Аннотация: Несколько странных, фантасмагорических и грустных историй о жизни, смерти, свершившемся или нет предназначении. История седьмая, о том, как простой разговор может перевернуть пространство и... что-то в душе.
ГАНГ.
История седьмая: Разговор.
–А Сорри не пойдет с нами?
–Нет, у него дела.
Все дело было в том, что воздух был напитан сладковатой майской влагой, брызгами солнца и музыкой. Теплый ветер приносил откуда-то прозрачные и едва различимые звуки фортепиано.
Галл смотрел на аллею, что уходила в мельтешащую солнечную даль, и не мог понять, почему нет сил отвернуться. По обе стороны асфальтовой дорожки росли акации. Невысокие гибкие деревца, которые больше были похожи на кустарник... Но самое главное — акация цвела.
Разве так бывает, чтобы весною, а не летом? И разве существуют в природе, а не в сказочных снах, такие красивые цветы, будто сочные грозди, сиреневые с белым? И разве бывает так, чтобы роса, напитанная сладким душистым соком цветов, рассыпалась по синеватому асфальту будто алмазы? Разве может существовать такая тихая, но абсолютная красота сама по себе, без чьей-то доброй воли или желания?
Теплый ветер с запахом цветущей акации коснулся лица Галла. Мальчик закрыл глаза и улыбнулся.
–Где мы? – спросил он у высокого светловолосого юноши, который тоже смотрел в солнечную даль. Он подумал, как хорошо, что Рони тоже пахнет цветами. Сорри говорит, что в крови их общего друга столько всего намешано, что это и не кровь уже вовсе, а взрывоопасная смесь, неловко тронешь – взорвется. И цветочного соку там много, говаривал Сорри, сладкого и терпкого, как вино кельтских друидов. И крови грешников, и крови праведников. И ненависти, и любви...
Рони вдохнул сладкого воздуха, затем глянул вправо.
–Где-то там гудит и сверкает небоскребами Бангкок, – ответил он.
–Зачем мы здесь?
–Мне назначена встреча, - Рони улыбнулся Галлу и показал вперед. – Пойдем? Там дальше будет перекресток. Нам нужно свернуть влево. Спустя пару десятков шагов мы обнаружим небольшое кафе под белыми зонтами. Нам туда.
–Пойдем, – согласился Галл.
Он глянул на безмятежное лицо старшего друга. Тонкие линии, идеальные пропорции, отчаянно-зеленые глаза...
–Зачем ты взял меня с собой? Может быть, тот, кто пригласил тебя на эту встречу, не хотел бы лишних глаз или ушей?
–Он знает, что я не люблю встречаться с ним наедине. Поэтому он не будет против твоего общества, – Рони подмигнул Галлу и поправил чуть смявшийся воротник на его белой рубашке. – Тебе нравятся эти цветущие деревья?
–Очень, – признался Галл. Он тоже улыбался, потому что невозможно было не ответить на улыбку Рони. Он хотел сказать: «твой цветочный запах и аромат акаций, так красиво и тонко смешались, что голова идет кругом. Прости?» Но не сказал. Слова, словно бабочки Сорри, куда-то упорхнули, пропали, как и не было их.
–Смотри, – белокурый юноша показал на ближайшее к ним дерево, вытянул руку в его сторону и поманил к себе.
И дерево послушалось. Тяжелая ветвь, сплошь заросшая цветами, качнулась и опустилась ниже. Рони подвел к ней удивленного мальчика... И тот не удержался, коснулся прохладных цветов ладонями. Душистые грозди оставляли на коже прозрачные росчерки и петельки. Цветы целовали сначала руки, а скоро и лицо мальчика.
–Почему так сладко? – прошептал Галл. – Почему не хочется уходить?
–Я оставлю для тебя открытым вход в этот парк. Из любой двери, что откроет твоя рука, ты сможешь попасть сюда лишь пожелав.
Тяжелая ветвь с цветами снова качнулась и поднялась.
–Нам нужно идти, – Рони посмотрел вперед и вздохнул. – Если бы ты знал, как мне не хочется этого разговора, но... Не отставай, малыш.
Галл постоял еще несколько мгновений возле дерева, которое только что целовало его. Затем посмотрел вперед, на Рони.
Обычные джинсы. Обычные кроссовки. Все, вроде бы, обычное... Вот только глядя на него понимаешь, что вместе с Рони будто невидимая волна по воздуху катилась. Сладость цветущей акации была в волне той. И солнечные зайчики, что прыгали между ветвей и слепили глаза. И тени, что смешивались с пятнами солнца на синеватой асфальтовой дорожке. И душа..., которая стремилась быть рядом с ним. Не за ним, а именно рядом. В этом был один из смыслов Рони, так сказал ему Сказочник с янтарными глазами. Рони никого не оставляет за своей спиной, и если ради друзей или избранных своих ему понадобится идти спиною вперед — он так и сделает.
