- Ни зги не видно. - вжимаясь в обледеневший камень и прикрывая лицо от режущих пригоршней снега, проворчал позади Альманзор. Тропа, по которой мы шли, змеилась над пропастью столь широкой, что противоположную её сторону вряд ли было видно и в хорошую-то погоду. Глубоко внизу клубился мрак, обманчиво безжизненный. - Баал, далеко ещё? Может лучше попробовать взобраться по уступам?
Выход из подземелий оказался пустой глазницей, вырезанной в отполированной ветрами стене Провала Обреченных. Впереди расстилалась черная пасть бездны, куда некогда обрушились нависавшие над ней остатки прохода. И было непонятно, печалиться от того, что теперь нету удобного пути наверх или радоваться, что ослабевший за века камень руин не выскользнет из-под ноги, увлекая вниз.
- Дюжины две шагов вперед, да после уж и конец. Недалече уже. - пробуя острием фламберга надежность пути, ответил я прелату. На самом деле, подобная предосторожность мне была без надобности, ибо стопы мои не касались промерзлой земли, однако идущим следом приходилось полагаться лишь на крепость узкой тропы. - Да и не взобраться здесь, али ты не ощущаешь, камни осклизлые, гладкие. Сорвёшься в миг.
К тому же, я до сих пор сам чувствовал себя шибко ослабевшим, а столь долгое использование колдовского ока привлекло ко мне внимание разнообразных паразитов, наполняющих астрал. Они присасывались к моей душе, обвивались вокруг тела, будто живые тоги, тянули из меня и без того слабые силы. Самых наглых или опасных я отгонял энергетической плетью, рассекая тела нематериальные гадов на части, к останкам которых тут же кидались крошечные падальщики, пылевыми баранчиками кружащие вокруг.
Однажды появился даже пузырь - тварь, напоминавшая распухший в воде труп утопленника, с мешком гнойного ихора порченой магии за место брюха, странствующий по волнам Вечного Океана, в надежде полакомится душами беспечных колдунов. Сражаться с ним в его же стихии стало бы чистой воды самоубийством, потому пришлось оборвать взор в тонкий мир и почти полтора дня отсиживаться в полной темноте. Очередное напоминание, как опасно может быть использование колдовства, но делать было нечего, а потому спустя сутки я вновь вел отряд, обратившись к иному зрению, благо осталось немного.
Сквозь бивший наискось буран, виднелись пошедшие волнами тучи, набегавшие с востока, где до сих пор бушевала Небесная Гора. За их обыкновенно бурым брюхом вспыхивали пурпурные, да алые отблески, бывшие отголосками прорвавшегося в Кеплер хаоса иномирья. В сияние очередной молнии, изломанным трезубцем прочертившем дугу к самой земле, я заметил монолитную громаду древнего, не пойми как уцелевшего павильона, оказавшегося почти над самыми нашими головами. А может это был пилон, уходящей глубоко в скалу башни. Вскоре стало ясно, узкая тропинка ведет именно в это, давно покинутое жизнью, строение. Хотя обитатели там все же имелись.
- Виры, стенающие души, впереди. - негромко произнес я, проводя черепом брата по лезвию своего меча. Бледный туман перетекал от ониксовой кости на клинок. Мне не была ведома некромантия, но все же, как жрецу храма, часто доводилось сталкиваться со всякого рода нежитью. А пакость, облюбовавшее мрачное строение, в котором нам предстояло укрыться на время, отдохнуть и обдумать, что же делать дальше, была к тому же одной из самых неприятных для любого владеющего магией. В народе этих созданий прозывали чароедами, ибо были они крайне невосприимчивы к обычному колдовству, без труда угощаясь плотью мастеров Вечного Океана. Однако, при этом они и сами вынуждены были отказаться от обычной для духов бестелесности, став оттого уязвимыми для обычного оружия.
Чем ближе мы подходили, тем беспокойнее становились виры, они чувствовали нас, когда мы наконец миновали подъем, оказавшись на обледеневшем выступе, напротив узкого арочного входа. Сквозь мрак в его глубине оказалось не способно проникнуть даже колдовское око - верный признак того, что там притаились твари, коим нестрашны силы стихий.
Тяжелая рука легла мне на плечо. То оказался Альманзор, желающий первым ступить во тьму:
- Лучше теперь я пойду первым, а то ты стал уж слишком похож на кукол Ютара, точно околдованный этим светом.
- Светом? - переспросил я, только теперь осознав, что все ещё продолжаю взирать на мир колдовским оком, через которое мне были видны лишь бледные очертания в подозрительно пустом, словно лишенным абсолютно любой силы, павильоне. Но стоило взглянуть на окружающий мир своими собственными глазами, как тут же выяснилось, что изнутри строения льется темно-фиолетовое сияние, хорошо различимое даже в бледной пелене вьюги.
