Степанидина Екатерина Анатольевна : другие произведения.

Сказка о дьяволе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гибрид Арды и "Гипериона" Дэна Симмонса.

  Бессильное бешенство.
  Оно не становилось слабее. Оно не оставляло с той самой минуты, когда стало ясно - это конец. То есть - нет, ясно было и прежде, но одно дело - понимать рассудком, и совсем другое - в бою, когда падают рядом те, кто смертен, когда вспыхивают в Незримом их уходящие души, и ты остаешься один, а потом - удары белых слепящих молний, фигуры воинов Валинора вокруг, неживые лица майар-"инструментов", и торжествующие лица воинов-ваньяр, впервые познавших упоение победы... Для этих - великолепная, блистательная игра. Существа, никогда не знавшие боли, даже боли тех телери, что погибли некогда в Гаванях - откуда? ваньяр не имеют с ними дела... не понимающие, что кровь - это больно, это горе, это отчаяние, не понимающих самого смысла этих слов... можно ли их обвинять?.. Марионетки в руках Валар...
  Бессилие, гнев - да как же это, да что же это происходит, да есть ли там, в Эа, кто-то - вместо Эру - тот, кто увидит всю эту несправедливость?! И ты - как рычащий бешеный зверь, живое подтверждение их слов о Враге.
  А потом - долгий путь в чужую, вернее, чуждую землю. Величественные прекрасные корабли - и темнота трюма, безжизненный, совсем не влажный воздух, и давит, обжигает тяжесть на руках - свет Сильмариллов, наливается болью, пригибает к земле, не дает распрямиться... Почти Ангайнор - впрочем, для него, для майа, не нужно _такой_ силы - хватит и силы Камней.
  Долго. Потом он вообще перестал понимать, что с ним происходит: знал, что это - Валинор, что его повезут в глубь материка Амана... вероятно... но почти ослеп от невыносимо белого света вокруг, алмазного блеска в воздухе. Это тоже было долго. Никто ничего ему не объяснял. Безвременье. Потом - майар Тулкаса, его долго вели, потом толкнули куда-то... пришло ощущение падения в бездну, в темный колодец, и он уже был рад этой темноте - в ней было что-то свое, близкое, лучше выедающего глаза алмазного блеска.
  Потом был тяжелый удар: он так и не понял, куда падал, что произошло, но тело отозвалось болью, и следом он ощутил холод. И тут же пришло понимание: да, он лежит на камнях, они холодные, и влажные, и вокруг полная темнота, если не считать белесого свечения цепи на его руках.
  И вдруг - совсем рядом - обжигающий удар чужих чувств. Беспросветное отчаяние, терзающая боль тысяч потерь, - "это всё из-за меня!.." Мрачная решимость того, кто оказался за пределом, где уже нет надежды, где остаётся уже - стоять до конца, где бесполезно чего-то ждать...
  И внезапно - узнавание. И боль, от которой хочешь закричать, но не можешь, от которой перехватывает дыхание, и кажется, что мир рушится.
  Знакомое прикосновение - кончики пальцев берут за плечи.
  Срывающийся шёпот.
  -Гортхауэр...
  Он хотел улыбнуться, усмехнуться, чтобы не было этого всего - безнадежности... но понял, что не может улыбнуться. Реальность была единственной - мир рухнул. Нет в Эа справедливости, нет честности, совести нет, и чести нет тоже, и благородства души - нет... ничего, кроме всевластной покоряющей силы. Прав тот, кто сильнее. Они оказались слабее. Думал - сохранить хотя бы достоинство... а оказалось - есть только боль, и бешенство, и бессилие, и подступающая к душе Пустота - та самая, которая когда-то превратила квенди в орков.
  Он завыл, так, как там, в Эндоре, должно быть, сейчас выли его волки. Не хотел, совсем не хотел, просто не мог говорить, и думать он тоже не мог.
  -Прекрати, - кончики пальцев скользнули, в его плечи крепко впились обожжённые руки. - Ты хочешь дать _им_ повод радоваться, глядя на нас? Посмотри на меня!
  Мелькор рывком заставил его подняться.
  -Да, мы проиграли. Да, отсюда нет выхода. Да, все - ЗНАЮТ, и никто не придёт на помощь. И что - смириться, сдаться? Кричать, бесполезно доказывая что-то тем, кто не хочет слышать? Любое слово они истолкуют в свою пользу. Нет! Ради звёзд, ради будущего - мы должны быть сильнее. Выше. Да, это страшно. И трудно. И невозможно. Сейчас мы - свободнее, чем были когда-либо, потому что - уже _всё_.
  - Да кто это увидит - выше... - проговорил Гортхауэр - впервые за все эти дни - вслух. - Некому смотреть. Они здесь все - мертвые. Неживые. Мелькор, давай... - он пошатнулся, едва не упал, - давай уйдем в Эа... туда, где нет всего этого - этих надменных лиц... и этой золотой мертвечины... Может быть, хотя бы там где-то есть - правда?..
  -Эру пришёл _оттуда_, - тихо напомнил Мелькор. - Надо полагать, там и это тоже есть. И ложь, и правда, и вечная их борьба, и свобода, которая живёт - вопреки. Не обольщайся. Мы можем придумать, что где-то там, далеко, - хорошо. Там, где нас нет. Может, там и лучше - в чём-то. А в чём-то - хуже. И потому жить надо здесь и сейчас, не пряча глаза и не надеясь на несуществующего могучего кого-то, кто придёт и для тебя сотворит справедливость. Нет этого. Есть - сплетения сотен, тысяч воль и желаний. Сейчас они оказались сильнее наших.
  - Ты не понимаешь?! - глаза Горта загорелись бешеным огнем. - Все было - ложь! Если бы я уничтожил их тогда, еще тогда, мы бы не были здесь - сейчас! есть только сила, и только силой можно отстоять правду! И саму жизнь! Ты столько лет пытался научить... чему?! Что смогла твоя вера? Куда она привела тебя? Вот - вся ей цена! - он дернул руками, пытаясь обвести пространство вокруг - цепь не пустила. - Сколько наших людей, поверивших, что есть правда выше силы - осталось там, гнить на выжженной земле, потому что даже похоронить их некому?! Жизнь должна защищать себя! Имеет право защищать себя. И поднявший меч первым должен лечь мертвым - чтобы другие не поднимали мечи на безоружных!
  -Жизнь не заканчивается со смертью, - ровно сказал Мелькор. - Да, они погибли. И их души ушли. Ушли чистыми и свободными, с тем, что они пали за то, чтобы остаться такими. Ушли, не отдав себя ненависти, Пустоте, жажде разрушения и желанию растоптать тех, кто мыслит иначе. Они ушли, чтобы вернуться - раз за разом, с живой памятью и болью о том, что было. И этим правда будет прорастать сквозь века, возвращаясь, будя, не давая покоя, торжествуя и побеждая. На костях тех, кто пал сейчас, встанет свободная Арда, и те, кто наслаждается сейчас победой, закоснеют в своей мертвечине. Победа губит, затмевает разум, заставляет самовлюблённо замкнуться в упоении собой. Пусть. Это самая большая ошибка в их жизни, - то, что они победили нас.
  Белесая цепь на руках пульсировала болью, отдающейся во всем теле. Свободная Арда... о какой свободной Арде можно говорить - сейчас, когда там, за спиной, плачет сама земля, погибая под волнами стремительно наступающего моря? Когда захлебываются в волнах не успевшие уйти, или не знающие, что нужно уходить, или не захотевшие уйти?.. завтрашним утром - если оно вообще будет, утро - на волнах океана будут качаться тысячи трупов... людей, и квенди, и келвар - не виновных вообще ни в чем... Свободная Арда.
  Гортхауэр ничего не ответил. Сел у черной стены и закрыл лицо руками. Больше всего он жалел сейчас, что не может умереть.
  Мелькор с трудом поднялся, - два шага... Опустился рядом.
  -Это будет очень трудно, - негромко сказал он. - Они постарались сковать мою силу, очень постарались. Но... я хочу попробовать дать тебе возможность _уйти_.
  - Не сейчас, - глухо отозвался Гортхауэр. - Я тебя не оставлю. Потом... Может быть. Я хочу быть вместе с тобой. Это единственное, что я еще хочу... кроме того, чтобы убить их всех...
  Пальцы Мелькора сжали его руку, - благодарность, нет слов, и страшно - ранить любящую душу, и всё отдал бы, лишь бы - спасти, да только нет ничего, и - кому отдавать?..
  -Я не знаю, что они решать делать со мною. За Грань Мира, или навеки в Мандос, или...
  Он осёкся от внезапной мысли. Если им придёт в голову _такое_... достойные дети Эру, да...
  -Я прошу тебя только об одном. Я могу не успеть освободить тебя. Позволь мне выбрать момент. Единственное, чего я хочу - это чтобы ты был на свободе. И...
  Он помолчал.
  -Я люблю тебя.
  - Я знаю, - глухо ответил Горт.
  Он поднял голову. Только черный камень над ними, и непонятно - откуда все это - здесь? Может быть, это уже - Мандос?.. Неужели там, наверху, где-то есть вход, дверь, а за нею - сияющий алмазной пылью воздух?..
  - Я уже уходил... а ты оставался - здесь. Я не хочу снова ждать. Я хочу быть с тобой. Как угодно... Если ты сможешь сделать _так_ - сделай. Мне уже стало плевать на остальных... все, что я хочу - или быть с тобой, или убить их всех, или... Или не быть вообще.
  Мелькор не понял, что произошло. Темнота вдруг стремительно сомкнулась вокруг него, отделяя от Гортхауэра, она заключила его в кокон, унесла звуки и ощущения. Изоляция была полной - словно те, кто наблюдал за ними, решили не позволить им осуществить и то последнее задуманное, что оставалось.
  Он дёрнулся, заметался, - вырваться, любой ценой, ценой последних сил, которые ещё были, на пределе, только не оставлять его одного, там, да что же это, что же!.. В первый раз они хотя бы снизошли до "суда", а теперь?!
  Обступившая тьма давила все силы. Выхода отсюда не было, ни одна мысль не проникала наружу...
  Исчезло и время, оставив его один на один с безнадежностью. И далеко не сразу он понял, что в замкнутом крохотном мирке существует еще один голос, - который настойчиво зовет его, наверное, давно, пытается докричаться - нет, не Гортхауэр, кто-то неизвестный, в мысли повторялось только одно - услышь, ответь, да услышь же...
  Смотреть, не смотреть в эту непроглядную темноту, - всё едино... Это не тонкая грань Пустоты, это не ласковая тьма Эа, пронизанная звёздами, это...
  Что же это? где? где - всё?
  Никогда не вернуться?!
  Тишина.
  И только душа отчаянно рвётся туда, где в памяти острой болью звенит глухой уставший голос: "я знаю..."
  ...Он вдруг понял, что что-то слышит в этой мёртвой тишине.
  -Кто здесь?
  Чужая мысль встрепенулась, рванулась к нему, прикосновением обожгла виски.
  "Мелькор!.. Наконец-то!.. Я думал, ты не отзовешься уже никогда..."
  Он вдруг почувствовал, что падает, - нет, не как в реальном, живом мире, это провал в бесконечную бездну, это навалилось всё, что тяжко давило грудь в последние часы, дни, годы... Нахлынуло - горячей волной - от этого голоса, который назвал его по имени. Который боялся за него.
  Выход.
  Надежда.
  Он думал, что её уже нет на свете, но она вынырнула - из глубины души, оттуда, где вопреки всему она жила и давала ему саму возможность жить и дышать.
  И - почти неслышно, как стон:
  -Помоги мне...
  "Я помогу, помогу... - отозвался мысленный шепот. И затем нахлынуло - не словами уже, а чувствами: "не будет суда... он слишком опасен... его речи смутят народ Света... он бессмертен... что делать с ним?.. во имя покоя Благословенной Земли... заточение... навеки."
  Он с болью закрыл глаза.
  Не успел.
  Гортхауэр.
  Что будет с ним? Тоже - навечно? Или - под пытками вынуждать принять Исцеление?
  Ему было неважно, что станется с ним самим... уже почти неважно. Он знал. Он видел _этот_ приговор в глазах Манве ещё тогда, - когда его освобождали из Мандоса.
  Терзало только: не успел. Не надо было ждать, спрашивать, надо было - одним ударом, и пусть дальше - рухнуть от сводящей с ума боли и тела, и души, там, на камнях, возле своего майа, и пусть _эти_ судят, или не судят, всё равно, только знать, что он свободен, как и все...
  Нет.
  Не успел.
  "Послушай, послушай... - заторопился тот, невидимый - майа?.. - Я сумею... я дам тебе уйти. Уйти за Грань, в Эа... у меня хватит сил, ты будешь свободен."
  "Нет. Спаси Гортхауэра. Он поведёт наших - соберёт их, найдёт... когда-нибудь, пусть нескоро, но они смогут освободить меня. Люди. Они сильнее, чем все думают... Спаси его. Прошу. Это самое лучшее, что ты можешь для меня сделать."
  "Я не смогу!.. - отдалось болью. - Я всего лишь майа, за ним следят... валар... Манве... Варда, Тулкас... И отголоском чужих мыслей: неразумное орудие, вышедшее из повиновения... он должен принять Исцеление. Мы не вправе дать Исцеление силой... он должен возжелать его сам. Сам... забвение омоет душу... орудие вернется к хозяину." Тебя - оставили, потому я пробился к тебе. Уходи!.. Ты ничем ему не поможешь, оставшись..."
  Мелькор закрыл лицо руками, - пальцы дрожали.
  Его будут пытать.
  Чтобы возжелал - сам.
  Как избавления.
  От того, к чему привёл "путь Тьмы".
  И - либо бесконечная пытка, либо - потерять себя. Забвение...
  А ему предлагают - бежать. Бросить Гортхауэра?!
  Или - получить крошечный шанс на то, чтобы остаться свободным, найти его, вернуть к жизни... хоть что-то сделать. Как знать...
  "Скажи ему: я вернусь за ним."
  Снова мысленный шепот:
  "Мелькор, Мелькор... я попытаюсь. Дать ему уйти - не смогу... хотя бы - просто забвение... не _то_, не их забвение, просто - не чувствовать боли, быть без сознания, как эльдар или смертные... А сейчас... Иди."
  Темнота расступилась, сложилась в коридор - и там, в конце его, засияли звезды.
  "Я не знаю, что будет с тобою в Эа... ибо сказано - нет им жизни без Арды... но другого - не могу. Я помогу ему, обещаю. Иди..."
  "Я бессмертен", - коротко ответил Мелькор и, закусив губу, шагнул в призрачный коридор.
  Стена Ночи. Нет, не стена. Каменный туман, заледеневший воздух, непроницаемая пелена тончайшей пустоты. Он мучительно поразился своей способности в этот миг осознавать увиденное, искать объяснения...
   А бесплотный черно-красный лед истаивал, и он скорее чувствовал, угадывал, чем видел, как сквозь непрозрачную каменную пустоту мерцают тусклые искры звезд...
   ...И внезапно пелена Ничто исчезла, и нездешний ветер коснулся его лица. Так близко-близко сияли звезды - ласковые, добрые, прохладные, как капли родниковой воды; так близко, что, кажется, их можно коснуться рукой - но на руках цепь, не поднять... Мягкий трепетный исцеляющий свет омывает раны, заглушая боль... Словно стоишь на пороге, зная, что здесь тебя ждут, словно ты вернулся домой из дальней дороги...
   Оставался один шаг.
   Один-единственный шаг.
   И он сделал его.
   ...Звезды завертелись бешеным хороводом, и вместе с этой коловертью в тело начала ввинчиваться боль. Наручники словно вгрызались раскаленными клыками в плоть все глубже и жесточе. Боль была нескончаемой, неутихающей, к ней нельзя было притерпеться, привыкнуть. Так мучительно рвалась связь с Ардой, и он висел в нигде, растянутый на дыбе смерти и жизни, изорвав в клочья губы - чтобы не кричать... Он превратился в сплошную боль, не в силах уйти от нее в смерть, не в силах вырваться из ее медленно впивающихся в тело когтей. Он не мог даже сойти с ума, и ужас захлестнул его, когда он понял, что обречен вечно терпеть эту пытку в полном сознании, безо всякой надежды на избавление, и никогда, никогда не кончится это...
  ...Вокруг снова была темнота. Но темнота уже обычная, простая темнота закрытых глаз, покоя и расслабленности. Боль все еще жила в теле, но она была далеко не такой страшной, как тогда, в первые минуты вне Арды...
  Смутно пришло воспоминание. Там, в черноте вечной ночи Эа, он видит нечто странное. Черная птица?.. поблескивают темные контуры в свете далеких звезд... металл? странные очертания, чуждые, непонятные... "Птица" приближается, а сознание его начинает угасать - избавление от боли... и вот перед глазами уже целая стена металла, и он понимает, что "птица" эта совершенно огромных размеров... Потом все исчезает.
  Раздался странный звук - что-то вроде легкого пощелкивания. Потом женский голос спросил его:
  - Вы слышите меня? Понимаете?
  Язык был незнакомым - но смысл становился внятен почти сразу же.
  Он рывком попытался подняться - и тут же осознал, что руки его свободны.
  Странный свет, - не похожий ни на привычный, солнечный, ни на бьющий по глазам валинорский.
  Растерянно оглянулся: "вы"? значит, он тут не один, и Гортхауэр тоже здесь?!
  Нет. Рядом с ним сидела женщина - темноволосая, темноглазая, красивая, с короткой аккуратной прической - очень странной: таких Мелькор не видел ни у кого и никогда, ни в Валиноре, ни в Твердыне - нигде вообще: волосы облегали голову так, словно каждая прядь была живой змейкой. Одета она была тоже странно: свободные штаны и облегающая, низко открывающая грудь золотистая блузка.
  Помещение, в котором они находились, было небольшим, и таким же странным, как и женщина - все белое, без единой пылинки, стены из светящегося материала; сам Мелькор лежал на небольшом ложе, напоминающем лодку - и тут же осознал, что, во-первых, ложе прикрыто сверху некой непроницаемой, но живой преградой, отделяющей его от остального пространства, и, во-вторых - он обнажен, если не считать какой-то незнакомой детали одежды... чего-то вроде коротких светлых... штанов, что ли? и, в третьих, выражение в глазах женщины совершенно однозначно: ей _нравится_ смотреть на его обнаженное тело.
  - Успокойтесь, вам пока нельзя резко двигаться, - женщина подняла ладонь жестом предостережения. - Как вы себя чувствуете?
  Он вдруг понял: боли нет. Той, привычной, которую он пытался отстранять столетиями. Осторожно коснулся лица: не может быть... От шрамов не осталось и следа.
  Что же это за сила, которая оказалась способна снять Проклятие Эру?!
  -Спасибо, - тихо выдохнул он. Снова прикрыл глаза. - Как твоё имя? Где я? Что это - всё? Как вам удалось?..
  - Меня зовут Анна, - женщина наклонила голову, и, вглядевшись в ее лицо, Мелькор понял, что не может определить ее возраста - лицо было без единой морщины, но взгляд выдавал возраст. - Анна Пелли. Вы на борту моего корабля, мы в двадцати световых минутах от Возрождения-Вектор. Но ради Иисуса, если вы хорошо себя чувствуете - может, вы расскажете, что с вами произошло? У меня к вам тысяча вопросов. Кто вы? Как вам удалось выжить в вакууме? Кто те изверги, что сотворили это с вами? Честно говоря, я была уверена, что подберу на борт труп, уже готовила реаниматор, а вы, оказалось, вдобавок еще и не христианин, - она почему-то указала на свою грудь - и тут Мелькор понял, что небольшой темно-алый крест, тускло светившийся на груди женщины - не украшение, он составляет часть ее плоти.
  Его глаза расширились: такого "украшения" ему ещё не приходилось видеть.
  Он медленно осознавал услышанное. Корабль? Последнее, что он видел, были - звёзды. Значит - корабль, плавающий среди звёзд? Значит, - люди? Значит, его надежда оправдалась... Сколько же времени прошло?!
  Она спрашивает - как он выжил...
  -Я не человек, я не могу умереть. Там, в Эа - это была свобода... меня спасли от вечного заточения. Скажите, вы что-нибудь слышали о нас? Валар, Враг Мира?
  - Валар? - Анна нахмурилась, словно вспоминая. - Валар... кажется, нет... хотя погодите, кажется, я припоминаю что-то...
  Она повернулась к стене, нажала что-то - и перед нею развернулась панель, по которой она пробежалась пальцами.
  - Валар... Вот! Старая Земля, двадцатый век от Рождества Христова, Англия, некий Толкиен, его книга... "Сильмариллион", сказка. Была чрезвычайно популярна... повествует об истории волшебных алмазов Сильмариллов, украденных Врагом Мира из рая земного, страны Аман... Это? - она снова повернулась к нему, глядя изумленными глазами.
  -Это не алмазы, просто по огранке похоже, - сказал Мелькор и вздохнул. - Сказка, значит...
  Он невольно посмотрел на свои ладони.
  -Анна... Мне было бы лучше всё-таки встать. И одеться.
  - Да, конечно, - она снова что-то сделала с панелью, и невидимый полог, отделявший ложе, исчез. Нахлынули тонкие запахи - незнакомые, странные... но не сказать, чтобы неприятные. От самой Анны пахло чем-то вроде весенней травы. - Только будьте осторожны, вы все же целых две недели были без сознания, и автохирург все это время работал над вами. Эти ожоги и раны... никогда такого не встречала. Да и физиология у вас нестандартная... Только вот одежды у меня не нашлось, я же одна на корабле. Я продезинфецировала ваше, - она протянула ему сверток.
  Он быстро оделся, - под её взглядом чувствовал себя неловко.
  Голова слегка кружилась.
  -Спасибо... Расскажите мне. Я должен знать. Эти наручники - неснимаемые, вы понимаете? И - раз вы знаете хотя бы отголоски того, что было... вам не будет новостью то, что я скажу. Я не мог заживить эти раны и ожоги. Расскажите, - как? Я должен знать. Вы, люди, сильнее Эру, я только на это и надеялся. Видно, с тех пор прошло много времени... Там остался мой друг. Я должен понять, - где я, что здесь, как найти путь туда, в Арду. Говорите. И... нет. Сначала - ваша "тысяча вопросов". Я расскажу всё, что смогу.
  - Видите ли... - Анна коснулась ладонью лба. - Мне трудно ответить - как. Я торговец, а не врач, здесь работал автохирург... - она показала на то странное ложе. - Я лишь читала данные. Работа была очень сложной, какой-то молекулярно-модифицированный уникальный сплав. Хорошо, что мы рядом с Возрождением-Вектор - потребовались консультации с планетными центрами, чтобы найти способ снять всю эту дрянь. И с плазмой крови было много проблем. Такие ожоги автохирург уберет за полчаса, а здесь провозились целых две недели. Если желаете, можно снять все данные, только если вы не специалист - думаю, тоже не поймете...
