Аннотация: Десять историй из детства Моргана Ван Крида. История первая, о том, как Морган увидел глаза в глазах. О мастере Антоне, который заставил увидеть. И о друге Реме, который просто принимал всё так, как есть.
Ван Крид. Школа солнца.
Десять историй в картинках словами.
История первая: Тот, кто живет в твоих глазах.
Город вполне себе проснулся к десяти часам утра. По его узким и кривым улочкам, вымощенным сиреневатым булыжником, пыхтели и тряслись паромобили, катались велосипедисты, да неспешно ходили прохожие, заглядывая в чистенькие витрины магазинов. Возле булочной с большим медным кренделем, который висел на длинном флагштоке над распахнутой застекленной дверью, разгружался небольшой фургончик с белым тканевым тентом. Водитель, дородный дядька с пышными усами, – то и дело, поправляя свой длинный белый фартук, – легко вынимал из фургончика деревянные подносы, на которых ровными рядками были разложены буханки хлеба, сдобные булки, кренделя, посыпанные сахарной пудрой или маком, пирожные и пряники. Молоденький магазинный служка в белой униформе принимал всё это горячее и ароматное свежеиспеченное роскошество под опись, сверяя каждый поднос со списком на плотном листе бумаги, что-то подчеркивая карандашом или вычеркивая. Он пытался разговаривать нарочито строгим голосом с дородным дяденькой с усами, и совершенно терялся, когда тот в ответ лишь усмехался в эти самые усы, поправлял фартук и легко вынимал новый тяжеленный поднос. Служка лишь печально вздыхал и принимался пересчитывать булки, вслед за тем проставляя галочки в списке.
–Скорее управляйся со своим завтраком, мой юный друг, впереди у нас еще час пути до поместья Францев.
Черноволосый скуластый мальчик в круглых очках, который забыл о своем чае с бисквитами, увлекшись разглядыванием прохожих и, самое главное, – витрин, полных чистого утреннего света, – вздрогнул, словно очнувшись от наваждения, и посмотрел на того, кто сидел напротив него за круглым столиком в уличном кафе под пестрым зонтиком. А напротив него сидел классный руководитель из школы солнца, мастер Антон. Высокий, худощавый, светловолосый мужчина неопределенного возраста, то ли лет тридцати, то ли шестидесяти, с бледным тонким лицом, на котором пара пронзительно-зеленых усмехавшихся глаз казались какими-то невероятными драгоценными камнями, вживленными вместо зрачков в глазные яблоки. Белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, светлый пиджак с отливом и золотистой эмблемой солнца в треугольнике на накладном кармашке, – Морган непроизвольно глянул вниз на такой же символ, переливавшийся на его собственном черном школьном пиджачке, – белые полоски манжет, чуть выдававшихся из-под рукавов пиджака, массивный золотой перстень с символом солнца на безымянном пальце левой руки... Мальчик взялся за недоеденный бисквит, но как-то вяло. Он заглянул в свою полупустую чашку и вдруг обратил внимание, что тонкий белый фарфор на свету сделался словно бы полупрозрачным, в последних истаивающих лоскутах пара запутался солнечный свет, придав чашке такой вид, будто она светилась изнутри. Мастер Антон, разглядывавший мальчика, усмехнулся и достал из кармана тонкий золотой портсигар. Раскрыв его, он выбрал папиросу с красной точкой на мундштуке, вынул ее из-под золотистой прищепки и постучал по крышке. Щелк, – портсигар захлопнулся и снова исчез в кармане.
–У меня есть друг... – Антон перевел взгляд своих мистических глаз куда-то в сторону, где по улицам ходили школьники в форме, поварихи с большими плетеными корзинами, студенты в мятых фуражках и... свет носился волнами от витрины к витрине, насыщая всё еще прохладный утренний воздух пряной нотой наступавшего жаркого дня. Мастер задумался, вертя папиросу между пальцев, как фокусник.