–Догоняй, Галл! – Рони махнул рукой.
Мальчик догнал и пошел рядом с Рони. А акации медленно проплывали мимо. Сиреневые с белым. И фортепианные аккорды откуда-то...
–Сорри сказал, что эта встреча не нужна тебе, – мальчик заметил ветку, склонившуюся под тяжестью влажных цветов над дорожкой, и сорвал упругое соцветие. – Он сказал, что она вообще никому не нужна. Он не хотел меня отпускать, и не объяснял причин. Только хмурился. Но я настоял. Хотя, не понимаю... Зачем ты идешь на эту встречу?
–Она важна для того, кто меня позвал, – Рони улыбнулся и тоже сорвал цветок.
–А тот, кто тебя позвал...
–Он важен для меня.
–Для тебя все важны, да? – Галл понюхал цветок и улыбнулся. Сладко. Так сладко.
–Не все, – Рони стал вдруг серьезным. Он смотрел вперед, на перекресток. – В этом мое отличие от кое-кого. Я не верю во всех. Не получается.
–Почему не получается, Рони?
Они дошли до перекрестка и сразу свернули на левую дорожку.
–Потому что вижу. Слепому или безразличному мне было бы легче. А вот видя... – юноша грустно улыбнулся, посмотрел на Галла и взъерошил ему волосы. – Хорошо, что есть такие, как ты или Сорри. Видя ваше наполнение я верю, что еще не все потеряно и есть в этом мире люди за которых стоит повоевать.
–Мы тоже так думаем, – Галл улыбнулся белокурому юноше, и вдруг заметил впереди небольшое пространство, обрамленное цветущими деревьями. В середине — белые круги зонтов. Кафе. Столики, скатерки, несколько посетителей, молодой официант с сережкой в ухе. Галл глянул вверх, и обнаружил удивленное лицо Рони.
–Тоже? Мы? – не понял тот последних слов Галла.
–За тебя повоюем, если что, – подмигнул мальчик.
–Вот оно что, – Рони улыбнулся и пожал плечо мальчика. Затем показал на один из крайних столиков, что располагался почти возле самой стены из сиренево-белых цветов. – Это он.
–Как его звать?
–Ишир.
–А кто он?
–Мой старший брат.
Галл рассматривал молодого человека в черном, который сидел, закинув ногу за ногу, и читал книжку меню, ничего не замечая вокруг. И чем дольше смотрел мальчик, пока он и Рони подходили ближе, тем меньше понимал, как этот черноволосый красавец с модной прической и золотым перстнем на мизинце мог быть братом Рони? В чертах его лица не было ни одной, даже самой маленькой детали, которая указывала бы на родство. А тут брат... старший. Чуть смуглый, будто золотистый, оттенок кожи. Высокий лоб. Широкие скулы, указывающие на некие восточные корни. Нос с благородной горбинкой. Пара черных штрихов тонкой бородки. Черная рубашка с широким расстегнутым воротом. Черные джинсы. Туфли на массивной подошве.
Странно, подумал Галл, он... выглядит, как чужак, а не как брат.
Мальчик глянул на Рони снизу вверх. Тот смотрел на брата и мальчик смог сравнить некоторые детали внешности. У Рони скулы были тонкие и низко посаженные, хрупкие, будто и не кость была под бледной кожей, а хрусталь. Нервические виски, тогда как у черноволосого аккуратно постриженные баки, непробиваемые будто. Рот Рони словно создан для улыбки. Да и вообще, улыбка ему шла. А черный — хмурый, весь в себе. Или лучше сказать, задумчивый.
И потом...
Галл отвел взгляд в сторону. Потому что... вдруг... неожиданно... понял... Несмотря на различия во внешности...
Между тем, Рони и Галл подошли к столику, который занимал черноволосый Ишир.
–Привет, Старший Брат, – сказал Рони, протягивая руку для пожатия.
Ишир глянул сначала на руку, потом на улыбающееся лицо брата, а потом на мальчика...
–Что за чудачества, снова, право слово, – он нехотя пожал руку Рони и показал на стул напротив себя. – Каждый раз кто-то новый с тобой. Ну, привет тебе, Младший Брат, – он поискал глазами официанта и подозвал его взмахом руки. – Принесите стул для мальчика.
–Да, господин, – молодой официант филиппинец с серьгой в ухе поклонился и ушел исполнять приказ.