Вслед за прелатом мимо протиснулся Вел, так же придержав меня на пороге. Он покачал головой, произнеся:
- Ты ещё не до конца оправился Баал. Все видят, как тебя шатает, будто лист осины на ветру. Подожди тут. - и наклонившись так, чтобы только я мог слышать, добавил. - Мы - орудия, вершащие волю повелителя, смерть же слуги, вызванная гордыней того и нарушившая его великий замысел, вряд ли придется Кхулосу по нраву.
- Но ... - попытался я возразить, однако Велизарий оказался непреклонен, пресекая спор на корню:
- Мы не мастера Вечного Океана, как ты. Виры для меня с Альманзором страшны не более обычных гулей. А уж тех извести, сам знаешь, нам под силу.
Видя, что возражать бесполезно, я отступил, чувствуя правоту моего друга. Мне действительно все ещё был нужен отдых, собственно по той же причине и сквозь подземелья мы двигались медленней черепах. К тому же, слова только что сказанные, заставили меня задуматься, а не начали ли воспринимать остальные птенцы все с нами произошедшее, как часть некого плана владыки. Стоит ли довериться им и рассказать о случившемся возле Омута Посвящения или пусть все идет своим чередом? В конце концов, я не зрел в своих видениях никого из выводка, а значит, сей путь, скорее всего, суждено пройти одному, потому решил пока не торопиться с откровениями.
Вжимаясь в холодную стену, на уступ где я парил, перебралась сухая, согнутая грузом лет, фигура. Пиш тяжело дышал, стараясь не глядеть вниз, обливался потом от страха. Я и не подозревал, что он так боится высоты. Впрочем, идущая следом за ним Мериса выглядела не лучше и не сразу заметив меня, вздрогнула от неожиданности:
- А где остальные? - в голосе её будто промелькнуло беспокойство за моих собратьев.
- Видимо расчищают путь. - вместо меня ответил старый наставник, тут же угадав причину мое остановки. - Баал столько времени вел нас сквозь пустоту недр, что я удивлен, как он вообще держится на ногах. К тому же, энергетические паразиты и прочая дрянь, обитающая в тонком мире, несомненно присосавшаяся к его душе за столь долгий срок пользования колдовским оком, так же вряд ли облегчают бытие.
Я кивнул. Мне действительно пришлось теперь опереться на воткнутый в землю фламберг. Девушка желал спросить что-то еще, но не успела, из прохода донесся ярусный боевой клич Альманзора. Внутри завязалась схватка, периодически озарявшая выход яркими вспышками, от которых пурпурное сияние на долю мгновения становилось белым, а после, вновь принимало прежний цвет. Хотя, может последнему были виной бьющие в небесах молнии.
Следующим на уступ взобрался Нарсес. Удостоив нас лишь мимолетным взглядом, уже с оружием наголо. Он сразу бросился внутрь, не говоря ни слова, а меня кольнул несвойственный укор совести, что спину собратьям я доверил прикрывать слуге Падшего. Из-за выступа на узкой тропинке появились Кира, Зара и Ютар. Вскоре нам тут просто не хватило бы места, а потому я, устало выдохнув, отвалился от стены, направившись в узкий портал входа.
- Куда ты, неугомонный? - успел услышать я возопившего Пиша, прежде чем в очередной раз вспыхнувшее сияние поглотило мою темную плоть. Отвечать не было сил, но в конце концов, недаром же я благословил свой меч чарами сокрушения нежити.
Пустить в ход их мне правда не удалось. Когда я миновал недлинный прямой коридор и вышел в широкое круглое помещении, ступенями амфитеатра уходящее на десять рядов вверх, сражение почти закончилось. Судя по всему, даже Нарсес не успел толком в нем поучаствовать, неспешно идя вдоль третьего кольца каменных скамей. К слову, те оказались на удивление кривыми и кособокими, словно их вылепил из глины ребёнок, что было особенно заметно на фоне всех остальных, почти идеально выверенных форм строения.
В то же самое время, пока Велизарий, придирчиво оглядываясь, убирал меч в ножны, Альманзор рыскал у самого купола, гоняясь за одному ему видимым врагом. В конце концов, он настиг того и внутреннее убранство павильона снова вспыхнуло белой вспышкой, с которой последний вир ушел в небытие, а сверху просыпалась пудра, сверкающая фиолетовыми искрами. Ее пригоршни устилали пол, видимо отмечая места гибели потусторонних созданий, распространяя вокруг себя постепенно угасающий свет. В центре же залы покоилась растерзанная туша какого-то крупного зверя. Холод отлично сохранил её и даже некогда укрывавшие складки задубевшей кожи - доспехи из стального древа, с выцветшими тряпицами баннеров на боках, вполне могли ещё послужить нам.