Черноволосый мальчик следил за едва заметными движениями тонких пальцев, и плавающей золотой точкой перстня... Наконец, он глянул выше, в мечтательное лицо учителя, тихонько кашлянул и сказал, чтобы напомнить о незаконченной мысли:
–Друг?
Мастер Антон моргнул и вернулся взглядом к мальчишке.
–Да, друг. И он умеет прикуривать папиросы простым встряхиванием руки, – на лице учителя снова появилась загадочная улыбка, по которой совершенно невозможно было разобрать: насмехается ли он, знает ли что-то сокровенное о собеседнике и оно его забавляет, или улыбается просто так, потому что у него хорошее настроение? – Вот так, – мастер Антон встряхнул рукой... глаза мальчика сфокусировались на папиросе, но... ничего не произошло. Хмыкнув, Антон вынул из кармана зажигалку и прикурил вполне обычным способом. То ли фокус не удался, то ли так и было задумано – поди ты разбери.
–А-а..., – мальчик отодвинул от себя тарелку с недоеденным бисквитом.
Он наблюдал за тем, как легко и свободно Антон сидел на своем стуле, чуть полуобернувшись в сторону улицы. Как небрежно и очень красиво держал папиросу. Как легко прикуривал и выдыхал дым тонкими сизыми струйками.
–А у тебя есть друг, Морган? – учитель мельком глянул на мальчишку, затем снова вернулся к любованию светом на уже вполне себе оживленной улице. Его, видимо, привлекла витрина скобяной лавки, напротив, в которой были выставлены какие-то металлические инструменты для сада и огорода. Свет растекался по ним ослепительными кантами, переливаясь и словно стекая вниз, собираясь в теплые светящиеся лужицы на деревянном настиле.
–Есть... – как-то нерешительно ответил мальчик. Нерешительно оттого, что в школе солнца совсем не поощрялись такие качества, как дружба, товарищество, взаимовыручка..., казалось бы, обычные для человека вещи..., презрительно именовавшиеся преподавательским составом "человечьей слабостью". Впрочем, он знал, что учитель Антон просто закрывал на это глаза, приветствовал разумную свободу во всех ее проявлениях, и на его уроках всегда было тихо не потому что его боялись, а потому что на его уроках всегда было интересно. Он был странным, совсем непохожим на остальных преподавателей, по большей части чванливых профессоров и угрюмых офицеров, специально вызванных в самую главную школу страны из различных академий, как гражданских, так и военных, этой большой и могучей империи ангелов; преподавателей, которые на занятиях говорили невнятно, зато умели очень громко и резко ругаться по любому поводу, бить школяров линейкой по пальцам за невинные детские шалости, выдворять из класса или отправлять на "позорный выход из строя" по утрам на плацу перед монументальным зданием школы.
Мальчик вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Он глянул на учителя... Тот держал папиросу в самом краешке рта, прищурив один глаз от струйки дыма, и... Весьма и весьма внимательно рассматривал своего ученика. Мальчишке показалось, что Антон прочел все невысказанные вслух слова, что только что прозвучали внутри вихрастой головы. Прочел их просто, как письмо, написанное аккуратным школьным почерком, незамысловатое на первый взгляд, но горькое отчего-то. В этот раз мастер не усмехался, как обычно, ведь он всегда был очень серьезен с тем, что вычитывал в глазах и душах своих учеников. Просто есть такие слова, которые лучше держать при себе, в надежде, что найдется тот, кто сумеет их прочесть и понять. Морган облегченно вздохнул.
А мастер вынул из жилетного кармашка золотую луковицу часов, открыл крышечку, посмотрел... Щелк, – захлопнулись часы и сразу вернулись на положенное место.
–Десять тридцать. Скоро за нами придет паромобиль, – мастер Антон затушил недокуренную папиросу в пустой белой пепельнице. – Ты же помнишь, на каких условиях я согласился взять тебя на свой факультет?
Морган кивнул. Мимо прокатился большой паромобиль с высокими окнами. Отраженный свет растекался веером по стенам кафе и двигался светлыми пятнами по белой скатерти, по черному пиджачку..., и дальше, расплескиваясь в огромных стеклянных квадратах витрин.
