Аннотация: Что ждет Баала и других отверженных? Смерть или начало чего-то большего?
Сквозь облака разбитых грез мы падали, без права на прощенье. Темные капли-тела, оставляющие за собой тлеющие крылья надежд, неслись окутанные вихрями лиц, искаженных мукой. В этой мозаике безумных миражей мне удавалось выхватывать образы иных, отвергнутых, из моего выводка и даже тех, что приходили сюда задолго до нас. Каждый был центром притяжения беснующейся вокруг стихии, трепавшей нас словно игрушки, выворачивая наизнанку. Пытка была долгой и многие, как я теперь понимал, умирали в тисках видений, навсегда оставаясь бестелесными пленниками подземелий, лежащих глубоко под храмом Кхулоса. Но нас ждала иная судьба.
Кошмар осколками разбитого витража разлетелся в стороны, обнажая черную холодную тьму, безжалостно хлестнувшую по лицу тысячами ледяных игл.
Я не удержал крик на своих губах, но звук угас, так и не родившись, а едва попытался вздохнуть, как глотку стала наполнять вязкая, тухлая жидкость. Она была повсюду, мое тело тонуло в ней, обожжённое и окоченевшее одновременно. Кашель рвал легкие, глаза ослепли, хотя возможно, это мир вокруг лишился остатков света. Внезапно я почувствовал, как сила Вечного Океана, магия, вновь возвращается ко мне и череп брата тихим эхом недовольно затянул свою вечную песнь:"Не просыпайся, пусть смерть, наконец, подарит тебе покой. Спи Баал. Не противься воле богов". Напрасно он заговорил. Его слова помогли отрешиться от заходящейся в удушье, захлебывающейся плоти, полностью сосредоточившись на тонком мире.
Мне потребовалось мгновение, чтобы обратиться колдовскому оку, взглянуть на окружающее чародейским зрением и столько же, чтобы магическим толчком, бросить свое тело сквозь толщу воды к поверхности.
Не сразу в подземелье, наполненном неглубокими бассейнами со стоячей протухшей жижей, я признал руины отверженных, наполненные зловонием смерти. Здесь проложили свои русла сточные воды Дхамы. Именно сюда, в эту обитель обреченных, выносило мёртвые тела тех, кто оказался недостоин. Таких же, как мы.
Вокруг царила кромешная тьма и если бы не еле заметное изумрудное сияние в вышине, я бы серьезно забеспокоился, не лишился ли зрения. Благо колдовское око позволяло видеть обе реальности, хотя и гораздо хуже человеческих глаза.
Чаша со священным питием была осквернена, иного объяснения произошедшему с выводком не было, однако мы не погибли. Возможно, нас защитила сила Владыки, а может, елей и не должен был убивать избранных, но ослабить, лишить защиты Пантеона. Единственное в чем я был уверен, нас предали. Подковёрные игры Тиранов и иерархов культов нередко приводили к гибели последних. Возможно, мы просто стали очередной жертвой этого вечного противостояния.
Если моя последняя догадка верна, то Цеотарос, будучи отпрыском владыки полиса, вполне мог оказаться замешан в этом. И хотя он всегда числился на особом счету настоятеля, все же недаром отец отослал его подальше от государственных дел, вполне справедливо опасаясь, что такой честолюбивый и коварный потомок может вскоре свергнуть его самого.
Однако то лишь домыслы, ядовитыми каплями подозрений туманившие разум, они мало что значат без доказательств. Впрочем, как и с ними. У меня есть цель и хотя все получилось несколько иначе, чем задумывалось изначально, план всемудрого Демта начинал работать. Решив на всякий случай приглядывать за Цеотаросом, который, судя по звуку и легко узнаваемой ауре в тонком мире, только что рухнул в воду где-то вдалеке, я сосредоточился на происходящем вокруг.
Мимо, в облаке мелких осколков и мокрой пыли, понеслось ещё одно тело и подняв столб брызг, упало в неглубокий бассейн рядом со мной. Я поднял голову. Мы были в чреве древнего полиса, в самой его глубине, где камни стен покрылись многовековыми полуживыми наростами, созданных переполнявшим это место эфиром, сырой изначальной магией. Над нами, разгоняя вечный мрак, играло переливающимися созвездиями марево остаточной силы. Света от него было ровно столько, чтобы позволить различить силуэты нежданно разделивших мою судьбу бедолаг и потому, я позволил своим глазам вернуться к обычному зрению. Не стоило слишком долго вглядываться в бездну колдовского мира, так как это всегда привлекало нежелательное внимания его обитателей.
