Все, хватит откладывать то, что необходимо было сделать лет сто пятьдесят назад. Если не больше.
Сложила в чемодан самое необходимое: гигиенические принадлежности, белье, пару спортивных костюмов, пару обычных женских костюмов, несколько платьев, обувь. Все украшения, кроме одного, оставила в сейфе. Украшения мне больше не нужны. Немного денег в кошель. Туго стянула волосы в хвост, разгладила ладонями складки на дорожном платье. Готова. Нет, не готова. Но это не отменяет визит в кабинет наследника. Последний визит. Таких визитов было много, и каждый шел под маркой последнего. Но этот самый последний.
Дернула сонетку. Явившейся служанке велела передать наследнику, что прошу о встрече с ним. Отвернулась от служанки, не желая видеть ее удивление. Сколько ей? Лет двадцать, работает во дворце не более трех. На ее невеликом веку наследник еще ни разу не встречался со мной. Но просьбу выполнила, и принесла согласие наследника встретиться со мной через три дня сразу после обеда.
Три дня не могу ждать. Боюсь проявить малодушие. За три дня моя решимость угаснет. Я мастерски умею накручивать и пугать саму себя до икоты и синяков под глазами.
Уверенно открываю дверь кабинета наследника, не обременяясь предупреждающим стуком. Обойдется. Слишком часто стучала в эту тяжелую дверь, и ни разу не достучалась. Все усилия оказались бесплодны.
Вошла. Не поздоровалась. Молча, подошла к столу, за которым наследник работал с бумагами. Он замер, не поднимая на меня глаз.
Молчим. Держим паузу.
Медленно сняла последнее украшение - фамильный перстень.
Впервые он поддался, до сего момента снять перстень не могла. Надел мне его наследник, когда я была без сознания. Свойств перстня не знаю, и никогда не хотелось знать.
На нем два волшебных кролика лет двести резвились в любовных играх. Потом лет триста сидели рядом, занимаясь каждый своим делом: травку щипали, за ушками чесали, весело прыгали или томно созерцали окрестности. Как только сняла перстень, один из кроликов исчез. Крольчиха осталась одна. А может быть кроль. Конечно кроль! Усмехнулась - раз перстень остается с наследником, значит кроль в одиночестве. Впрочем, другую подружку ему давно подобрали, да не одну и не две. Осталось только узаконить новую фаворитку, надев фамильный перстень с кролем. Представляю, какой шумный и веселый будет устроен секс-марафон претенденток за обладание титулом и артефактом. Наследник обожает такие развлечения среди придворных.
Развернулась и, молча, вышла. Нам уже не нужны слова. Они все давно прозвучали. И не раз. Все слова осели толстым слоем на сердце каждого из нас. Не составляет труда извлечь из многовекового словесного набора подходящие для ситуации и настроения. Той ситуации, когда все дела завершены, все нити связей оборваны, все решетки проржавели и осыпались. Но и такой малый труд мы не осилили. Ярость клокотала и желала вылиться, достаточно одного неверного слова, чтобы я снова ввязалась в драку и проиграла. Нет, не сейчас.
Даже в мыслях не говорю, прощай. Мне не за что просить прощения. Ничего не брала, лишь у меня отбирали и похищали. Но хватит. Пришла пора жить одной.
Зашла в свои покои, которые несколько веков служили мне тюрьмой и пристанищем. Обросла барахлом. Не надо оставлять на поругание вещи, дорогие моему сердцу. Несколько раз сжала и разжала левый кулак, отдавая мысленную команду. И ковры, книги, картины, текстиль, мебель, светильники и милые безделушки превратились в пыль. Створки окна распахнулись, и веселый ветер закрутил пыль, вынес ее на весенний простор, развеяв прошедшую жизнь по зеленым холмам.
В том крошечном домике, где я снова буду жить, а не терпеть, ничто из этих вещей не поместится. А если поместится, то станет нелепым. Кровать под балдахином и шелковые простыни, вам не место в деревенском доме на краю леса. В покоях остался только сейф с чужими драгоценностями, наследник сумеет его отрыть, невелика хитрость. А мне твоих подарков не надо. Единственный подарок, который ты мне можешь сделать - сдохнуть в мучениях от моей руки. Драгоценностями ты не откупишься.
Кажется все: ни писем, ни записок, ни надписей на обоях, ни одного портрета - ничего, что могло бы напомнить обо мне. Даже запах моего тела унес сухой ветер.
Левая рука выводит в воздухе почти идеальный овал, открывая портал в то место, из которого более пятисот лет назад наследник забрал меня от отца с матерью силой, изнасиловал и сделал официальной фавориткой. Это он так называл мое положение при дворе. Я же называла себя пленницей. Двор имел свое мнение обо мне - грязная безродная подстилка. Меня не удостаивали взглядов, слов. Обо мне даже не сплетничали. Дочь деревенской знахарки и сельского учителя, девка, которой боги по недоразумению швырнули два дара - магический и дар обаяния. Ни ума, ни внешности, ни денег, ни родства, чтобы распорядиться божественными дарами во благо себя и людей.
Не знаю, что именно позволило мне не стареть и жить очень-очень долго. Может, это тоже дары богов, а может такими свойствами обладает магия. Магов в нашем мире очень мало, иначе наследник никогда не польстился бы на сельскую бесприданницу. Наследник тоже маг, он бессмертен и молод. Он надеялся получить от меня магическое потомство.
Потомки. Наше потомство магией не обладало. Дети, зачатые без любви, получились рядовыми обывателями, и давно прожили свои человеческие жизни. Иногда сбиваюсь, сколько бастардов родила наследнику в первые сто пятьдесят лет плена. Кажется восемь. Нет, девять. Семь особей мужского пола, две женского. Да, намеренно говорю о своих детях отстраненно, как о статистических единицах. Мне не позволено было их любить. Во время родов мельком видела детей, их забирали сразу же, даже не приложив к груди. Никогда ни одному ребенку я не улыбалась и не говорила нежные слова и не дарила ласковые поцелуи. Имена детей с трудом и за взятки узнавала у прислуги. Наследник посчитал материнство ненужным счастьем для его постельной игрушки. Я не имела права дарить любовь и привязанность никому, кроме наследника. Детьми занимались кормилицы, няньки, гувернеры. Да кто угодно. Лишь меня к ним не подпускали. Даже на свадьбы не позволил явиться. Лишь на похороны. Ни внуков, ни правнуков мне не суждено было знать.