Сорино : другие произведения.

Печаль Симатори. часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ШЕСТАЯ)
  Проект Антиготика.
  
  
  
  Глава 6.
  
  
  (часть вторая)
  
  
  Печаль Симатори
  
  
  
  -------
  
  
  5.
  
  (Грустные сказки Сони Ро)
  
  Он смотрел в окно... Как красиво, всё-таки, здесь в Ройбале... Он наблюдал за тем, как крылья шторы поднимались над полом, (тёплый ветерок Ройбалы бросал в кабинет пригоршню сорванных кленовых листьев и сиреневые лепестки воздушных хризантем), и медленно опадали вниз. Тонкая папироса дымилась в латунной пепельнице... Отблеск солнца на золотом пере... Полоска света на листе эпитомажа...
  На стол, прямо перед ним, словно вынырнув из воздуха, стала чашка чая...
  Сказочник глянул в сторону. Дакота.
  -Вы так и не появились в столовой, Сказочник. И я решил, что чашка сладкого чая окажется как раз кстати.
  -Да, пожалуй... - он взял чашку, наслаждаясь прикосновением к фарфору, понюхал белесый парок, улыбнулся и сделал один маленький глоток. - Спасибо, - он с благодарностью посмотрел на Дакоту. - Вкусный чай.
  Дакота смущенно улыбнулся.
  -Наверное, я еще многому научусь здесь, в Ройбале. - Он снова глянул на Сказочника и снова смутился. - Извините... Иногда меня пугает ваше сходство с Мессере. Если бы не глаза...
  Сказочник кивнул и, расслабившись в кресле, посмотрел в окно.
  -Тебя не смущает то, что в Ройбале не бывает ночей? Только сиреневые вечера, плавно перетекающие в серебристо-алые зори.
  -Надеюсь, что привыкну. - Дакота посмотрел на ворохи эпитомажа на столе. - Слова, слова... Вы не рисуете?
  -Нет. Я слишком люблю слова. - Сказочник мельком глянул на Дакоту и подвинул к нему один из листов. - Разбираю старые записи. Ищу.
  -Ищете? - Дакота подался вперед, рассматривая текст на желтоватом листе. - Что ищете?
  -Ищу ваши истории. Хочу найти их все, до одной. Истории о тех временах, когда вы жили вне времени вашего Мессере. - Он грустно усмехнулся. - И, возможно, мечтаю найти среди них свою историю... Вот, если хочешь, возьми, почитай.
  Дакота взял лист...
  
  "Воспоминания Рины. Волшебный сон о замке на горе"
  
  Он глянул на сказочника с удивлением. Тот пил чай маленькими глотками и смотрел в окно. Дакота вернулся к сказке...
  
  
  "Воспоминания Рины. Волшебный сон о замке на горе"
  
  Великая Высьгора.
  Любимая Высьгора.
  ...насмотревшись на озеро, девочка пересекла поляну, стараясь не наступать на сочные и красочные бутоны симеринов. Девочка зашла в сосновый бор, который в замке называли Серебряный Сад.
  Она шла по красной дорожке вымощенной пятиугольными гранитными плитами. Кроны высоких и древних москарендских сосен шумели далеко вверху, между огромных их стволов летали пестрые каваки с длинными хвостами, иногда проносились большие белые совы. Редкую травку щипали гибкие лани, они поднимали лопоухие головы и наблюдали за Риной влажными темными глазами. По краям дорожки, на равных промежутках пути, стояли большие разноцветные скамейки, набранные из округлых брусков, каждый из которых был покрашен в свой цвет.
  Рина присаживалась иногда, выбирая лишь ту скамейку, на которой лучи солнца, пробившись сквозь серебристо-зеленые кроны, теплым золотым лучом нагревали местечко. Она сидела и гладила ладошкой опавшую хвою и маленькие смолистые шишки, катавшиеся по сухому дереву и легонько покалывавшие ладонь.
  Затем она шла дальше.
  Вот, вдали показался золотой ореол выхода из сосновой аллеи...
  На предпоследней лавке сидел юноша, в белой рубашке, откинувшись на покатую спинку лавки. Он, то ли заснул, то ли мечтательно смотрел вверх на волновавшиеся, на ветру, кроны сосен. Иногда сверху пробивались тонкие лучи солнца, чертившие на его лице и на белой рубашке золотые линии. Рина подошла к нему и остановилась. Рядом с ним на лавке лежал прозрачный лист электронной тетради, на котором светились зеленые строчки, и мигал изумрудный курсор. Рина подалась вперед и прочла первые две строки.
  
  "Потерянное эхо в Серебряном Саду,
  Ищу тебя.
  Твой оброненный шепот к полуночи найду,
  Верну ли я?.."
  
  Рина перевела взгляд с тетради на юношу, затем сделала один шаг назад, вернув уважительное расстояние, точно как учил Дед, и робко сказала:
  -Здравствуйте.
  Юноша вздрогнул и выпрямился. У него были длинные волосы, цвета воронова крыла, собранные в хвост на золотой нити. Характерные острые черты благородного лица, левая бровь чуть приподнята, в глазах такой знакомый задорный блеск... От него пахло тонким изысканным ароматом цветочной алхимии. Рина принюхалась... Симерины кажется... Рина побаивалась этих мясистых живых цветов, которые питались полевыми мышами и стрекозами.
  -Ты? - удивленно выдохнул он.
  -Я, - ответила Рина.
  Юноша разглядывал ее с нескрываемым любопытством, в его глазах сверкали озорные искорки, которые развеселили ее. Он напоминал ей... Напоминал ей Деду, если бы ему было 16 лет.
  -Значит вот ты какая... Загадочный Заветный Цветок... Неужели тебя отпустили из лаборатории одну?
  -Да.
  -Хм-м... И можно узнать, как тебя звать?
  Она пожала плечами.
  -Что такое звать?
  -Ну, например меня, - он показал на себя и гордо продолжил. - Меня звать Дара Феб Корсар. Когда-нибудь в будущем я стану лордом Москаренда и меня будут звать по другому - Берс Дара Феб Корсар Третий!
  Она смотрела на юношу, чуть склонив голову на бок. Тот стоял гордо подбоченившись, но уже через минуту смеялся сам над собой, смеялся весело, от души.
  -Какой кошмар! - сказал он успокоившись. - На самом деле я хочу стать великим путешественником, первым исследователем загадочного континента Антарана. Слышала о таком?
  Рина отрицательно покачала головой. Дара взял со скамейки прозрачную пластину электронной тетради и начал быстро-быстро нажимать на сенсорные кнопки, мерцавшие красными квадратиками. Стихотворение исчезло, на его месте возникла спутниковая фотография огромного темного континента, почти полностью закрытого облаками.
  -Эту фотографию сделал наш семейный спутник... Но... Но дед сам отдал мне фотографию континента, честно! Я не взламывал его сервер!
  Рина улыбнулась. Она мало, что понимала из слов юного Дары, но его горящий взор, громкие восхищенные интонации, жесты, когда он показывал высоту и глубину, ей очень понравились.
  -А какие там горы! Ну, ни в какое сравнение с нашими сопками! Высоченные мрачные голые скалы об которые разбиваются холодные темные воды Третьего Океана...
  Дара увлеченно рассказывал и был весь в движении, показывая размах крыльев гигантской птицы Гамаюн, тяжелую поступь мамонта, хищные крадущиеся движения иртума, большой полосатой кошки...
  Рина была не в силах оторвать от него своего взгляда. Он рассказывал долго и интересно о континенте, который видел только на спутниковой фотографии. Дара собирал информацию об Антаране по крупицам из отчетов имперских пограничных постов и случайно залетевших туда торговцев и путешественников. Антарану не изучали более тщательно из-за спора между Москарендом и Империей Серых Монстров за его территорию. Впрочем, на трон правителя Серой империи скоро должен был взойти чистокровный роша из рода Громадовых и спор должен сам собой сойти на нет.
  Рина не замечала времени. Она сидела на лавке и, (не отрываясь, глядя в глаза), смотрела на увлеченного раскрасневшегося Дару.
  -Ага, вот вы где, ваше высочество! - раздался веселый голос со стороны. - К тому же в обществе прекрасной девы! Так-так-так, а ну, как узнает ваш дед, чем вы занимаетесь вместо того чтоб постигать тайны алхимии?!
  Они повернулись на голос. К ним шел еще один высокий юноша в черном расстегнутом френче.
  -Фу-у-х! - Облегченно вздохнул Дара. - Брю ты напугал меня!
  Второй юноша хлопнул Дару по плечу.
  -Привет, дружище!
  Тот ответил ему шуточной боксерской атакой.
  -Привет, Рейни. Кстати, где дед?
  -Он распивает чаи с губернатором Северграда. Тот привез ему аркаранского меда, кстати - и Брю подмигнул Даре.
  Тот ответил заговорщицкой ухмылкой. Наконец Рейни перевел взгляд на Рину. И по мере того как он разглядывал необычную девочку его глаза меняли своё выражение, из удивленного оно становилось встревоженным.
  -Сиреневые волосы... Зеленые глаза... Дара, только не говори мне, что она...
  Тот похлопал друга по плечу.
  -Вот именно.
  -Ты что, выкрал ее из лаборатории? - прошептал он испуганно.
  -Не тупи, Брю, лаборатория запечатана смертельной формулой. А тягаться с дедом в умении придумывать хитрые отмычки и ключи к его смертьзацепам я не хочу, поверь!
  -Как же она оказалась здесь?
  Теперь Дара пожал плечами.
  -Я присел на лавку, чтобы придумать строчку к сонету. Заснул, наверное, на минуту и... И вдруг увидел ее перед собой... Мистика!
  Рейни задумчиво пробормотал:
  -Знаешь, что с тобой сделает Дед за такую мистику? Эта девочка не должна быть здесь, она нигде не должна быть кроме лаборатории, - это я знаю точно!
  Они оба как-то по-новому смотрели на девочку, и она почувствовала непонятную тревогу и неловкость, словно сделала что-то плохое, но так и не поняла что именно. Рина встала и подошла к Даре, она повторила взмах крыльев птицы Гамаюн, чтобы отвлечь ребят от тяжких мыслей. Дара улыбнулся.
  -Чего она? - удивился Рейни.
  -Да так, наш маленький секрет.
  Брю покачал головой.
  -Слушай, она ведь как-то выбралась из лаборатории, вполне возможно мы вернем ее обратно тем же путем.
  Дара обратился к девочке:
  -Ты помнишь свой дом?
  Она кивнула и закружилась на месте, раскинув руки.
  -Мой дом! Мой дом!
  Ребята переглянулись и горестно вздохнули. Не вышло.
  -Давай доведем ее до лаборатории, Дара. Может быть, там она вспомнит, как выбралась наружу?
  На том и порешили. Дара взял Рину за руку, и они вместе пошли к свету.
  Гранитная дорожка закончилась перед широкими длинными ступенями, по бокам которых стояли на страже белые мраморные волки, а за ними поднимались тяжелые мраморные поручни с круглыми растрескавшимися клумбами. Тими хотела дотронуться до теплого камня, но Дара покачал головой и виновато улыбнулся.
  -Некогда, - прошептал он. - Пойдем.
  Поднявшись по ступеням, они вышли на большую круглую обзорную площадку, посредине которой, ровно над вмурованной в мрамор золотой чашей, прямо в воздухе висел внушительный хрустальный глобус. Он медленно вращался, отбрасывая слепяще-оранжевые солнечные блики. Тими подбежала к нему и обошла вокруг, разглядывая сквозь синеватую прозрачность глобуса двух юношей искаженных хрусталем. Затем она подбежала к мраморным перилам и посмотрела вниз на бескрайнее зеленое море москарендского леса, затем вправо на красные башенки и острые крыши Берсаграда. Рядом стал Дара и тоже мечтательно посмотрел вдаль.
  
  Измученная ночными кошмарами девочка Рина, в белой пижаме, закрутилась в своей постели и заплакала беззвучно. Она спала беспокойно, потому что ей снился такой красивый и такой тревожный сон. "Рохарим... Не отпускай меня к нему, Рохарим... Вем... Вем..." - шептала она.
  
  Во сне Дара посмотрел на нее и улыбнулся. Ветер развивал его черные волосы, высвободив часть прядей из золотого шнурка. В приглушенном свете предзакатного солнца тень легла на его лицо, отчего светлая половина по-прежнему оставалась доброй, хотя и озорной. А в темной вместо глаза зияла черная дыра.
  
  Заплаканная девочка в белой пижаме беспокойно зашевелилась в постели. Из закрытых глаз потекли слезы. Она шептала: Дара, Дара, Дара... Я вспомнила тебя!
  
  -Эй, что вы там застряли? Давайте быстрей, пока поблизости никого нет!
  Дара глянул на Рейни и снова повернулся к ней.
  -Скажи мне свое имя, пожалуйста. Я хочу запомнить его.
  
  
  "Рина" - Прошептала девушка в пижаме и улыбнулась во сне.
  