- Проклятие. Великий Кхулос, за что? - раздались сдавленные всхлипы. Возле моих ног скулил выбравшийся на сушу, вымокший до нитки, Неффел. Его трясло толи от холода, толи от рыданий. Внезапно он рванулся ко мне и схватив за тяжелые полы опоясывающего меня полотнища, заорал. - Это все твоя вина! Ты первый от кого отвернулся владыка, я видел, это из-за тебя мы здесь оказались!
"А ведь он прав", - пропел брат - "Если бы не ваш с Демтом план, они бы уже вознеслись, стали авгурами. Но ты, как всегда, решил вершить чужие судьбы. И оглянись где вы оказались. Духи позабытых теперь взирают на вас".
Полупрозрачные облачка, что были бы незаметны не искажай они, словно ледяная вода, свет, проходящий сквозь них, витали вокруг, покрывая все чего касались их бесплотные тела тонким слоем инея. Обрывки душ тех, кто так же не смог пройти ритуал, сброшенных сюда и погибших в этой смрадной тьме задолго до нас. Эхо, оставшееся от тех, кого я видел, скользя сквозь пелену кошмаров Омута Посвящения.
Череп в моих тонких пальцах снова пришел в движение, но я не стал усыплять брата, мне нужна была его сила, ибо моей собственной, после случившегося, хватало лишь на то, чтобы не терять сознание. Ненависть, волнами исходившая от ониксовой кости, оказалась столь сильна, что её вполне можно было использовать для подпитки. Недостатком такого решения стал не замолкающий голос в моей голове, который к тому же озвучивал мои собственные мысли. "Так ли нужно было все это? Ради чего?"
Подобные вопросы, на самом деле, не требовали ответа. Все мы лишь пешки в руках предвечных, такова наша роль в вечной игре, разница лишь в том, знает ли смертный её правила или его используют вслепую. Все равно, это ничего не изменит.
- Это все из-за тебя!!! - продолжат орать Неффел, когда кто-то схватил его за горло, с силой дернув назад.
Пальцы парня не выдержали и он кубарем полетел прочь от меня.
- Успокойся. - раздался рядом голос Велизария. Мой, если можно так сказать, друг, как всегда в сложной ситуации сохранял пугающее спокойствие. Эта привычка с холодной головой встречать любые трудности у него была ещё со времен службы на городских стенах, где он не раз сходился в смертельной битве с опасностями внешнего мира. - Мы все оказались недостойны, вон, даже Авигея не прошла посвящения.
С этими словами он вытянул руки, удивительно ловко поймав миниатюрное тело молодой гарпии, вылетевшее из сверкающих созвездий над нашей головой и если бы не Вел, упавшей бы на каменные плиты пола. Девушка была без сознания. Прекрасные крылья оказались покрыты вязкой слизью, лишая возможности взлететь обратно к свету, однако, едва руки мужчины коснулись непорочной девы, её хрупкое тело содрогнулось, а большие красивые глаза распахнулись.
Умная девочка сразу все поняла и закрыв ладошками лицо, горько заплакала. Из темноты ей вторил Неффел. Цеотарос же, напротив, постепенно переходил от глухих бормотаний на крик, посылая проклятия небу, настоятелю храма, Кхулосу, и разумеется нам. Тень его немалого тела, облачённого в дорогой саван с его любимой костяной короной, покрывающей голову сына Тирана, которую самонадеянный гордец надел в честь дня посвящения, металась меж скальных клыков, протянувшихся от пола до высоких сводов пещеры.
- Я - Цеотарос! - орал он, кажется в конец обезумев и уже не понятно к кому конкретно обращаясь. - Как смете вы отвергать мое служение, жалкие черви. Я сын бога на земле. Нет, я бог, равный Кхулосу, среди смертных!
- Молчи, еретик. - процедил Альманзор, с трудом выбирающийся из кучи гнили и мусора. Он упал туда, никем незамеченный, во время очередного громогласного проклятия. Пурпурные одежды прелата покрывал жирный слой ослизлой грязи, но судя по уверенным движениям, пострадали разве что его самолюбие, да наряд. - Мы низвергнуты, но власть Владыки над нашими судьбами никуда не делась. К тому же, думается мне, что нас предали. Елей, скорее всего, оказался отравлен. Как-то слишком уж странно пламенеющий апостол смотрел на нас, будто с самого начала знал исход ритуала.
