Сорино : другие произведения.

Дакота. часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ПЯТАЯ)
  Проект Антиготика
  
  
  
  Глава 5.
  
  
  
  Дакота
  
  
  
  (часть вторая, окончание)
  
  
  
  .......
  
  
  Он стоял на перекрестке и смотрел на красивое здание с высокими окнами. Осталось сделать десять шагов и... И дверь... Он неотрывно смотрел через улицу на стройные башенки в бурлящих струях пурги. Его янтарные глаза мерцали в темноте.
  Он смотрел на два окна на втором этаже. На два окна, крайних слева. На два окна, в которых горел свет.
  Кисть в тонкой кожаной перчатке сжалась в кулак.
  -Мессере? Мы пришли? Это тот самый дом?
  Янтарные точки блеснули в седой снежной темноте, и мелькнули двумя огненными полосками. Рука Мессере коснулась плеча золотоволосого мальчика, и он в тот же миг превратился в золотую иглу. Рука в перчатке крепко сжала иглу.
  Шаг серафима.
  Снег вздыбился и разлетелся ударной волной вокруг тёмной фигуры в развивавшемся на ветру пальто. Снег понесся по улице, как цунами. Разнесся по ней, засыпав переулки.
  Второй шаг серафима.
  Он стоял возле тяжелой двери, окованной железными полосами. На двери висела мельхиоровая табличка, в которой отразился темный силуэт и две кроваво-красные точки.
  "Центр милосердия и ангельской любви"
  Он поднял руку и постучал в дверь.
  Минута... Две... Заскрежетали замки, и дверь приоткрылась на ширину ладони. В щели замаячило чьё-то бледное лицо. Бессмысленный глаз. Безвольный подбородок...
  -Извините, мы закрыты сегодня. Приходите завтра.
  Маленький рот. Узкая полоска лба под колтуном грязных всклокоченных волос.
  И отвратительный удушливо-сладкий запах. Тошнотворный.
  Наркотик?
  От него пахло выделениями ангельской половой железы визиррэкки...
  Но его тело вряд ли способно источать этот аромат... Слишком стар. Запах чужой, не стариковский... Запах юного ангела... Ах, вот в чем всё дело. Здесь старики яариты режут молодых ангелов на куски, чтобы впрыскивать в свои дряхлеющие жилы секрет визиррэкки?
  -Вы кто? - испуганный шепот из щели. - Я видел вас прежде? Ваше лицо... Оно мне кажется знакомым.
  Серафим глянул поверх очков на выглядывавший из двери глаз.
  -Гавиур, открой дверь.
  -Кто вы?
  -Открой, Гавиур. За это обещаю убить тебя безболезненно.
  -Я не имею права. Дама Вронца приказала никого не впускать... - он не договорил. Золотая игла, (взмах руки: вверх, вниз), раскроила его череп поперек, выплеснув мутный глаз и выкрошив с мясом кусок челюсти на пол. Он схватился за лицо и закричал. Он пятился назад, шатаясь как пьяный. Шаг за шагом, клякса за кляксой. Оскальзываясь на своей крови.
  Ладонь в тонкой черной перчатке легла на цепочку, удерживавшую дверь, и легко её разорвала. Указательный палец толкнул дверь.
  Скрип, скрип, скрип...
  Он смотрел в обширный холл, в котором десятки деловитых ангелов с папками под мышками, застыли и с удивлением смотрели на Гавиура. Затем они все, как по команде, повернулись и посмотрели на черную фигуру в длинном пальто.
  -Этого не может быть, - прошептал кто-то из них. Прошептал так, что по спинам ангелов, (по морщинистым спинам со шрамами от отрезанных крыльев), прокатили колючие волны леденящего страха. - Это серафим? ЭТО СЕРАФИМ?!
  
  
  -Ты пришел убивать нас? - спросил темноволосый юноша со стариковскими глазами, (мутно-стеклянные глубоко спрятанные глаза, в обрамлении морщинок-шрамов). - Именно за этим ты пришел?
  -Да.
  -Почему ты не убил нас пятьсот лет назад, в первое свое пришествие?
  -Я был занят тем, что растил белокрылых голубей для неба Яара. Но старые облезлые коты всех выловили и съели.
  -Ты оставил голубей на съеденье им!
  -И это говоришь ты, ангел Яара?
  -Ты пришел отомстить за своих убиенных родичей? - спросил другой юноша с марлевой повязкой вокруг горла.
  -Нет.
  -Ты пришел, чтобы отомстить за своего брата?
  -Нет.
  -Но ведь его убил капитан Рог... - неуверенный шепот. - Зачем тебе убивать нас? Мы всеми забытые несчастные старики, которые потеряли смысл своего бесконечного существования. Оставь нас. Уходи. Мы и так наказаны!
  -Запах.
  -Что?! Какой запах?! Причем здесь запах?!
  -Вы вводите себе в кровь половой гормон юного ангела, как наркотик. Думаю, вы все еще желаете, чтобы бурлила кровь. И не только в ваших жилах, но и на руках, на клинках, на досках эшафотов, на брусчатках мостовых. Вы не молодость себе возвращаете, а пытаетесь вернуть варроду - свободное безумие молодости.
  -Ты ошибаешься. Мы старые и больные.
  -Значит, вы умрёте легко.
  -Мы не хотим умирать! Почему ты хочешь убить нас? Почему?!
  
  
  Странно, что они задавали этот вопрос - почему? Они кричали этот вопрос. Громко кричали.
  Возможно, за тысячу лет отречения от своего ангельского естества, они ослепли и забыли, что вопрос о смерти был задан давным-давно. И ответ на него был дан тогда же.
  
  
  Три капли крови в размытом пространстве. Три капли. Так просто.
  Три капли крови ударились об стену и стали тремя маленькими красными кляксами.
  Красная струйка - из шеи. Алый туман - над головой. Бардовая размытость на белом воротнике рубашки - над воротником трясущийся подбородок, (шепот: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста). Это изысканные картинки?
  Звуки... Если запретить себе слушать, то звуки приглушаются, теряют свои ноты и тона... И скоро просто исчезают. Нет звуков. Это тоже изысканно?
  Картинки мелькали перед его глазами и причиняли боль... В картинках - лица. Искаженные лица. Открытые рты. Отвратительные зубы. Волосы в ушах. Дряблые шеи.
  И еще. У каждого из них, как оказалось, в кармане пиджака или брюк, имелся свой кожаный футлярчик с наполненным шприцом. У каждого.
  
  Рука в тонкой черной перчатке держала маленький стеклянный шприц с золотистой жидкостью. Пальцы сдавили хрупкое стекло... По черной коже перчаток растеклось нечто липкое, и...
  (Рука поднесла осколки шприца к бледному лицу)
  ...что-то липкое и пахучее. Секрет визиррэкки. Ясно.
  
  Картинки.
  Голова в луже крови - лицом вниз.
  Тело разорванное пополам. Разорванное поперек. Неуклюжие руки, заломленные за спину. Выпиравший кадык на горле - голова тоже запрокинута на спину. Кукла, и только.
  Еще одно тело, в углу. Тело, забившееся туда от страха. И уже мёртвое.
  Золотая полоса иглы аёры в воздухе. Золото, выбившее фонтан крови из головы. Расширившийся глаз. Открывшийся рот... Снова мелькнувшая полоса и... И вертящаяся в воздухе половина головы, с пучками мокрых от крови волос.
  
  Картинки гипердинамики в размытости резких движений.
  Бледный юноша в руке серафима. Большая тряпичная кукла без левого глаза. Взмах... Кукла ударилась об стену, и рухнула на пол. А на стене осталась красная клякса.
  Красные, как кровь, глаза посмотрели поверх очков на плакат, висевший на стене "Наш лозунг - чистота во всём!" В следующее мгновение тяжелая рука Сима Роххи дала подзатыльник плотному чинуше ангелу в расстегнутом сюртуке. Глаза и сгусток крови изо рта шмякнулись на плакат и расползлись по нему.
  Он глянул на вопящего ангела, забившегося в угол... Проследил взглядом вниз... Ноги несчастного лежали отдельно, (и когда успел вырвать?)... Сим Роххи наклонился к нему и приложил указательный палец к губам.
  -Тише, тише, тише.
  -Пощадите меня, умоляю! Умоляю!
  -Разве ты не устал жить за тысячу лет?
  -Я хочу еще, хотя бы еще немного!
  Серафим достал из кармана жилета золотые часы, открыл крышку и показал циферблат ангелу.
  -Я подарю тебе пять секунд. Наслаждайся.
  -Пять секунд?! Пять секунд вместо тысячи лет?!
  -Пяти секунд тебе хватило, чтобы разрубить пополам серафима Вуста Кэххи, от верха до низа. Скажи, он умолял о пощаде? Думаю, что нет. Во-первых, ты убил его исподтишка, подкравшись со спины. Пока Вуст отбивал атаку сотни ангелов, ты... Во-вторых, он никогда не унизился бы до мольбы перед низкой тварью. Сечешь разницу, Юркан?
  -Это было так давно, - тише, тише, тише. Он смотрел в глаза серафима, как зачарованный кролик в глаза кобры. - Мы были молоды... У нас была сила... Мы были свободны.
  -Свободны? От кого?
  -Просто... Были... Свободны, - тише и тише.
  Рука в тонкой черной перчатке покачала луковицей часов на цепочке перед глазами ангела.
  -Берешь свои пять секунд?
  -Да...
  Ангел закрыл глаза. Пять секунд он пытался вспомнить то, что не видел давно - бездонное небо Яара. Он пытался вспомнить неистовую небесную синеву... Пытался, пытался, пытался, но видел лишь темноту, темноту, темноту.
  -Время.
  Рука в черной перчатке размахнулась... И в следующее мгновение ангельская голова с закрытыми глазами улетела в другой конец холла, оставляя за собой в воздухе тонкие струйки крови.
  
  С кончика иглы капала кровь.
  Он закрыл глаза. Тишина. Тишина. Тишина... Шорох.
  Он открыл глаза и оглянулся назад... Никого. Попрятались по углам? По щелям расползлись, гордые борцы на свободу Яара?
  Рука выронила иглу и та воткнулась в глянцевый лакированный от крови пол.
  -Гаспарро, ты нужен мне.
  -Мессере?
  -Там... - его рука в перчатке устало махнула в сторону двери, ведущую во внутренние покои. - Там их осталось сколько-то.
  -И что?
  Янтарный глаз искоса глянул на рыжего мальчишку, который закрыл глаза руками. Он переступал с ноги на ногу. То ли хотел станцевать, то ли хотел убежать...
  Раз-два, р-раз-два-а, р-раз и д-два...
  На веснушчатых щеках - слёзы. Напряженные плечи.
  И ноги по полу. И каблуков стук. Заплетавшиеся шаги на месте. Шаги, которые на самом деле - бег.
  Р-раз и д-два, р-раз и... И д-два.
  Быстрее. Быстрее. Прочь! Прочь!
  Рука в черной перчатке коснулась его плеча.
  -Не прикасайтесь ко мне! Не прикасайтесь! Не прикасайтесь! Не прикасайтесь!
  Пальцы разжались...
  -Гаспарро?
  -Не прикасайтесь! Больше... Никогда! Никогда!
  Указательный палец ткнул в плечо мальчишки.
  Золотая игла, сверкнув в воздухе, упала на пол, и громко звякнула в тишине.
  Он наклонился и подобрал ее.
  -Ненавидишь?
  Золото молчало, словно мёртвое золото.
  
  
  Он зашел в последнюю комнату. Высокий темный силуэт подошел к массивному дубовому креслу, стоявшему перед разбитым окном. Тяжелые шаги отдавались громким эхом, вместе с железным тиканьем больших напольных часов. В холодном сумраке комнаты кружились снежинки из окна, как тополиный пух. Светящиеся снежинки...
  -Ты не сбежал.
  Грузная тень в кресле шевельнулась. Желтые глаза глянули из черноты в красные глаза.
  -Мне некуда бежать. И незачем.
  Глаза погасли, тень отвернулась к окну.
  -Зима в Яара длится уже двести лет. Я начал забывать те времена, когда вдыхая наш воздух можно было обжечь горло и лёгкие.
  Рука серафима легла на плечо уродливого толстяка в кресле.
  -Ты был прекрасен, гордый воин Яара. Но вот беда... Я забыл твое имя. Точнее - вытер его из памяти. Ты ведь знаешь, что происходит с теми яаритами, имена которых забыты правителем Яара?
  -Могу напомнить.
  -Не трудись. Я не услышу его.
  -Значит, убивай...
  Рука сжала плечо толстяка. Бледное лицо серафима появилось из темноты возле головы капитана Рога, наполовину скрытое тенью. Тонкие губы прошептали:
  -Я помню небо Яара. Наше неистовое и прекрасное небо... Ты помнишь его, ангел без крыльев?
  
  
  
  **:**
  
  В синей-синей бездне небесной. В её чистых воздушных потоках.
  Где-то высоко в синеве, от которой слезились глаза.
  В бездне неба, среди облаков...
  Плыл островок.
  Небольшой и плоский кусок земли, с длинными спутавшимися корнями снизу и поросший сплошь шелковистой зеленой травкой на поверхности - этот остров плыл себе неспешно в бездне небесной. По траве, покрывавшей абсолютно весь островок, проносились ветра: то западные, то восточные, южные и северные. Трава серебрилась волнами и закручивалась в омуты, духмяное летнее марево горячей земли, трав и цветов отрывалось от островка, как облако, с кружащими в нём лепестками и травинками, и уносилось в прохладную синюю высь.
  И цветы росли на том острове. Прозрачно-белые каёраны покрывали его, похожие на тюльпаны, с той лишь разницей, что их длинные бутоны не склонялись к земле, а качались на ветру, словно раскланиваясь друг перед другом. Стройные каёраны любили смотреть в небо, поворачивая свои красивые, любопытные головы то в одну сторону, то в другую. Из каждого бутона тянулась в небо прозрачная нить, трепетавшая на ветру и источавшая тонкий сладкий аромат.
  Посредине острова сверкала и отбрасывала солнечные зайчики зеркальная гладь маленького озерца, в котором отражалось бесконечное небо.
  И еще. На этом острове жили дети. Девять янтарноглазых мальчиков и девочек, разного возраста.
  
  **:**
  
  -Засыпай, Сими, засыпай.
  Он не хотел закрывать глаза, но они, почему-то, закрывались сами собой. Тёплый ветер ласкал лицо и приносил с собой тонкий и сладкий привкус цветов. Перед его глазами качались прозрачные каёраны, их воздушные нити ласково щекотали его лоб.
  -Я хочу полететь с вами, Рейм, - сонный шепот. - Возьмите меня, пожалуйста.
  -Ну же, мой маленький неугомонный серафим. Устал ведь. Вижу, что устал носиться по небу. Поспи, малыш.
  -Рейм...
  Он выглянул из травы и посмотрел на высокого юношу. По его светлым волосам стекал солнечный свет, как золотая вода. Юноша подмигнул маленькому кудрявому мальчишке и легонько щелкнул его по носу.
  -В следующий раз, мы обязательно возьмём тебя на встречу с ангелами.
  -Обещаешь?
  -Обещаю.
  Мальчик вздохнул с облегчением и закрыл глаза. Однако что-то не давало ему уснуть. Это что-то касалось ангелов? Или одного из них, которого он случайно увидел два дня назад?.. Да, да... Взрослый ангел разговаривал о чем-то с Реймом в небе... Точнее, спокойно говорил только Рейм, а дядька сначала что-то угрожающе бормотал, а потом крикнул "Что же ты за глупец, Рейм! Я предлагаю тебе объединить наши силы, а ты..."
  Мальчик открыл глаза. Посмотрел вверх... Его старший брат всё ещё сидел рядом и мечтательно смотрел в синюю бездну неба, в которой, где-то далеко-далеко, над размытой полоской горизонта, занимался оранжевый закатный отсвет.
  -Рейм... Мне кажется, что он всё-таки не добрый.
  -Ты о ком, Сими?
  -Ну, тот бородатый дядька в золотых доспехах, которого я увидел случайно. Ты сказал, что он тоже добрый... Но мне... Мне так не кажется.
  Рейм посмотрел на Сими и грустно улыбнулся.
  -Не бывает не добрых ангелов, братишка. Просто крылатым яаритам кажется, что с ними несправедливо поступили. И мы полетим объяснить им, что это не так.
  Сими снова начал засыпать. Он дотронулся до руки брата.
  -Все добрые, - прошептал он.
  Возле Рейма появился суровый Рокерер с черной повязкой на голове. Он посмотрел на Сими, затем прошептал Рейму.
  -Засыпает?
  Рейм кивнул.
  -Небо на востоке... Оно красное.
  Теплый ветер вспушил светлые волосы Рейма. Он снова кивнул. По его лицу прыгали золотые пятна солнечного света. За светящимся ореолом его красивых волос блистала неистовая синева. Рейм посмотрел на восток.
  -Красное, - прошептал он и встал из травы, осторожно освободив руку из-под ладони Сими.
  Подошла Кера и села на корточки возле маленького кудрявого мальчика, свернувшегося калачиком в волновавшихся цветах. Она ласково поправила светлую кудряшку и провела пальцем по лбу.
  -Такой горячий, - он глянула на Рейма. - Хорошо, что он не увидит этого и не будет в этом участвовать. Ты правильно поступил, Рейм, как старший брат.
  -Ты о чем? - сердито прошептал Рокерер. - Мы разгоним эту толпу в два счета!
  -А ОН молчит, - Рейм всматривался в багровеющее небо в восточной стороне. - Мы не имеем права нападать без ЕГО разрешения. Только защищаться.
  -Рейм? Ты в своем уме?
  -А ты? - янтарные глаза Рейма посмотрели в упор на Рокерера.
  Тот опустил голову и упрямо сказал:
  -Значит, выход один - Сими.
  -Не нужно ему там быть, Рок. Малыш верит в добро. Мы сами во всем разберемся.
  -Но, Рейм... Он был рожден для того, чтобы...
  -Рок? Ты не услышал меня? Мы разберемся сами.
  "О ком спорят старшие братья? - сквозь сон размышлял Сими. - Неужели обо мне?"
  -Ему будет достаточно одного сильного душевного волнения, чтобы некоторые тайные силы проснулись в нём. Вуст, скажи ему, что нам нужен маленький Сими!
  Вуст только покачал головой. А Рейм подошел к Року и показал на свернувшегося и тихо посапывавшего малыша.
  -Посмотри на него, брат. Просто посмотри и скажи, что через час он должен сражаться. Если ты скажешь - должен, - то я разбужу Сими.
  Плечи Рокерера поникли.
  -Извини, старший брат. Просто... Ты сам видел, во что они превратились. И понимаешь, чего они хотя на самом деле. Но... Ты прав. Я погорячился, брат. Пусть малыш спит.
  Кера вздохнула и, в последний раз погладив светлого ребенка по кудряшкам, подошла к ребятам. Она обняла их обоих и прошептала что-то... Что-то... Что-то унесённое ветром в красивое небо Яара. В красивое, до боли в сердце, небо.
  -Нам пора. На всё воля ЕГО. Меня это успокаивает и придает сил.
  