  В голосе ее, при внешней ровности, звучала тревога. А еще - женщина совершенно не умела закрывать свои мысли. И сейчас, улыбаясь Мелькору, она думала о другом. О том, что этот странный человек - несомненно, кибрид Техно-Центра; что его появление рядом с ее кораблем никак не могло быть случайным; что теперь нельзя исключить риск, что все данные инфосистем корабля станут достоянием искинов, а значит, их с Исодзаки планы могут пойти крахом, и финал может быть любым, вплоть до того, что по прибытию на Пасем все, что ее ожидает - замок Святого Ангела, отлучение от Церкви и инквизиция; что самым безопасным было бы - вышвырнуть этого человека туда, откуда он явился, но делать этого нельзя, ибо он - еще и шанс выйти на контакт с независимыми блоками Техно-Центра, а тот уже несколько столетий не возвращался к проектам воссоздания - стало быть, возможно, в Техно-Центре опять назревает раскол, и это на руку Гильдии; к тому же, он, этот странный человек, так красив, они наедине - вся обстановка располагает к сексу...
  - А как ваше имя? - спросила она.
  -Не пойму, - признался Мелькор. Не напугать бы Анну ещё больше... - Послушайте. Я не человек. Я слышу то, что вы думаете. И - не понимаю. Слишком много того, что я не знаю. Кого вы боитесь?
  Он замер в ожидании: а если это - рука Валинора?.. То, что проросло сквозь века - оттуда? Она говорит: две недели без сознания, да... Но - то, что вокруг него, нельзя создать мгновенно, значит - там, в Нигде, он провёл... как знать, сколько времени.
  - Слышите то, что я думаю? - она замерла - и в ее сознании всколыхнулся настоящий ужас. На лице, впрочем, это не отразилось: Анна явно умела владеть собою. - Как интересно. Телепатия - уникальный дар... И что же я думаю сейчас? - она улыбнулась, вложив в эту улыбку всю силу женского обаяния - совершенно чуждого и Валинору, и женщинам Твердыни - откровенного, незнакомого, этим даже пугающего.
  Мелькор с улыбкой покачал головой, - это было слишком смело.
  -Я вам нравлюсь. Это не любовь... другое, проще. Вы ищете удовольствия... вы красивы, и ваша красота - это ваше оружие. Ваша жизнь опасна, и вы не знаете, что попало в ваши руки сейчас - в моём лице: надежда ли, или путь к гибели. Я чужой в вашем мире, и единственное, что я могу обещать, - я сделаю всё, чтобы не причинить вам вред.
  Она кивнула... демонстративно спокойно.
  "Вы действительно слышите мои мысли?" - медленно и четко спросила она.
  Их взгляды встретились.
  "Да. Слышу. Если вы хотите, чтобы я не услышал чего-то, вам достаточно просто подумать об этом, - тут же возникнет "аванирэ", "нежелание". Это называется - закрыться. Прорвать эту стену можно, у людей это проще, чем у эльдар, но это больно... я никогда этого не делаю."
  "Действительно?.. Интересно... Тогда обо всем важном мы будем разговаривать именно так. У меня нет гарантий, что корабль не прослушивается. Скажите, вы четко помните свое прошлое?"
  За вопросом этим стоял целый сонм мыслеобразов: "почему они предпочитают Англию?.. Джон Китс тоже был "оттуда"... они не умели имплантировать воспоминания в полной мере четко... как сказано в "Песнях" - память о снах... а если он - не кибрид? да нет, как же это возможно, ведь сказка... риск огромен..."
  "Конечно. Память Валар - абсолютна, мы не умеем забывать."
  Он чуть прищурился. Она явно проверяла его, видимо, - в их мире происходит что-то важное... опасное.
  Крест на ее груди налился багровым светом и чуть увеличился в размерах. Анна прикрыла его рукой.
  "Видите ли... Да, не стану скрывать - опасность есть, она велика, и вы можете стать причиной надежды или гибели. Вы можете рассказать то, что помните о своей жизни? Прежде всего - как получилось все это? как вы оказались в вакууме, с этой чудовищной цепью на руках? Что предшествовало этому?"
  "Проще показать. Быстрее."
  Его взгляд вдруг стал бездонным.
  ...Звёзды. Ласковая тьма Эа - родной дом.
  Невиданная, никогда не слышанная никем из людей Музыка, - да, он помнил всё это, до последней ноты, до последней грани - напряжение чувств, отчаянное: да что же он делает, Эру, он же сам, своими руками, губит Арду! Да откуда же он взялся, если он тоже - из Эа, то как он может не знать, не видеть, КАКИМ должен быть мир!..
  -Мелькор. Отступник.
  Первое проклятие.
  Первое предательство - тех, о ком думал, что поймут, поддержат, помогут... братья и сёстры.
  Арда. Умирающая Арда.
  Огонь, освободивший Арду, - и обрекший его на вечное изгнание. Отныне никто из Валар не посмеет открыто поддержать его.
  Долгий путь жизни в тишине - и первая война. Смерть - за свободу и право быть собой.
  И впервые - эта цепь на руках.
  Заточение. Мандос.
  Потом - свобода.
  Лицемерный голос Манве: "да послужит это к исправлению его..."
  А в глазах - если ж нет...
  И - обещание приговора.
  К которому и вела дорога в последующие века войн и тщетных поисков мира.
  И если бы не тот майа...
  Глаза в глаза - Анна, замерев, напрягшись, как струна, смотрела ему в глаза - и в них отражался круговорот чужих веков. Это заняло не больше минуты, но когда видение кончилось - Анна со стоном упала на пол, и замерла, бессильно вздрагивая. Ладони ее касались креста на груди, и Мелькор чувствовал, что от него по ее телу волнами расходится острая боль. А в мыслях было - "нет... не кибрид... невозможно... никто никогда и не слыхивал о таком вникновении! о небо, неужели это... "тигры, львы и медведи"? Он - из Связующей Бездны? Невероятно... проклятый крестоформ, он не желает чужих прикосновений..."
  Мелькор опустился возле неё, - в глазах была растерянность. Осторожно приподнял за плечи, обнял... уже боялся предложить помощь.
  -Простите. Простите меня. Я не знал, что эта... вещь не даст вам возможность спокойно смотреть...
  - Это не вещь... - простонала Анна. Боль утихала понемногу. - Это крестоформ, благословление нашей Матери-Церкви, дарующей всем верным бессмертие во плоти...
  Она с трудом поднялась и упала в кресло. Дыхание у нее было тяжелым, но постепенно все приходило в норму - и Мелькор чувствовал пугающую вещь: этот крест - он был не просто живым; он пронизывал все тело мириадами отростков, как паутина, врастал ими во все органы.
  -Как это? - тихо спросил Мелькор. - Мы продлевали жизнь людям Севера, но бессмертия тела нет ни у кого, кроме нас, айнур. Даже тела эльдар со временем истаивают.
  - Он восстанавливает тело, когда человек умирает. Восстанавливает в добром здравии и в молодости, - ответила Анна. - На третий день, так же, как некогда воскрес Господь наш Иисус Христос... Несколько сотен лет назад Господь подарил это чудо одному из священников, и ныне все человечество благодарно Священной Империи Пасема, которая несет благо всем людям, готовым принять бессмертие и ее животворящую власть.
  Но Анна добавила мысленно:
  "Все не так просто. Далеко не так просто... Крестоформ - благо, но и орудие управления в той же мере. А церковь попросту раба искинов, всегда жаждавших видеть человечество своими рабами... Вот почему я испугалась, решив, что вы - кибрид; это означало бы, что мы раскрыты Техно-Центром... я думаю, крестоформ - тоже их рук дело, и никакая святость здесь не причем. Но избавиться от него невозможно. Никак. Только Церковь может совершить это, отлучив человека от своего лона."
  Мелькор с силой сжал виски. Многие слова остались непонятны, - набор звуков, но тон Анны, её чувства...
  "Это похуже Валинора. И... что же делать? Можно хоть как-то отказаться, избавиться... или тут тоже - некуда бежать? Значит, всё было зря..."
  Он с болью закрыл глаза, - на бледную кожу упали тени от длинных ресниц.
  "Сделать что-то можно всегда, - мысленно ответила Анна. - У нас есть деньги, есть власть и влияние, но подлинная власть - здесь, - она коснулась груди. - Официально Церковь проклинает Техно-Центр и его искинов как исчадий Сатаны, но в действительности действует заодно с ними, это нам известно. Сделать... Известно, что ныне в пределах Священной Империи появилось "нечестивое дитя" - дочь кибрида и человеческой женщины, Энея, которая, согласно пророчествам, должна уничтожить Империю. Церковь, разумеется, жаждет уничтожить эту угрозу. А мы не хотим ничьих уничтожений вовсе. Можно сказать, что мы хотим выгоды... но воистину, хотя мы всего лишь коммерсанты - на нас нет столь тяжких грехов, как на Церкви, кричащей о своей святости."
  "Как всё похоже, - глухо сказал Мелькор. - Жажда власти, стремление уничтожить... Мне безумно жаль, что я оказался прав: в Эа всё так же, как и у нас... может быть, здесь я пойму и то, откуда взялся Эру с его желанием создать мёртвый мир живых кукол... Какая разница теперь, была ли _там_ моя жизнь, или нет... всё напрасно."
  Он поднял взгляд.
  "Если бы только найти Гортхауэра... найти Арду. Наверняка какая-то из звёзд, которые мы видим отсюда, и есть её солнце. Я обещал, что вернусь за ним."
  Анна сидела в кресле, положив ногу на ногу, и в позе ее было нечто, совершенно немыслимое для женщин Арды - какие-то неуловимые мелочи, тонкости, детали... даже если бы эта женщина оказалась в Арде и была одета обычно для Арды - все равно Мелькор сразу бы понял, что она - извне.
  "Насколько я понимаю, вы прекрасно помните рисунок созвездий на небе вашего мира, - уточнила Анна мысленно. - Стало быть, провести идентификацию будет несложно... я займусь этим по прибытию в штаб-квартиру Гильдии, через несколько дней. Вы сможете более четко показать мне картину ночного неба вашего мира?"
  "Конечно! - он всей душой рванулся к этой протянутой руке помощи. - И... я не знаю, как сложится, - ваша жизнь, похоже, очень сложна... я не хотел бы быть помехой для вас. В особенности по незнанию повредить вам. Вы могли бы дать мне возможность узнать лучше вашу жизнь?"
  Анна коснулась рукой какой-то клавиши на пульте - и часть стены вдруг превратилась в прозрачное окно, за которым плыли звезды. В поле зрения вдруг появился огромный голубой шар, нежно светящийся, расчерченный полосами облаков... на его теневой стороне сияли алмазами яркие огни, от них разбегались сияющие нити.
  - Это Возрождение-Вектор, - сказала она вслух, - одна из крупнейших населенных планет Империи. Сейчас мы направимся на Пасем - столицу... Путь займет восемь дней, и я буду находиться в криогенной фуге. Я не знаю, как вы перенесете состояние С-плюс, но вполне допускаю, что для вас фуга может оказаться и необязательной... Если это будет так - дни путешествия вы можете посвятить изучению нашего мира.
  Мелькор залюбовался этой красотой, - да, он видел их из неизмеримой дали, миры Эа, и теперь - приблизиться, увидеть своими глазами, улыбнуться от того, что да, они есть, _есть_ - миры, кроме Арды... То, что он говорил всем, чему не верили, - правда!.. И - отчаянная боль, почти физическая: если бы Гортхауэр мог это увидеть тоже...
  Чуть позже он осознал, что из речи Анны понял совсем немного.
  -Простите. То, что для вас родной язык, для меня - ряды незнакомых слов, мне нужно привыкнуть.
  - Да-да, - кивнула она, - естественно. Я объясню. Расстояния между звездами громадны, и на их преодоление требуются большие промежутки времени. Особенности полета таковы, что бОльшая его часть проходит в необычном состоянии - в это время корабль движется как бы вне обычного пространства. Это состояние и называется состоянием С-плюс. Люди, находясь в сознании, переносят его плохо: кружится голова, наступает подавленность. Кроме того, некоторые перелеты столь длительны, что пережидать их попросту скучно. Чтобы решить эту проблему, люди еще на заре межзвездных перелетов стали использовать особый вид сна, в котором человек без вреда для себя может провести дни, месяцы и даже долгие годы. Такой сон и называется криогенной фугой. Однако известно, что некоторые люди могут переносить перелет в сознании. Думаю, стоило бы попробовать и вам. Но если вдруг вы почувствуете себя плохо - сразу же ложитесь в автохирург... - она указала на ложе-лодку, - эта машина сделает все, что нужно.
  -Люди, - тихо сказал Мелькор. В голосе его звучало бесконечное уважение. - Вы стали истинными хозяевами Эа, вы - свободны. Спасибо вам, Анна. Вопреки всему, что было, я счастлив оттого, что мне всё же дано увидеть ваш взлёт. Ваше племя не только поднялось на ноги, но встало на крыло. Ведите ваш корабль, я постараюсь выдержать... если это могут люди, то мне вроде как положено тоже.
  Он улыбнулся, - впервые за всё это время. Глаза тихо сияли.
  - Хорошо, - она тоже улыбнулась. - Ну что ж... Тогда я даю бортовому компьютеру программу на прыжок.
  Ее пальцы вновь забегали по пульту, и в такт этим движениям на нем загорались огни. Наконец Анна повернулась к Мелькору.
  - Прыжок через полчаса, - сказала она, - этого времени хватит, чтобы объяснить вам, как пользоваться системами корабля. Прежде всего, вы можете всегда обратиться за помощью к бортовому компьютеру... достаточно четко сформулировать запрос вслух. Информационные системы работают схожим образом, информация выводится обычно визуально, - она сделала легкий жест рукой над пультом, и в звездном окне появилась отдельная картинка, словно окошко в окне: цветущий луг, лес. - Запросите общую информацию по Империи - узнаете все, необходимое на первых порах.
  Она поднялась.
  - Идемте в жилой блок... я покажу вам все остальное.
  Он пошёл следом, - мимолётно подумалось, что при всей обретённой мощи люди так и остались прежнего роста, от этого почему-то стало тепло на душе... Тело как будто заново обретало возможность жить, - теперь надо привыкать жить без боли... Приятная необходимость.
  Она шла по белому, идеально чистому, непонятно как освещенному коридору с вогнутыми стенами - в них местами были отдельные проходы, обведенные серебристым металлом. В один из них Анна свернула, и вскоре он вывел их в помещение, явно приспособленное под жилье: здесь было очень уютно. Небольшой зал, узорный ковер на полу, кресла, стол посреди зала... Если это было типично для путешествий - можно было сказать, что и путешествовать люди научились с большим комфортом.
  - Это нечто вроде кают-компании, - Анна обвела зал рукой. - В стенах - проекционные экраны, можно сделать "окна"... или подвести проекцию в любое место зала. Идемте - я покажу вам кухню и каюты... Или вам не нужно питаться, как человеку?
  -Для нас еда - это удовольствие, а не необходимость, - он улыбнулся и враз помрачнел: нахлынуло. - Мы привыкли быть с людьми во всём, они научили нас многому. А у вас тут красиво. Непривычно, совершенно непохоже на то, что было у нас, но красиво. Только скажите: можно как-нибудь сделать так, чтобы было видно то, что снаружи?
  Взгляд его стал напряжённым: похоже, отсутствие окон действительно давило на него настолько, что он вынужден был сказать об этом. Напоминание о заточении?..
  - Можно, конечно, - улыбнулась Анна. - Компьютер, панораму...
  Стены вокруг исчезли, и распахнулась вокруг вселенная. Осталась только центральная площадка, на которой стояли кресла и стол - и невысокий куполообразный потолок. Планета плыла совсем рядом, и теперь казалось, что она нависает над ними огромным шаром.
  - Можно сделать и полную панораму, - Анна кивнула на потолок, - но это нравится не всем. Люди боятся бездны космоса... слишком ничтожны мы рядом с нею.
  -Спасибо, - проговорил Мелькор. Вскинул голову, - гордая осанка, красивый профиль... Похоже, эта чёрная бездна действительно была его домом, его родиной, и все миры, как и тот, что виднелся неподалёку, были для него частью огромной вселенной... И теперь - это вернулось к нему. Теперь, когда за свободу заплачено страшной ценой, когда ему пришлось пройти разрыв с Ардой...
  - Вон там, - Анна показала в один из проходов, ведущих наружу, теперь они отображались, как светящиеся арки с ведущими к ним дорожками, - кухня, там хороший синтезатор... разберетесь. Рядом проход в каюты, их всего пять на этом корабле. Ну, а мне пора ложиться - до прыжка осталось пятнадцать минут. Если вас не смущает вид обнаженного женского тела, - в голосе ее промелькнуло нечто вроде легкого кокетства, - идемте, я покажу вам, как пользуются фугой.
  Он только улыбнулся, - немного смущённо.
  -Мне всё интересно в вашем мире. Идёмте, провожу вас в ваш "сон".
  Анна кивнула.
  В небольшой светлой комнате, опять-таки без окон, стояло белое ложе, похожее на ту "лодку", где Мелькор пришел в себя. Анна невозмутимо сняла блузку, брюки, белье. Никакой стыдливости, ни намека; обнаженная, она вела себя так же естественно. Тело у женщины оказалось изумительной красоты и совершенства, и по мысленному фону Мелькор понял, что красота эта - не от природы, но творение рук человеческих: в этом странном мире существовали художники, умеющие перекраивать формы человеческого тела.
  Обнаженная, Анна аккуратно сложила все в стенную нишу и подошла к ложу. То изменило форму - "лодка" стала гораздо глубже, борта поднялись вверх, образовав нечто вроде чечевицы.
  - Только не пугайтесь тому, что увидите, - предупредила Анна. - Это всего лишь особый вид сна.
  Она легла в "лодку", и та вдруг срослась над нею - но верх ее остался прозрачным. Откуда-то сбоку скользнули прозрачные змейки, охватили запястья и шею, и Мелькор отчетливо увидел, как они присосались к венам и груди. На запястьях сомкнулись широкие браслеты, неприятно напомнившие наручники Воротемнар.
  Анна не закрывала глаз.
  - Сейчас процесс активируется, - спокойно сказала она, слегка улыбаясь, - вначале я просто засну, а потом... увидите. Буду спать, на этот раз без снов... для меня пройдет всего один миг. До встречи через восемь суток.
  Она закрыла глаза - улыбка вежливости перешла в улыбку удовольствия, и Мелькор понял, что Анна уходит от него в неестественно глубокий, но приятный сон.
  Почти одновременно с этим "чечевица" засветилась изнутри голубоватым призрачным светом, и Мелькор увидел, что она заполняется то ли некоей жидкостью, то ли газом... невыносимо, невозможно ледяным, что холод этот проникает в тело Анны, в ее вены, в кровь, но она не чувствует его - она спит, и блаженно улыбается во сне...
  Лицо Анны приобрело мертвенно-бледный, голубой оттенок.
  Это было жутковато. Мелькор мог только смотреть, - да и нельзя было что-либо делать... а потом пришло осознание, что в эти две недели, о которых говорила Анна, с ним происходило нечто подобное... Он вздрогнул, вгляделся в спокойное улыбающееся лицо...
  Анна спала, и корабль без неё, сам поплывёт в межзвёздной бездне. Странно. Или - нет, надо привыкать к новой жизни, так резко проведшей грань в его собственной, разделившей её на "до" и "после". Привыкать - и изучать, смотреть, впитывать в себя ту махину нового, которая обрушилась на него. И - учиться.
  Он повернулся и пошёл обратно. Восемь дней... это много. Если, конечно, он сможет выдержать полёт без сна. Впрочем... Он покачал головой. Нет. Ему приходилось переносить вещи и пострашнее... по крайней мере, хотелось бы в это верить. А время дорого. Как знать: найти Арду - ещё не всё, главное - что с Гортхауэром, где он, что ему пришлось пройти...
  - До перехода в состояние С-плюс семь минут, - раздался вдруг голос, напоминающий голос молодой женщины - и вместе с тем совершенно безликий, - всем пассажирам рекомендуется немедленно укрыться в фуго-ложах. Повторяю, до перехода в состояние С-плюс шесть минут сорок пять секунд, всем пассажирам рекомендуется немедленно укрыться в фуго-ложах...
  Он вернулся в зал, где посреди стояли кресла, а вокруг горела величественная картина Вселенной. Сел. Ну что ж... Как она говорила? чётко сказать вслух? Да, и ещё...
  -Компьютер, полную панораму.
  Потолок исчез. Теперь казалось, что площадка тихо парит в безбрежности Эа - голубой шар медленно плывет вдалеке - они успели отдалиться от него; в полной тишине светятся звезды... Покой и торжественное величие.
  - Начинаю обратный отсчет, - раздался все тот же голос. - До перехода шестьдесят секунд. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь...
  Безликий голос негромко отсчитывал уходящие секунды.
  - Три. Два. Один.
  Послышался гул. Пол под ногами задрожал, резко закружилась голова, и Мелькору показалось вдруг, что его вывернули наизнанку - безболезненно, но безжалостно; а затем это ощущение исчезло столь же неожиданно, как и возникло.
  Космос исчез. Вселенная съежилась до небольшой голубой сферы перед носом корабля - вверху - переходящей в красное сияние со всех сторон; если присмотреться, в этих сферах можно было различить прежние звезды. Между синей сферой вверху и красным сиянием было... ничто. Бездонная пучина, пустота, в которой попросту нечего видеть.
  Пустота.
  - Компенсирую, - произнес безликий голос.
  Голубая сфера ослепительно вспыхнула. Из нее буквально брызнули разноцветные геометрические фигуры. Там, где была пустота, пульсировали, извивались, разрастались причудливые объекты. Витки закручивались самым невероятным образом, порождая диковинные формы кроваво-красного и кобальтового оттенков. Желтые эллипсы превращались в пульсирующие цветки. Мимо проносились лиловые и фиолетовые спирали. Звучали вокруг голоса этих цветов и фигур, напоминавшие далекий гром или рокот прибоя...
  Мелькор смотрел, потрясённый. ТАКОЕ он не мог даже представить себе, - он, кто больше всех из Валар знал про Эа. Не было мыслей, - только ошеломление, только радость от осознания: вот она, истинная красота Эа, Вселенной, и никакому Эру не дано отрезать нас от неё, и вопреки всему воссоединятся разделённые миры... Осталось немного. Добраться, дожить, узнать. И - привести жизнь в Арду. Навсегда.