Нарсес с Велом тут же принялись отдирать пригодные к разведению костра части брони создания, сбрасывая их в центр, попутно обрывая остатки седельных шкур и штандартов. С самого момента побега нас преследовал чудовищный холод, немного ослабевший в теснинах древнего прохода, но вновь напомнивший о себе, едва отряд оказался на поверхности. Всю несгоревшую в белом огне одежду мы отдали Кире, лишь прелат наотрез отказался расставаться со своим клобуком ревнителя пророчеств, да я не мог снять тяжелую юбку, притороченную к чугунным костылям, вбитым в мое тело. А потому все, кроме меня, да номана, жестоко страдали от холода и злобно косились на добро одетых наемников Серолицего, отчего те старались держаться от нас ещё дальше обычного.
- Баал, дерево промерзлое и сырое, трутом не распалить, дай огня? - вставая и отбрасывая в сторону бесполезную щепу, попросил Вел.
Не желая рисковать, ибо Небесная Гора даже не думала успокаиваться, изменяя до неузнаваемости любые магические конструкции, едва те обретали форму, я подошёл к поленцам, сложенным шалашом. Коснувшись ладонью холодной коры, быстро свернул в клубок первую подвернувшуюся стихию и не давая той времени мутировать от дыхания катаклизма, сразу же пустил её в ход. Чурбачок моментально занялся изнутри, а вокруг моего запястья заплясало необычное бордовое пламя, впрочем, постепенно оно стало приобретать нормальный оттенок, сильно обжигая кожу.
Даже столь простые чары теперь не удавалось сотворить без помех, раздосадовано подумал я, яростно тряся рукой и пытаясь сбить плясавший по ней огонь, пока Вел, давясь смехом, подкладывал в костер деревянные обломки. Очень надеюсь, Пиш не ошибся насчет заклинательных чертогов, потому как если прочертить знак перехода на снегу, то мы скорее попадем на одну из лун Кеплера, блуждающих по небесам, чем в подземелья Дхамы.
Чертоги оказались действительно монолитным, построенным на века, всего с парой узких бойниц, да парой выходов, один из которых вел к подземному проходу, второй - на снежные пустоши. Была правда ещё пара пробоин в стенах, но они появились не от времени. Сквозь одну то из них я и увидел одиноко стоящий вдалеке странно знакомый камень, словно мне уже доводилось его видеть, но я никогда раньше не бывал в этих краях.
Мне вспомнилось второе видение, подаренное Кхулосом и вопреки опасениям привлечь к себе ещё больше внимания обитателей нематериального мира, все же пришлось взглянул в ту сторону колдовским оком. Не знай, что я хочу там увидеть, мне никогда бы не удалось различить в беснующемся хаосе Вечного Океана едва заметную воронку под тем валуном. Словно вода в расщелину, стихии вливались в этот необычный мальстрим, пролежавший тут незамеченным, если верить приданиям, не меньше века, а возможно даже дольше. Осколок древней машины, ныне должный стать платой за темный клинок, что принесут с собой странники из иного мира.
Брешь в стене, через которую я сейчас размышляя созерцал укрытую нетронутым снегом равнину, находилась на самом верху, потому не сразу мне удалось заметить движение, наполнившее нижнюю площадку амфитеатра, где был разведен костер. Постепенно внутрь павильона стали заходить остальные птенцы и меченые кровью, тут же начав укутываться в обрывки, снятые с мертвого животного, чье мясо Вел теперь пытался поджарить. Однако, то лишь растекалось по полу осклизлыми мутными лужицами.
Последними вошли наемники, расположившись подальше от грозного мародера, хотя и не отдаляясь слишком далеко от тепла разведённого костра. Из скота у них осталось только трое, одного из которых тут же забили на мясо, а остальных отволокли подальше. Удивительно, рабы, хотя и были уже тяжело больны, как-то пережили наш поход, но судьба их все равно была известна заранее.
Впрочем, за все время пути, никто из нас, слуг Пантеона, не прикоснулся к их плоти. Причиной тому был одна из заповедей верховного бога Гелоса, отчего-то почитавшего заветы старого мира, того что был до Рубикона, который настрого запрещал пожирать разумных существ, независимо от пола или расы. Хотя, конечно, "разумность" каждый определял сам, отчего многие, а порой и целые культы, не соблюдали этого закона вовсе.
- Мы на месте ? - Клиф поравнялся со мной, неприятно удивив трупным зловонием, окружавшим его.