  **:**
  
  Он открыл глаза сквозь сон. И увидел волшебную картину из качавшихся на ветру каёранов.
  Он видел небо. Такое синее, такое чистое...
  И в небе. В бушующей синеве, обрамленной прозрачным облачным опереньем...
  В небе летели серафимы, как лебеди.
  Восемь серафимов, взмахивающих могучими белыми крыльями, летели на фиолетовый, с бардовым отблеском, горизонт.
  "Все добрые", - прошептал мальчик и закрыл глаза.
  
  **:**
  
  Ему снился страшный сон.
  Снилась ночь и небо над головой, усыпанное мириадами звезд.
  Ему снился костёр на желтом песке, тихо потрескивавший сушняком. И откуда-то слева слышался тихий шорох океанских волн. Девять серафимов снились ему. Девять мальчиков и девочек, сидевших вокруг костра. Они молчали и заворожено смотрели своими янтарными глазами на танцующие языки пламени. Маленький Сим осмотрел их всех, по левую сторону от себя и по правую.
  Да, все на месте.
  Впрочем, всё же кого-то не хватало... Но кого?
  Он глянул вперед... Там, где обычно сидел ОН, на серой высохшей коряге, была темнота. Сим глянул влево на Вуста Кэххи и тихо спросил:
  -Вусти, а где ОН?
  Вуст ничего не ответил. Он неотрывно смотрел на пламя, и по его лицу ползали оранжевые и серые тени. Сим чуть подался вперед, наклонился и посмотрел на Рокерера, сидевшего сразу за Вустом.
  -Рок? Где ОН?
  И в этот момент, вдруг, закричал Вуст:
  -Рок, берегись, враги сзади! Рок! Они окружают тебя!
  Сими вздрогнул и испуганно глянул на Вуста.
  -Вусти? Ты чего?
  Вуст напрягся, по его бледному лицу стекали капли пота. Он схватился за футболку, словно его грудь сжимал невидимый обруч...
  -Кера! Там опасно! Оставайся с Реймом! Я сам помогу Року!
  Сими глянул на спокойную и красивую Керу и мурашки побежали по его спине. Она плакала... Плакала?.. Из её открытых немигающих глаз стекали слёзы. Мокрые дорожки на щеках блестели в метавшемся свете огня. Её губы беззвучно повторяли одно и то же слово. Что за слово?.. Сим присмотрелся... Рок? Она повторяет имя Рокерера?
  -Рок! - закричал Вуст. - Вы, подлые, крылатые твари! Рок улетай! Улетай, брат!
  И вдруг за их спинами, в сплошной темноте, шевельнулось и рыкнуло что-то, словно большой и опасный зверь. Оно зарычало низко-низко, и скоро страшно завыло в бескрайнее ночное небо. Так страшно зарычало, что задрожала земля. Так страшно завыло, что сердце в груди задрожало. Сим, почти парализованный от страха, со слезами на глазах, глянул на Рока...
  И в это момент что-то выдернуло его из круга.
  -Рок! - крикнули все серафимы.
  В следующий миг, что-то рычавшее в темноте выдернуло из круга Вуста.
  -Вуст!
  Через мгновение это кошмарное нечто схватило Инфана.
  -Инфан!
  Порыв холодного колючего ветра дохнул на них со стороны океана, почти затушив костерок. Вместе с ветром принёсся тихий шепот, такой тихий, словно шелестящее эхо от шепота.
  "Рокерер Каннаххи, Вуст Кэххи, Инфан Зуххи и остальные, на алтарь принесённые, помню вас всех"
  Сими глянул на Рейма... Старший брат смотрел на него.
  
  И Сими проснулся.
  
  Он поднялся из цветов и осмотрелся, растирая сонные глаза кулаками. Надо же такому присниться?.. Сими застыл.
  В дальнем конце островка он увидел Рейма. Его старший брат сидел на самом краю поляны и, как всегда, мечтательно смотрел в небо. Сими тоже посмотрел вверх... Фиолетово-красное небо. Горячее. Недоброе небо.
  Небо Яара не должно быть таким!
  -Рейм!
  Но он не повернулся, словно не услышал младшего брата. Рейм сцепил руки на колене и смотрел, смотрел, смотрел в огненное небо.
  -Братик?
  Ветер прошептал на ухо:
  "Поспеши, малыш, поспеши. Он скажет тебе важное слово. Поспеши! Не долго ему осталось..."
  -Кто ты?
  -Малыш, скорее, скорее беги к Рейму!
  По небу прокатил далекий рокот, и земля задрожала под ногами Сима. По цветам ударила волна горячего ветра, срывая роскошные бутоны и унося их в небо.
  -Беги!
  И Сими побежал к брату по цветочной поляне, словно по пояс в реке, разводя ладонями волны-бутоны, чувствуя прохладные прикосновения каёранов к коленям. Прозрачно-белые цветы сбрасывали росу на кожу его рук, их воздушные нити трепетали на горячем ветру возле груди.
  -Рейм? А где остальные?
   Сим стал на краю, рядом с братом, и заглянул вниз. Тяжелые, мрачные тучи-континенты медленно клубились там, скрывая океанскую гладь Воли. В сиреневых тучах мерцали вспышки молний, словно отсветы ядерных взрывов, и ветер приносил запоздалый далекий рокот от могучих раскатов грома. Сорванные ветром бутоны каёранов падали вниз. Белые цветы с трепетными нитями, кружась и мерцая, словно стая прекрасных бабочек, летели навстречу грозовым облакам.
  -Рейм? Ветер шептал мне что-то странное...
  -Ветер поет песню свободы, - ответил Рейм и посмотрел поверх младшего брата, словно кто-то стоял за его спиной.
  Сим почувствовал знакомую колючую волну страха. Но он был смелым мальчиком и решительно повернулся назад. Вернее, попытался повернуться... Сильные руки легли на его плечи и удержали.
  -Привет, Рони, - сказал Рейм, затем глянул на Сими и улыбнулся ему. - Не бойся, братишка, он свой.
  -Кто такой Рони?
  -Это я, - тот, кто стоял за спиной мальчика, похлопал его по плечу. - Привет и тебе, маленький серафим.
  -Почему ты прячешься за моей спиной и... И почему у тебя голос мальчика?
  -Он и есть мальчик. - С улыбкой сказал Рейм, не отрывая странного взгляда от того, кто стоял за спиной Сима. - Только, очень необычный и... И очень красивый.
  -Мы близкие друзья, я и твой брат, - закончил Рони.
  -Но я не видел тебя здесь никогда! - маленькому Симу очень не нравился голос Рони, но главное ему не нравилось, (и его неприятно коробило) то, как смотрел на него гордый Рейм. Во взгляде старшего брата Сим видел подчинение, восхищение и... (Этого не может быть?) И влюбленность? И покорность? Что это пряталось в глазах Рейма, за тёмной и влажной поволокой?!
  -Ты многого не видел, свободолюбивый серафим с такими необычными серебристыми крыльями. Но это не значит, что не существует вещей, которых ты не видел. Тебе придётся смириться с тем, что я был близким другом твоего старшего брата. Тебе придётся смириться с тем, что мы часто виделись и много общались. И еще кое с чем тебе придётся смириться. Но об этом чуть позже.
  Маленький серафим тряхнул плечами, сбрасывая руки Рони. В горячке он не обратил внимания на слово "был". Впрочем, он был слишком мал, чтобы обращать внимание на магические слова-шкатулки, в которых прятались другие, более страшные, слова.
  -Ты не нравишься мне, Рони! - просто отрезал Сим.
  Рейм грустно усмехнулся и снова отвернулся к багровеющему закату.
  -Скоро он будет твоей единственной семьёй, Сими. Ишир будет твоим учителем, а Рони - семьёй.
  -Не знаю никакого Ишира, и знать не хочу! У меня есть семья... - он попытался сделать шаг в сторону брата, но твердые руки Рони снова легли на его плечи. - Ты моя семья, Рейм!.. - Сими рванулся вперед. - Эй, отпусти меня! Отпусти!
  Сими попытался вырваться, но сильные руки крепко держали его за плечи.
  -Рейм, скажи ему, чтобы отпустил меня! Рейм! Я хочу посидеть в траве рядом с тобой! Рейм!
  Старший брат склонил голову и закрыл лицо ладонью.
  -Нельзя братишка.
  -Почему нельзя?! Почему?!
  -Ты живой, а я...
  Рейм встал на ноги и отряхнул брюки от травы... Новый порыв горячего ветра ударил по небесному островку. Старший брат повернулся к Сими и улыбнулся ему. Он беззвучно назвал его по имени и махнул рукой, словно прощаясь навсегда. Белая рубашка Рейма захлопала на ветру. Он расправил руки, как крылья и шагнул назад.
  -Рейм! Рейм! Рейм!
  Сим вырвался из железной хватки рук и подбежал к краю...
  Белый, белый как птица... Белый и несчастный. Чистый, чистый Рейм. Он падал в небесную бездну в золотом луче солнца, пробившегося сквозь мрачные облака. Луч сверкнул дальше вниз и словно прожег в сиреневых тучах дыру. И в ней... В ней показался мерцающий океан. Именно туда, в мерцавшее океанское золото падал его старший брат.
  -Рейм, раскрой свои крылья, - роняя слезы, шептал Сим. - Братик, пожалуйста, раскрой свои крылья!
  Рука Рони коснулась его плеча... (Это сон?) Глаза Сима Роххи расширились от ненависти.
  -Он не сможет их раскрыть. Потому, что...
  Глаза маленького серафима стали красными, как кровь.
  (Это всего лишь сон?)
  -Потому, что он мёртв. Яарир отрубил голову твоему брату минуту назад.
  (Это всё-таки сон!)
  -Ты, - прошептал небесный воин Сим Роххи. Единственный из серафимов - воин Де Мист, рождённый убийцей убийц. - Это ты навредил Рейму... Я чувствую это... Я знаю, что твои проклятые козни вредят Рейму!
  -Ты умеешь расшифровывать сны, Серебряное Крыло. Это хорошо.
  Сим закричал и повернулся назад...
  Но увидел только прозрачно-белые цветы, волновавшиеся на ветру.
  
  **:**
  
  Он проснулся.
  В этот раз действительно проснулся.
  Он встал и посмотрел в грозное бардовое небо Яара глазами кранными, как кровь.
  Невыносимая боль пронзила его грудь... Сим задохнулся от боли, схватился за грудь... Но устоял, не закричал. И посмотрел в небо ненавидящими глазами.
  -Кера, - прошептал Сим, и вместе со словами изо рта вытекла струйка золотой крови, с запахом расплавленного метала.
  Он побежал вперед.
  Первые шаги давались ему нелегко, он комкал рубашку на груди и выплевывал сгустки крови, словно жидкое золото. Но каждый следующий шаг он делал увереннее, каждый его новый шаг был быстрее.
  Всё быстрее и быстрее, и быстрее!
  Серафим оттолкнулся от обвалившегося края островка, с обвисшими кореньями каёранов, и прыгнул в небо.
  И уже в небе с упругим хлопком раскрылись его восхитительные серебристые крылья. Семь крыльев серафима.
  Мальчик серафим весь сжался, сложил руки и ноги особенным образом, и крылья накрыли его, словно закрывшийся бутон каёрана.
  И этот серебристый бутон ринулся вниз с низким отзвуком, прямиком в сиреневые облака, в которых мелькали алые вспышки.
  
  **:**
  
  "Капитан! У нас потери! Еще один серафим вступил в бой! Это последний серафим - девятый!"
  
  Высокий ангел в золотых доспехах глянул вправо, куда показывал один из его генералов. Там в мельтешении боя происходило что-то неправильное...
  Он нахмурился.
  Сквозь блистающие ряды его войска что-то неслось, похожее на огненную комету, и убивало всех на своем пути. Это что-то было столь мало, что он не смог рассмотреть его даже своим ангельским зрением. Однако убивало оно так лихо, что оставляло после себя лишь чистое небо и... И вниз, как крупицы золота, падали его разрубленные солдаты.
  
  "Капитан Рог! Серафим убил пятнадцать тысяч солдат!"
  
  -Вот оно какое, твое тайное оружие, Рейм Роххи, - прошептал капитан и глянул на генерала Мирозвурта. - Но ведь и у нас припасен неожиданный сюрприз, так, Мирозвурт? Благодарение мастеру Рони, молот ангелов в наших руках.
  -Мы не знаем, как работает эта штуковина, капитан, - ответил Мирозвурт. - И работает ли она вообще. Мы не знаем что оно такое - молот ангелов!
  -Ты сомневаешься в подарке мастера?
  Мирозвурт опустил голову и отступил на шаг. Золотая круглая платформа, на которой стояли капитан и его генералы, затряслась от взрывной волны. Они все одновременно посмотрели в ту сторону.
  И там, в бардовых облаках, всего в километре от них, увидели сечу и пламя, и разбросанных, как кукол, вопящих от боли и убитых ангелов. И маленького мальчика увидели они. Мальчика с семью серебристыми крыльями за спиной.
  -Какая скорость, - прошептал один из генералов.
  -Какая жестокость, - прошептал второй.
  -Скорее несите молот ангелов! Мирозвурт! Если тебе дорога жизнь - поспеши!
  Капитан отдавал приказ, но неотрывно смотрел, (не в силах отвести глаза), на кудрявого мальчика с глазами красными, как кровь. И мальчик прожигал его своим взглядом. Серафим смотрел в глаза капитана и улыбался. Его взгляд обещал капитану одно - смерть, мучительную и страшную. Безумная улыбка маленького серафима, танцевавшая на его лице, (и весь его облик в центре сражения), испугал отступника и убийцу Яарира.
  -Нам не ужиться в Яара. Или ты, или я... - прошептал капитан Рог.
  -Капитан... - к нему подошел Мирозвурт. Он протягивал черную шкатулку.
  Рог взял ее и шепотом прочел надпись выведенную золотом на крышке:
  -Гаспарро.
  Затем склонился над шкатулкой и еще тише прошептал ей заветные слова, которым научил его мастер:
  -Именем Рони. Именем Сима Тори - убивай для меня!
  В шкатулке сразу же щелкнул замок, и крышка открылась сама собой.
  -Что это? Игла?
  Капитан Рог нерешительно прикоснулся к большой золотой игле, лежавшей на красном бархате.
  
  "Капитан! Серафим убил переговорщиков! Он не хочет сдаваться! Он хочет убивать!"
  
