Метро. Порой радостно в него спускаешься, оно тебя везёт куда-то, быстро и удобно так. А иногда время тянется очень долго. Ввалившись в вагон, я сразу бухнулся на свободное место и попытался помягче пристроить голову. Глаза уставились в потолок, свет резанул по зрачкам, но если я их закрою, беспорядочный поток мыслей снова перебьёт разум. Промелькнуло лицо Серёги, заглянуло мимоходом в глаза и ускользнуло куда-то. Было слышно, как он упал рядом, глубоко вздохнув...
Веки не выдержали и закрыли глаза, весь мир снова потонул во тьме. Только я и то, что вокруг, - пустота.
Я умираю? Да ладно, вы шутите! Я умираю?! Вполне возможно, не спорю. Во всяком случае, похоже на то. Кстати, объясните, как вы все способны это у меня спрашивать? Да и кто может спрашивать? В этой темноте никого нет! Никого! Или я ошибаюсь? Блин, отзовитесь же! Какая-то стрёмная пустота, и ни одной бодрой мысли. Хотя... Кому-то станет легче, кто-то вздохнёт с облегчением... Вспомнят? Почему бы и нет? Наверное, некоторые и вспомнят. Родные... Друзья-то точно, а она... Зато одним мозгоёбом меньше. Приятная дрожь в пальцах, прохладненько. Легко так. Вот как оно бывает, оказывается! Всё просто и безболезненно. Я ухожу...
***
- Два пальца в рот, и Эд готов?
- Чушь не пори! Свои пальцы засовывать будешь?
- Понадобится - и свои засуну! Только ты его не сильно, ладно?
- Ирка, сдрысни! Не видишь, что мужики дело делают?
Хороший такой толчок, и всё, что я (или не я?) отдал своему желудку, устремилось куда-то наружу. Чёрт, никогда этого не делал над урной. Хотите сказать, что так начинается жизнь после смерти? Урна постоянно пыталась куда-то убежать, целиться становилось трудней. Вроде всё. Оторвав взгляд от неё, я огляделся. Словами Масяни: "Добро пожаловать в этот хреновый мир обратно!" Или как-то так. Диагноз: пациент жив, есть некие проблемы с пищеварительным трактом и котелком. Справа маячил вход в метро; те, кто выходил, недовольно косились на меня, входящим же было безразлично. А что? Дело-то, как говорится, житейское. Слева чьи-то стоптанные Converse с когда-то белыми шнурками, простые коричневые тапки а-ля "каталась я вчера на скейте" и армейские ботинки, надёжные такие, крепко перешнурованные. В отличие от кед и ботинок, тапки нетерпеливо перемещались, прыгали, маячили и постоянно множились. Вот одни, теперь вторая пара появилась, третья... Новоприбывшие растворялись через мгновение, но на замену возникали новые: вторые, третьи... Или четвёртые-пятые? В голове вновь помутнело, люди-машины слились в один пёстрый поток, а урна всё же убежала...
Не помню, кто подхватил и затащил в автобус, как меня усадили. Как водитель косо посматривал на меня в зеркало заднего вида. Как какая-то бабуля отвела взгляд в сторону и что-то пробормотала. Я не видел всего этого. Не хотел видеть. Всё время мутило, а из глаза текли слёзы.
Мозг проворачивал одну и ту же мысль, словно поставленный на repeat: зачем... Зачем? ЗАЧЕМ?! "Я готовил смерть, но не был к ней готов..." Одна затяжка - и мир меняется. Одна затяжка - и ты тот, кем ты хочешь быть. Одна затяжка - и ты готов войти в офис и расхерачить компьютер в кабинете директора. Тебя больше нет. Есть только твоё настоящее Я, иллюзии и мир, который ты создал. Стоп! Кто сказал про иллюзии? А мир, что вокруг, настоящий? Но если на пути станешь сопротивляться, то всё рушится к чертям. Ты сам убиваешь свою вселенную. И умираешь вместе с ней.
Я до конца пытался остаться в этом мире. Я не думал, что всё будет именно так. Я сидел в раздевалке. Я перебрался в уборную. Теперь были только я и стены кабинки вокруг. Меня никто не должен был увидеть. Меня больше не было.
Разрушая в хлам свой мир, ты убиваешь себя.