  
  -Рина - повторил Дара. - Я никогда не забуду тебя!
  -Дара, каждая минута дорога! Ну же! - не унимался Рейни Брю, беспокойно переминаясь с ноги на ногу возле спуска во внутренний двор.
  Они подошли к нему и уже втроем быстро сбежали по лестнице вниз. Здесь в её основании стояли совсем другие звери - железные драконы с крыльями вздыбленными вверх.
  Первый внутренний двор замка Высьгора назывался Кухонником, хотя кухни собственно в нем никогда не было. Зато в дальнем конце, за чугунной ажурной оградой находилось аккуратное зданьице с зеленой черепичной крышей, выкрашенное светло-желтой краской, с белой окантовкой вокруг окон. Это здание было их целью. Лаборатория Деда.
  Они пересекли двор быстро, опустив головы, словно это помогло бы им остаться незамеченными. Идти пришлось мимо больших окон Чайной Резиденции, под которыми росли кусты шикарных красных роз. Стеклянные двери в нее были открыты, однако никаких звуков из них не доносилось. Возле округлых ступеней тоже стояли мраморные волки, а над дверями изящный золотой завиток, стилизованный под букву К.
  Миновав Чайную Резиденцию, они пробежали мимо строя декоративных кленов, за которыми виднелись открытые окна Чертежного отдела. Из них доносились голоса и смех, и, кажется, гитарная музыка. Далее им пришлось обойти невысокий бюст Феба Строителя и пересечь аллею Квадратов. По бокам её ровных дорожек с побеленными бордюрами росли ровные, одна в одну, пирамидальные туи, на каждой дорожке стояли указатели: Стеклодувы, Библиотека, Мастерская Сотхога, Линзы и ловушки, Военный отдел... Рейни вдруг подскочил к друзьям, схватил их в охапку и толкнул за плотную духмяную тую. Он присоединился к ним сразу же, лишь глянув напоследок куда-то вбок.
  -Что ты делаешь? - вскрикнул Дара.
  -Тихо! Там кто-то идет.
  Они пригнулись, прислушиваясь к шагам и тихим голосам.
  -Природа наделила его многими талантами, но забыла добавить усидчивости. Ветреный мальчишка.
  -Лорд Берсабар сильно разозлился?
  -По его лицу ничего не понять, сам знаешь. Но если он сказал "Найду сам", значит, Даре не поздоровится, будь уверен!
  Другой голос хохотнул.
  -В прошлый раз, за провинность, он заставил его месить бетон для строителей во дворе Тенник. Так хитрец Дара на ходу придумал формулу пропорционального смешения, и весь день провалялся в тени, придумывая сонеты. А бетон смешивался сам!
  -Да, в нем определенно есть семейный талант Берс Абаров придумывать правильные названия вещам и процессам, от чего они подвластны их воле.
  Голоса удалялись и тишина, наполненная едва уловимым звоном далеких городских колоколов, и цикад вернулась в свои права. Бледный Дара сел на траву и обхватил голову руками.
  -Дед ищет меня! - Простонал он.
  Не менее испуганный Рейни положил руку ему на плечо.
  -Давай хотя бы вернем ее в лабораторию. А потом... Что будет - то будет.
  Дара тяжело вздохнул и поднялся, он виновато посмотрел на Рину.
  -Я влипаю в неприятности, сам не знаю как. Вот и тебя втянул... Извини.
  Рина покачала головой.
  -Нет, нет, вы хорошие!
  Дара горько усмехнулся. Они выбрались из зарослей обратно на дорожку, и пошли в сторону лаборатории. Сразу за аллеей Квадратов проходила "Вторая Замковая дорога", которая вела прямиком к стекольной лаборатории. По бокам ее росли древние клены с могучими ветвистыми кронами, (родовое дерево Корсаров). Они пересекли дорогу, и подошли к чугунным воротам, распахнутым настежь, в ажурном рисунке которых была вплетена буква К.
  Дара и Рина вошли во внутренний дворик с маленьким фонтанчиком посредине и каменными лавками по бокам. Рейни остался снаружи. Они оглянулись.
  -Извини Дара, но мне сюда нельзя. Я ведь не Феб Корсар, а всего лишь Брю.
  -Подождешь меня?
  -Конечно дружище.
  Дара посмотрел на Рину.
  -Мы пришли, - сказал он.
  Она весело кивнула и подошла к тяжелой двери, окованной черным железным узором. Дара остался на месте. Глазами алхимика он видел особую светящуюся печать на двери, от нее расходились светящиеся трепетные лучи, которые перебирал ветер. Разноцветные нити по обе стороны двери, тянулись дальше, во все стороны, окружив лабораторию магическим кольцом "смертьзацеп" Рина показала на дверь и махнула Даре рукой, словно приглашая зайти вместе. Она очень хотела показать ему свой дом. Но бледный Дара отрицательно покачал головой.
  -Мне нельзя туда.
  -Пойдем, - попросила она. - Там хорошо.
  Дара опустил голову.
  Она смотрела на юношу в белой рубашке на фоне особенного оранжевого сияния заката, за его спиной все еще горячий воздух искажал в своем знойном мареве: ворота, могучие высокие клены, черную фигурку Рейни Брю, от которого тянулась наискось фиолетовая черточка тени. Ей стало жалко Дару.
  
  Девушка в белой пижаме тихо всхлипнула во сне и сжалась в комочек. Она обхватила свои плечи руками и тихонько заскулила, как беззащитный щенок. В сиреневом сумраке Рохаримской спальни послышался шепот Вема:
  "Девочка моя"
  Его рука ласково погладила её по волосам.
  Она улыбнулась, не проснувшись, теплое слово согрело ее... Вем. Она прижалась к нему всем телом. Ближе, ближе, пожалуйста, еще ближе!
  
  
  Дара сказал:
  -Иди домой, Рина.
  Она кивнула, повернулась к двери и закрыла глаза. Так ее учил Деда. Он говорил, что она сможет открыть любую дверь, лишь только захотев этого. Достаточно было представить себе ее сотканной из цветов...
  Дара вздрогнул и посмотрел вперед.
  Рина только взялась за ручку двери...
  А дворик лаборатории начал наполняться удивительным ароматом. Это был живой запах, у него был свой звук похожий на перезвон серебряных колокольчиков и свое дыхание. Восхитительный сладкий и в тоже время горький, свежий и терпкий аромат... Аромат, который казался ветром..., который казался песней..., он наполнял восторгом этот дворик..., замок..., всю вселенную! Ноги ослабли, и Дара упал на колени. Он был не в силах отвести широко-открытые удивленные глаза от хрупкой девочки возле тяжелой железной двери. Он увидел белое сияние и черную бездну. Он увидел большого белого волка и безобразную черную тварь. Его душа ликовала и рыдала одновременно, заглянув в далекое будущее... Заглянув в бездну.
  Дверь открылась.
  Рина оглянулась последний раз, и...
  Дверь закрылась за ней.
  Запах исчез, исчезли звуки и магия.
  Дара поднялся, его качнуло. Он все еще не мог отвернуться от двери. Алхимическая печать светилась по-прежнему ровно, от нее, по разноцветным нитям, убегали светящиеся точки.
  -Ты видел это, Рейни? - прошептал он.
  -Дара, я не слышу тебя! Ты в порядке?
  -Да, все нормально... Какой волшебный запах... Кто она?.. Зачем Дед сделал ее?.. И эти картины... Белый волк.
  -Дара, пойдем отсюда! А то ведь дождемся неприятностей!
  Бросив прощальный взгляд на дверь, Дара вернулся к другу. Тот придирчиво осмотрел его.
  -Твое лицо - сказал Рейни. - Срочно меняй выражение лица, Дара! Иначе все решат, что ты слушал салвароссу.
  -А что там с лицом?
  -Эх, жаль, нет с собой зеркала - усмехнулся Рейни Брю. - Я впервые вижу тебя счастливым и пришибленным одновременно! Ладно, идем, надеюсь, успеем проскочить незамеченными.
  
  Друзья вернулись в аллею Квадратов и скрылись за пирамидальными кронами туи... И в это время, рядом с распахнутыми воротами в лабораторию, горячий воздух пришел в движение, разогнав по асфальту опавшие кленовые листья. Он начал сгущаться, темнеть, приобретать очертания человеческой фигуры и через минуту там стоял высокий человек в длинном черном пиджаке. Он задумчиво смотрел в сторону, где только что скрылись ребята. На вид ему было лет тридцать пять, его длинные смоляные волосы были распущены по плечам. Человек убрал прядь волос со лба и посмотрел в оранжево-розовую акварель вечернего неба.
  -Осталось недолго, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Всего-то несколько лет... Пока всю её кровь я заменю цветочными соком и кровью небесных волков без остатка. Ты устанешь жить за это время, Дара. Ты захочешь убить целый мир!
  Он усмехнулся, затем осмотрелся.
  -Кимай?
  От крайнего клена отделилась тень, и вот уже перед лордом Корсаром стоял худой мужчина в черном френче, застегнутом на все пуговицы. Его плотные кучерявые волосы серебрились на висках.
  -Я всегда рядом, ваше величество. - Он склонил голову перед лордом Москаренда.
  -Ты нашел потомков древнего рода Роххи?
  -Я нашел весь род. Их стая насчитывает 50 взрослых волков и 15 волчат.
  -Где они прятались все это время?
  -Как вы и предсказали в Северном Разломе, в предположительном месте падения Небесной Обители Роххи.
  Корсар задумчиво начертил рукой в воздухе светящееся слово Роххи.
  -Я все еще не понимаю, как волки создали наш мир, Кимай. Не имея технологий, не владея алхимией... Как звери построили целый мир? Ты можешь объяснить?
  Кимай Брю отрицательно качнул головой. Светящееся слово переливалось разными цветами, линии букв то сливались, то разделялись, образовывая какие-то новые слова. Дед наблюдал за этим процессом внимательно, словно ждал увидеть ответы на свои вопросы.
  -Ваше величество, вы сами доказали, что у волков есть разум.
  -Разум небесного волка и разум человека это две разные вселенные, Кимай. Волчье мышление прагматично. В нем нет места интуиции и фантазии, в отличие от человеческого фантазёрства. Волк сопоставляет генетический опыт, накопленный тысячами поколений, с действительностью и поступает по пути наименьшего сопротивления. Волк это животное наполовину... Но...
  Светящееся слово перелилось в следующий вариант, Корсар резко взмахнул рукой и рассеял его как дымку. Кимай, однако, успел прочесть... Это было имя?.. (Сим?)
  -Наполовину животное, скованное цепями инстинктов и памятью предков, но в другой половине совершенно невозможное существо, - продолжил Дед. - Волк, живущий в небе... Разве должно быть в природе так, чтобы волк жил на облаках и летал, как птица? И всё же... Небесный Волк ценит дружбу больше своей жизни. Волк любит всей душой и навсегда. Волк распознает тончайшие изменения эмоций и видит их, и слышит, и обоняет. Волк анализирует ситуацию и делает вывод двумя путями: сравнивая с памятью и просчитывая предпосылки, а не текущий момент. Волку доступна математика в высшем ее проявлении, когда промежуточные расчеты укладываются в какую-то недоступную человеку таблицу. Иначе говоря, для волка не существует расчета, он знает, что все решения - не есть поиск неизвестного, но решение всегда прежде задачи. Понимаешь? Это наиболее всего меня поражает! Волк не видит задачи! Он видит единственно возможный ответ! Гениально!
  -Но вам не удалось привлечь волков к решению своей задачи, ваше величество. Почему?
  Корсар хмуро смотрел куда-то вдаль.
  -Нигур Роххи... Старый белый волк. Ты помнишь его Кимай? Да, он ответил мне тогда... Его ответ был: Всему свое время...
  -Что это значит, ваше величество?
  Корсар перевел взгляд на своего секретаря.
  -15 лет назад я разозлился и убил этого упрямого волка. А сейчас... Только сейчас я начинаю понимать его.
  Откуда-то раздался смех и веселые голоса. Со стороны Чертежного Отдела шла группа молодых ученых. Они продолжали спорить, шутить и прикалываться, кто-то нес чертежные рулоны, кто-то лучевой визуализатор. Завидев Берсабара Феба, они рванули к нему гомонящей толпой.
  Смотрите это же Мастер! Где? Да! Мастер, Мастер! Как хорошо, что ты здесь Мастер! Мастер, смотри, мы расчертили пятый круг ангельской ловушки послойно!
  Лорд Корсар преобразился, шутил вместе с ними, громко смеялся, хлопал по плечам, ерошил волосы.
  Эти ребята жили в другом мире, думал Кимай, в отличие от всего Москаренда. Три сотни талантливых парней и девушек, - интеллектуальная элита империи. Он позволял им очень многое, он дал им свободу... Кимай легонько улыбнулся. Кто бы поверил, что грозного правителя Москаренда зеленые юнцы будут не по титулу величать, а называть просто мастером... Мастер... Берсабару Фебу Корсару 105 лет, из них 75 он занимается наукой и алхимией. Хотя... Возраст Берсабара - это загадка, решением которой Кимай точно не хотел заниматься. Он точно знал одно - решение загадки погубит его. И этого было достаточно, чтобы просто верить в своего Лорда и всё. Всё!
  
  Чем старше становилась Рина, тем реже ей снились эти сказочные сны. Чем больше она понимала жизнь, тем меньше разбиралась в логике и хитросплетениях мира из снов. Одно оставалось неизменным - она помнила и иногда думала о трех мужчинах, каждый из которых занял частицу ее сердца... Первым, конечно, был Мастер Берсабар - Деда. Вторым Дара. А третьим...
  
