Традиции и самобытность - это то, что определяет культуру народа. Вообще история человечества складывается из традиций и самобытностей представителей рода человеческого. Об этом как раз и думала энтомолог Маруся, когда просила своего знакомого включить её в список исследователей быта и традиций местных староверов.
Когда научная группа прибыла на место, бородатые староверы прятаться не стали. Они занимались своими обычными делами: расхаживали по затерянному в лесу посёлку в домотканой одежде, варили еду в печах, заготавливали травы для скотины.
Ой, как обрадовались этнографы, настроили свои микрофоны и камеры для глобального изучения старинных слов и выражений. Обрадовались и специалисты по быту древних людей, их культуре. Жалко, что неразговорчивы были практически все носители древности, кроме деда Кандыбы.
Кандыба понравился всем. Философ, шутник, умница, даже несмотря на возраст. Шутки- прибаутки и всё такое, кондовое. В общем, то что нужно. Ну, и на балалайке...
Маруся, этнограф, даже чуточку влюбилась. Не так как в мужчину, а как в прекрасный редкий экспонат, дремучий, но живой и настоящий. Она смотрела на деда влюблёнными глазами и записывала каждое его слово, аки историческое культурное откровение, наследие предков. Вопросы задавала редко, стараясь усвоить побольше мудрости, а не заниматься самолюбованием как другие учёные женщины-корреспондентки:
- Дедушка, а расскажите про то, как вы сохраняете свою самобытность? Вы же остались жить в средневековье, а это так трудно сделать в наши дни, когда столько соблазнов цивилизации: смартфоны, интернет, различные гаджеты, доступ к научным знаниям, к просвещению, к самообразованию, к культуре.
- Что есть культура, дочка? Ты ведь читала про культурный слой на древних стоянках: остатки костров, костей, скребки из камня, наконечники стрел, допотопные инструменты, различные останки, не перевариваемые желудком отходы и другие ценности. Это есть, было и будет нашей настоящей культурой. Именно это: кондовое, сермяжное, древнее, дремучее и является основой, а остальное всё - наносное, искусственно созданное, не натуральное. Цивилизация нам не нужна, ибо уводит нас от истоков настоящей первобытной жизни, которая и является истиной. Мы стараемся сохранить всё, что нам передали предки. Это мудрость, дочка, вековая мудрость.
- Как я слышала, ваши правила запрещают вам врать своим, дедушка. В этом и есть сермяжная правда? Скажите, а чужим можно?
- Тебе не буду врать, Маруся, нравишься ты мне.
- Про вас такие слухи ходят, что вы людей едите... Это правда?
- Конечно правда. И это тоже имеет свою историю и свои корни. Были такие времена в преданиях большой и немыслимо богатой страны, когда власти морили людей голодом во имя великих целей и великого государства. Тогда-то и стали наши предки староверов-каннибалов употреблять людей в пищу, а потом и нам передали свою культуру поедания чужих. Мы ведь своих-то не едим, табу. Кто преступил закон, прельстившись на вкусное, тот сам подлежит жарке на костре. А вот чтобы нам не мешали жить по традициям, мы и ушли в глухомань. Добраться сюда трудно, но ведь добираются же... Вот и вы приехали...
- Вы же шутите, деда, правда?
- Может, и шучу... Только с традициями не всё так просто. Я когда-то по молодости был в парке одной цивилизованное страны. Название парка - "Мировая деревня". В нём - образцы строений, в которых живут и жили люди разных стран. Свободно входишь и любуешься бытом и традициями народов. Знаешь, куда смотрел я, когда входил? Под ноги, чтобы в дерьмо не вляпаться. Я когда-то в цивилизации попробовал жить, хотел быть похожим на остальных. Купил дачный домик. Воровать было в нём нечего, но всё равно вскрывали каждую зиму. И обязательно насрут: либо посреди, либо на пороге. Вот про эту самую традицию я и думал, когда входил в хижины "Мировой деревни". Нет, там в музее под открытым небом всё было чисто, но это не говорит о том, что и в стране расположения парка своих древних причуд нет. Конечно же есть. Их то и величают глубоким значительным словом "самобытность". А она может принимать разные причудливые формы в зависимости от культурной одержимости того или иного народа. Древние люди часто убивали и ели друг друга. Новое - хорошо забытое старое, дочка. Так что лучше - и не забывать вовсе. Что мы и делаем. Забыл - себя обделил, соратников своих обидел. Ты же даже ни разу и не пробовала хорошо прожаренной человечины, а?