  Рог глянул на ангела-вестника, порхавшего перед платформой, на окровавленного солдата, с опаленными крыльями. Затем оглянулся и посмотрел на своих холёных генералов, толпившихся на краю платформы и живо обсуждавших подробности боя, словно последние дворцовые новости.
  Он нахмурил густые черные брови.
  Его пронзительные глаза рассматривали каждого из них...
  "Стадо... Как же быстро вы превратились в стадо - воинство небесное?! И это те самые дары свободы, которые так горячо проповедовал мне красивый мальчик Рони, сын своего Отца? Это они и есть? - размышлял капитан, оглаживая черную бороду. - Высокородное и бесполезное стадо. А когда-то... Совершенные творения, созданные для прекрасного мира, купавшиеся в красоте и, наконец, разучившиеся её замечать. Мудрствующие много и плодовито. Додумавшиеся до того, что они и есть благодать, что никого им не нужно над собой. Возжаждавшие высшего извращения - свободы в абсолютной несвободе... Вы думали, что заполучите её просто? Вы были уверены, что красивые доспехи и громкие вопли - это и есть победа в войне?! Вас миллион выступало против девятерых детей и... И что? Восемь вы убили и потеряли сто тысяч солдат. Девятый, один, режет вас, как баранов на бойне и вы посылаете к нему переговорщиков! Стадо! Стадо! Мне бы этого семикрылого ребёнка заполучить, вместо всей вашей орды... Я бы до престола дошел... А вы... Тупое стадо..."
  -Эй, мои генералы, в красивых и стильных доспехах! Живо поверните свои холеные морды ко мне! Кто вам разрешал посылать к нему переговорщиков?!
  -Капитан Рог, он убил уже пятьдесят тысяч солдат! И его не остановить!
  -Кто отдал приказ?!
  Один из генералов выступил вперед.
  -Будьте разумны, капитан. Серафим сильнее миллиона ангелов!
  -Сильнее говоришь? - свободной рукой он молниеносно вынул свой меч из ножен и отрубил голову генералу. - Разумным предлагаешь стать? Что же ты молчал, когда мы затевали это всё?
  Генералы с ужасом смотрели на труп ангела и пятились назад.
  -Он обезумел, - прошептал кто-то из них.
  -Да, обезумел ради нашей свободы! Ну?! Кто еще хочет усомниться в моей власти и силе?! Молчите?.. Значит, замолчите навсегда! И если скажу любому из вас: "Умри, чтобы мне стало весело!" - тот час воткни меч, в свое сердце, не задумываясь! Отныне для вас наступают иные времена, мои ангелы. Я выверну ваше проклятое естество наизнанку!"
  Он взял золотую иглу из черной шкатулки и направил её на маленького серафима, который отражал атаку сотен ангелов в ста метрах от платформы. Игла задрожала в его ладони и завибрировала, словно через неё пропустили электричество. И вдруг...
  Она засверкала ярко, как солнце! Воздух вокруг капитана наполнился золотыми блестками энергий...
  Игла превратилась в ослепительный и обжигающий луч!
  И луч ударил...
  Ударил прямо в сердце маленького серафима.
  
  
  Его глаза... Глаза красные, как кровь... Его глаза снова стали янтарными.
  Он закричал! Так громко и так отчаянно!
  Оставшиеся тысячи ангелов дрогнули от этого страшного детского крика. Они замерли в небе.
  Замерли в небе, наблюдая за тем...
  Наблюдая за падавшим серафимом, в груди которого сверкала золотая игла.
  Он падал...
  Падал...
  Падал...
  Он падал в мерцающее багровое сияние океана Воли, в далёких волнах которого отражался прощальный свет закатного солнца.
  
  
  **:**
  
  
  Сим Роххи бросил золотую иглу. Швырнул ее в стену.
  Игла ударилась об потрескавшуюся штукатурку, выкрошив в ней щербину, и упала, блеснув полоской золота в темноте, звеня и вертясь на неровном полу. Наконец, она уперлась острием в мраморный плинтус и застыла.
  На холодном мраморном полу съёжился Гаспарро, лицом к стене, (маленький, рыжий и несчастный), зябко обхватив плечи, поджав ноги под себя.
  -Мессере, Мессере, Мессере, - шептал он, сквозь слёзы.
  -Встань.
  Гаспарро вздрогнул. Застыл, (комок горьких детских слёз застыл в горле)... Его большие глаза испуганно смотрели на зигзаг трещины на стене. Он смотрел в стену широко раскрытыми глазами, испуганно прислушиваясь к звукам в комнате. Его спина напряглась, то ли ожидая удара ножом, (но ведь этого не может быть, ведь так?), то ли просто онемев от холода. Гаспарро почти перестал дышать. Он пытался понять... Голос Мессере...
  -Ты нужен мне, - гулкий звук шагов в пустой комнате с разбитым окном. Мальчик слышал вой пурги, скрип разбитой оконной рамы и еще кое-что... Это был отзвук тяжелых капель, плюхавшихся в густую лужу на полу.
  -Гаспарро... - щелчок зажигалки, затяжка, выдох. Сладкий запах папиросного дыма. - Гаспарро...
  Он осторожно выглянул из-за плеча.
  Этот голос... Он лишь однажды слышал такой голос Мессере.
  Лишь однажды...
  
  
  В Ройбале, которую называли ангельской станцией ожидания номер пять. Да, да, в Ройбале он в первый раз услышал этот седой обертон в голосе Мессере. За день до того, как они прибыли в Яара.
  Всё дело было в том, что Гаспарро нечаянно разбил стеклянную фигурку танцующей пары, которая стояла на комоде в гостиной. Он подвинул тяжелый стул к комоду, и забрался на него, чтобы просто взять фигурку в руки и поближе рассмотреть, как красиво переливается свет в разноцветном стекле. И надо же было станционной вертящейся двери именно в этот момент завертеться с пронзительным свистом... Фигурка выпала из рук. И раскололась на четыре части.
  -Гаспарро?
  Он застыл и глянул назад через плечо. Услышал звон?
  -Аёра кёйте рарра...
  Мессере снова говорил на этом кошмарном языке, который мальчишка не выносил на дух. Но... Гаспарро скользнул взглядом по золотым окнам, в которых мерцал закат Ройбалы, и посмотрел вниз на стеклянные осколки, сверкавшие в солнечном квадрате на полу.
  -Урэкки кёйте рэнки... Фаргр ройхар.
  -Терпеть не могу ваш яарат. Звучит так, словно бьют железом по железу, - прошептал Гаспарро, и бесшумно спрыгнув со стула. Он сел на корточки перед осколками. Что же делать? Сие имеет все шансы расстроить Мессере. А это ни есть хорошо. Не люблю расстроенного Мессере. В этот момент он делается молчаливым, отстранённым, и к тому же, если разочарованно посмотрит поверх очков на тебя, то в душе возникает непреодолимое желание исчезнуть: совсем, навсегда. Разочарование Мессере - страшное наказание. Его разочарование - это почти отлучение.
  -Гаспарро?
  Всё, что он делал потом - он делал словно во сне, который вспоминал с трудом.
  Он затолкнул четыре осколка под комод, затем быстро-быстро пересек огромный кабинет Мессере, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркально отполированном полу. Кресло... Он едва не наскочил на него... Кресло с небрежно брошенным на него черным сюртуком.
  Он помнил стол, заваленный грудами книг и желтоватых листов эпитомажа. Он помнил огромное окно, сразу за столом, и прозрачно белые шторы, колыхавшиеся на ветру. Справа стеклянная дверь, его прозрачное отражение, взметнувшаяся штора и... Балкон.
  Гаспарро виновато смотрел себе под ноги. Он внимательно рассматривал коричневую плитку на балконном полу.
  -Гаспарро...
  Он остановился, чувствуя, что мурашки побежали по спине.
  Он глянул вперед.
  Мессере стоял возле массивных мраморных поручней и курил. Высокий, худой и... И несчастный? Или всё-таки счастливый?
  Тонкий образ: белая рубашка, черный жилет, цепочка часов, рука в кармане брюк, лакированные туфли... Тонкий, тонкий образ.
  Горячий ветер волновал клёны в аллее. Оранжевый закат мерцал и переливался сквозь шелестящие кроны, распылив золоченую охру по стеклам кабинета, по белой рубашке Мессере, по его платиновым волосам, по сиреневым стёклам очков.
  -Мессере? Вы звали меня?
  -Звал? - черточка папиросного дыма вытянулась на ветру.
  -Вы назвали меня по имени.
  -Назвал?
  -Вот опять вы впали в эту свою аёру. Ненавижу вас таким!
  -Ненавидишь?
  -Лучше сразу отругайте, а еще лучше, прикажите выпороть прямо под этим балконом! Только не смотрите на это чертово солнце янтарными глазами полными созерцательной печали! - Гаспарро не смог притушить сарказм в голосе. Впрочем, ему стало-таки стыдно.
  -Солнце...
  Гаспарро подошел ближе и сердито сунул руки в карманы шортов.
  -Что случилось? Пропустили момент расцветания какого-нибудь редкого цветка?
  И он ответил. Просто и тихо.
  -Я получил послание, которое не должен был получить.
  -Так, постойте-ка... Я не понял. Послание, которого не должно было быть. Ясно... От кого?
  -От Рейма.
  -Кто такой Рейм?
  -Ты не знаешь его... И неважно всё это: от кого, когда, как... Неважно. Главное то, что я получил его.
  -Вы ждали это послание?
  Мессере вздохнул и посмотрел на Гаспарро поверх очков. Он улыбался... Он выглядел счастливым!
  -Мессере? - Гаспарро никогда не видел учителя таким. Никогда.
  В этот момент горячий ветер с новой силой зашумел в кронах, и закружил по мраморному полу балкона опавшие кленовые листья. Они выскользнули через массивные поручни и полетели вниз, кружась, как стая бабочек, в солнечном луче.
  -Я не ждал его малыш. Понимаешь? В том-то и всё дело, что я не ждал его!
  Гаспарро оглянулся назад, искоса глянув на балконную дверь. А ведь фигурка разбита...
  -Мессере... Я... - он вздохнул, но не решился признаться. - Что было в послании, Мессере?
  Он затушил папиросу в бронзовом листке пепельницы, почерневшем от постоянного пребывания на улице, и посмотрел вперёд. Лучи и тени рисовали на его бледном лице золотые полосы и серые пятна. Ветер трепал чернёную платину мягких волос. В сиреневых стёклах слепли отблески и вспышки солнечного луча.
  -Я задремал за столом... Кажется, под утро почти заснул... Наверное, часов около пяти, когда тени стали серебристыми и потянулись в сторону окна, мне показалось, что я засыпаю. И в этот момент... Словно чья-то гибкая тень промелькнула по окну, словно качнулась штора и... И кто-то склонился надо мной. Кто-то знакомый. Знакомый до боли в сердце. Этот кто-то прикоснулся к моему плечу и тихо-тихо прошептал на ухо:
  "Дакота ждет тебя в Верме"
  В руке Мессере появилась новая папироса. Он тряхнул рукой и на её кончике завернулся узелок дыма. Гаспарро смотрел на него завороженными глазами.
  -Дакота... Кто такой Дакота?
  -Не знаю.
  -Это и было послание вам?
  -Думаю, что да, - это было послание.
  -Но...
  -Голос. Всё дело в голосе, малыш, - Мессере присел на край поручня и посмотрел на золотого мальчишку. - Это был голос Рейма. Голос, который я не слышал тысячу лет, но, как оказалось, не забыл его особенную мягкость и шелковую хрипотцу.
  -Тысячу лет, - Гаспарро покачал головой. - Это так много, Мессере.
  -Он был для меня... - недокуренная папироса воткнулась в пепельницу, выпустив последний завиток дыма. - Иди в дом, Гаспарро. Мы скоро уходим.
  -Но ведь станционная дверь еще заперта.
  -Я был смотрителем пятой станции ожидания целых сто лет. Мне ли не знать, когда откроется дверь? Иди, приготовь рюкзак.
  -Он такой большой и такой лёгкий... Что вы положили в него, Мессере?
  -Смену белья, термос и... И коробку с моими пожеланиями Верме.
  Мессере отвернулся. Лучи солнца снова принялись чертить на его лице золотые полоски.
  
  Гаспарро стоял в гостиной и удивленно смотрел на комод. Там, на верхней полке, среди остальных стеклянных фигурок, стояла та, которую он недавно разбил. Мальчишка заглянул под комод... И снова уставился на фигурку танцующей пары. Это она, та самая? Именно та, которую он разбил на четыре части?
  Она. Та самая.
  Он оглянулся назад, на приоткрытую дверь в кабинет Мессере.
  Рыжий мальчишка. Лицо в конопушках. Острые скулы. Зеленые глаза.
  Солнце из окна...
  Сноп солнечного света из большого окна бил наискось в пол, начертив на светлом паркете золотой прямоугольник с черным крестом в середине...
  Мальчишка стоял в солнечном луче и смотрел, смотрел на приоткрытую дверь. А вокруг него мерцали солнечные блестки, и тонкие паутинки сорванных лучей плавно кружили вокруг золотой головы.
  -Мессере...
  
  
  -Мессере... Простите меня, - прошептал Гаспарро и встал с пола.
  Черный контур Мессерера, (мерцавшая нить отсвета на плече, на полях шляпы, на рукаве пальто), стоял возле окна, порывы злого морозного ветра врывались в оскалившуюся разбитость стекла и трепали полы длинного пальто. В комнате кружили снежинки. Они поднимались к потолку, как пух, и медленно опадали на пол. Они падали в черное ароматное пятно, растекшееся вокруг тяжелого дубового кресла, и становились алыми, напитавшись ангельской кровью. Гаспарро обратил внимание на руку, что лежала на подлокотнике кресла. На скрюченные пальцы... И, вздрогнув, опустил взгляд к полу.
  -Твой рюкзак так и остался лежать на улице, и его уже почти занесло снегом, - Мессере не повернулся к нему. - Сходи за ним, Гаспарро. Найди. Он скоро понадобится мне.
  Гаспарро направился к двери...
  -Нет, не через центральный вход. Там слишком грязно. - Он махнул рукой вправо. - Сразу, как выйдешь, поверни направо. В конце коридора есть неприметная дверь. За ней черный выход. На улице сообразишь, куда идти.
  -Да, Мессере. Мне принести рюкзак сюда?
  -Нет, подожди меня на улице. Я скоро выйду.
  Гаспарро подошел к двери, открыл её, (впустив тонкий мигавший лучик света, чиркнувший по полу), приостановился... Оглянулся назад... Черная фигура в развивавшемся пальто стояла возле окна. Он уперся одной рукой в подоконник, словно ноги не держали.
  -Мессере, простите меня... Пожалуйста, простите!
  -Иди.
  
  
  Коридор. Серафим посмотрел на мигавшую лампу, затем проследил взглядом по проводу, тянувшемуся от неё. Оглянулся назад, на приоткрытую дверь, в которую недавно вышел Гаспарро... Постоял, словно в нерешительности.
  -Рейм, - прошептал он. - Что значили твои слова?
  Тишина была в ответ. Тишина и мигание ламп на потолке.
  -Сон... Всего лишь сон.
  Он развернулся и сделал первый шаг в сторону двери...
  
  "Мессере!"
  
  Остановился. Прислушался. Показалось?
  
  "Мессере, спасите меня!"
  
  Он резко повернулся назад и осмотрел коридор. Голос! Да! Точно был голос! Откуда?
  Янтарные глаза внимательно осмотрели двери - черные прямоугольники, как входы в склепы... Вон та, кажется... Странная дверь... Железная?
  Сим Роххи подошел к железной двери и надавил на ручку. Заперта. Он закрыл глаза и надавил еще раз, (кринки-кранк, крунки-крумц, взламывался замок волей серафима), и дверь открылась.
  Шаг. Под ногой звонкий белый кафель. Чуть дальше - зеркально-черные квадраты. В них были вмонтированы стальные стоки, на конце каждого - решетка с ободком.
  Железный столб посредине. Стоки тянулись от него в разные стороны, как лучи.
  Звон цепи.
  Серафим смотрел на измученное существо, висевшее на цепи. Оно с трудом приподняло голову и едва удерживало её на натянутых жилах шеи. Свалявшиеся грязные волосы. Один глаз - затуманенный, другой закрыт уродливым шрамом через всё лицо. Измученный взгляд...
  Сим посмотрел вниз. Рядом с железным столбом, на котором висел прикованный юный ангел, лежало скорчившееся женское тело.
  Еще шаг. Взгляд ангела начал проясняться.
  Мессере заметил, что от него змеился черный электрический кабель, свернувшись кольцами и неровными петлями. Кабель тянулся к распределительному щиту.
  И к тому же, запах... Запах... Секрет визиррэкки?
  Тяжелый гулкий шаг серафима.
  Разорванная рубашка. Грязная. Она была белой когда-то давно.
  Шаг.
  На тонкой изможденной шее, со следами удушения, тонкие порезы. Много-много порезов.
  Мессере подошел к ангелу вплотную и глянул поверх очков на блестящую стальную цепь. Замок хрустнул и отлетел назад, ударившись об стену. Цепь сползла на пол, змеясь и поблескивая в притушенном освещении. Серафим одной рукой прижал тело ангела к железному столбу, не дав ему упасть. Свободной рукой он потянулся к затылку ребенка, (ныряя пальцами в волосах), и выдернул кабель из раны, сочившейся алой сукровицей.
  -Нет!
  Свет погас.
  -Нет! Нет! Нет! Она! Спасите её! Умоляю!
  -Тише, тише, тише.
  -Не трогайте меня! Её спасите!
  -Кого?
  -Мою хозяйку!
  Движение тени в серебристой черноте, к которой постепенно привыкали глаза. Рука в черной перчатке. Тонкий палец по бледной коже.
  -Как тебя зовут, дитя?
  -Хозяйку спасите! Умоляю! Вы же всё можете!
  Новое движение руки. Бледное и заострившееся лицо ангела, вдруг, оказалось над лицом мертвой женщины. Руки серафима крепко держали его... Так крепко, что ангел запаниковал! Он не мог себе представить, что кто-нибудь мог так держать его! Этого не может быть! Вы должны бросить! Ударить и бросить!
  -Отпустите меня! Я сам!
  Рука опустила его еще на пару сантиметров ниже.
  -Смотри внимательно. Она мертва.
  -Нет!
  -Я предполагаю, кто убил её и... И избавил меня от этой отвратительной необходимости.
  -Вы... Тоже... - он задыхался от чистого тепла, исходившего от серафима. Оно усыпляло его. Усыпляло помимо воли. Убаюкивало. Наполняло чистотой, которая вытесняла холодную грязь. Дама Вронца мертва? Этого не может быть! Она... - Она была... Моей хозяйкой.
  -Как же тебя звать, юное создание?
  -Дакота.
  Янтарный глаз.
  -Дакота... Ты... - руки подняли расслабленное тело над полом. Два ярких янтарных глаза просвечивали его насквозь.
  Огонь! Огонь!
  Дакота отворачивался от жестокого, но праведного света, струившегося из глаз серафима. Он стонал и плакал. Он пытался закрываться рукой.
  Нет! Не нужно огня! Я сгорю в этом пламени!
  Это была пытка чистотой. Это была нега растворявшейся боли. Мучение избавления. Янтарные огненные круги ползали по его лицу, и его кожа в тот же миг становилась чистой. Свет из глаз заново выламывал переломанные жестокой рукой хозяйки кости в его теле, (они трещали, ломались, становились на свое место и сразу срастались); от его чистого янтарного сияния закипала кровь и где-то в животе, (в том месте, куда Дама Вронца частенько вонзала длинную тонкую иглу), наконец, прекратилась нестерпимая боль.
  -Огонь... Огонь... - шептали тонкие бледные губы, на которых уже не было спекшейся кровавой пленки. Чистая кожа. Шелковые локоны волос. Чистота, чистота. - Огонь сжигает меня... Выжигает следы её прикосновений... Я сгораю... Нет... Спасите... Её.
  -Говори, юный ангел, говори. Говоришь, значит живешь. Я боялся, что твое сердце не выдержит очищения.
  В черной комнате. В оранжевом сиянии очищающего света корчился и рыдал белокурый несчастный ангел.
  Так печально. И так красиво.
  