–Мы поедем в поместье Францев для того чтобы изучить нечто странное и, если случится такая возможность, помочь.
–Не понимаю только, зачем вам я? – совсем осмелел мальчик.
–Ты полукровка, сын ангела и человека, а я просто человек, – прямо ответил Антон, снова усмехнувшись и принявшись разглядывать улицу за спиной Моргана. – Твоим глазам открыто то, чего мне никогда не увидеть. Я просто буду пользоваться твоим особым зрением, как инструментом, вот и всё.
–Но ведь я никогда и ничего не обычного не видел...
–Это тебе так кажется. Вещи, которые ты воспринимаешь, как само собой разумеющиеся, на самом деле... – Антон заметил паромобиль, вывернувший из-за угла и медленно направившийся в их сторону. – На самом деле весьма необычны на взгляд обыкновенного человека.
–Вы-то, и обыкновенный... – недоверчиво, хотя и тихо пробормотал Морган.
Антон улыбнулся, встал и взглядом попросил Моргана поторопиться. Мальчик заметил большой черный паромобиль с серебристыми инкрустациями на бойлере и трубах. Еще на боковых дверях были изображены замысловатые гербы. Ясно, подумал мальчик, аристократия... Он вздохнул и подошел к мастеру Антону.
Паромобиль остановился напротив них. Из передней двери вышел водитель в униформе, который сначала почтительно поклонился мастеру, затем открыл для них заднюю дверь.
*
Мастер сидел возле самой двери, слегка упершись локтем в поручень, обтянутый черным бархатным материалом, подбородком на ладони... рассматривая проплывавшие улочки городка. В огромном салоне этого неуклюжего, хотя и красивого паромобиля было душно и влажно от бойлера, который пыхтел где-то за сидением. Морган очень хотел открыть окно, как учитель на своей стороне, но не решался сделать это сам. Он сидел посредине огромного кожаного дивана и потел. Иногда к его разгоряченному лицу прикасалось освежающее дуновение ветерка из окна, и Морган непроизвольно подвигался ближе к мастеру. На стекле отражались пестрые домики, абрикосовые садики, небольшие площади, трамвайчики на паровом ходу с ослепительными квадратами окон... Девочки в белых шляпках, мальчишки, серьезные взрослые, которые вечно куда-то спешили с сосредоточенными лицами...
–Бином Гота небольшой городок, – сказал Антон, глянув на раскрасневшееся лицо мальчика и улыбнувшись какой-то своей мысли. – Всего-то час пути в предместье. Мне кажется, тебе понравится дом, к которому мы направляемся.
Морган вопросительно посмотрел в глаза мастера... Нужно признать, что немногие в школе солнца находили в себе эту смелость. Вот, Рем Ринн умел глянуть на учителя, Морган мог, еще наверняка Мироза, но он скорее из вредности. Про зеленые глаза мастера Антона школяры складывали самые невероятные истории, среди которых была даже такая, – сдобренная клятвенными уверениями рассказчика, что так оно и было на самом деле, – что однажды задумчивый мастер просто глянул на закрытую дверь в свой кабинет, в ней самопроизвольно повернулся замок, и дверь открылась. На колкие замечания Мирозы про распространенные галлюциногены, рассказчик побожился, что всё было в точности так, и просто мастер не заметил притаившегося рядом школяра. – А иначе бы что? – ехидно усмехался Мироза. – Ключом бы воспользовался или принялся оправдываться перед тобой, дурень? – он подошел к бледному от неловкости мальчику и похлопал его по плечу. – Ох, чую, Марк, что недолго тебе осталось в школе оставаться. Засекут тебя с этими веществами, как пить дать, и выкинут пинком под зад. А я знаешь, что? – Что? – буркнул в ответ пристыженный Марк. – А я только порадуюсь, что еще на одного дурака здесь станет меньше, – самодовольно и в тоже время зло ответил ему Мироза.
