На развороченные взрывами могилы старого кладбища падал снег. Одинокая ворона прохаживалась по деревянному кресту и, нарушая тишину здешних мест, раздраженно каркала. В окошках полуразрушенной часовни, стоящей под сенью великанов-дубов, горели огни и звучали детские голоса.
- Дети мои! - возле обугленного алтаря старый священник дрожащими руками перелистывал потрепанную книгу. Черная сутана потрепанным покрывалом висела на высохших плечах старика.
- Вот и подходит к концу наша служба. Я верю, что настанет тот день, когда закончится это смутное время, в котором вам пришлось познавать всю горечь уготованной вам Господом жизни. И...,- вдруг священник резко отвернулся и сгорбился. Его тело начало содрогаться от рыданий.
Те к кому он обращался, все без исключения, были дети разного возраста. Они стояли тесной кучкой перед алтарем и тихо шушукались между собой. Эти слова отец Казимир повторял каждое воскресенье уже на протяжении года. И каждый раз он не мог закончить, эмоции переполняли его. Дети привыкли к этому и смиренно ждали, когда старец успокоится. Наконец священник выпрямился, кашлянул, прочищая горло, и нараспев затянул. - А-а-а-аминь!
- А-а-а-аминь! - пропели детишки и зашумели.
- Тише-тише! - поднял руки отец Казимир, призывая к спокойствию. - Итак, все знают свои обязанности? Не стоит напоминать, я надеюсь?
- Все-е-е! - хором вскричали дети. И мигом бросились врассыпную.
Священник посмотрел на разбегающуюся ребятню, перекрестился и направился к выходу из часовни. Впереди его ожидал полный забот и трудностей день.
С радостными криками ребята гурьбой вылетели на пустынный заснеженный двор. Неподалеку располагался обветшавший сарай, возле которого в беспорядочную кучу были свалены самодельные салазки. Детишки начали их разбирать. Без потасовки не обошлось и сегодня. Отцу Казимиру пришло разнимать драчунов. Наконец успокоившись и распределив салазки между собой, дети устремились вглубь кладбища.
- Вот сорванцы! - прошептал священник, шутливо погрозил детворе пальцем и крикнул пятерым мальчикам. - Только быстро! Собрали и вернулись! Господь с вами!
Так со сбора хвороста начался очередной день детского приюта в разрушенном Минске. Приют был небольшим по численности. Всего восемь детей. Самому старшему Алеше исполнилось тринадцать лет, а самой младшей Алине - три года. До начала зимы в приюте было многолюднее. Потом своры одичавших собак, голод и шальные пули бандитов уменьшили на треть численность подопечных отца Казимира. Тех, кто умер тут, старик тайно хоронил в мешках из-под муки и закапывал в общей яме, пока остальные дети не видели. Потом он придумывал новую историю про всемогущего бога и разверзшиеся небеса. Святой отец никогда не говорил с детьми о смерти. Малыши не могли понять от чего их "папа", как они его называли, плачет долгими зимними вечерами, стоя на коленях возле икон. И иногда надолго замолкает, глядя немигающим взглядом на пламя костра.
Вернулись все кроме старшего Алеши, когда, чуть прихрамывая на левую ногу, из-за часовни вышел рослый мужчина в потертой серо-зеленой двубортной шинели нараспашку. Он тянул за собой алешины санки с горой перетянутых веревкой сучьев. Папаха с коротко стриженым мехом сбилась на затылок и оголила смуглый лоб. Длинные усы заиндевели. Одна из обмоток грязной змеей, рывками, ползла по снегу. За спиной у незнакомца на кожаном ремне болталась винтовка с поржавевшим штыком.
- Неужели снова Господь посылает нам испытания?- горячо прошептал Казимир и поспешил навстречу человеку. Подойдя вплотную к мужчине священник, борясь с дрожью в голосе, кланяясь, произнес:
- Мир тебе, добрый человек. А где....? - и только сейчас Казимир заметил Алешу, который следовал за незнакомцем и что-то с аппетитом жевал.
- А ну! Марш к остальным, - увернувшись от подзатыльника, Алеша во всю прыть побежал в часовню.
- И тебе здравствуй, святой отец, - усмехаясь, проговорил незнакомец. - Не ругай мальчугана, я ему просто помог.
- Я с ним потом разберусь. Что привело тебя сюда?
- Возвращаюсь в штаб полка с задания и к тебе велели зайти, передать кое-какие хорошие новости.
- А, так ты от Константин Константиновича? Я сразу и не разобрал. Сам знаешь, сколько лихого народа сейчас кругом развелось. Дела дурные, чинят! Вон давеча наступление иль что было, так бандитов рыскало тьма.
- Да это дезертиров душили наши ребятки. Житья совсем не дают! Все бегут и бегут с фронта! Гады! Ах, я даже не представился. Петр Волков ефрейтор Троицкого сто седьмого пехотного полка, - вытянувшись по стойке смирно, отчеканил солдат.
- Отец Казимир,- мягко улыбнувшись, ответил священник. - Да что, мы здесь стоим, пошли в дом, погреешься, отдохнешь, там и потолкуем.
