Жил в одном царстве-государстве мужик. Мужик как мужик. Родился, учился, женился, работал, в земле ковырялся, избушку построил, сад посадил, детей вырастил. На рыбалку любил ходить теплыми летними утрами, выпивал маленько, по праздникам - обычный мужик, каких много. Так и жил себе потихоньку, пенсии ждал да внуков. Всё бы хорошо, но в непростое время довелось жить тому мужику. В том государстве времена завсегда непростыми были, да народ как-то уж стерпелся - "Главное, - говорили, - чтобы войны не было". Войны и не было, а получилось как-то так, без войны или какой другой стихии, что взяло то царство-государство, да и развалилось.
Сосед поутру к мужику нашему в оконце стучится: "Слыхал, - говорит, - проспали мы инперию-то нашу! Будем жить теперича в отдельно-самостоятельном королевстве. Дела!". Мужик не поверил сперва, хотя слухи такие и ходили в последнее время. Стал новостей ждать да со знающими людьми беседовать. Так оно и подтвердилось: империи нет, а есть заместо неё княжества да королевства. И короли с князьями тут же отыскались - флаги свои развешивают, границы друг от друга проводят, войско им присягает заново, а кто супротив, того никто не неволит - могут выбирать себе королевство по вкусу и по нации. Тем более что каждое княжество и королевство теперь на своём языке будет разговаривать, вместо прежнего, общего. Удивился мужик: "Что за новости такие! Да как же это за одну ночь-то такие перемены могли приключиться?! Видно, - думает, - сочиняют люди - не может такого быть. Сколько лет жили тихо-гладко, а тут - такое!". Почесал он затылок да и пошёл на рыбалку.
Рыбы мужик в тот день наловил больше обыкновенного. Принёс домой, баба ему пожарила сколько-то да с молодой картошечкой подала:
- Поешь, - говорит, - хоть, а то лица уж нет. Извёлся весь.
- Да как же тут не известись? - отвечает мужик. - Одно дело: ключик какой потерять, а то и кошелёк даже - а тут цельную инперию профукали... Жить-то как будем?!
- Да как и жили. Из дому-то чай не выгонют.
Покачал мужик головой, взялся, было за рыбёху жареную, да бросил и пошёл на крыльцо - цигарку свернуть.
Закурил мужик - неохота ему курить, пошёл забор поправить, да топор из рук валится, во дворе прибрать - метлу не удержит. Так до вечера и промаялся. Да и ночью ворочался всё и бабу в бок толкал, к утру только угомонился. А чуть свет - он уж на ногах. Сундучок свой вывернул. В сундучке том бумаги всякие государственные, с печатями - где родился, где учился. Всякие там книжечки да удостовереньица, что мужик себе выхлопотал в прежней-то империи. Паспорт - говорят, что и негодный уж. Денежка, какая-никакая, а тоже, вроде как бесполезная - бабы говорили: скоро на вес старые деньги принимать будут. Сидит мужик у оконца и горюет. "Что же это, - думает, - такое: что жил - то зря!". Глянет в окно, на хозяйство своё - всё будто на месте, и солнышко самое обыкновенное в небо выкатилось, и тучки такие же, как и третьего дня, а Родины нет. Пропала Родина. Потерял. И сам потерялся.
Посидел так мужик, посидел да и стал собираться. Книжечки свои да удостовереньица в газету завернул и в карман сунул. Денег сколько-то отсчитал, бельишко кое какое собрал в дорогу, картошек печёных, рыбёх несколько.
Всполошилась баба:
- Куда, - говорит, - собрался-то?
- Пойду, - говорит мужик, - Родину искать - нет мне житья без неё!
- Да где ж ты её сыщешь-то теперь!
- В столицу пойду, в сам стольный град инперский. Там, того и гляди, не знают, какая беда у нас приключилась. А, коли знают, то и я, глядишь, сгожусь на что-нибудь. Возвращать надо Родину!
Собрался мужик, бабе наказал за хозяйством смотреть крепче прежнего и пошёл. Дошёл до города, купил на станции билет за две пачки денег, сел на поезд да и поехал в стольный град имперский. А поезд-то медленно шёл. Теперь - что ни столб, то граница сопредельного княжества. А там и пограничники уж свои, с собаками, и таможня лютая. У мужика от флагов да погон пограничных скоро в глазах рябить начало. Чудно мужику. А народ в вагоне и того чудней: кто горюет да крепится, как наш мужик, кто империю поганую ругает да своей новой, прекрасной жизнью хвалится, кто только на своём наречии говорит, а других будто и не понимает. Чудеса, да и только! Одни сходят на своих станциях, другие им на смену заходят, всё такие же, чудные. Взялись и за мужика:
- Ты, за какую власть, - спрашивают, - в своем королевстве? За демократскую аль за либеральную?