Морган усмехнулся, и мастер заметил эту короткую эмоцию на его лице.
–Скажи-ка, Морган, мне показалось или у тебя действительно натянутые отношения с Мирозой?
–Мне кажется, что у всех ребят в школе натянутые отношения с ним, – пробубнил мальчик, который до ужаса не любил, когда взрослые принимались выпытывать что-то из своеобычной для него мальчишеской жизни.
–Вот как..., – мастер снова вынул портсигар из кармана, глянул вперед и, столкнувшись с суровым взглядом молчаливого водителя в салонном зеркальце, убрал его обратно. Вздохнув, Антон еще раз посмотрел на Моргана, смерив на взгляд расстояние от себя до него, покачал головой и вяло поинтересовался: – Жарко?
–Угу, – кивнул мальчик.
–Потерпи, недолго осталось, – он показал в окно, за которым тянулись виноградники на пригорках вокруг Бинома Гота. Паромобиль кружил между холмов по серпантинной дороге, натужно пыхтя бойлером на частых поворотах. Вверху, на самом большом холме, сквозь абрикосовые заросли просматривались шпили старинного замка с разноцветными флагами.
Морган потянулся к окну и еще чуть-чуть подвинулся ближе к мастеру. Он с наслаждением рассматривал небольшие холмики, по которым этакими ровными пушистыми полосами тянулась виноградная лоза. В чистой изумрудной зелени сверкали точки росы, словно прокалывая пространство серебряными иголками, тут и там брызгались поливочные фонтанчики, в которых плавали радуги; по ровным дорожкам между рядами двигались маленькие паровые тракторы с квадратными тележками, с пирамидками из пустых плоских ящичков.
–В Биноме Гота раньше всех в империи созревает виноград, – прокомментировал мастер, затем недвусмысленно посмотрел на расстояние между собой и учеником. Морган смутился и сдвинулся обратно на середину дивана. Мастер остался доволен, снова водрузил свой острый подбородок на ладонь и принялся смотреть в окно. – Лучше скажи, твой друг Рем тоже находится в натянутых отношениях с Мирозой?
"Снова он за свое... – недовольно подумал Морган. – Вот, какое ему дело до Рема?"
А вслух сказал:
–Рем умеет дружить даже с теми, кто этой дружбы не достоин.
–А кто это решает? – сразу отозвался мастер, снова коротко, но с интересом глянув на своего ученика.
–Что решает? – не понял тот.
–Кто достоин дружбы, а кто нет, – усмехнулся Антон.
Морган промолчал, ибо ответить было нечего. Мальчишка пожал плечами и отодвинулся от мастера еще дальше.
–Значит, Рем дружит не только с тобой, но и с Мирозой? – не унимался учитель, на лице которого цвела и пахла довольно странная, словно пронизывающая насквозь улыбка.
–Не то чтобы дружит... с Мирозой сложно не поссориться по два раза на дню, но... – Морган испытывал странную неловкость, из той категории неловкостей, которые умел вызывать своими вопросами только мастер Антон. Словно бы становилось стыдно за себя, словно в тебе не хватало чего-то важного, на что мастер указывал своими наводящими вопросами, а ты всё никак не мог понять – что именно не так и где находится изъян.
–Просто поддерживает нормальные отношения... Так? – Антон вздохнул и похлопал свободной рукой по пиджачному карману, в котором лежал портсигар. – Я всё правильно сказал?
А мальчик всё еще чувствовал себя так, будто только что подвергся душевной вивисекции без анестезии.
–Всё правильно, – он смотрел в пол.
–Смотри-ка, последний поворот, – Антон глянул на смутившегося Моргана и неожиданно потянулся к нему, чтобы легонько потрепать по непослушным черным волосам. – Как так получилось, что у ангельского сына, черные... - мастер подмигнул мальчишке, и у того отлегло от сердца. – Просто в следующий раз думай прежде чем высказывать вслух свои суждения, – он вернулся к раскрытому окну, сложив руки на груди. – И последнее, я рад тому, что ты умеешь понимать не только слова, но и то, что в них вложено.