- Куда дрова-то? - хватаясь за салазки, произнес Петр.
- Да вон тудысь их, в угол, - уже по-хозяйски командовал священник.
Закончив с выгрузкой дров, Петр расположился на застеленной грязными дерюгами скамье, у костра в подвале часовни. Винтовку он положил на колени, погрозив кулаком мальчишкам, которые крутились возле "Высокого дяденьки, с большим пребольшим ружьем". Отец Казимир немного замешкался у входа, раздавая указания. Проверив, что все в полном порядке, старик уселся рядом с солдатом и вытянул ноги к огню. Грязные ручейки талого снега побежали по полу.
- Итак, святой отец, слушай внимательно, - начал Петр, растирая ладони. - Сегодня утром жди караван с продуктами, теплыми вещами и шерстяными одеялами. Все, что смогли собрать. Константин Константинович просил передать извинения, что так долго тянули. Сам понимаешь, зима, туды ее растуды.
- Наконец-то, хвала Господу! Я уж и не надеялся, - вознося руки к иконе, весящей в углу подвала, пролепетал священник.
- Там, не так уж и много всего, - поспешил зря не обнадеживать старика Петр.
- Ой, Петя, нам и этого будет достаточно. У нас после вашего первого привоза осталось чуть проса, да желуди. А сейчас хоть, оживем! - прослезился старик.
- Ну, ничего-ничего, отец. Прорвемся! На вот, - Петр достал из-за пазухи две банки мясных консервов и протянул священнику.
Вмиг дети окружили священника. Маленькая девочка лет шести принесла груду вымытых до блеска деревянных тарелок. Тем временем Казимир проворно откупоривал уже вторую банку. Дети голодными глазами следили за каждым движением отца Казимира. Каждому досталось по маленькому кусочку замершего мяса.
- Ребята что нужно сказать? - обратился к своим воспитанникам святой отец после того как все поели.
- Спа-си-бо!!! - хором поблагодарили Петра дети.
- Да, на здоровье,- расхохотался Петр. - Ну, мне пора, у вас, безусловно, хорошо и уютно, но надо возвращаться к своим. Уже, наверное, заждались.
Петр поднялся, закинул винтовку за спину и направился к выходу.
- Не провожайте меня! - резко сказал солдат, повыскакивавшим было за ним ребятишкам.
- Ну, дай хоть тебя благословлю на дорогу, сын мой, - спохватился отец Казимир.
- Я в него уже давно перестал верить, отец. Не надо. Все бывайте. Увидимся. Отец, с утра будь готов, - уже на выходе промолвил Петр.
Священник в окружении детишек утвердительно качал головой.
- Обязательно увидимся, - прошептал священник. - Обязательно.
***
Горбатый человек в изношенной шинели отделился от подвального окна старой разрушенной часовни. Он бесшумно передвигался от одной развороченной могилы к другой короткими перебежками, постепенно отдаляясь от развалин. Остановившись возле памятника с оторванной головой, человек хрипло закаркал, подражая вороне. Из одной ямы прозвучало ответное карканье. Довольно хмыкнув, незнакомец направился туда. Мягко спустился по склону на дно, где его ожидали двое, в таких же шинелях. Оба были вооружены револьверами.
- Шо там? Тебя Гришка только за смертью посылать, замерзли как собаки. Сейчас бы горилки в самый раз. Заевшая ляшская морда не учула? - пробасил круглолицый бородач, с красной от запекшейся крови повязкой, на бедре.
- Не мог отойти, ефрейтор приперся какой-то. Сидели лясы точили, - гнусавя, ответил Гриша.
- О, так надо было и его, гада под ребро. Сколько они нам крови попортили. Всех разом бы накрыли, - вступил в разговор долговязый паренек лет девятнадцати, в больших очках в толстой роговой оправе.
Циклоп обиженно отвернулся и начал бубнить что-то под нос.
- Побубни еще мне, - продолжал бородатый. - Так. Ждем ночи и выдвигаемся.
Все трое улеглись на дно ямы, припорошились сверху снегом для маскировки и стали дожидаться наступления ночи.
***
В подвале часовни радостно потрескивал костер. На нарах, которые располагались вдоль стены подвала, закутавшись в оборванные одеяла, сладко посапывали воспитанники отца Казимира. Священник не спал. Жмурясь от огня, он сидел на скамье и размышлял. Вдруг в дверь подвала постучали.
- Что-то рановато, - старик тихо, чтобы не разбудить спящих детей, пошел к входу.
- Кто там? - прислонив ухо к тяжелой кованой двери, спросил священник.
- Свои дед, свои, - раздался за дверью гнусавый голос.
- Свои по ночам не ходят, - ответил отец Казимир.
- Яки подозрительный, - послышался еще один голос. - Так свои мы, отчиняй. От ефрейтора.
- Так бы и сказали, - обрадовался старик и начал провернул ключ в замочной скважине.
Дверь открылась и из темноты вышли трое в грязных шинелях. За поясом у каждого торчали бутыли, от которых тянуло керосином.
