено. Король сидел под роскошным балдахином. Вокруг него толпилась куча монахов в полном облачении. Среди них занимал видное место, и выделялся странным одеянием Маринелли - отшельник и что-то типа лекаря-шарлатана. Его задачей было вводить больных в присутствие. По всему обширному залу, до самых дверей, густо возлежали и восседали золотушные, и светили своими болячками. Картина была - живописней не описуешь. Глядя на всё это, могло показаться, что они тут жили, спали и проснулись специально, чтобы их исцелили. Только они жили не тут.
Работа продвигалась медленно. Присутствовало восемь сотен больных. Для меня в этой церемонии не было ничего интересного, потому что я уже видал её до того. Потом стало совсем скучно, но нормы приличия вынуждали меня терпеть до конца. Здесь присутствовал доктор. Потому что, в этой огромной толпе было много таких, которые всего лишь воображали, что они больны. Было много таких, которые были совершенно здоровы, но желали великой чести удостоиться прикосновения самого короля. А были даже такие, которые изображали болезнь, с умыслом получить монетку, которая прилагалась в дополнение к королевскому прикосновению. До этого раза монетка была маленькая и золотая, стоимостью около трети доллара. Если вы примите в расчёт, сколько много можно было приобрести на эти деньги, в этой стране, в ту эпоху, и если вы представите, какое большое и никем не подсчитанное количество золотушных нужно было исцелить, вы поймёте, что в первую очередь это был лоббистский проект правительства, которое держало в своих руках эту статью расходов и возможность прикарманивать остатки. Возглавив правительство, я рассудил, что королевское прикосновение - само по себе ценность для золотушных. Я на 85% сократил ассигнования на нацпроект "Здоровье" за неделю до того, как покинул Камелот и отправился в странствия. Я обнародовал распоряжение правительства, заменить золотые монетки пятицентовиками из никеля, а сами материальные ценности выдать заведующему канцелярией Министерства Здравоохранения под отчёт. Никелевые монетки для такого дела годились не хуже золотых, сами понимаете. Не спорю, это могло вызвать дефицит пятицентовиков в казне - их ещё только начали штамповать. Однако, я положился на удачу. Как-нибудь обойдётся. Кому не хватит, раздадим пуговицы. Как правило, я не одобряю подмены активов, но в этом случае я рассудил, что и этого будет довольно, потому что, как ни крути, это всего лишь подарок. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Золотые и серебряные монеты в этой стране были древними и неизвестного происхождения, но некоторые идентифицировались как римские. Они были обрезаны по краям и редко были круглее чем Луна через неделю после полнолуния. Они были выбиты а не отчеканены, и были так потёрты от многовекового оборота, что символы и надписи на них превратились в нечёткие бугорки и прожилки. Я предположил, что чёткие, блестящие пятицентовики, с профилем короля (абсолютно похожим) на одной стороне и профилем Гиневры на другой, и возвышенным, благочестивым девизом, способны выводить золотуху из золотушных не хуже золотых монет, и ещё сильней потрясут их воображение. И я оказался прав. Это была экспериментальная группа пациентов. Лекарство сработало безукоризненно.
Сокращение расходов оказалось существенным. Поясню на пальцах: прикосновение получили от 700 до 800 пациентов. По старым расценкам это обошлось бы казне в 240$. По новым расценкам лечение обошлось в $35. Это позволило сэкономить более $200 за один сеанс. Чтобы вы могли оценить значимость этого хода, привожу вычисления. Согласно политэкономии Адама Смита годовые затраты правительства страны составляют сумму, эквивалентную трёхдневной зарплате всех жителей страны в совокупности. Здесь усреднёно посчитаны все жители страны, и старики и дети. Таким образом, если мы рассматриваем нацию в 60 млн. человек, со средней оплатой труда 2$ в день, то совокупный трёхдневных доход этой нации составит 360млн$, и, соответственно, именно таким будет годовой доход правительства.