Мастер Антон посмотрел вперед на водителя.
–Любезный, полагаю, что скоро замок?
–Да, скоро, – буркнул в ответ тот, не повернувшись, но лишь сверкнув взглядом в зеркальце.
*
Машина плавно вывернула на повороте и скоро въехала в распахнутые замковые ворота. Морган прилип к окну со своей стороны. Он заметил, что ворота были сделаны из какого-то прочного сорта дерева, возможно, из дуба. Они были новыми со стальными накладками на гранях и массивными петлями на мощных заклепках. По обе стороны от ворот стояли охранники в униформе, у каждого из них на плечо был водружен паровой карабин с большим барабаном и медным клапаном. Охранники стали во фрунт, едва машина пересекла замковую черту, и провожали её какими-то настороженными взглядами. Морган повернулся к заднему овальному окну, разглядывая этих нарядных людей в пестрой форме, и почему-то подумал, что здесь не очень-то и рады гостям. Он оглянулся и посмотрел на мастера, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку. Однако Антон тоже смотрел в свое окно, всё еще не расцепив рук на груди. Солнечные отблески, что пробивались сквозь деревья в саду с ровными дорожками и чугунными скамейками, чертили на бледном лице учителя золотистые полоски, стекая вниз на белую рубашку. В рассеянном утреннем свете казалось, что над волосами Антона словно бы светился золотистый ореол. Мальчик так ничего и не спросил. Он снова приблизился к окну на своей стороне, как раз в тот момент, когда паромобиль выехал из сада, окружавшего замок со всех сторон, и, замедлив ход, плавно покатился по гравийной дорожке к высокому зданию со шпилями, на верхушках которых развивались пестрые флаги. Мальчик хорошо рассмотрел большую круглую клумбу с розами посреди двора, пока машина огибала ее. В середине алого моря роз сверкал брызгами небольшой поливочный фонтанчик, часть капель попадала на гравий, отчего он сделался влажным, темным и блестящим. Наконец, паромобиль подъехал к высокому крыльцу с мраморными львами в основании, и остановился. Водитель выбрался из машины, подошел к двери, за которой сидел мастер, и открыл ее. Антон легко и быстро вышел из неуклюжего паромобиля, а Морган, пока сдвигался к выходу по дивану, вдруг почувствовал какое-то движение за спиной. Он приостановился и оглянулся, чтобы посмотреть в окно. По древним, местами раскрошившимся и посеревшим мраморным ступеням, буквально бежала высокая и красивая женщина в длинном сером платье с белыми кружевными манжетами. Она явно спешила к мастеру, который, заметив даму, приподнял руки и тоже направился к ней.
–Эми, дорогая, я приехал к вам сразу, как только смог...
А Морган уже смотрел выше... в одно из окон на втором этаже замка..., в котором маячил бледный тонкий силуэт... Морган непроизвольно передернул плечами, потому что кроме болезненной бледности на изможденном мальчишеском лице в окне заметил еще кое-что...
–Ох, мастер, я так ждала вас, – вслед за голосом учителя послышалось красивое женское контральто. – Это ужасно..., то, что творится сейчас у нас... О, мастер!
–Полноте, Эми, я уже здесь и не один. Знакомься, – мальчик подошел к учителю, стал рядом по правую руку и склонил голову перед высокой и невероятно красивой дамой. Рука Антона легла на его плечо. – Это мой лучший ученик с весьма необычным взглядом на вещи..., на самые разные вещи.