Я поразился проницательности и трезвомыслию обычно бурлящего яростью фанатика. А вот Цеотарос, напротив, развернулся к нему со скоростью боевой кваплы, готовый резко ответить наглецу, пусть тот и был единственным из нас, кто мог в открытую бросить ему вызов и возможно даже одолеть в бою.
Однако не успел он сказать и слова, как раздался ещё один громкий всплеск, перемежающийся протяжным толи стоном, толи воплем окружавших нас духов. Велизарий взглянул в направлении звука, а после на меня, намекая, что неплохо бы помочь одному из собратьев, однако от меня было мало проку.
- Моя плоть сейчас слаба, прости. - я виновато развел руками. Словно некромант-падальщик я был вынужден черпать силу из чужой ненависти и боли. - А обратиться к Вечному Океану мне пока не по силам.
Принять правду бывает нелегко, особенно когда ты на протяжении многих лет окружен ложью и двуличием, но в настоящий момент врать смысла не имело. Смерть или жизнь, так ли велика разница для тех, кто оказался низвергнут и мне совершено безразлично выживут они или умрут в будущем, но нам предстояло выбраться из этих катакомб, а вместе это сделать гораздо проще.
Вел фыркнул, но видимо руководствуясь теми же соображениями, что и я, снова полез в зловонную жижу. Вместе с Альманзором они вытащили едва дышавшего Ютара. Глаза того закатились, из горла рвались глухие хрипы и рваные крылья дыма, исходившего от его опалённого Омутом Посвящения тела, туманом стелились над черными камням пола. Ему досталось больше всех. Он не переставая что-то бормотал, пуская слюни и заходясь в конвульсиях.
- Кажется этот дурак решил залезть в голову к пламенеющему апостолу. - Вел отнял ухо от трясущихся синих губ чтеца разумов.
- Алкать большего, чем тебе открыто самими богами, опасное желание. - я не удивился. Ютар всегда был жаден до чужих секретов, которые после, использовал против их владельцев, однажды даже покусившись на тайны самого Великого Настоятеля. За что, впрочем, был наказан казнью через сорок плетей и едва не помер, хотя должен был. Пришлось, за нерадивость, лишить жизни самого палача, ибо так всегда поступали с теми, кто не сумел исполнить приговор. Последнее, разумеется, случалось крайне редко.
Совершив три быстрых, рубящих движения, знак Кхулоса, означавших, что теперь жизнь спасённого в руках его самого, Альманзор поднялся. Стянув с головы высокий пурпурный клобук и вытерев ладонью грязное от гнилых водорослей лицо, огляделся. Цеотарос, так ничего и не ответивший, метался возле стен, неустанно ругаясь и посылая проклятья небу. Прелат, что раньше за подобные богохульства тотчас же лишил бы любого жизни, лишь грустно покачал головой. Огонь, горевший в нем сколько я себя помнил, погас и остатки алых рун, что он писал на своем лице кровью поверженных врагов, теперь багровыми подтеками размазались по запачканным щекам. Пожалуй, лишь врожденный внутренний стержень не позволил ему сломаться, опустить руки, хотя он все равно продолжал цепляться за ритуалы, заученные с детства.
- Нам нужно выбираться отсюда. - наконец сказал он, озвучив общую мысль. - За обманчивым спокойствием этого места может скрываться немало опасностей. Да и Плетущие Боль уже, скорее всего, узнали о нашей неудаче, а у нас даже оружия нет.
- Иди к черту! - внезапно заорал Цеотарос, налетая на нас, случайно наступив на грудь Ютару кованным сапогом, отчего тот вскрикнул и открыл глаза. Сила Вечного Океана ударила мне в грудь, заставив покачнуться, Вела же вовсе отбросила в сторону. Оказалось, строптивый наследник трона уже достаточно пришел в себя, чтобы снова начать колдовать и лишь Альманзор стоял недвижимо в опаляющих переливах материализовавшейся ненависти, словно каменный голем неподвластный ярости пламени. - Только подобные вам, низкорождённые черви, могут мечтать убраться прочь, вместо того, чтобы взять то, что их по праву. Не твои ли слова, что елей был отравлен? Ты своим умишкой вечного слуги неспособен понять, нельзя оставлять подобные предательства без ответа и потому, я намереваюсь вернуться, дабы покарать ответственного за это. А может это ты его отравил и потому мы все здесь, а сам теперь предлагаешь покинуть храм, дабы сделать меня изгоем и лишить законного места при настоятеле и дворе моего отца?!
