Она подняла руки к лицу, выдохнув в сложеные лодочкой ладони облачко мятного пара. Пару раз переступила с ноги на ногу.
- Где же это чёртово такси?
Звук собственного голоса, чуть дрожащего, но не потерявшего ни капли тягучей чувственности, слегка приободрил. Из-за угла, взвизгнув тормозами, вылетела долгожданная машина.
- Куда? - чуть грубовато спросил водитель.
- "Фрегат", - мягко улыбнулась Она, подпустив в голос чуть аристократической ленцы и слегка повысив тембр. Таксист вздрогнул, покосился на отвернувшуюся пассажирку... и вдруг показалось ему, что под его ладонями не чёрный пластик жигулёвского руля, а гладкое тёплое дерево... и сиденья родной "пятёрки", вытертые, с давно уже нестиранной обивкой, чудесным образом сменили колер с непонятно-какого-вроде-бы-красного на благородный муаровый с вышитыми лилиями ручной работы... а за окнами замелькали изукрашенные перед Рождеством витрины и высотная громада Биг Бэна выросла впереди волшебным бобовым стеблем... Водитель выпрямил спину, поправил фуражку одетой в белоснежную перчатку рукой и чуть хрипловато, как это свойственно лондонским таксистам, ответил:
- Как скажете, мисс.
Кафе-бар встретил бешеной музыкой, многоцветьем гирлянд на окнах и праздничным настроением. Её появления никто не заметил, лишь официанты чёрно-белыми бабочками порхнули к знакомой фигурке у дверей, приняли пальто и проводили к единственному незанятому столику, притаившемуся в глубине ниши, разделяющей два зала: для курящих и не курящих. Но сизоватому дыму наплевать было на выставленные у столов таблички, и он тусклыми лентами плыл над головами танцующих, пьющих, едящих, веселящихся и громко хохочущих людей, заглядывая в их блестящие глаза и пугливо шугаясь от особо ретивых.
- Что для вас?
Она даже не заглянула в положеное на столик меню, но как всегда лишь для вида задумалась, оценивающе приглядываясь из под густых ресниц к светящемуся кокону, зябко мерцающему над головой молодого человека. Слишком много оранжевого, мало зелёного, так-так-так...
- Чашечку кофе для начала... - её голос потёк с губ, мягко обвил голову застывшего в полупоклоне парня и проник в правое ухо. В расширенных зрачках отразилась узкая ладонь, машущая перед лицом:
- Что же вы, молодой человек. Я жду заказ...
- Ах да, - спохватился официант, стряхивая оцепенение с плеч. Подхватил меню и унёсся на кухню. Кокон над его головой успокоился, перестав тревожно мерцать мандаринными вспышками.
Она напрягла слух, сосредоточилась, чтобы услышать, как молодой официантик жарко шепчет восторженно застывшей кухарке:
- Сегодня пойдём домой вместе, ага?!
Кофе кончился быстро. Пришёл черёд мороженого с каплей шоколадного сиропа и толчёными орешками в сахаре.
А Он всё не приходил.
Пустой стул с изогнутой спинкой мозолил глаза. Так хотелось отшвырнуть его прочь, но Она всё ещё надеялась.
Где-то в необозримой дали кремлёвские часы начали отбивать полночь. Бом... Бом...
Застывшие люди оживились, потекло шампанское в звенящие от напряжения бокалы. Кто-то спешно дожёвывал, кто-то предусмотрительно цеплял на вилки закуску. Зашуршала фольга разворачиваемой шоколадки. Бом... Бом...
Никто не танцевал уже. Все собрались вокруг столиков, радостные, светящиеся ожиданием, излучающие флюиды предновогоднего счастья. Бом... Бом...
Никто не звал официантов. Не требовал добавки. Не просил счёт. Да и некому бы было принести. Вся кухонная братия собралась за одним большим столом, и сжав в руках пластиковые стаканчики, смотрела как с чёрно-белого монитора Президент поздравляет всех с Новым годом. Бом... Бом...
Она медленно встала. Васильковые глаза наполнились слезами. Хрустальная капелька соскользнула с ресниц и сорвалась в полёт. Бом... Бом...
Хлопнула открывшаяся дверь. Свежий ветер перемешанный с хлопьями снега ворвался в кафе, разметал по углам тоскливый табачный дым. Бом...
- С Новым Годом, любимая...
Бом!
Зазвенели бокалы... Зазвучали поздравления...
Она молчала, не в силах выразить свои чувства, но вот рот её приоткрылся и ввысь полетела самая прекрасная из песен, что может подарить юная Сирена своему возлюбленному.
Ибо пришёл Новый Год.