Если вы узнали в ГГ Михаила Саакашвили, то это просто случайное совпадение

Сказка.

    Жило-было в одном лесу зверьё всякое разное. И лоси здесь жили, и медведи, и зайцы.... Много кого! А уж птиц - вообще немеренно, так с утра до ночи и свистели-трещали на разные лады. Но как-то оно так повелось, что птицы - отдельно трещали, звери - отдельно рычали. А тут вздумалось одному Удоду с горностаем дружбу свести. Ну, горностай - зверюга знатная, яркая, много кому нравится, подружишься с таким, глядишь - и тебя заметят. Ну а как подружиться-то? О жизни болтать, о том, что неправильно всё горностай делает, разменивает свой талант по мелочам, не там ходит, не так лазит, а ведь при таком даровании и летать бы мог! Так уж этого горностая Удод достал, что собратьям лесным жалко стало бедолагу, и одна росомаха, мимо пробегавшая, рявкнула на птаху пернатую: "Отвали, Удодя! Достала уже всех!" Ой, что тут началось, Удод перья из себя выщипывать стал, демонстрируя всем желающим, как именно его росомаха обижает, стенать да причитать начал, жалельщики слетелись, стали истории про росомаху вспоминать, слухи друг другу пересказывать. И долго бы ещё эта бодяга длилась, но у Удода все перья кончились и пополз он к росомахе мириться. Да только не признала та горемыку, кто таков? - вопрошает, а у того и перьев нет, дабы напомнить росомахе, как та его обидела. А ощипанный Удод как-то слишком комично смотрится, не жалко его совсем... Так и пришлось ему уползти ни с чем, восхищаясь своим благородством и великодушием к врагу.
    Для росомахи, как она думала, сказка на этом и закончилась. Года на два. А вот для Удода это были чёрные времена. Но он креп в борьбе, обрастал сочувствующими, отращивал перья, благо теперь можно было на сочувствующих показать, как его росомаха обидела. Ряды ощипанных всё ширились и множились, история гнусной обиды обрастала подробностями и душераздирающими поворотами. Да и росомаха в этих историях сплачивалась в ряды обидчиков, неутомимых и неустанных, которые тёмными ночами подкрадываются к охраняемому Удодиному жилищу, стены исписывают надписями неприличными, рыбами дохлыми все ветки завешивают, да ещё и подробности из личной Удодиной жизни на свет Божий вытаскивают! Когда такие слухи начали, наконец, до росомахи доходить, попыталась она по первости своё имя обелить, да куда там! "Только ты такое и можешь", "твоя подлость давно всем известна", "если не ты, то кто же!?", "нам про тебя такого наговорили". Да ещё и требовали доказать, что росомаха не имеет ко всему этому никакого отношения, мол, убеди нас, что это не ты дохлую рыбу Удоду вешаешь, тогда извинимся... Но разве можно что сорокам доказать? Им просто сам процесс трещания нравится.
    А тут и Удод подкинул дровишек в огонь - так его эта обида несносная достала, что решил он счёты с жизнью свести! За хвост повесился на суку и прощаться со всеми начал. Мол, так и так, други мои верные! Совсем росомаха мне покоя не даёт, так и жду, что она гнездо моё разорит, деток малых погубит, и радоваться при этом будет - зверюга окаянная! И нет мне защиты от неё в этом мире. Разве что попробовать к Царю леса обратиться? Пусть найдёт управу на вражину, травящую добропорядочных  жителей, семейства их и друзей. Ведь сколько уже народа лесного пострадало от этой росомахи, скольких она уже довела: не один я без перьев хожу, оглянитесь - все мы тут лысые да общипанные.
    Но стал птичий народ уговаривать Удода не вешаться, а если и вешаться, то ненадолго - часок другой, пусть, повисит, и заново лесную братию своим пением радует. Отнекивался сначала Удод, вверх тормашками на суку болтаясь, мол, не могу не вешаться - смеяться будет надо мной росомаха, она и так, вон, из под четырёх сразу кустов подсматривает, да ещё и сойкой прикинулась. Но, уговорили птахи лесные, что не стоит на всех этих росомах внимания обращать. Сколько бы их, росомах, не было, а завидуют они все Удоду, песням его божественным, да друзьям верным. Повеселел Удод, успокоился, от сука отцепился - в гнездо залез, отдых от такого стресса потребовался ему. Вот интересно теперь, что он дальше придумает? Перья - выщипал, на суку - повисел... Может, лес подожжёт?
    Да, а Удода того Мишей зовут.

    Представьте, что на вас внезапно (о, это всегда внезапно!) налетает бабочка: большая, совершенно неопасная и очень хрупкая. И начинает об вас биться. Она травмирует крылья, обсыпает вас пыльцой, ломается и калечится. То есть бякается об вас до полного изнеможения.
    Бякер (человек, учиняющий над вами бякинг) тоже кажется беззащитным. Более того, наверное, и является беззащитным. У него ранимая, трепетная душа, он глубоко переживает и тонко чувствует. А еще он жертва. И в какой-то тяжелый день он понимает, что он - именно ваша жертва.
    Вот тут и случается бякинг.

Летела бабочка, нарядна и нежна,
Нектар словесности искала терпеливо,
Вдруг на пути ее - бетонная стена,
Неромантична, равнодушна, горделива.

Терзает бабочку неслыханный порыв,
Ей не хватает понимания и ласки,
Но если хочется отчаянной игры,
То запастись бы надо танком или каской.

Не в танке бабочка. Нет каски у нее,
Лишь крылья хрупкие с узором непонятным,
А у стены смешливый ветер песни вьет,
Мнет крылья легкие, а это неприятно.

Стена ощерилась провалами щелей,
И гулкий хохот раскатился по аллее,
Сколь слез обиженных ты на бетон не лей,
Он не растает и тебя не пожалеет.

И не дождавшись, чтоб проклятая стена
Пред красотой ее почтительно склонилась,
Рванулась бабочка со всех силенок на...
Ну да, на стенку, но, однако, не разбилась.

Мораль? Мораль у этой басенки троякая:
Не стой стеной, но крылья тоже не ломай,
И продолжая упоительное "бяканье",
Не забывай, что где-то рядышком зима.