Аннотация: На главной площади города лежит камень с вонзенным в него мечем. Кусочек виднеющегося лезвия поблескивает, нетронутый ржавчиной, заточенной сталью, а рукоять призывно наклонена в сторону желающих попробовать свои силы.
Еще одна легенда о мече...
На главной площади увядающего средневекового города лежал камень с вонзенным в него мечем. Кусочек виднеющегося лезвия поблескивал, нетронутый ржавчиной, заточенной сталью, а рукоять была призывно наклонена в сторону желающих попробовать свои силы.
- Экскалибур - с придыханием произносил народ, обходя глыбу и нет-нет, да и попробовав свои силы. Но среди них так и не нашлось того, кто, по мнению меча, был достоин его.
Проходили дни, недели, месяцы, годы - а Экскалибур все еще искал достойного из достойнейшего.
- Бабушка, а чем этот Экскл...бур так знаменит? - в один из осенних дней спросила маленькая девочка со смешными косичками у рядом идущей пожилой женщины.
Та с умилением посмотрела на наивное личико малышки, и заговорщицким голосом начала:
- Давным-давно, лет триста назад, когда Англия страдала от набегов варваров и междоусобной войны, не могущих найти согласие баронов. Когда простой люд стенал под гнетом налогов и умирал от разбойничьих рук. Когда наступила нестерпимая жара и уничтожила все посевы. Когда народ голодал, а зарвавшиеся правители устраивали пышные торжества...
- Прям как сейчас?
- Прям как сейчас, - улыбнулась она, но снова сделав строгое лицо продолжила. - Когда уже не ставало сил подняться у упавших и хоронить мертвых у стоявших - появился рыцарь! Он приехал на белом коне с черным развевающим плащом, а в руках у него сверкал Экскалибур! И навел он порядок, и стенали бароны у горящих замков, и клевали вороны тела варваров, и пошел дождь, наполняя истлевшую землю плодородной влагой, заживляя трещины... Возликовал народ, прославляя героя-избавителя! Но, вскоре, возгордился Рыцарь победами и, сиявший над виновными, меч стал блестеть над невинными. Поднялись налоги, застонали освобожденные, заголосили вдовы, расплодились сироты и начались наводнения, потопив урожаи... Тогда понял он, что перестал нести добро и служить людям благом - воткнул меч в камень и растворился в предрассветном тумане с последней заповедью...
- Какой? - заголосили, собравшиеся вокруг женщины, заинтересованные ее рассказом, дети.
- Настанет время, когда смерть от голода будет чаще, чем от старости. Когда не будет ни одного мужчины, способного крепко держать копье, обороняя свой дом. Когда земля захлебнется в крови и задохнется от людского горя. Тогда засияет забытая сталь над головами тиранов, и польются реки кровью черною, и склонит народ свободные головы пред мечом, нареченный...
- Экскалибур!
- И править им будет Он, с развевающимся плащом по имени...
- Психованная Мэри! -- заорали ее слушатели.
- По имени Рыцарь! - сердито закончила женщина, с осуждением смотря на маленькие головки слушателей. Но они не смотрели на нее, их глаза в ужасе взирали на странную девушку у камня.
Она была очень худа и грязна, и необычно высока для этих мест. Ее угловатое тело закрывала одежда, сшитая из ткани, коры и шкур крыс, а, свободно развевающиеся, длинные волосы походили на плащ. Карие же глаза горели жестоким, красноватым блеском, а, искревленные в усмешке, тонкие губы уродовали и без того не очень красивое лицо.
Она появилась в их городе год назад - босая, ободранная, избитая и голодная. Пришла с торговым обозом и свалилась на площади. Но в городе, где от голода умирал каждый десятый, на нее не обратили внимания. Она так и лежала, продолжая глотать пыль, и, не в силах подняться, лишь изредка, кончиком языка, дотрагивалась до холодного камня мостовой. Жизнь медленно покидала это измученное тельце, цепляясь за каждую попавшую мышцу и косточку, она слабым голоском вопила о пощаде.
Наступающие сумерки принесли успокаивающую прохладу, а с ней и сон - беспокойный, на грани бреда, но сон. Рассвет же разбудил поднимающимся солнцем. Нестерпимая полуденная жара принялась выжигать то, что еще в надежде теплилось в ней, заставляя делать слабые вдохи и выдохи.
- Выбросите эту падаль, чтоб не воняла здесь! - раздался над девушкой лощеный голос начальника стражи.
Солдаты даже не удосужились проверить живо ли то, что они перенесли на городскую свалку. Свалку умерших от голода тел.
