Сорино Сони Ро : другие произведения.

Ван Крид. Школа солнца. - Пьяный ангел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Десять историй из детства Моргана Ван Крида. История четвертая, о том, как трудно быть понятым, как трудно быть понятным... История о том, как белокурый ангел заморозил сердце Моргана, а Рем - отогрел.

  Ван Крид. Школа солнца.
  
  
  
  Десять историй в картинках словами.
  
  
  
  История четвертая: Пьяный ангел.
  
  
  
  
  Реми с трепетным благоговением рассматривал плоскую деревянную шкатулку, стоявшую посреди стола на белой салфетке, в которой, в специальных круглых углублениях на бархатистой подложке, лежали и поблескивали на свету редкие радужные линзы. Иногда он оглядывался, чтобы счастливыми глазами глянуть на Моргана, сидевшего на подоконнике с чашкой чая в руке, но скоро снова возвращался к стеклам в шкатулке, которые отбрасывали на его лицо разноцветные пятна отраженного света. Он чувствовал себя слегка пьяным от счастья, ведь его единственный друг вернулся из Розенбурга наконец, да еще и привез для него такой сказочный подарок. Морган, который выглядел не менее счастливым оттого что получилось удивить и обрадовать Рема, хмыкал в чашку, отпивая свежезаваренный ароматный напиток маленькими глоточками, и чуть ежился от прохладного утреннего ветерка в окне, вместе с тем наслаждаясь этим ранним свежим часом: утонченной прохладцей, запахом сирени, уютным посвистыванием чайника на электроплитке, и восхищением Рема.
  
  
  –Мори, это мне... Ведь правда, мне? – прошептал Реми.
  
  –Тебе и только тебе, – самодовольно ответил Морган.
  
  –Но это же такие дорогущие вещи... – Рем снова глянул на Моргана и как-то беззащитно моргнул своими роскошными ресницами. Кто бы знал, каких сил ему стоило не расплакаться от радости... – Это же таких деньжищ стоит!
  
  –Ох, Реми, Реми, сам посуди, откуда у меня деньги-то? По правде сказать... – Морган поставил пустую чашку на подоконник и поправил пиджачок, накинутый на плечи. Он посмотрел на утренний пришкольный парк, в котором занималось золотистое свечение, растекавшееся рекою под кронами каштанов, сплошь состоявшей из солнечных зайчиков. Затем вернулся взглядом в комнату. – Я и не думал, что смогу привезти тебе подарок. Просто так получилось... В день отъезда ко мне подошел полковник Рор, в Розенбурге он командует механическим полком, и спросил, что бы я хотел получить в качестве подарка от командования за хорошо проделанную работу? Ну и вот, я вспомнил твой рассказ про эти радужные линзы, что они преобразуют свет в третий вид материи и прочее, и прочее... В общем, я назвал и сразу забыл, честно сказать. А через час он сам принес эту шкатулку в гостиничный номер. Мастер Антон, кстати, хмыкнул и что-то там пробормотал про шаманизм и предрассудки, но не захотел даже просто посмотреть на линзы. Я тоже не вынимал их, ты вроде рассказывал, что к ним нельзя прикасаться пальцами.
  
  –Только специальным держателем, – Рем вынул из шкатулки тонкий деревянный захват на инкрустированной ручке, и показал Моргану.
  
  –А я и не заметил эту штуку, – пробормотал тот.
  
  –Ох, Мори, ты не представляешь себе, как я счастлив! – Рем вернул держатель в свое углубление в шкатулке, вздохнул, аккуратнейшим образом закрыл плоскую крышечку и подошел к другу.
  
  Присев на подоконник рядом с ним, Рем улыбнулся и легонько толкнул Моргана плечом.
  
  –Ты думал обо мне.
  
  –Ну, не только о тебе... в Розенбурге у меня было много дел, – в шутку заважничал Морган, однако скоро не выдержал и рассмеялся, обняв друга одной рукой, а затем хлопнув по плечу. – Если бы ты видел, какая у них библиотека! О, Реми, я глотал книги так, как какой-нибудь голодный с жадностью поедал бы хлеб. Просто глотал!
  
  –А чем ты был занят кроме чтения? – Реми встал, взял пустую чашку друга и направился к столу, чтобы подлить в нее чаю, а заодно и себе. Он оглянулся на мгновение. – Или это секрет?
  