Я кивнул.
- Тогда нам стоит отправиться встречать тех, за кем мы сюда пришли, полагаю. - непонятно, спрашивал ли он или ставил перед фактом, а потому мне оставалось лишь снова кивнуть. Не знаю, какие планы роились в голове Серолицего, но его судьба мне была давно известна. Своей кровью он проложит путникам иномирья путь сюда.
Клиф думал, что использует меня. Я думал, что использую его, но на самом деле, наша партия данным давно была разыграна богами, жаждавшими получить свое. Мы, как игрушки в руках высших сил, наивно полагали себя свободными в выборе?
В молчании провожал я наемников, уходящих сквозь серый занавес метели и уводивших с собой последних двух рабынь. Ощущение надвигающейся неизбежности посетило меня, напомнив время, когда мы с братом, ещё оба живые, стояли перед уже тогда казавшимся древним Демтом, ожидая его решения, как надлежит с нами поступить. Плохое чувство, обещающее беду.
Шло время. Внизу весело пылал костер, вокруг которого жались друг к другу продрогшие люди. Холод и голод не располагал к разговорам, а из съестного у нас не осталось ничего и даже отвратительней студень из плоти заледеневшей зверюги теперь казался сидевшим вполне съедобным. Пару раз мне удавалось поймать на себе взгляд Киры или Вела, но волны тяжких дум унесли меня слишком далеко, чтобы пытаться разобраться, чего же они от меня хотят.
Ещё долго я продолжал всматриваться сквозь провал в стене, окутанный саваном то и дело врывавшегося внутрь липкого снега, пока наконец с усилием не заставил себя на время позабыть о грядущих испытаниях.
"Ты стал слаб. В тебе больше нет той холодной уверенности, с которой ты вонзил клинок мне в спину." - в словах брата не прозвучала ни намека на злорадство, он просто констатировал факт, каким меня видел. Впрочем, мы оба изменились. Словно наши с ним мысли сначала слились воедино, а после и вовсе поменялись местами. Однако, он был не прав. Я не ослаб, просто теперь не позволял ненависти с честолюбием управлять моей судьбой, видя причину событий и их следствие.
Ошибка метущегося духа, посчитавшего за слабость то, что на самом деле ею не являлось, несколько улучшила мое настроение. Да и какой смысл изводить себя, если все давно предрешено высшими силами. Я развернулся, собираясь спуститься к остальным, но едва миновал с полпути, как чьи-то ледяные пальцы ухватили мою руку, держащую череп брата.
Это оказался Ютар и мне стоило немалых усилий остановить лезвие меча, уже несущееся к его шее. Он явственно дрожало от холода, словно ворон на насесте наблюдая за остальным отрядом с одного из верхних ярусов, но даже не думая подойти погреется возле огня. Лик его, едва различимый в зловещих рыжих отблесках, оказался бледен и задумчив. Он был погружен в себя, даже не заметив, что я едва не снес ему голову.
- Ты веришь Клифу? - ни с того, ни с сего спросил он меня. Его тело странно подергивалось, а глаза, с заполнившими белки зрачками, слепо пялились сквозь пространство.
Я аккуратно опустил меч, чувствуя, как чужие пальцы разжимаются на запястье, ответив:
- Доверие - дар зело ценный, негоже подносить его недостойным.
Взгляд Ютара перестал быть пустым, он поднял глаза на меня:
- А мне?
- Как и любому из нашего выводка. - уклончиво ответил я. - Зрю, нет мира на душе твой собрат, что мучает тебя?
- Сомненья. - последовал короткий ответ.
В бытность послушничества, в минуты тягостных раздумий, мы обращались к наставникам, но ныне Пиш все время находился рядом с женщинами, те уже почитали его, словно мудрого отца. Видимо Ютар, не в силах раскрыться перед всеми, теперь страдал от невозможности избавиться от мыслей, смущавших его разум. Неужто во мне он полагал найти того, кто сможет разрешить его метания? Пустая затея. Что я мог ему сказать, сам едва избавленный от тех же размышлений простой попыткой забыться, так и не увидев выход. Оставалось обратиться к воспоминаниям времен послушничества, когда выводок ещё обращался среди мудрых учителей:
- Тропу судьбы своей мы зрели, сворачивать с её уж поздно. - приходилось осторожно подбирать слова, недалеко были меченые кровью, не хватало после стольких трудов утратить их доверие. - Сомнения отринь Ютар, они лишь путают жреца, сбивают с веры. Нет проку в них.
