СЛОВА
И вновь падает снег на пустые просторы головного мозга. Заметает ровную и гладкую поверхность, заносит белым хрустящим снежком, образует сугробы. В холоде все отлично сохранится. Не пропадет идеально чистая пустота. Искусно замороженная, она будет лежать веками в квадратной уютной голове, колыбельной кроватке. Ее даже не надо будет убаюкивать. Не пропадет ни грамма в атмосфере аккуратности, стерильности и вечности. Пустота - такая огромная, массивно-фундаментальная, еле поместившаяся в голову, будет лежать фольклорной дыркой от бублика и молчать, преисполненная до отказа чувством собственного достоинства. И немало найдется желающих сказать добрые слова в ее адрес. Ведь пустоту у нас любят и ценят. В будущем ей непременно поставят памятник, а при раздаче медалей никогда не обойдут стороной. Пустота - это полезная вещь. Что может быть лучше безмолвного вакуума?
А у меня, как обычно, много слов. И начинается это всегда одинаково. Словно из крана вода, капля за каплей: слово, еще одно... И все больше и больше, активней течет вода. О какой пустоте тут можно говорить! Я чувствую, что процесс начался. Нечто проснулось, заговорило. Мое чудовище протерло глаза, тряхнуло тремя головами и открыло пасть. Оттуда вырвалось всепожирающее пламя. - "Толстые мишки на длинных и стройных ногах, с головами, подобными пивным бочкам, все бочком, бочком продвигаются к миске с мясом. Слоноподобные жители окраин, раскрыв рот от удивления, слушают вечерние новости про гиппопотамов. Раскрутившаяся до предела карусель зажравшегося общества с визгом срывается с оси и уносится в безоблачное пространство всеобщей неизведанности, при этом продолжая бездарное вращение. И что толку от этого глупого непрекращающегося разворота на все те же привычные 360 градусов. Ведь это же не градусы Цельсия! Но вспомнив Цельсия, мы зайдем непоправимо далеко. Кто нас вытащит из этой ужасной бездны? А ведь так хочется вернуться к тем славным мишкам! И объяснить им, что мясо давно уж протухло. И его скверный запах раздражает жителей леса. Это может привести к войне. И выбежав на проселочную дорогу законопослушной самоуспокоенности, голосуя проезжающие мимо, заплывшие жирком, мозги, я кричу: "Скажите медведям правду!" Но кто услышит мой слабый голосок? Перед вами типичный пример потока слов, хлещущего из меня постоянно, живущего в моем сознании отдельной самостоятельной жизнью. Он нередко правит мной, закатывает невиданные балы, устраивает пышные приемы. Я же играю роль удивленного зрителя.
Заткните мне рот кляпом! Не разрешайте говорить. Свяжите руки крепким армейским ремнем, так, чтобы было невозможно вырваться. Закройте доступ к кислороду, обрубите электричество. И не забудьте про холодную и горячую воду. Мне нельзя писать, я болен. Я помешан, во мне смешалось слишком многое. Образовался коктейль, неприятный на вкус и дурно пахнущий. Я потерялся. Лавина слов захлестнула с головой. Как непоседливые мошки, слова летают вокруг меня, мельтешат перед глазами, весело жужжат. Облепили с ног до головы, закрыли свет. Чем больше я скажу, тем меньше шансов выбраться, найтись. Мне надо заткнуться. Ради бога, не читайте написанное! В этом бреде нет смысла. Это - полная ахинея, несусветнейшая чушь. Выкиньте в помойку, разорвите на мелкие кусочки.