  Она спала подолгу в своей колыбели, в огромной стеклянной колбе наполненной ароматной теплой маслянистой жидкостью. Она всегда засыпала, видя перед собой, за толстым стеклом, большого и доброго деду. Но просыпалась иногда одна. Она выбиралась из колбы и укутывалась в большое полотенце, заботливо оставленное Дедом. Затем одевалась в свежий комбинезон и шла к миниатюрному столику на колесах, на котором всегда-всегда, на большом белом блюде, лежала ароматная сочная груша или большое красное яблоко, или спелый пузатый помидор. Откусывая от яблока, она обходила лабораторию, стараясь не пропустить ни одного уголка и пытаясь угадать, что нового появилось в ней. И однажды...
  Однажды в дальнем углу она заметила что-то большое, белое и живое. Рина тихонько подкралась ближе, похрустывая сладкой мякотью яблока, и с интересом посмотрела на большого белого волка прикованного золотой цепью к полу. Над ним висел какой-то блестящий аппарат со стеклянными колбами и трубками, протянутыми к сосуду в котором спала она. Волк тяжело дышал, его глаза были закрыты.
  Рина присела на корточки рядом с ним, нерешительно протянула руку и дотронулась до густой белой шерсти. Какая мягкая... Она начала ласково гладить волка и, наконец, прильнула к нему, зарывшись лицом в белой чистой шерсти. Волк открыл глаза.
  -Цветок, - прошептал он на волчьем языке, на тригваре.
  Рина посмотрела в его глаза и улыбнулась.
  -Сто десять лет назад ты не пахла так... Так завораживающе... Вот значит, ради кого этот безумный старик почти погубил род Роххи.
  Рина подползла к волчьей голове и погладила его большие мохнатые уши.
  -Этот запах сводит меня с ума...
  Рина обняла большую волчью голову, прижавшись к ней.
  -Наша кровь в тебе, дитя. Частичка каждого из рода Роххи в тебе... Кровь и цветочный сок, и еще что-то... Колдун!.. Упрямый хитрый колдун. Сто десять лет ты растишь ключ в новый мир... Но без волка тебе не обойтись! Поэтому ты оставил в живых только одного Роххи? Ради их волчонка? Ради пушистого белого волчонка, который на самом деле - сераф?!
  Белый волк тихо зарычал и заскреб лапами по полу. В стеклянных трубках забурлила его кровь. Рина плотнее прижалась к нему. Волк успокоился, его глаза тускнели, он, то ли засыпал, то ли умирал...
  Слезы потекли из ярко-зеленых глаз Рины. Она встала.
  -Какой божественный аромат... - невнятно прошептал белый волк.
  Ей было так горько и так одиноко! Ей так был нужен сейчас деда! Деда! Рина понуро побрела к своей колыбели. Поднялась по ажурной лестнице и опустилась в теплую жидкость.
  Мягко.
  Уютно.
  Но все-таки что-то беспокоило ее, какая-то маленькая острая заноза в сердце Она посмотрела вниз и увидела в полу три маленьких отверстия, из которых поднимались вверх и растворялись три струйки крови. Рина подплыла к ним и накрыла ладонями... Вспышка в голове заставила зажмуриться ее... Она боязливо открыла глаза.
  
  И увидела скалу, и на ее покатой вершине стоял гордый Белый Волк. Он внимательно смотрел на величественною заснеженную равнину Москаренда. Смотрел, как хозяин. Она протянула к нему руки, губы беззвучно произнесли его имя... (Сим?) Волк повернулся к ней...
  
  Дни и ночи... Ночи... Годы... Века?
  Время протекало мимо неё. Она не замечала времени во сне...
  Ей снился снег и красивый белый волк. Он смотрел на неё янтарными глазами...
  
  И в этот момент страшный скрежет вернул ее в реальность. Она испуганно посмотрела вперед. Большая черная дверь лаборатории распахнулась с грохотом. И сюда ворвался незнакомец в черном. Он недоуменно осмотрелся, задержав взгляд на пыльном ворохе костей и клочков шерсти. И, наконец, увидев стеклянную колыбель, подошел к ней. Его ладонь в черной перчатке легла на стекло. Его единственный глаз с ужасом смотрел на Рину.
  -Ты! - Выдохнул он удивленно. - Сколько времени прошло... Кто же здесь работает? Неужели дед? Но...
  Она узнала в этом надменном злом человеке юношу из Серебряного Сада. Рина зажмурилась. Деда! Деда! Пусть все это будет сном! Страшным сном! Вот сейчас она проснется и рядом будет ее деда, а не этот страшный человек...
  -Отвечай мне! Слышишь?! Отвечай! - кричал Дара, зло барабаня кулаком по стеклу.
  Мне нужно заснуть, чтобы проснуться в нормальном мире, в котором не может быть людей с такими перекошенными злобой лицами. Мне нужно проснуться в солнечном мире, в котором живут Деда, благородный юноша, придумывающий сонеты, веселые ребята в лаборатории... Но для этого нужно заснуть... Заснуть... Заснуть...
  
  Рина открыла глаза... Темнота... Ей стала страшно, она сжалась как маленькая испуганная девочка.
  -Кто-нибудь... - тихо позвала она. - Кто-нибудь спасите меня... Кто-нибудь!
  
  ***
  
  
  Дакота положил лист на стол и тоже посмотрел в окно, мерцающие блики света на стекле отсвечивали золотистыми пятнами на бледной коже ангела.
  -Рина... - прошептал он. - И белый волк... Однажды Мессере рассказал мне о своем детстве.
  -Яара... - Сказочник взял из шкатулки тонкую папиросу и прикурил её от серебристой зажигалки. - Серафимы Рейм и Сим Роххи пришли в Яара из другого мира. Точно, как вы, пришли к нему из разных миров. Я называю это вариантами реальности.
  -Варианты?
  -Не трудись, всё равно не поймешь. Ангелы и серафимы не видят вариантов, кроме того, который для них и есть реальность.
  -Рони, ведь, тоже ангел...
  -И он не видит варианты, ни одного. Когда-то давно он догадался об их существовании..., - белое колечко папиросного дыма поднялось вверх и, плавно покачиваясь, поплыло к окну. - Для этого ему нужны сказочники, чтобы придумывать иные варианты реальности. Я пятый, кажется, на его веку.
  -Но почему...
  -Почему человек?
  Дакота смущенно глянул на Сказочника и кивнул.
  -Об этом тебе стоило спросить Загадочного Гостя в свое время. Ведь ты родился в Арая, малыш. - Сказочник как-то странно посмотрел на ангела. - И однажды ночью, в маленькой гостинице на окраине Арая, которую держали твои добрые родители, появился гость. Очень необычный гость... Он снял номер на втором этаже, и...
  -Что было дальше? Прошу вас, не останавливайтесь!
  Сказочник снова грустно усмехнулся.
  -Всему свое время... Неужели ты не помнишь Арая?
  -Арая... Я?.. Не помню.
  -Ты был таким прелестным ребенком. И звали тебя по-другому.
  Дакота смотрел на сказочника.
  -Вы знаете мое настоящее имя? - он подошел ближе..., еще шаг..., он чувствовал нараставшую дрожь сердца. - Назовите меня по имени, Сказочник!
  Тот покачал головой.
  -Прошло слишком много времени, малыш. Твое ангельское имя утратило свой смысл, а второе имя, наоборот, научилось точно отображать твою суть. Пускай всё останется, как есть. Верь мне, так будет лучше.
  Дакота опустил голову и кивнул...
  -Хорошо... Пусть так.
  
  
  
  "Сказка о Загадочном Госте и о мальчике, который потерял сам себя"
  
  
  "Раой, сынок! Ну, куда же ты пропал?"
  
  Белокурый мальчик, лет десяти, выглянул из жасминового куста и посмотрел на окна своего дома.
  Оранжевые стекла...
  Мальчик улыбнулся.
  Вечер.
  Он любил наблюдать, как окна гостиницы, (которая, собственно, и была его домом), - особенно же окна второго этажа, - меняли свой цвет в течение всего дня. Утром они были чистыми и прозрачными, как вода в ручейке, что протекал через их маленький садик.
  Такая чистая..., такая прозрачная вода.
  Если бы..., если бы вы умели наблюдать! Ах, если бы вы обратили внимание на солнечную рябь, мелькавшую на лице..., мельтешение золотых сполохов на белой коже..., мелькание тёплых черточек, отраженных от водной глади. Ах, если бы вы впитывали солнце глазами... И если бы вы окунули в ручей руку по локоть, и недолго понаблюдали за игрой солнечный зайчиков на поверхности, а в его глубине понаблюдали бы за огненными зигзагами преломлявшихся золотых лучей, то вам показалось бы, что рука проникла в какое-то иное пространство, в котором всё искажается чуть-чуть. Рука такая же, но..., всё-таки чуть-чуть не такая.
  И самое главное - прохладная прозрачность воды. Что в ней такого, возможно, спросили бы вы? Ничего особенного, задумчиво ответил бы вам белокурый мальчик, просто чистая вода, просто белый песок на дне, просто золотая рябь на песке и на маленьких черных камушках, просто...
  
  "Раой? Ты снова шалишь?"
  
  Мальчик вышел из-за куста, с сожалением посмотрел назад, на круглую мраморную беседку, в которой стоял первый в его жизни мольберт, подаренный отцом на день рождения, и снова глянул на окна дома. Если отец спрашивал "Ты снова шалишь?", значит, скоро он начнет сердиться. Мальчик надел белую рубашку, которую перед тем снял специально, чтобы не запачкать красками, и принялся неохотно застёгивать пуговицы. Как жаль... Он глянул на окна гостиницы. Оранжевые..., или лучше сказать - золотые. Да.
  А днём...
  Мальчик улыбнулся воспоминаниям и принялся вправлять рубашку в брюки. Днём в окнах гостиницы, (и что характерно, только в окнах второго этажа), отражалось небо. И то было не просто отражение неба! То были настоящие волшебные картины, которые просто были, просто сами по себе. Раой умел смотреть ЗА... Он умел видеть.
  В чистых стёклах виднелась небесная синева - белым-белым светом размытая прозрачность, бездонная синь с мерцавшими в ней золотыми нитями. В окнах плыли отражения тонких белых облаков, и стайки ласточек шустро кружились в них. Стекло лишь придавало картинкам особенной сказочной загадочности, словно они были отражениями сновидений.
  Интересно, небо ночью видит сны?
  Спрошу отца. Он точно будет знать.
  Раой побежал к дому, по пути приостановившись возле розариума, которым в этом году никто из родителей не занимался почему-то, (Почему..., ну, почему?). Странно, матушка так любила его, регулярно поливала цветник, обрезала кусты, удобряла и лечила, а в этот год... (Не приставай, Раой..., просто цветник надоел мне..., просто надоел) Раой задумался на мгновение.
  
  (Разве так бывает, чтобы просто надоела красота..., просто взяла и надоела?)
  
  Он погладил отяжелевший и переспелый бутон белой розы, выбившийся наружу, наклонился к нему и понюхал. Чуть сладости и совсем чуть-чуть кислинки. Да, это запах роз... Мальчик посмотрел дальше, за деревянную решетку розариума, в море белых роз... Запах... Какой чудесный запах. Но в нём, в этом чудесном аромате, появились новые нотки... Печальные?
  Мальчик присмотрелся к розам.
  Часть бутонов совсем завяла, на краешках иных белых лепестков виднелись коричневые полоски, тёмно-зеленые листья приобрели серебристый отлив...
  Они хотели пить!
  Мальчик глянул по сторонам и, заметив резной вентиль крана в траве, наклонился к нему и повернул. Хрустальные фонтанчики засверкали в розариуме, наполнив его ограниченное, сплошь заросшее розами пространство весёлым фырканьем и блестящими радугами.
  
  "Раой, мы садимся ужинать без тебя!"
  
  Он подбежал к дому, шустро взмыл по ступеням, взялся за ручку двери, (оглянувшись в последний раз на желтую дорожку и на ажурную решетку розариума), и зашел в дом. В золотом полумраке фойе их маленькой гостиницы было тихо и на коричневых досках пола светились солнечные блики из окон. Еще здесь пахло добрым ужином и легкой кофейной горчинкой, (которая всегда вызывала из памяти одну картинку: отец в кресле-качалке возле окна..., в его руках книга..., во рту изогнутая курительная трубка..., сиреневый дымок..., чашка кофе на подоконнике). Мальчик улыбнулся и быстро пересек фойе. Скоро он вошел в светлую гостиную, с большим столом посредине. Отец сидел во главе стола с раскрытой газетой в руках, мама как раз наливала в его тарелку янтарного супу из белой фаянсовой супницы. Заметив сына, она строго покачала головой.
  -Раой, мне кажется, ты снова забыл помыть руки перед едой, - сказал отец из-за газеты, пыхнув облачком дыма.
  И, правда, забыл... Раой вздохнул и поплелся в ванную. На пороге он приостановился и глянул назад... Там, в сказочном пространстве его детства, в гостиной, наполненной светом и мерцающими блёстками аёры, было всё, что он любил, (и страстно обожал в этот момент). Мама, папа, запах супа, напольные часы со стеклянной дверкой, золотой вечерний свет в окне за спиной отца... Люблю, подумал мальчик. Люблю!
  