Надо сказать, ни разу до событий в Рабском Рынке, никто не замечал за птенцом нашего выводка способности починять чужую волю, превращая живые создания в свои марионетки. Красть чужие секреты - да, исподволь следить за кем-то - постоянно, но порабощать разум - никогда. Скрывал ли он сей талант или тот открылся в самый тяжкий момент его жизни, неведомо, но вот что было видно невооружённым взглядом, так это то, как ныне изменился Ютар. Словно вся тяжесть прожитых лет тех, кого он заставил повиноваться, легла на его плечи, открылась, заставляя прожить не только свою, но и чужие жизни. Пока я сам был при смерти, мне было не до того, однако теперь я видел это ясно.
На ум пришло одно из старых наставлений Пиша, в котором он призывал в минуты тяжких дум обращаться к работе или сосредотачиваться на чем-то другом. Я тут же напомнил об этом своему собрату, предложив тому, к примеру, обратить взор его разума на ушедших уже довольно давно наемников.
- Я больше не чувствую их. - внезапно ответил тот. - И не Небесная Гора тому виной, почти все люди Серолицего, как и он сам, исчезали один за другим во вспышках боли.
- Почти все? - я обратил внимание на оговорку. Странно, в видении именно раненая безносая гончая должна была привести к нам незнакомцев.
Синюшные пальцы Ютара сплелись замком на уровне живота, он конвульсивно дернул головой, посмотрев мне в глаза:
- Да и по следу последнего из них к нам идут те, кому здесь быть не должно. - я мог поклясться, что он хотел добавить что-то ещё, нечто, что даже будучи недосказанным, холодной изморозью прошлось вдоль моего хребта. Уж не прочел ли этот червь мои собственные мысли? Раньше я такое непременно почувствовал бы, но теперь ... - Как ты сказал Баал? Тропу мы зрели, сворачивать уж поздно? Не так ли?
Мы сверлили друг друга взглядом и ненужно было быть вором секретов, чтобы понять, о чем мы оба думаем. Я размышлял, не стоит ли тут же, пока ещё Ютар не успел сболтнуть никому лишнего, оборвать его жизнь. Он же ждал моего решения, а его скрючившиеся вороньими когтями пальцы что-то нервно теребили на поясной перевези.
- В таком случае, не стоит ли нам их встретить?
Рокочущий шепот, пробиравший до самых внутренностей, заставил нас обоих едва ли не подпрыгнуть. Когда мародер успел незамеченным подобраться так близко, сказать было невозможно, словно его тело было продолжением длинных теней, пляшущих по стенам пилона. Однако он несомненно услышал последнюю часть нашего разговора.
Случившееся лишь ещё раз напомнило мне об обманчивой громоздкости Скофнуга, чьей жизнью стали вечные сражения, лишь изредка перемежавшиеся с моментами накопления силы. Да, номаны физически часто напоминали варваров Великой Орды: могучие, свирепые, так же не боявшиеся ни демонов, ни богов, но вот их внутренняя суть была совсем иной. Эфир, а не кровь, тек по вздутым венам, мутации благословили плоть и умения, которых от подобных созданий совсем не ждешь, нередко становились для их врагов неприятными сюрпризами. Поговаривали, что некоторые мародеров даже наловчились охотиться на детей первой крови, эльфов, в их собственных лесах. Честно признаться, в это верилось легко.
- Твоя правда. - мне с трудом удалось подавить раздражение, вызванное как поведением сыпавшего двусмысленными намеками собрата, так и ловкостью Скофнуга, незаметно подкравшегося к нам. Я принялся подниматься к верхнему выходу, заметив тонкую улыбку, прорезавшую лицо Ютара.
- Да, вы идите, а я пожалуй спущусь погреться к остальным. - он выглядел изможденным, пожалуй пуще моего, шатался, но всё-таки в его движениях появилось нечто неуловимое, целеустремленное. Уже отвернувшись от нас, тот внезапно остановился, произнеся. - А ты, Баал, запомни вот что. Бог Вечной Переправы, его слуга Измаил и Иорлея, дева лесов, спасённая из Кавенона, их имена откроют тебе путь к тому, чем сам делиться ты не хочешь - доверию.
- О чем ты? - в один голос спросили мы с номаном.
Но ответа нам дано не было, хотя судя по буравящего его спину взгляду Скофнуга, стало понятно, последнему нежданная веселость вора чужих секретов понравилась не больше моего. На мгновение мародёр будто бы даже поколебался, стоит ли идти со мной, оставляя Киру без присмотра, однако секундное замешательство быстро прошло. В конце концов, именно он предложил выйти на встречу незнакомцам, а внизу оставались Нарсес с Зарой, вполне способные защитить девушку. К тому же, стал явственно ощущаться сгусток страха, быстро приближавшийся к нашему временному убежищу. Тот, скорее всего, принадлежал последнему из шайки Клифа, спасающемуся от преследователей и номан весьма здраво расценил, что тех, кто оказался способен расправиться с целым отрядом наёмников, не стоит подпускать близко к аватару.
