А такое бывает только по достижении последнего предела раздражительности и озлобленности друг на друга. Дело в том, что когда варишься в одном котле с одним и тем же человеком на протяжении достаточно долгого времени, в нем начинают бесить даже самые ничтожные на первый взгляд черты. Для людей особенно темпераментных, чтобы достичь точки кипения, достаточно бывает и 3-х дней пребывания вместе.
Дело происходило аккурат на 3-ий день нашей поездки в Таллинн, в котором мы гостили с экскурсионными целями. Мы - это три желторотых юнца, вырвавшихся на несколько дней из-под бдительного присмотра своих родителей. Не буду подробно останавливаться на деталях поездки, скажу лишь, что все 3 дня я являлся буфером между 2-мя своими вечно всем недовольными спутниками (звали их Ваня и Саша), в которых, казалось, вселился бес противоречия, причем, в обоих в равной мере. Если один предлагал что-то одно, то другому во что бы то ни стало позарез нужно было нечто противоположное. Так, например, их нельзя было отпускать одних в магазин. Доходило до абсурда - они не могли вместе ничего купить, ибо если одному приходило в голову купить что-то, то душа другого всеми своими фибрами восставала против подобной покупки, ратуя изо всех сил за некий другой продукт, необходимый, по его мнению, нашей компании еще даже больше, чем воздух.
В результате они выходили из магазина ни с чем, и я был вынужден идти в тот же магазин уже вместе с ними и третьим решающим голосом покупать то, о чем они никак не могли договориться.
Наше прибытие в Таллинн сильно напоминало известное трио "лебедь, рак и щука", ибо по приезду первый возымел страстное желание лететь 1-ым же самолетом обратно в Москву; второй - провести ночь в поезде Таллинн - Рига; и только почему-то я напоминал обоим, что как-никак у нас есть бронь в гостинице, которой мы, собственно, первоначально и планировали воспользоваться. Каким-то непостижимым образом все уладилось и мы остались в Таллинне, как и было запланировано, на 3 дня.
Как штрихи к портрету своих спутников можно вспомнить такие эпизоды, как обида одного из них на товарищей из-за пропавших носков и ультимативное требование возврата их на счет "три", вылившееся в этот счет до трех... часов ночи (впоследствии носки были употреблены на хозяйственные нужды - мытье полов и пр.); или ультиматум не выходить из номера до тех пор, пока не объявится блок марок, купленный накануне, спрятанный друзьями под скатерть стола; или же, наконец, недвусмысленные угрозы пассажиру, едущему по соседству в поезде и вертящему в руках точно такой же кубик Рубика, что был и в нашей компании, спрятанный от его владельца нами, т.е. двумя остальными участниками поездки. Я уже не упоминаю спор, который произошел в соседнем купе с одной весьма ученой дамой при прочтении ей одним из нас "Занимательной ядерной физики", каковое действие было произведено на спор. Дама обозвала нас молокососами и неучами, не умеющими, по ее мнению, ни отдыхать, ни учиться.