  После ужина, мама позволила Раою выйти на веранду со стаканом малинового мусса, и... Она заметила его скромный-прескромный взгляд, слегка проскользнувший по плетеной корзиночке с печеньем, вздохнула и сказала: "Ладно, скромняга ты мой, возьми и печенье. Вот не пойму, что вас с папой так тянет на веранду после ужина?" Она глянула на отца. Тот лишь кашлянул и принялся внимательнее вчитываться в местные объявления в газете.
  "Идите уже, оба, не мешайтесь мне прибираться здесь. Раой, не вздумай накрошить печеньем"
  
  Раой присел на тёплую деревянную периллу и прислонился спиной к столбику. Разве может быть что-нибудь чудесней золотого закатного света в их маленьком дворике, запотевшего стакана с холодным ароматным муссом в одной руке и печатным печеньем в другой? Раой откусил кусочек печенья и запил его из стакана.
  -Раой... - отец появился на веранде со своей любимой кружкой кремового цвета. От него пахло кофе и сладковатым табачным дымком.
  Он стал рядом с сыном, поставил кружку на периллу и вздохнул. Раой удивленно глянул на отца. Что означал этот вздох, такой нехарактерный для него?
  -Ты любишь наш дом, Раой? - отец смотрел в дворик. Раой подумал, что, вот сейчас, он заметит, фонтан в цветнике..., нахмурит бровь и тихо скажет: "Ну, что за непослушный ребёнок"
  Постойте-ка... Раой напрягся. Что сказал папа?
  -Пап?
  -Наш дом... Ты любишь его?
  -Да, - Раой смотрел на отца и тревожился всё сильнее. - Конечно, люблю. Как же иначе?
  -И даже не смотря на то, что он гостиница, - наш дом... Всё равно любишь?
  -Пап..., что-нибудь случилось?
  Отец принялся раскуривать погасшую трубку, выбивая снопы искр из зажигалки. Трубка тихонько сипела и никак не желала раскуриваться. Отец вздохнул, вынул её изо рта и посмотрел на Раоя.
  -Твой дед построил эту гостиницу на самой окраине Арая, по причинам известным только ему. Мы и в лучшие свои времена принимали два или три постояльца в месяц. А сейчас, когда открылся свободный доступ к пятой и седьмой станциям ожидания, мы вообще забыли, что это такое - постоялец хотя бы на одну ночь. - Он снова взялся за трубку и быстро раскурил её в этот раз. - Мы посоветовались, сынок... И решили, что будет лучше закрыть гостиницу и перебраться в город. Тем более что в магистрате нам обещали помочь с домом возле школы. Тебе больше не придётся добираться до города на этих кошмарных автоматических трамваях.
  -Я люблю утренние поездки на трамвае, пап...
  -Дело решенное, сынок. Завтра, (если ни случится чуда и у нас, вдруг, появится самый настоящий постоялец)..., так вот завтра я поеду в магистрат Арая и решу все вопросы с новым домом возле школы.
  -Пап... Жалко ведь. У нас такой красивый домик.
  -В городе будет не хуже.
  -Здесь у нас сад с розами и беседка.
  -Мне тоже жаль покидать насиженное место. Но... Раой, сынок, мы живем на окраине. И маму это напрягает всё больше.
  -А тебя?
  -Меня... - отец выдохнул облачко дыма, взял свою кружку и направился к дому. Он приостановился возле двери и тихо сказал. - Если не случится чуда, сынок.
  
  Печально. Как печально!
  Раой смотрел на окна гостиницы, в которых сиреневое небесное свечение с погасшими оранжевыми вкраплениями приобретало всё более размытый вид; смотрел и не мог насмотреться досыта. Близилась ночь, становилось прохладнее по особенному, по ночному. Папа говорил о ночах Арая так: лиловой августовской ночью тонкая пленка прохладцы словно укутывает зной, ты всё еще чувствуешь дневной жар, и в тоже время его нет - он спрятан до утра. Где-то в черных спутанных кронах вишен начал петь соловей.
  Неужели совсем скоро он будет жить в другом, (в чужом), доме? Как же его любимая беседка и мольберт, прижившийся в ней?
  Ему стало очень грустно... И одиноко.
  Но вот засветилось кухонное окошко справа, по белым узорчатым шторам мелькнула тень и мамины руки открыли его. Раой привстал...
  -Как он принял эту новость? - голос мамы, позвякивание тарелок, тихий шум воды из крана.
  -Он не в восторге.
  -Ему придётся смириться. А там и привыкнет...
  -Возможно, - щелчок отцовской зажигалки.
  -Сядь возле окна, - строгий мамин голос. - Задымишь мне всё тут. И хватит печально вздыхать. Ну, как ребенок, честное слово! Ему понравится этот дом. Только представь, белый домик на углу площади магнолий. Чудесное место!
  -Ты уверена, что дом пустует?
  -Я точно знаю.
  -Но...
  -Без всяких но. Пустует. С того самого дня.
  -Значит, всего месяц... Не рано ли мы...
  -В самый раз. В нём жили ангелы пятого поколения. Они, (точно, как мы с тобой), прочувствовали смерть маленького Рони во всей своей полноте.
  Раой подался назад, в тень. Так. Сейчас они будут говорить о том, что точно не предназначалось для его ушей. Уйти?.. Остаться?
  -Как странно... Ведь Рони жив.
  -Милый? Ты разве забыл, как мы с тобой корчились в тот день от невыносимой боли? Я, знаешь ли, нет... Мне никогда не забыть этого... Хорошо, что Раой был в школе и не видел нашего позора.
  -Но ведь Рони жив.
  -Он стал другим.
  -Возможно, - голос отца приблизился и скоро Раой увидел его в окне. Он сел на подоконник. - Смерть или преображение Рони чувствовали только ангелы пятого поколения. Часть их исчезла из Арая, часть переселилась впоследствии в Стокванхейм, а часть... С нами ведь ничего не случилось, Ирза? Мы просто переболели и продолжаем жить, как жили. Словно ничего не было. В чем дело, Ирза? Что с нами не так?
  -А ты хотел бы покинуть Арая всем семейством, как Версаны или Орсбари?
  -Возможно...
  -Раоя с нами не отпустили бы. Он шестое поколение.
  -Как же Версаны и Орсбари?
  -Они выкупили своих детей... А Орсбари... Что с них взять, пятое поколение в чистом виде.
  -Выкупили... Какой ценой?
  -Не знаю. Знать не хочу и тебе не советую.
  -Возможно, мы тоже выкупили бы нашего Раоя...
  -Прекрати, Кен!.. Просто давай сменим тему.
  Раой тихонько слез с перил и шагнул назад к двери. Стараясь не шуметь... Только бы не скрипнула доска пола, та, что возле самой двери. Орсбари... Вот как всё было... Дело было в том, что Раой дружил с Конти Орсбари, не смотря на запрет матери. Дружил тайно. Дружил потому, что этого хотело его сердце и..., потому, что так было правильно... Он снова застыл возле двери. Голоса родителей...
  -Малыш будет тосковать по нашему дому, Ирза... - отец смотрел в ночное лиловое небо Арая, усыпанное бриллиантами созвездий. - От чего ты убегаешь, Ирза?
  -Кен!
  Отец вздохнул и принялся выбивать трубку в медную пепельницу.
  -От судьбы не сбежишь, милая, - тихо закончил он.
  
  Он не мог заснуть, как ни старался. Раой крутился в постели битый час, совершенно смяв одеяло и затолкав его ногами в угол кровати. Сначала он пытался лежать с закрытыми глазами, (точно, как учила мама), лежать ровно, сложив руки поверх одеяла и ни о чем не думать. Бесполезно... Первым делом зачесался правый бок, затем ему стало жарко, потом скучно... Раой вздохнул и принялся считать что-нибудь до ста. Что, например? Например, птиц. Одна птица, две птицы, три птицы... Нет, это не выносимо!
  Он сердито скинул одеяло и, приплюснув подушку к стене кулаками, сел на постели. Затем лёг... И снова сел... Ну, что за напасть эта бессонница?
  Он посмотрел на дверь, на латунную ручку, в которой отражалась белая точка лунного света, затем на стул с одеждой, небрежно наброшенной на витую спинку. Поправить бы нужно. Если мама увидит - не избежать тебе долгой нотации о вреде "безалаберщины" в столь юном возрасте. Раой снова тяжело вздохнул, перевел взгляд на свой плоский белый живот, (в лунном свете кожа казалась просто болезненно бледной), похлопал по нему, (прислушиваясь к звонким шлепкам в тишине), и глянул в окно.
  Его что-то беспокоило. Что-то сказанное родителями, (что-то случайно подслушанное?)... Что-то о шестом поколении.
  Шестое поколение. Почему мне кажется, что эти слова относились именно ко мне? Почему во сне я точно знаю, что меня звать не Раой? (Но как звать меня по-настоящему?)
  "Я не знаю... Я не помню..." - прошептал мальчик и сжал острые плечи до тягучей боли в спине и в шее. Подушка начала казаться пыльной, словно набитой осенней пожухлой листвой. Он зябко скрестил руки на груди и сунул ладони подмышки, чтобы согреть.
  Холодно, холодно, холодно... Шестое поколение - это я. Предназначением шестого поколения был выкуп, (он знал это точно, из своих снов). Но что за выкуп? Откуда выкуп? Для чего?
  И еще... Как уже было замечено, Раой дружил с Конти Орсбари. Три года они ездили в школу на одном трамвае, сидели за одной партой и ни разу не поссорились. Конти был угрюмым и упрямым мальчиком, с ним было сложно дружить, если ни уступать, но... Всё-таки, всё-таки... В один из солнечных дней, месяц назад в начале июля, он просто не пришел в школу. И больше не появился в ней никогда. Раой ждал Конти и удивлялся своей потребности в таком не простом друге, (даже в таком не простом..., ведь кроме Конти у него больше не было друзей). Но дни проходили один за другим, а Конти так и не пришел в школу. Самым отвратительным было то, что все, (и учителя, и ученики) делали вид, (именно делали вид, - Раой чувствовал это!), что Конти вообще никогда в ней не было. Раой всё понимал и не осуждал никого... Просто ему было печально. Так печально... Однажды на большой перемене он тайком подсмотрел в классный журнал. Конти отсутствовал в списке учеников... После уроков он дождался, когда ребята покинули классную комнату, набрался смелости и подошел к учителю Сорино. Тот, как раз вносил последние записи в журнал... Тень легла на бумагу... Он глянул на Раоя поверх сиреневых очков без оправы и удивленно приподнял бровь.
  -Раой? Ты почему не пошел домой?.. Хочешь позаниматься еще?
  -Я...
  -Араянга даётся тебе на редкость легко. - Учитель задумчиво рассматривал Раоя. - И мне всегда интересно отвечать на твои вопросы.
  -Я... Нет... То есть я хотел поговорить с вами...
  Учитель Сорино положил ручку на стол и внимательно посмотрел на Раоя.
  -Слушаю тебя.
  -Конти... Он уже месяц не приходит в школу.
  Взгляд учителя стал острее.
  -А тебе, что за дело до него?
  Раой опустил голову.
  -Мы друзья.
  -Вот, значит, как... Друзья, значит... - Учитель усмехнулся и скрестил руки на груди. - Тогда этот вопрос должен задать тебе я, а не наоборот. Скажи-ка мне сими Раой, куда пропал сими Конти Орсбари?
  -Не знаю, - прошептал пристыженный Раой.
  -Ты разве не знаешь, где живет Конти?
  -Знаю...
  -Мне продолжать или ты всё понял сам?
  Раой кивнул и, не подняв головы, попятился назад, к двери... Там он приостановился всё же, и глянул на учителя Сорино. Тот снова что-то писал в классном журнале, словно и не отрывался для разговора с Раоем. Свет из окна отражался серебристыми бликами в сиреневых стёклах очков. Солнечный луч проблёскивал тонкими-тонкими золотыми точками по ручке и, начертив на столе светящуюся линию, стекал на пол в золотистую лужицу света.
  
  Раой знал, где жил Конти Орсбари. Конечно, знал, ведь однажды он был у него в гостях... Конти пригласил его к себе в своей обычной манере, хмуро глянул исподлобья, словно выстрелил из-за угла, и сказал куда-то в сторону:
  -Контрольная... Я не пройду тест.
  Раой вздохнул и терпеливо спросил:
  -Почему? Ведь всё просто!
  -Тебе, может просто, а мне... Я не понимаю антиаксиому Ро Сорино.
  -Сими не живет вне своего предназначения... - пробормотал Раой. - Я помогу тебе разобраться. Называй время и место.
  В этот раз Конти глянул на него иначе, словно стесняясь чего-то, и тихо сказал:
  -Сегодня?.. У меня?
  -Хорошо.
  -Только у меня дома не просто... Если что, не обижайся... Ладно?
  Не просто... Это было мягко сказано. Свое мнение о семействе Орсбари он сложил из двух неприятных моментов. Нет, точнее сказать, из двух шокировавших его фактов. (Этот день промелькнул в воображении сказочника чередой оранжевых душных вспышек, но..., Раой не знал этого)
  Во-первых, тошнотворное мнение Раоя сложилось, из встречи с матерью, (очень угрюмой женщиной с папиросой в пожелтевших зубах), которая, едва завидев мальчиков в дверях, процедила сквозь зубы "Еще один очаровательный куклёнок... - она присмотрелась к Раою внимательнее, словно высматривая в его внешности какие-то, одной ей известные черты. Затем нахмурилась..., и сморщилась, словно проглотила муху. - Ах, вот в чем дело... Тоже шестое поколение... Экая приторная гадость!"
  Лицо Раоя сделалось пунцовым от стыда и смущения, словно он пришел в их дом голым, украл ценную семейную реликвию и был схвачен за руку. Конти же, наоборот, стал бледен. Он крепко взял Раоя за руку и буквально потащил в свою комнату.
  Уроки они сделали быстро, часа за три, благодаря необыкновенно цепкой памяти Конти. Раой показал ему, что именно нужно вызубрить и..., Конти вызубрил.
  Потом была встреча со старшей сестрой Конти за ужином, (пункт номер два, в этом коротком и коробившем его списке), которая оказалась совершенно отвязной девицей с глазами скрытыми густой черной челкой... Раой очень хотел уйти! Очень!
  Господи..., ну, когда же мы уйдем!
  И этим же вечером, когда они оба, молча, стояли на пустой трамвайной остановке в ожидании последнего рейса, Раой совершенно точно решил для себя, что ноги его больше не будет в доме Орсбари. При всем уважении... Но он точно больше не желал, чтобы его тайно щупали за ноги, колючими пальцами под столом, (ласкающими щипками), и страшными глазами из-под челки предупреждали, чтобы молчал. На её бледном и красивом лице застыла странная улыбка..., странная, не сходящая, словно впаянная в кожу лица намертво. Её руки были нервными, жадными до прикосновений, и злыми. Раой впервые пожалел, что надел шорты, а не брюки. Старшая сестра Конти была на редкость привлекательной барышней с роскошным черным шелком волос и..., с потными холодными пальцами. Когда угрюмая мамаша Орсбари принесла к ужину десерт - сливочное мороженое с клубникой, задымила всю комнату папиросой, что-то буркнула и вышла, Контиева сестра совершенно озверела и позволила своей руке коснуться там..., где Раою даже было стыдно подумать. Он закашлялся, выскочил из-за стола..., и уже больше за него ни сел. При всём моём уважении, Конти...
  Раой глянул на друга. Конти стоял с опущенной головой. А где-то там, за стеклянной будкой трамвайной остановки... Красное закатное солнце плавилось вдали, над южным холмом Арая. В его блекнувшем алом свете казалось, что по волосам Конти стекала кровь... Раой вздрогнул, в его груди гулко заколотилось сердце, (от страха?).
  -Презираешь, да? - прошептал Конти.
  -Нет, - честно сказал Раой. - Мне не за что тебя презирать.
  -Мать говорит, что мы её проклятье, что мы проклятое шестое поколение, что мы твари, а не ангелы... Я не знаю, что это такое и кто нас проклял, но... Раой... - Конти робко глянул на него. - Мы ведь останемся друзьями? Ведь останемся?
  Раой смутился..., нерешительно коснулся локтя Конти..., и всё-таки пожал его. А друг так и остался неподвижен. Лишь плечи расслабились чуть-чуть.
  -Дружище...
  Он начинал понимать, кем был для Конти.
  -Если бы ты знал, что у нас творится по ночам, когда отец возвращается с работы... - еще тише прошептал Конти, (пожатие Раоя испуганно ослабло на мгновение, но сразу стало крепче). - Поэтому никогда я не ночую дома, живу у дедушки и бабушки на окраине Арая. И еще... Мне очень важно каждое утро ехать с тобой в школу через весь город. Очень. Нужно.
  