Через некоторое время они все вместе пили чай на заднем дворе в небольшой мраморной беседке с тонкими колонами, поддерживавшими куполообразную крышу. Часть беседки была оплетена диким виноградом, отчего, внутри нее создавалась правильная атмосфера: солнечная, но не душная, с серыми пятнами тени на белом мраморе. На каменные скамеечки были положены мягкие подушки, каменный круглый столик был застлан белой скатертью. Им прислуживал высокий дворецкий с густыми бакенбардами, он держал большой чайник в руке, подливая в опустевшие чашки ароматного янтаря. На сгибе его руки висела салфетка, свернутая вдвое. Некоторое время Морган искоса, и не без интереса, поглядывал на этого невозмутимого типа с непроницаемым лицом, совершенно не прислушиваясь к разговору; ведь сам предмет этой беседы взрослых, тем паче завуалированной по причине присутствия здесь двух мальчишек, был совершенно бессмыслен для Моргана, ибо он уже составил свое мнение о предмете. Едва пригубив из чашки остывшего на ветру чая, мальчик посмотрел вглубь двора. Центральная дорожка была очерчена двумя рядами невысоких деревцев, кроны которых были пострижены в круглые зеленые шары. Дорожка упиралась в мраморный причал, который, в свою очередь, уходил почти до середины небольшого круглого озерца, а на самом его краю имелась круглая площадка с еще одной мраморной беседкой. Мальчик незаметно принюхался... в нагревавшемся воздухе всё еще пахло озерной прохладцей. Волнистые солнечные блики ползали по беломраморной беседке, там далеко..., то ослепительными вспышками, то притушенными сиреневатыми пятнами.
–Морган?
Мальчик посмотрел на мастера. Тот снова усмехался.
–Леди Эми поинтересовалась, тебе понравился замок изнутри?
–Ну..., да... – Морган искоса глянул влево на тщедушного мальчишку в инвалидном кресле, который тоже с интересом наблюдал за ним. – Такие высокие белые стены с прямоугольными золотыми кантами...
–Картин он не заметил по причине слишком большого увлечения геометрией в школе, – сказал мастер даме и как-то легко махнул рукой в воздухе. – Эти прекрасные портреты предков..., я бы хотел рассмотреть их подробнее, если позволишь.
–О, да, мастер, мой дом в вашем распоряжении.
–Особенно мне нравится портрет твоего покойного супруга. В этом человек чувствуется что-то... - мастер снова неопределенно взмахнул рукой. – Осанка, гордый взгляд, устремленный в будущее...
Леди Эми промолчала.
А Морган подумал, почему учитель обращается к ней запросто, а она говорит ему вы?
–Петер тоже любит геометрию... – сказала леди Эми, чтобы разрядить воцарившееся неловкое молчание, и почему-то опустила голову.
Морган краем глаза заметил короткий и резкий взгляд мальчика, обращенный к матери.
–Да, я тоже обратил внимание, – мастер перевел взгляд своих пронзительно-зеленых глаз на мальчика в инвалидном кресле. Тот сразу отвернулся, словно смутившись или... испугавшись. – Здесь везде что-то начерчено под ногами. Во дворе... – мастер вынул портсигар, и взглядом выспросив разрешения у дамы, достал из него папиросу и прикурил. Щелчок, затяжка... Тонкая полоска дыма выгнулась на теплом сквозняке и принялась таять на глазах. – Это магические круги, Петер?
–Это просто детские рисунки, – хриплым и каким-то старческим шепотом ответил тот, не подняв головы.
–Тебе, должно быть, трудно рисовать, – Антон недвусмысленно посмотрел на кресло.
–Я стараюсь, – тем же странным шепотом ответил мальчик.
–Мадам, – подал голос слуга. – У юного господина процедуры через десять минут.
Леди Эми засуетилась, принялась говорить что-то невразумительное, извиняться... Наконец, она встала и подошла к креслу. Взявшись за ручки, развернула его и направила к покатому спуску. Сама. Оттолкнув плечом недоумевавшего слугу. Но прежде чем покинуть беседку, она оглянулась и с мольбой посмотрела на мастера.
Морган провожал их взглядом... Он не мог понять, что в этой картине казалось ему нелепым и неправильным? То, что благородная дама сама катила инвалидное кресло? То, что слуга шел рядом? Или то, что изможденный светловолосый мальчик так и не поднял головы? Точнее то, что голова его болталась, когда кресло слегка подпрыгивало на гальке, волосы совсем растрепались, а тонкие пальцы вцепились в поручни до белых суставов...
