- Доброе утро, Наталья Николаевна! Ты, я слышал, жаждала встречи со мной?
- Здравствуй, Миш...
Он вошёл, дребезжа дверным стеклом, в маленький кабинет с двумя столами и шкафами для документов, положил на пустой стол тощий портфель, пристроил тёплую кожаную кепку на настольной лампе и принялся расстёгивать пахнущее морозом пальто.
- Что без настроения?
- Да нет, почему... Нормальное настроение, рабочее. Понедельнишное... Мне твоих подписей надо штук сто. Никак не научусь...
- Боже упаси! Что же мне тогда делать?!
- И, ты посмотри, пожалуйста, что там ещё у тебя в бумажках не в порядке. По этому кварталу закрой там все свои мероприятия, занятия, тренировки, ну, что там у тебя по планам... Ага. Журналы там заложены, как обычно...
- Сейчас посмотрим. Папку мою подай, пожалуйста, с документацией. Спасибо.
Скрипнул стул. Он подержал недолго руки над шелушащимся многими слоями краски радиатором отопления, щёлкнул шариковой ручкой и принялся шуршать мелко исписанными страницами журналов.
- Миш, чайник включи, пожалуйста. Зябко что-то.
- Угу. Включил.
- Как твои?
- Хорошо, спасибо. Живы - здоровы.
- А твои?
- Хорошо. Серёжа работает, у Пашки девицы одни на уме.
- Ну... Уже может и пора...
- Может и пора, но хорошо бы не так активно, что ли.
- Гм... Так... - он внимательно пролистал журнал и отложил в сторону, взявшись за следующий. - Я тебе расскажу сейчас... Пару дней назад, вечером, ехал я в троллейбусе... А передо мной, спиной ко мне, парнишка сидит... Ну как, парнишка, - года двадцать три - двадцать пять. Сидит, в телефоне копается, а я позади него и чуть выше - получается, хорошо вижу чего он там делает, с телефоном-то. Смотреть-то мне там нечего, но телефон с огромным таким экраном, сенсорный и, хочешь - не хочешь, глаз за него цепляется, ещё и фон такой... яркий. И вот высветилось на экране: "Любимая" - это он её набирает, значит. Ну, дальше дело не моё. Он ей чего-то там мурлычит, а я сижу себе, размышляю о том, что смысл и значение многих слов, которыми мы пользуемся с детства, становятся нам понятны только с возрастом... и только тогда научаемся мы нести их как знамя и беречь по-настоящему...
Наталья оторвала глаза от работы и внимательно посмотрела на него.
...Он, тем временем, с любимой этой переговорил и снова полез искать что-то. Смотрю: "Любимая 1". Меня это, конечно, сильно заинтриговало, но, с другой стороны, может же быть у любимой два разных телефона? Ан нет, слышу, - интонации совершенно другие. Понятно, что с другим человеком разговаривает. Парень, смотрю, не промах! Наталья Николаевна, карандашик мне брось, пожалуйста. Спасибо... Тут уж остановка моя приближается, поднялся я, а парень переговорил со второй любимой и снова в телефон. Я смотрю... "Любимая 2"! Тут я снова присел - черт с ней, думаю, с остановкой - это действо нужно до конца досмотреть! Слушаю внимательно: ну точно, третья! Опять у него обертоны какие-то новые. Два перегона лишних я так проехал, а он отговорил и снова за телефон. Смотрю: "Вован". Э, думаю, знаем мы этих Вованов, Колянов и Алексей-Петровичей! Слушаю. Но тут уж и правда, Вован оказался. Плюнул я и вышел бог знает где, зато в магазин зашёл по пути...
- Зачем вышел-то? Надо было дальше ехать, может там и ещё "любимые" были. Глядишь, ты бы не удержался и попросил опытом поделиться.
- Для такого опыта, Наталья Николаевна, память нужна молодая. Я всю дорогу размышлял, как он их не путает между собой. Это же с ума сойти можно, даже если они тёзки... Силён пацан! Твой тоже так?
- Хочется верить, что нет. Мал ещё.
- Закипел чайник.
- Ты будешь, Миша?
- Да, пожалуй...
- А вообще... знаешь... Ты, прям волшебника встретил.
- Ну, не знаю какое у него там волшебство, не разглядел со спины... Но что-то есть, наверное. Юное, глупое, немного аморальное, но никак не недоброе...
Она опять внимательно посмотрела на него, сосредоточенно читающего бумаги, а он, почувствовав взгляд, вопросительно приподнял брови.
- А просто подумала, если бы ты сидел за этим столом каждый день, а не два раза в неделю, ты бы скоро перестал меня удивлять?...
- Скоро...
- Не знаю... А, волшебника, потому что... Это вы, мужчины, ставите перед собой цели, рассчитываете силы и идёте. Идёте, набычившись, ступая потвёрже. Не замечая пролетающих мимо мгновений, идёте к цели. К новой большой машине, к компьютеру, к надувной лодке с мотрочиком...
- К импортному ружью с оптическим прицелом. Откуда такие познания?
- Ага. У меня же - двое, если вместе с мужем... К уважению, к власти - это ведь тоже цель... А бабье счастье, оно такое, знаешь, лоскутное - всё из крохотных мгновений. Из слов, из улыбок, из каких-то маленьких вещичек, из простеньких ромашек с помятыми лепестками... Из множества совсем незаметных мелочей... Вот он один, а их трое. Сидят они у себя, в разных концах города и у каждой свой маленький лоскуток. Неповторимый... А что потом?... А до "потом" сколько ещё этих мгновений-лоскутков. Тысячи...
Она говорила улыбаясь, потом чуть заметно пожала плечами и повернулась к окну, за которым в ярком февральском солнце сверкали оседающие сугробы.
- М-да... А я, вот, только учусь... - он щёлкнул застёжкой портфеля, доставая ещё хранящую уличный холод, шоколадку. - Давай по чайку, что ли?