  
  Если бы вы знали, что за тайны носят в себе обиженные дети... Ах, если бы вы знали, что за черные ямы разверзнуты в их сердцах!.. Просто помните, что глазами обиженного ребенка за вами наблюдает Бог. Из горьких заплаканных глаз ребенка, (вы только присмотритесь), выглядывает ваш жестокий и любящий Бог Ревнитель! И в следующий раз, когда вы решите нанести еще одну рану детскому сердцу..., знайте точно - вас внимательно рассматривает, словно книгу читает, Создатель Всего Сущего. Изучая вас, как редкое и некрасивое животное перед тем, как вычеркнуть из Своего Замысла.
  Ведь Он любит детей, в отличие от вас, пожирателей детских сердец.
  Мёртвые, мёртвые глупцы.
  
  
  Раой стоял возле низкого белого заборчика, в тени разлапистого клена, и смотрел на пыльные окна дома Орсбари. Дом был пуст. Входная дверь была приоткрыта и серая ленивая кошка свернулась клубочком на крыльце. Тонкий хрусталь солнечных лучей наполнил внутренний дворик особенным послеполуденным свечением, в котором смешивались блёстки-пылинки, лепестки магнолий, белесые паутинки и серые хлопья теней, сбитые лучами со стен белого домика. Черная асфальтовая дорожка была давно не метена, ветер гонял по ней листья, лепестки и песок. Раой подошел к белой калитке, взялся за черную чугунную ручку..., но так и застыл. Он точно знал, что заходить не стоит. Дом был пуст и вряд ли Конти оставил ему записку. Раой с удивлением посмотрел на свою руку..., пальцы крепко-крепко держались за ручку..., они стали белыми от напряжения. Он снова глянул на серые стёкла окон... Родители Конти... Я понимаю, почему они исчезли. Я допускаю причину, по которой они были вынуждены уйти из Арая. Странно, что они не ушли раньше! Но Конти... Конти... Зачем он им? Зачем они выкупили Конти, которого, теперь он точно знал, - не любили? Зачем?!
  Раой с трудом расцепил пальцы и отошел от калитки на пару шагов. Ему хотелось плакать. Стыдно, конечно, мальчику даже просто признаться в этом, но... Он ничего не мог с собой поделать. Хотелось плакать от обиды за Конти. От щемящего и мучительного чувства большой несправедливости, которая всё-таки случилась и с этим уже ничего не поделаешь.
  
  
  Раой вздохнул. Потная постель. И этот будоражащий запах... Запах мальчика двенадцати лет... Он сморщился. Я воняю, как грязная собака... Плохо. Всё плохо...
  И вдруг, ему послышался какой-то звук. Откуда? Что за звук? Он глянул влево.
   Черное стекло.
  Раой напрягся и чуть приподнялся на локтях...
  Черное?
  Нет...
  Он сел на постели... Стекло... Прозрачное. Черное что-то за ним, где-то там... Чернота и белое свечение лунного света - тень света на холодном стекле.
  -Кажется, кто-то страшный стоит возле нашей двери? - прошептал Раой, чувствуя, что по спине пробежал холодок страха.
  Он встал с кровати и тихонько подкрался к черневшему квадрату окна. Выглянул, насколько позволило стекло... Желтая точка фонаря над крыльцом освещала часть дворовой дорожки и уголок клумбы... На крыльце никого не было...
  
  Там-там-там!
  
  Раой вздрогнул.
  Он услышал стук дверного молоточка, пыльным эхом разнесшийся по пустым коридорам гостиницы.
  Он плотнее прильнул к холодному стеклу и снова глянул вниз... И снова никого не увидел. Но стук повторился.
  Его руки сами собой коснулись оконной рамы внизу и отодвинули щеколду, (кончики пальцев побелели и стали холодными), руки напряглись и приподняли раму на пару сантиметров... Дыхание... Господи... Чего же я так испугался?!
  Снова раздалось громоподобное "там-там-там" в дверь!
  Холодные и потные руки конвульсивно рванули раму вверх. Да так сильно, что на лицо просыпались хлопья содранной белой краски. Раой задохнулся и повалился вперед, животом на подоконник...
  И он увидел!
  Там внизу, на ступенях, стоял кто-то в светлом плаще. Кто высокий и ссутулившийся. Кто-то нежданный... Поднятый воротник, шляпа на глазах, одна рука в кармане... Он поднял вторую руку, видимо для того, чтобы еще раз постучать, (тонкие серые перчатки)... Незнакомец что-то почувствовал... Он застыл, и..., глянул вверх... Раой принялся судорожно цепляться за окно, чтобы нырнуть обратно в свою уютную комнатку...
  Загадочный гость приподнял край шляпы указательным пальцем, а затем сдвинул её на затылок.
  (Странно..., почему не падает шляпа?.., она давно должна была свалиться с его головы?)
  Большая часть его лица была скрыта тенью, в желтом луче фонаря остались видны только бледный лоб и глаза... Глаза?.. Нет же!.. Он был в непроницаемо черных очках. Точки света, проскользнувшие по золотой оправе, больно кольнули глаза Раоя. Мальчик так и застыл в нелепой позе, наполовину высунувшись из окна.
  -Привет, - сказал Гость. Он прикоснулся пальцами к пятну света на виске, (проведя по кромки тени - возле острой линии контрастно-черной брови), прижал его и..., подвинул вниз..., вниз..., растягивая свет, словно тот был мягкой резиной. Пятно света изогнулось, повинуясь руке Гостя, и осветило половину его рта. Тонкая линия, бледные губы. Острый подбородок...
  Гость улыбнулся.
  -Шестое поколение, - прошептал он. - Брошенные птенцы Рони... Теперь вы никому не нужны.
  Раой смотрел на Гостя и не мог пошевелиться. Он словно онемел, словно стал деревянным или замершим почти насмерть.
  -Назови мне свое имя, мальчик.
  -Раой, - тихо-тихо ответил тот.
  -Неправильно. Назови мне свое настоящее имя.
  Раой задрожал.
  -Я не знаю... Не помню... Кто вы?
  -Не помнишь, - улыбка исчезла, Гость отпустил пятно света, и оно снова вернулось вверх. - Не помнишь... Жаль, мальчик. Очень жаль.
  -Никто не называл меня по имени. Я знаю только, что родители называют меня Раой - радость.
  -А ты - радость? Кто ты, на самом деле?
  -Не знаю, - прошептал мальчик.
  -Хочешь узнать?
  -Да!
  Гость усмехнулся и снова поднял руку для стука.
  -Значит, я правильно сделал, что пришел в твой дом.
  
  Мальчика разбудил солнечный луч, бивший из открытого окна прямо в глаза. Он глянул на окно сонными глазами. "Ну, сколько раз говорил ей, - вяло подумал он. - Сколько раз просил не заходить в мою комнату по утрам и не открывать окно... Холодно ведь..."
  Его глаза раскрылись широко. Раой напрягся и резко сел на постели. Окно!
  Он посмотрел влево. Там был светящийся прямоугольник синего неба и прозрачно-белая полоска облака. Вокруг порхали шторы... И птицы весело щебетали где-то там... Мне снилось... Да, мне снилось квадратное окно... Почему квадратное, а не прямоугольное? Мне снилось... Да, мне снилось, что я услышал стук в дверь. Я подкрался к окну, чтобы выглянуть... Но там, внизу, никого не было... Никого?
  Сон пропал. Раой встал с кровати и, бросив последний задумчивый взгляд на окно, подошел к стулу и начал одеваться. Шорты... Он не удержался, искоса глянул назад, но лишь утреннее свечение солнца коснулось глаз - передумал, (испугался?), и принялся разглядывать латунную ручку двери. Шорты... Быстро-быстро надел их на сильные загорелые ноги. Рывок вверх, поправить, застегнуть... Теперь что? Он взял рубашку... Постоял мгновение... И вышел из комнаты. (Не могу я здесь находиться!)
  Пустой коридор. Ковровая дорожка песочного цвета. Окно в конце... Мальчик пошел влево и быстро спустился по лестнице вниз, ведя рукой по широкой перилле. Он приостановился в коридоре на первом этаже и принюхался. Что-то необычное добавилось в привычный запах из кухни, тонкий нюанс, которого никогда не было... Цветочный какой-то?..
  Раой заглянул краешком глаза на кухню. Пусто... Хотя, всё, как всегда. Большой кофейник на плите. Противень с печеньем, накрытый белым квадратом хлопковой ткани. Пышный омлет с кусочками ветчины для него на маленькой сковороде. Стеклянная вазочка с мёдом и стакан с молоком. Постойте-ка... Что это на столе, в большой стеклянной салатнице? Что это, красноватое за тонким стеклом? Раой сделал шаг на кухню... Приостановился, оглянулся назад... Никого.
  Он зашел на кухню и подкрался к столу на цыпочках, как маленький воришка.
  В салатнице... В солнечном стекле... В желтых блёстках, стекавших по стеклянным граням... Раой наклонился ниже... Что это, что? Что оно такое, похожее на освежеванные тушки птиц? Что это, такое красное?
  Раой не удержался и прикоснулся пальцем к тому, что лежало в салатнице.
  Бутоны... Розы...
  Розы?!
  Да, розы, политые какой-то ароматной жидкостью. Чем-то сладким и пряным... Бутоны красных роз и розово-белые лепестки магнолий... Странно... Это что, еда?
  Мальчик убрал руку и отступил на шаг назад... И вдруг, Раой спиной почувствовал, что кто-то стоит сзади и смотрит на него... Он резко оглянулся назад... Его глаза широко раскрылись от удивления. В дверном проеме стоял мальчик его возраста. Удивительно красивый светловолосый мальчик. Раой смотрел на него и не мог выдавить из себя даже простого звука. Кто он?!
  Пронзительно-зеленые глаза... Бледное-бледное лицо... Не добрый... Не добрый!
  Незнакомый мальчик ухмыльнулся и отступил на шаг назад в тень. Он что-то сказал Раою беззвучно, (он назвал меня по имени?), и показал руками странный жест, проведя ребром ладони по горлу... Вскоре он исчез в тени.
  Раой моргнул. Что это было? Видение?
  В дверях стояла мама и удивленно смотрела на него. Сердце Раоя исполнилось странной томящей истомы, он смотрел в серебристую тень, в которой только что исчезло видение мальчика. Он словно не замечал мать...
  -Раой? Зачем ты так рано проснулся? - она подошла к нему и неловко погладила по голове, (её ласка всегда была неожиданной и неуклюжей). - Сегодня выходной и в школу идти не нужно. Мог бы и поспать...
  -Для кого это, мам?
  -Что?
  Раой не мог отвести глаз от тени за дверью. Он вяло махнул рукой назад. Она проследила глазами...
  -Ах, это... Представь себе, ночью у нас появился постоялец. Себе на завтрак он заказал стакан апельсинового сока и полное блюдо баррачоки.
  -Баррачоки... Что это такое, мам, - баррачоки?
  Она потрепала его по волосам, (что получалось у неё гораздо лучше, чем простая материнская ласка), и направилась к плите.
  -Долго рассказывать. Сначала сходи в ванную умойся и скорей возвращайся. Я разогрею омлет и сварю тебе какао.
  -Баррачоки, - прошептал Раой и сделал шаг в сторону двери. - Мне показалось, что в салатнице лежат мертвые освежеванные птицы...
  -Что? Мертвые птицы? - её голос снова стал привычно сердитым. - Не говори глупости Раой! Не раздражай меня с утра!
  -Извини, мам...
  Он вышел за дверь... Никого... Никого... Раой глянул в сторону... Ему вдруг показалось, что в конце коридора, там, где светилось квадратное окошко двери ведущей в задний двор, промелькнула шустрая тень мальчика. Он напрягся... Нет, показалось.
  