  
  -Мессере? Кто это?
  Вьюга бушевала с новой силой, вздымая волны колючего снега. Снежные цунами накатывали на черные дома гигантскими волнами, разбивались об них на миллиард снежинок и тысячи потоков. Струились, корчились, вонзались в проулки между ними. Гаспарро, прикрыв глаза от колючего снега, наблюдал за черной фигурой быстро приближавшейся к центру площади. Черный Мессерер, не обращавший внимание на злые порывы пурги. Пальто на ветру.
  Сим Роххи нёс на руках тонкое изможденное тело в белой рваной рубашке. Одна рука этого существа болталась на ветру, касаясь сугробов. Голова качалась от каждого шага Мессерино... Но снег искрился на его мягких волосах. Гаспарро неосознанно наблюдал за блёстками... Красные, синие и зеленые... Таявшие кристаллики снега.
  А вокруг... Он окинул площадь коротким взглядом. А вокруг... Нет, мне становится тошно от всех этих умирающих картин издыхавшего города-монтстра! Лучше никуда не смотреть. Хотя нет... Лучше всегда смотреть на Мессере, когда плохо или одиноко. Да. Когда плохо или одиноко - он, единственное лекарство для души.
  -Нашел рюкзак?
  -Вот, - мальчик достал рюкзак из снега.
  -В нём коробка. Белая коробка. Достань её.
  Он мигом исполнил приказ и вынул из рюкзака большую белую коробку, из-за которой тот, собственно, и был таким большим.
  -Это и есть ваши пожелания Верме?
  -Открой её. Скорее, Гаспарро! Он не выдержит долго на морозе!
  -Но кто он? Кто?!
  -Дакота.
  Мальчишка застыл, удивленно всматриваясь в существо неопределенного пола с острыми чертами лица. Неужели это тот, о котором у Мессере было видение? Неужели это то, ради чего Мессере уничтожил сотню ангелов в доме Дамы Вронцы?
  -Я хотел оставить свой подарок в снежной степи, но... Открывай!
  Гаспарро раскрыл коробку и сразу же выронил, испуганно вскрикнув.
  Из неё...
  Из коробки...
  Вырывалась могучая стая светящихся бабочек! Тысяча... Нет, миллион... Миллиард! И они всё вылетали и вылетали, шелестя своими красивыми крылышками! Они закружились вместе с пургой! Они смешивались со снегом, но... Но скоро их стало больше чем снега в пурге!
  -Что это, Мессере?! - прокричал Гаспарро, сквозь шелестящий шум трепетных, светящихся, синих крылышек.
  -Бабочки, - Мессере с улыбкой рассматривал рой, который заполнил собой всю площадь и становился больше, больше, больше.
  Бабочки кружили над ними, бабочки с нежными синими крылышками... Одна, две, три... Тонкие и красивые бабочки.
  Мессере прошептал:
  "Бум"
  И в следующее мгновение они разлетелись по городу, словно первая ударная волна. Накрывая мёртвую Верму стремительным светящимся хаосом. Город жадно вдохнул бабочек всеми своими лёгкими, (улицами, переулками, площадями и бульварами), словно старый токсикоман и подавился, и закашлялся, схватившись за горло. Комки плоти и спекшейся крови вдохнул он вместе с пьянящей наркотической дозой.
  Бабочки рвали его внутренности...
  Затопляя его собой, как светящейся радиоактивной кровью. Размазывая его грани и взламывая никому не нужные замки. Разбивая окна. Легко вминая тяжелые кованые ворота в подворотни, словно те были сделаны из тонкой фольги.
  Волна бабочек неслась по мрачным ущельям пустынных улиц...
  Выбивая стёкла в окнах и пыль между кирпичей. Легко сдёргивая крыши домов вверх, как шляпы и кепи. Рассыпая черепицу и обломки конструкций по булыжным мостовым. Упругая волна бабочек ударила по автоматическому трамваю и, легко сбив его с рельсов, швырнула в витрину кукольного магазина. Волна вырывала фонари и убивала воющих мутантов с собачьими головами.
  Мессере тем временем заворожено смотрел вверх, в эпицентр урагана бабочек. Там далеко-далеко, словно на дне грандиозного колодца с мерцающими, вертящимися стенами, просматривалось чистое небо. Черное морозное небо. Острые полоски облаков... А выше... А за ними... Звёзды.
  "Бум" - прошептал Мессере.
  Вторая волна бабочек накрыла город.
  И он перестал существовать.
  Прощай, Верма. Прощай навсегда.
  
  
  Два необычных путника вдруг появились из гигантского облака светящихся бабочек.
  То были высокий мужчина в длинном пальто и в широкополой шляпе, нёсший в руках изможденного ангела, и хмурый подросток с золотыми волосами, зябко поднявший воротник тонкой куртки. Иногда подросток неприязненно смотрел на странную ношу, в руках мужчины, затем, оглянувшись назад, на мерцавшую и шевелящуюся стену из бабочек, возвышавшуюся до самого неба, хмуро качал головой и, поправив воротник, убыстрял шаг, чтобы не отстать от попутчика.
  Впереди, наконец, показался поднятый шлагбаум и пустовавшая полосатая будка городской стражи, возле которой накренилась старая проржавевшая табличка "Верма. Мы любим вас! Приезжайте к нам в гости чаще!"
  
  
  Они неторопливо шли по мостовой, навстречу злым порывам морозного ветра. А вокруг них кружили редеющие стайки магических бабочек, завивавшиеся кружевными лентами под ногами и взрывавшиеся беззвучными мерцающими фейерверками в фиолетовой морозности над их головами.
  Они уже пересекли границу Вермы, и прошли мимо полосатого шлагбаума, вокруг которого тоже лениво кружила небольшая стая светящихся бабочек, как вдруг неожиданный хруст и скрежет привлёк их внимание. Они посмотрели вправо, откуда раздавался стеклянный звон и грохот...
  Там... За дорогой... За змеившимися по замороженному асфальту струйками снега...
  Огромный рой синих бабочек продавил стеклянную крышу оранжереи, построенной на высоком гранитном фундаменте. Рой провалился внутрь старинного строения, (обвалился в него, как опавшие радиоактивные, кленовые листья), всполошился там, испугался, и ринулся прочь во все стороны. Это был бесшумный взрыв красоты.
  Бабочки разлетались потоками, легко разломав строение, походя, не напрягаясь и не поранив ни одного крыла.
  Выбив стёкла. С дребезгом. Со звоном. Крошкой алмазной - "фырх!", - в морозный воздух.
  Ударив по стенам своими трепетными крылышками...
  Кранц!
  И стены легко поддались...
  Надламываясь, хрустко взрываясь трещинами, брызгая осколками - оседали, оседали стеклянные стены. Оседали и погружались в бурлящий снег, растворяясь в нём, расплёскивая по осколкам свет последних городских фонарей с окраины.
  Обнажив почерневшие стойки, похожие на рёбра доисторического монстра.
  -Мессере, посмотрите! Там... Там розы?
  Там...
  Над черным гранитом...
  Там действительно было кроваво-красное пятно, резавшее глаза. Там были сочные бардовые розы, смешанные с острым стеклом. Кроваво-мясистое месиво, пахнувшее слезами. Тяжелые розы...
  -Розы, - прошептал Мессере.
  На тёмно-красный бархат лепестков падал тяжелый снег. Сплошная стена снега. Белое пушистое покрывало мягко ложилось на обнаженную цветочную плоть.
  -Запомни эту картину, Гаспарро... - он не договорил. Ангел в руках серафима шевельнулся, открыл глаза и испуганно посмотрел на него снизу вверх.
  -Кто вы? - прошептал Дакота.
  -Запомни эту картину, Гаспарро... Спи, Дакота. Нам недолго осталось идти. Скоро-скоро будем в Ройбале.
  Ангел с трудом повернул голову и посмотрел за спину Мессере.
  -Где мой город? - с ужасом прошептал он. - Почему я вижу только бабочек? - огромные испуганные глаза выглядывали из-за рукава, но холодный ветер милосердно прикрыл их светлой прядью волос.
  -Твой город затоплен красотой. Он стал вечным, но... Теперь в него не попасть. Никогда. Никому.
  -Мой город! - Взмах тонкой руки - надломленная линия, пальцы - пять бледных растопыренных пальцев, разорванный рукав белой рубашки - блеск шелка на морозном ветре. Он тянулся рукой к городу и горько плакал.
  -Она... Моя хозяйка осталась там! Отпустите меня! Отпустите!
  -Ты обессилен и даже не сможешь минуту стоять на ногах.
  -Я поползу! Отпустите!
  Мессере вздохнул и посмотрел на розы под снегом.
  -Там смерть.
  -Пусть я умру! Отпустите!
  Он сделал один шаг серафима, и тот час оказался посреди роз. Стекло захрустело под подошвами. Тяжелые бутоны, напитавшиеся холодной влагой таявшего снега, корчились под его ногами, лопались, как перезревшие фрукты, выплёскивая сладкий аромат и лепестки. Мессере опустился на одно колено и подобрал свободной рукой тяжелую розу.
  Красная-красная роза на черной коже перчаток.
  -Я подарю тебе настоящую красоту. Смотри, Дакота. Впитывай Дакота.
  Мессере сжал бутон и выдавил из него одну прозрачную каплю. Она выкатилась из сердцевины бутона и застыла на самом краю лепестка. Она дрожала на холоде - чистая розовая слеза.
  -Она... Плачет? Ей больно?
  -Она оплакивает свою смерть.
  -Вы убили её?!
  -Я лишь показываю тебе её слезу.
  Рука Мессере, с крепко зажатой в ней розой, (с раздавленной насмерть розой), приблизилась к тонким бледным губам ангела... И прикоснулась к их краешкам, посиневшим от холода.
  Слезинка сползла с лепестка и скатилась по верхней губе. По острым складкам кожи. По горячечной белесой плёнке, которая надорвалась... Надорвалась... Рот ангела открылся и... И розовая слеза проскользнула в него.
  Он проглотил слезу.
  -Кто вы? Что вы сделали со мной?
  -Это было моё причащение. Отныне, ты мой.
  -Я... Ваш? - он заворожено смотрел в янтарные глаза Мессере. - Ваш?.. Ваш?.. Ваш - шепот, шепот, шепот.
  
  
  Пять дней они провели в Ройбале, которая называлась ангельской станцией ожидания номер пять. Пять скучных и никчемных дней...
  И каждое утро, за завтраком в белой гостиной, сидя за невероятно длинным столом на неудобных холодных стульях с высокими спинками, (ёжась от холода, с надеждой всматриваясь в печального и отстраненного Мессере), Гаспарро ждал от него заветных слов. Мессере садился во главе стола, раскуривал свою ароматную папиросу, отпивал глоток кофе, и говорил им, что возможно сегодня они продолжат свой путь в Сабарот. Гаспарро сразу же принимался за свой омлет и гренки с сыром, запивая их яблочным соком из высокого стакана. От скуки здесь он пристрастился к человеческой пище, которую нельзя было назвать очень вкусной, (или приготовленной с душой, - ну, никак не назовешь), но которая, к большой его радости, имела удивительное и удобнейшее свойство: появляться в нужное время, в нужном месте и в нужном количестве. Так, например, сидя в библиотеке и жутко мучаясь от беспросветной скуки за старинной книгой с непонятными рисунками, можно было закрыть глаза и представить себе сочное краснобокое яблоко, затем вытянуть руку в сторону и нащупать рядом с собой именно его: свежее, ароматное яблоко, словно только что с ветки.
  А Мессере даже не притрагивался к своей тарелке, только курил, пил черный кофе и задумчиво смотрел на белокурого ангела, который словно сомнамбула, (не понимая, кто он и где находится), пил солнечный свет из хрустального бокала. Солнечный свет для него каждое утро готовил сам Мессере, сцеживая по капле из первого луча солнца, бившего в высокое оконце под потолком в огромной пустой кухне, что занимала весь подвал под этим огромным и загадочным домом. Из окна, вызолоченного утренним светом, луч бил прямиком в железный разделочный стол. Мессере ставил на него серебряный поднос с бокалом, раскрывал шкатулку с иглами, аккуратно вынимал одну, которую называли Югирри, и вонзал в золотистый луч иглу аёры. Через несколько минут по тонкому золоту иглы пробегали первые дрожащие блёстки и, спустя мгновение, набухала первая тяжелая капля света. Мессере двигал под неё бокал и принимался ждать целый час, пока тот наполнится, сидя на краю стола и читая книжку на непонятном языке.
  Гаспарро вздохнул. Признаемся себе честно, меня жутко раздражает этот, не от мира сего, ангел! Меня раздражает его инфантильность и заторможенность. Еще, меня жутко раздражает, вид из окна. Каждый день один и то же вид. Ангел, сидевший на мраморных перилах балкона... Гаспарро встал и глянул в окно. Так и есть.
  Дакота сидел на мраморных перилах с ногами, обхватив колени руками, как ребенок. Он смотрел в оранжево-красное море сентябрьских клёнов парка Ройбалы, расчерченное черными лучами-дорожками с чугунными фонарями по краям. Бесконечные аллеи Ройбалы...
  Он вернулся в кресло и вздохнул. Старый я. Старый и жутко ревнивый. Вот вам и весь ответ.
  А Мессере молчит и что-то пишет дни напролет в своем кабинете.
  В этот момент вертящаяся станционная дверь скрипнула и повернулась, отбросив отблеск света на стену. Гаспарро с интересом посмотрел на дверь...
  Два оборота и...
  Из двери вышел высокий генерал в черном френче, слегка прихрамывавший на левую ногу. Благородный воин. Шрам на правой щеке. Грива седых волос. Золотой орден на груди... Он осмотрел гостиную, задержав взгляд на удивленном рыжем мальчишке всего на одно мгновение, затем решительно направился в северное крыло дома. Хлёсткий звук подкованных каблуков взмыл к высокому потолку и, отразившись от его узорчатого мрамора, срикошетил в окна. Скрип двери. Приглушенные шаги по ковру.
  Гаспарро снова вздохнул. Третий путник за пять дней и, (как это ни печально), такой же молчаливый, как и остальные...
  Снова послышался звук подкованных каблуков. В этот раз приближавшийся... Генерал вернулся в гостиную и посмотрел на мальчишку.
  -Запах, - сказал он и небрежно махнул рукой перед собой. - Мне знаком этот запах.
  Гаспарро изобразил вежливую улыбку на лице.
  -Запах тонких папирос, - уточнил генерал. - Альтиграмский табак, если я не ошибаюсь?
  Гаспарро неосознанно скосил глаза на приоткрытую дверь в кабинет Мессере. Генерал заметил этот мимолетный взгляд и тоже посмотрел на дверь.
  -Он здесь?
  -Кто он?
  -Станционный смотритель. Кажется, его звали Сим... Да, точно, его звали Сим Роххи.
  -Здесь.
  Генерал сделал один шаг в сторону двери. Остановился и снова посмотрел на мальчика. Гаспарро с удивлением заметил тень нерешительности, проскользнувшую на благородном и мужественном лице генерала. Он достал портсигар из кармана черных брюк с красными лампасами, раскрыл его и вынул тонкую белую папиросу. Затем вернул портсигар обратно и похлопал по карманам... Взгляд на Гаспарро.
  -Огоньку бы.
  -Я не курю. Извините.
  -Я хотел сказать, раздобыть.
  -Вы впервые в Ройбале?
  Генерал хмуро смотрел на Гаспарро.
  -Память играет со мной в прятки, после зеркальной войны во льдах Арктагора. Единственное, что я помню точно - здесь должен быть смотритель. А остальное... - его пальцы нервно мяли папиросу. Гаспарро с удивлением перевел взгляд выше, с его рук, иссеченных шрамами, на лицо. А лицо не выражало ничего человеческого, кроме суровой военной надменности, как и подобало боевому генералу.
  -Ясно, можно сказать, что вы здесь впервые. В этом доме достаточно пожелать чего-нибудь и оно само собой появится.
  -Чего-нибудь? Так просто? - он посмотрел на дверь в кабинет. - А если я пожелаю...
  Возле самой двери что-то сверкнуло в воздухе и упало на пол, звонко завертевшись на месте. Гаспарро смотрел на... На вертящийся нож. Затем глянул на генерала. Тот пожал плечами.
  -Не получилось. Значит, не все желания исполняет этот дом. Иначе...
  -Что иначе?! Вы в своем уме?!
  Генерал снова принялся хлопать по карманам в поисках зажигалки или спичек, не обращая внимания на Гаспарро, вскочившего со своего места. Затем, он снова посмотрел на дверь. Его руки застыли, словно в это мгновение он что-то вспомнил. Что-то страшное из прошлого.
  -Он чудовище, которое притворяется добрым сказочником.
  -Он не притворяется добрым, черт вас подери! Он такой, какой есть и многие ангелы любят его за это!
  -Ты тоже ангел? - генерал посмотрел на Гаспарро в упор.
  -Я?.. Какая вам разница?
  -Значит, не ангел. И еще это значит, что ты умеешь его ненавидеть.
  Гаспарро испугался этих слов генерала и отступил на шаг назад.
  -А если ты умеешь ненавидеть его, значит, сможешь и убить.
  -Я? Убить Мессере?.. Но... Почему вы так ненавидите его?
  -У меня есть пара причин. И еще пара достаточных причин для того, чтобы прирезать его, прямо там, за столом. Вот только... - он смотрел за спину Гаспарро, и на его лице снова промелькнула тень нерешительности.
  Мальчик оглянулся назад, но так, чтобы генерал, не пропадал из поля видимости бокового зрения. Там на улице, по ту сторону окна, стоял Дакота и внимательно рассматривал генерала. Его взгляд... В его взгляде было что-то темное и грозное. Удивительно, что оно там было, в его больших и влажных глазах.
  -Это всё память, - произнёс голос Мессере.
  Гаспарро вздрогнул и глянул на дверь кабинета, открытую настежь. Мессере стоял в дверях, облокотившись на косяк. Суровый генерал не только не испугал его, но, кажется, его присутствие в Ройбале позабавило Мессере. Дакота тоже перевел взгляд своих чувственных глаз на серафима.
  -Память играет с вами генерал. Но не в прятки, нет. Она играет с вами в забавную детскую игру - кошки-мышки. Кто вы сейчас, генерал Ортр? Кошка или мышка?
  -Надеюсь, что кошка.
  -Проверим?
  Генерал поднял руку и показал папиросу.
  -Огоньку бы мне, Сим.
  Мессере отступил на шаг вглубь кабинета и сделал приглашающий жест рукой.
  