  –Нет никаких секретов! – Морган чувствовал себя по-настоящему счастливым. Привалившись спиной к раме, он вдохнул утреннего воздуха и улыбнулся. – Помнишь я рассказывал, что придумал метод соединения живой плоти и металлических контактов?
  
  –Ну, что-то такое помню... – с сомнением в голосе ответил Рем, застыв с чайником над пустой чашкой. Он внимательно смотрел на друга, который казался черным силуэтом с золотым контуром в рассветном сиянии из окна. И теперь в его глазах, кроме счастья, проступала серебристая тень тревоги. – Точнее, помню только, что Антон давал тебе задание соединить человека и механический модуль... Ты об этом?
  
  –Об этом, – кивнул Морган и посмотрел вглубь комнаты на Рема. – В мире индивидуалистской механики существует такая штука, как доказательство Пунца. Оно утверждает, что в живого теплокровного человека нельзя вживить холодный метал: ни его органику внедрить в механический модуль, ни модуль вживить в живого человека – ибо они взаимно отторгаемые несосуществимости и этот закон природы не обойти. Так вот, я предложил компромисс, который делает эту аксиому несостоятельной, а закон вполне отменяемым.
  
  –Компромисс? – еще тише и тревожнее повторил за другом Рем.
  
  А Морган не расслышал этой неожиданной надрывной ноты в его голосе.
  
  –Чтобы соединить живое и неживое, я предложил каждой из двух компонент придать часть свойств друг друга. То есть живое сделать чуть-чуть неживым, и наоборот, неживое обогатить признаками живого организма.
  
  –Я не понимаю... – Рем, всё же, наполнил обе чашки, взял их и вернулся к окну. Морган убрал ногу, которую положил на подоконник перед собой, чтобы рядом с ним сел Рем, взял свою чашку из его руки и отвернулся к свечению в парке. Он всё еще не слышал тревоги в голосе друга.
  
  –Например, для теоретического эксперимента возьмем живого человека, при обязательном условии, что у него крепкое здоровье. Если часть крови испытуемого заменить на ее биохимического антипода – кроваду, – то человеческий организм, переболев проблемами совместимости, перестанет отвергать цинковые и кадмиевые пластины. Если в кроваду добавить масляные компоненты цикорин и эвритин, то организм перестанет отвергать сталь и слоистый дюралюминий. Ну и так далее, в общем...
  
  –Кровада... это же... кукольная кровь? – Реми не пил свой чай и не смотрел на Моргана. Он просто опустил голову, вертя чашку в руке и скользя большим пальцем по золоченому ободку на белом фарфоре. Горячие капли ароматного напитка расплескивались за край, обжигая кожу, но Реми, казалось, не замечал этого. Ветерок вдувал в комнату пьянящий запах цветущей сирени. – Другими словами, это машинное масло красного цвета, с запахом карамели?
  
  –Нет, конечно, нет, – Морган посмотрел на друга... и только сейчас испытал укол тревоги. Что-то с Ремом было не так. Он сидел на подоконнике, ссутулив напряженные плечи, и как-то нервически болтал одной ногой в воздухе. Морган слишком хорошо знал друга, чтобы вдруг понять... Реми расстроен. Очень сильно расстроен. Вот только чем?
  
  –Это не машинное масло... – пробормотал Морган, пытаясь одновременно говорить и думать над тем, что могло расстроить друга. – Точнее, это многокомпонентный раствор, в составе которого есть все пять основ механического кровадориума... Реми... – не выдержал Морган. – Что с тобой?
  
  –Хочешь узнать? – Рем поднял голову и посмотрел в глаза другу.
  
  –Ну да...
  
  –Ты же обещал мне, что пойдешь другим путем, Мори! – с нажимом сказал Рем. – А то, что ты сейчас мне рассказывал... в этом чувствуется рука Антона.
  
  –Ах, вот ты о чем, – невесело усмехнулся Морган и отвернулся. Река света, состоявшая из солнечных зайчиков, растворилась в парковой глуши. Теперь над каштанами просто было светло и жарко. Теперь соцветия на темно-зеленых кронах были ослепительно белыми. И над черными асфальтовыми дорожками принималось клубиться прозрачное марево. – А что если я расскажу тебе, как Антон предлагал решить эту проблему?
  