  Он долго и вяло умывался. Нехотя чистил зубы и... Всё время прислушивался. Раой боялся смотреть в зеркало на кафельной стене, в котором как раз отражалась приоткрытая дверь и кусочек коридора с дверью, но всё же смотрел в него и..., надеялся увидеть..., надеялся увидеть того загадочного и красивого мальчика. Он умывался и задавал себе вопросы, например: кто же это, то загадочное существо, так внезапно появившееся и быстро исчезнувшее в проёме кухонной двери, несколько минут назад? Видение то было или... Разве существовала в природе такая красота - такая нереальная и причиняющая боль своим совершенством? И еще... Его щеки подернулись румянцем, (Раой глянул на своё отражение и опустил глаза). Так вот, следующее, что смущало Раоя, было чувством беспрекословной покорности перед красотой и властным взглядом незнакомого мальчика. Его смущало собственное сердце... Сердце хотело влюбиться в светловолосого призрака... В глазах Раоя помутилось на мгновение, и он вцепился в края белой раковины, чтобы не упасть. (О чем я думаю?.., что за мысли бродят в моей голове?.., стыдно, стыдно, стыдно!)
  Он не был ценителем девичьей красоты и вообще, - считал всех девочек взбалмошными существами, которые только то и делали, что хитренько хихикали в ладошки и обменивались загадочными шепотками за спиной. Раой их не любил, но с девочками сходился очень легко. Девочки же наоборот его обожали. И не раздумывая, разбивали свои красивые хрустальные сердечки вдребезги об алтарь утонченной красоты и возвышенной недосягаемости Раоя. Девочки любили в нём загадку, мальчики недолюбливали, (именно за то, за что его любили девочки), но в открытые конфликты вступать не решались - Раой был чемпионом школы по боевой гипердинамике. Драться с ним было совершенно бессмысленным занятием, (это на своих боках проверил вечный задира Вир Симсабас и мог подтвердить под присягой - этот бледный хиляк Раой при необходимости сможет накостылять так, что будете неделю отлёживаться дома и охать в подушку).
  А девочки делили Раоя, как сокровище. Они плели свои хитрые девчоночьи заговоры, как кружева, (петли, узлы и маленькие узелки с ленточками), опутывая Раоя видимостью отношений, ванильными записочками с тайными признаньями, дружбой и даже влюблённостями, (ах, он посмотрел на меня, ах!). Вступали в тайные союзы - подруга против подруги, и даже, (иногда, всё-таки), мутузили друг дружку в тёмных школьных уголках. Впрочем, Раой ничего этого не знал. Он просто витал где-то в иных мирах и взирал на алые девичьи щечки и томные глазки ровно и безразлично, как на окна казенных зданий по пути домой.
  Раой вздохнул и поставил зубную щетку в стакан. Дилемма, однако...
  Справедливости ради нужно добавить и то, что ценителем мальчиков он тоже не был, (хотя все без исключения сими были неизменно жестоки в выборе и удовлетворении своих неистовых вожделений). Так вот, если бы Раоя спросили, красивы ли мальчики?.. Он возмущенно ответил бы: "Что? Мальчики? Эти уродливые существа с вечно ободранными коленками и с карманами набитыми всякой дрянью?!.. Это пошло, в конце концов!"
  Он обожал некую абстрактную и непременно совершенную красоту, которая абсолютно была лишена половой принадлежности. Очень редко Раой позволял своему воображению ваять эротику... Двенадцать ангельских лет - сто сорок человеческих... Мальчики сими знали об эротике гораздо больше взрослых человеческих мужчин, (justement de la sorte, mien ami..., de la sorte...). Знали и...
  Но этот мальчик... Этот красивый светловолосый мальчик... Раой согнулся от неожиданной и резкой боли внизу живота. Сегодня я снова буду вонять, как грязное и похотливое животное, думал он. Снова воспалилась визиррэкки.
  
  Он вернулся в пустую кухню. На столе имелись тарелка с омлетом и стакан горячего какао. Раой взял стакан и отпил глоток, рассматривая внутренний двор в слепящее светом окно. Кухня первой наполнялась настоящим дневным светом, первой из всех комнат этого большого дома. Свет в ней приобретал то истинное свое наполнение, белое и знойное, которое для Раоя и было понятием настоящего света. Тени сначала расползались по углам, растекались под шкафчики и столики, как таявшие чернила, а скоро и вовсе исчезали. Раой улыбнулся, чувствуя жаркое прикосновение солнечного луча к лицу...
  -Раой.
  Он вздрогнул и оглянулся назад. Мама заглянула на кухню и хмуро разглядывала его.
  -Тебе следует причесаться.
  Черты его лица слегка заострились, (хитро, Ро?)... Он склонил голову на бок, чуть. Шея, жилки-нити, тонкой кожи натяженье - р-р-рамм, (тсс, белым пальцем по губам..., вам?.., вам?). Тонкая белесая бровь изогнулась - совсем чуть, (ах, тоньше, тоньше, мин херц). Уголки линии рта припустились чуть-чуть, и в солнечном безмолвии прозвучал бессловесный вопрос: "а можно без этого?.., вот так сразу этим грубым гребешком в волосы, даже не позавтракав...", его красивое лицо умело задавать вопросы, в отличие от его молчаливого рта. Он умел покорять своей красотой. Он умел ласкать одним лишь своим присутствием. Лаской, добиваясь всего, чего хотел... Мама усмехнулась.
  -Сын, тебе в актёры нужно. Но! - она показала в сторону. Раой проследил взглядом за её рукой и обнаружил на втором столе сервированный серебряный поднос, накрытый белой тканью. - Отнеси завтрак нашему постояльцу.
  -Я?!
  Он посмотрел в её глаза..., и увидел в них своё отражение. Две маленькие картинки с мальчиком, который держал в руках стакан какао. Стеклянные глаза... Раой вздохнул и кивнул.
  -Вот и хорошо, что не споришь. Он ждёт тебя в беседке, - (в моей беседке?!), на лице Раоя не появилось ни одной лишней эмоции. Мама глянула в окно. - Странно... Но он попросил, чтобы именно ты принёс ему завтрак. Он назвал тебя по имени... Ты знаешь этого человека?
  -Я?.. Я даже не видел его - зачем-то солгал Раой.
  -Он так и не снял свои непроницаемые очки. Пришел в них ночью и сейчас... Я не видела его ни разу в Арая.
  -Арая большой город, мам.
  -Да, слишком большой... - мама с сожалением отвела взгляд от солнечного окна, и устало глянула на Раоя. - Тебе придётся сервировать стол для него. Баррачоки выкладывай на тарелку, как обычный тикорный салат. Надеюсь, ты помнишь всё, чему тебя учил папа.
  -Да, мам. Я сделаю всё правильно, не волнуйся.
  Мама кивнула и собралась уходить...
  -Мам?.. Я не видел папу с утра...
  -Он поехал в город. По делам. - Усилием воли она вернула свой обычный взгляд и, как обычно, ошпарила строгостью, как кипятком с головы до ног. - Иди же, Раой, не заставляй постояльца ждать. Это дурной тон. Jamais non contraint soi attendre, un fils.
  