Галл подумал... как странно... этот черноволосый совсем не похож на другого черноволосого, которого пришлось убить в Пекине. В этом чувствуется сила. Источник силы. Он сам себе вселенная и не служит, а правит. Странно... но в Рони, в свою очередь, не чувствуется сила власти – ее вообще нет. Вместо этого в Рони есть нечто иное, заполняющее душу, будто водой. Это что-то... к чему всегда хочется прикоснуться или просто увидеть. Галл понимал, что эта необъяснимая субстанция просто другой вид власти, но... властью, все же, ее не хотелось называть. А скорее доверием. Абсолютным. Несокрушимым.
Но было еще что-то, подобное наваждению...
–Господин, – появился официант со стулом.
Рони и Галл сели за стол.
Что-то было еще...
–Зачем ты показываешь этому мальчику свои образы, Рони? – Ишир внимательно рассматривал Галла, поглаживая тонкую полоску бородки. – Покажи ему меня без своих фильтров, Рони.
–Значит, и тебе придется сделать тоже самое, Ишир.
Галл переводил удивленные глаза со старшего на младшего. Он не понимал, о чем они говорили...
–Хорошо, – согласился Ишир. – Сделай это первым, Рони.
И в тот же миг, по небольшой площадке, где располагалось кафе, прошелся порыв влажного ветра с запахом реки. Вслед за порывом качнулись тяжелые грозди акаций, а скоро они заволновались и зашумели, роняя росу на асфальт. Галлу показалось, что сразу за сплошною цветочной стеной появилась и закружилась воронка речной воды: темно-зеленой, теплой, страшной. Будто весь этот кафетерий оказался в центре огромной водной воронки. И хотя редкие посетители не увидели ничего, все же..., казалось что-то почувствовали.
Галл с трудом оторвал взгляд от волновавшихся акаций, за которыми блестела кружащаяся вода, и посмотрел на Рони. Тот улыбался.
–Это похоже на сказку, – прошептал мальчик.
–Посмотри вперед, – сказал Рони и показал на Ишира.
Галл глянул... и его глаза расширились от удивления.
Потому что перед ним теперь сидел не вальяжный тип в черной рубашке с тиснением.
Перед ним сидел... юноша, лет шестнадцати или семнадцати.
На нем была черная униформа с золотым гербом какого-то университета на стоячих воротничках.
Всклокоченные черные волосы.
Умные глаза.
Тонкое лицо, бледная кожа...
Вот теперь в его облике появилось несколько родственных Рони черт.
Сила, которая сначала показалась Галлу властью, теперь была несколько иного свойства. Именно силой была его власть. Силой скорее дарующей, чем повелевающей. Этот юноша знал кого и как вести за собой.
Галл просто смотрел и молчал. Однако движение реки за цветами не останавливалось. И пришла очередь Рони показать себя...
Галл сглотнул...
Потому что рядом с ним сидел дерзкий мальчик лет двенадцати с рыжими волосами и пронзительным взглядом нереально зеленых глаз. Галл подумал в этот момент, что зеленые зрачки были словно вживленные в плоть кусочки зеленого стекла.
Мальчик резко махнул рукой, будто разбивая невидимую преграду вокруг них, и...
В следующий миг воронка из цветов акаций и воды с могучим рокотом раздвинулась..., а скоро и разлетелась, будто взрыв.
И...
Теперь...
Круглый столик с развивавшейся скатеркой стоял...
Посредине бескрайнего пшеничного поля, над которым выгнулся купол синего-синего неба.
Сухой и горячий ветер с запахом спелой пшеницы касался лица Галла.
А вверху...
Континенты белых облаков медленно и величаво расплывались по краю купола, становясь тоньше и прозрачнее.
А в зените...
Ослепительное солнце светило в зените.
–Ты скучаешь по дому, все же, Рони, – тихо сказал Ишир и вздохнул. Он рассматривал грандиозное поле, и облака, стлавшиеся белой лентой над сиреневой чертой горизонта.
–А ты? – рыжий мальчик встал со стула и окунул руки в пшеницу. Он оглянулся на Галла и улыбнулся ему. – Подойди.
Мальчик подошел. И тоже окунул свои руки в пшеничное море, чувствуя, как мурашки бегают по коже. Колосья чуть кололись, но вместе с тем и ласкали руки. Галл наклонился ниже и вдохнул сухого и горячего воздуха... Так хорошо.
А где-то высоко взмывали и падали вниз ласточки...
И тихо было...
Тихо...
–Рони, я прошу тебя, остановись.
Рыжий мальчик вздохнул и сердито глянул на брата.
–Умеешь ты испортить момент.
Ишир смотрел на него. И в его черных влажных глазах будто зарождались молнии.
–Ты не можешь изменить того, что предрешено.