Заблудившись в словах, затерявшись среди длинных предложений, я живу странной скачкообразной жизнью. Бешено мчусь неизвестно куда. При попытке остановиться скачка не прекращается, просто не в меру ретивый рысак меняет направление. Это утомляет. Хочется спрыгнуть, но надежно привязан к седлу. Даже погибнув, движение мне обеспечено. Ну заткните же мне глотку! Я устал от слов. Это - как наваждение, как отчаянный девятый вал. Они летят подобно каплям ливня, горному обвалу, перелетным птицам. Странными рядами проходят перед глазами. Сбиваясь в стаи, хищно захватывают пустые листки бумаги, вьют себе гнезда на белых просторах, в неведомом мне порядке. Занимают свои конкретные места и никогда не путаются. О, непрерывный танец слов и предложений! Странный концерт, на котором я - лишь инструмент. А исполнитель неизвестен. Все билеты проданы, но зал пуст. Сцена - весь мир, равнодушная пустыня, нагромождение могильных камней. Вселенская свалка отбросов, использованных и бракованных полуфабрикатов, протухших котлет, неперевариваемых остатков, сладостей... Бесконечный всевышний винегрет. Разноцветная мозаика. Мелькание ярких красок. Пустота, только под другим названием. Но, как понятие, она исчезает, превращаясь лишь в слово, состоящее из семи букв. И ничего больше. Мне нужно хотя бы вечность помолчать. Сколько можно скакать в тумане? Изнуряющий бег, незаметный снаружи. Изматывающая гонка без зрителей, наедине с собой. В моей башке происходят ужасные битвы. Кто-то с маниакальным упорством нажимает на волчок и он крутится в голове все быстрей и быстрей. Все громче музыка. Остановите ваш безумный фокстрот, мне тошно! Заткните этот фонтан. Но движение лишь убыстряется. Почему я должен нестись в этом ритме? Схождение с ума смыкается с хождением по мукам. Но кто мне скажет, где смысл? Куда убежал этот, всегда раньше приветливый и отзывчивый, мальчуган? Почему мы не слышим его заразительного смеха? С каких пор он повернулся к нам спиной? От кого же тогда ждать трезвой и суровой оценки? Все исчезло. Сам себе командир, сам себе хозяин, запуганный словами, утонувший в них, механически заполняющий белое пространство. Прорвало! Плотина рухнула и слова понеслись огромным стремительным неудержимым потоком, не обращая ни малейшего внимания на свое предназначение. Вселенский потоп. Я плаваю по квартире в бурном потоке слов. Как бы не залить соседей! Мокрой тряпкой выжимаю в раковину, но их все больше. Бесполезное занятие. В хороводе странных летних танцев на грани рассудка, в бесчисленных утонченных изысканных танцевальных па, под пируэты вальсирующих милиционеров сознания процесс продолжается. И, судя по всему, ему не прекратиться. Я кричу диким басом: "Стоп!", ору чудовищно громким голосом угрозы и предостережения в адрес распоясавшейся стихии. Но нет никому до этого дела. Меня попросту игнорируют. Потому что, на самом деле, остановиться невозможно. Я никогда не смогу этого сделать. Пустота, не пустота; водоворот, не водоворот; но эта скачка - на всю жизнь. Это - с рождения. Нет остановок, передышек, торможений. На полной скорости в неизвестность. Так что, товарищи, прошу считать меня гонщиком. Настоятельно требую зачислить в отряд ускорителей. Тщетно призывая лошадь остановиться, все сильнее и сильнее жму на газ. Результат - очевиден. Так пропади же все пропадом! Говоря словами, живя словами, целуясь словами, питаясь, играя, размышляя, выпивая, смеясь и плача, радуясь, и все - словами, захлебнусь в них, наполнившись до отказа. Пусть будет так!
Но гонка продолжается. Мелькают площади, мосты, прекрасные здания. Две длинные рельсы и миллион шпал. В глазах мелькает от их огромного количества. Это же превышает все допустимые нормы! И что мне дворцы, прекрасные ландшафты, панорама за окном, когда впереди - одни шпалы? А через каждые полкилометра - помойка. Но милый, остановись на секунду! О чем ты сейчас говоришь? Ты пытаешься лепить размягченный пластилин, заливать щели слишком сильно разбавленным цементом. В какие-такие неведомые дали ты хочешь умчаться на своей неповоротливой голове?! Тебе не пройти этими извилистыми партизанскими тропами непонятных населению образов! На каждом повороте тебя ждут дикие и злобные волки всеобщего непонимания, нежелания и пресыщенности. "Мы сытые!" - кричат хищники, и выблевывают из себя все твои слова. Последние прорастают чертополохом, сорной травой, густым частоколом безумных строчек. Из них можно сделать все, что угодно. Но животные не желают их есть. А часовые рассудка не пропускают слова на таможенных заставах, пограничных постах. "Не велено пускать без документов" - бормочут ретивые часовые. "Где пропуск? Где смысл?" - зло ворчит старшина. И кинувшись в объятья стражам закона, со слезами на глазах призывая понять и принять странное существование нестандартной прозы, лишь обрекаю себя на полнейшее поражение. Проход закрыт!