Я видел, как сжались кулаки Альманзора, готового броситься на обидчика. Как бы мне ни хотелось не вмешиваться в происходящее, однако только вцепиться друг другу в глотки нам сейчас ещё и не хватало.
- Здесь лежат Руины Отверженных. Через Омут Посвящения вьется тропа падших и нет дороги обратно ни послушнику, ни авгуру, ни даже будущему Тирану Дхамы. - надежды, что взбешенный Цеотарос прислушается к голосу разума, у меня не было, но все остальные, кажется, вообще боялись встрять между этими двумя или привлечь чем-то их внимание, даже Велизарий молчал.
Внезапно неподалеку раздались быстрые шлепки десятков босых ног, сопровождаемые звоном цепей, а старик Пиш, все это время лежавший в темноте без признаков жизни, закряхтев сухим, но довольно твердым голосом, сообщил:
- А вот и местные стражи. Поберегите силы мои ученики, мы все ещё живы, а значит такова воля богов. Ничто в этой жизни не происходит просто так, у всего есть причина и смысл. - Авигея, с трудом уняв слезы, быстро подошла к нему и помогла подняться. Старик, как всегда, тепло ей улыбнулся и благодарно кивнул. - Не отчаивайтесь. Все что сейчас нужно, это разглядеть верную тропу сквозь тернии неудач, обрушившихся на нас.
Как и в детстве, его слова, наполненные тихой мудростью, успокоили меня. Не хотелось это признавать, но даже по прошествии десятилетий, я все равно видел в нем всезнающего наставника, даже защитника, хотя сам данным-давно превзошел его во всем. К тому же, он действительно был прав, произошедшее опустошило нас, но если дух и противление злой судьбе окрепли быстро, то с телом все оказалось много хуже. Даже у меня, далеко не самого слабого чароплета из выводка не хватало сил, чтобы запалить простейшую магическую лучину, а пылающую ненависть брата приходилось отдавать, всю без остатка, на поддержание простейшего заклятия левитации.
Под тихое позвякивание стальных колец, к нам приближалась молчаливая процессия. Около десяти смертных шествовали сквозь укрытые вековым мраком коридоры, так легко и быстро, будто видели во тьме, как днем. Восемь громоздких, обманчиво неуклюжих тел, под колышущимся жиром которых скрывались крепкие мускулы, несли в руках мрачного вида рунные цепи. Кому те предназначались, судя по тому, сколь целеустремленно новоприбывшие двигались к нам, догадаться было нетрудно. И видя поведение Цеотароса, такие предосторожности с не прошедшими посвящения, действительно казались не лишними.
Возглавляющий процессию мне был незнаком. Его дорогое одеяние, сшитое из небольших, золотых дисков, каждый из которых нес на себе защитную руну от определенной стихии, мелодично пело в такт шагам. Наплечные щитки дымились двумя курящимися масляными плошками, огонь в которых не горел, но в возносящемся белом мареве, легко различалась зловещая костяная маска. А может, то было лицо, лишенное кожи, мышц и глаз, украшенное вечным оскалом мертвеца. Широкие рукава скрывали руки. На богатом, украшенном редчайшим алым империтом, поясе покоились сотни различных ключей, каждый из которых оказался бережно завернут в кожу, дабы охранить его от влаги. Верно, это был ключник, тюремщик мастеров Вечного Океана, колдунов и магов, иного объяснения найти столь странному наряду я не мог.
Замыкал отряд Бельтаур, хозяин казематов Дхамы. Стальной череп, украшавший широкий пояс тура, расы, напоминавшей очень крепких и высоких людей, с увенчанной мощными рогами головой, мерно покачивался на его брюхе из стороны в сторону, словно оглядываясь своими пустыми глазницами. Мне не приходилось с ним встречаться лично, но наслышан о нем был каждый обитатель полиса. Его появление здесь не сулило ничего хорошего и сильно осложняло выполнение приказа Демта, ибо непросто будет найти избранного Вайлеко, если меня самого посадят в клетку.