  Генерал так и не вышел из кабинета Мессере. Ни через час, ни через день.
  
  А еще через день они втроем, наконец, покинули Ройбалу.
  
  
  
  
  1. Руттаранга (Рисунок кровью)
  ~dessin sang~
  
  -Вот смотри, - он положил шкатулку на белую скатерть, возле бокала, наполненного тёмным бардовым вином. - А ты не верила.
  Над шкатулкой появилась тонкая кисть руки в белой дамской перчатке. Пальцы осторожно прикоснулись к теплой деревянной крышке шкатулки и нарисовали на ее поверхности невидимый магический знак.
  -Странно, - произнес женский голос. - Странно, что он отдал её тебе.
  Черные глаза появились над розами в хрустальной вазе. Прищуренные раскосые глаза.
  -Я была уверена, что он...
  -Он доверяет мне!
  Стеклянный мундштук в пальцах. Тонкая зеленоватая палочка с коричневым стержнем внутри. Завиток дыма. Лёгкое постукивание по маленькой пепельнице.
  -Садись. Выпей со мною вина. Или ты хочешь пообедать? - снова насмешливый взгляд над розами.
  Дакота снова смутился и снова его щеки порозовели. Он сел за круглый столик, бросив осторожный взгляд назад, в мягкое освещение ресторана. Где-то там порхали официанты с подносами, в дальнем конце возвышалась черная фигура метрдотеля, справа белый клавесин, слева дама в воздушной шляпе с пушистыми белыми перьями... Он посмотрел на Ирис и снова почувствовал волну жара в груди.
  -Мне так нравится твоё смущение, - её рука скользнула над белой скатертью и пальцы в перчатках коснулись его руки. - Такое чистое, но... Такое порочное.
  -Ирис, не начинай, прошу тебя.
  Она усмехнулась и убрала руку.
  -Итак, что ты собираешься делать с этими иглами?
  -Рисовать! То есть... Тебя. Я сделаю твой портрет эпитомии.
  -Отвратительное слово. Эпитомия - она произнесла его так, словно попробовала на вкус и он ей не понравился. - В нём весь твой Мессере. Все эти таинственные манипуляции над бумагой - зачем они? По мне так, лучше взять и нарисовать, а не выдумывать и не усложнять.
  -Но ведь это интересно! - воскликнул Дакота, и снова опустил голову.
  -Интересно?.. Вот как... Смотри - рука с мундштуком промелькнула над столом и показала в сторону на белые перилла террасы, увитые цветущим красным шиповником. Сквозь изумрудную листву просвечивали тонкие лучики солнца, окрашивая краешки листьев золотом, и наполняя маленькие круглые бутоны цветов едва заметным сиянием. - Как это описать словами? Эту картину можно только нарисовать!
  -Не только. Мессере сказал бы, что эта картинка создана для эпитомии.
  Снова движение руки. Нервическое, резкое.
  Глаза Дакоты расширились. (Почти испугались?)
  Мундштуком в пепельницу. Окурок скорчился на дне и тут же был раздавлен.
  Ирис взяла свою изящную сумочку и вынула из нее свой блокнот, обложка которого была инкрустирована драгоценными камнями. Рука положила блокнот перед Дакотой.
  -Воспроизведи мне эту красоту своей эпитомией.
  -Но...
  -Я так и знала, что ты скажешь - нет!
  Дакота вздохнул и подвинул к себе шкатулку. Раскрыл её, (три золотые черты отразились в его глазах), и задумчиво осмотрел иглы аёры. Наконец, он взял Югирри и закрыл шкатулку. Раскрыл блокнот произвольно, на середине...
  -Я не приму простой рисунок, - Ирис вкручивала в мундштук новую сигарету. - Я приму только то, что меня поразит.
  Дакота кивнул, не глянув на неё. Золотая игла легла в пальцах особенным образом и приблизилась к бумаге.
  -Ты так красива, Ирис, - прошептал он. - Твоя красота ранит меня, как игла.
  Огонёк зажигалки, дымок...
  Её глаза снова появились над букетом роз. Прищуренные чуть-чуть. Оценивающие. Желающие. Рука в белой перчатке взяла бокал. Упругие губы на прозрачном хрустале... Глоток.
  -Жаль, что ты не пьешь вина. Оно такое красное и густое... Точно, как твоя хмельная кровь.
  Его щеки снова зарделись, но Дакота не поднял глаз.
  -Почему ты не смотришь на меня?
  -Не смогу... Если посмотрю на тебя, то больше не смогу рисовать... Ничего, кроме тебя.
  -В твоем голосе снова появилась хрипотца... Знакомая такая... Где же я слышала её? Не подскажешь?
  Он помотал головой. Белые локоны растрепались. Но игла аёры по-прежнему быстро-быстро строчила в блокноте.
  -А я, кажется, вспомнила. Знаешь... Хочу тебя. Я очень тебя хочу.
  -Ирис... Я... - он положил иглу и блокнот на стол и, отстранившись от стола, еще ниже опустил голову, сгорбившись почти. Он крепко сцепил руки на коленях. - Извини. Ты была права. Я не смог.
  Ирис усмехнулась и взяла блокнот.
  -Вот тебе и эпитомия... - но она замолчала на полуслове. Глаза. Внимательный взгляд в блокнот. Тонкая кисть в белой перчатке. Пальцы крепко сжали твёрдую позолоченную обложку. - Эпитомия - это слова?
  -Да.
  -Слова... - она провела острым краем мундштука по робким линиям на белой бумаге. По белым стойкам перил, почти растворившимся в изумрудной листве. По отблескам золотого свечения между листьев. По тонким лучам, бьющим в пол; по солнечным иглам, которые истаивали золотым пунктиром на мраморных плитах пола. По маленьким бутонам шиповника, на которых дрожала роса. - Слова... Что это за слова? Разве могут слова передать это?
  -У меня ничего не получилось. Извини. Я был слишком самонадеянным...
  -Ничего не получилось?! - Она глянула на скорчившегося Дакоту поверх букета. - Это удивительно!
  Он робко поднял голову, блестящий глаз глянул на Ирис из спутавшихся волос.
  -Скажи мне слова, которые изобразили эту красоту!
  Он растерянно пожал плечами.
  -Я не помню их... Иглы аёры забирают слова. Навсегда.
  Ирис с интересом глянула на Дакоту, затем закрыла блокнот и спрятала его в сумочку. Она откинулась на спинку стула, затянулась и выдохнула, вместе с тонкой струйкой дыма:
  -Ради моего каприза ты навсегда потерял эти слова?
  Он смотрел на неё с обожанием. Ирис взяла бокал... Глянула поверх хрустальной кромки на Дакоту...
  -Ты не боишься, что растеряешь все свои слова, когда будешь рисовать мой портрет?
  А он был не в силах отвести глаза от ее совершенного лица.
  -Нет.
  -Дай-ка мне иглу, - она подняла руку и поманила пальцами. - Я раскрою тебе еще один секрет игл аёры, который тебе не открыл Мессере.
  -Еще один секрет? - он заворожено смотрел в ее темные глаза.
  Игла на столе... Тень на золоте... Его пальцы поскребли по скатерти, поднимая тонкую иглу... Мраморно-белая кожа... Рука Дакоты положила иглу в раскрытую ладонь Ирис. И та закрылась, как цветок, напоследок приласкав его руку кончиками пальцев.
  -Разве ты забыл, кто их придумал и сделал? Он любит вещи со смыслом... - Ирис оглянулась в зал, прежде чем взять иглу. Она окинула его гипнотическим взглядом. Её губы беззвучно шептали магические формулы солнечной слепоты.
  Солнечный свет одиннадцатого часа утра отделил террасу ресторана от внутреннего помещения прозрачным золотистым шелком из лучей. Мягкое касание тёплого ветра создавало мерцающие волны на солнечном шелке, и скользящие отблески на прозрачных волнах отражались где-то глубоко на сетчатке глаз, наполняя глаза алым теплом. За солнечной занавесью просматривались круглые столики, накрытые белыми скатертями, посредине каждого - белые и красные розы в хрустальных вазах. Официанты брызгали на розы водой из стеклянных чаш, капли влаги медленно сползали по лепесткам, падали на скатерть и растворялись на белом полотне. По четырем углам ресторана стояли высокие столы покрытые скатертями до пола, на них возвышались аккуратные стопки салфеток на квадратных золотых подносах, рядом тонкие официанты суетились возле хрустальных горок с фужерами, по которым прыгали солнечные зайчики.
  Изящная девушка в белом платье села за клавесин, открыла крышку и коснулась клавиш... Музыка, словно тонкая серебряная нить, взмыла в чистый воздух и закружилась, и затрепетала, мягко щекоча слух, словно спящую кошку по ушкам.
  -Так вот, мой Дакота, тот, кто придумал эти иглы... - Ирис с трудом оторвалась от созерцания ресторанных хлопот, и глянула на белокурого юношу. - Обязательно вложил в них несколько смыслов. Я не буду удивлена, если каждый последующий из них будет противоречить предыдущему. Таков он, тот, кто придумал эти иглы.
  Она стянула перчатку с одной руки и осторожно коснулась кончика иглы. Нахмурилась...
  -Она голодная, - прошептала Ирис. - Она любит ангельскую кровь. - Глянула хитро на Дакоту. - Точно, как я. Голодная ведьма, жадно поедающая своего ангела по ночам.
  -Ирис...
  -А он, мой наивный белокурый ангел, верит, что это любовь. - Её хорошенькая головка склонилась набок. - И, кажется, готов сам порезать себя на куски на золотом подносе.
  Она подалась вперед и положила руку на стол.
  -Мой изысканно-прекрасный ребенок...
  Его глаза расширились... А ладонь Ирис похлопала по белой скатерти, приглашая его ладонь. Дакота, не отрывая взгляда то неё, поддался приглашению.
  -Серебряный звук клавесина и... - она уколола его мраморно-белую кожу золотой иглой, но так, что Дакота ничего не почувствовал. Из красной точки принялась набухать капля крови. - И алая кровь ангела. Всего лишь маленькая капля. А теперь смотри.
  Ирис снова поднесла иглу к капле крови. Та задрожала, словно кто-то подул на неё. И вдруг, капля оторвалась от кожи и прилипла к кончику иглы. Через мгновение она исчезла.
  -Голодная, но... - Ирис подвинула к себе бокал с чистой водой и окунула в неё иглу. - Ну же, ты, жадина! Отдавай то, что тебе не принадлежит!
  Она поболтала в бокале иглой и скоро в воде промелькнула ветвящаяся алая полоска.
  -Что взяла, то и вернула.
  Дакота посмотрел на бокал. Он разглядывал красную полоску, которая таяла...
  -Твои слова растворены в воде. Выпей и они вернуться к тебе.
  -Но там кровь.
  -Твоя кровь.
  -Мессере говорил, что бог очень ревностно следит за голосом крови. Покинув тело, она не может быть возвращена обратно. Она должна быть вылита на землю...
  -Глупости говорит этот твой Мессере. Кровь - единственная драгоценность живых существ. В ней спрятаны тайны сердечных страстей и искорки солнца Арая. Кровью можно расплачиваться за прошлые грехи и оплачивать прощение будущих. Ты понимаешь меня, Дакота?
  -Мессере... - он посмотрел на неё. - Верит в это.
  -Какое нам дело до того, во что верит тюремщик?
  -Но...
  -Замолчи! Лучше послушай, как прекрасно звучит клавесин! Этот серебряный вибрирующий звук резонирует с голосом крови. Они звучат на одной ноте: кровь и клавесин. - Шептала Ирис, лаская руку Дакоты. - Серебряными молоточками по раскаленным нервам. Упругими толчками из сердца. Искрящимися волнами в венах. Тихим серебряным мерцанием в капиллярах... Ты слышишь голос своей крови, Дакота?
  -Мне казалось, что это просто шум в ушах, если их зажать ладонями...
  -Шум? - она усмехнулась. Её взгляд с искорками в глубине заставил его дышать глубже. Жарче.
  Серебряные нити музыки клавесина, тем временем, пронзили солнечную занавесь и легко воспарили в воздухе, изгибаясь едва видимыми дугами на фоне синего неба. Часть нитей медленно и плавно опала на столики, ветер сразу же подхватил их и принялся вплетать в букеты бардовых роз. Часть их, извиваясь змеями, вонзились в заросли шиповника и, сверкнув в последний раз тонкими вспышками по глазам, исчезла в сиянии солнца. Остальные мерцали в воздухе, поднимаясь всё выше и выше. Унося с собой тонкое серебряное звучание клавесина, растворяя его в чистой синеве, и отразившись эхом от белых стен Сабарота.
  -Видишь? Слышишь? Точно так звучит твоя алая кровь с запахом терновника.
  -И твоя? - его пальцы крепко обхватили её тонкие пальчики.
  Ирис улыбнулась и, придвинувшись еще ближе, прошептала:
  -Выпей своей крови и узнаешь.
  -Но там её нет почти... - горячий шепот, затуманенный взор...
  -Тебе мало?
  Игла царапнула его руку и сразу окунулась в воду. В хрустальной чистоте заалелась еще одна ветвистая прожилка крови.
  -Мало?
  -Мало!
  Игла надавила на мраморно-белую кожу и проникла глубже в плоть... Коснулась артерии... Выцарапнула из неё духмяного сока и выскользнула прочь, с алой гроздью, дрожавшей на кончике. Солнце блеснуло на золоте иглы тёмным червонным пятном. Капли крови, как ягоды... Ирис снова окунула иглу в воду.
  -Еще!
  -Ты сумасшедший... И я... Я... Так хочу тебя, что уже не могу управлять своей магией, чтобы не привлекать к нам постороннее внимание. Остановись, Дакота!
  -Еще, пожалуйста, еще!
  Золотая молния сверкнула в воздухе, и острие иглы чиркнуло по горлу Дакоты... Он сглотнул, задохнувшись от неожиданной резкой боли... Схватился за горло...
  -Ирис... Мне больно!
  Она снова глянула в зал черным магическим взглядом и все, кто находился в нём, застыли на половине движения. Ирис вернулась к Дакоте с улыбкой. Черные глаза жадно впитывали восхитительную картину - алые капли, стекавшие вниз, прыгавшие с пальца на палец, чертившие за собой красные лакированные полоски. По его белым пальцам быстро стекали тонкие струйки крови. Кровь капала, капала, капала на белую скатерть.
  Ирис поднесла бокал к его горлу.
  -Убери руку, если хочешь еще... Ну!
  Он вздрогнул и послушно убрал руку, открыв тёмно-бардовую полоску царапины и сочащуюся из неё кровь. Край бокала коснулся кожи. Надавил на него... И кровь принялась стекать по хрусталю с золотой окаемкой в воду, сначала растворяясь в ней густыми кляксами, затем окрасив её в алый цвет полностью.
  -Теперь хватит, - она убрала бокал, поставила его на стол. Её пальцы вынули салфетку из золотого кольца и, сложив её в четверо, приложили к горлу Дакоты. Сначала осторожно промокнули кровь, нежно касаясь кожи. И, наконец, прижали её плотно, примяв чистую ткань.
  -Живое золото пачкается, - она откинулась на спинку стула и прикурила сигарету. - Ненавижу его за это. Оно оставляет частички себя на всём, чего касается. Однако для твоей раны это полезно. Оно быстро заживит её. Впрочем... - Ирис усмехнулась, сверкнув глазами в сторону Дакоты. - Впрочем, шрам останется. Как напоминание.
  Он смотрел на бокал.
  Белокурый юноша, прижимавший к горлу белую салфетку.
  -Выпей. Забудь глупые предостережения своего Мессере. Кровь вернет тебе слова, которые забрала игла... Разве ты не хочешь вернуть их себе?
  -Хочу, - прошептал Дакота и взял бокал. - Ты утверждаешь, что кровь и клавесин звучат одинаково?
  -Да. Только послушай!
  Золотая кайма хрустального бокала коснулась тонких губ... Он посмотрел на Ирис и... И выпил напиток из собственной крови.
  