Пройдя сквозь падающую с неба стену липкого снега, преграждающего выход, мы оказались на вершине довольно высокой лестницы, по которой гулял столь сильный ветер, что даже тяжелые, влажные сугробы не могли удержаться на её ступенях. Обычный для Кеплера полумрак, сейчас усугублялись Небесной Горой, разносивший по облачному морю над нашими головами настоящие темные волны дикой магии. От этого тучи, сотрясаемые внутренними спазмами, казались живыми, задыхающимися в приступах нещадного кашля.
По серой пустоши, раскинувшейся насколько позволяла видеть непогода, сквозь высокие снега бежала одинокая фигура. Редкие вспышки молний в небесах, позволили признать в нем одного из людей Серолицего, что теперь и сам цветом кожи напоминал своего командира. Бледный, напуганный, судя по всему ещё и раненый, он радостно замахал руками, едва завидев нас.
- Этот дурак думает найти здесь защиту, когда он остался один, ослаб, а у нас как раз закончился провиант. - усмехнулся номан, потянувшись за топорищем.
- Не здесь. - остановил я его, вглядываясь вдаль, пытаясь понять от кого же бежит подранок. - Те, кто придут за ним, могут возжелать его жизнь. Пусть забирают, мне же позволь держать речь с ними. У нас и так достаточно врагов.
Неодобрительное фырканье послышалось из-под маски. Длинные бивни, идущие вдоль её скул, недовольно дернулись, заставив звякнуть тончайшие жемчужные цепочки-фетиши, прикрепленные к ним, тут же окрасив кончики клыков в ядовито-зеленый цвет.
- Уж не боишься ли ты этих приблуд?
- Мы на пороге Праздника Чистых Небес, в самую лютую зиму столетия. В час, когда народилась Небесная Гора, раздирающая наш мир, оставляя на теле его раны-врата, сквозь которые проникнут сонмы чудовищ, а вокруг рыскают оголодавшие хищники. Молви, номан, ты и взаправду считаешь, что здесь может оказаться кто-то праздно шатающийся?
Тот пожал плечами, лишь спросив:
- И кто же они тогда?
- Мне ведомо не боле твоего, но я не верю, будто наша встреча случайна. - открывать правду в моих планах, разумеется, не было, однако предстоял непростой разговор с теми, кто приближался, и я не хотел чтобы Скофнуг все испортил. Пусть уж лучше думает, будто происходящее есть часть некого грандиозного плана Падшего. - Судьбы слуг предвечных в руках их покровителей. Но наш выводок отвержен и проклят. А что если Вайлеко направил этих? Я так мыслю.
Насколько это убедило моего собеседника, сказать было сложно, перечеркнутая алыми линиями маска скрывала лик того, но возражать он не стал, принявшись смирено дожидаться пока спасающийся бегством бандит не поравняется с нами.
Когда же задыхающийся, едва стоявший на ногах, ничтожный горбун наконец взобрался по лестнице, могучая рука мародёра схватила того за шею и я уже было испугался, что Скофнуг, не послушав меня, свернет бедняге шею, но он лишь прорычал:
- Двое. Люди ... кажется. Воители, но магии не чужды.
Стальная хватка разжалась, позволив сипящему, через силу втягивающему воздух, уродцу упасть на колени, а после на карачках уползти внутрь темного провала входа.
Номан всё-таки потянул из-за спины оружие, я же только стал быстрее перекатывать череп брата на ладони, изгоняя его назойливый, мешающий думать, шёпот из своей головы. Предстоял непростой разговор, в котором надлежало унять гнев приближающихся мстителей, склонив их на свою сторону, а после, как было явлено Кхулосом, заключить с ними договор, обменяв знания, где покоится осколок Хроногресса на то, что те принесли с собой из-за пределов нашего мира. При этом номан, кажется, совершено не собирался облегчать мне задачу. Вместо этого, он кивнул вдаль, коротко сообщив:
- Идут.
Все было так, словно меня опять окунуло в купель видений. Та же серая пустошь, через которую пролегал огромный шрам Провала Обреченных, те же приближающиеся силуэты, один вбирающий в себя окружающую силу, другой напротив, отторгавший её. И ещё была тьма, чернильная, злая, страшная, даже для того, кто давно привык к ужасам Кеплера, распускавшая свои длинные щупальца за спинами незнакомцев. Необъяснимая жестокость чувствовалась в этом мраке, словно Семя Порчи, готовое заразить весь мир, но которое, в то же время, могло сразить бога, а значит столь необходимое мне.