  –Скажи!
  
  –Он придумал метод в своем, черт подери, неповторимом стиле, – как убивать человека без того, чтобы гибло тело и всего лишь часть мозга, то есть, как он говорил «нам нужен отчасти живой мозг». Чтобы просто умирал мозг, вместо которого вживляется счетный модуль... и всё.
  
  –Я не тупой, не нужно разжевывать до такой степени! Но чем же, скажи на милость, твой метод лучше?! – не унимался Рем, пронзительно вглядываясь в расслабленного и погрустневшего друга.
  
  –Ты не понимаешь, Реми... – тихо произнес Морган. - С этими людьми в Розенбурге не поспоришь. Они военные и не признают такого слова – нет. Задача должна быть решена, и если бы я не предложил свой, они использовали бы метод Антона. Они просто убивали бы детей, вырезали нужные им части мозга и вживляли бы в свои проклятые машинки, чтобы те управляли боевыми роботами.
  
  –Разве нет другого решения?!
  
  –Возможно, есть... но я его не знаю.
  
  –Мори, ты понимаешь, что это... это ужасно! Это бесчеловечно! Менять кровь на машинное масло, чтобы человек становился все го лишь, – ха-ха! – полумертвым! Ты сам-то себя слышишь?!
  
  –А лучше, когда он станет полностью мертвым? – Морган грустно посмотрел на Рема. – Мне кажется, это ты не слышишь меня. Вариантов нет, Реми. Кроме двух. Либо убийство мозга, что равносильно убийству человека полностью и бесповоротно. Либо моя метода, которая причиняет много боли и страданий, но сохраняет человеку жизнь и его личность.
  
  –Должен быть третий вариант, Мори! Должен быть! Чтобы не страдали дети!
  
  –Сделай, – Морган вздохнул и встал с подоконника. Прежде чем отойти, он посмотрел на ошарашенного таким поворотом Рема. – Если знаешь и сможешь, – сделай. Лично у меня нет других решений.
  
  –Как ты мог участвовать в этом, Мори? – прошептал Рем.
  
  –Я знал, что Антон предлагал смерть. И решил, что я должен предложить жизнь, хоть какую-то... Пойми же меня, Реми!
  
  
  Не дождавшись ответа, Морган покачал головой и вернулся к столу. Он поставил свой недопитый чай, постоял недолго в раздумье и начал раздеваться перед сном, аккуратно развешивая одежду на плечиках. Иногда Морган смотрел на окно... на черный тонкий силуэт друга, который забрался на подоконник с ногами, и сидел там, как всеми брошенный ребенок, обхватив руками колени. Моргану было больно оттого, что он был не понят. И в то же время, жалко Рема... жалко не жалостью сильного перед слабым, а равного к равному, примеряя настроение друга на себя. Жалко, черт подери, что всё так плохо закончилось.
  
  
  –Антон позволил мне сегодня отдохнуть после дороги, я не пойду на уроки, – пробормотал он, подойдя к своей кровати, откинув покрывало и резко взбив подушку кулаком. – Представляешь, не могу спать в дороге. То колеса стучат, то полки скрипят. И еще, эти бесконечные снежные поля, до самого горизонта. В Розенбурге, как и в столице, всегда царит зима. Так и проторчал всю дорогу возле окна. Почти трое суток без сна, а сейчас просто валюсь с ног от усталости.
  
  Рем молчал. Морган глянул на шкатулку с линзами и сразу виновато отвел глаза, будто сделал что-то плохое перед тем и привез подарок для того, чтобы хоть как-то загладить вину. Реми смотрел на сияющее утро, постепенно превращавшееся в день. Тени и пятна света мельтешили где-то там... и шумела листва на ветру.
  
  –Ну, тогда я лягу?
  
  –Ложись.
  
  –Ну, в том смысле, что спать... – зачем-то оправдывался Морган, понимая, что уже нес какую-то околесицу.
  
  –Спи.
  
  Морган хотел еще что-то добавить, чтобы разрядить обстановку, но... Ничего не придумал. Глаза слипались. Он, правда, очень хотел заснуть.
  
  –До вечера, Реми?
  
  –До вечера.
  
  –А может, я раньше проснусь, и... Давай сходим на футбольное поле? Мячик погоняем...
  
  –Давай.
  