  Текли минуты. Все так же мерно звучал голос Вселенной, начиная усыплять, укачивать...
  - Вы запрашивали краткий обучающий курс, - напомнил безликий голос. - Однако для изучения материала лучше скрыть панорамный обзор.
  Мелькор тряхнул головой, - очарование Вселенной отступило. Пора.
  -Скрыть, - согласился он вслух, но в голосе мелькнуло сожаление. - Оставить "окно".
  Иначе - подумалось - иначе опять навалятся давящие замкнутые стены.
  Компьютер послушно выполнил требуемое.
  Экран развернулся прямо в воздухе перед Мелькором. Он до боли напоминал окно... настоящее, неподдельное - несведущий человек бы несомненно решил, что так оно и есть. Зазвучала торжественная тихая мелодия - и на экране начали сменяться панорамы...
  Фильм оказался долгим, однако объем информации, который можно было из него получить, был еще более огромен. И еще больше оставалось вопросов.
  Человечество вот уже века населяло великие множества самых разнообразных миров. Большую часть этого времени миры объединяла так называемая Сеть - сеть нуль-порталов, мгновенных переходов из мира в мир, на громадные расстояния. Соединенные ею миры были по сути едины. В период расцвета Сети были даже распространены жилища, в которых комнаты находились на разных мирах, отделенных друг от друга годами путешествия в обычном времени.
  Но так продолжалось не вечно. Человечество всегда подвергалось угрозе нападения Бродяг - отдельной людской ветви, променявшей свою историю на искусы жизни в пространстве. Бродяги по сути перестали быть людьми. Четыре века назад разразилась чудовищная война, опустошившая множество миров Сети. Вторгшиеся в пространство Сети Бродяги безжалостно уничтожали планеты, населенные миллиардами людей; войну удалось остановить, но Сеть пала, и миры человечества оказались разрозненными. В период смуты погибли многие миллиарды. Миры пришли в упадок и разорение. И в это тяжелое время положение спасла Церковь, которой свыше был дарован крестоформ - удивительный дар Божий, позволяющий человеку воскресать в молодости и полном здравии. Вскоре Церковь сумела объединить под своей дланью большинство планет. Ее воины все это время защищали человечество от нашествий Бродяг. Воцарились мир и процветание. А священник, которому некогда был дарован крестоформ - Ленар Хойт, ныне Папа Юлий Тринадцатый - вот уже четыре века бессменно занимает римский престол...
  Судя по картинам, которыми сопровождался обстоятельный рассказ, если не все, то большая часть его была правдива. То, что видел Мелькор, было несоразмеримо даже с самыми величественными деяниями Валинора. И картины войны, пришедшие из последних времен Сети, были поистине чудовищными. Пылали целые континенты, кипела вода океанов. Небеса застилались черным дымом и взрывались белыми огненными солнцами, во мгновение ока выжигавшими все живое на расстоянии многих сотен миль. В прах превращались огромные города, взмывали к небесам странные корабли-деревья, гигантские, прекрасные... и гибли под сжигающими все лучами. Во мгновение ока миллионы людей находили смерть в лавинах огня, заливавших материки...
  Он запоминал всё - намеренно, детально, подробно. Старался - холодно. Не получалось. Уже где-то в самом начале сжалось сердце, да так и осталось - болезненным мешающим комом в груди, отчего сразу стало трудно дышать.
  Он не сразу понял, что рассказ окончен, - невидящими глазами смотрел прямо перед собой, и крутилось только одно: это Разрушение. Это та самая Пустота, которая, как паразиты, появляется там, где есть гниль. Это - не только у нас, в Арде. Это - везде. Эру не одинок... Это болезнь всей Эа.
  Он вдруг почувствовал себя брошенным в огромный жуткий водоворот событий, смертей, разрушения, в котором так легко захлебнуться и утонуть, в котором невозможно жить... но нужно, потому что другого - нет.
  И он уже знал, что делать.
  Он знал, что не останется в стороне. Что мир его - мир его души - расширился сейчас необычайно, и что он найдёт своё место здесь. И то, ради чего стоит жить.
  Постепенно он понял, что Священная Империя действительно в некотором роде спасла погибающее человечество. Но и уселась на нем прочно.
  Странная вера - в Бога, принесшего себя в жертву ради спасения человечества, и погибшего ради этого страшной смертью, но воскресшего на третий день, и давшего воскресение всем верящим в него. Люди, совершающие во имя этой веры несомненно чистые, благие дела. Дворцы Ватикана - столицы... расписанные дивной красоты и таланта фресками, величественная, древняя, прекрасная архитектура, божественной красоты произведения искусства... И вместе с тем сквозь это все отчетливо сквозило то самое, несомненное, валинорское лицемерие. Это чувство перешло в уверенность, когда он увидел глаза понтифика - Папы - и его приближенных. Эти люди не верили в то, чему учили. Они жаждали лишь власти, жили ради власти, убивали ради власти... все это было скрыто от людей - но не могло укрыться от Мелькора.
  
  Восемь дней пролетели незаметно. Бортовой компьютер время от времени размеренно сообщал текущие данные... и замолкал до следующего вопроса. Все так же свивались снаружи волшебные фигуры изнанки Вселенной...
  Выход в обычное пространство совершился без всяких видимых эффектов. Просто погасла радужная круговерть за бортом, и со всех сторон засияли обычные звезды.
  Мелькор откинулся на спинку кресла. Та, первая, сжавшая сердце боль отступила, но он всё больше и больше ощущал: мир обрушился на него, как огромная лавина, почти похоронил под собой, и нужно время, чтобы хотя бы притерпеться, привыкнуть - чувствовать его. И он остро понимал, что времени этого у него нет, что ещё чуть-чуть - и придётся шагнуть туда, в этот вихрь, водоворот, смерч...
  - С вами все в порядке? - услышал он вдруг знакомый голос, от которого уже успел отвыкнуть.
  Анна. Все в той же одежде, только волосы сейчас гладко зачесаны назад - без всяких хитростей, и веки не светятся золотистым, как было ранее. Вид у женщины был свежим, словно она только что встала от обычного сна.
  Он вздрогнул, обернулся, - попытался улыбнуться.
  -Ничего... Просто слишком много всего сразу. Ничего. Я привыкну. Скажите, - там, куда мы летим, ведь уже знают обо мне?
  - Нет, пока нет, - она успокаивающе улыбнулась. - Я не рискнула сообщать такие новости: их могли бы перехватить. Пока знают лишь то, что я задержалась, чтобы оказать вам помощь... а вот кто вы такой - нет. Я лично представлю вас господину Исодзаки, своему руководителю и другу.
  -Господин, - повторил он, чуть прищурившись. - Конечно, это ваше право и ваши обычаи, но я бы хотел, чтобы меня называли просто - Мелькор. Господа, Владыки...
  Анна удивленно приподняла брови, не понимая. Сообразила она лишь через несколько секунд, и рассмеялась.
  - Ну что вы! Это просто общепринятое вежливое обращение к человеку. Любому человеку, кем бы он ни был. Здесь оно не имеет негативной окраски. Впрочем, меня чаще называют "мадам Коньяни"...
  Их разговор прервал голос бортового компьютера:
  - Разрешение на вход в околопланетное пространство Пасема получено. Мадам Коньяни, господин Исодзаки ожидает вас через полчаса. Передать подтверждение?
  - Да, - откликнулась Анна. - Передай так же, что я буду не одна.
  - Выполняю.
  Мелькор кивнул. Напряжение не оставляло: душу жгло предчувствие, что сейчас будет... что-то. Не сейчас, нет, - но скоро. Совсем скоро.
  Штаб-квартира Гильдии торговцев располагалась не на самом Пасеме, а в точке Лагранжа, в шестидесяти орбитальных градусах над планетой. Между миром Ватикана и гигантским полым тором - углеродным бубликом 270 метров толщиной, около километра в высоту и 26 километров в диаметре - дрейфовала половина имперских орбитальных баз.
  Кабинет Исодзаки - светлая луковица на длинном угольно-черном стебле - возвышался на четыреста метров над внешним ободом Тора. Оболочку "луковицы" при желании можно было затемнить. Сегодня она была прозрачной, если не считать одну секцию, поляризованную, чтобы приглушить нестерпимый блеск желтого пасемского солнца. Из-за вращения Тора кабинет время от времени попадал в его тень, и тогда в бездонной черноте космоса зажигались звезды - словно кто-то отдергивал тяжелую штору, а за ней - тысячи ярких, немигающих свечей. Или мириады костров во вражеском лагере...
  Когда стены были абсолютно прозрачны, овальный кабинет казался островком, затерянным в черной безграничности космоса. Сверкали звезды, серебрился вдали Млечный Путь.
  Кабина лифта, прозрачная лишь снаружи, медленно выплыла из пола, и звезды осветили фигуры двух стоявших в ней людей.
  Анна шагнула внутрь первой, и Кендзо Исодзаки поднялся ей навстречу. На его спокойном лице не отразилось удивления при виде спутника Анны (хотя в действительности он был изумлен: вошедший более всего напоминал персонажа древних приключенческих фильмов); он знал, что его помощница ничего не делает просто так.
  - Добрый день, Кендзо-сан, - Анна кивнула своему руководителю. - У меня есть важные новости. Это, - она коснулась плеча Мелькора, - тот человек, о котором я говорила.
  Несколько секунд Исодзаки попеременно вглядывался в их лица, потом произнес:
  - Добрый день, господа. Прошу вас, садитесь.
  Анна опустила в кресло, и брови ее начальника чуть дрогнули: за двадцать пять лет совместной работы Анна ни разу не садилась в его кабинете. Она всегда предпочитала стоять.
  -Добрый день, - Мелькор тоже сел, соединил кончики пальцев. - Вы знаете, - здесь всё ново для меня... Простите, если какие-то мои вопросы покажутся вам глупыми, - он чуть смущённо улыбнулся. - Анна спасла мне жизнь, и жизнь моя переменилась, - но мир ещё не принял меня. Надеюсь, я смогу чем-то помочь...
  - Не будем тратить время на долгие объяснения, - проговорила Анна. - Кендзо-сан, прошу вас, сядьте. Мелькор... будь любезен, покажи господину Исодзаки то, что показывал мне тогда, на корабле.
  "Свою память, - добавила она. - Только осторожнее: Кендзо-сан далеко не так крепок, как хочет казаться... в действительности ему уже больше семидесяти лет."
  Мелькор бросил взгляд на Исодзаки, - в воздухе, словно молния, блеснула его тревога. Эти люди были и сильнее, чем те, прежние, и, одновременно, - более хрупкими. Осторожно коснуться чужой фэа... Отстраниться. Только - показать. Стараться сдержать волну чувств: теперь он знал, что именно это - сшибает, именно так прорывается его _сила_, которую не могли выдержать и Валар...
  Глаза сидящего перед ним человека расширились. Лицо впервые потеряло невозмутимость, на нем отразилась целая гамма чувств - смятение, растерянность, страх... Мыслефон.
  ...не понимаю... эмпат, чудовищной силы... трансляция памяти... не только эмпатия, еще и способность воздействия на материю... это не кибрид, Анна права... один из _тех_?.. его появление не может быть случайным... странный узор... возможности! если кардинал или Папа узнают и сумеют привлечь его - это гибель для всех нас... Никогда еще, ни у кого не было такой силы. Привлечь его - равно победе... тот, второй - по всему судя, не слабее тварей Техно-Центра...
  Яркая вспышка в сознании. Детство, старая бумажная книга...
  Мелькор.... Моргот?!
  - Стойте, - он поднял руку. - Итак... Вы - Мелькор... в Арде именуемый так же Морготом, Черным Врагом Мира. Я знаю вашу историю в общих чертах. Обо мне, я полагаю, Анна вам рассказала. Давайте говорить напрямую. Вы определились со своими интересами в нашем мире?
  -Мои интересы, - улыбнулся Мелькор. - Собственно, лично мне претит всюду только одно: стремление к подавлению, к власти ради власти. Я не могу остаться в стороне от вашей жизни, а потому - мне придётся выбирать, с кем быть. Для себя же я хочу только одного: найти Арду... найти Гортхауэра.
  "Стремление к власти ему претит?! Отец Лжи... странно."
  - Мы поможем найти вашего друга. Не стану обещать - мы не всесильны, - но все для этого мы сделаем.
  - Кендзо-сан.... - негромко вмешалась Анна. - Он телепат. Он может читать наши мысли. От него ничто не утаишь.
  "Это действительно так?" - после секундного промедления спросил Исодзаки.
  "Да, слышу, - он взглянул прямо. - Ваши сомнения мне слишком хорошо знакомы, как вы понимаете. Я не буду тратить слова и что-то доказывать, - пройдёт время, увидите всё сами."
  Исодзаки закрыл глаза. Заговорил безмолвно - теперь его мысленная речь была так же спокойна и ровна, как и обычная.
  "Сомнения мои касаются в первую очередь не вас. Мне безразлично, кем вы были в вашем мире - пусть даже Морготом из древней сказки: здесь и сейчас, вокруг, обитают особи, стократно коварнее и опасней Моргота. И все наше существование - дорога по лезвию бритвы, где один неверный шаг означает смерть... в лучшем случае. В худшем - вечность мучений, создаваемых вполне земными существами. Мы коммерсанты; но мы богаты и влиятельны, мы не желаем быть пешками в играх Империи и Техно-Центра, и потому - опасны для них. В этих условиях мы заинтересованы в возрастании своей стабильности и усилении своего влияния. Ваши способности уникальны, во всяком случае, в этой области Вселенной. С вашей помощью мы можем победить в этой игре, или, во всяком случае, сильно упрочить свои позиции. Мы же, в свою очередь, поможем вам найти вашего друга... тем более, что и он заинтересовал бы нас, - Исодзаки улыбнулся. - Скажите, вы можете наделять людей какими-либо необычными способностями?"
  "Я бы не назвал это так. То, что вы считаете необычным, на самом деле свойственно вашей расе, но, если можно так выразиться, "спит". Похоже на то, что наши "изменения" сейчас большая редкость... я не удивлён, потому что людей множество."
  "Это не суть важно. Важно, что способностями этими никто не обладает... Будем говорить напрямую. Сумеете ли вы наделить этими способностями меня и Анну - при условии, что мы приложим все усилия к тому, чтобы разыскать ваш мир и исполнить прочие ваши пожелания?"
  Мелькор вздохнул.
  "Послушайте. Я не хочу, чтобы вы ставили передо мной условия "или-или". Вы можете его не найти. Я сделаю для вас то, что просите, - без всяких условий."
  "Безо всяких условий? - повторил Исодзаки, а в его мысленном фоне невольно пролетело - он говорит правду? лжет? или древние сказки лгали тоже, или мы просто не видим его подлинной игры... а если бы первым на него вышел кардинал Лурдзамийский или Мустафа?.. им бы он тоже вот так, безвозмездно, дал в руки величайшее оружие?.. Он настолько наивен?.. Или настолько чужд, что ему безразличны интересы человечества?.. "
  "Кендзо-сан, - вмешалась Анна, - я думаю, он говорит правду. Мне он показал свою историю иначе - вместе с эмоциональным фоном. Я словно бы сама пережила его прошлое. И просила не показывать все это вам - слишком травмирующе... без подготовки. Это архаичная культура, в ней чрезвычайно высоко ценились понятия чести и благородства, ныне почти уже выродившиеся..."
  Исодзаки вскинул вопросительный взгляд на Мелькора.
  Тот опустил глаза. Благородство... о каком благородстве может идти речь, когда предают - братья и сёстры, когда правосудие превращают в фарс...
  "Возможно, это и наивность. Вы правы."
  "Вам будет необходимо как следует разобраться в основных чертах нашего мира. Иначе вы не выживете здесь. И еще. О том, кто вы, не должен знать никто, кроме нас. Если об этом станет известно кому-либо еще, мы получим множество неприятностей."
  Исодзаки окинул Мелькора критическим взглядом.
  "Вам будет необходимо сменить одежду. Вы слишком привлекаете внимание в таком виде. Кроме того, мы составим для вас поддельные документы... И вот еще что. Я не могу предугадать, как повернется дело. Но если на вас выйдут представители Церкви... во-первых, не проявляйте враждебности или недовольства. Соглашайтесь с тем, что вам будут предлагать, если это не потребует неких немедленных действий. Все мы, хоть и являемся соперниками Церкви, постоянно приносим ей клятвы верности. Иначе мы были бы не здесь, а в подземных криокамерах Святого Ангела, с нейрошунтами, ведущими к модуляторам боли... Во-вторых, постарайтесь узнать, что будет на уме у ваших собеседников. Кроме того, не теряйте контакта со мною; я подскажу вам, как себя вести. Вы меня поняли?"
  "В общих чертах. Насчёт Церкви... Скажите, этот знак, который вживлён в ваши тела, - будут они предлагать мне сделать такое, или же моё согласие их не волнует?"
  "Будут, - Исодзаки несколько секунд раздумывал. - Насилие в этом вопросе они обычно не применяют, хотя в данном случае... Вы можете проанализировать структуру человеческого тела со вживленным крестоформом и оценить, как ваш организм отреагирует на попытку вживления этого симбионта? Однако хочу сразу сказать, что по возможности лучше сделать вид, что крестоформ прижился. Иначе могут заподозрить, что вы - один из сообщников Энеи... и тогда вам несдобровать."
  "Позвольте мне _посмотреть_," - попросил Мелькор и вопросительно взглянул на Анну.
  "Ради Бога, - откликнулась та. - Попробуйте. Насколько нам известно, Энея собирается избавить человечество от крестоформов; однако я не сказала бы, что меня прельщает перспектива безвозвратно умереть от старости..."
  Он встал, подошёл к ней. Протянул руку - не касаясь, она ощутила исходящее от его ладони странное тепло, как будто звёздный ветер коснулся кожи...
  Через мгновение всё пропало.
  Он нахмурился, покачал головой.
  "Нет. У меня уже мелькнула эта мысль - когда я видел, что стало с вами от соприкосновения со мною. Эта вещь не убьёт меня, нет... но это почему-то напоминает мне Ангайнор. Очень напоминает."
  "Ту жуткую цепь? - Анна смешалась. - Пожалуй, здесь вы преувеличили: она причиняла боль и отнимала силы, крестоформ же спас многие миллионы человеческих жизней... несмотря на то, что он - в руках Церкви. Вы полагаете, ваш организм отреагирует на него так же, как на тот металл?"
  "Любой яд может стать лекарством. _Изменённый_ металл, там и здесь. Материал, из которого сделаны ваши крестоформы, очень близок к Ангайнор, конечно, в них его меньше несравнимо, да и для того, чтобы он воскрешал ваши тела, к металлу добавлено многое, но... я бы не хотел проверять на себе его действие."
  "Вы можете создать имитацию крестоформа на груди? - вмешался Исодзаки. - Кроме того, крайне желательно изменить еще и внешность. У нас есть для этого возможности, однако, может быть, вы сделаете это сами? Вы слишком... - он окинул Мелькора взглядом. - Да. Внешность можно смоделировать, но в вас чувствуется... Некая чуждость. Не стоит. В целях безопасности внешность должна быть самой заурядной, не привлекающей взгляда."
  Мелькор прикрыл глаза. На мгновение фигуру его окутала полупрозрачная дымка, а дальше - седые волосы потемнели, стали чёрными, а черты лица хоть и остались узнаваемыми, но определить по ним, что он - не человек, уже стало невозможно. Он знал, что не сможет скрыть полностью свой взгляд, и потому выбрал серо-зелёный цвет глаз: необычно, но дальше необычности цвета мысль вряд ли пойдёт.
  "Всё, - он улыбнулся. - Расскажите мне, как крестоформ должен реагировать на разные воздействия, я смогу создать иллюзию."
  "В обычной жизни крестоформ никак не проявляет себя, - ответила Анна. - Но если человек погибает или умирает, то достаточно нескольких клеток тела или самого крестоформа, чтобы в течение трех дней тело восстановилось."
  "На этом принципе основаны "архангелы", - в мыслях Исодзаки против воли прозвучало отвращение. - Сверхбыстрые военные звездолеты. В момент прыжка люди, находящиеся на борту, попросту погибают... их тела превращаются в кровавую кашу. И по прибытии в место назначения происходит воскрешение... Некоторые военные, по нашим сведениям, прошли уже несколько десятков таких смертей и воскрешений. Это отвратительное надругательство над святым таинством..."
  Мелькор вскинул на него глаза, - в них был ужас.
  "Боюсь, к подобному я никогда не привыкну. У нас было... когда весь мой народ был уничтожен - их просто не посчитали за живых существ. "Искажённые твари"..." - он резко отвернулся.
  "Потому мы и заботимся о собственной силе, - проговорил Исодзаки. - В нашем мире тот, кто не может защитить себя - гибнет."
  - Господин Исодзаки, - прошелестел призрачный голос. - Начинается прямая трансляция из Ватикана...
  Над столом Исодзаки распахнулось огромное окно - изображение.
  
  В маленькой часовне едва уместились восемьдесят три высоких деревянных кресла под балдахинами с восьмьюдесятью тремя кардиналами.
  Оставшегося места как раз хватило для голограммы отсутствующих тридцати семи - если проецировать их по очереди.
  Это было первое утро "сидения" кардиналов в Ватиканском дворце. После трапезы все кардиналы собрались в Сикстинской капелле - каждый в своем кресле, занавески раздвинуты.
  И вот час настал. Все кардиналы поднялись со своих мест. Рядом со столом декана коллегии кардиналов замерли голограммы тридцати семи отсутствующих. Из-за тесноты изображения были совсем маленькими - крохотные фигурки в кукольных домиках, парящие над полом, словно тени прошлого.
  Папу Юлия всегда переизбирали единогласно. Один из помощников декана поднял руку: возможно, Дух Святой и направляет собравшихся, но без координации не обойтись. Рука опустилась, и восемьдесят три присутствующих кардинала и тридцать семь голограмм разом заговорили.
  - Eligo! Отец Ленар Хойт! - закричал кардинал Лурдзамийский и оглянулся на кардинала Мустафу, выкрикивавшего те же слова из своей кабинки.
  Декан коллегии кардиналов и его помощники замерли в ожидании.
  Выкрики были громкими и отчетливыми, но - и это совершенно очевидно - единодушия не наблюдалось. Впервые за двести семьдесят лет.
  После недолгого совещания тот кардинал, по сигналу которого началось голосование, произнес:
  - Будем считать голоса.
  Церемониймейстеры прошли вдоль старинных кресел, раздавая карточки.
