Ибо-рождение наше случайно, зыбко наше бытие, и лишь вечный сон непреложен."
"Звезда Соломона" А.Куприн
Сладкий образ конфеты в ярко-оранжевой обёртке возник перед моими глазами. Это была виртуальная открытка на День моего Рождения. Я коснулась леденца рукой, он раскрылся, и удивительная музыка с поздравительными словами, произносимыми голосом моей подруги, разлилась водопадом в нежном свете приятного утра. Только я успела накинуть ярко-голубого цвета тунику и открыть окна, как мои друзья впорхнули в дом. Они закружили меня по комнате, напевая мою любимую песню на разные голоса. А позже, мы вылетели на улицу, где я лучами, как виновница торжества, рисовала свое имя. Осторожно, чтобы не расплескать, взяла колбу с жидким светом из конвертационного хранилища и сформировала лучи. Они могут преломляться там, где я захочу и вот, я уже лечу в небе и тяну луч за собой вверх. Затем, преломляю его под углом 35 градусов и лечу по косой, потом под углом 70 - опять вверх и, последний раз, сгибаю его под углом 35 градусов и пикирую вниз. Первая буква " М" готова. Далее следуют "А", ещё одна "А" и потом "Т". Меня зовут Маат.
Это ритуал для всех именинников, а дальше каждый старается удивить гостей, по мере своей фантазии.
Можно было, конечно, опять взять за основу лучи и выстраивать различные фигуры, и даже строить из них дома. Кстати, наши дома построены из лучей. А вместо крыши специальное перламутровое облако, которое не пропускает дождь. Единственно для чего нам нужны дома, так это прятаться от дождей. Дожди бывают сильные, ливневые, а у нас очень нежные перья и мочить мы их не любим.
Так вот, играть с лучами интересно, но для нас это довольно обыденное занятие. В последнее время, в моде стало заказывать артефакты из прошлого. В школе мы изучаем историю, и нам показывают всякие мысленные картинки с предметами, которые раньше были у людей. Учителя истории - это, как правило, пенсионеры, которые много раз бывали в прошлом, но, на данный момент, по какой-то причине, не могут выполнять ответственные задания по обнаружению вымирающих городов и спасению людей. К этому и нас, молодежь, готовят. Например, в прошлом месяце нас учили перевоплощаться в человека, а в этом - открывать замки. Нам рассказывали, что люди закрывают все на замки, потому что у них есть воры. Вот, чудные! Замки открывать проще простого, а освободиться от крыльев за ограниченное количество времени и вести себя как человек очень нелегко.
Я могла себе иногда позволить посылки из прошлого, но все же не очень часто. На этот раз решила заказать осенние кленовые листья. По прейскуранту они стоили дорого, так как при перевозке требовались определенные условия хранения: температура и влажность, но все же такой экзотики ещё никто не видел, и я решилась на покупку. Жаль, что их нельзя будет сохранить. Хотя может это и к лучшему. За камеры хранения на нашей планете тоже приходилось платить. Не такая уж я богачка.
Когда пятое светило было в зените, я увидела, что к нам летит курьер с посылкой. Это был молодой человек в старомодной одежде и сапогах, из чего я заключила, что он из прошлого. Я взяла у него посылку и пригласила в дом.
- Как тебя зовут? - спросила я.
- Тот, - негромко произнес он.
Я назвала своё имя и представила гостей.
Друзья с нетерпением стали разглядывать посылку.
- Да тут по-русски написано! - воскликнула я, радуясь, что наши знания языков уже могут пригодиться на практике.
Прописными, изящными буквами на верхней части коробки чернилами было выведено: "Листья кленовые осенние. г. Углич. Самоисчезающие. Быстро теряют влагу, приобретают нетоварный вид через 2 дня с момента открытия посылки. Натуральный продукт. Высшее качество." Мы открыли коробку и стали разглядывать листья, потом подбрасывали их вверх, ловили и рассыпали по всей комнате.Как необычно было видеть что-то материальное в нашем полупрозрачном мире.
Нам известно, что листья падают с деревьев. Мои друзья пытались определить траекторию падения листа, но форма его была оригинальной, и путь падения непредсказуемым. И как они там жили в такой неопределенности? Потом мы решили этими листьями украсить себя, вставляя их между нашими перьями. Наверное, мы были похожи на деревья, с которых они ещё не облетели.
Тот все это время наблюдал за нами со стороны. Я предложила ему поиграть в лучи в соседней комнате. Мои друзья учили его как с ними обращаться и Тот, быстро сообразив как все работает, создал из лучей смешного снеговика и вручил его мне, как подарок на День Рождения.
Вскоре гости разлетелись по домам, а Тот сказал, что никуда не спешит и может ненадолго остаться. Я угостила его светлым напитком, который зачерпнула из родника. Мы сели напротив друг друга и говорили, говорили, говорили... А потом я проводила Тота в мою студию, а сама пошла переодеваться. Во второй половине дня стало жарко, и я надела одно из лёгких "платьев-колокольчиков", как я их называю, потому что покроем они как раз напоминают по форме эти цветы: ткань чуть выше талии расширяется книзу и, многочисленными складками, формирует пышный каскад заканчиваясь чуть ниже колен. В этом наряде я ощущаю себя, как цветок, настраиваюсь на творчество и лечу в мастерскую.