  
  
  *
  
  
  
  Морган быстро заснул. Он действительно очень устал.
  
  Он просто провалился. Сначала в черную яму без снов, а затем...
  
  Туда, где снег искрился на свету.
  
  Туда, где метели кружились и выли в середине мая.
  
  В Розенбург.
  
  
  Мальчику снилось, что он стоял посреди бескрайней заснеженной пустыни. Низкое бледно-голубое небо нависало над ним, как промороженное стеклянное полотно.
  
  А Морган смотрел, смотрел, смотрел в застывшую мертвую синеву и не мог оторвать от неё своего взгляда. Словно впитывая, выпивая ее досуха, и холодея вслед за нею. Небо цвета чьих-то знакомых глаз. Такое же зеленовато-синее и холодное. Вот только... чьих глаз? Он не помнил или боялся вспомнить.
  
  Скрип-скрап, скрип-скрап.
  
  Как вдруг...
  
  Он услышал характерное поскрипывание снега.
  
  Скрип-скрап, скрип-скрап.
  
  Шаги...
  
  Глянув вперед, он увидел приближавшегося мастера Антона, на котором было легкое белое пальто. Холодный колючий ветер развивал полы и спутывал светлые волосы, которые скрывали глаза. Ветер выпростал оранжевый галстук из-под кремового пиджака, трепля его своими снежными лапками-царапками... ррр-ррр... разорву...
  
  –Мастер! – крикнул Морган во сне.
  
  Но Антон, казалось, не услышал мальчика. Ветер выл... выл... выл.
  
  –Мастер, я здесь! – еще громче закричал Морган, с трудом поднял занемевшую от холода руку и помахал ею, пытаясь привлечь к себе внимание.
  
  Однако Антон и в этот раз не услышал и не заметил.
  
  Он поравнялся с мальчиком.
  
  Белое пальто, кремовый костюм, оранжевый галстук... только глаз не видать...
  
  –Мастер Антон, я придумал как оставить детям жизнь! Я придумал, мастер!
  
  Но Антон прошел мимо.
  
  Руки в карманах пальто.
  
  Развивающиеся полы...
  
  Растрепанные светлые волосы...
  
  Вот только... где же его пронзительные глаза?
  
  
  –Мастер! Пожалуйста, посмотрите на меня! Мастер, не оставляйте меня здесь одного! Мастер Антон! Учитель! – что было сил кричал Морган в спину Антону.
  
  Но тот не слышал. Нет, не слышал.
  
  Он ничего не замечал вокруг, погруженный в какие-то свои мрачные размышления.
  
  Развивающиеся на злом ветру полы белого пальто...
  
  Руки в карманах...
  
  Неторопливый шаг...
  
  
  А Морган что-то почувствовал сзади...
  
  Он повернулся так быстро, насколько позволяло его продрогшее тело, и...
  
  Увидел перед собой трех огромных белых волков с красными как кровь глазами.
  
  –Ты наш, – сказал один из волков и оскалился, обнажив стальные клыки. – Теперь никто тебя не спасет. Мы съедим тебя, мальчик.
  
  Морган попытался отбежать от зверей, но замерзшие ноги совсем не слушались его. Мальчик упал на спину в снег.
  
  Он смотрел в синее-синее небо.
  
  И на белых волков, которые окружили его, скаля свои ужасные клыки, что-то шепча на жестоком ангельском языке.
  
  Мальчик рванулся в сторону, как смог, чтобы только успеть глянуть назад... в ту сторону, куда ушел Антон, но...
  
  Там лишь кружилась и рассыпалась колючим снегом позёмка, и небо вдали соединялось с белой землёй в алом свечении над горизонтом.
  
  –Мастер! – отчаянно прокричал Морган и протянул руку. – Мастер, спасите меня!
  
  
  
  
  Один сон сменил другой.
  
  
  И вот теперь он стоял посреди военной исследовательской лаборатории в Розенбурге. Точно в такой лаборатории, в которой уже бывал по-настоящему, а не во сне. Он был в ней один.
  
  Один в большой холодной комнате с кафельными стенами.
  
  Посредине – металлический стол, на котором лежало окровавленное тело ребёнка, прикрытое белым покрывалом. Одна рука плетью свисала вниз. По ней стекала кровь.
  