"На этот раз твои интриги, наконец-то, привели тебя к последней черте. Надеюсь мы скоро встретимся", - злобная радость черной патокой вливалась в мой разум, едва осколки души брата заметили Бельтаура. Он тоже знал кто это.
- Я догадывался, что мне предначертана великая судьба. - Вел встал рядом, по привычке опустив руку туда, где раньше у него всегда висел меч. Осознав, что его стального спутника нет на месте, с досадой добавил. - Но не знал, что она будет заключаться в откормке тюремных падальщиков, дабы прославить храм Кхулоса, как питомник самых жирных крыс в Долинах Натриара.
Непроизвольно улыбнувшись это простой шутке, я стал наблюдать за реакцией остальных.
Альманзор подошел к Пишу и спрятал того с Авигеей за своей спиной, как и Вел готовый к последнему бою в своей жизни. Сказать честно, прелат удивлял меня все больше. Что бы ни явилось тому в видениях, но теперь, вместо кровожадного фанатика, охочего до пыток и сражений, я видел воина-защитника. Словно отвергнутая богом, его душа лишилась безумного пламени культиста, горевшего в ней прежде, оставив лишь чистую силу, незамутнённую религией.
Менее стоически проявили себя Неффел с Ютаром. Завыв дикими зверьми, в ужасе они бросились в разные стороны, прочь от зловонных колодцев-отстойников. Появление в дальних коридорах новых стражей с цепями, точь-в-точь таких же, что шли за ключником, не стало неожиданностью, в конце концов, тем не первый раз приходилось ловить отвергнутых. Хотя до сего дня, вряд ли им в руки попадал целый выводок.
Лишь Цеотарос презрительно скривился и фыркнув, принялся быстро сосредотачивать текущие вокруг него потоки энергий, плетя какое-то особо изощренное заклятие.
- Остановись. - тихо, но с явно слышимой угрозой в голосе, произнес Бельтаур. В его руках появился аркан на длинной палке. - Прими свою судьбу. Ты оказался недостоин.
Кривая усмешка тронула губы наследника трона. Он и раньше не отличался особой сдержанностью, нередко прибегая к насилию, если кто осмеливался противиться его воле, ныне же, злость от постигшей нас всех "неудачи" придала ему ещё больше сил, при этом лишив остатков осторожности. Воздух раскалился вокруг него, заставив приблизившегося было тюремщика отшатнуться, закрыв рукой лицо. Вода под его ногами начала кипеть, а одежда затлела. Короткие каштановые волосы Цеотароса встали дыбом от переполнявшей того силы, а в глазах не было ни капли смирения или страха.
- Не тебе, рогатая падаль, говорить сыну Тирана, что делать! Я - советник Настоятеля и тот, кто был избран самим Кхулосом. То, что я оказался здесь, не воля бога, а рука предательства и клянусь, я вырву сердце этому проклятому пламенеющему апостолу за его измену. - едва он произнес последнее слово, поток магии подхватил его, заставив буквально воспарил вверх, к сводам, где плыли безучастные к происходящему духи забытых.
Я непроизвольно сглотнул, услышав рассуждения о предательстве, ибо мне было известно то, о чем некоторые из моих собратьев лишь начинали догадываться. Кажется, он все уже для себя решил. Меня поразило, какой же ненавистью и желанием отомстить должен был обладать этот глупец, чтобы быть способным на подобное. Да и куда собственно он собирался лететь, ведь Омут Посвящения позволил нашим телам проплыть сквозь толщу скалы. Точно о том же размышлял и Велизарий смотря вслед возносящемуся:
- Он что же собирается головой потолок пробить?
Удивительно, но наш взбунтовавшийся против судьбы собрат услышал его вопрос и хохотнув, ответил:
- А почему бы и нет? - к нему стекалось все больше силы, а его сжатые в кулаки руки принялись источать холодный переливчатый свет. Ему было абсолютно все равно, откуда черпать энергию и вскоре вместе со стихиями к нему потянулись демоны тонкого мира, колдовской реальности, жаждущие пожрать душу наглеца, так самонадеянно взалкавшего их мощи. Но ярость Цеотароса была столь всеобъемлющей, что мужчина даже не замечал открывавшихся на его теле ран и проступивших трупных пятен. Он готов был отдать все, ради столь желанной им мести.