  Он миновал розариум и приостановился. Отсюда уже просматривался белый мраморный колпак беседки, и её тонкие колоны проблёскивали сквозь волновавшиеся на ветру листья липы. Он любил эту картинку и считал её совершенной - качавшаяся ветка липы, трепетавшие на ней листья с вкраплениями солнечных точек, тени-шали сплетавшиеся с золотыми шелковыми нитями дневного света. Марево летней зелени... И в нём словно кружилась на месте, сквозь прозрачную зеленоватую размытость, - стройных колонн карусель, - белый мрамор колон, словно покрытый полированным воском. Раой подошел к липовой посадке, шагнул в сторону и, мягко ступая по траве, нашел в деревьях небольшой просвет. Он держал поднос на вытянутых руках, стараясь уровнять его, чтобы не звякнуть. Тише, тише, тише... Раой застыл... Он увидел Гостя...
  Гость расслаблено сидел в изящном креслице, видимо принесённом отцом из гостиной, чуть наискось от Раоя. Он снял очки, видимо решив, что его никто не видел. Его мягкие волосы перебирал ветер, и серые тени ползали по белой рубашке с расстёгнутым воротом. Он читал или что-то внимательно рассматривал... Раой сделал еще один осторожный шаг... (Он похож на кого-то..., вот только..., на кого?) И что это, что он держал в руке? Что это, такое знакомое?
  Глаза Раоя стали большими и заалелись щеки. Мой блокнот! Блокнот с зарисовками, который я забыл забрать с собой!
  Ах, как не хорошо...
  Мальчик вернулся на дорожку и быстрым шагом пошел к беседке. Он чувствовал стыд. Да, стыд... Ведь там, в блокноте, если пролистать его с конца... Раой остановился, чтобы отдышаться... Сердце прыгало в груди, как испуганная птица. Грудь словно сжимало горячим обручем.
  Если листать блокнот с последней страницы... Там... Всего две картинки... Две всего...
  Он вышел из тени липовых деревьев. До беседки оставалось всего девять шагов. Раой обратил внимание, что Гость снова надел свои черные очки и просто сидел, откинувшись на спинку кресла. Просто сидел и смотрел вдаль, на пшеничное поле, золотящееся за редкой лесополосой из лип и кленов, (которую, по словам отца, посадил дед сто лет назад, чтобы душная степная пыль ни проникала в их поместье). Гость заметил приближавшегося мальчика и посмотрел на него, чуть склонив голову набок. А Раой не видел ничего кроме блокнота на столе. Ничего кроме раскрытого блокнота, лежавшего страницами вниз...
  Две ступени... Шаг...
  -Доброе утро, - алые щеки выдавали его стыд.
  Гость кивнул в ответ, сдвинул блокнот в сторону и легонько постучал пальцами по столу возле себя. Раой поставил поднос, снял с него ткань и принялся сервировать место, указанное гостем. Стеклянная тарелка, вилка и нож, широкий фужер на тонкой ножке. Салфетка в серебряном кольце... Гость тихонько звякнул ногтем по хрусталю. (Тонкие пальцы, ровные ногти, сиреневые жилки, просвечивавшие сквозь кожу) Раой, (не в силах поднять смущенных глаз), наполнил фужер соком. Он взял деревянные лопаточки, чтобы выложить баррачоки на тарелку...
  В сердце кольнула игла!
  Краем глаза Раой заметил движение руки над столом. Ладонь Гостя накрыла блокнот... Затем его рука быстро перевернула раскрытый блокнот страницами вверх.
  Раой зажмурился против своей воли.
  -Ты рисуешь, - тихо сказал Гость, он не спрашивал и не утверждал.
  Раой высвободил из груди тихий дрожащий выдох и открыл глаза.
  -Да.
  -Ты рисуешь беседку кусками.
  -Я не могу нарисовать её целиком...
  -Почему?
  -Она слишком красива... Мне не хватает линий или наоборот их становится так много, что теряется красота.
  Гость кивнул и посмотрел на Раоя, а тот не успел спрятать глаз... Мальчику показалось, что черные стёкла очков не были абсолютно непроницаемыми..., ему показалось, что на секунду, всего лишь на короткий миг, он увидел свое отражение в больших и черных зрачках загадочного постояльца. Но в следующее мгновение горячий ветер растрепал чистые мягкие волосы Гостя, они накрыли очки и сделали его удивительно похожим на кого-то... Похожим на... Раой испуганно сглотнул... Да, он сделался похожим на того мальчика призрака, если бы тот повзрослел и сейчас сидел перед ним. (Но разве это возможно даже в Арая?!)
  Гость взял фужер, (пальцами за золотой ободок на кромке), и отвернулся. Ветер волновал его волосы, постоялец становился похожим то на директора школы, то на печального молодого человека со светлыми волосами, то на черноволосого юношу...
  -Шестое поколение... Вы не поколение в прямом смысле этого слова... Вы результат моего маленького эксперимента, на который согласились ваши родители... Впрочем, ваши родители всего лишь нанятые работники. Кто-то справлялся, кто-то нет... - он вернул фужер на стол, так и не отпив даже глотка. - Я хотел приготовить выкуп - вас, мои маленькие драгоценности... Но, как оказалось, он должен быть двукратным, и даже больше..., - иногда он должен быть абсолютным. Страдание можно выкупить только большим страданием, предательство - преданностью, а ненависть - любовью. Ты понимаешь меня?
  Раой смотрел на Гостя и не мог отвести от него глаз.
  -Нет, - прошептал мальчик.
  -Не важно, не важно... Абсолютный выкуп..., равный по своей цене всем ошибкам и откровенным предательствам... Думаешь, он существует?
  -Нет? - Раой боялся грустных слов, что слышал от Гостя, но..., он желал их, как измученный жаждой странник желает найти колодец.
  Гость усмехнулся.
  -Я тоже спросил себя - нет? И знаешь, что ответил?.. Да. Мой ответ был - да. Да... Да! Он существует.
  Мальчик побледнел, и ему стало зябко, не смотря на крепчавший горячий ветер, шумевший в липах.
  -Я спросил себя, готов ли отдать на растерзание маленьких детей? - Гость посмотрел на Раоя, его лицо было бледным... - Ведь это больно - расплачиваться за человеческие ошибки. Обидно, потому, что за глупцов. Бессмысленно, - каждое следующее поколение совершает еще больше глупостей и всё глубже проваливается в трясину варроды. Я спросил себя, готов ли я терпеть ваши страдания? Готов ли наблюдать за ними? Смогу ли не вмешаться, когда бы вы кричали и звали меня на помощь?!
  Раой не осознанно сделал маленький шажок в сторону Гостя. Ему стало так жалко его измученного.
  -Мой ответ был - нет. И сразу же, пропала всякая надобность в шестом поколении. И к тому же..., мне бы пришлось создавать вас миллиардами, чтобы выкупать по ошибке, по ошибке, по ошибке... Тогда я задал себе другой вопрос - смогу ли обойти собственное правило равноценного обмена ошибок на исправления? И я смог бы..., смог... Но для этого мой младший сын должен был задать мне Главный Вопрос во вселенной.
  -Вопрос?
  -Самый главный вопрос.
  -И он..., задал?
  -Он был красив... - Гость посмотрел в сторону.
  Раой проследил за его взглядом и смущенно охнул. На белых перилах беседки сидел красивый мальчик, которого он видел в проеме кухонной двери. Мальчик смотрел на него недобрыми глазами и ухмылялся.
  -Но это единственное чем он был... - Гость печально вздохнул и покачал головой. - Просто красивый сими. Просто красивый... Ты почувствовал смерть Рони, малыш? - Гость смотрел на Раоя.
  Тот кивнул.
  -Тебе было больно?
  -Нет, - прошептал Раой. - Маме и папе да, а мне... Я просто понял, что умер Рони и... И всё.
  -Твои родители почувствовали смерть Рони лишь потому, что заключили со мной договор. Я впустил их во двор своего дома... Впрочем, это не важно. А важно совсем другое - шестое поколение оказалось неудачным экспериментом. Вы должны были погибнуть от боли и отчаянья, чувствуя, как страшно умирал Рони. Но вы все... - Гость опустил голову. - Вы лишь констатировали его смерть.
  -Я не знал...
  -Это не твоя вина, малыш. Это моя ошибка. И вполне своевременный результат.
  -Результат?
  -Разве вы смогли бы стать выкупом ничего не чувствуя, а только констатируя?
  -Я не знаю...
  Гость улыбнулся и посмотрел на мальчика. А Раой украдкой смотрел на...
  -Мой младший сын решил, что смерть единственно возможный выход. Он испугался того, что не знал вопроса - самого главного вопроса во вселенной. Поэтому предпочел умереть.
  -Но ведь, вот он! - Раой показал на мальчика и вздрогнул..., на перилах никого не было. А дальше, за мраморной полоской перил, за поляной, за серебристыми волнами по траве..., дальше, дальше, возле тёмно-зелёной кромки лесополосы... Там... Стоял светловолосый мальчик. Рубашка на ветру, волосы, косица с вплетенной черной ленточкой... Мальчик всматривался в сиявшие солнечные лучи между черных стволов.
  -И снова ошибка, - тихо сказал Гость и прикрыл лицо ладонью. А Раой смотрел на мальчика, бредущего по траве, словно в воде по колени. Он шел по кромке леса и всматривался, всматривался в ползущие по мягкому мху лучи.
  -У меня остался последний вариант - мой единственный сын.
  -Он задаст вам тот самый вопрос? - прошептал Раой, не отводя взгляда от бредущего мальчика.
  -Нет, он никогда не задаст его. Не сможет.
  -Он боится вас?
  -Да... Он боится меня точно, как ты, например. Он боится меня не больше чем все вы. Вот только... - Гость убрал руку от лица и улыбнулся, словно вспомнив лицо своего старшего сына. - Вот только любит чуть больше. Его любовь... Она радует меня. Согревает и лечит. Она подвигает мое воображение на новые поиски.
  Раой с сожалением отвел взгляд от мальчика, чтобы глянуть на Гостя. Тот пригубил сока из фужера, обхватил тонкий хрусталь двумя ладонями и мечтательно посмотрел на полоску синего-синего неба над золотым полем. На синий воздушный шелк небес... На золотое поле с горками сена разбросанными там и там, и там...
  "Un soleil se dore selon un cuir... De la sorte chaleureusement..." - прошептал ветер над ухом Раоя.
  -Он поступит так, как того хочет мое сердце. - Тихо продолжил Гость. - А тот самый вопрос задаст... - он посмотрел на мальчика, застывшего возле леса, и словно околдованного его красотой. - Проекция моей вины перед погибшей красотой. Как думаешь, мальчик, я могу испытывать вину?
  -Вы?.. - Раой вздрогнул. - Вы?!
  -Наверное, не за что... И всё же... Я не нуждаюсь в оправданиях, но связан обязательствами, которые сам выдумал для себя. Ты должен знать, что моя любовь абсолютна. Я прощу тебе всё ради этой любви, но... Потребую выкуп.
  -Выкуп... - шепотом повторил Раой, (с кем он разговаривает на самом деле?)
  -Выкуп, той же ценой. Я возьму его у тебя, но дам во стократ больше, потому что я единственный, кто может ДАТЬ.
  Порыв горячего ветра зашумел в беседке, пролистал страницы блокнота для зарисовок, проник под тонкий шелк рубашки и прикоснулся к коже горячими сухими пальцами. Раой поёжился... Гость поставил фужер на стол.
  -Спасибо за завтрак, мальчик. Можешь унести это всё.
  Раой кивнул и принялся возвращать на поднос тарелку и фужер...
  -Но ведь вы ничего не съели...
  -Наоборот, сегодня я очень плотно позавтракал.
  Раой растерянно посмотрел на полную салатницу с бутонами роз, политыми ароматным маслом.
  -Добрая беседа..., а еще лучше, - возможность высказаться, - лучший в мире завтрак. Поверь.
  Последним на поднос он поставил графин с соком и, не удержавшись, искоса глянул на свой блокнот. Рука Гостя снова появилась над столом, она закрыла блокнот, лёгким нажатием защелкнула кнопочку на обложке, и подвинула его к Раою..., удерживая кончиками пальцев, не отпуская до конца. Мальчик нерешительно потянулся рукой к своему блокноту...
  -Скажи мне мальчик, чего хочет твое маленькое сердечко?
  Рука Раоя застыла на половине пути. Его глаза испуганно, (и в тоже время, с надеждой), посмотрели на Гостя. А тот...
  Гость смотрел на синий-синий шелк неба, по которому тянулись белые полосы облаков.
  -Мне..., стыдно признаться...
  -Ты должен знать еще и то, что даётся тому, кто просит. Я могу не обратить внимания на твою мечту, пока ты не просишь. Но не смогу её проигнорировать, если ты попросишь лично меня.
  -Мне нужно всего лишь попросить?
  -Всего лишь.
  -И всё исполнится?
  -Я дам шанс твоему желанию исполнится - так будет точнее.
  -Но если моё желание... Если оно странное?
  -Если оно скверна - тебе же и платить по особенному счету. Всё просто.
  -Скверна... - Раой побледнел, но продолжил. - А что если оно - скверна? Какую плату вы возьмете с меня?
  Гость усмехнулся.
  -Мне кажется, мальчик, ты неправильно себе представляешь кто я такой. Я не торговец, малыш. И расплачиваться ты будешь не со мной, а... - он показал рукой вперед, туда, где белесые кружева облаков расплетались в бездонной небесной сини. - Даже напрягаться не нужно, и не нужно мудрствовать, чтобы понять - достойна ли Арая носить в себе, пусть и маленькую, червоточину? Как думаешь?
  Раой посмотрел на лес, на золотое поле и вздымавшееся шелковое полотно небес.
  -Мне нет места здесь... - прошептал мальчик и не почувствовал, как по бледной щеке сползла вниз одна слезинка. - Мне нет места здесь, потому что червоточина уже существует, хотя она не совершилась. Червоточина, вот здесь... - Раой коснулся своей груди. - Но почему? Ведь я не хотел, чтобы она была!
  -Ложь - Гость смотрел на мальчика. - Вы свободны в выборе. Возможно, я предложил вам мало вариантов, но они существуют, как существует и твое абсолютное право выбора. Я предопределил твоё будущее всего лишь, как план к исполнению. Но это план, а не закон. И все цветы, что ты выращиваешь в маленьком саду своего сердца - посажены твоей рукой.
  -Но ведь откуда-то она взялась - моя черная-черная червоточинка?!
  -Это благословления и проклятия свободы, мой маленький сими. Чтобы побеждать - нужно знать. Чтобы знать - нужно верить. Чтобы верить - нужно любить. А теперь скажи, что нужно для того, чтобы любить?
  -Я... Мне нужно подумать.
  Гость улыбнулся и покачал головой.
  -Чтобы ответить на эти вопросы, а главное - на один вопрос, не нужно тратить даже одной секунды. Ответы, либо появляются сами собой..., либо не появляются вообще. Но тебе я скажу два слова. Во-первых, ответив на последний вопрос - ты вырвешь из своего сердца червоточину. Во-вторых, я выслушал твоё сердце и дам ему шанс. Вот только..., будь готов расплатиться полной ценой.
  Раой посмотрел на мальчика, который нехотя шел к ним, опустив голову.
  -Вы услышали моё сердце?
  Гость смотрел на Раоя. Его бледное лицо не выказывало никаких эмоций.
  (Холодно..., почему так холодно?)
  
  Раой вернулся в гостиницу совершенно больным. Он с трудом поднялся по ступеням, толкнул входную дверь плечом и ввалился в фойе. Едва удержавшись, чтобы не упасть, и тем более ни уронить поднос на чистенький пол, он, пошатываясь, добрёл до кухни, поставил поднос на стол, (дрзинь-дрзвяк), и рухнул на табурет. Сколько времени он просидел на неудобном табурете, сгорбившись, как старик - Раой не знал. В чувство его привел голос матери, которая искала его по дому. Раой вздрогнул, встал и попятился назад...
  (Спрятаться..., спрятаться бы..., где-нибудь)
  Оставшуюся половину дня мальчик просидел на кухне, забившись в уголок между столом и подоконником, пустыми глазами наблюдая за игрой солнечных лучей на полированных боках чайников, кофейников и кастрюль, выставленных на специальной решеточке для просушки. Он не обращал внимания на мать, время от времени появлявшуюся на кухне. Сначала она предложила ему поесть, кажется, потом спросила, как он себя чувствует... Раой лишь проскользнул по ней бесцветным взглядом и снова принялся разглядывать отблески на посуде. Мама никогда не вмешивалась в его настроения, (и теперь Раой понимал почему). Она всегда оставляла его наедине со своими размышлениями, считая, что все мальчишки мечтатели, и отрывать их от внутренних картин жестоко.
  
  Таинственный Гость вернулся в гостиницу ближе к полудню. Он не обратил внимания на глянцевый лист меню, появившееся на столике в фойе, (хотя мама очень рассчитывала, что он увидит его и оценит), прошел мимо раскрытой кухонной двери и поднялся на второй этаж. Гость заперся в своей комнате и больше из неё не появлялся. Раой высматривал светловолосого мальчика..., тайно. Но тот так и не показался в гостинице.
  
  В десять вечера, Раой тоже поднялся на второй этаж. Он постоял возле двери в комнату Гостя, словно прислушиваясь, вздрагивая от шума своей крови в висках и от гулких толчков сердца... Он захотел коснуться бронзового набалдашника ручки, (хотя бы просто коснуться..., пожалуйста!), но что-то подсказывало ему, что отныне, когда тайна его сердца была выслушана и удовлетворена, ему следовало прятаться от Гостя. Это прикосновение..., даже простое прикосновение к дверной ручке в комнату Гостя, несло в себе скверну. По бледной щеке Раоя стекла слеза... Он долго стоял возле двери и смотрел на неё, (ожидая чего-то?)... Затем сел возле неё, прислонившись спиной к стене. Иногда его ноги напрягались, словно он собирался резко подхватиться и убежать..., но через мгновение снова расслаблялись. Он не открывал глаз. Просто сидел и чего-то ждал. В полночь Раой встал и ушел в свою комнату. Он разделся до трусов, тщательно сложил вещи, аккуратно разложил их на стуле и забрался в постель.
  Удивительно, но он почти сразу заснул.
  