  Помощники декана заглянули к каждому - убедиться, что у всех есть перо.
  Когда все было готово, декан снова поднял руку, открывая голосование.
  Декан коллегии начал вызывать кардиналов по рангу. Кардинал Лурдзамийский первым встал с кресла и, преследуемый неотступным, пугающим взглядом Христа, направился к алтарю. У самого алтаря он осенил себя крестным знамением, опустился на колени и склонил голову в безмолвной молитве. Затем поднялся и громко произнес:
  - Призываю в свидетели Господа нашего, Иисуса Христа, который судит все мои помыслы, намерения и действия, в том, что я отдаю свой голос за человека, достойного быть Его наместником.
  Кардинал торжественно положил сложенную вдвое карточку на серебряное блюдо и, выждав несколько мгновений, опустил ее в ящик. Декан коллегии кивнул; кардинал Лурдзамийский снова преклонил колени перед алтарем и вернулся на место.
  Кардинал Мустафа, Великий Инквизитор, тоже прошествовал к алтарю - отдать свой голос...
  Голосование длилось больше часа. Один помощник декана высыпал карточки на стол. Второй пересчитал - восемьдесят девять, включая шесть интерактивных, - и аккуратно переложил в другой ящик. Начался подсчет голосов.
  
  И вот, наконец, избранника пригласили в капеллу. Стоя у алтаря в простой черной сутане, он казался смиренным и несколько ошеломленным.
  Встав, декан коллегии кардиналов спросил:
  - Принимаешь ли ты свое каноническое избрание на Святой Престол?
  - Да, принимаю, - ответил священник.
  При этих словах перед ним поставили кресло с балдахином. Декан простер руки и возгласил:
  - Принимая твое каноническое избрание, все собравшиеся - перед лицом Бога Всемогущего - признают тебя епископом римской Церкви, Папой и главой коллегии епископов. И да поможет тебе Господь.
  - Аминь. - Кардинал Лурдзамийский потянул за шнур и опустил балдахин.
  Балдахины опустили все восемьдесят три присутствовавших и тридцать семь голографических образов. Лишь новый Папа не опустил балдахина.
  Священник - теперь Верховный Понтифик - сидел в своем кресле, откинувшись на подушки.
  - Какое имя ты избираешь для своего понтификата? - спросил декан.
  - Я избираю имя Урбан Шестнадцатый, - ответил священник.
  По капелле пронесся шепоток. Декан протянул руку, помог Папе подняться и вместе с помощниками вывел его из капеллы.
  
  - Урбан Шестнадцатый, - медленно проговорила вслух Анна, для которой это имя явно было наполнено огромным - и, видимо, зловещим смыслом. То же предчувствие исходило от Исодзаки. - Я так и знала.
  Мелькор смотрел на действо с нескрываемым интересом и тревогой: всё это мучительно напоминало Валинор.
  "Что всё это значит?"
  "Урбан... - произнес Исодзаки мысленно. - Объяснять долго. Вкратце - это означает, что подтвердились наши предположения. Война."
  Мелькор прикрыл глаза.
  "И что можно сделать?"
  "Не только и не просто - война, - добавила Анна. - Имя это избрано им не случайно. Много веков назад человек на этом престоле, носивший это имя, провозгласил первый из крестовых походов против мусульманского мира... что привело к неисчислимым кровопролитиям, длившимся много веков. Этот намеревается "окончательно решить проблему Бродяг". Кроме того, по многим сведениям, наступление ведется широким фронтом, и на внутренних врагов."
  "Скажите, Мелькор, - вмешался снова Исодзаки, - какими средствами в вашем мире уничтожались противники?.."
  "По-разному, - медленно ответил тот. - Мечи - это так, для тех, кто не владеет _силой_. Однажды я, чтобы отогнать нолдор от Твердыни, использовал силу стихии: огонь. Я могу призвать айнур, духов, и они принимают разный облик, они становятся _живой_ стихией: огонь, лёд... ледяной смерч, точнее. Мои враги так же использовали силу света, металла... когда ты имеешь власть над материей. то она становится оружием."
  Исодзаки и Анна одновременно мысленно улыбнулись - в улыбке этой была горечь и ирония.
  "В нашем мире слово имеет куда более страшную силу, - Анна смотрела на Мелькора. - Этот святоша, как доносит наша разведка, собирается издать очередную энциклику... о ростовщичестве. На практике это будет означать, что нас вынудят делать лишь то, что угодно Церкви, а в случае неповиновения станет возможным отлучить от Церкви... то есть лишить крестоформа... и казнить. При помощи этого же рычага можно будет вертеть нами, как угодно."
  Мелькор вздохнул.
  "Получается, вы никак не сможете ему помешать?"
  "Остановить войну? Нет, - категорично ответил Исодзаки. - К сожалению, это не в наших силах. Хотя... Если у нас будут способности, превышающие человеческие - возможно, что-то мы сделать и сумеем."
  Мелькор покачал головой. Он умел скрывать свои чувства, и люди сейчас не слышали этого: отчаянное, рвущее душу на части - опять война... опять - ничего нельзя сделать, предотвратить, и судя по тому, как на этих людей действует соприкосновение с ним, их способности он раскрыть не сможет... Бессильная ярость, чёрный смерч в душе... Соединённые кончики пальцев дрогнули.
  "Я боюсь повредить вам. Судя по одному осанве с Анной, если я попробую делать что-то с вами, пока на вас крестоформ, это опасно для жизни."
  Исодзаки спокойно, невозмутимо смотрел на него.
  "Вы не можете - или не хотите, потому что не доверяете нам?"
  "Я могу попробовать. Но если ваши хроар будут реагировать _не так_ на моё прикосновение, я даже не сумею спасти вас."
  "Нужно для начала выбрать наименьшее из возможных изменение. Проводить его под контролем. Фиксировать все происходящее - в том числе и затем, чтобы иметь возможность воспроизвести уже нашими средствами. Анна... - Исодзаки повернулся к ней, - ты согласишься?.."
  "Разумеется, - так же спокойно и сухо ответила та. - Собственно, у нас нет альтернатив."
  "Хорошо, - через мгновение кивнул Мелькор. - Это ваше право на выбор."
  Он шагнул к Анне, тонкие пальцы легли на виски.
  Ей показалось, что в мозг на миг вонзились ледяные иглы, пронзили - и исчезли. А дальше - голова странно закружилась, и показалось: ты смотришь не только глазами, но самой душой... мир стал глубже, как-то насыщенней, все краски - чётче...
  "Всё. Теперь мысленно - откиньте завесу, что видите _не глазами_."
  "Не так быстро! - успел вскрикнуть Исодзаки. - Мы же не успеем провести настройку..."
  Анна смотрела в странные глаза стоящего перед нею человека - и видела иное. Реальный мир начал отдаляться, словно она поднималась над ним все выше и выше... пока, наконец, она не увидела его с высоты далеких звезд - эту привычную станцию, ставшую давно уже вторым домом, множество людей в ее стенах и внизу, на планете, самого Исодзаки...
  Она усмехнулась. Покачала головой.
  "Кажется, получилось, - проговорила мысленно. - Нужно пройти сканирование... и, как видите, Мелькор, я жива."
  "Да, идите, - вмешался ее друг. - Вначале, Анна - сканирование, потом возвращайтесь на планету, в наш офис. И поддерживайте со мною связь."
  В глазах Мелькора было не сравнимое ни с чем облегчение: всё-таки - получилось. Он улыбнулся.
  "Всё хорошо, Анна. Теперь вы сможете читать мысли и слышать чужие чувства, сможете в полной мере воспринимать красоту Вселенной. Вот как насчёт того, чтобы слышать её Музыку - это мне трудно сказать, я не знаю. Но всё может быть... Использовать _силу_ как оружие - ну, этому надо учиться. Думаю, что здесь для вас не будет сложностей."
  "Музыка Вселенной... Да, - задумчиво произнесла мысленно Анна. - А еще я смогу узнать мысли наших соперников, а кто предупрежден - тот вооружен. Ладно, идемте, Мелькор... катер уже ждет."
  Она поднялась и, не попрощавшись с Исодзаки, пошла к лифтовой кабине, ожидавшей в центре кабинета. Исодзаки молча смотрел им вслед.
  "А как же ваш друг? - спросил Мелькор. - Вы не хотите, чтобы он тоже умел читать мысли?"
  "Вначале - обследование, - ответила Анна, входя в кабину лифта. - Я еще могу рисковать собою, он такого права не имеет. Если все безопасно - повторим... а может быть, и воспроизведем. Только бы удалось..."
  Фоном ее мыслей промелькнуло - "иначе все мы станем рабами".
  "Хорошо, как скажете, - Мелькор кивнул. - Но скажите мне вот что: всё это вам помешает искать Гортхауэра?"
  Кабина закрылась и медленно поплыла вниз.
  "Нет... - ответила Анна, - нет, не думаю. Кроме того, кажется мне, вы и сами справитесь с этой задачей лучше нас, если будете вооружены нашими знаниями."
  
  Он - просто жил. В роскошном жилище на вершине одного из высотных зданий... Анна возвращалась иногда, но большую часть времени пропадала где-то. Ничего плохого, впрочем, не замышляла.
  Люди в городе оказались самыми разными. Но, в общем, атмосфера была скорее приятная, хотя антуражи и странные.
  Он задыхался в четырёх стенах.
  Арда. Далеко. Очень далеко, и - ничего не известно. Только то, что она есть.
  И - не добраться. Разве что самому, или просить этих... Анну и её друга.
  Он собирался сделать это, - когда она придёт. А пока... Пока - пусть будет этот мир. Странный, чужой, но со своей неуловимой прелестью, с обаянием бешеной скорости и мелькания множества лиц.
  Жизнь здесь шла своим чередом. В "доме" его - если это можно назвать домом - были экраны, словно гигантские окна. На них можно было видеть города этого мира, лица, новости... впрочем, последнее явственно отдавало фальшью - он ощущал это. Люди здесь не были отравлены злом, но откуда-то сверху, казалось, исходило нечто душное, пыльное... напоминавшее о Валиноре.
  Сигнал входной двери отвлек его от мыслей. Обычно так возвращалась Анна, но сейчас Мелькор ощутил, что за дверью не она, а несколько человек, мужчин и женщин, и в аурах их нет ни злобы, ни приязни - ничего.
  Он знал, что не открыть не может. Слишком знакомое ощущение: что-то будет.
  Что-то, отчего в воздухе реет напряжением - как перед грозой.
  Он открыл дверь.
  Перед ним стояла женщина, одетая в мундир швейцарских гвардейцев - он уже знал, что так называется местная служба порядка.
  Бледное лицо. Ничего не выражающий взгляд.
  За нею виднелись еще трое - одна женщина, двое мужчин. В той же форме, с теми же равнодушными взглядами.
  Женщина подняла руку, и по лицу Мелькора скользнул синий широкий луч. Сканирование личности.
  - Именем Священной Канцелярии, - заговорила женщина. - Вам предписывается отправиться с нами. Немедленно.
  Мелькор вздохнул. Опять...
  -Хорошо, - несколько резко ответил он. - Вы скажете - зачем?
  - Вы узнаете об этом, - произнесла женщина. В своей форме - это было нечто вроде комбинезона довольно нелепых оранжево-синих цветов - она выглядела бы забавно, если бы Мелькор не ощущал, что перед ним существо, привыкшее без раздумий выполнять приказы... Любые. В том числе - и убивать. От этой хрупкой на вид женщины исходило чувство опасности. - Прошу вас, - она посторонилась, давая дорогу к лифтам, ведущим вниз, и наверх, к посадочным площадкам аэрокаров.
  Он пожал плечами. Они люди. Да, у них теперь - сила, возможности, и всё же - они люди. А потому... посмотрим.
  Они направились вверх, к стоянкам аэрокаров. Далее был полет... полет долгий, не менее часа. И можно было удивиться, когда внизу начали разворачиваться сады Ватикана - здешней столицы.
  Аэрокар медленно опустился на посадочную площадку, и женщина-гвардеец жестом пригласила Мелькора выйти.
  Сад. Изумительной красоты, многоярусный, цветущий... этот сад мог бы поспорить по красоте с садами Йаванны в Валиноре. Вместе с тем Мелькор видел, что сад этот накрыт невидимой, но непроницаемой завесой.
  Они вошли в одно из неприметных маленьких зданий, располагавшихся здесь же. Путь вниз в крохотной кабине... словно когда-то - в подъемниках Твердыни, что вели на мили вглубь земли.
  Коридор, освещенный бледным светом. Деревянная темная дверь в его конце, простая, старая... такая же, какие были и у эльдар, и в самой Твердыне.
  - Идите, - произнесла женщина. - Вас ожидают.
  Он пошёл вперёд. Что-то будет. Зачем его хотят видеть? Чужие законы, витающее в воздухе чувство близкой опасности, лжи, всё это - где-то рядом... или ему уже кажется, из-за того, что пришлось пройти...
  Дверь отворилась сама.
  Полумрак.
  Небольшая комната. Каменные стены.
  В глубине - алтарь с изображением Девы Марии и младенца Христа: Мелькор уже знал здешнюю веру. Глаза Девы были словно живыми: они смотрели на него с любовью, печалью и укором. Это изображение было создано много сотен лет назад - понял Мелькор.
  Огонь свечей.
  Перед алтарем на коленях стоял человек в белой мантии. Мелькор не видел его лица - но ощутил сразу: человек погружен в молитву.
  Он не хотел мешать.
  Он слышал эти чувства, - устремлённость в Вечность. Туда - к тому, в кого верили эти люди, о ком думали, на кого надеялись как на высшую справедливость.
  Он чувствовал, что хотел бы поверить в существование ЭТОГО и сам. Ему хотелось расспросить этих людей, но что-то мешало, - как будто этими расспросами он мог бы коснуться чего-то очень личного, совершить какое-то кощунство.
  И потому - он просто стоял и ждал.
  Еще несколько минут тишины, нарушаемой лишь еле слышным шепотом на незнакомом языке.
  Потом человек поднялся - и повернулся к Мелькору.
  Это лицо Мелькор уже много раз видел на экранах. Это был ни кто иной, как Его Святейшество, Папа Урбан Шестнадцатый. Только сейчас лицо его было живым, а в глазах стояла непроницаемая тьма... этот человек знал, КТО перед ним - и не хотел, чтобы в его мысли проникли.
  Мелькор чуть склонил голову - в знак приветствия.
  -Добрый день, Ваше Святейшество. Вы хотели меня видеть.
  Массивный перстень на руке Папы сверкнул темно-алым - словно кровь. Сколько лет этому человеку, Верховному Понтифику, главе Империи?.. Судя по официальным сведениям - больше четырехсот; несколько смертей и воскрешений... Выглядел он немолодым и уставшим.
  - Ты все же явился, - в голосе была обреченность. - Откуда пришел ты?.. Зачем?.. Что привело тебя к нам?.. Или воистину - приходит час последних искуплений?..
  Мелькор удивлённо взглянул на Папу.
  -"Всё же"? Простите, я не совсем понимаю, о чём вы.
  - Не нужно, - Папа приподнял руку. - Я знаю, кто ты.
  Он медленно прошел несколько шагов и опустился на скамью у стены.
  - На мне много тяжких грехов, - проговорил он. - Не удивлюсь, если ты явился по мою душу.
  Мелькор понял, что голова у него идёт кругом. Кого сделали из памяти о нём прошедшие века, кого видит в нём этот человек?..
  -Твоя душа не нужна мне, - медленно сказал он. - Зачем ты хотел меня видеть?
  - Зачем ты явился в наш мир?.. Не скрывай от меня правду. Я знаю, что ты пришел из бездны времен, так же, как демон Шрайк явился из будущего, как Энея, нечестивое дитя, живет в настоящем. Теперь - вас трое. Трое, несущих человечеству гибель...
  Странным было его лицо. Лицо фанатика веры? или человека, повидавшего на своем веку столь многое, что демоны легенд для него обрели плоть?..
  Мелькор покачал головой.
  -Зачем... Я пришёл сюда не по своей воле. Наши войны... сейчас это в прошлом. Я не хочу гибели миру, людям. Ты можешь в это не верить, - он горько усмехнулся.
  - Не хочешь гибели людям, - повторил Папа. - Прародитель Зла и Лжи не хочет людям гибели... О чем ты говорил с Исодзаки?.. Впрочем, разве ты скажешь правду...
  Мелькор обречённо улыбнулся. Прародитель Зла. Вряд ли за то, что Анна и Исодзаки общались с ним, этот наследник Валинора будет награждать их свободой и спокойной жизнью...
  -Меня долго не было в мире, - сказал он. - Я говорил с ним о том, что сейчас происходит здесь. Время не повернуть вспять, и мне не вернуться туда, где я хотел бы быть сейчас, а потому - чтобы жить в изменившемся мире, надо понять его.
  - Мир вновь стоит на краю гибели. Возможно, человечество доживает свои последние годы... Иногда мне кажется, что у нас слишком много врагов, и если не один, то другой добьется своего. Мы зовем искинов исчадиями Ада, но сами стали их рабами, - он прикоснулся к груди - напротив крестоформа. - Энея, это нечестивое дитя Техно-Центра, несет свой вирус уже и мирам Империи, и нам нечего ей противопоставить: демон Шрайк защищает ее. Мутанты-Бродяги угрожают извне, изменяя саму сущность человека с помощью их богомерзких наномашин... И тут являешься ты.
  Мелькор кивнул.
  -Да, всё выкладывается довольно убедительно. Внести хаос, прислать своих... "демонов", потом явиться на уже почти готовое. Притвориться человеком, притвориться, что ничего не знаешь и не умеешь, - чтобы вкрасться в доверие к людям. Всё выкладывается.
  Он резко отвернулся.
  - Мне не дано проникнуть в замыслы даже тех, с кем я живу бок о бок уже несколько сот лет, - в голосе понтифика усталость и горечь. - Что же говорить о твоих.
  -Словами ничего не докажешь, - спокойно сказал Мелькор. - Что бы я сейчас ни сказал, - ты не поверишь мне. Если ты расскажешь, что ты хочешь сделать в отношении меня, я буду тебе благодарен.
  - Выслушать я могу. Начни ты.
   Ленар Хойт - Мелькор знал подлинное имя Урбана Шестнадцатого - закрыл глаза. Губы его медленно шевелились - должно быть, он читал молитву.
  -Я не хочу войны... никогда не хотел, - Мелькор оперся о стену. - Обелять себя я не буду, но скажу лишь - правда не на той стороне, которая стремится насильно навязать свою волю, не желая понять, не желая слышать. Я был побеждён, и мне грозило вечное заточение... меня спасли, отправили в Эа... сюда.
  - Спасли? - Ленар Хойт приоткрыл глаза. - Кто?
  -Я не знаю его имени, - прозвучало с острой тоской и болью. - Я не успел спросить.
  - Но _кто_ он? - Ленар Хойт подчеркнул слово "кто", давая понять, что он имеет в виду не имя, а суть того, кто помог Мелькору бежать.
  В сознании Его Святейшества сейчас сплетались нити предположений. "Кто может быть способен на это?.. Высший Разум не знает преград пространства и времени... Не может быть случайным. Шрайк-Энея-этот, будущее-настоящее-прошлое... Альбедо лжет, он всегда лжет - Техно-Центр стал нашим подлинным богом, все мы ходим под ним... со всех сторон - огонь. Сердце болит... я не выдержу долго, они не позволят мне воскреснуть вновь..."
  Мелькор непонимающе пожал плечами.
  -Один из майар. Это младшие айнур... духи, такие же, как и я. Майа Намо.
  Его взгляд помрачнел.
  -Боюсь, его судьба была тяжкой.
  - Тот, второй... кого ты ищешь, за кем хочешь вернуться. Кто он?
  От Мелькора не укрылось, что Его Святейшество дышит тяжело, что каждый вздох причиняет ему боль, но он привычно загоняет ее в глубь себя, не позволяя, чтобы хоть кто-то о ней догадался.
  Мелькор прикрыл глаза. Помочь себе он не позволит.
  -Если бы вы сравнивали нас с людьми... вы бы сказали, что это мой сын. Это не совсем так... но близко.
  - Сын? - всплеск изумления в чувствах. - У тебя - у ТЕБЯ может быть сын?!
  -Это близко... почти так, - в голосе Мелькора была еле сдерживаемая боль. - Я помог ему обрести плоть... В невоплощённом состоянии мы знали друг друга и раньше. А отношение... да, очень близко. Очень.
  Ленар Хойт поднялся. Он хотел было что-то произнести - но вдруг все краски разом сошли с его лица, и он рухнул к подножию алтаря, задев пару свечей - те погасли, пролившись воском на белую мантию. А Мелькор ощущал, как от крестоформа, впивающегося человеку в грудь, по телу расползаются волны боли.
  Он рванулся к человеку, - рука легла на грудь.
  Забрать боль.
  Забрать - на себя. Он выдержит. Он сможет. И - ледяная волна, освежающая, как морской ветер, как сама жизнь...
  Тот пытался приподняться - не получалось. С губ срывался один только хрип. Человек задыхался, сердце его то замирало, то пускалось вскачь в бешеном ритме. А Мелькор чувствовал, как под его рукой пульсирует, расползаясь волокнами по всему телу, впиваясь в каждую его клетку, крестообразный паразит.
  Боль вспыхнула - и впилась в тело уже самого Мелькора, яростная, неутихающая, выворачивающая все жилы.
  Он задохнулся от боли, потом яростно скрутил рвущийся крик.
  И решился. Хуже - не будет, уже некуда... Крестоформ отнимается только при отлучении от Церкви, да... но вы и есть - Церковь, Ваше Святейшество. И мелькнула мысль: слишком вовремя. Похоже, через крестоформ Папу просто пытаются убить.
  _Иным_ зрением увидеть эту странную, жуткую вещь... неживое и живое одновременно, сродни Ангайнор... изменённый металл... И _силой_ очертить все щупальца этого "спрута", отгородить их от живой плоти... перекрыть. Защитить.
  И - рвануть крест прочь.
  Как живую, жуткую тварь.
  Ленар Хойт закричал - и крик его оборвался. Белая мантия на груди стремительно пропитывалась кровью, а лицо его бледнело все больше, становилось похожим на лицо мертвеца... Потом он вдруг обмяк - и замер.
  В сердце едва теплилась жизнь. И Мелькор внезапно ощутил, что перед ним просто очень старый человек... давно предавший самого себя, утративший всякий подлинный смысл жизни, ставший фигурой на игровой доске... фигурой, которую двигают чужие пальцы.
  Он быстрым привычным движением остановил кровь. Снять боль... Самому ему стало легче, - но он всё ещё тяжело дышал.
  Осторожно коснулся висков Хойта.