Приблизившись к двери студии, я резко остановилась, потому что меня кольнуло предчувствие, что там произошло что-то странное. Осторожно приоткрыв дверь, я увидела Тота распластавшегося на полу. Он лежал без сознания, лицо его было бледно, но ярко, как Луна, губы слегка шевелились, словно шептали молитву. Для того чтобы определить его состояние, я села рядом и провела над ним рукой. Волны тепла и счастья исходили от него, как будто бы он согрелся и это позволило ему расслабиться и заснуть.
Этот мальчик был ещё так молод, но уже повидал столько горя, что все его клеточки сжались до предельного состояния, организм не мог расслабиться - сгорал изнутри и пеплом покрывал его душу.
- Полежи спокойно, - тихо сказала я. - Этот сон принесет тебе исцеление и вся твоя боль пройдет.
Прохаживаясь взад и вперёд и осматривая комнату, я стала размышлять почему такое могло случиться. В комнате ничего кроме картин не было, значит, предположила я, они могли ввести его в состояние шока своей яркостью. Вряд ли кому-то из людей доводилось ранее видеть наши картины. В их мир мы передаём только информацию в виде слов на их языке, а образы редко кто из людей способен видеть.
- Насколько же у них темнее, чем у нас? - задалась я вопросом. Я решила проверить это, показав Тоту полотна разной яркости, когда он проснется. Я чувствовала, что это будет новым открытием для нас, ведь если мы узнаем в каком световом тоне они живут, мы можем лечить их при помощи света, постепенно увеличивая его интенсивность. Я расположила пять холстов в ряд и стала рисовать картины, каждая из которой на тон темнее предыдущей.
Завершив работу, я вернулась к Тоту. Теперь розовый румянец покрыл его щеки, и он тихо и мерно сопел. Пока я смотрела на него, навязчивые яркие картинки будущего Тота рисовались в моей голове. Я увидела книгу в коричневой кожаной обложке, потёртой в местах углов и сгибов, а на поверхности были вытеснены слова "День" и "Тот".
Книгу эту, где стихи чередовались с рассказами, можно было сравнить с музыкальным, непостижимым в своем эффекте катарсиса, произведением, в структуре которого улавливались все чувства человека: от разлагающих и травящих душу низменных тонов, до возвышенных, переливающихся радужным блеском и вторящих Богу. С момента прочтения первых строк, читатель оказывался в водовороте событий: вместе с волной набирал высоту, разбивался о прибой рассыпаясь брызгами, ненадолго выброшенный на берег вскоре обречён снова быть захваченным тайфуном, смывающим за собой все вокруг, и относящим бренное тело подальше от земли. Этот тайфун закручивал его, опускал на дно, там успокаивал толстыми звуками подводных глубин, заставлял задыхаться, а потом выносил опять на поверхность, чтобы увидеть Солнце и, вместе с последней строчкой-звуком заставлял читателя замереть от восторга.
Вскоре Тот проснулся и растерянно посмотрел на меня, пытаясь вспомнить где он находится и что с ним произошло. Я вкратце рассказала ему об этом, умалчивая мои видения о его будущем.
Потом он поднялся с пола и я его подвела к самой мрачной картине. Он вздрогнул, тут же отвёл глаза в сторону, и сказал:
- Такой свет у нас в тюрьмах.
И это было верно. Я рада, что он уловил настроение. Это были не сумерки и не ночь, я рисовала грех, который толстыми кнутами взвивался над пропастью.
Я вздохнула с облегчением, что это не привычная среда человека.
Когда он перешёл к следующей картине он не отвел глаза, а только поморщился.
- Это образы необузданной страсти, - сказал он. На картине были изображены силуэты фигур висящие верх ногами и деньги в виде самолётиков летающие повсюду врезаясь в силуэты, изгибаясь и разрывая их.
Третья картина не вызвала у Тота отвращения: он долго на нее смотрел, но ничего не сказал. Он не хотел мне признаваться, что это их мир. Там были ненависть и страх, гордость и стремление к превосходству, но все это непонятным образом переплеталось с добротой, честностью, стремлением быть лучше.
Улыбка отразилась на лице, когда он перешёл к следующей картине. Радость там была изображена в виде огромного поля разнообразных расцветок и форм цветов и бабочек порхающих над ними.
- Если бы было можно, я взял бы эту картину с собой, - сказал Тот.
Я догадалась, что последняя картина будет слишком яркой для него и просто рассказала, что на ней птицы в голубом небе и Солнце.
Между радостью и счастьем всего лишь один тон разницы, но к этому свету нужно быть готовым, - сказала я.
В окне небо уже окрасилось в темно-сиреневый цвет и Тоту нужно было улетать, чтобы добраться до своей гостиницы до наступления синей поры суток - то есть нашей ночи. У меня было такое чувство, будто мы знали друг друга много лет.
- До встречи! - сказал мне Тот и помахал на прощание рукой.