- Ну шо? Вот и пабачались. Лях! - бородатый верзила с размаху пнул священника ботинком в живот. Тот, охнув, присел, судорожно хватая ртом воздух.
- Гришка, зачиняй! - рявкнул бородач. Горбатый паренек с саблей на поясе живо захлопнул дверь. От шума проснулись дети. Видя, что их "папа" лежит на полу и стонет, держась за живот, они все бросились к нему.
- Куды! - визгливо прокричал юноша в очках, загородив отца Казимира от налетевших детей.
- Куды! Бесье отродье! - завопил юнец и выстрелил в потолок. Дети шарахнулись от него, как от прокаженного, и сбились в кучу около костра. Младшие начали тихонько всхлипывать.
- Шо лях, где провиант? - приставив дуло револьвера к голове отца Казимира, спросил бородач.
- Помилуй Бог, откуда добрый человек! - просипел старик, кряхтя от боли.
- Я похож на доброго? - бородатый со всей силы ударил священника ногой по лицу. Кровь потоком хлынул из разбитого носа.
- Ну, будешь отвечать? - еще раз приложившись по голове, прорычал бугай.
- Нету, нету, ничего нету! Уходите ради Бога, - хрипел на полу беспомощный отец Казимир.
- Как же! Знамо мы вас, ляхов. Подвалы жратвы! Надо делиться с хорошими людьми, - пропищал тот, что в очках.
- А во! Гляньте, что я нашел, - гнусавый держал две пустые банки мясных консерв.
-Это все, что у нас было, одни желуди остались! - закричал окровавленный старик.
- Опять врешь гадина!? Нам на фронте жрать нечего было. А вы тут жируете, падлы!- вскипел бородатый.
- Клянусь жизнями детей, что не обманываю вас! - взмолился старик, стоя уже на коленях перед бугаем.
- Детьми говоришь, - прищурился бородатый. - А ну Циклоп подай-ка, мне того, белобрысенького!
- Нет, нет. Алеша! Перестаньте! - рыдал старик.- Побойтесь Бога!
Циклоп выхватил мальчишку из кучи детей и подтянул к бородатому. Тот направил дуло в сторону Алеши и многозначительно посмотрел на священника.
- Нет, нет, Алеша! Нету! - голос старика срывался.
- Итак, Лях...считаю до трех. Говори, где еду сховал! - бугай взвел курок револьвера.
- Как хошь. Три! - раздался выстрел, и Алеша рухнул на пол с прострелянной головой.
- А! У! А! У! Ыииыы! Красные собакии! - взревел священник и бросился на бандитов врукопашную. Гнусавый паренек пальнул из револьвера. Лицо священника исказилось гримасой боли. Схватившись за колено, он упал, как подкошенный.
- Э куды собрался! - промямлил гнусавый.- Красных не любишь, поповская мразь?
- Молодца, Гришка, - похвалил бородатый. - Хватай блаженного и тяни во двор.
- Папа, папа, - кричали дети - Не трогайте его!
Гриша подхватил священника под мышки и поволок на улицу.
- Так что делать с крысенышами? - Циклоп нервно подергивал ногой.
- Спалить! - коротко бросил главарь и отправился вслед за Гришей.
- Зараз и так, и сяк! Я сказал спалить, значит спалить! - и бородатый выйдя, хлопнул дверью.
- Дяденька не надо нас палить, - плакали дети.
- Вы так и так без попа помрете! - успокаивал больше себя, чем детей, парень, доставая из-за ремня две бутылки с керосином. Одну он разбил о деревянные нары, другую вылил перед входом.
- Все. Помилуй боже нас и вас, - усмехнулся Циклоп и швырнул бутыль в костер. Керосин быстро воспламенился. Пламя с большой скоростью начало распространяться по подвалу, наполняя помещение едким дымом. Дети заверещали. Все пути спасения были охвачены огнем. Циклоп в последнюю секунду выскочил наружу и привалил входную дверь подвала куском гранита.
Отец Казимир услышав о последнем приказе бугая, бился в истерике, рвал на себе волосы и проклинал злодеев, на чем свет стоит. Стоявшие рядом злодеи только посмеивались.
- Я вас достану в аду, слышите ироды, что вы наделали!? Что вам дети сделали? - кричал старик.
- Подпаливай его, Гришка! - рявкнул бородатый. По команде Гришка засуетился, доставая свою бутыль с керосином. Откупорив ее, он вылил содержимое на священника.
- Отче Наш, Сущий на небесах, - начал было, выпрямляясь старик.
- Подпаливай! - гаркнул верзила, и Гришка ткнул в старика горящей палкой. Ряса священника вспыхнула. Через мгновение уже весь отец Казимир полыхал, как факел.
- Да святится имя твое, да будет воля Твоя! - кричал в ночь горящий старик. -Да будет царствие Твое...
Тут он замолк и повалился на заснеженную землю. Стихли и безумные крики детей из подвала.
***
- Долго еще до твоего приюта, Петя? - спросил коренастый парень, сидя на санях. - А то устал, как черт!