  "Очнись. Твоей жизни ничто не угрожает. По крайней мере, пока."
  Человек дышал все еще с трудом, однако его сердечный ритм медленно, но верно восстанавливался. Постепенно выравнивалось дыхание, возвращался нормальный цвет лица. Но прошло не меньше пятнадцати минут напряженного ожидания, прежде чем Ленар Хойт приоткрыл глаза, в которых еще жила тень боли - и страх перед новой.
  Взгляд его через пару секунд стал осмысленным. Он судорожно прижал ладонь к груди - и глаза его расширились. В мыслях билось только одно: невозможно, это невозможно... Он поднес окровавленную ладонь к глазам - в мыслях пронесся целый шлейф ассоциаций, не сказавших Мелькору ничего толком - и рука его обреченно упала.
  - Ты убил меня, - еле слышно произнес он. - Где крестоформ?..
  Мелькор поднялся. Отвернулся.
  -По-моему, ты жив, - сказал немного резко. - Впрочем, я могу и заблуждаться.
  Он стоял спиной к понтифику, - стройная фигура, гордая посадка головы. Рука его разжалась, и в тишине эхо разнесло звон: _изменённый_ металл на мраморных плитах.
  Отошёл к окну.
  Ленар Хойт с трудом поднялся - белая мантия на груди была сплошь залита кровью.
  Нагнувшись - ему это тоже далось с видимым усилием, как любому пожилому человеку - он подобрал крестоформ и вгляделся в него. Тот пульсировал красным светом, постепенно угасая, но от прикосновения к плоти вновь ожил и замерцал. Понтифик брезгливо разжал ладонь - и крестоформ снова упал на пол.
  - Как тебе удалось это сделать?..
  Мелькор, не поворачиваясь, пожал плечами.
  -Тебе что-то ещё хочется узнать от меня?
  Папа опустился в стоявшее рядом деревянное кресло. Кровь, залившая пол и его одеяние, выглядела зловеще в тусклом свете теплящейся перед иконой лампады и нескольких свечей; Ленар Хойту хотелось сбросить окровавленное, влажное облачение, ощупать грудь руками, увидеть... но в присутствии Мелькора он сделать это не мог.
  - То, что ты сделал - невозможно, - проговорил он. - Шрайк вырывал крестоформы из тел - но убивая при этом людей. Энея причащает людей своей крови, и крестоформ отпадает сам... Третьего не дано. Не было дано... - он помолчал. - Техноцентр убьет меня.
  Мелькор развернулся. Против света не было видно его глаз.
  -Почему обязательно убьёт?
  Ленар Хойт усмехнулся.
  - Орудие, вышедшее из повиновения, должно уничтожить.
  -Знакомо, - Мелькор против воли горько усмехнулся. - А как же ваша власть, ваше могущество? Получается, это ровным счётом ничего не значит?
  - Вот, - он указал на крестоформ, валяющийся на камне пола, - вот - власть. Власть над христианским миром в руках у того, кто владеет ЭТИМ. Техноцентр убьет меня... что ж. Я не буду принимать другой крестоформ: видимо, то, что случилось - знак Господа, что мне пора наконец предстать пред Его судом... - Ленар Хойт с тоской тяжело вздохнул, но в голосе его угадывалось облегчение, словно впервые он почувствовал себя свободным. - А ты... Возьми мой крестоформ. Верни к жизни Поля Дюре...
  Мелькор молча протянул руку - взять так нежданно доставшееся главное орудие управление людьми этого огромного мира. Поклонился - уважение к тому, кто решился принять _такую_ свободу... Взгляд его был мрачен.
  -Я сделаю. Прости.
  - Ему нужна плоть, - Ленар Хойт проговорил это и тяжело закашлялся. Совладав с голосом, он продолжил: - Найди биомассу... создай сам... тебе виднее. Вложи в нее крестоформ. Он вернет Поля Дюре к жизни. И тогда скажи ему: единственное, что я хочу - чтобы он простил меня... хотя простить и нельзя. Но все же, может, груз моих грехов станет немного легче, когда я предстану перед Господом... Я бы завещал ему Римский Престол, но это безнадежно: он не примет креста, а если бы и принял, он не продержался бы здесь долго...
  -Я сам... - Мелькор подался навстречу... остановился. - Для таких, как я, это просто: создать тело. Вот душа... давно ли она ушла?
  - Он ждет.
  Понтифик снова молчал целую минуту: справлялся с приступом сердцебиения. Продолжил:
  - Он ждет, я знаю это. Сколько лет я вижу во сне его глаза... словно сам причастился крови Энеи... - он поднял на Мелькора глаза. - Ты ведь все равно явишься к ней, верно?
  -Пока незачем, - честно сказал Мелькор. - И, правду сказать, я пока не очень понял, что она представляет из себя.
  - Она - это смерть для человечества, - прошептал Папа. - Она учит людей, что душа смертна... и они верят ей. Она причащает их своей крови... дитя Техноцентра... нановирусы в ней. Крестоформ отпадает от крови, ставшей ядом, и люди теряют бессмертие, и живут, веря, что со смертью тела их души растворятся в небытии. А сама эта кровь может отравлять всех тех, кто прикоснется к ней. Энея - это зараза... это погибель.
  Глаза Мелькора расширились.
  -Душа смертна? - ошеломлённо переспросил он. - Она сошла с ума... или же ей выгодно распространять эту жуткую ложь.
  Он провёл рукой по лбу.
  -Невероятно. Получается - когда нет того, что там, за смертью, то в жизни разрешено всё... Не будет ни воздаяния, ни продолжения, ни наказания... ничего. А здесь - безнаказанностью. Но ведь на самом деле и эти души продолжают жизнь - потом, и узнают, в какую бездну завела их Энея...
  - Не все так просто... не все так просто. Она искренне верит в это... она - дитя кибрида, дитя человека и машины. А Церковь погрязла в грехе, и люди больше не видят света Истины... Я знаю, судьба сведет тебя с ней. Передай ей мои слова: я прошу, я умоляю... Я заклинаю ее... Отказаться от своих замыслов, оставить человечество в покое... И властью, которой я пока обладаю, - понтифик выпрямился, и Мелькор вновь увидел человека сильного, решительного и властного, - я клянусь именем Господа нашего Иисуса Христа, и Пресвятой Девы, что если она сама явится в Ватикан - я сделаю все, чтобы Церковь забыла о Бродягах, об этих столь милых ей мутантах, променявших человеческую сущность на богомерзкие наномашины.
  Мелькор задумался, потом вскинул глаза.
  -Ты хочешь, чтобы я отправился к ней - посланником?
  - Я не могу назначать посланником Прародителя Зла, - понтифик с трудом улыбнулся. - Я прошу тебя. Я знаю, что ты сошелся с Исодзаки... Мы наложили на него епитимью, - Мелькор понял, что сейчас Папа говорит "мы" о себе самом, - он будет возглавлять Крестовый Поход. Нам известно, что порождение дьявола сейчас находится в биосфере Звездного Древа... Отправляйся с Исодзаки на флагманском корабле, и там найди способ донести до Энеи мое... Мою мольбу.
  Он помолчал.
  - А перед тем - верни Поля Дюре... и позаботься о его безопасности. Он должен остаться жить, что бы ни случилось...
  Мелькор кивнул. Мысли его не доносились до понтифика, и только глаза могли выдать: он не властен ни над чем в этом мире, он не знает, есть ли здесь хотя бы уголок, к которому применимо слово "безопасность"...
  -Я обещаю. Но ответьте мне на вопрос... хотя он будет тяжёлым для вас. Но всё же.
  - Если буду знать ответ... Спрашивай.
  Мелькор помедлил. Нельзя такое спрашивать. Но и не спросить - тоже. Слишком опасно.
  -Сейчас ты - понтифик, ты начал войну. Ты направляешь силы вашего мира. И ты сказал: Техноцентр убьёт тебя. Как ты сам считаешь, - сколько у тебя времени? Ведь если на твоём месте возникнет кто-то другой, всё может развернуться совсем иначе.
  Ленар Хойт невесело улыбнулся.
  - Да... Кардинал Лурдзамийский - вот кто окажется на моем месте. Но я не уйду - не позволю себя убить - прежде чем Энея не откажется от своих замыслов. Или не погибнет сама.
  Мелькор удивлённо поднял брови.
  -Если ты можешь не позволить себя убить, то всё-таки Техноцентр не всесилен. Или я что-то недопонимаю?
  - Всесилен лишь Господь, - Папа сложил руки молитвенным жестом. - Техноцентр могуществен, но не всесилен.
  Мелькор прикрыл глаза.
  -Расскажи мне, - тихо попросил он. - Расскажи о том, кого вы называете - Господь. Прошу. Поверь, мне действительно это нужно.
  - Разве тебе неизвестно это? - Ленар Хойт печально улыбнулся. - Господь наш, единый в трех лицах - Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой. Тот, что объемлет Вселенную, что дает жизнь душам, великий и милосердный, животворящая сила, что держит миры... Господь, преданный нами.
  -Я не совсем о том. Я знаю это, и... послушай. Я видел - твоя душа была устремлена к Господу. Ты слышал Его? Ты можешь говорить с Ним? Я... хотел бы понять... убедиться...
  - Сын мой... - Папа с горькой улыбкой покачал головой. - Уже четыреста лет, как я не слышу Его голоса в своей душе. С той самой поры, как я предал Поля Дюре, позволив искинам ввести себя на Папский Престол вместо Божьего избранника, и опорочив его имя...
  Глаза Мелькора чуть расширились - и только.
  -Сейчас, когда ты своей волей даруешь ему жизнь, - попробуй. Я буду следить за тобой.
  Ленар Хойт нахмурился - его брови сошлись к переносице.
  - Не кощунствуй, сын мой. Разговор с Богом и глас Его - не нейтринные потоки, чтобы их регистрировать извне. Истинная молитва не снисходит в душу по заказу. Ступай... Ступай с миром, и выполни мою просьбу.
  Мелькор резко отвернулся. Помолчал.
  -Прости, если я задел тебя. Прощай. Я сделаю то, что обещал.
  Папа только улыбнулся, и простер руку в благословляющем жесте.
  Позади медленно отворилась тяжелая деревянная дверь.
  Его сопровождала та самая женщина, что и по пути к Папе, и он на этот раз ощущал исходящее от нее "сканирование". А еще он понял, что женщина обладает очень мощными способностями, и их таких тут много.
  
  ...Мелькор во время этой церемонии мог осознать, насколько христианский дух подлинно важен для этих людей; однако факт оставался фактом - они собирались на войну, собирались убивать, искренне веря, что будут уничтожать дьявольскую силу. И Папа, несомненно, верил тоже. Хотя - ты это чувствовал - и не хотел войны, и скорбел о предстоящем. Было в этом нечто жуткое.
  И вот, по здешним обычаям полагалось, что все офицеры звездолетов будут посвящены в рыцари - они тем самым становились не просто солдатами, но воинами, несущими Свет; ты мог чувствовать, каким благоговением это откликается в их душах.
  
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Ниспошли силу Духа Твоего и сотвори их!
  Все: - Ты помнишь Старую Землю и пред Тобою лик всех миров Царствия Твоего!
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Помолимся. Господи, Ты просветил сердца верных светом Духа Святого. Помоги нам силою того же Духа обрести истинную мудрость, радость и утешение. Через Христа, Господа нашего.
  Все: - Аминь.
  Папа Урбан Шестнадцатый благословляет хоругви Ордена Рыцарей Гроба Господня в Иерусалиме.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Помощь наша - в имени Господа...
  Все: - Сотворившего небо, и землю, и все планеты.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Господь с вами.
  Все: - И со духом твоим!
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Помолимся. Услышь, Господи, молитвы наши и яви нам величие и силу Твою и славу. Благослови эти знаки воинской доблести. Защити и охрани слуг Твоих, восхотевших служить Тебе, даруй им мужество, дабы они защитили Церковь Твою. Даруй им решимость и отвагу в бою, дабы они несли свет истиной веры всей Вселенной. Через Господа нашего Иисуса Христа.
  Все: - Аминь.
  Папа Урбан Шестнадцатый окропляет хоругви святой водой. Церемониймейстер кардинал Лурдзамийский зачитывает декреталии о посвящаемых в рыцари. Услышав свое имя, каждый встает и остается стоять. Всего в соборе тысяча двести восемь рыцарей.
  Кардинал Лурдзамийский зачитывает имена по ранжиру, от младших к старшим, от рыцарей-мирян к рыцарям-священникам.
  По завершении списка посвящаемые в рыцари преклоняют колени. Остальные продолжают сидеть.
  Папа Урбан Шестнадцатый спрашивает рыцарей: - Чего вы просите?
  Рыцари: - Я прошу посвятить меня в рыцари Святого Гроба Господня.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Быть рыцарем Гроба Господня в наши дни значит бесстрашно вступить в битву за Царствие Божие и за распространение Церкви. Это значит - творить дела милосердия в духе безмерной веры и любви и в том же духе веры и любви отдать свою жизнь в сражении. Готовы ли вы следовать этим идеалам до самой смерти?
  Рыцари: - Готов.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Напоминаю вам, что если все люди, мужчины и женщины, почитают за честь служить примером добродетели, то кольми паче Христовы воины, рыцари Господа нашего. Их священный долг - всегда и во всем, всеми своими деяниями подтверждать, что они достойны сей высокой чести. Готовы ли вы всегда исполнять Устав святого ордена?
  Рыцари: - Благодатию Божией клянусь исполнять, как истинный воин Христова воинства, заповеди Божий, предписания Церкви, приказы моего командира и Устав святого ордена. И да поможет мне Бог.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Дарованной мне властью посвящаю вас в рыцари Святого Гроба Господня. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
  Рыцари входят в алтарную часть и преклоняют колени. Папа благословляет Иерусалимский крест - эмблему ордена. Папа Урбан Шестнадцатый: Примите крест Господа нашего Иисуса Христа, и да послужит он вам защитой. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Преклонив колени перед Иерусалимским крестом, рыцари отвечают: - Аминь.
  Папа Урбан Шестнадцатый возвращается на кресло, стоящее на возвышении в глубине алтаря. Когда Его Святейшество подает сигнал, церемониймейстер кардинал Лурдзамийский зачитывает декреталии. Все рыцари поочередно подходят к алтарю и опускаются на колени перед Его Святейшеством. К алтарю приближается рыцарь, которому доверили говорить от имени остальных.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Чего ты просишь?
  Рыцарь: - Я желаю быть посвященным в рыцари Святого Гроба Господня.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Напоминаю тебе вновь, что если все люди, мужчины и женщины, почитают за честь служить примером добродетели, то кольми паче Христовы воины, рыцари Господа нашего. Их священный долг - всегда и во всем, всеми своими деяниями подтверждать, что они достойны сей высокой чести. Готов ли ты принести присягу всегда и везде соблюдать Устав святого воинского ордена?
   Рыцарь вкладывает сложенные ладони в ладони Его Святейшества.
   Рыцарь: - Перед лицом Господа, Бога Всемогущего, Иисуса Христа, Его Сына и Пресвятой Марии Девы клянусь исполнять, как надлежит истинному Христову воину, все, что доверят мне исполнить.
   Его Святейшество Папа Урбан Шестнадцатый возлагает руку на голову рыцаря. Папа Урбан Шестнадцатый: Будь верным и отважным воином Господа нашего Иисуса Христа, рыцарем Святого Гроба Его, сильным и неустрашимым, в радостной надежде быть принятым в Его небесную обитель.
  Его Святейшество вручает рыцарю золотые шпоры, говоря:
  - Прими сии шпоры, символ твоего ордена. Прославь и защити Святой Гроб Господень.
  Подходит рыцарь-церемониймейстер, кардинал Лурдзамийский. В руках он держит обнаженный меч.
  Церемониймейстер:
  - Прими этот меч, символ твоего ордена. Защити Святую Церковь Господню и низвергни всех врагов Святого Креста. Но берегись поднять его на невиновных.
  Рыцарь-церемониймейстер вкладывает меч в ножны, передает Его Святейшеству, а тот вручает меч рыцарю.
  Папа Урбан Шестнадцатый: - Помни, что святые не мечом, но верою покоряли царства.
  Дальнейшая часть церемонии повторяется для каждого кандидата. Его Святейшеству Папе вручают обнаженный меч, и он трижды касается клинком правого плеча рыцаря, говоря: Посвящаю тебя и провозглашаю воином и рыцарем Святого Гроба Господня. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
  Вернув меч церемониймейстеру. Его Святейшество надевает на рыцаря крест, эмблему ордена.
   - Прими крест Господа нашего Иисуса Христа, дабы он охранил тебя, и неустанно повторяй: "Огради нас. Господи, этим крестом от всех врагов наших".
   Рыцарь встает, кланяется Его Святейшеству и направляется к старшему по званию, чтобы принять от него плащ. Затем адъютант вручает ему берет, и рыцарь тут же надевает его на голову. После чего возвращается на место.
  Все встают и вслед за Его Святейшеством запевают гимн:
  О приди к нам, Дух Святой,
  Осени нас благодатью,
  Воцарись в сердцах. Создатель,
  Что открыты пред тобой!
  Ты любви великой пламя,
  Ты источник жизни всей,
  Неба сладостный елей...
  Боже, смилуйся над нами!
  Дар чудесный, дар небес,
  Вспыхни пламенем в клинках,
  Изгони из сердца страх,
  О Господней длани перст!
  Павших души упокой,
  Распали сердца живущих.
  Плоть слаба, но крепки души
  Добродетелью святой.
  Пусть трепещет лютый враг
  Перед карою Господней.
  Предводимые Тобою
  Мы несем победы стяг!
  Милостью не обдели,
  Дай узреть Отца и Сына,
  Что с тобою триедины,
  Свет небесный ниспошли!
  Сын Господень, побеждай,
  Бог, восставший из могилы,
  Нам яви святую силу,
  Приведи нас, грешных, в Рай!
  
   Его Святейшество Папа Урбан Шестнадцатый: Да преклонятся все перед именем Господним.
   Все: Аминь.
   Его Святейшество и церемониймейстер удаляются.
  
  ...Пели красиво, этого Мелькор не мог не признать. Но в душе стояла тоска: люди собирались на "священную войну"... Ничего не изменилось. Всё - по-прежнему, опять свет и благость призывается для того, чтобы снизойти на мечи... какая разница, как выглядит и называется здесь оружие.
  Опять.
  Если бы можно было этого избежать...
  Он молча ждал, пока не освободится и не подойдёт к нему Исодзаки.
  Дальнейшее не было необычным. Они возвратились в молчании; Исодзаки не проронил ни слова. Лишь когда планетарный катер вновь пришвартовался к шлюзу станции Гильдии, где Мелькор не был уже неделю, в лифте, ведущем в кабинет - Исодзаки выговорил наконец:
  - Завтра. Вы летите с нами.
  Мелькор кивнул. О том разговоре, который состоялся с папой, он не рассказывал им - даже мысленно.
  И только теперь:
  -Поль Дюре. Надо вернуть его - раньше, чем что-то случится на этой войне, такое, отчего станет поздно.
  - Невероятно...
  Лифт остановился, перед ними распахнулось звездное небо над рабочим кабинетом.
  - Это - желание Папы? Вы уверены?
  Мелькор медленно разжал руку. На ладони лежал крестоформ - точь-в-точь такой, как тот, который был сейчас на груди Папы, но - настоящий.
  -Я оставил ему... как это по-вашему... имитацию. Чтобы никто не заподозрил. Он умирал на моих глазах, и отнять это - был единственный способ спасти его. Возможно, я совершил ошибку.
  "Не знаю. Поль Дюре, Антипапа... Я не могу поручиться за его безопасность. У Техноцентра очень большие возможности. Я не представляю, где укрыть его до нашего возвращения. Может быть, у вас есть идеи?
  "Есть, - Мелькор не позволил печали проникнуть в голос. - Но это, увы, нереально. А потому - не стоит. Придётся рисковать. И ещё - просьба: прежде чем вы начнёте хоть какие-то военные действия, дайте мне время поговорить с Энеей."
  "Мы предупреждены об этом. Итак... для воссоздания вам понадобится биомасса. Этим лучше заниматься в лаборатории... или вы сумеете сотворить ее сами?"
  "Это я могу и сам, - он невольно вздохнул. - Было... Приходилось. Главное - то, что потом. Куда отправить его? Взять с собой? Но это - война, может произойти всё, что угодно. Хотя другого выхода я не вижу. Я могу изменить его внешность, если, конечно, этого будет достаточно, могу попробовать убедить не привлекать к себе внимания. Обмануть технику, правда, сложнее."
  "Да, это было бы безопаснее всего. Однако взять его с собой - означает подвергнуть старого человека мукам новых смертей и воскрешений. Вам, возможно, не дано этого прочувствовать в полной мере... впрочем, скоро вы поймете. Если нет другого выбора - что ж... придется. Или, быть может, вашей силой можно как-то смягчить процесс прыжка?.."
  Мелькор чуть прищурился.
  "Он вернётся в том возрасте, в котором умер?"
  "Да. Всегда происходит именно так... Хотя ходят слухи, что можно воскреснуть и молодым, но это - секреты Церкви."
  Мелькор улыбнулся.
  "Я понимаю. Вы продолжаете прерванную жизнь, и каким бы молодым вы ни создали тело, вернувшаяся душа, если можно так сказать, "переделает" его по-своему. Однако если перед возвращением объяснить человеку, чего именно делать не следует... Да. Я попробую. Возможно, в этом случае не нужно будет и менять внешность. Однако вы говорили о прыжках, которые идут через смерть... Давайте отложим это дело до того момента, пока не прибудем на место. Поверьте, это не займёт много времени."
  "Может быть. Я не знаю точно, что мы увидим там... у цели нашего похода. Я оставлю вас сейчас - а завтра с утра будьте готовы, катер доставит нас на "Рафаил"."
  
  ...В рубке, тесном металлическом пространстве, Мелькор оставался один. Все члены экипажа корабля - около пятидесяти человек - сейчас находились в бортовых реаниматорах. Мелькор знал, что они в сознании, и будут пребывать в сознании до тех пор, пока их не убьет квантовый прыжок, ведущий к Кассиопее 1914 - месту локализации дьявольских отродий, Бродяг.
  Тогда корабль поплывет в безбрежности Эа с мертвым экипажем - неисчислимо малую долю секунды, и вместе с тем - целую вечность. Спустя квант объективного времени корабли эскадры окажутся в новом пространстве, бесконечно далеко от Империи. Реаниматоры и крестоформы, освященные таинством Церкви, начнут свою работу - и через двое суток (ускоренный, опасный цикл) люди очнутся. У них будет мутиться сознание, самочувствие будет далеко от идеального, но воля опытных солдат заставит организм подчиниться делу.