  
  ~;~
  
  
  Они бежали прятаться от дождя в колоннаде Граксии. Дакота держал горячую ладонь Ирис и сходил с ума от любви...
  Выдержало бы сердце, господи!
  Широко раскрытыми глазами, (словно был в горячечном бреду), он рассматривал чудесные картины из сновидений, которые медленно проплывали перед ним. В этом мучительно-прекрасном сне он видел мраморную чашу фонтана посредине круглой Граксийской площади с водяным нефритовым драконом в ней, извергавшим упругую струю зеленоватой воды в небо. Он видел дрожащие радуги, мерцавшие вокруг фонтана и фиолетово-розовые пятна света, разбавленные в слепом летнем дожде.
  Взгляд скользнул в сторону... Дакота крепче сжал ладонь Ирис... Взглядом в сторону... Его взгляд пронесся лучом по пространству площади, наполненному вихрями теплой небесной воды, терпким ароматом испарений остывавшего мрамора и золотыми копьями солнечного света, пронзавшими упругий воздух.
  Круглая площадь в кольце колоннады - солнце и вода. Ослепительная теплота и серебристые нити дождя.
  Мраморные плиты. Лужицы, как зеркала, а в них - синева и белые перья облаков.
  Мраморные скамьи. Забытая кем-то, размокшая книга.
  Вздыбившийся мраморный конь возле грандиозного входа в колоннаду, с раскрытыми настежь решетками ворот. Черные копья. Капли дождя на черном железе.
  Его глаза горели...
  Взгляд вернулся к фонтану...
  Он видел тонкие хрустальные пузыри, плававшие на вспененной водной глади в белой мраморной чаше. Он видел маленькие водяные взрывы, когда тяжелые, тёплые дождевые капли плюхались в воду.
  -Посмотри на меня Дакота!
  Он задохнулся от восхищения её голосом.
  Посмотрел на неё... Ирис.
  Мокрое лицо. Смуглая кожа.
  Дакота прикоснулся пальцами к её восхитительной горячей коже, размазывая крупные капли дождя по ней. Едва-едва коснулся коричневых губ... Закрыл глаза... Прошептал:
  -Ирис... Я люблю тебя.
  -Что? Я не слышу тебя из-за дождя!
  Щелка глаза. Боже... Что это? Пальцы спустились ниже и провели по упругому соску, проступившему в мокрой ткани платья.
  -Что ты говорил мне, что?
  -Я люблю тебя, Ирис! - крикнул он.
  Она прижалась к нему всем телом и прошептала на ухо:
  -Глупый, глупый ангел. Ты сам не знаешь что говоришь. Меня нельзя полюбить просто так. Просто так, взять и полюбить - нельзя!
  Он обнял ее крепко.
  -А я люблю... Просто так... Просто так!
  
  
  ~;~
  
  
  Большая папка с эпитомажем стояла возле двери, ведущей во внутренний дворик поместья. В разноцветных стёклах двери играли свет и тени, брызгая пёстрыми лучами в пыльный сумрак гостиной. Дверь была раскрыта настежь. За ней блистал день, словно в белом прямоугольнике, вырезанном в плотном сером картоне.
  Белый мрамор террасы, массивные поручни ступеней, и дальше, в ярком июльском свете...
  Зеленая лужайка. Белые точки ромашек на ней, качавшиеся на ветру, как волны. Старинный фонтан с развалившейся чашей...
  Еще дальше, на границе светло-зеленой лужайки и тёмной кромки леса - тонкие колонны и белый купол круглой мраморной беседки. Её крыша провалилась в двух местах, обнажив черные ребра конструкции, по которым прыгали воробьи.
  Изящные перила по кругу беседки.
  Ирис...
  Ирис сидела на перилах в белом воздушном платье и читала книгу.
  Дакота любовался своей любимой, прислонившись к двери.
  -Нравится моя сестрица?
  Он вздрогнул от неожиданности и оглянулся назад. Посредине комнаты, возле клавесина с поднятой крышкой, накрытого белым покрывалом до пола, стоял Карбин и ел клубнику. Он брал крупные сочные ягоды из серебряного ведёрка по одной и ел их так, словно не чувствовал вкуса. Просто жевал и глотал. Просто смотрел на Дакоту. И на его лице, как всегда, не отражалось никаких эмоций, словно их не было совсем, ни одной. Красивое холодное лицо. Черные непроницаемы глаза.
  Нервы Дакоты заискрились... Карбин. Брат Ирис. Карбин - загадка.
  Дакоте было страшно и приятно видеть Карбина.
  Он ведь должен быть в Альтиграме сейчас? Нет? Ведь сам говорил нам неделю назад, что уезжает в Альтиграм на месяц? Говорил? И перед отъездом...
  Дакота закрыл глаза на мгновение...
  Перед самым отъездом, пока Ирис на кухне укладывала корзинку с продуктами... Он, вдруг, посмотрел на Дакоту, сидевшего в кресле с раскрытой папкой эпитомажа.
  -Что ты делаешь? - спросил он Дакоту.
  -Рисую... Точнее, пишу. Ведь это эпитомия.
  -Кого рисуешь?
  -Тебя... - Дакота опустил голову, не в силах скрыть своего смущения.
  Карбин резко встал и подошел к ангелу. Грубо вырвал папку из рук...
  -Это я? - удивленно спросил он, спустя минуту. - Разве я такой?
  -Да... Ты видишься мне таким.
  -Здесь... - Карбин нервно выдернул из папки лист со своим портретом и помахал им в воздухе. - Здесь я слабый. Я не такой!
  -Ты не слабый! Просто... Наверное, ты показался мне добрым.
  -Добрым? - Он усмехнулся и вернул Дакоте папку без рисунка. Лист эпитомажа со своим портретом он сложил вдвое и сунул во внутренний карман сюртука. - Это я оставлю себе. И больше не смей рисовать меня без спроса.
  -Извини...
  -И прекрати вечно извиняться!
  Юноша вжал голову в плечи.
  Карбин подошел к нему вплотную. А Дакота смотрел в пол большими испуганными глазами, не в силах заставить себя глянуть вверх, (ведь там чудовище?). Еще ни разу Карбин не пугал его так...
  Запах... Едва различимые ноты пота и приторного жасмина.
  Горячо!
  Жар его тела, который чувствовался в воздухе, словно жар от раскаленной печи.
  (Что со мной?)
  Сильные пальцы приподняли голову юного ангела за подбородок. Черные-черные глаза смотрели в упор.
  -Добрый, говоришь? - Карбин наклонился ближе к нему... Так близко, что Дакота почувствовал карамельный запах его дыхания... И зажмурился... - Приеду, тогда и поговорим о добре, - прошептал Карбина на ухо и... Поцеловал Дакоту в висок.
  
  И вот сейчас, спустя неделю, он стоял посредине комнаты, прислонившись к клавесину, ел клубнику из серебряного ведерка и смотрел на Дакоту.
  (Почему он смотрит мне в глаза?)
  (Почему я радуюсь тому, что он здесь?..)
  Глаза художника замечали все черточки и нюансы. Глаза художника впитывали красоту этого странного существа по имени Карбин.
  Карбин...
  Карбин, в расстегнутой белой рубашке.
  Смуглая кожа с матовым отблеском в желтом свете.
  Играющих мускулов - жгуты и переплетенья, словно змеи под кожей.
  Вены и жилы. Натянутые. Выпуклые.
  В чистой линии запаха свежей рубашки - вплетенья пота и жасмина.
  Так странно, что сейчас он был здесь, в этой комнате, в роящихся блёстках застоявшейся пыли, мерцавшей в косом солнечном луче из окна. Окна, которое было накрест заклеено полосками бумаги. В пыльном свете, в давно нежилой комнате, в которой вся мебель была накрыта белыми покрывалами. В этой странной комнате, в которой даже портреты и зеркала на стенах были скрыты черными вуалями.
  -Ты? Мы не ждали тебя так скоро...
  -Я быстро управился. Дело было плёвое.
  -Плёвое?
  Карбин подошел к Дакоте и легко ткнул ведёрком в грудь.
  -Бери клубнику.
  Дакота посмотрел на спелые ягоды и покачал головой.
  -Красные ягоды... Не могу.
  -Понимаю, - Карбин прикоснулся к его лицу пальцами. Провёл по щеке... По губам... И чуть приподнял голову за подбородок, как в тот раз.
  Лицо Дакоты стало красным от смущения.
  -Карбин... Что ты делаешь?
  Но демон по имени Карбин смотрел в светящийся прямоугольник двери поверх плеча Дакоты, смотрел на улицу..., на Ирис. Черные-черные глаза над белым-белым шелком.
  -Любишь Ирис?
  -Я... - он начал задыхаться от пьянящего аромата, исходившего от Карбина. - Я... Да!
  -Значит и меня должен любить, - прошептал он в ухо и легонько укусил за мочку. - Я и она - одно целое.
  -Но ведь ты... Ты...
  -Кто я?
  -Ты мужчина!
  -А ты? - усмешка горячим шепотом.
  
  
  "Отпусти! Карбин!"
  Сильная рука вдавила лицо Дакоты в пыльное покрывало на старинном диване с большими пуфами. Железная хватка пальцев. Боль в затылке. Едкая пыль во рту... Он попытался сопротивляться, но сразу был обездвижен сильным ударом в спину.
  Треск рвущейся рубашки.
  "Отпусти!"
  "Добрый, говоришь?"
  
  
  Карбин сидел на стуле, расслабленно прислонившись к спинке со старинными вензелями. Одна нога на полу - босая, другая поджата под себя. Серый силуэт на фоне большого окна - тень гибкого тела на пыльных стёклах заклеенных бумажными полосками накрест.
  Отблески бумажного желтого света, словно корка неведомой проказы, неподвижно лежали на острых чертах смуглого лица. Отблески на коже, на бугорках и во впадинах. Тень от шрама на боку, словно тень крови стекавшей вниз.
  Рука лежала на колене. В руке бокал. В кончиках пальцев. На хрустальной кромке бокала, до белых ногтей. На золоченом ободке, (сейчас лопнет хрусталь!)...
  И что-то алое на дне бокала.
  (Нет, не вино)
  Рука слегка повертела бокалом, чтобы это алое что-то расплылось по хрустальным стенкам, чтобы расплескалось, выдохнув запах терновника в застоявшийся воздух.
  Карбин посмотрел на диван. Короткий безразличный взгляд в пространство. Чиркнул и мимо.
  
  Пятна крови на сером измятом покрывале. Мазки. Кляксы. Размазанности. Следы пальцев.
  Белая шелковая рубашка на полу, разорванная в клочья.
  
  Лёгкое движение тени по стене... Карбин лениво моргнул.
  -Ты так жесток, братец. Так жесток, - шепот Ирис возле уха. Улыбка ведьмы в шепоте. - Ногтями рвал его кожу, чтобы крови напиться?
  Карбин погладил её по волосам.
  -Сладкая кровь, - он протянул ей бокал и убрал ногу со стула. - Не люблю сладкое. И кровь... Отвратительно. Я чувствую себя химической лабораторией, расщепляющей кровь на составные части.
  -Ночью попробуешь еще. Когда боится - он солёный. И горячего пота капельки... - Ирис потёрлась носом об его висок. Карбин привлёк ее к себе... Она села на колени Карбина, взяла бокал и отпила глоток. - Где он сейчас?
  -Я отволок его за волосы в душевую. Бросил на кафель. Сказал, чтобы смыл с себя кровь и... И всё остальное.
  Она усмехнулась, поставила бокал на пол и обняла Карбина за шею.
  -Ты моё любимое чудовище... Как он там?
  -Теперь молчит. И в глаза смотрит... А ведь до этого прятал глаза.
  -Думаешь, он сбежит?
  Карбин поцеловал её в грудь... И скоро принялся жарко и жадно целовать Ирис.
  -Не уйдет... Мы... Воплотили самые мерзкие его страхи из прошлого.
  -Одна проблема - серафим...
  Он остановился на мгновение, задумался.
  -Дакота не впустит серафима в наш страстный мирок, - усмехнулся он и снова принялся жадно целовать ее, не переставая шептать. - Мастер прав... В этом юном ангеле есть изъян, такой же, как в тебе и во мне... Черная, гнойная червоточина из прошлого. А серафим... Серафим не верит во зло... И учеников своих отучает верить. А мы... Мы ткнули ножом в эту гнилость... Мы пригласили его в свой круг... Ирис!
  -Пойдём к нему в душ? Я хочу его... Вас двоих... Хочу!
  -Он не выдержит еще одного унижения. Слабое сердце, ангельское.
  -Вынесет, не вынесет... К черту его нежности! Ему двадцать лет, не ребенок! Пусть лучше подохнет в экстазе! Размажь его по кафелю, братец... Пусть захлёбывается собственной кровью и моей похотью! Пойдем же, скорее!
  Он встал и взял Ирис на руки...
  
  
  ~;~
  
  
  Дакоту тянуло в Рохарим. Ему снился Мессере. Всё чаще...
  Всё чаще Дакота просыпался под утро, часов около пяти, выбирался из сплетения потных обнаженных тел и уходил из дома нагой. Всё чаще шептал неосознанно, прислонившись спиной к двери: "Я ангел или демон?" Затем босыми ногами шлепал по холодному утреннему мрамору террасы, спускался по скользким ступеням, брёл по росе, приминая ромашки, и, наконец, заходил в мраморную беседку. Всё чаще... Он печально смотрел на запад, в ту сторону, откуда начинал золотиться рассвет. Он смотрел в сторону Рохарима.
  Всё чаще.
  Сегодня ему снова приснился Мессере.
  Он приоткрыл глаза, (тонкую сонную щелку), глянул на смуглую кожу Ирис и сразу зажмурился.
  (Ангел или демон?)
  Он помнил свой сон в подробностях, словно то было видение. Высокий, пугающий, черный серафим в тёмном расстёгнутом пальто, которое развивалось в резких порывах снежного бурана. Низко надвинутая широкополая шляпа и под ней чернота... Только две кроваво-красные точки сверкали в ней. Это были глаза Мессере?
  И еще... Бардовая роза в его руке... Прозрачная капля розового масла, медленно стекавшая по лепестку... Шепот: "Теперь ты мой"
  Откуда эти видения? Что они значили? Как расшифровывать их?
  Дакота не выдержал. Этим же утром сбежал в Рохарим.
  И всё же: ангел или демон?
  