- Ой, и фантазёр же вы, дедушка, ой, выдумщик. Вам бы новеллы писать на самиздате.
- Некогда мне, внучка, фигнёй разной бессмысленной заниматься. У вас же только те, кто не думая, лепит все подряд без политики и мыслей - в почёте и уважении. А к нам тут целая делегация от мира лицемерного приехала. С ней вот как-то разбираться надо...
- Это вы про нас?
- Про вас, про вас, а про кого ж ещё?
- Почему мы лицемерные?
- Потому что видите и слышите только то, что вам разрешают видеть и слышать.
- Неправда это, я вот...
Дед не стал ждать завершения предложения, а резко выкрикнул, чем очень испугал девушку.
- Хватит чушь молоть! Чья бы корова мычала. Я сидел, знаешь?
- В тюрьме?
- В тюрьме. Не хочешь описать настоящие традиции тюрьмы или всех вас только художественная самодеятельность, блатные песни и феня интересует? Почему никто не пишет о том, что унижающий и опускающий "петуха" - тоже является гомосексуалистом, только активным? Почему в тюрьме и у средневековых бандитов на воле - считается доблестью - принудить человека к педерастии? Или ты уверена, что это не традиции а нечто иное? Традиции, ещё какие традиции! Вековые! И никто с ними не борется, рассказывать об этом нельзя, табу. Только в художественных фильмах для пущей смотрибельности эта тема иной раз проскальзывает, да и то с осторожностью, чтобы сериал не загнобили. А документальные кадры - зарубят сразу и вместе с экологом-исследователем, записавшим их вместо тюремных частушек и бандитского фольклора. Ну и ответь мне после этого, с какого хрена, поедание людей, так называемый каннибализм, не может являться той же самой вековой традицией? Ведь веками же и то, и другое...
- Деда, но это же нельзя!? Это является вопиющим преступлением!
- Нельзя? А ты скажи начальникам в колонии или в других местах заключения, что подсаживать в камеру к активным гомосексуалистам - непреклонного человека для внутренних пыток - нельзя, мало того, является вопиющим, как ты изволила выразится, преступлением, если это - вековая традиция...
У Кандыбы засверкали глаза, он вынул из-за голенища нож и с яростью воткнул его в грубо сделанный, ручной работы стол. В животе у Маши напряглось, сердце упало в пропасть, а руки-ноги отказались двигаться.
- Аа...
- Вот тебе и а..., - вдруг вяло промолвил дед. - И я прошел через эти традиции... Меня никто не спрашивал, нравится мне это или нет. Имею ли я право, после этого всего, есть человечину?
Страх парализовал девушку, но она смогла выдавить из себя аргумент в защиту человечества.
- Но ведь есть же хорошие люди?
- Есть. Ты, например. Только ты же в политику не лезешь, на неприятности не нарываешься, фольклор ищешь? Вот с твоего молчаливого согласия и молчаливой подачи таких как ты и процветают подобные традиции, самобытности и другие пытки и испытания на прочность. Мало того, есть же люди, которые издевательства и пытки отрицают, а иные и оправдывают во имя какой-либо великой, на их усмотрение, цели. Так вот всем этим людям я всегда желаю оказаться на месте жертв, чтобы прочувствовать то, что они оправдывают и поощряют. Убеждённые всегда уверены, что не окажутся... А ведь окажутся, ещё как окажутся. Вселенная любит справедливость. Вселенная любит поучать недоучек и неумных выскочек.
Девушка немного пришла в себя и страх неожиданно отступил, наверное, от смены тона разговора, да и задобрить разгневанного старичка было просто необходимо.
- Дедушка, а как вселенная поучает?