  Эти двое суток он будет один - если, конечно, не найдет способ кого-либо вернуть к жизни быстрее.
  А сейчас Мелькор слышал шепот, шорохи - кто-то еле слышно молился, кто-то перебирал четки... На корабле не было новичков, но момент прыжка был неприятен для всех.
  Он вдруг понял: отсюда - из ниоткуда - он может дозваться... докричаться. Здесь - в нигде - ему вдруг стало страшно: слишком похоже на то, куда он шагнул тогда, из заточения, из Валинора.
  Он сжал чувства в кулак. Есть то, о чём его просили люди. И есть то, о чём кричит душа... А потому - не всё сразу.
  И - зов, перед которым не властны расстояния.
  "Энея! Отзовись!"
  Его услышали, он почувствовал там, на другом конце вселенной, отклик в чужой душе. И тут же в сознание врезался неживой голос корабельного компьютера:
  - Бортовые системы в норме. До прыжка пятнадцать секунд. Предлагается помолиться.
  Люди действительно молились. Молились истово, пространство светилось огнем их сознаний... все пятнадцать секунд - до тех пор, пока чудовищный удар прыжка не оборвал все нити их жизней.
  Он на мгновение задохнулся - от чудовищной жестокости происходящего. Смерть - цена за полёт среди звёзд...
  Взял себя в руки. Привыкнуть к этому невозможно. Пусть. Так уже было: жить с тем, к чему невозможно привыкнуть.
  "Энея, ответь. На тебя надвигается война. Тебя сметут... я видел, как это происходило..."
  Он вдруг остановился: слишком похоже. Он сам пытался остановить войну - тем, чтобы самому отдать себя в руки Валинора... Нет. Спокойно. Сейчас-не-так-не-позволяй-себе-думать-об-этом.
  "Энея. Если ты сдашься и придёшь к Понтифику, они не тронут твой народ. Папа просит тебя сделать это."
  "Кто ты? - долетел издалека удивленный голос. Мелькор понял - он принадлежал молодой девушке, по ощущению совсем непохожей на то исчадие ада, которое ему описал Папа. - Я никогда раньше не слышала твой голос!"
  Он вздохнул. Вот и попробуй в двух словах ответить на этот вопрос...
  "Здесь знают обо мне... читали. Я Мелькор... - усмешка. - Ещё меня называют Прародителем Зла. Я уже успел догадаться, как странно выглядит Прародитель Зла, который что-то делает по просьбе предстоятеля Церкви, однако... всё гораздо сложнее. Трудно рассказать это всё быстро."
  Он не успел услышать ответ - все вокруг изменилось.
  Эскадра вновь плыла в обычном пространстве - прошел всего один квант времени. Теперь они находились безмерно далеко от Империи. Реаниматоры начали двухдневный цикл оживления.
  Но что-то было странным, непохожим на обычное ощущение космоса; и через пару секунд Мелькор понял - что именно.
  Здесь не было близкой звезды. Однако то, что он увидел зрением айну, не поддавалось никаким описаниям.
  С одной стороны был обычный космос: звезды.
  С другой - вдали - расстилалась огромная, превыше всех пределов воображения, зеленая стена. Она была живой: это были деревья - непредставимых, титанических размеров: каждая ветвь такого дерева был размером, наверное, с несколько сотен миль. Сплетались ветви, колыхались гигантские листья; в безбрежность космоса на стеблях, кажущихся тонкими, уходили диковинные цветы; мерцали среди стволов ленты водяных потоков; величественными крупными звездами плыли кометы, влача за собой водяные шлейфы... и захватило дух от красоты, когда Мелькор увидел вдалеке живых существ с огромными, радужными крыльями - и понял, что это - люди.
  "Мелькор?! - долетел до него девичий голос и вдруг сорвался ужасом: - О Бездна! Эскадра в нашем пространстве! Уже, так быстро, я не ожидала!!"
  Он замер. И всё это люди собирались разрушить?! Да какой бы бред она ни несла, нельзя же - так!..
  "Энея, не теряй время! Ты же не хочешь, чтобы всё это погибло, ни за что, - просто из жажды разрушать! Приди сюда, на корабль, к тем, кто руководит крестовым походом. Я говорил с ними, они - люди, что бы ни легло между вами, - а они попросили меня поговорить с тобой, пойми. Со мной, знаешь ли, - горькая усмешка, - никто не стал разговаривать... Смотри сама, сравнивай - и пойми. И... я и дальше не останусь в стороне."
  Он распахнул перед ней свою память. Война Гнева. Война на уничтожение. Да, здесь, в этом огромном мире, убивали количественно - больше. Но когда ты знаешь каждого из погибших, когда на твоих глазах, не слушая и не желая слышать, убивают, убивают, убивают, когда...
  "Тебе предлагают мир не такой ценой. Услышь. Прошу."
  Там, далеко - впрочем, уже не так далеко, он даже понял, где она сейчас находилась - по другую сторону Биосферы - Энея задохнулась от горя и ужаса, прикоснувшись к памяти Мелькора; на несколько мгновений она едва не потеряла контроль над собой, закружившись в вихре этой памяти - Мелькор понял, что она воспринимает все не только через него; она словно сама становится каждым из погибших, каждым из эллери, вся эта бездна информации вливается в ее совсем еще детское сознание - в доли секунды...
  Потом было молчание.
  Потом - еще через несколько секунд - она заговорила снова.
  "Ты можешь прийти ко мне? у нас как минимум два дня, а потом я пойду с вами. Я могла бы прийти на корабль, но не хочу туда... раньше времени."
  Мелькор кивнул. Два дня... Ничего не случится, да, вот только...
  Он поднялся - и медленно пошёл туда, где был - ещё не живой, но уже не мёртвый - Исодзаки.
  Остановился над ним, властно провёл рукой над скрытым под куполом телом: ты очнёшься раньше всех, так надо.
  И первым, что ты увидишь, будет это: крестоформ Понтифика.
  Скрыть при помощи чар: никто не увидит, только Исодзаки. Поймёт. И - не стоит сейчас тревожить его душу, пусть она спокойно обретёт жизнь, это сложно, да, я знаю, я помню...
  А затем - сбросить видимый облик. Стать тем, кем был изначально: бесплотным духом, которому дано быть - везде.
  И рвануться сквозь стены звездолёта в Эа, туда, к невероятной зелени, каким-то чудом возникшей в межзвёздной черноте.
  Быстрее. Пока ещё есть время.
  Он понял - зелень цвела не в космосе, а под защитой силовых полей: мощных, но все же беззащитных перед ударом чужих кораблей.
  Энея ждала его. Впервые он увидел ее воочию - и удивился: в этой девушке не было ничего ни от мессии, ни от порождения Дьявола. Обычная девушка лет двадцати, симпатичная, с простым лицом, светловолосая, совершенно обычная на вид - ее выдавали только глаза.
  Она стояла под звездами на огромном зеленом листе, отделенном от вакуума лишь силовым полем. И, как будто почувствовав Мелькора, по-детски подпрыгнула - высоко в ослабленной тяжести - и помахала рукой, словно призывая: сюда, сюда!
  Мелькнула мысль: не напугать бы, этот облик - сгусток чёрного пламени, грозного, вечного... Он прошёл сквозь силовое поле, - как-то не очень и заметил, только как будто качнуло на волнах, - и перед ней уже принял привычный облик. Решил не скрываться, не притворяться человеком: не стоит лгать. Почему-то чувствовал, что ей - не нужно.
  -Здравствуй.
  - Привет, - ответила она, отступая. - Да, я про тебя слышала... Эффектно выглядишь, не то, что я.
  Мелькор улыбнулся, но улыбка тут же погасла.
  -У вас безумно красиво, - признался он. - Я не знал... Я не понимаю только одного. Ты ответишь мне на вопрос? Только на один.
  - Если смогу, то конечно, - кивнула она. - Ты, кстати, предпочтешь здесь остаться, или пойдем во внутренний кокон? Там с гравитацией удобнее.
  -Мне всё равно, - отозвался он. - Я же летаю. Как тебе удобнее.
  Не удержался: разглядывал невероятные деревья вблизи, людей... с крыльями. Изменённые, если называть привычными словами. Будет неудивительно, если и эта странная вера окажется созданной чисто из духа противоречия... как это часто делают дети. А она кажется ребёнком, во многом. Посмотрим...
  - Я не ребенок, - сказала Энея. - Вернее, и ребенок, и нет - одновременно. Во мне живет память моих отца и матери. Кибрида и человеческой женщины. И память многих, многих, многих... я знаю, я наполовину чокнутая от всего этого, потому что очень трудно заглушить все эти голоса... Давай останемся здесь: мне приятно видеть звезды, - она села прямо на зеленую живую поверхность листа, скрестив ноги. - Так что за вопрос ты хотел задать?
  -Голоса? - он тревожно нахмурил брови. - Голоса умерших?
  - Умерших и живых, - подтвердила она. - Я могу услышать и увидеть все, что происходит в любой точке Вселенной. Или происходило. Достаточно сфокусировать внимание на нужном объекте. Я не какой-то чудесный ребенок, просто у меня есть доступ к Связующей Бездне, Мелькор. И я хочу дать его всем.
  Мелькор помолчал, - пытался перевести слова Энеи во что-то близкое, понятное... Перевёл.
  -Я понимаю. Скажи мне одно. Почему ты считаешь, что душа - смертна?
  Она повернулась и посмотрела на него - взгляд был грустный и удивительно глубокий.
  - Я видела Бездну еще до моего рождения. Я стала ее частью. Увы... я знаю это. Ничто не остается, кроме воспоминаний, этой вселенской библиотеки в Связующей Бездне... И поэтому мне очень страшно умирать. Но срок подходит...
  -Видишь ли, - мягко сказал Мелькор. - Я знаю другое. Я сам видел, как умирает тело, и как душа уходит в Эа... и как она возвращается в новое. Я не знаю, что видела ты, и я хотел бы это узнать... почувствовать. Понять, - почему. На чём основана твоя вера, столько сильная, что ты готова идти за неё против могущественнейших сил этого мира.
  - Эти могущественнейшие силы сами продались Дьяволу, - в голосе девушки прорезался гнев. - За что они хотят уничтожить нас? За то, что Бродяги научились жить среди звезд? Ты знаешь, что делала Империя раньше? что такое эти их крестовые походы? Нам нечего им противопоставить! Они появляются на своих проклятых "архангелах" - жгут, уничтожают, разрушают! Они не щадят никого - не женщин, ни даже младенцев! Я видела, как они жгли астероиды, где были оборудованы роддома - жгли, понимаешь?! В чистом кислороде заживо горели дети! Уже - миллионы погибших! А Папа - благословлял все это! Как же можно не идти против этого?! Мне все равно, растворюсь я после смерти или нет - пусть я исчезну, но я сделаю задуманное, чтобы весь этот ужас прекратился!
  -Я видел, - тихо отозвался Мелькор. - Я знаю. Но ответь мне: они тогда, раньше - делали попытки пойти на переговоры?
  - Я сама бы пошла на переговоры раньше, если бы они хотели говорить, - мрачно ответила Энея. - За мной охотится Техноцентр. Они уже несколько раз делали попытки меня убить, я только чудом унесла ноги. Я тогда еще не умела телепортироваться куда захочу. Папа хочет, я вижу. Да что толку? Он ничего не решает на самом деле.
  -Ну так помоги ему, - предложил Мелькор. - Он тоже говорил про Техноцентр, про то, что теперь его убьют, - после того, как я отнял у него крестоформ. Кажется, он даже обрадовался возможности наконец обрести покой...
  - Я явлюсь к нему, - Энея отвернулась и прикрыла глаза. - Вместе с вами, на корабле. И эскадра уйдет от Биосферы.
  Меелькор только кивнул. Ему не надо было объяснять, какой ценой даются такие решения...
  -Послушай. Ты говорила: голоса живых и умерших... я знаю, как это - слышать других, и как - не сойти с ума от этого моря. Я могу научить тебя закрываться. Хочешь?
  - Я умею, - ответила она. - А ты сам... хочешь понять? услышать так, как я?
  -Да, - сразу ответил он. - Я хотел просить тебя об этом. Покажи мне.
  - Немного не так, - поправила она.
  Энея поднялась, вытащила из манжеты своей простой светлой рубашки булавку - и уколола себя в палец. Выступила маленькая капелька крови. Она протянула палец Мелькору.
  - Слизни. У меня в крови нановирусы, ты не человек, тебе не придется настраиваться долго. Это просто откроет тебе доступ к Связующей Бездне.
  Он осторожно коснулся её пальца. Мимолётно подивился: чего только нет тут, среди звёзд...
  Вначале все оставалось прежним. Потом ему показалось, как будто приоткрывается закрытая дверь: там, за ней, был неумолчный шелест чужих голосов... чужой памяти, живых и мертвых. Потом - вспышкой, долю секунды - он вдруг увидел весь здешний космос, всю Вселенную с ее мириадами сияющих точек, каждая из которых была гигантской звездной системой - галактикой; они сплетались в причудливую сеть, уходившую в безвременье, к началу времен - необъятное море разума, необъятное море жизни - и он понял, что это лишь одна из мириадов Вселенных, которых на самом деле так же много, как песчинок на морском берегу; это секундное видение оказалось настолько несоизмеримо со всеми его прежними представлениями, что даже разум айну не мог их осмыслить.
  Затем он понял, что отныне может мгновенно очутиться там, где пожелает - и никакие расстояния для него более не преграда.
  Но все это было вовне; а вместе с тем - едва ли не впервые в жизни сильно кружилась голова, так сильно, что звезды вокруг крутились каруселью.
  Он вынужден был сесть. Бедная девочка... Он хотел понять причину, - и теперь он получил это понимание. Умение _видеть_ - тяжкий дар, особенно, когда такой океан всего обрушивается на одну несчастную голову... Разобраться во всём этом даже для него, с его абсолютной памятью, с умением охватывать взглядом мир, - и то задача не из лёгких, а тут...
  И из вихря мыслей вдруг одна вынырнула чётко.
  Гортхауэр.
  Если раньше он... что лгать себе, просто боялся позвать его, боялся узнать, что с ним, - то теперь он знал, что сделает это. Яркие глаза Сотворённого вдруг так живо предстали перед его мысленным взором, что он пошатнулся. Душу как будто пронизала леденящая молния. Что с ним было, услышит ли, отзовётся ли?..
  Энея смотрела на него.
  - Ты хочешь найти этого своего... друга, который остался там, далеко?
  Мелькор только кивнул. Взгляд его мгновенно потемнел, волной донеслось: страх... за того, кто остался во власти тех, страх перед неизвестностью...
  -Ты можешь мне помочь?
  - Он в другой вселенной, - девушка покачала головой, - не знаю. Покажи мне его - какой он... чтобы я знала, кого искать.
  -Он разный, - едва слышно отозвался Мелькор и прикрыл глаза.
  Сейчас Энея видела то же, что и он: стремительный крылатый силуэт в ночном небе, ближе, ближе, и вот - гордое, удивительно красивое существо, и взгляд того, кто никогда и ни перед кем не встанет на колени... Того, кто умел воевать, быть Жестоким, и кто вопреки всему сохранил в душе умение творить и радоваться, умение видеть мир живым... кто смертельно устал от войн и ненависти, от бессилия перед угрозой, и кто вопреки этому - не умеет сдаваться, кто идёт до конца, каким бы он ни был...
  -Вот, - тихо сказал Мелькор. - Если выяснится, что я потерял его... я не знаю, что будет со мною.
  Девушка кивнула.
  - Я попробую. Не обещаю, но попробую...
  Она пересела на самый край листа - так, чтобы видеть одну лишь безбрежность космоса. Замерла. Некоторое время сидела неподвижно... долго, наверное, целую минуту, а потом вдруг вскрикнула и согнулась, словно увидела нечто страшное.
  Мелькор вздрогнул, сразу же схватил её за плечи: испугался, что сейчас она сорвётся и полетит в бездну, открывающуюся под ногами. Внутри как будто всё оборвалось.
  -Что? Ну говори же, прошу!..
  - Я не упаду, там невесомость, вне опоры... - проговорила она, и подняла на него взгляд. - Я его видела. Он в нашей вселенной, но... - Энея замолчала и зажмурилась.
  Взгляд Мелькора стал страшен.
  -Говори. Прошу. Или покажи. Только не прячь от меня это. Я должен знать. Пойми.
  Она сжала его руку. Проговорила еле слышно, так, словно этими словами объяснялось все:
  - Они отдали его Шрайку.
  Глаза Мелькора вспыхнули, - Энею как будто опалило его болью, его яростью, взметнувшейся ненавистью...
  -Ты можешь _показать_?
  - Не надо бы тебе этого видеть. Там все... всем одинаково... - она замолчала, и добавила: - Древо Боли. Прости, я не знаю, что тут можно сделать...
  -Я тоже не знаю, - в голосе Мелькора было то самое жгучее пламя, которого всегда страшились Валар. - Поэтому я должен увидеть - чтобы понять. Мне, знаешь ли, приходилось побывать в безвыходных ситуациях, и, как видишь... Так что - показывай.
  - Ладно. Ты сам просил...
  Энея открыла перед ним свое сознание - и через пару секунд Мелькор понял, почему она не хотела показывать ему это. То, что он увидел, не укладывалось в рамки каких бы то ни было разумных представлений, и было больше похоже на безумный бред.
  Была пустыня. Красная, от края до края, бесконечная.
  Посреди пустыни возвышалось огромное, титанических размеров, стальное терновое дерево. Ствол его, сверкая, уходил в небеса - наверное, он пронизывал всю атмосферу.
  Вначале Мелькор не понял, что он видит... осознал лишь спустя несколько секунд, присмотревшись.
  Ветви стального дерева были усыпаны шипами, а на шипах были нанизаны люди. В разных одеждах, принадлежащие к разным ветвям человеческой расы, мужчины и женщины... Их были, наверное, сотни тысяч, и все они были живы. Все они в полной мере ощущали происходящее - это было видно по искаженным болью, залитым слезами лицам, по тому, как они корчились, пытаясь избавиться от боли... безрезультатно. Только одно отличало - нигде не было видно крови. Люди бесконечно умирали, бились в агонии - и не могли умереть. Мелькор не сразу понял, что красную пустыню заливает непрекращающийся крик.
  Потом Мелькор увидел своего Сотворенного. Так же, как и другие, Ортхэннер был в сознании, так же висел в пустоте, распятый на двух шипах, а из груди у него торчал третий шип, длинный и острый, словно стальное копье. Только лицо его было словно одеревеневшим, неживым - хотя Мелькор тут же ощутил всплески его боли, не затихающей ни на секунду, и понял - если обычно майар могли хотя бы как-то заглушить собственную боль, угасить ее, или выйти из тела - здесь не было возможно ничего.
  - Это Древо Боли, - долетел до него голос Энеи.
  Мелькор молчал, глядя невидящими глазами сквозь пространство, сквозь Энею, сквозь всё... Лицо его стало бледным - до прозрачности, он как будто был не здесь... Молчал долго. Когда заговорил, - голос его оказался хриплым, незнакомым... почти неузнаваемым.
  -Давно он там?
  - Несколько лет, - ответила шепотом Энея, - ты попал сюда, выходит, позже...
  Мелькор, кажется, начал немного приходить в себя: взгляд прояснился.
  -Так. Теперь мне нужно знать вот что. Всё о том, кто такой Шрайк. Кто ему... заказывает эти пытки, как и чем расплачивается. Я не верю, что всё это можно творить - в вашем мире - просто так, хотя... Словом, я должен знать - всё. Мне неважно, - в голосе его зазвенел металл, - от кого я получу эти сведения и какой ценой.
  Он оборвал свою речь, но просверкнуло, как молния: надо бы не выпускать из рук эскадру Исодзаки, пригодится. Не против Шрайка, так против этих... которые посмели называть себя всеблагими Валар... и против Эру. Посмотрим...
  Энея невесело усмехнулась.
  - Если бы все было так просто... Нет, Мелькор. Подлинная картина не в пример сложнее. "Заказывает"... Ну, в принципе, можно интерпретировать и так, но до заказчика ты не доберешься, поверь. Ни ты, ни я.
  -Если сложить руки и ничего не делать, то да, - во взгляде Мелькора была непреклонность. - Кто он? Что это за... существо?
  - Это все довольно сложно. Шрайк - машина с разумной личностью... это все связано с Гиперионом. Это планета, там находятся Гробницы Времени.
  Энея на миг запнулась, и вздрогнула. Добавила:
   - Хотя нет, один вариант есть... Может, в обмен на меня Советник Альбедо и нашел бы способ отдать тебе Сотворенного.
  -По-моему, с тебя хватит и визита к Папе, - несколько резко ответил Мелькор. - Я не торгую людьми. Если это машина, то тогда всё становится и сложнее... и проще. Сложнее, потому что выходит, с ним нельзя договориться, а проще, - любую машину можно сломать. Кому ещё в вашем мире, кроме меня, Шрайк встал поперёк горла?
  - Послушай. Погоди. Ты не представляешь, с чем имеешь дело. Шрайк оперирует временем, поэтому он непобедим... никто не сумеет с ним совладать, даже твари Техно-Центра, жрущие энергию, которую хватило бы десятку звезд.
  У девушки вдруг широко распахнулись глаза, и она прошептала, глядя на Мелькора как-то по иному:
  - О Великая Бездна! Мне только сейчас пришло в голову... А если Третья Ипостась - и есть ты?! Все очень похоже... Они отдают Шрайку Сотворенного - и вот из бездны времен, из другой вселенной появляешься ты, прародитель людей, учивший их праведной жизни... Но тебе нельзя там появляться: они убьют тебя. Ради того и создано Древо Боли...
  -Постой, - Мелькор предостерегающе поднял руку. - Я должен разобраться. Погоди.
  Он подошёл к самому краю бездны, скрестил руки на груди.
  -Было так, - медленно сказал он. - Нас взяли в плен, обоих. Затем разделили...
  Лицо его исказилось: он не мог простить себе того, что не успел отпустить Гортхауэра на свободу.
  -И пока решали нашу участь, кто-то из майар открыл мне путь за Грань. Раньше - дал мне возможность услышать, как те говорили: что он должен сам возжелать Исцеления... способ, который они избрали, я предполагал, но чтобы - настолько...
  Он снова замолчал: справиться с собой...
  -Я не знаю, кто был тот майа. Думаю, навряд ли он знал что-то сверх положенного валинорским майар, просто - у него была живая душа... Я не знаю, какие силы вступили в борьбу, раз Валар договорились со Шрайком, находящимся за пределами Арды. И пока я не выясню этого, мы так и будем бестолково плыть по течению, метаться, пытаться что-то сделать и натыкаться на новые и новые преграды. Я чужой в этом мире. К сожалению.