  Стекала и капала... капала... капала на пол, собираясь в изогнутый ручеек, который полз по полу, как змейка... то вправо, то влево.
  
  Рядом с большим столом был еще один, поменьше. На нём лежали блестящие механические модули с острыми иглами и буравчиками на концах.
  
  И больше никого.
  
  Морган осмотрелся... Точно, никого.
  
  Он посмотрел на тело ребенка, на красные пятна, проступившие на белой ткани, на белую руку и окровавленное запястье. Знакомое такое запястье. Вот и три крохотных полоски, которые перечеркивали выступающую жилку... хотя, даже во сне он знал, что на запястье был всего лишь один шрам. Но сновидение всё перевернуло.
  
  Морган думал во сне: откуда я знаю эту руку и почему мне знакомы эти шрамы? Да, и еще, я точно знаю, что мне нужно сделать с этим полумертвым телом. Вон там, сбоку, прямо на полу стоят стеклянные сосуды с алой маслянистой жидкостью – с кровадою. Мне нужно заменить живую кровь на синтезированную кроваду. Вот только... почему я боюсь?
  
  Сзади послышался щелчок замка, и в лабораторию вошел правитель империи ангелов, капитан Рог. Высокий грузный мужчина в черном френче и простой фуражке без кокарды. Сапоги до колен... Шаги... Бум-бум-бум.
  
  –Мальчик, – обратился он к Моргану, как только подошел к столу и осмотрел окровавленную простыню. – Почему ты еще не приступил? А ведь я жду от тебя результат.
  
  –Да, ваше превосходительство, – покорно ответил Морган, потому что не мог ослушаться.
  
  
  Он медленно и тяжело шел к металлическому столу... но смотрел только на белую руку, безвольно свисавшую, терявшую кровь, кап-кап, кап-кап... и на три крохотных шрама на запястье.
  
  
  –Мальчик? Я к тебе обращаюсь, – проворчал капитан Рог, затем вынул откуда-то длинную стальную иглу с присоединенным к ней тонким прозрачным шлангом, в котором краснелась кровада. – Скорее приступай! Мне нужен результат! Он нужен империи!
  
  
  Морган и не хотел, и не мог. Он не знал почему, но рука не поднималась, словно налилась свинцом.
  
  
  –Ну же! – грозно сказал капитан Рог. – Хорошо, я сделаю это сам!
  
  Капитан свободной рукой взялся за край простыни и... сдернул ее в сторону.
  
  Морган пошатнулся от ужаса..., едва устоял на ногах...
  
  Потому что...
  
  Потому что на столе...
  
  На столе лежал Рем.
  
  Худой, тщедушный и полумертвый Реми с закрытыми глазами... он почти не дышал... струйка крови стекала с краешка рта.
  
  –Я желаю... нет, я приказываю тебе сделать это! – капитан протянул длинную стальную иглу Моргану. – Сейчас же приступай! Воткни ее глубже, глубже, глубже в его плоть, в самую его сердцевину, в самую его суть!
  
  Мальчик с ужасом смотрел на маслянистую каплю кровады, дрожавшую на кончике иглы. Потом снова на Рема... Его сердце сжалось от боли, от несправедливости, от горя...
  
  –Нет! Только не Рем, пожалуйста!
  
  
  
  *
  
  
  
  Морган проснулся весь в поту. Он тяжело дышал.
  
  –Кто такой Рем? – послышался до боли знакомый голос.
  
  Морган вздрогнул и резко посмотрел вправо.
  
  Рядом с кроватью, на шатком стуле... сидел его отец, Редиард Роххи.
  
  
  –Разве ты не рад меня видеть? – усмехнулся Редиард, пригубив из плоской серебряной фляжки, до краев наполненной хмельным варей-реем. Краем глаза он наблюдал за тем, как его сын быстро и неловко надевает брюки, прыгая то на одной, то на другой ноге. – А знаешь, у тебя красивые ноги, – снова хмыкнул Редиард и отвернулся, чтобы уж совсем не вгонять Моргана в краску. – Стройные, мускулистые... Ты занимаешься здесь спортом?
  
  –Нет, папа, – голосом хриплым от неловкости и бешенства ответил сын, наконец, вдев себя в чертовы брюки, и принявшись застегивать пуговицы на ширинке. – Просто иногда гоняю мяч с другом на футбольном поле.
  