Все равно продолжаю, уже в одиночестве, заглушив скептический хор внутренних голосов. Всеобщим голосованием решаю идти до конца. Ибо не остановиться. Нет конца словам. Сегодня я гарантирую наводнение. Меня переполняет, мне нужно проблеваться. Помойки, помойки... Вы помните, про них уже что-то было написано. Что же, продолжим. Мусор присутствует везде. Мои слова сосредоточены на мусоре. Глаза выхватывают пожелтевшие окурки, пакеты от еды, использованную туалетную бумагу. Протертые до дыр мысли, стандартные выражения, привычные символы, заученные фразы, дежурные вопросы, стандартные ответы, ничего не значащие разговоры. Бесцветное бытие. Размеренное питание. Здоровая половая жизнь дважды в неделю. Телевизор, работа, бутылка пива. Тишина, пустота, привычные ссоры с женой. Это все - мусор! Горы мусора, ежедневного, ежесекундного! Город наполовину скрыт из-за огромных помойных куч. В них барахтаются люди. Свалка внушает отвращение. На фоне ужасного зловония мои слова смотрятся достаточно живо. Я даже прекращаю их упрекать. Они льются ручьями мимо бесчисленных, растущих на глазах, свалок. Прекрасно вписываются в пейзаж. Занимают свое, наипочетнейшее место в картинной галерее всеобщего прозябания и созерцания. Награждаются почетными грамотами навеки победившей пустоты. Аккуратно заворачиваются в плотную бумагу и помещаются в просторный холодильник всеобщего забвения. Вход в запасники закрыт для широкой публики. Это только улучшает условия хранения.
Но им там не место. Я требую свободы моего слова! Привычно противореча сам себе, призываю открыть запасники для всеобщего обозрения. Вот уж насмотритесь! Гляньте, как слова выползают притихшими крысятами, бледно-зелеными попугаями, заспанными гремучими змеями. Протирают непривыкшие к яркому свету глаза. Ничего, ничего, скоро они адаптируются. Поползут в разные стороны, разлетятся по всем частям цвета. Запоют, зашипят, загавкают. Мощный разноголосый хор разнесется над миром, тусклым и неискренним. Ибо где вы видели искренность? Кто в наше время говорит правду? Ее бьют, пинают до полусмерти кирзовыми сапогами безграничной самовлюбленности, давят дорожными катками, выметают поганой метлой из приличных домов. Расстреливают у каждой стены. Кому она нужна? "Мы - за ложь!" - победно кричат толпы среднестатистических обывателей. Движение за ложь, объединившее в своих рядах почти все человечество, ширится и неуклонно растет. Но я не с вами!
Да, слова тупы, наивны, беспримерно отвлеченны и разрозненны. Их не нанизать на единую нитку, красивого ожерелья не получиться. Они разметались по листу бумаги, как волосы любимой женщины на белоснежной подушке. Странные создания! Они переменчивы, местами вторичны. И, главное, они - негигиеничны! Их нельзя показывать маленьким детям, учить на них подрастающее поколение, смело писать мелом на классной доске. Они разболтаны, не отличаются примерным поведением. Не поставишь в красивую дорогую рамку, не повесишь на стенку. От них несет за версту. Но это - все, что у меня есть. Прет из башки тоннами. И я передумал затыкать этот фонтан! Подотритесь, умойтесь, наденьте на лицо марлевую повязку. Заткните уши пальцами. Закройте все окна в навеки стерильной тихой квартире. Зажмурьте глаза и твердите про себя единственное слово: "Чистота, чистота, чистота". Тогда, возможно, вы спрячетесь от слов. В любом другом случае это - невозможно. То, что есть в голове, должно быть сказано. Выпуская в мир причудливые фразы, обрабатывая предложения на токарных и карусельных станках, отливая параграфы, прессуя страницы, с огромным трудом сбивая все это в рассказы, я живу. И я не представляю для себя другой жизни.
Деревянные ягнята, тщательно отполированные голуби, бронтозавры тридесятого царства-государства, мыльные пузыри дурного пустозвонства, обитатели гор, что выходят из нор, слабый, очень тихий звук слегка посиневшей печали - все это мои слова. То есть я, понимаете.
В свете ослепительно сияющего солнца, на склоне холма, в бескрайних просторах непонимания, в чашке бульона, заполненной до краев, в кузове грузовика, мчащегося на Восток, в маленьких ручонках только что явившегося на свет ребенка, в сплетеньях мыслей, в неповоротливости мозгов, в старых черно-белых лентах отечественного кинопроката, на сотнях улиц и площадей... Я - есть, я - существую. И в обнимку со словами лечу своей извилистой, временами исчезающей из виду тропой, где-то рядом с общим движением. Еще пару взмахов крыльями, и я стал маленькой незаметной точкой на фоне ослепительно голубого неба. Всем, кто летает, счастливого пути!