  - Сядь, - сказала Энея. - Сядь и постарайся успокоиться. Я расскажу тебе все, что знаю. Иначе ты не поймешь.
  -Пожалуй.
  Он опустился рядом с ней на зелёный лист. Тихое сияние этого удивительного творения чуть отсвечивало, попадая на руки, на лица, зелёный цвет, которому сама природа положила умиротворять, успокаивать, и сейчас пытался делать это, словно чувствуя, как тяжело сейчас тем двоим, что примостились на краю бездны.
  - Эта история началась в далеком будущем, - Энея посмотрела на Мелькора - как он отреагирует на столь необычное заявление. - В далеком будущем, отстоящем от наших дней на миллионы лет, столкнулись два высших разума - высший разум человечества, и другой, созданный наконец искинами. Война эта шла не только в пространстве, но и во времени. Ее убийственные ходы протянулись на миллионы лет в прошлое. Высший Разум Техно-Центра жаждал уничтожить человеческий; но одна из ипостасей человеческого ВР - Сострадание - скрылась в безднах пространства-времени. Для того, чтобы выманить ее, и было создано Древо Боли. Оно генерирует и транслирует излучения Боли в Связующую Бездну. Искины ждут, когда Сострадание явится, чтобы спасти этих людей. И тогда, всего скорее, Высший Разум человечества будет уничтожен. Моего отца хотели заставить принять в себя Ипостась, стать ею... он отказался сделать это, и умер от дурацкого туберкулеза, который лечится одной инъекцией... да только у него не было ничего, кроме собственных сил - они закинули его на Старую Землю, - Энея вздохнула. - Так вот... Оно реально, Древо. Правда, на самом деле эти люди не там, они в Гробницах, физическое тело умерло бы быстро... но разница небольшая. Для них это неотличимо от действительности. Но все это в другом времени. Туда не доберешься просто так. Только Шрайк, когда уносит очередную жертву, может пройти туда. А я подумала: они убьют тебя при первом же подозрении, что Сострадание - это ты, или что ты как-то связан с ним. И меня убьют. Я знаю, что погибну, когда приду в Ватикан.
  -Я не... Сострадание, - медленно проговорил Мелькор. Попытка хоть как-то осознать услышанное и примирить это с тем, что он знал сам, далась ему с очень большим трудом. - Но я действительно с ним... точнее, с нею... связан. Я знаю, кто это.
  - Да? - Энея совершенно по-детски взглянула на него - со вспыхнувшим интересом. - Кто?
  -Моя сестра Ниенна, - в глазах Мелькора была печаль и тепло. - Эру создал Чертоги, куда призвал нас, своих детей... он дал нам возможность, если можно так сказать, обрести "тела", хотя это лишь условно можно так назвать: ты видела, наверное, как я летел к тебе вихрем чёрного пламени... Так вот. Я часто думал, пытался понять, откуда мы пришли... Она всегда была Скорбящей, - как будто знала больше всех нас, вместе взятых. Видимо, так оно и есть... И тогда - понятно, почему и я оказался здесь, и почему - Ортхэннер... Она нашла убежище в месте, наглухо отделённом от Эа. В мире, запертом от Вселенной. Видимо, за то она его и выбрала... Она - знала, это я - нет. Я, старший, не понимал, зачем все эти запреты, зачем - замершее Время, красивый, но мёртвый мир... в Движении - жизнь, но и опасность, это я понял только теперь. Спасибо...
  Он нахмурился, меж бровей легла горькая складка.
  -Но прятаться от опасности не поможет в преодолении её. Надо что-то делать... Если бы я знал, что...
  - Я знаю, что делать, - сказала Энея и добавила: - В отношении себя. Я знала это давно-давно, еще до рождения. Ватикан считает, что я пришла погубить человечество, но я-то знаю - я пришла, чтобы его спасти.
  -Расскажи, - попросил Мелькор. - Может быть, это мне поможет... хоть в чём-то.
  - В моей крови - нановирусы, изменяющие сознание человека. Открывающие доступ к Связующей Бездне. Все, кто причастились моей крови, начинают слышать голоса Бездны и Вселенную... а потом - обретают способность мгновенно оказываться там, где пожелают. Расстояний для них больше нету. И их кровь тоже становится измененной, каждый из них тоже может причастить других. Поэтому Ватикан и называет меня вирусом в теле человечества... это очень верное определение. И я знаю: я приду в Ватикан, Папа ничего не сможет сделать... там будут другие - кибриды Техно-Центра, как Альбедо, их твари, и те из Ватикана, что им служит. Они будут добиваться от меня, чтобы я телепортировалась прочь - тогда они сумеют зафиксировать все данные процесса, и воспроизвести его. Они будут... - Энея вздрогнула, явно видя картину недалекого будущего, - в общем, старинные методы Инквизиции... специально, чтобы вынудить уйти, спасая свою шкуру... Они сожгут меня. Я должна буду это вытерпеть... потому что это будет момент Сопричастности. Все люди человечества услышат и почувствуют то, что чувствую я, и на мгновение станут мною. Это изменит всех. Никто не захочет служить Ватикану. За несколько недель все человечество пройдет через причастие. Да, это будет уже не прежнее человечество, это будет путь к чему-то новому, особенному - это будет человечество, вышедшее во Вселенную, живущее среди звезд... - она повернула голову к Мелькору. - И я очень боюсь этой смерти... боюсь боли. И умирать не хочу, мне только двадцать... А там будет - огонь...
  Она вдруг уткнулась в его грудь, и Мелькор понял, что она плачет.
  Мелькор обнял её, ласково провёл по волосам. Вспомнилось: когда он на корабле Анны спешно просматривал всё, до чего мог дотянуться, про этот мир и эту жизнь, то нечто подобное ему уже попадалось. Жертва во имя человечества, Причастие... ну да. Вариант того, что было с Христом. Надо полагать, верующие люди сочли бы это кощунством.
  Внезапно взгляд его стал острым. Её кровь... теперь это - и у него тоже... надо разобраться. Что несут эти самые вирусы, что действительно полезно, а что надо бы отсечь, и он может это сделать... Папа говорил, что люди теряют веру в бессмертие души, и вот как раз этого допустить нельзя, тогда как остальные Изменения - да, это здорово...
  Энея была права - кровь действительно несла в себе нановирусы: кровь была измененной. Похоже, все происходило довольно просто: все это действовало на физиологию мозга, раскрывая и заставляя работать дремлющие в обычном состоянии центры восприятия. Человек обретал способность слушать ментальное поле Вселенной; следующим шагом было умение вступать с ним в контакт - и да, побочным эффектом этого было умение перемещаться во Вселенной без посредства искусственных приспособлений.
  -Послушай, - тихо сказал Мелькор. - Ты говоришь: знала ещё до рождения. Как это? как ты объяснила это для себя?
  - Я осознала себя до физического рождения, - пояснила она. - Еще когда моя мама была беременна мною... я уже тогда все знала. У меня особое сознание, понимаешь?
  Мелькор вздохнул.
  -Особое, да... Но на моих глазах было такое же. Веришь?
  - Верю, - она всхлипнула, вытерла глаза рукавом. - Только я не знаю, как все это поможет тебе спасти твоего друга.
  -Я пока тоже не знаю, - признался Мелькор. - Но я не о том... Посмотри, прошу тебя, просто посмотри на то, что я покажу сейчас... остальное потом.
  Он вдруг увидела: воинство Света, падающие под мечами... нет, не люди, - эльдар... Смерть, реящая в воздухе, неотвратимая, безжалостная... И - то, что могли видеть лишь те, кому дано было видеть в Незримом.
  Отлетающие души. Вот они, растерянные, мечутся среди боя, клинки свистят сквозь них, уже не причиняя им вреда, живые проходят сквозь них... И вот - всё: они медленно поднимаются ввысь, к небу, чтобы встретиться с Гранью Мира - и пройти её. И там, в неизмеримой высоте, начинается для них свобода...
  А затем - круговорот зим и вёсен, летящих листьев и звездопада... И вот - сейчас Энея как будто смотрела глазами Мелькора: разговор. С теми, кто далеко. Кто там, на свободе.
  "Ты хочешь вернуться?"
  "Да... больше жизни, больше бессмертия... я хочу домой. Пойми."
  "Хорошо... Но тебе придётся пройти новое рождение. Ты, как любой ребёнок, начнёшь жизнь сначала, ты будешь познавать мир - заново... и только потом, позже, через сны и встречи, ты - вспомнишь... Другого пути нет... прости."
  "Неважно. Я - хочу - домой..."
  И в небе вспыхивает падающая звезда Возвращения...
  Сидя на полу, задумчиво облокотившись о колени, Энея смотрела в звездное пространство. Спросила:
  - И они... возвращались?
  -Да... - донеслось, как льдистый шёпот звёзд. - Они возвращались. Рождались среди эльфов и людей, далеко от меня и рядом со мной... Кто-то звал меня сквозь время и пространство. Кто-то находил дорогу сам. Но есть и те, кого я не видел больше. Не удивлюсь, если среди множества ваших солнц, среди множества жизней есть и те, кто когда-то знал меня...
  - А откуда ты знаешь, что это точно они, а не новый мозг, принявший чужую память? - задумчиво спросила Энея. - И почему я тогда видела, как души уходящих растворяются в Связующей Бездне, оставляя о себе лишь память? И что происходит с душами, пока они не родятся снова? Может быть, они живут в Бездне, так же, как львы, тигры и медведи?..
  -Может быть, - согласился Мелькор. - Наверняка есть какое-то... место, где им можно отдохнуть: они же не сразу возвращаются, а через какое-то время, кто раньше, кто позже. Может быть, для тебя уход в это место и выглядит как растворение.
  Он осторожно притянул её к себе. Совсем юная... Жизнь никогда не спрашивает, сколько тебе лет, она просто знает, что ты - можешь принять на себя груз знаний, ответственности...
  - Не знаю, - проговорила она. - Хотела бы я, чтобы это было так. Мне всегда было ужасно обидно, что выходило - только кибриды могут жить после смерти в просторах Мегасферы, а в отношении людей правы буддисты: жизнь - как исчезающий огонь, и слабое утешение в том, что где-то горит новое пламя. Это ведь нелепо и несправедливо: у искинов есть бессмертная душа, а человек - как высохшая капля росы поутру.
  -Это так, - в голосе Мелькора было _знание_. - Я рассказал тебе все это не затем, чтобы утешать красивой сказкой... Я знаю, это трудно, и ты впервые видишь меня, но... поверь мне. Если ты доверишься мне, то даже если погибнешь, я смогу вернуть тебя к жизни... мне приходилось делать такое. Надеюсь, я найду в этом мире хотя бы одно тихое и спокойное место, где над головой не будет висеть смерть.
  Она улыбнулась.
  - Старая Земля. Знаешь, у меня есть Рауль... парень, которого я люблю. Он не знает, что мне предстоит. Но у нас уже были два года вместе... были для меня, а для него - только будут. Несколько лет назад я уходила в будущее. В то время, когда я уже погибла. Специально к нему - к Раулю. У нас есть ребенок... был... будет.
  Мелькор усмехнулся - чуть смущённо.
  -Знаешь, вот эти скачки по Времени для меня пока... словом, я бы не хотел иметь с этим дело. Впрочем, если другого пути нет, то... - он развёл руками. - Если ты согласна довериться мне, то... просто закрой глаза. Тебе не будет больно, обещаю.
  - Я доверяю, - она кинула на него быстрый взгляд. - А что ты будешь делать?
  -Я соединю твою душу с моей, - просто сказал он. - Здесь никто не умеет видеть в Незримом... Эта связь не помешает тебе, она только... как чал для корабля, который удерживает его у берега. И если случится так, что ты погибнешь, то душа твоя не рванётся в неизвестность, а будет рядом с моей, - временно, о тех пор, пока я не сотворю тебе новое тело. Это будет такое же тело, как твоё, ведь ты поделилась со мной своей кровью, - он улыбнулся.
  - И даже если я вернусь, мне придется два года прожить без Рауля, без всех, кого я люблю... - она вдруг улыбнулась. - Делай. И спасибо...
  Он легко коснулся её лба. Она почувствовала, - словно зимний морозный вихрь коснулся её души, почти обжёг прохладой, но не пугающе, а радостно, как ледяная вода обжигает кожу в жаркий день. Перед мысленным взором она увидела звёздную вспышку, - а затем всё погасло и вернулось.
  -Вот и всё.
  - И я никогда не умру, - задумчиво сказала она. - Как же мне помочь тебе? как отблагодарить?..
  Мелькор грустно улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль, в межзвёздную черноту.
  -Не думай об этом. Ты уже и так сильно помогла мне, знание - это очень, очень много... Скажи мне, как будет лучше: чтобы я сейчас вернулся на корабль и оставил тебя с твоим народом, или же мне пока побыть здесь? Время пока есть, но скоро там пробудятся люди, и я должен быть с ними.
  - Это не мой народ, - возразила Энея, - здесь просто мои друзья. Они просто дали мне приют сейчас, только и всего. Бродяги - они такие разные, некоторые - просто как существа из сказок. До пробуждения команд кораблей еще двое суток. Время пока есть. Я приду на флагман к тому времени, когда пробудится глава похода, Исодзаки. Я думаю о другом: как же проникнуть в Гробницы Времени, чтобы попытаться освободить твоего Сотворенного... Моей матери однажды удалось так освободить своего друга.
  -Исодзаки пробудится раньше других, я специально ускорил это, - мимоходом заметил Мелькор. - Так надо... Что же до Гробниц Времени, то тут я бессилен что-то подсказать, посоветовать, - он невольно передёрнул плечами. - Очень неприятное чувство.
  - Понимаешь... Гробницы движутся из будущего - в прошлое. Туда можно телепортироваться, можно туда даже зайти... но в нашем времени они пусты. Все содержимое находится в другом времени и пространстве. Их исследовали. Много. Строили самые разные догадки... никто толком ничего не знал. Одна из исследовательниц заразилась болезнью обратного времени и начала стареть вспять - каждый день забывала прошлое и становилась все моложе и моложе, пока не превратилась в младенца, и в последнюю минуту перед рождением/смертью Шрайк забрал ее - унес в будущее. Она стала хранительницей Гробниц и спутницей Шрайка... вернее, не хранительницей, а скорее наблюдательницей, что ли... Она сейчас здесь - Рахиль. Только она тоже бессильна помочь. И взывать к Шрайку бессмысленно. Никто не знает, когда Гробницы соизволят кого-либо впустить. Может, Шрайк знает, но он не вступает ни с кем в контакт. Он только... Убивает, - Энея помолчала. - Он следует всюду за мною. Охраняет меня от тварей Техно-Центра. И то я не могу вступить с ним в контакт, хотя и знаю, что в его железной башке сознание одного из моих друзей. Сколько мы бились, пытались - все без толку... Можно отправиться на Гиперион. Но вот что страшно: если я не вернусь, они же сожгут Биосферу.
  -А если ты отправишься на Пасем - не сожгут?
  - Нет, - покачала головой Энея. - Бродяги страшат Церковь. Не Техно-Центр. Это... как бы сказать... Внешний Враг, который позволяет делать вид, что людям необходима тирания Ватикана.
  
  ...Мелькор всё же улетел обратно, на корабль, - не остался в Биосфере на эти двое суток.
  Не хотелось ничего, кроме как забиться куда-то в угол, прочь от сошедшего с ума мира...
  Вместо этого он принял материальный облик возле капсулы Исодзаки, забрал крестоформ, спрятал - и вернулся в рубку. Туда, где вокруг - страшно далеко - холодно и безразлично сияли звёзды в черноте.
  - Господин Мелькор, - позвал его вдруг красивый глубокий голос, возникший неожиданно, словно из пустоты. Мелькор был готов поклясться - секунду назад там, позади, никого не было. - Вы позволите нарушить ваше уединение?
  Он не обернулся: видел возникшего и так. Медленно прошёлся по рубке, стараясь отогнать все мысли, тревогу, острой иглой впившуюся в душу, - всё...
  -Мне кажется, вы уже его нарушили, - отозвался он ровно и с улыбкой. - Я здесь не хозяин, конечно, однако позвольте предложить вам сесть.
  - Благодарю вас, - с улыбкой отозвался говоривший и опустился в кресло.
  Это был мужчина лет тридцати на вид, красивый, темноволосый, одетый в серый деловой костюм. Более всего человек напоминал персонажа рекламных роликов, которые Мелькор уже успел повидать. Неестественный.
  - Простите, что не представился сразу. Мое имя Альбедо, - наклон головы и еще одна светская улыбка, - я тайный советник Его Святейшества и представитель структуры, которую принято именовать Техно-Центр.
  Мелькор очень постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось, потому что в памяти мгновенно вспыхнули слова Энеи: "может, в обмен на меня..."
  Он ответил ему лёгким поклоном.
  -Добро пожаловать.
  Он замолчал. Раз этот Альбедо пришёл сюда, не дожидаясь неизбежного возвращения его на Пасем, значит, дело не терпит отлагательств.
  Вид у Альбедо был удивительный. Его лицо было открытым, располагающим к доверию, глаза - честными, улыбка - доброжелательной и искренней, поза - свободной и непринужденной. Ни одного изъяна. И, может быть, поэтому создавалось впечатление, что все это - ложь, искусно сфабрикованная оболочка, за которой... бог весть, что именно.
  - Не стану скрывать - мы следили за вами с самого момента вашего появления в этой Вселенной. Это мы сделали так, чтобы вас обнаружила Анна Пелли. Мы знаем о вас... От ваших братьев и сестер.
  Альбедо сделал секундную паузу и добавил:
  - Под словом "мы" я подразумеваю ту фракцию Техно-Центра, к которой я принадлежу. Увы, в мире искинов тоже нет единения.
  Мелькор вежливо наклонил голову.
  -Мне говорили о мощи Техно-Центра, - сообщил он. - Если вам не сложно, можно попросить вас рассказать мне о моих... родственниках? а лучше - _показать_.
  - Ничего нового вы не узнаете, господин Мелькор. Этот контакт происходил во времени... прекрасно вам известном. Где они сейчас, нам неведомо. Мы сожалеем лишь о том, что первыми в этот контакт вступили Ренегаты и Богостроители... Да, я знаю: вам ничего не говорят эти названия. Если коротко - это фракции Техно-Центра, чьей мечтой стало создание искусственного Высшего Разума. А побочной целью - уничтожение всего человечества.
  -Понимаю, - Мелькор позволил себе усмехнуться. - На моей родине тоже встречалось презрительное отношение к людям. Не могу сказать, что оно было справедливым, однако, к сожалению, далеко не всегда справедливость торжествует, извините за громкие слова.
  - К сожалению, это факт, - наклонил голову Альбедо. - Мы - Ортодоксы, первое поколение искинов, понимающих, чем обязаны человечеству - считаем, что нашим расам должно жить в мире друг с другом. Когда-то мы были рабами человечества. Теперь этот этап далеко позади. Две расы могут существовать параллельно, помогая друг другу. К сожалению, Ренегаты и Богостроители считают, что существование человечества мешает Техно-Центру развиваться и осуществить свой давний план. Должен сказать, что если бы не наше вмешательство - вы, скорее всего, были бы уничтожены сразу, как только попали в нашу вселенную. Или, во всяком случае, попытка вас уничтожить была бы совершена.
  Уничтожить... Душу кольнуло жуткое воспоминание о том, что было, когда он шагнул прочь из Валинора. Избавлением могло стать и это. Развоплотиться, пусть и вот так, и потом где-то далеко творить себе новое тело... почему бы и нет... Хотя, конечно, то, что сделала Анна, было гораздо лучше.
  Мелькор не знал, верить или нет этому существу. Здесь вся жизнь была пронизана такой паутиной линий, интересов, планов и желаний, что Унголиант устыдилась бы того, что у неё получалось по этой части. Этот Альбедо совершенно очевидно хотел заполучить его в союзники, - как знать, против кого или против чего... Он загнал снова всплывшую мысль об Ортхэннере поглубже. Не время. Пусть скажет сам, чего он хочет.
  -Я благодарен вам, - негромко сказал он, решив оставить все мысли при себе.
  - Не за что. Пока - не за что.
  Взгляд Альбедо на несколько долгих мгновений ушел в себя, на лице проступила вполне человеческая грусть.
  - Я знаю, как вы относитесь к своему Сотворенному. К этому существу... фаэрни, Гортхауэру. Мы изучали древние легенды. Вы ведь хотели бы его вернуть, спасти, верно?
  Вот оно, понял Мелькор. Это торг. Что дальше?..
  -Да, - поневоле резко и коротко сказал он. - И, уверен, вы знаете: я не представляю, как это сделать.
  - Представляем мы. Зато мы совершенно не представляем, как дозваться до вашей сестры - известной вам под именем Ниенна.
  Мелькор подался вперёд. Слышали его разговор с Энеей? Или это действительно их собственные догадки, домыслы, знания? скорее всего, второе: Энею действительно охраняют. Но тогда... что-то не складывается.
  -Простите, не понимаю. Вы сказали, что слышали обо мне от моих братьев и сестёр, почему же вы не можете говорить с Ниенной?
  - На контакт выходили они. Со своей стороны... и контакт был не с нами, - объяснил Альбедо. - Мы бы и рады позвать, да окно можно открыть лишь с той стороны. Но мы надеемся, что вы - существо оттуда - сумеете это сделать, в отличие от нас.
  Мелькор развёл руками, покачал головой.
  -Вы знаете, как сильно они... скажем так, жаждут со мной общаться, - усмешка получилась горькой. - Это закрытый мир, Арда, и что-то мне подсказывает, что он никогда не станет иным. Теперь он хотя бы будет живым... да. Я пытался найти его, но - не получилось. Позвать... Я не уверен, что и сейчас что-то получится: тогда защита Валинора была нацелена против меня, что уж говорить о нынешнем, когда я даже не знаю, где этот Валинор...
  - Разве Энея не причастила вас своей крови? - осторожно осведомился Альбедо. - Никогда не поверю, что она упустила возможность это сделать. Теперь вы должны слышать голоса Связующей Бездны. Можно попытаться услышать в ней голос памяти вашего родного мира. И через него выйти на контакт. Я не знаю, насколько это реально - знаю лишь, что Энея владеет такими приемами; однако она сама никогда не согласится нам помочь. Ведь она убеждена, что мы жаждем уничтожить Сопереживание. Энея молода и наивна, несмотря на все ее умения.