- Господь с вами, - отвечает мужик, - мне бы Родину только... А власть какая - всё едино.
- Темнота, - говорят. - У тебя же свобода теперь! Ты ж теперь сам свое будущее можешь строить. Суе... суверенное.
- Оно хорошо, конечно, - соглашается мужик, - но, мне Родину бы, для начала...
Махнули на мужика рукой да и оставили в покое. А он в окошко всё смотрит и дивится: "Вот ведь и леса те же, и поля, и домишки старые - всё по-прежнему, а Родины нет. Как такое получается?"
Долго ли коротко ли, а стал поезд к стольному граду приближаться. Народ в вагоне пошёл важный да задиристый.
- Плохо вам жилось в империи-то? - спрашивают. Чего теперь в Стольград подались?! Он чай не резиновый!
- Родину я ищу, - отвечает мужик, - муторно без неё.
- А вот и искал бы в своих болотах! Чего к нам прёшься? Не мы тебе королевство твоё отрезали - сам так решил. Вот и живи теперь, как знаешь!
- Да нешто я решал? Утром проснулся - глядь - а Родины-то и нет боле... Ищу вот, - вздохнул мужик.
- Тёмный ты, - сказали ему стольградские, да и отстали.
Вышел мужик из вагона на огромном вокзале столичном. Шум, гам, кутерьма. Стоит мужик глазами моргает, куда идти - не ведает. Да тут, на счастье, ещё двое мужичков подошли:
- Что, земляк, потерялся?
- Такое дело...
- Ты не горюй, земляк, не пропадёшь. Пойдём с нами!
- Я, того... Родину ищу.
- Так и мы ищем! Вот как пропала, с тех самых пор и ищем.
- Правда что ли?
- А то!
- Пойдём, земляк, отметить надо бы встречу.
- Ну... по маленькой разве что.
- По маленькой, по маленькой. Пойдём.
Стали они встречу отмечать, а что дальше было - мужик и не вспомнит. Проснулся на скамейке у вокзала - грязный, да в лохмотьях. Ни денег в карманах, ни книжечек с удостовереньицами. Добры молодцы, что за порядком в Стольграде следить поставлены, в околоток его погнали. "Кто таков, - спрашивают, - почему в столице без документа?". Уж как ни просил мужик, как не объяснял, что люди лихие его окрутили, всё одно - вывели его молодцы из Стольграда, на дорогу поставили: "Иди, - говорят, - ищи свою Родину в другом месте. Нет её тут".
Погоревал мужик, да, делать нечего, пошёл домой. Без денег, без документа - какое житьё на чужбине? Долго шёл мужик. В стожках ночевал, речной водицей чаёвничал, заставы лесами обходил, да от лихих людей хоронился - много их развелось, разбойников-то. Шёл, да всё по сторонам смотрел: не видать ли где Родины. "Оно ведь как, - думал мужик, - ежели увижу, сердце-то отзовётся. Не пройдёшь ведь мимо своей родины". Дошёл он так до последней заставы, за которой уж его королевство начиналось, да так Родину и не встретил. Делать нечего: подремал мужик до ночи в стогу, а уж по тёмному - лесом-лесом да и к дому - места-то знакомые. Всю ночь шёл мужик - не терпелось ему домишко свой увидать да бабу с сыновьями. Всю ночь шёл, не присев, а, как рассвело, вышел на пригорок у деревни, и тут дёрнулось у него сердце. Отозвалось. Лёг мужик на дорогу, щекой к земле прижался и прослезился даже. Полежал, поднялся, да быстрее к дому. Подошёл к воротам, а там уж баба его.
- Да мы ж тебя похоронили уже! О-ой, сама чуть не сошла следом! И могилки-то нет, где попла-акать!
- Полно, баба, вот он я. Живой. Никуда уж не денусь.
- Что ж ты делаешь-то со мной! Нашёл хоть Родину-то?
- Нашёл, милая.
- Далёко?
- Да тут она была, никуда и не девалась. Не видели мы просто.
- Горе ты, горе, - покачала баба головой и бросилась баню топить.
А мужик, вишню, что у крыльца, погладил, присел да цигарку свернул.
А вечером уж и сыновья приехали. Пир горой устроили, на всю деревню. И я там был...