  Ночью... Глубокой черной ночью...
  Раой проснулся от страха, охватившего его сердце. Его потное тело, скорчившееся в постели, совсем не расслабилось, но еще больше напряглось, до боли в мышцах. Он открыл глаза и... И увидел светловолосого мальчика, стоявшего посредине комнаты в серебристом луче лунного света. Раой рассматривал удивительную картину, словно специально нарисованную для него. То была картина из недр ада.
  Мальчик рассматривал его, склонив голову на бок. Пронзительно-зеленые зрачки его глаз были словно радиоактивные изумруды, светящиеся в темноте... Его тонкая тень, чиркнув по полу, вонзилась в лиловую ночь за окном. Раой глянул туда..., где трепетали прозрачные шторы на окне, и дальше за крыльями шторами..., где сиреневые тучи растворялись среди колыхавшихся серебряных нитей лунного света... Изящные движения мальчика..., крадущиеся шаги..., его тонкое тело, плечо, локоть... Все его движения, не видимые глазам, чувствуемые лишь кончиками нервов - кисти взмах, мизинца матовый отблеск, полоски мускулов на ребрах..., Раой начал задыхаться от восхищения красотой и совершенством этого загадочного мальчика. Он впитывал образы. Острые и хищные черты лица. Жестокая ухмылка на посиневших губах. Алые кровоточащие полоски тянулись по рукам, по плечам, по груди, по животу мальчика, складываясь в загадочный и ужасный символ...
  Раой судорожно закрылся одеялом до подбородка. Красиво, красиво, но..., так страшно! Его большие глаза испуганно блестели в призрачном лунном сиянии. А мальчик хмыкнул и подошел к кровати. Он провел рукой по постели и понюхал свою ладонь.
  -Воняешь - прошептал мальчик. - Страхом воняешь.
  -Кто ты?
  -Я Рони. А ты?
  -Я Раой.
  -Врешь. Я видел, как твое имя катилось по пустоши Яара, словно перекати-поле. У этой пустоши есть имя..., тайное имя..., страшное имя... Знаешь, как её звать?
  -Нет, - прошептал Раой.
  -Дакота. Пустота. - Мальчик снова ухмыльнулся и сжал пальцы руки в кулак. - Знаешь, где я спрячу её?
  В следующее мгновение он легко запрыгнул на кровать и сел верхом на окаменевшем от страха Раое. Мальчик улыбнулся, коснулся пальцем сочащейся раны на своем горле и, обмакнув палец в кровь, потянулся к Раою. Тот с ужасом наблюдал, как дрожала мерцавшая капелька алой крови на кончике тонкого пальца. Мальчик коснулся его горячего лба и нарисовал на нём какой-то знак. (Каба Рин Гостар) Затем он вырвал край одеяла из пальцев Раоя..., провел всей пятерней по своей груди, по животу, размазывая кровь из ран-полосок по прозрачно бледной коже, размахнулся, и отпечатал ладонь на груди Раоя.
  -Что ты делаешь? Зачем?
  Мальчик наклонился к нему и принялся вдыхать запах страха.
  -Сладкий, - прошептал он.
  Его пронзительно-зеленые глаза принялись сиять. Мальчик снова размахнулся и... Вонзил свою руку под рёбра Раоя.
  Боль!
  Раой задохнулся от невыносимой боли. Из раскрытого в безмолвном крике рта брызнула кровь... Он не мог ни дышать, ни кричать!
  Рони размахнулся снова и в разверстую рану всадил вторую руку, разрывая жилы, с треском раздвигая рёбра - острым сжатым кулаком пробивая плоть. Кровь била фонтаном в потолок, а Раой так и не смог выдавить из себя ни звука.
  -Я заберу у тебя кое-что очень важное... - Рони выдернул левую руку из раны. (Он был забрызган кровью Раоя..., блестящей, глянцевой кровью...) Даже не смотря на страшную боль, сквозь бардовую пелену агонии, Раой увидел золотую иглу в окровавленных пальцах мальчика. Рони тряхнул рукой, (капли крови брызнули на стену, как красные чернила, - маленькими точками-кляксами). - Я спрячу это в теле своего раба. Сможешь найти и отобрать - молодец. Но шансов у тебя...
  Мальчик наклонился к Раою близко-близко и прошептал на ухо.
  -Я не хочу оставлять тебя ни с чем. Я спрячу в тебе пустошь по имени Дакота, взамен золотой иглы. Она будет глодать твое сердечко, как голодный пёс гложет старую высохшую кость. А теперь скажи, чего еще ты хочешь?
  Окровавленный рот Раоя раскрылся, губы разлепились, разрывая алую корку, и вместе со стоном, он прошептал:
  "Отпусти меня..., Рони"
  И мальчик Рони рассмеялся. Громко! Весело! От души!
  -Конечно, отпущу! И даже благословлю! Ты будешь иконой разврата - мой несостоявшийся выкуп! Ты будешь насмешкой всем Его планам! Я нарекаю тебя... - резким движением он выдернул руку из раны в теле Раоя. И в тот же миг капли крови стали бардовыми лепестками роз, разлетевшимися по всей комнате. Ночной ветерок подхватил их, закружил в серебристом столбе лунного света. Рана затянулась, и через мгновение от неё не осталось и следа. Рони показал Раою золотую иглу. Он взял её особым образом, как ручку и быстро выцарапал на груди Раоя слово "Дакота". - Я нарекаю тебя пустотой. Отныне и во все века, пока кто-нибудь не заполнит её... Но... Кто захочет наполнять бездонный сосуд? - Рони усмехнулся и стряхнул с волос лепестки роз, которые совсем недавно были каплями горячей крови.
  Раой заплакал от боли в сердце. От щемящей, холодной боли... Она была страшнее той, что прекратилась мгновение назад. Она была неизлечима.
  
  
  И в следующий миг он проснулся.
  
  
  Утро.
  Лучи солнца проскользнули по паркету, брызнули слепящими каплями на хрустальную вазу с увядшей розой, они светились в белых шторах, колыхавшихся на ветру. Свет смешался со свежестью утреннего ветерка, шаловливо пробежавшегося по комнате, пролиставшего книгу на письменном столе и томик манги, лежавший на шкафу. Свет струился золотыми шелковыми нитями: они свободно и плавно закручивались вокруг оловянных солдатиков на полочке, вокруг точеных ножек кровати, вокруг вазы на столе и модели воздушного фрегата с треугольным полотном солнечного паруса... Один лучик пощекотал глаза Раоя... Он зажмурился и отвернулся к стене, "Ну, перестань"... Однако через секунду, Раой испуганно сел на постели. Он коснулся своей груди и охнул от боли. Глянул на ладонь... Кровь.
  Кровь!
  Он судорожно выбрался из кровати, едва не запутавшись ногами в скомканной постели, (попутно обратив внимание на алые полоски на простыне..., - откуда это?.., что со мной случилось ночью?), и подошел к шкафу. Открыл скрипучую дверь, в которую было вмонтировано большое зеркало, и застыл испуганно, рассматривая себя.
  Почему я голый?! Что это за царапины на груди?!
  Он провел рукой по воспалившейся и порозовевшей коже, морщась от боли... Полоски... Черточки... Слово?
  Мальчик подошел еще ближе к зеркалу и присмотрелся. Да, слово.
  Дакота.
  
  "Раой? Ты уже проснулся?"
  
  Он оглянулся назад. Мальчик в зеркальном отражении, чуть помедлив, тоже оглянулся... (Голос мамы?) Скрипнула дверца шкафа... Крылья шторы взметнулись вверх...
  
  Только бы мама не зашла в комнату! Пожалуйста, кто-нибудь! Только бы не зашла!
  
  Прохладный ветерок, с вплетенными в него тёплыми струями, сильнее толкнул дверцу шкафа. В зеркало попали солнечные лучи... Они закружились в нем, как стая потревоженных бабочек, засверкали, отбрасывая солнечные слепящие тени на стены комнаты, на постель, на вазу, и скоро воздух в комнате закипел вспышками яркого света. Раой зажмурился и вернулся к зеркалу...
  В нём был пронзительно-зеленый глаз.
  Раой вздрогнул...
  В следующее мгновение, по зеркалу прошлась слепящая рябь, словно стая золотых рыбок в аквариуме или солнечных зайчиков в стекле..., и вслед за ней в прямоугольнике зеркального полотна появился мальчик по имени Рони. Пока Раой испуганно и удивленно рассматривал его и оглядывался назад, чтобы убедиться - что он не прячется за спиной, мальчик усмехался. Его красивое и жестокое лицо было прекрасно..., Раой всё-таки застыл в восхищении. Пронзительно-зеленые глаза Рони гипнотизировали, приковывали взгляд к себе, наполняли душу странным чувством знойного томления. Рони протянул руку и поманил Раоя...
  Тонкие пальцы..., робкое движение руки..., невозможный, невозможный взгляд... Раой коснулся холодного зеркала кончиками пальцев - тоже сделал и Рони.
  Тепло? Что это? Разве может быть, чтобы... Я чувствую тепло его пальцев? Мои пальцы сплетаются с его пальцами?
  -Здесь холодно - прошептал мальчик Рони.
  В глазах Раоя отражался падавший снег... Пушистые хлопья снега, похожего на пух ангельских крыльев, медленно кружились и порхали в кристальной ночи, как вдруг, подхваченные морозным ветром, разносились волнами по промороженной черной брусчатке.
  -Где ты? - тихо-тихо спросил Раой. - Это город?.. Что это за город?
  -Черный, черный город - шептал Рони. Его пальцы крепко и больно вцепились в руки Раоя. Он подтянул безвольное тело к призрачной зеркальной кромке... - Это Верма. Еще один неудачный эксперимент... Я пущу твою жизнь по кругу, пока кто-нибудь не захочет разорвать его. Но... Кто захочет? - Рони жестоко ухмыльнулся. - Кто захочет?!
  
  Он лежал на холодном мраморе и замерзал: маленький, несчастный и лишенный воли. Он скорчился от холода, поджал ноги под себя и крепко-крепко обхватил руками плечи. Снег сыпал в глаза, налипал на кожу, смешивался с волосами, как влажная соль... Он всё забыл. Всё. Он замерзал... Мальчик приоткрыл глаза и посмотрел в черноту улицы с далекой дрожавшей точкой фонаря на черной чугунной стойке. В морозной тьме кружился колючий снег, и выла пурга...
  Холодно..., как холодно...
  За спиной послышался странный звук... Знакомый звук?.. Не имеет значения...
  Но за спиной мальчика по имени Дакота действительно открылась дверь..., тонкий желтый лучик тёплого света прорезал холодную ночь и..., в узкой полоске показалось женское лицо. В свете лампы блеснули золотые блики на круглых стёклах её очков... Её рука шире раскрыла дверь... И, наконец, послышался её голос:
  "Святые небеса Яара! Это же ребёнок! Эй, Жанна, скорее сюда! На пороге приюта лежит... Мальчик, кажется... Майн гот, он в одной рубашке... Жанна, захвати с собой теплое одеяло!"
  
  
  ~**~
  
  -Дакота... Это пустота?
  Сказочник поманил ангела к себе. Тот подошел ближе и стал возле окна. Краем глаза Сказочник Сорино заметил золотую линию солнечного света, мерцавшую на тонком контуре лица Дакоты. Он закрыл глаза..., улыбнулся..., и подумал: "Нужно запомнить эту картинку. Солнце... Я обожаю солнечные нити на бледной коже ангелов..., на бледной коже отверженных ангелов. Солнце и яариты... Так красиво, так красиво"
  Сказочник отогнул край шторы и показал вперед.
  -Посмотри туда. Видишь черные чугунные копья забора, что тянется вокруг Ройбалы? Тебе нельзя выходить за них..., хотя ворота в поместье открыты настежь всегда. Высокие и лёгкие ворота... Иногда вечером, в пятом или в шестом часу, подходи к воротам, чтобы полюбоваться картиной ветра из роз. Я придумал его специально, когда мне стало скучно... Так вот, в пятом или шестом часу дня, за воротами крепчает горячий ветерок, бегущий по пыльной брусчатке, как озорной мальчишка. Колючий такой ветер, если честно, и не было бы в нём ничего примечательного, если бы ни одна особенность. Вместе с колючим кварцевым песком, этот ветер несет бутоны роскошных бардовых роз, разбрасывая их по серой брусчатке и выше - по воздуху. Он закручивается в маленькие торнадо - этот ветер, он рисует полосы из пыли в воздухе, он больно колет кожу, но... Но... Вместе с тем, в его горячих струях, несутся трепетные розы, теряя лепестки. Они словно птицы - розы. Их лепестки, словно перышки. Их тихий-тихий шорох - взмахи маленьких крыльев. Эта картина заворожит тебя, мой Дакота - парящие розы..., в воздухе..., за черными копьями ограды. Ручаюсь, что ты долго будешь стоять возле забора или напротив распахнутых ворот..., ты будешь долго-долго стоять и любоваться ветром из роз.
  Сказочник задернул штору, снова отметив про себя последний отблеск мерцавшей золотой нити на тонком контуре ангельского лица. Он вернулся за стол.
  -Ты понял меня, Раой?
  -Наверное, нет..., учитель.
  -Пустота не видит красоты. Она вообще ничего не видит. А ты... - он провел ладонью по эпитомажу с рисунком Дакоты. - А ты умеешь видеть, Дакота.
  Ангел подошел к нему со спины.
  "Еще... Пожалуйста, еще!"
  Сказочник оглянулся и внимательно посмотрел на Дакоту.
  -Уверен?
  -Да!
  Сорино покачал головой и вынул из пачки эпитомажа несколько листов, сшитых грубой черной ниткой, подобно книжке. Он провел пальцем по титульному листу... Дакота не удержался и, чуть подавшись вперед, заглянул за плечо Сказочника.
  
  "Марсианские сказки"
  
  Он с удивлением посмотрел на Сказочника.
  -Марсианские сказки?
  Тот грустно усмехнулся.
  -Представь себе... - он положил ладонь на листы эпитомажа. - Здесь описан мой первый опыт работы с мастером Рони Симатори. Однажды Отец позволил Младшему Сыну создать свой собственный мир в экспериментальном саду. Отец надеялся, что этот опыт станет тем самым вселенским вопросом, который он так хотел услышать... Но я ведь не знал... Я не знал, чего ждал Отец от Младшего Сына... - Сказочник посмотрел на золотые пятна, мерцавшие в воздушных шторах. Он был печален. - Рони предложил мне, своему пятому сказочнику, придумать историю целого мира! Разве я мог отказаться от такой возможности?!
  -Вы согласились?
  Сказочник встал и раскурил папиросу простым встряхиванием руки. Он лишь глянул на пустую чашку, и она сразу наполнилась горячим чаем... Он провел пальцем по фарфоровому ободку...
  -Я, кажется, говорил, что никто во всей вселенной, кроме Отца и людей, не умеет придумывать иные варианты реальности? Даже Рони, не смотря на врожденную божественную мудрость и не смотря на всё свое могущество, не видит впереди ничего кроме Существующей Реальности. Он хочет иного, но не может его создать... Поэтому он выкрал меня из своего времени..., и поставил над временем... Он сказал: "Друг мой, Сорино, - Ро Со Ни Сорино Ра... Я заключаю с тобой договор, его формула спрятана в звуках твоего имени. Я открою тебе свое сердце, бери его, режь его, раздави, делай с ним что пожелаешь..., но..., твоё воображение я сделаю своим инструментом"
  Сказочник подошел к окну. Серая тонкая тень легла на волновавшиеся шторы.
  -Он изменил свою внешность. Он взял себе другое имя - Берсабар, (Черный Волк), и прозвище Феб, (Указующий). Он так вжился в свою новую роль, что умирал вместе со своим миром, который был обречен. Он впервые позволил называть себя мастером... Рони действительно был Мастером своего мира... Читай, Дакота. Ты удивишься тому, каков он был - гениальный мальчик Рони..., сын своего отца.
  -Я боюсь...
  -Мастер и лицедей... - тихо сказал Сказочник в пространство. - Жестокий тиран и гениальный учитель... Как это всё сочетается в нём?.. Как?!.. Я не понимаю... Не понимаю.
  
  
  -------
  
  
  Конец второй части
  
  
  -------
  
  
  
  Сони Ро Сорино
  
   (2009)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"