Но все это лишь создавало общий фон для главного кульминационного события нашей поездки, наиболее ярко и выпукло высветившего характеры всех ее участников. Дело в том, что на 3-ий день нашего пребывания, как это всегда бывает в чужих городах, денег на троих у нас оставалась последняя пятерка. К тому времени горы взаимных претензий и обид достигли столь космической высоты, что грозили обрушиться на нас всей тяжестью раздирающих наш маленький коллектив разногласий, из-за которых, ввиду неприятия ни одного из условий всех трех договаривающихся сторон, невозможно было ничего предпринять, а оставалось только сидеть в номере и переругиваться охрипшими от долгого крика голосами. К тому же у нас скопился еще довольно длинный список взаимозачетов, в котором было отмечено, кто кому и когда пошел на уступки и кто, кому, сколько должен, опять же, ввиду неучастия того или иного индивидуума в том или ином экскурсионном мероприятии. Говоря проще, когда двое решали идти куда-то, а третий, из-за своего несогласия идти, оставался в номере (как правило, это был почему-то всегда одни и тот же человек), то он вычитал из общего котла свой процент, каковой причитался ему за сидение в номере и за нерасходование, таким образом, общих средств (простите, читатель, за столь казуистический, витиеватый язык, но, положа руку на сердце, наши взаимные расчеты были еще более головоломны и запутанны). Так, например, в 1-ый вечер в гостинице двое отправились в бар, а третий остался в номере (именно из-за того, что первые двое туда отправились, ибо, если двое предпочли бы остаться в номере, третьему непременно потребовалось бы сходить в бар), так вот, за свой непоход в бар он вычитал по принятому у нас тарифу (видит Бог, не я его вводил!) 5 рублей, которые переводил с общего счета, т.е. из верхнего кармана пиджака (ибо он был и казначей), на свой, так сказать, индивидуальный счет, т.е. в карман внутренний, превращая деньги из общих в подкожные. На лицо было ведение нашим казначеем двойной бухгалтерии. И так он вычитал за все непоходы в кино, музеи, рестораны и прочие места, куда принято ходить всем порядочным экскурсантам. Кстати, в 1-ый же вечер с нами произошел мистический случай дававший повод заподозрить нашего казначея в употреблении при обращении с деньгами приемов и методов черной магии.
Дав нам десятку, он уложил оставшиеся шесть пятерок в портмоне, после чего улегся спать. На утро же, в том же портмоне нами было обнаружено уже 25 рублей одной бумажкой. Случай необъяснимый житейской логикой, если не предположить, что наш банкир, во сне перебирая свои сокровища, не перепутал общий счет с личным и не поменял местами активы и пассивы.
Так вот, все же, - к главному событию, о котором, собственно, я и собирался поведать с самого начала.
Итак, у нас в общем котле оставалось 5 рублей, которые двое из нас собирались истратить в городе. Не сидеть же, в самом деле, всю оставшуюся часть поездки в номере! Сколько оставалось на личном счету нашего банкира, история, увы, не донесла. Кажется, это были 10 рублей, на которые он хотел купить себе хлеб, кефир и сыр, чтобы потом в дороге все это в одиночку съесть, будучи как бы живым укором нашей расточительности. Но не так важно, сколько у него оставалось, а важно, что мы оставались ему должны 10 копеек. Казначей протянул второму моему спутнику 5 рублей, держа их с одного конца, тот же взялся за них с другого. И вот тут-то и началось самое интересное. Прежде, чем выпустить свой конец, казначей, осененный внезапным озарением, вдруг воскликнул:
- А где же 10 копеек, которые вы были должны мне за кино?
На что второй, держащий пятерку с другого конца и не собиравшийся выпускать свою добычу, вполне резонно возразил:
- Ты отпусти пятерку и я тебе отдам твои десять копеек.
Сей аргумент первый не менее резонно парировал:
- Зачем же отпускать? Ты сначала отдай, а потом уж я отпущу.
- Вы ее сейчас порвете, - вмешался в их спор я.
Оба обратились в мою сторону, и уж непонятно каким образом, - позднее оба валили вину друг на друга, - пятерка, наша последняя надежда и опора, действительно с печальным хрустом разорвалась пополам.
- Ну вот, - резюмировал казначей, обращаясь ко мне. - Это ты виноват.
Я опешил:
- Почему же я? Ведь это, кажется, вы ее порвали!
- А ты вполне бы мог мне дать эти 10 копеек, вместо того, чтобы стоять и хлопать глазами.
Обвинение было справедливое. Я действительно не знал, что можно на него возразить.
Потом мы ходили в Центральный банк г. Таллинна и меняли там рваную купюру, чем несомненно скрасили себе последние часы пребывания, ибо у нас появился стимул к действию, настоящий, а не выдуманный.
Самое забавное, что мои попутчики после этого памятного путешествия ездили вместе еще 2 раза: в Ригу и Ленинград, - первый раз со мной, 2-ой - без меня. А уж после Ленинграда и вовсе перестали здороваться друг с другом. Может быть, потому, что в последний раз, в Ленинграде, их некому было разнимать, и они попросту пожрали друг друга, как пауки в банке?