В Америке моих былых деньков налоги собирались таможней в виде ввозных пошлин. Граждане воображали себе, что налоги американскому правительству платят заграничные импортёры, и им становилось теплее от этой мысли. Хотя по факту, эти издержки ложились на Американский народ, причём распределялись так равномерно на всех, что годовой платёж мультимиллионера и годовой платёж подёнщика мало отличались и усреднено составляли 6$ с каждого. Равенство такое, что ровнее и не придумаешь, я полагаю.
Артуру платили дань и Ирландия и Шотландия, а суммарное население Британских островов того времени составляло немногим менее 1 000 000 человек. Средняя зарплата ремесленника составляла 3 цента в день плюс свои харчи. Согласно приведённым расчётам, доходы правительства составляли 90 000 $ в год или 250$ в день. Таким образом, заменив золотые монетки на никелевые, я не только никого не обидел, но наоборот, порадовал налогоплательщиков, сэкономив четыре пятых государственных расходов на этот день. Для Америки моих дней экономия была бы эквивалентна 800 000 $. Изобрести такую замену меня подвигла великая мудрость, которой я обучился в далёком детстве. Настоящий мудрый политик не станет пренебрегать никакой мудростью, каким бы несерьёзным не было её происхождение. В те далёкие дни я всегда экономил те копейки, которые мне давали, чтобы я бросил в копилку для невежественных дикарей, бросая взамен них пуговицы, полагая, что пуговицы порадуют невежественных дикарей так же сильно, как меня порадуют монетки. Все счастливы, никто не жаловался.
Маринелли принимал пациентов. Он обследовал их. Тот, кто не проходил медосмотр, отправлялся восвояси. Те, кто удовлетворяли требованиям, допускались к королю. Монах произносил формулу "Их величество возложит руки и да придёт исцеление". Затем король слегка касался волдырей, а монах читал молитву. На этом исцеление заканчивалось. Пациенту вручалась никелевая монетка об окончании лечения. Король собственноручно вешал её пациенту на шею. Свободен. Следующий.
Как вы думаете, это исцеляло? Вот именно, исцеляло. Даже просто ритуал исцеляет, если пациент сильно верит в это. Так говорит медицина и называет это - эффект плацебо. Тем более, что уж говорить, если в исцелении участвует Дух. В предместьях Астолата была часовня, которую воздвигли на том месте, где Дева Мария явилась девочке, пасшей там гусей, и которая потом об этом рассказала. Они намалевали там фреску, изображавшую это явление. Увидев фреску, вы бы возможно сказали, что не только больным, но даже здоровым опасно глядеть на такой рисунок, однако нет, вопреки вашим опасениям многие тысячи увечных и больных из года в год приходили, молились за исцеление у этой фрески и уходили целыми и здоровыми. И даже здоровые смотрели на неё без ущерба. Конечно, когда мне рассказали это впервые, я не поверил. Но когда я сам съездил туда и увидел, мне пришлось поверить. Я увидел лечебный эффект своими глазами. Больные реально исцелялись. Я встретил там увечных, которые годами встречались мне в окрестностях Камелота. Они уезжали жить и молиться у этой фрески, а потом бросали свои костыли и уходили без признаков хромоты. Монахи складывали оставленные костыли в одну большую кучу, в подтверждение, и эта куча сама по себе добавляла целебного эффекта.
Бывают случаи, когда целители воздействуют на пациента духом, не произнося ни слова, и те исцеляются. В других случаях, специалисты собирают пациентов вместе и молятся вместе с ними, взывая к их вере, и те уходят исцелёнными. Если вы встретите где-нибудь короля, который не может исцелять золотушных, можете быть уверены, у него беда. Он утратил главное доказательство предрассудка поддерживающего его трон, я имею в виду: "божественное помазание" королей. В эпоху моей юности английские монархи прекратили эту практику, но я не вижу реальных причин для такой робости - исцеления были бы в сорока пяти случаях из пятидесяти.