- Да вот эти идиоты, которым нравится, когда людей убивают, насилуют в тюрьмах, бьют дубинками, сажают и издеваются любыми иными способами во имя великого государства, они ведь получают то же самое с течением времени или по родовой карме. Вселенная уверена, что им нравится насилие вообще и воплощает их мечту. Они же, эти недоумки, оправдывают и любят мировых людоедов, превративших свои страны в концлагеря во имя пришедшей им в голову шизофрении. Но заметь: шизофреники - это не только людоеды разных уровней, но и те, кого радует каннибализм, кто идёт и голосует за шизофрению, кто верит в убогую пропаганду, опровергает трезвое, не слушает и закрывает глаза на действительность. Это люди, отдалившие себя от реальности ради постулатов политической рекламы - рабы застывших формул, как говорил Омар Хайям.
У Маши закружилось в голове от напряжения. Она не понимала, о чём говорит Кандыба, потому что никогда об этом прежде не думала, да она и вообще старалась ни о чём трудном не думать, а делать то, что приходило в голову по шаблонам и стереотипам настоящего времени. Она не задумывалась о том, как возникают, кем подхватываются, продьюссируются и запускаются эти самые шаблоны и стереотипы. Но накалившуюся обстановку надо было как-то разрядить.
- А я, а мы?
Кандыба задумался, почесал в голове.
- Я бы сказал вам, кто вы есть на самом деле, но ведь ваше предназначение - быть съеденными. Зачем мне портить самому себе аппетит? Давайте заменим то, о чём я подумал, на планктон, например. Он тоже плавает, но съедобен.
У девушки внутри опять похолодело. Она поняла, что находится в руках маньяка и неадекватного человека. Надо было что-то делать, куда-то бежать, как-то вырваться из надвигающего ужаса. Но Кандыба как будто бы читал её мысли:
- Некуда бежать! Вокруг нас - волки. Все хотят нас съесть. Точно также, как в любой авторитарной системе. Враги, враги, кругом одни враги. Друзей у тебя здесь нет, помощников - тоже. Но я предлагаю тебе единственный выход...
- Какой, дедушка, какой! - вскричала в ужасе девушка.
- Примирится с людоедством, стать одной из нас, поверить, что каннибализм - это просто традиционное явление в обществе, без которого рухнет система, построенная на поедании людей. Подумай, что волнует человека в первую очередь, когда он узнаёт о неприятных для него событиях?
- Не... не знаю...
- Да знаешь ты всё. Тебя волнует только то, коснётся ли тебя это лично. Если ты уверена, что не коснётся, то и думать о тех, кто по тюрьмам и пыткам - себе дороже. Надо же беречь нервы? Так?
- Тттттак...
- Я предлагаю тебе стать людоедкой, влиться в наш дружный коллектив, прочувствовать систему, так сказать, на пищевую привлекательность. Поначалу тебе, может, и не понравится, а войдёшь во вкус, так оно само собой и переделается. Подобное происходит со всеми тварями от низу до верху. Президент-царь-бай-пахан в начале своего срока говорит совсем иное, чем в конце. Потому что уже в середине он начинает понимать, что лучше его в мире никого нет и только смерть может что-то изменить. Но так, как он уже почти приближен к богу, то и смерть для него всегда является чем-то отдалённым, неестественным. Мало того, все, кому он это внушает, тоже начинают думать также - от самого верха до низу. Их единственным лозунгом становится - "Если не он, то кто?". И он уверен: "Если не я, то кто?". И по всей стране летит идиотский лозунг, хотя в любом народе полно более профессиональных, более умных, более чутких, более проницательных, более прогрессивных, оперативных, ответственных, более умственно и физически здоровых людей, умеющих и могущих превратить своё умение в жизнь. Но их не выбирают, их никто не слушает, а слушают уже ставшее традицией и укоренившееся за многие годы убогого правления мнение. Это мнение становится мантрой, её повторяют и повторяют, навязывают, вдалбливают себе и другим в головы. Народ, принявший эту веру, естественно, катится в пропасть. Ему бы поменять устои, влить свежую кровь, но традиции...
У Маши позеленело лицо, ей стало дурно.
- Ссссвежжжая кроовь!?