–Она говорит, что он, этот мальчик, страшно ругается, когда остается с ней наедине... – послышался голос учителя.
Морган повернулся к Антону.
–Еще она говорит, что он грозится ее убить. И... она по-настоящему испугана... – Антон глянул на Моргана сквозь полуприкрытые веки. Он наслаждался тишиной и запахом недалекой воды. Папироса, чай, солнечные блики...
–Я не понимаю... – сказал Морган и посмотрел на замок. Ослепительные солнечные квадраты на стеклянной двери отбрасывали яркие отблески. Клумбы, гравийная дорожка, тишина... – Его глаза...
–Глаза? – мастер слегка оживился и даже подвинулся ближе к столу.
–Лицо молодое, а глаза... как у столетнего старика... – Морган нерешительно глянул на учителя. - Разве так бывает?
Они поднимались по широкой лестнице на второй этаж замка. В этот раз Морган заставил себя обратить внимание на портреты..., и особенно на один из них, что висел над круглой лестничной площадкой между этажами. Это была картина в человеческий рост в массивной золотой раме. На ней был изображен высокий злой старик в черном костюме. Он смотрел куда-то вперед и держал в руке черную книгу.
–Похож? – Антон присел на перила и сложил руки на груди.
Морган рассматривал портрет.
–Да, глаза те же... – он оглянулся в сторону мастера. – Но как это возможно?
–Не без участия второй половины, полагаю, – задумчиво ответил мастер, чуть склонив голову набок, пристально рассматривая портрет, словно сравнивая что-то с чем-то в уме. – У них родился весьма болезненный мальчик. Доктора говорили, что он долго не протянет, какое-то там заболевание крови. Ведь его папой был глубоко престарелый аристократ из выродившегося рода, а мама бывшая горничная, простолюдинка с черт знает какой наследственностью. Лорд Иоганн Франц был помешан на поисках эликсира бессмертия, особенно к концу своей жизни. Даже ко мне обращался, когда я еще работал придворным магом в Тартостваре.
–Вы работали магом? – удивился Морган.
–Недолго, – усмехнулся Антон, затем легко встал и направился по лестнице вверх. – Пойдем, навестим лорда Иоганна.
Большая комната с огромными окнами, завешанными плотными шторами. Солнце светилось в них пятнами.
Белая кровать посредине. На ней - бледный мальчик. Одна рука была вытянута в сторону.
-А ты смог-таки, – усмехнулся Антон, подойдя к кровати и присев на край.
–Я думал, что переселение души избавит это тело от болезней... ведь я ничем не болел... ничем... А тут такое.
–Зачем ты позвал меня? – Антон лишь глянул на плотную штору, и она, к удивлению и восхищению Моргана, отдернулась сама собой, впустив в полумрак комнаты яркий сноп света. Золотистое сияние прокатилось полосой по паркету... Затем мастер снова с невеселой усмешкой посмотрел на мальчика со старческими глазами. – Ведь, на самом деле, это ты позвал?
–Мне нужно еще одно тело... ведь ты работаешь в школе, где полным-полно детей... – мальчик пошевелился, затем с трудом привстал и попытался поймать руку Антона. Но тот просто отодвинул ее еще дальше.
–Неужели ты убил своего родного сына? Ради чего?
–Ради этой технологии! Неужели непонятно? Мы, люди, впервые приблизились к ангельской тайне бессмертия! Помоги мне, Антон! – хриплый старческий голос не смог даже эха увлечь за собою. Морган с ужасом смотрел на это чудовище.
Мастер глянул на своего ученика.
–Ты видишь в его глазах еще хоть кого-нибудь?
Морган покачал головой, пятясь назад, как вдруг... Он вздрогнул и застыл... Потому что ему показалось, что лицо монстра очистилось на мгновение, и на него посмотрели настоящие детские глаза, чистые и испуганные... Еще ему показалось, или послышалось, что мальчик, который прятался в глазах старика, прошептал...