  –Красивые сильные ноги... – задумчиво пробормотал отец и посмотрел на противоположную стену, на которой висело овальное зеркало. В нем отражался высокий юноша с роскошными светлыми волосами до плеч. Белая рубашка, пиджак государственного имперского цвета – темно-зеленого. Фляжка. Редиард отпил еще глоток. – И такое некрасивое лицо... – Он глянул на Моргана, который уже застегивал пуговицы на наспех надетой белой рубашке, еще не заправленной в брюки. – Свои скулы и черный цвет волос ты унаследовал от матушки.
  
  –Ну и? – Морган коротко и сердито глянул на отца, затем быстро вправил рубашку за пояс и принялся закатывать рукава. – Ты так редко и некстати вспоминаешь о матери. Но никогда о ней не рассказываешь толком, чтобы до конца.
  
  –Она умерла потому, что родился ты. Роды оказались слишком тяжким бременем, она умерла, едва ты появился на свет и начал кричать в холодной белой операционной.
  
  –Пожалуйста, замолчи, – расстроенным шепотом отозвался сын. – Ненавижу, когда ты разговариваешь со мной этим тоном. И... про всё это...
  
  –Как скажешь. Просто... – печально отозвался красивый белокурый юноша, которого невозможно было представить отцом черноволосого мальчика. – Просто подумалось вслух.
  
  –Может быть, хочешь чаю? – Морган подошел к угловому столику возле двери, на котором красовалась новенькая электроплита с чайником. Он всунул штекер в розетку.
  
  –Нет, сегодня я предпочитаю кое-что покрепче, – отец встряхнул фляжкой в воздухе, послушал, как плещется в ней варей-рей, и протянул сыну. – Будешь?
  
  –Ты, наверное, забыл, что мне всего лишь четырнадцать лет, и я еще учусь в школе, – Морган резко выдернул вилку из розетки и бросил ее на стол. Затем сердито посмотрел на отца.
  
  –Глаза... – Редиард пьяно усмехнулся и снова выпил глоток. – От меня тебе достались сердитые глаза... ангельского цвета.
  
  Морган пересек комнату, подошел к письменному столу, что стоял у стены сбоку от окна, отодвинул стопку тетрадей, вынул очки с дымчатыми стеклами и надел их.
  
  –Что еще тебе кажется у меня от тебя?
  
  –Характер, возможно... нет?
  
  –Не знаю, – Морган вздохнул, подошел к окну и посмотрел в парк, привалившись к стене одним плечом. – Пап, скажи, зачем ты приехал... пьяным? – пятна золотистого света ползали по его лицу, отражаясь ослепительными кругами в линзах очков.
  
  –Позволь уточнить, что именно тебя рассердило? То, что я приехал? Или то, что я пьяный?
  
  –Знаешь, здесь в школе почти все уверены, что я сирота, которого взяли из жалости, и ученики, и учителя. За исключением Антона и моего друга Реми, которые знают правду, – мальчик хотел повернуться, но представив себе пьяные усмехающиеся глаза отца... Морган сел на край подоконника и подался вперёд. По парковой дорожке шли и о чем-то спорили два школяра из средней школы. Из тени в свет, из тени в свет. И лишь когда они скрылись за зарослями сирени, мальчик решился коротко оглянуться назад. Оглянуться, чтобы сразу горько усмехнуться.
  
  Редиард стоял возле зеркала и с удовольствием рассматривал свое отражение.
  
  –Однако я недурно выгляжу для своих тысяч годочков... Кто такой Реми ты мне так и не сказал, – Редиард посмотрел на сына из отражения. Он, кажется, совсем не слушал Моргана, увлекшись своей внешностью.
  
  –Друг, – ответил и сразу отвернулся Морган.
  
  –Это замечательно, что у тебя есть друг, – отец сделал шаг и чуть пошатнулся, большое количество выпитого варей-рея давало о себе знать. Он удивленно хмыкнул и уже более осторожным шагом приблизился к сыну. Затем с облегчением привалился плечом к противоположной стороне окна, посмотрел в солнечный парк и шумно вдохнул горячего воздуха, насыщенного цветочными ароматами. – Ты должен это ценить.
  
  –Что это? – резко глянул на отца Морган.
  