  
  Мессере возился в своей любимой клумбе с розами, когда во внутреннем дворике появился Дакота. Юноша остановился под тенью разлапистой липы на пару минут, с улыбкой наблюдая за учителем, насвистывавшим веселый вальсок "Тильзан, Мика, Мика". В это время ветер зашумел в могучей кроне, разнося сладость цветущей липы и прозрачную пыльцу по аллеям Рохарима. Дакота посмотрел вверх... Там высоко-высоко, в густой кроне старой липы, золотилось яркое солнце, в живых лучах которого прыгали птицы, кружилась нежно-зеленая листва, сорванная ветром, и опадал липовый цвет, вертясь, тихо шурша высохшей кожицей. Золотые пятна солнечных лучей, пробившихся сквозь ветреное мельтешение листвы и цвета, мелькали на его бледном лице загадочными символами. Как хорошо. Он закрыл глаза... Тихо и спокойно.
  Но всё же... Не забывай о цели своего визита. Дакота вздохнул и открыл глаза.
  Мессерино, закатав рукава рубашки до локтей, усердно копал лунки для саженцев. Дакота сделал шаг... Мессере застыл. Его спина напряглась.
  -Хиркур виррас акура? - тихо спросил он на давно забытом языке Яара.
  (Зачем пришел, демон?)
  -Доброе утро, Мессерино, - Дакота сделал еще шаг. - Я так и не выучил этот древний язык... Что вы сказали?
  Мессере вздрогнул и повернулся назад. У него были очень удивленные глаза.
  -Ты?.. Я не узнал тебя, Дакота.
  Еще один нерешительный шаг.
  -Остановись.
  Глаза Дакоты расширились...
  -Пять шагов от меня. Всегда будь в пяти шагах.
  -Мессере, это же я! Это я, ваш Дакота!
  Учитель вонзил лопату в землю и сел на корточки возле саженцев роз, завернутых в желтоватый пергамент. Он аккуратно вынул один из пакета и принялся его рассматривать, нежно поглаживая розоватые корешки.
  -Этот сорт роз я привёз из Ройбалы. У него нет названия... Я спрашивал о нём бывших смотрителей станции ожидания, я просил их вспомнить название сорта или, хотя бы, откуда они появились в Ройбале. Однако все смотрители так и не смогли ничего вспомнить. Кто-то отшучивался, кто-то отнекивался, кто-то обещал узнать по своим каналам... Но за это время я понял одну простую истину. Безымянные розы, растущие вокруг Ройбалы, нужно принять, как данность. Просто розы вокруг Ройбалы. Просто белые розы. - Мессере глянул на Дакоту поверх очков, блеснувших на солнце яркими вспышками. - Они растут сами собой. Никто их не рассаживает, никто не поливает и не обрезает лишние отростки. И все-таки, он не одичали. Знаешь почему?
  -Почему?
  -Потому, что есть Кто-то, который захотел, чтобы было так.
  -Но... причем здесь я?! Мессере!
  Учитель покачал головой и вздохнул. В его руке появилась тонкая папироса. Он тряхнул рукой, и её кончик затлелся оранжевой точкой.
  Затяжка. Дымок. Сладковатый привкус альтиграмского табака почувствовался в воздухе.
  -Я не узнал тебя Дакота. Всегда чувствовал, даже если ты только-только появлялся в Рохариме. А сегодня...
  -Почему вы не узнали меня Мессере?
  -Возможно, ты стал таким же, как эти безымянные розы из Ройбалы.
  Дакота опустил голову и шагнул назад в тень. Солнечные пятна снова растеклись золотом по белому шелку рубашки. А глаза скрылись в тени.
  Мессере поднялся, взял лейку и заполнил первую лунку водой наполовину. Затем, придвинул к себе ведерко с жирными срезами чернозёма и, поддев верхний кусок лопаткой, как кусок торта, положил в лунку, лопаткой притопив его в воде. Осторожно посадил саженец и прикопал его землей.
  -Знаешь, что отличает отвергнутых ангелов Арая от демонов?
  Дакота вздрогнул, сверкнул взглядом в сторону Мессере и снова опустил голову.
  -Ведь, вот странность, - учитель посмотрел на Дакоту. - Казалось бы, отвергнутых должны были выгнать из святого города, ведь они совершили слишком много зла... Но... Тот, кто всё обустроил, понимает, что они творят зло во имя добра. Понимаешь ли ты? Их цель - добро. Возможно, они пошли не тем путём, но сути это не меняет, - добро, вот главная ценность, во имя которой они готовы умереть.
  Могучая крона липы задышала в порывах тёплого ветра.
  -Когда-то давным-давно, но может быть и недавно, (ты ведь знаешь, что я путаюсь во времени по милости мастера)... Так вот. Рони пригласил меня на планету Ра, в гости к сумасшедшему гению. Мы прибыли в удивительно красивый северный город. Вышли из черного такси и стали перед тяжелыми железными воротами, покрытыми серебристой изморозью. Рони постучал в неприметную дверь, нам открыли и мы зашли в чистый заснеженный двор. Прямо перед нами возвышалось мрачное здание с черными зарешеченными окнами. На крыльце нас ждал суровый доктор в белом халате.
  -Я не понимаю, зачем вы рассказываете это мне, Мессере?
  -Сумасшедший гений... Поэт... Его держали в этом страшном доме. Как оказалось позже, люди на планете Ра, придумали закрывать и лечить сумасшедших в специальных клиниках. Настоящих сумасшедших, я имел ввиду... Я хочу, чтобы ты понял разницу, есть зло осознанное, пусть даже во имя добра. Но оно - зло. Вместе с тем, есть зло неосознанное, не контролируемое, которое можно назвать болезнью разума, или безумием. Так вот, демон - это сумасшедший ангел. Он больной, которого нужно лечить.
  -Вы говорите обо мне, Мессере?
  -Я говорю о демонах. Точнее, о тех, из них, которых еще можно спасти.
  -Чтобывает с теми, которых нельзя?
  -ОН любит и жалеет всех. Поэтому так и не придумал универсального метода. С каждым ему приходится работать отдельно... Обычно, неизлечимо больных изолируют в специальных местах, чтобы потом, когда-нибудь, снова попробовать их вылечить.
  -Где находятся эти места, Мессере?
  -Кто-то говорит, что их много, а кто-то вообще не верит, что они есть... Точно я не знаю. Хотя, после посещения страшного дома для безумцев на планете Ра, одно из этих специальных мест я выстроил сам, здесь в Сабароте.
  -Здесь? - Дакота смотрел на учителя.
  -Это Битакон.
  Дакота смотрел на солнечные точки в круглых стёклах очков Мессере.
  -Зеркальная тень Битакона... Правду говорят рори, что вы бросились в тень забвения за Акирой, когда тот хотел умереть?
  -Каждого из вас я выкупил у мастера особенной ценой. А выкупив - отпустил на свободу.
  -Зачем... Зачем вы отпустили меня?!
  -Я не верю в рабство тела и духа. А тех, кто его проповедует - убиваю, и глазом не моргнув.
  Дакота опустил голову.
  -Я понял вас, Мессере. Но позвольте хотя бы прикоснуться к вашей руке напоследок!
  Учитель отвернулся и вновь принялся копать лунки для роз.
  -В дом не заходи. Твоя цена - три иглы аёры в печени. Только тогда ты сможешь войти в дом и разговаривать с бывшими братьями и сёстрами. Пока ты будешь в Рохариме, никто не увидит крови.
  -А с вами? Я могу разговаривать с вами, хотя бы иногда?
  -Можешь... Насколько позволит твоё безумие... И моё терпение.
  
  
  В пятом часу дня, когда тени во внутреннем дворике Рохарима вытянулись узкими полосками по желтой брусчатке, Рина, как было заведено, зашла в кабинет Мессере с чайным подносом в руках. Сим Роххи стоял возле старинной карты, висевшей за стеклом на стене, и внимательно рассматривал на ней город, название которого было написано на непонятном языке. Пока девочка ставила чашку и наливала чай, Мессере украдкой поглядывал на неё. И вздрагивал, и виновато смотрел в пол на каждом повороте её головы или движении рукой. Он даже решился что-то сказать ей в свое оправдание, но... Она взяла поднос и, не сказав ни слова, пошла к двери.
  -Рина?
  Она остановилась, но не повернулась.
  -Что-нибудь случилось?
  Рина покачала головой.
  -Но ведь я вижу...
  -Он на террасе. Один. Понимаете?.. Вы понимаете, о чем я говорю, учитель?!
  Он вздохнул и подошел к ней, робко протянув руку, чтобы прикоснуться к напряженному плечу... Но передумал. Отвернулся. И пошел к столу.
  -Я понял тебя.
  Рина вышла. Щелкнул дверной замок.
  Мессере положил в чай четыре кусочка сахара, размешал и посмотрел на оранжевый отсвет в окне.
  -На террасе... Один, - прошептал он.
  
  Я виноват в том, что с ним случилось?
  Виноват перед ним?
  Перед ней?
  Перед всеми моими рори?
  
  Через десять минут Мессере стоял на выходе из виноградной аллеи и смотрел вдаль, на полуразрушенную террасу с белыми колоннами, возле летнего домика, который он так и не достроил. Стёкла его круглых очков отражали алый свет вечернего солнца и казались непроницаемыми. Он закурил папиросу и посмотрел на тонкую фигурку ангела, примостившуюся на самом краю террасы.
  На тёплом белом мраморе сидел Дакота, поджав одну ногу под себя. Ветер трепал его белые шелковые волосы, обдувая, лаская, окружая знойным ароматом спелого винограда. Дакота смотрел в бездонное оранжево-розовое небо, по краю которого плыли сиреневые облака. То был печальный взгляд ангела соскучившегося по небу.
  Мессере выкинул недокуренную папиросу в траву, и вернулся в плетёный тоннель виноградной аллеи.
  
  
  ~;~
  
  
  В шесть утра по кромке огромной привокзальной площади Сабарота стремительно промелькнул хромированный электроцикл, яркой линией света чиркнув по витринам и окнам. Свист и утробное жужжание его двигателя спугнул голубей, и они взмыли вверх, в серое утреннее небо Сабарота. Электроцикл остановился перед монументальными ступенями, ведущими в главный вокзал Сабарота - в Битакон.
  Остановился и покачнулся.
  Две ноги стали на брусчатку, нерешительно коснувшись подошвами пятиугольных красных камней. Одна рука обессилено упала на колено, словно парализованная... На черную кожу сидения принялась скапывать алая жидкая кровь.
  Юноша, сидевший за рулем, отогнул каблуком стойку и тяжело установил на неё электроцикл. Он снял шлем и очки, положил их на руль и посмотрел вправо, на раскрытые золотые двери вокзала. Его бледная кожа казалась прозрачной в серебристом утреннем сиянии и тёмные круги под глазами выдавали нестерпимую боль... Он выглядел неизлечимо больным. Смертельно.
  Он с трудом слез со своего электроцикла и застыл на месте, схватившись за правый бок. На белой рубашке расплывалось красное пятно... Юноша отдышался и сделал шаг. Новая вспышка мучительной боли в боку, снова заставила его остановиться.
  Гранитные ступени расплывались в глазах. Шорох голубиной стаи за спиной казался ему шелестом старых газет, таскаемых ветром по площадной брусчатке. И воздух... Юноша закрыл глаза. И запах вокзала... Мне нужно идти.
  
  (Дакота, я жду тебя)
  
  Он вздрогнул и глянул вверх на распахнутые двери. Но там лишь зиял прямоугольник темноты. Чей это голос? Почему он показался мне знакомым?
  
  (Я давно ждал тебя)
  
  "Именно меня?" - прошептал Дакота и, превозмогая боль, пошел по ступеням вверх.
  
  (Именно тебя)
  
  Долгий, долгий подъём. Сколько здесь ступеней? Миллион?
  Последняя... Наконец.
  
  -Привет, Дакота.
  От адской боли он был не в силах удивляться. Мастер Симатори. Такой, как всегда. Аккуратный светлый костюм, тонкая черная сигара в тонких пальцах, серебряное кольцо с черепом на мизинце, косица с вплетенной черной лентой.
  Мастер затянулся и выдохнул тонкую струйку дыма.
  -Ты пронзил свою печень иглами? - он показал на кровавое пятно на рубашке. - Зачем?
  -Мессере назначил для меня эту цену.
  -Цену за что?
  -За то, чтобы в последний раз побывать в Рохариме.
  Мастер покачал головой и глянул на площадь задумчивыми глазами.
  -Он так и остался бескомпромиссным мальчишкой. Даже для тебя не сделал исключения.
  -Мне не нужно исключений... - Дакота пошатнулся, но устоял. Боль, как раскаленная игла, ворочалась в боку, пронзая внутренности всё глубже и глубже. Дакоте показалось, что рисунки на золотых дверях Битакона словно ожили. То были ангелы... (Дакота сморгнул, чтобы рассмотреть лучше) Да, дети-ангелы пришли в движение, поворачиваясь, расправляя свои восхитительные крылья. Они все смотрели на Дакоту.
  -Ты знаешь, что ждёт тебя там? - мастер Рони кивнул в черный проем дверей.
  -Смерть.
  -Не глупи!
  -Или что-то на неё похожее.
  -Там забвение в зеркальной тени. Впрочем, твое забвение тоже будет мучительным. Сим вряд ли забудет своего первого выкупленного ангела.
  -Выкупленного? - Дакота держался за правый бок, а по пальцам скатывались капельки крови.
  -Да, он купил тебя ценою целого города. Ты помнишь Верму?
  -Там было холодно... И снежная вьюга скреблась в окно...
  -Верма была построена ангелами отступниками. Её не должно было быть, и... И её не стало.
  -Но ведь не ради меня?!
  -Если бы не ты, то Сим, добрая душа, ушел бы из Вермы, так и не попрощавшись с этой старой шлюхой.
  -Он убил целый город ради меня?
  -Не знаю... Веришь ли, я, умеющий видеть сердца, боюсь иногда заглядывать в его сердце.
  -Чего же вы боитесь?
  -Боюсь утонуть в его жестокой красоте... Знаешь, чем отличается зло от жестокости?
  Дакота покачал головой.
  -Тем же, чем отличается добро от порядочности. Они в разных вселенных, мой мальчик. Зло и добро. Порядочность и жестокость. Ты и Сим Роххи. Его очередная попытка совместить несовместимое - потерпела фиаско.
  Дакота сделал шаг и тяжело привалился плечом к вокзальной двери. В тот же миг золотые нити рисунков потекли по белому шелку его рубашки, плавно вплетаясь в блестящий шелк, образовывая на нём загадочные мерцающие символы. Юноша глянул на окна далеких зданий, в которых расплёскивалось восходящее солнце.
  -Я люблю Мессере, - прошептал он. - Учитель подарил мне сказку.
  Мастер печально покачал головой.
  -Вся проблема в том, что твой Мессере не верит во зло.
  -Он говорит, что зла не существует... Он говорит... Зло - это простое проявление глупости. Разве можно обижаться на глупцов? Их можно всего лишь пожалеть...
  -Да, да, в этом и заключается проблема. Ты не глупец. Но зло, которое несешь в себе ты, Дакота, вполне реально. Воспитание данное Мессере заставляет тебя держать свое зло при себе и обращать только во вред себе. Но... Это, в конце концов, привело тебя сюда, под зеркальную тень Битакона.
  -Мне так не хватает учителя, - прошептал Дакота, роняя слёзы. - Я проклинаю себя за то, что поддался похоти. За то, что променял свет на тьму...
  -Это твой путь, Дакота. Другого пути у тебя нет.
  -Всё равно бы я умер без Мессере... Я знал, (с самого рождения знал), какой будет моя жизнь. Бессмысленное существование, только удовольствия тела и больше ничего... Осознавать это, понимать, что живу как животное и ничего не смогу изменить - пропасть безумия! Тьма, тьма... Я хочу жить, как учил он.
  -Возможно, у тебя появится шанс.
  Дакота посмотрел на мастера Симатори.
  -Шанс?
  -Он ведь выкупил тебя. И даже во тьме Битакона ты останешься его собственностью.
  -Но Мессере говорил, что отпустил меня?
  -Пусть он говорит, что вздумается. Но ты и я знаем, что такое выкуп ангела... Что это, скажи мне?!
  -Навсегда?
  Рони Симатори кивнул.
  -Навсегда. Когда он будет готов простить тебя, я напомню Симу о тебе. И возможно... Всё возможно.
  Дакота облегченно вздохнул, впервые за долгие месяцы демонического существования.
  -Я пойду... Силы уходят... Мастер! - он смотрел на Рони. - Напомните ему! Не забудьте обо мне, умоляю!
  Он с трудом оттолкнулся от двери, (золотые нити рвались, как струны и опадали), и, пошатываясь, побрёл во тьму Битакона, (ангелы-дети плакали золотыми слезами, провожая его).
  
  
  
  
  2. Ангельская цена. (Симидора)
  ~Prix ange~
  
  
  Метель мела в провалах улиц и проспектов Вермы. Она кружилась в подворотнях, сплетала снежные узоры возле угрюмых серых зданий, стелилась позёмкой по замороженной брусчатке, колючим белым волнами вздымалась на перекрёстках. Редкие огоньки теплились в черных глыбах остывших домов, как светлячки, небрежно разбросанные чьей-то рукой. Слабое свечение пробивалось и мигало в замороженных витринах магазинов в центре города, в немногих оставшихся полицейских участках и в паре ресторанов предлагавших посетителям не новые кулинарные изыски, а нечто особенное, большими неоновыми буквами на рекламных щитах, чтобы бросалось в глаза издали:
  "Тёплое кокаиновое счастье! Ешь его! Пей его! И улетай! Улетай!"
  И еще... По улицам Вермы всё ещё катались автоматические трамваи, сипло тренькая колокольчиками, и рассыпая снопы белых искр на стыках заиндевевших проводов. Они придерживались расписания, давным-давно запрограммированного в них, аккуратно останавливались возле пустынных заметенных снегом остановок, открывали двери, скрежеща и дрожа от натуги, и хриплый голос робота в замороженных динамиках произносил: "Остановка пятая линия... Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Гранитный театр"
  В одном из таких трамвайчиков, в пустом и холодном салоне, сидя возле окна на пластмассовом оранжевом сидении, ехал необычный господин. Его черная шляпа была низко надвинута на глаза, руки были сложены на груди, в зубах он держал тонкую белую папиросу, пускавшую сизую струйку дыма в морозный воздух. На каждой остановке этот господин внимательно прислушивался к дребезжащему голоску и выглядывал в снежную ночь, в которой изредка просвечивались огоньки далеких домов и проползали мимо тусклые круги автомобильных фар. Этот господин не хотел пропустить свою остановку. Ему нужно было попасть в кафетерий, затерявшийся где-то на холодной улице, среди черных мёртвых домов.
  В том небольшом кафе, (господин был уверен в этом), которое примостилось на первом этаже угрюмой пятиэтажки: было по-настоящему светло, тепло, вкусно пахло кофе и горячими булочками, и на невысокой сцене тихо себе мурлыкало механическое пианино. На одной из низких джазовых нот, голос старинного инструмента выдавал дребезжащий отзвук, но это не раздражало слух, а наоборот, придавало звучанию серебряной грусти.
  Хозяин этого кафетерия, невысокий толстячок с добрыми глазами, ждал господина, то и дело, бросая тревожные взгляды: то на часы, висевшие над входом, то в большое витринное окно, в котором мало что можно было разобрать из-за инея, то на двух мрачных посетителей, занявших крайний столик в дальнем углу. Он вздохнул и подошел к окну.
  А за окном мела пурга...
  Пятиэтажный гранитный монстр, в основании которого мигал светлячок витрины, умер давно-давно. Его окна ослепли, массивные квадратные колонны покрылись трещинами и начали обваливаться, двери подъездов натужно скрипели и хлопали на ветру. Замороженные окна монстра мерцали отраженным светом редких машин.
  Ветер крепчал и всё громче выл в подъездах мёртвого дома.
  Но вот, по белому снегу мелькнула чья-то тень... Хозяин кафетерия напрягся...
  Внизу, возле кафе стоял некто в длинном черном пальто, пытаясь разобрать надпись на витринном стекле. Он придерживал свою широкополую шляпу рукой в тонкой черной перчатке. На заиндевевшем окне можно было разобрать, хотя и с трудом, надпись, идущую полукругом: "Всегда свежее кофе и горячий глинтвейн!"
  Незнакомец кивнул и подошел к двери. Но прежде чем войти в кафе, он оглянулся назад, внимательно всматриваясь в черный провал пустынной улицы, по которому метались белые крылья пурги. Сиреневые стёкла его очков сверкнули оранжево-слепящими кругами, отразив свет из витрины, и по золотым дужкам проскользнули светящиеся точки. В двадцати метрах от кафе, на черном чугунном столбе висели круглые уличные часы с треснувшим стеклом, наполовину заполненные пушистым снегом. Застывшие часы. Умершее время.
  Незнакомец толкнул дверь и зашел в кафе.
  
