Она остановилась внезапно, потому что внутри вдруг что-то вздрогнуло и оборвалось, пролетев вниз от шеи до пальцев ног горячей обжигающей волной.
Неверие, удивление, страх.
Она стояла совсем неподвижно, ведь впереди были Его глаза. Он смотрел на неё. Прямо на неё из своего утонувшего в душном полумраке денника. Смотрел сквозь узкую решётку и тоже не двигался...
Она думала, что может простоять так целую вечность. Она по-настоящему хотела этого, потому что в желудке бился безудержный радостный крик. От него щекотало под коленями, и подгибались ноги, и она боялась, что если сделает шаг, ощущение исчезнет, а вместе с ним уйдут и Его глаза.
Так же, как случилось тогда...
Она помнила всё очень хорошо, будто запоминал не её мозг, а само тело - каждая его клеточка, будто это и не воспоминание вовсе, а странное знание, с которым некоторые рождаются.
Тогда она стояла и смотрела вверх, и над собой видела небо и слепящее солнце - оно пробивалось сквозь зелёные листья, золотило упавшие ей на глаза волосы, и они казались ослепительными лучами. И ветер пел вокруг, она слышала его в каждом движении травы, которая обступала её со всех сторон. Она помнила, что в руках сжимала охапку душистых трав, и их горьковатый терпкий запах пропитал её маленькие детские ладошки.
И потом она опустила голову и увидела Его. Он стоял совсем рядом, смешно наклонив голову набок, такой нелепый и нескладный на своих долговязых тонких ножках. И Его чёрная вьющаяся грива забавно топорщилась над длинной вороной шеей.
Она рассмеялась, и Он фыркнул в ответ...
Его глаза были похожи на поющий ветер. Они напоминали о запахе травы, которую она сжимала в руках. Они были миром, которым она жила. И поэтому она не спросила, откуда Он взялся.
Он просто всегда был здесь.
Вместе с этим самым миром. Вместе с солнцем и небом, и Его глаза вобрали в себя их свет. Он был самой жизнью, и она была уверена , что в тот раз он появился только ради неё. Потому что Он знал - лишь дети могут видеть Его глазами - неискушёнными, всегда правдивыми, всегда честными.
Тогда она ни о чём таком и не задумывалась. Тогда для неё и правдивость, и честность были естественны. И она смеялась и бегала с Ним наперегонки, гладила Его тёплый нос и вороную шею...
А утром каждый раз взахлёб рассказывала матери про Него и про Его глаза, которыми она умела смотреть на мир. И потому она всегда знала, о чём поёт ей ветер, знала, как улыбается ей небо и как каждый раз смеётся солнце, когда она идёт по улице.
Она росла и смеялась вместе с ними...
Пока не выросла.
Пока, как и все люди до неё, не решила, что ветер не умеет петь, а лишь дует и зависит от давления атмосферы, что цвет на закате - это просто цвет, а не живущие там единороги, что смех солнца - это вовсе и не смех, а только озоновые дыры и вспышки...
Тогда Он ушёл.
Резко и внезапно. Она больше не помнила снов. Она больше не слышала ветер. Не видела улыбок неба. Не осталось ничего от детской честности.
И только где-то глубоко внутри, на самом дне жило воспоминание о живительном взгляде Его глаз...
Наверное, лишь поэтому она и пошла в конную школу.
И она видела тысячи лошадей, ездила на них, заставляла прыгать через крашенные палки, выигрывала соревнования, зарабатывала на этом деньги... Но бессознательно искала только Его. Его и всё то, что она знала, когда была совсем маленькой...
Она сотни раз заставляла лошадь скакать в поле. Она пыталась понять скорость, но та внушала ей опасение, и она сильнее затягивала поводья, боясь самой жизни и той безудержной силы, что чувствовалась в груди взыгравших лошадей. Боялась так же, как и все остальные люди, прячущиеся от мира за своим знанием. Прячущиеся от ветра и шторма, от урагана, молний и бушующего моря, от полёта сокола, от бешенного бега коня, от взлетающего над водой кита и поющего под луной волка...
И вот теперь она стояла в проходе своей старой конюшни, где провела всю жизнь. Стояла и судорожно сжимала морщинистыми руками край потрёпанной жилетки, не двигаясь, почти не дыша, а Он смотрел на неё из полумрака - уже не маленький и неуклюжий, а высокий, гордый и по-дикому красивый. Но глаза были всё те же - пропитанные ураганными и молниями, тем бешенным бегом, который люди не в силах понять.
Перед её взором мелькали бушующие волны и золотые берега с алмазным песком, она видела холодные зимние звёзды, видела, как ветер рисует на бескрайних снежных равнинах, как тихо поют горы в ночной тишине... А потом, в самой глубине, вдруг мелькнуло яркое солнце, пробившееся сквозь зелёную листву, ветер запел в траве и на своих руках она ощутила горький запах сорванных цветов.
У неё задрожали губы, и она закрыла глаза, чтобы не заплакать, но и перед мысленным взором стоял тот маленький вороной жеребёнок со смешными ногами, та маленькая девочка с торчащими в стороны косичками.
Она открыла глаза, и Он всё также спокойно и уверенно смотрел на неё, честно говоря ей, что и она тоже ошиблась. Что и она тоже забыла, как это - смотреть на мир Его глазами.
Она почувствовала, как по сетке морщин на щеке пробежала слеза.