–Ну так и скажи мне, что же предрешено? Может я совсем глупым стал и ничего не понимаю? Предрешена смерть? Он просто бросил то, что так долго и с такой любовью строил на Земле... А теперь ты говоришь, что предрешено.
–Как можно бросить... – Ишир поднял руку. Порыв ветра едва не сорвал скатерть со стола. – Как можно бросить руку, например? Даже если сильно этого захотеть. Отсечь ее?
–Не играй в слова, Старший Брат, – Рони хмурил золотистые брови. А Галлу показалось, что за спиной этого удивительного мальчика на мгновение появились и сразу пропали два больших белых крыла. Наверное, показалось... – Он больше не изливает благодать на людей. Земля получает свое, как и прежде. А вот люди... – Одним лишь взглядом яростных зеленых глаз Рони разломал стул. Тот скрипнул и разлетелся на щепки. Ишир вздрогнул от неожиданности. – Он бросил людей.
–Но ведь они сами этого хотели. Как малые дети они все твердили и твердили «мы сами, сами, сами, сами...» Он согласился и дал им эту возможность.
–При этом забыв предупредить, что человек, как существо созданное по его образу и подобию, не сможет долго протянуть без божьей искры.
–И ты считаешь это несправедливым? – теперь начал сердиться Ишир. – А ты не считаешь, что это странно? Если ты, к примеру, хочешь уйти из родительского дома, который обличаешь и называешь тупиком, и уговариваешь Отца отпустить тебя, то... Не кажется ли тебе правильным, уйдя, – полностью самостоятельно обеспечивать себя, а не надеяться на то, что ты, весь из себя самостоятельный и гордый, тем не менее, будешь кормиться из отцовских рук?
–Благодать это не просто корм, – Рони презрительно хмыкнул. – Благодать это жизнь. Это та энергия, которая изначально в человека была вложена. И без нее человек просто умирает.
–На этот случай есть ты, Рони. Это ведь ты бросал обвинения Ему в его же доме. Это ты говорил, что если бы не Отец, то, наконец, почувствовал бы себя по-настоящему свободным. Это ты стоял в его кабинете и говорил «как же я ненавижу тебя за то, что только обещаешь, а даешь так мало!» Ты помнишь, что Отец ответил тебе? Если нет, то я напомню. Он сказал: «Рони, если ты найдешь новый, лучший путь для них..., то я уйду. Оставлю тебе все, что придумал для этого мира, все инструменты и энергии, а сам уйду» И что же ты, Рони? Нашел?
–Да! – с ненавистью выкрикнул рыжий мальчик. Так громко и с такой ненавистью, что Галлу стало больно. – Да! – этот крик, подобно ударной волне, сбил Галла с ног и придавил к земле. – Отречение!
–И это путь? – тоже выкрикнул Ишир. И снова горячая волна воздуха прошлась по корчащемуся телу Галла. Было так больно и страшно, что мальчик не мог даже выдохнуть. Горячий воздух сделался словно мраморной глыбой, которая ворочалась на тщедушном тельце, ломая кости.
–Отречение от сути, от смысла его Замысла! Отречение от его Естества! Истребление всего, что он вложил в этот мир! Полное, тотальное разрушение! И на обломках...
–Не говори мне про обломки, Рони! – глаза Ишира стали безднами... черными безднами, в которых вспыхивали звезды. – Этому разговору уже не одна тысяча лет. Однажды ты уже предлагал мне превратить этот мир в обломки. Забыл?
–Помню, – Рони страшными, ненавидящими глазами смотрел на Ишира. – Если быть точным, чуть больше двух тысяч лет, когда Он, считай своими руками, распял тебя во искупление греха. Забыв сказать, что смерть это не расплата за первородный грех, это естество, вложенное в человека изначально. Я предлагал тебе вместе пойти против отца, я открыл перед тобой блистающую перспективу будущего без этого узурпатора... – Рони вдруг рассмеялся. И это был такой смех, что кровь стыла в жилах. – А позже твой любимый, и проклятый мною, евангелист, не разобравшись в сути вопроса, написал, что я предлагал тебе поклониться, в обмен на все царства и сокровища. Как он еще сюда баб не приплел, проклятый маразматик. Ненавижу... НЕНАВИЖУ! Когда он умирал, я пришел к нему и показал, как все было на самом деле. И знаешь, что сказал этот сумасшедший старик? Он начал верещать и махать руками, плеваться, трясти козлиной бородой и вопить в потолок «Чур меня, чур! Сатана изыди!» Ни ему, ни тебе, ни отцу правда не нужна. Вам нужно лишь то, что вы считаете правдой или то, что хотите ею сделать!
–Рони, опомнись! Но ведь твоя правда — это мать всей лжи!