Заворожённые разворачивающимся действом, мы совершенно позабыли про тех, кто пришел сюда, дабы пленить нас. Однако сами они вовсе не собирались отпускать беглеца, что своей опаляющей аурой уже принялся плавить тысячелетние камни пещерных сводов. Зазвенели раскручиваемые цепи и ловчие болы со свистом устремились к ускользающей жертве. Будь тот не так поглощен творимым им колдовством, то возможно попытался бы увернуться от брошенных в него силков.
Раскалившаяся от вгрызавшихся в неё заклятий скальная твердь озарила все вокруг алеющим светом, слезами пламенного воска закапав с потолка. В этом новом демоническом свете мы увидели, как стальные объятия накрывают разведшую руки в сторону фигуру. Она возносилась без крыльев, питаемое силой, рождённой далеко за пределами Кеплера, однако и оружие пришедших с Бельтауром оказалось далеко не из простых, и едва цепи обвились вокруг Цеотароса, магия тут же оставила его.
Оплывающие, визжащие от нестерпимой боли, лица обитателей Вечного Океана прыснули в стороны, на секунду оглушив всех нестерпимым визгом, отразившимся даже за границами материального мира, да так, что даже дух моего брата на секунду оборвал свой нескончаемый поток проклятий, выброшенный из своей тюрьмы ониксового черепа.
Мгновенно прекратившее сиять тело сначала остановилось, застыв в зените своего полета, а после, с криком негодования и боли, достойным тех самых демонов, которых так рьяно призывало совсем недавно, рухнуло вниз.
Глухой удар о неровные каменные плиты, покрытые скользким мхом, выбили воздух из легких несостоявшегося авгура, но вовсе не притупил ярость того, скорее даже наоборот. Неподалеку уже валялись затравлено озиравшийся Ютар, с хорошо видимым в лучах остывающего камня отпечатком кулака на лице и бесчувственный Неффел, пойманные во время их жалкой попытки бежать. Охотники были опытны и молчаливы, выполняя свою работу с искусностью истинных мастеров. Неуместная гордость посетила меня в этот момент за то, что нашему храму служат подобные стражи, тут же сменившаяся удивлённым осознанием, что столь недостойные как мы, были выбраны дабы стать провозвестниками, голосом нашего бога на земле.
Странные, несвоевременные мысли скреблись на задворках разума, отвлекая и путая. Виной тому была аура артефактов, принесённых ключником в костяной маске. Даже на немалом расстоянии чувствовались рунные конструкции, защищающие путы, сковавшие Цеотароса и тот уже не мог расправиться с ними так же легко, как делал это с окружающими его камнями. Однако в остроте ума и находчивости ему было не отказать.
Здраво рассудив, что раз усиленные чарами стальные кольца уничтожить не получается, значит следует искать иной выход, к примеру изменить свою собственную плоть.
Скованное тело высохло на глазах и стальные цепи пали с него, словно тяжелый саван с истлевшего скелета. Не прошло мгновения, как Цеотарос принял свою прежнюю форму, лишь на лице слегка заострились скулы и от пережитого напряжения выступили капли пота. Подобные заклятия, да ещё творимые при помощи мгновенных мыслеформ, были проявлением подлинного таланта. Только теперь я понял, что за коварством и злопамятностью всегда скрывалась ещё и немала колдовская мощь. Неудивительно, что отец опасался своего отпрыска, более того, возможно именно его стараниями и был принесен в жертву весь выводок, лишь бы избавиться от опасного сынка. Что же касалось последнего, сказать, что тот сейчас был в бешенстве, все равно, что ничего не сказать.
- Ты зашел слишком далеко, тюремщик! - Цеотарос цедил слова, шипя и роняя слюну от злости. - Твои люди посмели коснуться тела будущего Тирана. Ты знаешь закон. Когда я выберусь отсюда и все узнают, что вы сделали, судьба скота в рабских загонах покажется вам благословением небес. Я лично освежую каждого из вас и прослежу, чтобы вы не подохли раньше времени.
По первому и священнейшему уложению полиса Дхамы, любой, кто осмеливался касаться правителя или членов его семьи, приговаривал себя к жуткой смерти. Таково было слово Первого Тирана и даже Великий Настоятель, со всей своей немалой силой и влиянием, не смел нарушать его, праведно опасаясь переходить дорогу правителю. Вот только на окружавших нас стражей, грозные обещания не произвели абсолютно никакого впечатления.