  –То, что с тобой, таким некрасивым и скуластым мальчиком, дружит хоть кто-то... – Редиард искоса глянул на сына и пьяненько усмехнулся, увидев его взбешенные глаза. – Шутка. Не заводись. Да... и характер у тебя... мой.
  
  Моргану остро захотелось сказать в ответ какую-нибудь резкость или колкость, но... Печальное лицо отца, его затуманенные выпитым вином глаза, и вообще... То, что он был божественно красив и недоступен...
  
  –Зачем же ты приехал, пап?
  
  Редиард поморщился.
  
  –Теперь моя очередь сказать, что ненавижу, когда ты так обращаешься ко мне.
  
  –Извини. Иногда это само собой срывается... И всё-таки, зачем ты приехал?
  
  Редиард отхлебнул из фляжки и качнулся. Он предостерегающе поднял руку, когда Морган хотел подхватить его – не смей прикасаться. Неуверенно развернувшись, отец сел на подоконник и вздохнул.
  
  –Давеча мне звонил Антон, из Розенбурга. Он спросил, чем я занимаюсь? Я ответил, что ничем особенным. Тогда он сказал, что мой гениальный сын замерзает. Я посоветовал ему купить шубу для тебя, но... – Редиард поднял флягу, словно собрался предложить тост невидимым собутыльникам. – Но он сказал, что ты замерзаешь не от холода. Я спросил, в своем ли он уме? Если мальчик замерзает, то единственная тому причина – чертова бесконечная зима в Розенбурге. А он помолчал, затем спросил, точно ли это единственная причина? Точно ли Моргану больше не отчего замерзать? – отец тяжело повернул голову в сторону Моргана и посмотрел на серебристый профиль сына в золотистом свете. – И вот я приехал... Понимаешь? Я приехал, чтобы узнать, отчего ты замерзаешь, Морган?
  
  –Антон ошибался, – ответил сын, не посмотрев на отца. Мальчик рассматривал каштановые соцветия, трепещущие в порывах ветра. На цветочных свечках всё еще блестели алмазные капли росы. Теплый ветер волною раскачивал густую листву, шумел, и словно бы кругами на воде разбегался по всему остальному лиственному океану в парке. – Мне тепло и хорошо здесь. У меня есть друг. Есть учитель. Больше мне ничего не надо.
  
  –Точно, больше ничего? – переспросил и прищурился Редиард.
  
  –Точно.
  
  –В таком случае, проводи меня до машины. Я уезжаю.
  
  
  
  Они молча шли к школьным воротам по горячим дорожкам. Редиард то и дело прикладывался к своей фляжке.
  
  Солнце нещадно палило сверху... пронзая кроны деревьев переливающимися лучами дымчатого света, в котором клубились белые пушинки, бабочки, золотистые пылинки.
  
  Морган шел рядом в этот раз. Не отставал. Шаг в шаг. И отец заметил это, громко и ехидно хмыкнув в сторону.
  
  Иногда Редиард поправлял свои роскошные волосы.
  
  Иногда останавливался, потому что его сильно штормило.
  
  Иногда делал вид, что хотел поговорить... Но Морган понимал, что он всего лишь делал вид.
  
  
  
  Скоро они подошли к распахнутым чугунным воротам.
  
  На дороге стоял огромный черный лимузин отца с волчьей гербовой головой на дверях и с пожилым водителем в униформе, который открыл перед Редиардом заднюю дверь и почтительно склонил голову.
  
  –Рене... – отец тяжело привалился к машине... волосы растрепались и сбились, закрыв собою половину красивого лица. Редиард с трудом посмотрел вбок, на серьезного старика водителя, который даже не пытался поддерживать хозяина, ибо уже был научен. – Что мы здесь делаем, Рене? Почему я не в Верме? Зачем ты меня сюда привез? Где мы, дери тебя черт?
  
  –Мы в Биноме Гота, ваша светлость, – тихо ответил водитель, глянув на черноволосого мальчика, который стоял рядом, опустив голову. – Сегодня утром вы распорядились отвезти вас в школу солнца, чтобы... – старик не договорил.
  
  –А, знаю-знаю! - повысил голос Редиард и с трудом повернул пьяную голову в сторону сына. – Чтобы увидеть его?!
  
  –Да, ваша светлость.
  