А она все еще не могла умереть. Лежа, окруженная нестерпимой вонью разложения, в рое мух и звуках копошащихся крыс, девушка отчаянно цеплялась за свою жалкую, никчемную жизнь. Но все же та покидала ее. В отчаянном крике бессилия и разочарования, она забилась в предсмертных конвульсиях, шаря руками по чему-то мягкому и осклизлому. Слезы, последние слезы покатились по лицу, унося остатки живительной влаги. Она протянула руки, вытереть их и проглотить обратно, но вместо соленых каплей она слизнула нечто омерзительно противное. Это не было едой, но подобно падальщику, это насытило измученный организм, вернув уходящую жизнь. Жизнь, но не разум.
В городе ее ненавидели и боялись. От нее шарахались и закидывали камнями. Ее видели везде, и ее не видели нигде. Ее имя произносили испуганно громко, или необычайно тихо. Ею пугали детей и пугались сами. Но, несмотря на все это, она, за короткий срок, стала частью этого города, его символом.
Теперь же жители взирали на нее, такую гордо прямую с поднятым вверх мечом, с недоверием, с суеверным страхом и надеждой. Надеждой на то, что она все забыла.
Но она ничего не забывала!
- Ух-ха-ха-ха!!! - разорвал тишину ее смех полный торжества и превосходства, и оттого еще более жуткий.
На следующее утро палату лордов с наместником короля нашли на свалке, той самой свалке, где год назад умирала от голода Психованная Мэри.
Как она это сделала, не понял никто, но ее размах и кровавая извращенность потрясла даже видевших 'и не такое' вояк.
Этот день жители запомнили надолго. День, нареченный Днем страха, а в последующем Днем освободительницы Мэри...
А она ушла, гонимая мечом и местью. Ушла, чтобы никогда не возвращаться. Ушла, но через год вернулась...
Ее путь был труден и долог, ее именем называли смерть, ее дорогу заливала кровь, ее жестокость не знала предела, а меч все требовал новых жертв. Она уже и сама не понимала была ли она человеком или разящей сталью, демоном или той, что когда-то умирала на площади. Он был в ее мыслях, в ее поступках, в ее движениях. Он был ее жизнью. И однажды она сказала: 'Хватит!'. Хватит мести, резне, воспоминаниям, беспределу... хватит Экскалибуру. Но он, недавно получивший свободу и только начиная набирать обороты, был против. Он отчаянно горел в руке, глазах, мыслях, требуя еще больше жерт, еще больше крови, еще больше...
Но она вернулась, вернулась, чтобы оставить все за спиной и забыть. Забыть горе, крики, боль, ужас и всепоглощающий страх пред нею и ее пред мечом.
Скользя тенью по знакомым улицам и переулкам, каждой клеточкой ощущая новый страх, ужас и непонимание, и снова страх жителей перед нею.
- Зачем она вернулась? Неужели мстить? Психованная Мэри... Психованная Мэри... - стучали их голоса в ее висках, а меч требовал жертв, жертв и крови... А площадь уже так близко, осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Но он требовал свободы и право выполнять то, для чего был создан. Нет, она не сможет, она слишком слаба для сопротивления, в ней нет силы и отваги Рыцаря, она покорится ему... Она снова умирает, умирает как тогда, на площади не в силах бороться с голодом, со слабостью и смертью. Умирает, становясь марионеткой Меча в камне.
- Хватит!!! - из последних сил заорала она, вонзая Экскалибур в камень. - Хватит, - чуть тише повторила она, обессиленно сползая на мостовую.
Вечером она ушла, ушла свободной и гордой, ушла, чтобы никогда не возвращаться...
Проходят дни, недели, месяцы, года, века... На главной площади процветающего города лежит камень с вонзенным в него мечем. Кусочек видневшегося лезвия поблескивает, нетронутый ржавчиной, заточенной сталью, а рукоять призывно наклонена в сторону желающих попробовать свои силы.
- Экскалибур - с придыханием произносит народ, обходя глыбу, но не желая пробовать свои силы. Ведь среди них может быть тот, кто, по мнению меча, достоин его. Тот, кто начнет новую резню, тот кто может не найти в себе сил остановить заточенную сталь и вернуть ее обратно.
Народ все еще помнит и боится, предпочитая вершить правосудие проверенным методом: нож под ребро и факел на крышу. Даже стенать о гнете он предпочитает молча, боясь, что когда-нибудь вернется Она, с развевающимися волосами-плащом по имени...
-...Психованная Мэри! - закончила рассказ пожилая женщина.
- Бабуль, и что она действительно так больше и не возвращалась? - в нетерпение теребила ее семилетняя девчушка со смешными косичками.
- Ее больше никто не видел, - улыбнулась внучке бабушка, - возможно, она начала новую жизнь, вышла замуж и родила кучу таких же, как ты, шалопаев.
- А как же меч?
- Я думаю, он не скучает.
- А-а! Ну тогда с днем Освободительницы Мэри тебя! - рассмеялась девчушка, чмокнув старушку, и, раскидывая осенние листья, убегая вперед.
- И тебя, - тихо прошептала женщина, снимая с рукава кроваво-красный кленовый листок.
Призывно сверкнув в заходящих лучах солнца, меч обиженно потускнел.