- Значит, живым ты отсюда не уйдешь. - звуки, издаваемые клацающей челюстью костяной маски спутника Бельтаура, с курящимися над наплечниками фимиамами, сложились в трудноразличимые слова. Так, наверное, мог бы говорить оживший скелет. Его одеяние вспыхнуло золотым светом, когда каждая, бережно вшитая в него пластинка сверкнула, испуская из себя потоки магии. Вернее, так мне показалось вначале.
Беззвучно задули холодные ветра, пронзили тело, замораживая кровь и путая мысли. Я из последних сил вцепился в череп брата, с ужасом обнаружив, что тот был пуст. Осколок души все ещё находился в нем, но её дыхание угасло.
Мир покачнулся. Превратился в пустую серую картину, лишённый сил, обычно наполнявших его, словно кто-то выпил всю жизнь и магию вокруг, даже тело отказывалось подчиняться, парализованное и беспомощное пред неспешно идущим в мою сторону тюремщикам. Наша битва, попытка противления захватчикам, что принесли в дар рабские цепи, закончилась, так и не начавшись.
Я упал, испытывая муки, схожие теми, что чувствует жертва, растянутая на дыбе и из которой опытный экзекутор тянет жилы. Велизарий сопротивлялся немногим дольше, изогнувшись дугой от скрутившей его тело агонии.
- Бездна, да поглотит вас, ублюдки! - успел прохрипеть Альманзор, прежде чем упал рядом с теми, кого желал защитить.
Остальных я не видел, но сквозь застилавшую пелену боли почувствовал, как на моей шее защелкнулся обсидиановый обод, полностью лишавшей способности сплести хотя бы простейшее заклятие. Он оказался скован с точно такими же ошейниками, украсившими остальных из моего выводка, единой цепью.
Под гаснущей кроваво-красной аркой остывающего камня, все ещё можно было различить боровшегося Цеотароса. Он сотрясался всем телом, словно пытаясь удержать на плечах гору, но силы покинули и его, едва носитель костяной маски подошел к нему. Звуки умерли вместе с красками мира и слова, что смыли остатки гнева на лице Цеотароса, оставив сначала удивление, а после испуг, я не услышал.
Сын Тирана попытался сделать шаг назад, отступить, но не выдержал, упав на колени. Рука ключника легла на его лоб, отведя голову назад и кривой крис, медленно, почти нежно, прошел по незащищённому горлу, освобождая влагу жизни из конвульсивно дернувшегося тела.
Больше не требовалось слов, острие клинка молчаливым движением сказало все. Простой выбор: подчинение или смерть. Нет больше ни званий, ни родословных, ни избранности, есть лишь согласие ... или вечный покой.
В ту же секунду давящая аура стала ослабевать и тонкий мир вновь принялся наполняться ручейками магической силы, словно чаша пересохшего оазиса в пустыне, орошаемая живительной водой разразившегося в небесах дождя.
Убийца отпустил голову Цеотароса и тот срубленным деревом упал побелевшим лицом на древние камни. Корона слетела с него, проскользив по полу, недвижимо застыв на грани света и тьмы, будто не до конца решив, покинуть своего хозяина или все же остаться ещё ненадолго.
Был ли Цеотарос неповинен в низвержении всего выводка или среди врагов наследника Дхамы нашёлся тот, кто сумел обратить его последнюю интригу против него самого, искусно подведя заносчиво гордеца под нож палача? Вряд ли теперь представится возможность узнать. Мы же видели то, что никто видеть не должен, а значит теперь обязаны исчезнуть. Навсегда и даже Демт более не в силах помочь, разве что сам Кхулос, один из богов-покровителей полиса вступится за нас. Но предвечные редко открыто вмешиваются в судьбы смертных, позволяя своим живым игрушкам, страданиями, развлекать их.
Путы, звякнув, натянулись, заставляя меня подняться. Как ни странно, я вновь чувствовал силу брата, но использовать получалось лишь её крохи, да и его голос теперь слышался, словно звуча через десяток тяжелых полотнищ. Нового ничего он мне не сказал, позлорадствовав и посулив, что мой путь будет хуже того, по которому ушел Цеотарос за Вечную Переправу.
Скованных единой цепью, нас повели прочь, сквозь непроглядный мрак, забрав труп с перерезанным горлом с собой и лишь рубиновый оттиск угасшей жизни, с лежащей в нем зубчатой короной-надгробием, остался лежать никем не тронутый.