  -Мистирх! Вы, как всегда, точны! Минуточка в минуточку, секундочка в секундочку!
  Возле посетителя появился наш розовощекий толстячок, который стразу и напористо принялся помогать ему с пальто и шляпой, стряхивая снег, суетясь, как-то невнятно улыбаясь и неуклюже показывая глазами в сторону. Посетитель проследил за его взглядом... В дальнем углу кафе, за совершенно пустым столиком, сидели две мрачные фигуры в помятых шляпах казенного вида. Впрочем, посредине его стояла стеклянная пепельница, доверху набитая раздавленными окурками.
  -Они торчат здесь уже целый час, - прошептал хозяин, накидывая пальто на деревянную вешалку. - И ничего не заказали. Даже по чашке кофе. Даже за счет заведения.
  -Клаус, ты не собрал свои пожитки... Я же предупреждал.
  Хозяин кафе застыл, прижав шляпу господина к груди, и лицо его сделалось несчастным, как у ребенка. Он всхлипнул и покачал головой.
  -Мне страшно, Мистирх.
  -Повесь шляпу. А то ведь измял её.
  -Извините, - тихо всхлипнул хозяин и, промокнув слезу краешком фартука, повесил шляпу на крючок. - Закажите что-нибудь у меня, пожалуйста.
  -Я пришел к тебе решить две проблемы. А ты, если я правильно понял, собираешься усугубить одну из них.
  -Но... Я не знаю, что мне собирать. Мои чудесные кофеварки... Они останутся здесь? - он посмотрел в глаза Мистирха, в надежде, что тот скажет "Мы заберем их с собой!"
  Однако Мистирх промолчал и, грустно покачав головой, направился к ближайшему столику.
  -Кофе мне, Клаус. Черного. Сладкого.
  -Сию минуту!
  Мистирх сел за столик, вынул из кармана золотой портсигар и зажигалку, положив их на стол, затем подвинул к себе стеклянную пепельницу. Он глянул в сторону двух мрачных фигур... Побарабанил пальцами по столу... Затем достал тонкую папиросу и прикурил её.
  Скоро появился Клаус с подносом. Он поставил перед Мистирхом чашку кофе, серебряную ложечку и сахарницу. Господин понюхал кофейный парок, поднимавшийся из чашки.
  -Уже лучше. Гораздо лучше!
  -И это только запах! Вы попробуйте его! Я добавил золотистый оттенок корицы... - и, заметив недовольный взгляд господина, замахал руками и принялся оправдываться: - Совсем чуть-чуть! Лишь для того, чтобы оттенить глубокое коричневое тепло альтиграмского кофе!
  Господин, (проворчав недовольно: "Корица... Ты превратил кофе в бульон"), взял щипчиками кусочек сахара и бросил его в кофе. Снова понюхал и... Остался доволен. Добавив еще три кусочка, Мистирх размешал сахар ложкой и отпил глоток. Клаус застыл в ожидании вердикта...
  -Ну как? - не выдержал он.
  -Вполне себе приличный кофе. Корица в нём лишняя нота, на мой вкус, но всё же, всё же.
  -Может быть, еще свежую булочку с шоколадным кремом?
  Мистирх махнул рукой.
  -Уйди с глаз моих, Клаус. Ты загораживаешь часы.
  -Они таки горячие и аппетитные, с нежной коричневой корочкой...
  -Клаус?
  Толстячок вздохнул.
  -Извините, Мистирх. У меня никто ничего не заказывал целую неделю. Я начинаю сомневаться в своем таланте ресторатора.
  -Просто, ты выбрал неудачное время и не то место. Но, возможно, скоро тебе удастся накормить кое-кого.
  -Правда? Когда и кого?
  Мистирх снова махнул рукой, чтобы Клаус сдвинулся в сторону.
  -Возможно, очень скоро... Клаус, я превращу тебя в стеклянную статую, если не отступишь, хотя бы на шаг.
  Тот послушно отступил. Вздохнул и всплеснул руками.
  -Ах, как я мечтаю о шумном красивом обществе в моем ресторане!
  Мистирх усмехнулся и снова глянул в сторону казенных фигур.
  -Им здесь не место, - пробормотал он.
  Допив кофе, он показал Клаусу на пустую чашку, (И без корицы, будь добр), встал и направился к незнакомцам. И те занервничали, завидев высокого незнакомца в черной одежде.
  -Господа, мне кажется, что вам пора уходить.
  -Э? Что?!
  -Не желаю видеть вас здесь. Так будет доходчивее?
  -Ты в своем уме?! - сердито прохрипел один из них и попытался вскочить, схватившись рукой за кобуру под пиджаком. Но второй удержал его за руку. Второй был умнее.
  -Мы просто зашли погреться.
  -Мне повторить? - спросил Мистирх и стряхнул пепел в забитую до верха пепельницу.
  -Разве нам нельзя побыть в кафе?
  -Ты чего оправдываешься перед этим выскочкой?! Ах ты, собака интеллигентская! - снова попытался вскочить первый. И снова его удержал второй.
  -Извините его. Работа нервная, знаете ли. Он просто устал.
  Мистирх улыбнулся, наклонился к ним ближе и, приспустив очки указательным пальцем, посмотрел на нервных посетителей своими янтарными глазами. Они побледнели. Оба и одновременно.
  -Да, нам пора уходить, - испуганно пробормотал первый и принялся суетливо сдергивать пальто со спинки стула.
  -Этого не может быть, - прошептал второй, заворожено всматриваясь в магические глаза серафима. - Этого просто не может быть.
  -В качестве демонстрации могу открутить тебе голову, и она будет жить сама по себе.
  -Но...
  -Повторяю в последний раз, господа бывшие ангелы. Не желаю видеть вас в этом кафе.
  
  
  -Точно сюда скоро нагрянет полиция, - жалобно пробормотал Клаус, поставив на стол новую чашку кофе. - Они же шпики, сразу было видно.
  -Тебе какая разница? Мы скоро уходим, Клаус.
  -Я не уверен...
  -Уверен я. И этого достаточно.
  Клаус посмотрел на Мистирха, горестно вздохнул и уныло побрёл к своему месту за старинным кассовым аппаратом. Мистирх не шутил. И вообще, умеет ли он шутить?.. Клаус украдкой оглянулся... Мистирх слушал старинный джаз, свободно откинувшись на спинку стула. Он сидел себе, как король и смотрел в окно. На столе чашка кофе и тлеющая папироса в пепельнице.
  Звякнул колокольчик над дверью.
  Клаус вздрогнул и испуганно посмотрел на неё. Полиция?
  Он удивленно моргнул... В дверях кафе стояли две тощие фигуры, совершенно белые от снега. Одна выше, вторая ниже (ребенок?).
  Мистирх тоже смотрел на них.
  
  
  Он отодвинул стул и жестом пригласил за стол высокую женщину с грубым обмороженным лицом. Она неуверенно осмотрелась, прищурившись от света, и, толкнув вперёд себя ребенка, подошла к столику. Размотала платок... Мистирх краем глаза наблюдал, как снег ссыпался на чистый пол, заискрившись в свете лампы. Дама с трудом стянула рваные перчатки, (точнее, четыре пары перчаток, надетых одна на другую), и положила их на стол, словно двух мертвых бесхвостых крыс с обвалившимися боками.
  -Вы опоздали, мадам Рут.
  -Мой трамвай... Он застрял в снегу и, кажется, в нём что-то перегорело. Пришлось идти сюда через весь город.
  -Этот вопрос... - Мистирх глянул на ребенка, закутанного в рваное тряпьё так плотно, что даже лица было не разобрать. - Так вот, этот вопрос можно было решить в приюте.
  -Нельзя, - она недоверчиво глянула в сторону Клауса, который кружил вокруг них розовощеким голубем, страстно желая как-то помочь, обогреть и накормить. Она всё-таки вздохнула и достала из кармана мятую пачку сигарет. - В последнее время у нас не безопасно. Третий день возле приюта крутятся люди дамы Вронцы. Странно, что мне удалось незаметно выбраться.
  -Не удалось, смею вас уверить. - Мистирх достал из жилетного кармашка золотые часы на цепочке, открыл крышку и посмотрел на циферблат. - Думаю, у нас есть не более получаса.
  Дама кивнула и принялась выковыривать сигарету из пачки, которая, оттаяв в тепле, сделалась совершенно сырой и измятой. Мессере подвинул к ней свой портсигар.
  -Спасибо, - она удивленно рассмотрела ровную белую папиросу, словно драгоценность, и вздрогнула, когда Мистирх, щелкнув зажигалкой, поднёс ей огонек.
  Затянулась с наслаждением. Выдохнула.
  -Ваша цена не изменилась, мадам Рут?
  -Мадам... - дама горестно усмехнулась. - Я уже забыла, когда ко мне обращались со словами "мадам Рут".
  -И всё-таки, насчет цены.
  -Что может быть дороже билета на поезд счастья? Вы знаете что?
  Мессере отпил глоток кофе, не отводя глаз от ребенка, который ни разу не пошевелился.
  -Не волнуйтесь, он - не кукла. Он самый настоящий ангел. Даже крылья есть.
  Мессере коротко глянул на неё поверх очков.
  -Странно, что приютом для ангелов заведовал человек.
  -А больше не кому. Эти старые извращенцы яариты... В общем, они погубили приют, в конце концов. Но я, хотя бы, отсрочила его ужасную кончину.
  -Дама Вронца?
  -Она и капитан... Не имеет значение. Уже не имеет. - Мадам Рут посмотрела на чашку кофе, чудесным образом появившуюся перед ней, искоса глянула на волновавшегося Клауса и вдавила папиросу в пепельницу. - Я хочу получить свой билет, быстрее смыться в Орданвинг и сесть на поезд счастья.
  -Почему вы не отказали мне? Ведь я тоже яарит, в каком-то смысле.
  -Я, знаете ли, тоже книжки читаю. Точнее, читала. И очень увлекалась историей Яара, когда-то давно. - Она взяла чашку обеими ладонями и с наслаждением понюхала горячий кофейный парок. - Особенно мне нравились истории о серафимах Яара. Романтические истории про янтарноглазых серафимов, живших на острове, что свободно плавал в небе, как корабль по морю... Поэтому и назначила вам такую большую цену. Ведь вы можете всё.
  -На самом деле, ваша цена слишком велика. Но не для меня. Я не могу не предупредить вас, что эти слухи о поезде счастья, который раз в месяц увозит людей в рай - ложь, придуманная комитетом по спасению Яара. - Мистирх закурил новую папиросу и показал Клаусу на свою пустую чашку. - Поезд существует. И он действительно раз в месяц отправляется с первого перрона Орданвингского вокзала. На его пёстрых вагонах написано "Счастье ждет вас впереди!". Там даже кормят бесплатно... Вот только, конечная станция, куда приходит этот поезд, называется не рай. Она называется "Крематорий номер два".
  Мадам Рут покачала головой и отодвинула чашку, не отпив даже глотка горячего кофе.
  -О поезде счастья ходят разные слухи. В том числе и этот. - Она прямо посмотрела на Мистирха. - Билет с вами?
  Он пожал плечами, положил папиросу в специальную выемку на пепельнице и достал из внутреннего кармана пиджака красочный конверт с надписью "Счастье ждет вас впереди!" Он положил билет на стол и подвинул вперед. Мадам Рут вытерла пальцы о пальто и взяла конверт, как сокровище, неожиданно доставшееся ей. Она погладила его и счастливо улыбнулась.
  -Спасибо, - шепотом. - Я верю, что попаду в рай!
  -Блаженны уверовавшие, ибо у них есть поезд счастья... - Мистирх посмотрел на ребенка. - Это мальчик или девочка?
  -Разве не видно? Конечно, мальчик! Ангелов девочек разобрали давным-давно... - Мадам Рут встала и принялась натягивать оттаявшие перчатки на свои отмороженные руки. - Он послушный. Только... Молчит.
  -Молчит? - Мистирх глянул на мадам. - Почему?
  -Откуда мне знать... Он появился в приюте год назад. Его бросили на пороге связанного по рукам и ногам, в одной окровавленной рубашке. Я позаботилась о нём, как смогла... Но, ни разу не слышала, чтобы он произнес хотя бы словечко. Возможно, он не умеет. Возможно, он дурачок.
  -Осторожнее со словами, мадам Рут. Все слова, которые касаются ангелов, имеют свой вес и значение.
  Она глянула на ребёнка и махнула рукой.
  -Какой там вес. Мне пора.
  -Его имени вы не знаете...
  -Отчего же, знаю. Его имя было выцарапано ножом или иголкой на груди.
  Мистирх нахмурился.
  -И как его зовут?
  -Дакота.
  -Всё-таки вы ничего не знаете об ангелах, мадам Рут... - Он посмотрел на неё и грустно покачал головой. - Удачного путешествия. У вас есть еще пятнадцать минут, чтобы добраться до вокзала и попасть на электричку в Орданвинг.
  
  
  -Какой худой, - прошептал Клаус, жалостливо рассматривая худенького мальчика в рваной приютской одежде. Его пальто, пять дырявых шарфов и еще какое-то грязное тряпьё, что было намотано сверху, Клаус собрал в комок и, (брезгливо вздрогнув от мышиного запаха), держал на вытянутой руке. - Он точно ангел? На вид, простой ребенок...
  -Точно, - Мистирх отодвинулся от мальчика, закончив снимать с него слои грязной верхней одежды, и взял папиросу из пепельницы. - Сделай горячего не жирного бульону для него.
  Клаус кивнул, но приостановился на полдороги.
  -Дакота, такое странное имя для ангела.
  -Это не имя.
  -Да? И что же это?
  -Клаус, сделай бульону и не задавай своих человеческих вопросов. Иди!
  Проследив за удалявшимся ресторатором, Мистирх глянул на мальчика.
  -Как тебя звать, малыш? - спросил он на ангельском языке райи-ра.
  Мальчик вздрогнул, его глаза расширились и в них заблестели слёзы.
  -Я не помню, - тихо-тихо ответил он на ангельском языке.
  -Тебе нравится слово Дакота?
  -Да.
  -Ты знаешь, что оно означает?
  -Да.
  -Я могу разорвать твой смертьзацеп. И дам тебе новое имя. Ты хочешь этого?
  -Не знаю.
  -Мы можем отложить этот ритуал на потом. А пока, пусть останется привычное имя Дакота.
  Мальчик тоненько всхлипнул и сделал нерешительный шажок в сторону Мистирха.
  -Кто вы?
  -Твой учитель.
  Он потянулся к Мистирху.
  -Учитель? Мой?
  Мистирх погладил его по светлым шелковым локонам.
  -Я пришел за тобой, Дакота. Скоро мы покинем снежную Верму. Я покажу тебе прекрасный город Сабарот и уютный домик, вокруг которого разбиты клумбы с розами. - Мистирх улыбнулся Дакоте. - Когда-то давно, в далеком прошлом или в призрачном будущем, (точно не помню), я захотел спасти тебя.
  -Спасти меня?
  -Именно тебя, - Мистирх сжал пальцы левой руки, как фокусник, три раза дунул на кулак и раскрыл ладонь.
  На ней сидела красивая бабочка со светящимися синими крылышками. Она вспорхнула с ладони Мистирха, и принялась кружить в воздухе, всё выше поднимаясь к потолку. Мальчик потянулся к ней рукой... И бабочка, словно угадав его желание, спустилась вниз и села на раскрытую детскую ладошку.
  
  
  
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  Продолжение следует.
  
  
  
  Сони Ро Сорино
  
   (2008)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"