- Опять ты ничего не поняла, дура! - в сердцах выругался дед.
Отчаявшаяся от ужаса девушка уже решила, что её будут убивать.
- Не надо, не надо, я всё пойму, я всё сделаю, как вы хотите!
Кандыба сразу подобрел и расслабился.
- Правильное решение, дочка. Тут не вопросы задавать нужно, а пристраиваться. В обществе людоедов легче живётся чёрствым, равнодушным, хитрым или полным, ничего не понимающим придурком, с пропагандой и фольклором в голове. Поэтому, внимательно слушай и запоминай мою пропаганду. А потом, для закрепления - на балалайке... Фольклор никто не отменял.
- Слушаю, дедушка.
- Повторяй как мантру: кругом одни враги, волки, готовые нас съесть.
Слушая и одобряя кивками повторяемое девушкой, старый людоед подобрел и стал человечнее. От него ощутимо запахло гуманизмом, а на лице заиграла улыбка удовлетворения.
- Это корни, дочка. Староверы-каннибалы бережно хранят свои традиции. Нельзя сказать, что они не любят людей и сторонятся их. Ни в коем случае! Любят, ещё как любят, особенно с перчиком: на вертеле, на углях, в коптильнях. А и строганинка в зимнюю-то пору, эх. Да под самогончик. Пельмешки... ух. Кондовая самобытность - это главное! Потому что не так уж и легко её сохранить: попробуй в наше время поймать и съесть человека... Ведь и поймут не так, и оценят неправильно. Но это нужно и необходимо делать. А откуда ещё наши потомки узнают свою историю, прочувствуют свой этнос, откроют истоки самобытной культуры? Культуры! Именно! Ведь вкус хорошо прожаренной человечины - это тоже часть того, что называют культурой древних. Негоже отрекаться от истории.
Девушка в ужасе сжалась, она была близка к обмороку, как вдруг, совсем недалеко раздался душераздирающий предсмертный крик убиваемого человека.
- Заготовка, - добродушно отметил дед. - Поначалу тревожно, а потом привыкнешь. Артёмку, начальника вашего зарезали. Я приказал убить его первым, чтобы коренным образом, раз и навсегда исключить оппозицию, ну и экстремизм с терроризмом - до кучи. Надо помнить уроки истории. Был такой президент-людоед Бокасса. Потом он обнулился и стал императором... Так в чём-суть-то? В том, что он съел всю оппозицию, а умер своей смертью в старости, от инсульта. Потому что чтил традиции и был самобытен, жил во дворцах с золотой африканской роскошью. Это заметил и оценил весь мир. Для некоторых президентов и диктаторов Жан-Бедель Бокасса был и остаётся примером для подражания. Пионер - всем ребятам - пример. В почётные пионеры его приняли в "Артеке". Он до сих пор чтим и его помнят. Не за государственные дела и экономику, которую он довёл до инфаркта своей чрезвычайной жадностью, а за то, что съел королеву африканской красоты, своего лучшего министра и талантливого зубного врача...
В деревне староверов-каннибалов убивали и заготавливали впрок экспедицию, но Маша уже давно не слышала ни предсмертных криков жертв, ни увлекательного рассказа Кандыбы. Она пребывала в глубоком обмороке. Это понял и дед, когда закончил свой поучительный рассказ.
Кандыба бережно взял девушку на руки, перенёс на кровать, прикрыл одеялом и тепло по-отечески прошептал:
- Вот так все вы, пришельцы из лицемерного мира, как прочувствуете на себе настоящую правду, так и сознание теряете, а некоторые - вообще с ума сходят. Но большинство - соглашается. Большинство ищет доводов в защиту и пользу каннибализма. На них и держится людоедский строй. Они - опора традиций и самобытности. Эх, пойду поем свеженького шашлычка с зелёным лучком... А Машуля... - привыкнет. Слюбится, как говорится, стерпится, а аппетит приходит во время еды. За обе щеки уминать будет, когда проголодается. Молодо-зелено... Зелено!? - светлая догадка вдруг озарила лицо старого людоеда. - Ха, вспомнил: пойду петрушечки с укропчиком наберу.