С каждым пройдённым шагом, разделявшим нас, крепло необычное ощущение, словно меня отрезали от мира мертвых, с которым я был до того так тесно связан через брата. При этом Вечный Океан окрест разливался вольно, лишь растревоженный безумием Небесной Горы. И все же это необычное ощущение внезапно позволило мне избавиться от странного, отдающего древностью говора. Возможно, причиной этому стал тот самый мрак, который двое путников принесли с собой.
Вскоре к расчищенным ветрами ступеням лестницы из метели выступили двое крепких молодых мужей, при оружии и с тяжелыми походными мешками на спинах, один страннее другого.
Первый помладше, пониже ростом, стройный и гибкий, словно молодая ветвь, закутанный в меховые шкуры, под которыми, тем не менее, скрывалась явно добрая кольчуга. Возможно даже стальная, говорящая, что безобидный вид парня не более, чем ширма для его истиной силы, иначе его бы давно уже прирезали за такую-то драгоценность. В нем чувствовался дух давно забытого культа еретиков, вырезанного подчистую почти два десятка лет назад. Как мне помнилось, на них велась охота даже страшнее, чем на последователей Падшего. Слуг Вайлеко преследовали только его враги, за Воющими Ведьмами же, а теперь я не сомневался, что от худощавого разит именно их скверной, гонялся почти весь Пантеон. Это был один из редких моментов удивительного единодушия демиургов. И как кому-то из опальных жрецов удалось выжить, трудно было себе даже представить.
Впрочем его спутник, снежноволосый, высокий, да широкоплечий, облачённый в полный костяной доспех, укрытый таким же великолепным белым плащом, был не менее необычен. Даже не обращаясь к тонкому миру, я чувствовал, потоки стихий, словно бы в страхе, огибали его по сторонам, сворачивались вокруг незримым водоворотом. Он же сам являлся недвижимым оком бури. Все в его стане выдавало образ того, кого обычно называли Подавителями, охотниками на магов и короткого взгляда сквозь колдовское око, оказалось достаточно, дабы убедиться, что я прав.
На скрытом под плащом наплечнике, затертый словно кто-то намерено пытался его извести, проступали строки старого, вызывающего у любого владеющего силой ком в горле, девиза: "Рождённый в огне, закалённый кровью. Мы - пламя выжигающее порчу колдовства. Мы - рок малефиков. Мы - Подавители."
Высокопарные слова, прикрывающие абсолютную ненависть ко всему живому и желание уничтожить любого, кто попадётся у них на пути, превратив весь Кеплер в выжженную пустыню. Однако, я никогда не слышал, что бы кто-то из этих провозвестников конца времен чурался своей судьбы или стыдился того, кто он есть. Даже по нашим меркам, служителей Пантеона, Подавители были фанатиками высшей ступени.
Да к тому же, костяная броня, надетая на незнакомца, являлась творением чародейской силы, которая, к слову сказать, чувствовалась и в нем самом, что было абсолютно неприемлемо для рыцаря данного ордена. Магия избегала их, как и это происходило сейчас с ним, однако сам беловолосый, судя по всему, не чурался заставлять стихии служить себе. Предположение же, что он сумел убить брата-сержанта ордена, а именно такому рангу соответствовал знак, когда-то украшавший его наплечник, так же было весьма сомнительно. Ибо, почему в таком случае он не забрал весь доспех, который зачастую полностью выкованы из настоящей стали, а решил довольствоваться лишь его малой частью?
Нет, это был подавитель, вот только какой-то очень необычный. Может изгнанник? Если конечно таковые вообще существовали.
Учитывая все это, я несколько опасался всех прочих тайн, которые могли нести в себе подробные странники, но как бы то ни было, мы могли оказаться друг другу полезны. Юлить или скрывать что-то, казалось сейчас слишком опасным, мало ли на что способны пришлые, вдруг так же, как Ютар, оказались бы горазды читать чужие мысли. К тому же, их и так привело сюда желание прикончить последнего из напавших на них бандитов, а если они ещё почувствуют фальшь в моих словах, то могут вовсе не согласиться на сделку.
Фламберг покоился у меня на плече - не хотелось, чтобы кто-то увидел, как я опираюсь на него, словно о трость и слабость, одолевающую мою плоть. Я тихо выдохнул, приводя мысли в порядок, начиная чуть быстрее перекатывать череп брата, дабы не отвлекаться на его вечно недовольное ворчанье. Придется говорить как можно более правдиво, а из-за проклятого Скофнуга, ещё к тому же крайне аккуратно подбирать слова.