Ну, вот значит, монах бубнил, король выправлял волдыри уже третий час, больные жадно толпились, как и прежде, меня одолела невыносимая скука. Я сидел не очень далеко от королевского балдахина и глазел в открытое окно. Уже в пятисотый раз очередной пациент выходил вперёд, дабы отлетела от него хворь. В очередной раз бубнились слова "Их величество возложит руки и да придёт исцеление". И тут, с улицы долетел звонкий, выкрикивающий голос, и постылые тринадцать столетий отделявших меня от дома посыпались в куски.
- Вы будете потрясены и шокированы! Всего два цента! Вся правда, о невероятном чуде в Долине Святости!
Вместе с королём приехал не менее великий человек - разносчик газет. Во всей этой толпе я был единственный, кто осознавал: в мир явилось нечто великое. Только я представлял, что принесёт миру это волшебное существо.
Я кинул из окна пацану пятак, он кинул мне газету. Адам газетного творения скрылся за углом, чтобы наменять мне сдачи. Он до сих пор где-то там, за углом.
Как приятно было увидеть газету после стольких лет. Более того, я испытал какой-то необъяснимый трепет, когда мои глаза пробежали по заголовкам передовицы. Я жил в атмосфере лишённой обычного, человеческого, так долго. Я столько лет существовал окружённый почитанием, почётом и почтенностью, и теперь у меня пробежал какой-то непонятный холодок от этих печатных строк:
КАК ЭТО БЫЛО!
Как теперь стало известно, Святой Источник во всемирно известной Долине Святости был закупорен злым духом.
......
СТАРАЛСЯ ЛИ МЕРЛИН?
Почему великий маг не смог ничего поделать, несмотря на все старания?
......
СЭР ШЕФ ПОСПЕВАЕТ ВОВРЕМЯ!
Свидетели рассказывают: "Мы думали, нас всех ждёт неминуемая гибель"
Источник был раскупорен со страшным грохотом, всё было объято пламенем и окутано дымом.
......
СТАРИК ТЕРЯЕТ СОЗНАНИЕ ВО ВРЕМЯ
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ!
Сколько времени потребуется на лечение, скатившегося с трибуны Мерлина?
......
НЕБЫВАЛАЯ РАДОСТЬ!
Сотворение Чуда посетило такое количество гостей, что телеги и мулов пришлось парковать, не доезжая пять миль до Долины и потом идти пешком. Что почувствовали зрители, когда чудо стало явью?
......
И всё в таком духе. Да, немного тенденциозно, охота за сенсациями. Когда-то я даже не замечал такого, но понимаете, здесь и сейчас это выбивалось из духа эпохи. Хорошая журналистика уровня Арканзаса. Но здесь не Арканзас. Более того, была одна статья (которую я политкорректно не привожу) которая задевала чувства отшельников и лишила нас потенциальных рекламодателей. Скажу честно, всю газету пронизывал чересчур весёлый тон и слишком ветреный подход. Было понятно, что сам того не замечая, я стал другим, нежели был в Америке. Я обнаружил, что отвергаю небрежно-развязную непочтительность, которая лежала в основе этой газеты. Непочтительность, которую я посчитал бы забавной и интересной манерой изложения в дни когда... когда я был моложе? Вот пример, который иллюстрирует мои слова и который вызвал у меня дискомфорт:
Местные происшествия.
Сэр Ланселот неожиданно наткнулся на старого короля Ирландии Эгриванса на прошлой неделе. Произошла битва при вересковой долине, южнее сарая для свиней, принадлежащего сэру Мервилиусу ля Баламуту. Вдове отправили соболезнования.
***
Первого числа следующего месяца на поиски сэра Саграмора Беспокойного отправляется уже третья экспедиция. На этот раз дело поручено прославленному рыцарю Круглого Стола сэру Рэлдону. Он отправится в сопровождении сэра Персена Индийца. Оба опытные, здравомыслящие и куртуазные рыцари, и вообще славные парни. Также их сопровождает сэр Паладин Сарацинский, который и сам не размазня. Ребята утверждают, что не развлекаться едут, а по делу.