  –Какого черта... – пробормотал отец странным, серьезным, расстроенным и одновременно насмешливым голосом. – Увези меня отсюда... – он кое-как забрался в машину, расслаблено сел на черное кожаное сидение и вяло махнул рукой. – Поезжай.
  
  
  
  Морган долго смотрел вслед уехавшей машине. Даже когда та скрылась за поворотом, мальчик не сошел с места... он смотрел, смотрел, смотрел в оранжевую пыльную даль.
  
  
  
  
  За поворотом...
  
  Дальше, дальше...
  
  Посреди раскалённой трассы...
  
  –Рене!
  
  Глаза водителя появились в салонном зеркальце.
  
  –Останови машину, – шепот-заклятье... тонкие и красивые ангельские губы. Почти беззвучный шепот... А ладонь закрыла бледное лицо, чтобы в отражении не было видно глаз ангельского цвета – зеленого.
  
  Паромобиль сбавил скорость, шурша шинами по гравию, плавно подкатился к обочине и остановился. Скрипнул ручной тормоз. Тишина.
  
  –Не смотри на меня, – прошептал Редиард, не убрав руки от лица.
  
  Рене отвернулся, принявшись рассматривать блестящую ленту дороги, над которой поднималось марево горячих испарений. Дорога серебряной стрелой вонзалась в сиреневую полоску горизонта.
  
  Здесь было тихо, только маленькие птички чирикали где-то в пшеничном море, зелёном и свежем пока ещё. По обе стороны от трассы тянулись бескрайние поля, поделенные на квадраты.
  
  Хлопнула дверь машины.
  
  Рене глянул вправо.
  
  Лорд Редиард пошатываясь брел в сторону шелестящей на горячем ветру травы, всё еще закрывая свое красивое лицо ладонью.
  
  Он остановился только, когда отошел от дороги метров на сто. По колено в пшенице... так и не убрав руку от лица... ссутулив плечи...
  
  Рене вернулся взглядом к плавящейся на солнце дороге, позволив себе лишь чуть нахмурить брови.
  
  А Редиард всё стоял, стоял и стоял там в пшенице. Высокий красивый ангел, стыдившийся своих слез, но не умевший сдержать их сейчас.
  
  Ветер катил волны по пшеничному морю, а вверху, в пронзительной небесной синеве растворялись белые крылья облаков.
  
  
  
  
  –Морган? – Реми застыл в дверях, с тревогой рассматривая черноволосого мальчика, сидевшего на полу под закрытым окном, обхватив колени руками. – Мори! – Реми отбросил свой ранец и подбежал к другу. – Что с тобой?!
  
  –Холодно... – прошептал Морган, не подняв головы. – Так холодно.
  
  –Дружище, – Реми обхватил его руками и прижал к себе. – Тебя кто-то обидел? Здесь кто-то был?
  
  –Кто-то... – с ужасом прошептал черноволосый мальчик и плотнее прижался к тёплому другу. – Кто-то...
  
  –Да что же это такое-то, а?! – крикнул Рем, поднял одну руку и громко щелкнул пальцами. В тот же миг посредине комнаты занялось горячее белое свечение, которое становилось ярче, ярче и ярче... Вскоре став бесшумным тепловым взрывом.
  
  Порыв горячего воздуха ударил по окну и распахнул створки. Задребезжали стёкла.
  
  –Мори?
  
  Молчание.
  
  Молчание.
  
  Молчание.
  
  Наконец тихий шепот:
  
  –Тепло... Что это было, Реми?
  
  –Я же, как-никак, мастер солнца, – прошептал в ответ друг, улыбаясь Моргану. – Это было тепло моего солнца в сердце.
  
  –Я думал сегодня над нашим утренним разговором. Реми... мне так горько стало оттого, что мы не поняли друг друга... Еще... Твое сердце... – ладонь Моргана легла на грудь друга. – Скажи мне прямо сейчас... я существую там... внутри него, в самой его сердцевине?
  
  Ладонь Рема накрыла собою его ладонь.
  
  –Я тоже думал над утренним разговором, дружище. И вдруг понял, и обрадовался тому, что мы думаем по-разному, но в одном направлении. А сейчас... Просто чувствуй... слушай... мое сердце скажет тебе само... Слышишь?
  
  
  Слышишь?
  
  
  
  
  Конец четвертой истории.
  
  
  
  
  Сони Ро Сорино. (2011)
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"