За всё время, проведённое в сортире, я смог увидеть свою смерть раз шесть. Именно столько раз вибрировал в кармане мой мобильный. Каждый раз, пытаясь ответить, я поднимал голову, возвращаясь в реальность. Темнота - холод смерти - звонок - открыть глаза - здравствуй, туалетище! Повторять до упора.
...Когда школьники собираются на чьей-нибудь квартире, когда несколько пар глаз с благоговением смотрят на "хозяина" дома, который достаёт завёрнутую в бумагу какую-нибудь там "афганку", они не задумываются о последствиях. Потому что это их первый раз. Один раз - не пидорас. Один раз и марка сладка. Один раз... А потом каждый из них создаёт свою вселенную, свой маленький мир, в котором ему хорошо. Но если первый раз - это сотворение некоего заменителя мира обыденного, то следующий может стать его апокалипсисом. "Афганка" ведь так... Баловство. Обычная отговорка.
И вот ты сидишь и ощущаешь себя школьником. Годы твоей жизненной практики без повода посланы. Каждый раз ты повторяешь одно и то же: "Один раз..."
...Открыть глаза и понять, что всё нормально. Что ты в автобусе, а рядом кто-то близкий. Закрыть глаза, погрузиться во тьму, почувствовать снова дрожь в пальцах. Открыть глаза... Повторять до упора.
Ира кимарит у окна, Сашка уткнулся в браузер телефона.
Не закрывать глаза...
Гм, Серёга скорее всего к себе поехал. Жаль, он отличный рассказчик.
Не закрывать глаза...
У переднего выхода какие-то две девицы. Все такие глянцевые, словно с брошюры модного клуба. Заметив, что я на них таращусь, одна из них весьма бодро приблизилась к нам (я бы так сейчас не смог):
- Что, зай, устал за денёк?
Запах энергетика перемешанный с сигаретным дымом. Какой-то непонятный букет духов. Стразики на щеке. Косметики хватило бы, чтобы накраситься всем девочкам из 9-го класса средней школы. В руках Е71 с явно включённой аськой ("Ой, девочки, мы сейчас с Юленькой так хорошо погуляли!", "А этот таким поддонком оказался!"). Футболочка под жилеткой подобрана так, чтобы был виден пупок с пирсингом. Простой рецепт заменителя любви для мальчиков. Правда, по времени возвращения домой можно судить, что они на эту ночь предпочли другую Е-добавку.
- Неплохой вечер был, да?
Что ж тебе, блять, от меня надо-то?
- А ведь его можно продолжить!
Видимо, на тот момент я выглядел именно таким мальчиком.
В какой-то момент я захотел ей высказать всё, что я думаю по этому поводу. Все те дерьмовые ассоциации, что вызывала у меня эта молоденькая школьница (первачка?) решили выплеснуться наружу. Взглянуть прямо в этот шмат косметики, глянца и страз, рождённого на деньги родительского кармана. В лицо, которое ещё не знает, что значит докатиться до состояния полного нуля. Этого хотел я. Но не тот я, что сидел перед ней, а тот, которого ещё способен был сохранять разум. Поэтому я просто встал, вынул правую руку из кармана (блин, обо что я успел разбить костяшки?) и провёл ею по её щеке, оставляя узкие полосочки крови. Часть стразиков прилипла к ладони, и я дал девчонке разглядеть их. Круглые от неожиданности глаза. Где-то там, в глубинах её мозга, начинает закипать титан.
- Всё это может в одну минуту, проведённую тобой в туалете при дискотеке, превратиться в пыль.
Где-то там начинают позвякивать клапаны.
- Одна минута, последующие несколько часов эйфории, и ты поймёшь, что такое усталость.
Где-то там слышится свист пара...
Ещё секунда, и давление достигнет предела...
- Блять, сука! ТЫ знаешь КТО? Псих ненормальный! - девчонка, с размаху ударив меня в плечо сумкой (что ж они там носят-то?), под искромётный мат ретировалась к подруге. Та, недолго думая, начала шариться в своём рюкзачке, злобно поглядывая на меня (а я популярен!). Видимо, в поисках салфетки.
Автобус встряхнуло, в глазах снова помутнело, и я, не удержавшись, упал на сиденье. Чудом не вырвало. Снова темнота. И где-то вдалеке кто-то, усмехнувшись, (скорее Сашка) цитирует строчку от КАЧ:
- Похоже, этих клух ещё по клубам шатает...
"Господи... Дай немножко совести, той, что для себя, чтобы не прожигать часы молодости на остатке дня..."