***
Читатели "Благословенного Камелота" помнят красавчика сэра Чарлза де Голя, который четыре недели проживал в гостинице "Окорок и Треска" в нашем городе.
С сожалением вынуждены поведать, что этот популярный человек, исхитивший наши сердца своими изысканными манерами, и своим изящным обхождением, отбывает сегодня домой, во Францию. Не откажи нам в любезности, возвращайся, как-нибудь, Чарли!
***
Практической стороной похорон, почившего сэра Джека Дэниеэлса, сына герцога Корнуэла, займётся непревзойдённый и дружелюбный Мамбо. Мамбо - принц гробовщиков, мастер своего дела. Никто как он, не проводит в последний путь. Никто другой не сможет сравниться с ним в знании ритуалов и воздания полагающихся почестей. Проверьте сами, обращайтесь.
Сэр Джек Дэниелс, напомним, был убит в прошлую среду во время столкновения с Великаном Узловатой Дубины. R.I.P.
***
Редакция еженедельника "Благословенный Камелот", все - от редактора до курьера, выражают категорическую благодарность всегда заботливому Младшему помощнику Главного Повара Королевской Кухни, который не забывает друзей, за несколько блюдец Мороженного, чьё качество было оценено по заслугам. Непревзойдённый вкус, способный вызвать благоговение и слёзы радости. В тот день, когда администрация указанного лица сочтёт его достойным внеочередного повышения, наш еженедельник сообщит всем об этом счастливом событии, и посвятит статью этому достойному человеку.
***
Демаузель Ирен Дьюлеп из Южного Астолата приехала в наш город с визитом к своей тётке Ливии Лэйн, известной хозяйке меблированных комнат "Шатлман Отель".
***
Янг Баркер, ремонтирующий кузнечные меха, вернулся домой после годичного отсутствия, во время которого он перенимал опыт у кузнецов дальних стран. Читайте его объявление в еженедельнике.
Для новичка, стиль был очень даже не плох. Написано прилично, но было у меня какое-то чувство... Раздел "Официальный бюллетень" порадовал меня больше. Скажу даже - его простосердечная и заметная почтительность, успокоила меня после всех этих бесстыдных фамильярностей. Но и тут можно было подработать. Дело в том, что как ни старайся, этот бюллетень не будет особо разнообразным, уж мне-то это известно. Происходящие официальные события так скучны, что ставят в тупик и лишают вдохновения того, кто искренне пытается оживить и разнообразить этот раздел. Лучший способ справиться с этим, даже более того, единственный способ справиться с этим - маскировать монотонное повторение событий многообразием речевых форм. Бери один и тот же факт, доставай словарь синонимов, и записывай всё новые и новые происшествия. Это как обман зрения - при беглом прочтении вы будете видеть разные события, и вам будет казаться, что жизнь при дворе бурлит. Это заинтересует вас, и вы проглотите всю колонку с аппетитом. Может даже, и не заметите, что эта кастрюля супа сварена из одной единственной фасолины. Кларенс избрал другой путь. Он изложил факты сухо, по-деловому, без обиняков и вывертов.
В общем, молодец:
Официальный бюллетень
Понедельник - король катался верхом в парке.
Вторник - --/--
Среда - --/--
Четверг - --/--
Пятница - --/--
Суббота - --/--
Воскресенье - --/--
Однако, пробежав всю газету, я в общем и целом остался доволен ей. Конечно, то тут, то там были шероховатости технического характера, но их было недостаточно, чтобы они испортили газету. Даже по Арканзасским меркам это было неплохо, чего уж говорить о реалиях королевства Артура. Кое-где страдала орфография, признаю, а кое-где и с грамматикой были неполадки, но и у меня самого такое случается. Чилавеку своствинно ашибаца, и поэтому никто не должен критиковать другого в том, в чём он и сам человек.