Незнакомцы, окинув нас взглядом сквозь тонкий мир, казалось, слегка замешкались. Отребье, по чью душу они сюда явились, был нам не ровня, а потому теперь в их глазах читалось сомнение, стоит ли из-за горбуна ввязываться в драку с номаном и мной. Я так же был чужд желания сражаться, потому решил первым завязать разговор:
- Мое имя - Баал. Я - бывший авгур великого Кхулоса, из ковена Дхамы, а ныне слуга аватара, предвечного Вайлеко. Ответьте мне, смертные, почему ваши клинки оборвали нити жизней наших слуг?
Небольшая хитрость, призванная расположить Скофнуга, раз уж все равно тот оказался сейчас рядом, в общем-то была недалека от истины. Сейчас я действительно намеревался сделать все, что от меня зависело, дабы Кира добралась до полиса в целости и сохранности. Удалось ли мне это или нет, сказать сложно, мародер едва сдерживал себя, чтобы не броситься на незваных гостей и изрубить тех на куски. Останавливала его сейчас лишь озвученное мною ранее предположение, что они могут быть частью плана Вайлеко.
- Зачем задавать вопрос, на который и так знаешь ответ? - без вызова, но и без страха ответил из глубины своего мехового капюшона тот, что был поменьше. - Зачем вы натравили их на нас?
Из-под клыкастой маски моего переполненного дикой магией спутника послышался зубовный скрежет. Тому явно не понравился тон мальца, однако новость, что якобы мы кого-то послали за их головами, подивила Скофнуга и он даже изумленно хрюкнул. Я же, прищурившись от внезапно налетевшего снега, решил не затягивать разговор, а сразу направить тот в нужное мне русло:
- Наши намерения не касались ваших жизней, лишь поисков части Хроногресса, ибо мы служим высшим силам и не стремимся вникать в дела мирские. Хотя я могу поверить, что эти пресмыкающиеся действительно могли напасть на вас. - голова мародера дернулась, склонившись набок так, словно шея у него была совиной. Он молча уставился на меня. Я не отвел глаз, напротив осторожно коснулся бугрящегося мышцами плеча, как бы обещая объяснить все после. В будущем, не обойдется без неприятного разговора, но такова уж плата за обман. Номан все больше терял терпение, его огромные кулаки до скрипа стиснули рукояти оружия, а бивни маски вдруг пришли в движение, защелкав друг о друга. Однако, хвала Кхулосу, ему хватило сил сдержаться, позволив мне тем самым продолжить разговор: - Но что же привело вас, в сию пору, в эти далекие от полисов земли?
- Мы здесь по той же причине, что и вы, выполняем волю Бога Вечной Переправы, посланные Измаилом и ...
- Иорлеей, девой лесов, спасённой вами из Кавенона? - задумчиво ответил я, моментально припомнив недавний разговор о доверии. Ютар, кажется, уже успел покопаться в мыслях этих двух, уж не потому ли он вел себя столь странно?
Судя по расширившимся у парня глазам и тому, что даже беловолосый с удивлением глянул на меня из-под своего глубокого, костяного капюшона, я кажется попал в точку.
- Да ... откуда тебе это известно?
- Я - авгур, по крайне мере был им когда-то, я слушаю голоса в пустоте, что шепчут сквозь ветра времен, так говорят боги. В их гласе мне являлась истина. Двое изгнанников спасли избранную Пантеоном и это обратило взор предвечных к ним. К вам. - пришлось сочинять на ходу, мешая истину о себе с ложью, откуда мне известны имена. Хотя, судя по недоверию, сменившему удивление во взгляде подавителя, я понял, что его провести у меня кажется не выйдет. В конце концов, если от нас не укрылось их прошлое, то как так вышло, что мы не знаем кто они и почему убили Серолицего с его людьми. Вернее мне то было ведомо, но чертов мародер, стоящий рядом, все портил, не позволяя говорить прямо, как есть.
Сказать по правде, я уже приготовился к граду неприятных вопросов, на которые мне бы крайне не хотелось давать ответы, да ещё в присутствии Скофнуга, как внезапно за нашими спинами послышался топот множества ног, а из узкого прохода, ведущего внутрь пилона, вывалились меченые кровью, вперемешку с птенцами нашего выводка. Удивительно, но среди негодовавшей толпы нашелся и горбун, которого Скофнуг давеча едва не придушил. Страх его исчез, как не бывало, сменившись диким гневом.
Все они были словно сами не свои, что-то кричали, размахивали кулаками, а в уголках губ уже начала скапливаться пена. Тут же вспомнилась арена Рабского рынка и безумие рьян травы, прихваченной вором секретов с тела погибшего алхимика. Даже обычно безобидный Пиш и тот, вереща, тыкал скрюченным от старости пальцем в грудь парням, вроде как требуя их крови.