Я изголодался по литературе, и имел желание проглотить газету в один присест, но удалось проглотить только несколько кусочков, после чего чтение пришлось отложить. Потому что монахи вокруг меня, которым тоже было скучно, завалили меня кучей вопросов: что такое? что за необычная вещь? скатерть? потник под седло? кусок простыни? а из чего это оно сделано? Какое оно тонкое, и какой изящный орнамент на нём. Ой, оно рвётся. А как шелестит, послушайте. Может быть, ей покрывают голову? Может это от дождя? А эти значки - просто украшение или они тоже какие-то волшебные?
После этой догадки, поступило предположение, что это - надписи. Среди них был один, который умел разбирать по Латыни (рукописной, другой тогда не было) и знал, что существует ещё и Греческий язык. Он угадал некоторые напечатанные буквы, но не смог назвать слово. Я поведал им мудрость, которую попытался облечь в наиболее доступную форму:
- Это газета, еженедельник. Я вам объясню, что такое газета, но не сейчас, а в другой раз. Это не одежда, а наоборот, сделано из бумаги. Я вам потом расскажу, что такое бумага. Эти строчки можно читать, но они не написаны от руки, а напечатаны. Когда-нибудь я вам расскажу, что означает напечатаны. Таких листов можно сделать тысячу. И все они будут в точности такие же, как этот, до последней буковки. Вы не сможете найти отличий между ними.
Раздались восклицания удивления и восторга:
- Тысячи! Воистину грандиозный труд. Работа для целого монастыря переписчиков на несколько лет.
- Да нет. Один день для рабочего с помощником.
Они перекрестились и прошептали по паре охранительных молитв:
- Невероятно, мистика! Да они чернокнижники наверно?
- Нет, они книгопечатники. Я вам расскажу, кто такие книгопечатники... прямо сейчас. Это такие добрые волшебники, которых я сам научил.
Да будет так. После этого я им почитал вслух, негромко, но чтобы слышали все желающие, а они склонили свои бритые головы, старательно вслушиваясь. Я прочитал им заметку о восстановлении Святого Источника. Чтение сопровождалось почтительными и изумлёнными причитаниями и восклицаниями:
- Точно! Точно так и было! Поразительно, просто не верится! Тут написано всё то, что произошло на самом деле! Я и сам это же почувствовал!
Потом они попросили моего разрешения ещё раз подержать эту необычную вещь в руках, чтобы потрогать и рассмотреть её получше, они будут очень осторожны. Пожалуйста, смотрите. Они взяли её, на этот раз, обращаясь с ней так осторожно и с таким почтением, будто это была реликвия из Святой Земли. Они осторожно ощупывали её, задумчиво гладили её гладкую, приятную на ощупь поверхность, и внимательно разглядывали непостижимые буквы зачарованным взором. Эти склонённые вместе головы, зачарованные лица, выразительные глаза - всё это было бальзамом и фимиамом для моей души. Разве не мной это было взлелеяно? Разве это немое изумление, всепоглощающий интерес и почтение не были лучшей наградой и похвалой от чистого сердца? Теперь я знаю, что чувствует мать, которая показывает своего новорождённого другим женщинам, которые обступают колыбель, склоняются в едином порыве, и смотрят загипнотизированным взором, а всё остальное во Вселенной исчезает из их мыслей, словно исчезает из Вселенной. Ничьи удовлетворённые амбиции, ни королей, ни завоевателей, ни поэтов, даже наполовину не сравнятся с этими безоблачными высотами, и даже на половину не дотянут до этого, по своей значимости.
На протяжении остатка сеанса, моя газета перемещалась от группы к группе, туда и сюда по всему просторному залу. А мой счастливый взор следил за её перемещением.
Я стоял неподвижно, упивающийся удовольствием, захмелевший от радости. Это было блаженство. Даже если я не смогу вкусить его снова, всё же я пережил его однажды.