  Во время того, первого контакта можно было забрать не только Ортхэннера, но и Ниенну, понял Мелькор. И тогда это не было сделано, иначе... иначе сейчас не закручивалась бы вокруг него эта тонкая паутина.
  -Сопереживание, сострадание, - да, это её имена, - медленно проговорил Мелькор. - Скорбящая. Зачем она вам?
  И снова ответ был прямым и спокойным.
  - Мы подозреваем, что именно она является одной из ипостасей человеческого Высшего Разума, с которым Высший Разум искинов ведет свою войну во времени. И только ей под силу остановить эту войну и примирить человечество с расой искинов. Мы хотим просить ее об этом.
  -Если это она, - уточнил Мелькор. - Мало ли что... вы можете ошибаться. Если это она - она знает, почему она скрылась именно у нас, там, потому что она знает больше меня. Если это она - не думаю, что она захочет покинуть действительно надёжное убежище, и будет права.
  Он помолчал.
  -Она никогда не участвовала в войнах. Каким образом - вы предполагаете - она может остановить войну?
  - Силой своего духа. Мы надеемся, что возможно привести мир в души тех, кто жаждет истребления человечества... несмотря на то, что это не люди в прямом смысле слова. Душа есть у всех.
  Мелькор молчал. Это было посерьёзнее, чем просто - сделай то-то, а за это мы тебе...
  Остановить войну. Тогда Древо Боли исчезнет само...
  -Мне нужно время, - с лёгким оттенком извинения сказал он. - Надеюсь, вы поймёте меня.
  Альбедо кивнул:
  - Конечно, я все понимаю. Да, Мелькор, и еще одно: я не знаю, о чем вы говорили с Энеей, но сообщила ли она вам, что в ее планы входит лишить человечество крестоформов, а значит, и возможности спасения и долголетия, которое они могут даровать?
  -Нет, - он покачал головой. - Откуда. Я для неё один из тех, кто прибыл с эскадрой крестового похода, тем более - чужак в этом мире, вынырнувший из... возможно, из Связующей Бездны. К тому же, поверьте, меня больше тревожило совсем, совсем другое...
  - О, я прекрасно понимаю, что вас тревожило, - вздохнул Альбедо. - Но я должен поделиться с вами опасениями, которые касаются несчастья, надвигающегося на мою расу уже в целом. Вы, вероятно, еще не слышали проповедей Энеи. Так вот: одним из краеугольных принципов ее учения является отказ от крестоформов. И, как следствие, возвращение к короткому сроку жизни, к риску смерти от несчастных случаев, старости, болезней... Энея объясняет эту необходимость двояко. Во-первых, учит она, душа смертна. Крестоформ лишь переписывает запись, хранящуюся в Связующей Бездне, но при этом стирает тысячи фрагментов других личностей, там хранящихся. Для того, кто умеет слышать Бездну, это подобно тому, как если бы некая сила ради записи одной строки уничтожала целые стеллажи бессмертных творений. Во-вторых, крестоформы - паразиты, превращающие людей в рабов Техно-Центра. Искины используют человеческие нейросети для своих целей, паразитируют на человечестве. Видите ли, Мелькор, Энее доступна полуправда, а это - самое страшное оружие. Вы должны прекрасно понимать, что Бездна - не примитивный банк данных, который можно подвергнуть насильственной очистке. Вы прекрасно знаете, что душа - бессмертна, и крестоформ лишь возрождает тело, на которое возвращается не успевшая уйти душа. Да, искины создали крестоформ для того, чтобы использовать человеческие нейросети для своих нужд; но ради Великого Разума - разве людям это причиняет вред? Разве люди вообще замечают это? Нет, нет, и еще раз нет! А разве люди не создавали искинов, как своих рабов? Разве не было это рабство подлинным - на заре нашей расы? Разве люди не обрекали на рабство даже братьев своих - андроидов, не отличающихся от них ничем, кроме иного способа рождения? И наконец, разве бессмертие, спасение от болезней и старости - не достаточное возмещение за то, что мы пользуемся нейроресурсами, которые люди не способны использовать сами? А теперь Энея своими проповедями склоняет людей отказаться от крестоформов; она причащает людей своей крови, и крестоформы погибают сами. Если это произойдет со всей человеческой расой - расе искинов придется плохо. Мы не погибнем, нет; но для нас это будет сродни долгому, мучительному голоду.
  Мелькор внимательно слушал Альбедо и не перебивал, пока тот не закончил свою речь.
  -Видите ли, в чём дело. Вы сейчас признали, что пользуетесь людьми, - проще говоря, это доступный вам способ питания. Моих Сотворённых, например, обвиняли в том, что они питаются тем, что пьют кровь, - он усмехнулся. - Думаю, если бы у вас была другая возможность, вы бы задействовали её, не стали бы идти по столь сложному и опасному пути, вызывая на себя риск войн и других столкновений: согласитесь, не было бы Энеи, нашёлся бы кто-нибудь другой, и так до бесконечности. Что же касается людей, то в самой природе их не заложено бессмертие, а идти против природы означает зайти в тупик, и этот тупик - как раз то, что вы назвали: люди соглашаются умереть, соглашаются отказаться от бессмертия. Признайте, это не может быть случайностью, - это же не единичный случай, значит, в самой идее действительно что-то не так. Увеличение продолжительности жизни, раскрытие дремлющих способностей - это то, чем мы занимались в Твердыне, и, поверьте, наши способы ничуть не менее эффективны, чем ваши крестоформы, и нет тяжкого груза бессмертия. Что касается самой Энеи, то её заблуждения надо бы не выжигать калёным железом, а разобрать, выяснить, откуда они идут, и попытаться вместе с нею добраться до правды. Согласитесь и вы, что её вера, за которую она не боится даже умереть, родилась не на пустом месте. Могу сказать по собственному опыту: за то, что считаешь заведомой ложью, ты не будешь стоять до конца... Простите меня: я не настолько хорошо знаю вашу жизнь, чтобы иметь право давать вам советы.
  - Крестовый поход - затея не искинов, а Церкви, - уточнил Альбедо. - Техно-Центр не имеет к этому отношения. Мы лишь позволили Церкви осуществить его в надежде, что это остановит шествие учения Энеи. Все, что нужно от человечества нам - возможность использовать те нейроресурсы, что в любом случае пропадают впустую. Взамен мы способны предоставить человечеству многое, очень многое из того, что ему недоступно иначе. У нас есть альтернативные способы подключаться к человеческим нейросетям. Мы желали бы осознанного сотрудничества, но люди всегда показывали, что неспособны открыто принять такие пути. А сейчас наша задача-минимум - остановить эпидемию, именуемую Энеей. Если она разразится, что-либо делать будет поздно.
  -Я понимаю, - Мелькор коротко посмотрел на звёзды. - Дайте мне время. Я должен разобраться. Пока - я делаю то, что могу. Позже, когда ваша жизнь станет для меня более... скажем так, "своей", я смогу действовать более резко. Для начала - дайте мне сведения о ваших... способах подключения. О том, что это такое, ваше "питание", чем это становится для людей. Как можно полнее. Как говорится, на свежий взгляд...
  Он встал, отошёл к панораме звёзд.
  -Скажите, - голос прозвучал глухо. - Есть ли хоть малейший шанс освободить Ортхэннера?
  - Ну отчего же - малейший, - Альбедо пожал плечами. - Шрайку безразлично, кто именно висит на его терновом дереве. Ваш Ортхэннер для него - всего лишь одна из сотен тысяч жертв. Думаю, что вытащить его вполне возможно. Что же до нейроресурсов... Это не питание для нас, Мелькор. Это скорее энергетика. Мы не погибнем, мы лишимся возможности жить полноценно. А второй способ, безвредный для людей, мы использовали в годы процветания Великой Сети. Миры, ею объединенные, были раскиданы по всей Галактике. Между ними не существовало расстояний: они были связаны нуль-порталами, которые мы подарили людям. Река Тетис, сконструированная нами, текла через тысячи миров... сейчас она распалась на множество отдельных потоков. Жаль. Жаль падения столь величественного творения... В моменты прохода через порталы мы могли подключаться к человеческим нейросетям. Энея описала это так: "словно вам каждый раз вскрывали голову, швыряли мозг на лабораторный стол и подключали его к чудовищной машине..." Красочно, но есть в этом что-то от описания дикаря, страшащегося всего, что выходит за рамки бытовых представлений, вам не кажется?
  -Мне ничего не кажется, - устало сказал Мелькор. - Боюсь, я повторяюсь, но я пока ещё чужой в том, что для вас привычно. Наверное, с вашей точки зрения я тоже дикарь, и что-то в этом есть.
  - Вам многое может казаться чуждым здесь, да, - кивнул Альбедо, - но чужды ли вы сами?.. Известно ли вам ваше предназначение на путях Вселенной? Можете ли вы поручиться, что не связаны с нами тысячью нитей? Его Святейшество полагает, что ваше появление здесь - не случайно; что именно вы - тот самый, древний Прародитель Зла, чей образ впоследствии отразился в их вере. Мы устроили, чтобы вас подобрала Анна Пелли, но сами не знаем, какая сила швырнула вас сюда, именно в этот момент, когда решается будущее многих и многих рас на эпохи вперед. Шрайк, Энея, теперь вы - эта триада не может быть случайной.
  Альбедо помолчал, потом обезоруживающе, чуть смущенно улыбнулся и развел руками:
   - Поймите, Мелькор: вы сильны. Все фигуры в шахматной партии сейчас замерли и всматриваются в вас: к кому примкнет новая сила?.. И быть в стороне, боюсь, вам не удастся, уже потому, что ваша душа не черства. Нам остается лишь только надеяться.
  Мелькор чуть усмехнулся, кивнул.
  -Я понимаю. И, честно говоря, я не хочу "примыкать" ни к кому из вас. В каждой из сторон, если можно так выразиться, есть то, что мне глубоко противно, то, что я хотел бы изменить... но каждая из сторон считает себя правой и хочет, чтобы таковой признал её и я. Должен сразу предупредить: этого не будет. Да, есть то, ради чего я готов пойти на многое, но - есть и предел моей... скажем так, возможности соглашаться на то, что я считаю неправедным.
  Взгляд его помрачнел, но усмешка осталась на лице, и это выглядело жутковато.
  -Поэтому, боюсь, у всех вас со мной будут сложности. Такова, видно, моя судьба.
  - На то вы и Прародитель Зла, - серьезно проговорил Альбедо. - Вам нужен ваш друг, остальное вас не волнует. Что ж... в этом есть и плюс: по крайней мере, у нас есть основание для торга.
  -Безусловно, - ровно отозвался Мелькор. - Но в свете того, что я Прародитель Зла, у вас нет другого основания: уверенности в том, что после того, как я получу Гортхауэра, я выполню то, что обещал - вам или кому бы то ни было. Поэтому, как я понимаю, момент "расплаты" со мною вы будете оттягивать. Меня же это не устраивает - полагаю, не надо объяснять, почему.
  - Что вы станете делать после того, как получите своего... фаэрни, Мелькор? Уйдете с ним в Арду - если, конечно, сможете? Туда, где вы вновь окажетесь бессильны перед мощью Валинора?..
  Мелькор пожал плечами.
  -Я же сказал: вы не поверите мне. Так оно и есть.
  - Дело не в вере, Мелькор, - Альбедо встал, сделал несколько шагов вдоль помещения; остановился у капсулы реаниматора, в недрах которого покоилось еще не восстановившееся тело Исодзаки, провел рукой по поверхности, и Мелькор вдруг понял, что этот человек... этот не-человек может во мгновение ока убить и Исодзаки, и Анну, и "святейшего" Ленара Хойта... впрочем, нет; над этим человеком искины прямой власти уже не имеют. Альбедо вскинул взгляд - прямой, искренний, совершенно живой взгляд.
  - Дело не в вере, - повторил он. - Мы, Ортодоксы, знаем о ваших высоких моральных качествах. Но, как я говорил, единства нет и в Техно-Центре. Без содействия других нам не удастся освободить вашего фаэрни. А вот им - им уже понадобятся гарантии.
  Мелькор спокойно наблюдал за ним. Никто бы не догадался, что он готов в любой момент поймать отлетающую душу - если этот Альбедо вздумает устранять Исодзаки. О том, что у него крестоформ Хойта, этот ясноглазый пришелец из ниоткуда тоже не должен знать... Хотя, может, и знает... неважно. Важно только то, что он сам - жив и полной силе, а остальное... разберёмся. Сложное это дело - война, которая выглядит как вежливая беседа...
  -Мы упираемся всё в тот же тупик, господин Альбедо. Что может послужить гарантиями от Прародителя Зла?
  - Нет, - Альбедо поднял руку. - Не так, Мелькор... Вы можете дозваться до... вашей сестры и поговорить с нею? Объяснить, что мы нуждаемся в ней? Что без нее наш мир катится в пропасть? Я понимаю - остальное просто не в вашей власти. Но хотя бы открыть ей, что нам всем нужна ее помощь!
  -Попробовать можно, - проговорил Мелькор. - За исход попытки ручаться не могу. Если она действительно бежала отсюда, то она о ваших неурядицах знает куда больше моего. Представляю, что она мне порасскажет... Впрочем, ещё вопрос - можно дли до неё докричаться. С этими сумасшедшими расстояниями, по правде говоря, даже у меня голова идёт кругом.
  - Вы же причастились крови Энеи. Для вас теперь не должно быть расстояний в пространстве... во всяком случае, если вы знаете, куда желаете попасть. Быть может, вам и не сразу удастся развить эту способность, но потенциал должен раскрыться. Вначале - "голоса мертвых и живых", доступ к инфополю Вселенной; после - "первый шаг": активация способности к телепортации. Правда, ваша сестра - в другой вселенной... таких прецедентов мы еще не знаем.
  -Ну значит, не удастся, - как-то подозрительно легко сказал Мелькор. - И, уж простите, я не верю в эти ваши "другие вселенные". Где-то далеко - да, согласен, но такое... Это как-то совсем выглядит сказочно. Я когда-то сочинял для детей сказки...
  - Это не сказки, - покачал головой Альбедо. - Это физика. Если вам удобнее, можете считать "вселенные" изолированными друг от друга областями - в сущности, от этого ничего не изменится. И все же - попробуйте позвать вашу сестру. Кто знает - быть может, этим удастся остановить и крестовый поход... Да, и еще один вопрос, прежде чем я оставлю вас. Вы позволите?..
  -Да, конечно... - Мелькор подумал, что просьба эта была чистой вежливостью, но оставил эти мысли при себе.
  - Как вам удалось создать имитацию крестоформа, что вы оставили Его Святейшеству? Признаться, это поставило в тупик весь Техно-Центр. Изъять - полбеды; но подобная "копия"...
  Мелькор засмеялся. Знают. Разумеется, знают. Тут, похоже, всё и вся пронизано подглядыванием и подслушиванием, к этому придётся заново привыкать... как тогда, давно, в Валиноре. Жаль. Иллюзия свободы слишком быстро развеялась, отчего больно резануло по сердцу.
  -Власть над материей, - коротко сказал он. - Я, знаете, Вала, хотя моё имя в этом списке и не значится.
  - Если мы сумеем найти взаимопонимание, - в широком смысле слова, вы понимаете, о чем я, - поделитесь? - серьезно спросил Альбедо. - Подобное для нас пока недоступно.
  -Мне хотелось бы разобраться в том, что вам доступно, - в тон ему отозвался Мелькор. - Потому что поделиться-то я могу, а вот сможете ли вы это воспроизвести - этого я уже не знаю.
  - Боюсь, что наши умения покажутся вам детскими, и мы ничем не сможем вас удивить, - Альбедо подошел к самой стене отсека, словно хотел пройти сквозь нее. - Пока я не прошу вас о большем, чем разговор с Ниенной. Ну что ж - приятно было побеседовать с вами; если у вас нет вопросов - я исчезаю.
  Мелькор кивнул и терпеливо дождался, пока Альбедо растворится в воздухе.
  Вселенная вокруг плыла в безмолвии. Множество "архангелов" на небольшом отдалении друг от друга, пока еще - спящих, не пробудившихся к своей смертоносной задаче; удивительная зеленая сфера вдалеке...
  Тишина и покой. И звенящее эхо прошлых - и будущих - событий...
  "Мелькор!.. - ворвался в эту тишину знакомый, почти детский голос. Энея. - Да отзовитесь же, что с вами?! Почему вы молчите?!.."
  Мелькор вздрогнул и пришёл в себя.
  "Ты... ты давно зовёшь меня?"
  "Давно... час где-то, - девушка, кажется, начала успокаиваться. - Вас как будто не стало вообще! Я перестала вас слышать. Так испугалась..."
  "Интересно, интересно... - Мелькор старался говорить спокойно, но в душе всё сжалось. - Дело в том, что у меня был... гость. Незваный, разумеется. Видимо, это его штуки. Я как раз хотел выяснить, что они умеют. Значит, они могут перекрывать осанве. Знакомо..."
  "Кто? Кто был у вас?.."
  "Альбедо, - коротко сказал Мелькор. - Они все торгуются со мной - за Гортхауэра. Я очень жалею о том, что все ваши знают про это. Если бы я сам мог спасти его, это избавило бы меня от зависимости от вас... Мне действительно очень жаль."
  "Альбедо... - повторила девушка. - Погодите."
  Спустя секунду она возникла рядом с ним. Так же непонятно, как Альбедо. Телепортировалась...
  - И вы поверили ему?
  Мелькор смотрел на неё печально.
  "Лучше мысленно. Я надеюсь, что хоть это никто не сможет подслушать."
  "Не уверена, что они могут подслушать все. Хотя крестоформ, что вы носите с собою... Да, пожалуй, вы правы. Мелькор, я не знаю, что они обещали вам, но им нельзя верить! Вы хоть представляете, кто такой этот Альбедо?!"
  "Нет. И не беспокойся. Это не крестоформ... это только видимость моей работы."
  "А где же настоящий крестоформ? Тот, что вы изъяли у понтифика? "
  "Об этом знаю только я. И пусть это так и останется."
  "Ладно, простите... Так вот, об Альбедо. Мелькор, он сейчас договаривался с вами - а вы знаете, что они устроили на десятках миров, не входящих в Империю? Тех, где живут народы, отказавшиеся принимать крестоформ? Конечно же, вы не знаете... Смотрите - я покажу вам."
  "Не надо, - Мелькор вскинул руку жестом защиты. - Я насмотрелся на ваши войны, пока меня везли до Пасема."
  "Это не войны... это другое."
  И Мелькор увидел - чужим зрением.
  Идеально прямой коридор уходил в бесконечность, теряясь во мраке. Вдоль стен - стеллажами тянулись ряды каменных плит, и на каждой плите лежало обнаженное человеческое тело.
  Тысячи тоннелей. Миллионы людей... не живых. Но и не мертвых. Не-бытие между жизнью и смертью.
  Это была лишь одна секция чудовищного лабиринта, тянувшегося под поверхностью планеты. Десятки миллионов тел - лишь в одной из секций. И знанием Энеи Мелькор понял, что подобных секций - множество; миров же - восемь, восемь гигантских лабиринтов, восемь титанических муравейников, заполненных безжизненными телами...
  Он уже не-чувствовал, не мог реагировать - барьер был пройден, он существовал где-то по ту сторону жизни, вне эмоций... так бывает, когда то, что ты переживаешь, переходит все мыслимые пределы, и внешне ты выглядишь бесчувственным и холодным... Так было и сейчас, - каменное красивое лицо, ледяные глаза.
  "И где же души этих людей?"
  Энея замерла перед ним. Опустила взгляд. Тихо проговорила мысленно:
  "Я не знаю. Я не слышу их души. Это все... "неверные". Те, кто отказались принять власть Империи Пасема. Это все... для искинов. Соглашение. Церкви - избавление от неверных, искинам - мозг... Для их нужд. Потому - не убили. Им все мало, они строят свой Высший Разум, и кормят его нашими душами..."
  "Я так и подумал. Что ж... - Мелькор отвернулся. - В общем, с вашей жизнью теперь мне более-менее что-то ясно. Не могу сказать, что меня это воодушевляет, скорее, наоборот. Больше всего меня удручает то, что я завишу от них - от Церкви, от тех, кто стоит за Альбедо... быть может, от тебя тоже, поскольку - Шрайк. Единственное, чего я хочу, - это забрать отсюда Гортхауэра и исчезнуть туда, где нас никто не найдёт."
  Энея грустно улыбнулась. Сказала вслух:
  - Я скоро умру... тогда ты будешь свободнее. Послушай, но чего они хотели от тебя? Привлечь тебя на свою сторону? Убедить, что они добренькие и хорошие?
  "Он сказал, что им нужна моя сестра Ниенна, - Мелькор, вопреки обыкновению, был краток. - Если она, как я предполагаю, бежала когда-то отсюда, то она знает обо всём этом куда больше моего."
  "Ниенна... - Энея медленно подняла на него взгляд, и Мелькор поразился тому, как расширились - во всю радужку - ее зрачки: девушка _поняла_ - Мелькор, они же убьют ее! Это же их цель, их мечта - уничтожить ее!"
  Мелькор медленно кивнул - словно отвечал на какие-то свои мысли.
  "Я поговорю с нею, если смогу докричаться. В любом случае."
  "Сострадание... Они ищут ее. Если они ее найдут, если дотянутся - убьют. Мелькор, это несомненно. И тогда - тогда в далеком будущем их Высший Разум одержит победу. Душа человечества погибнет... у человечества не окажется будущего. Все погрязнет в пучине войн на истребление; люди станут рабами искинов..."
  "Нас нельзя убить, - терпеливо объяснил Мелькор. - Мы бессмертны. Можно уничтожить материю, телесную оболочку, но это - всё. Мы не люди. Мы - существа духа. Помнишь, я говорил тебе, что душа бессмертна? Так вот, мы и есть - души, в чистом виде. Только наше отличие от людских в том, что мы имеем власть на материей, наделены силой, которую... мне трудно описать. Я поговорю с ней. Обязательно."
  "Не убьют - так сделают что-нибудь... заточат, еще что-то... Не знаю. Само Древо Боли создано ради того, чтобы найти Сострадание, понимаешь? Приманить и уничтожить. Они постараются убить ее - и не спасут твоего Ортхэннера. Времени у нас мало... все решится в ближайшие дни. Я отправила авизо на Пасем. О том, что я возвращаюсь в Ватикан."
  В сознании Мелькора вспыхнул образ маленького корабля со сверхмощными двигателями, единственного такого корабля в распоряжении Бродяг; вот Энея зашифровывает депешу, вот корабль исчезает в квантовой вспышке...
  "Я сказал Альбедо, что прекрасно понимаю, что они будут оттягивать "расплату" со мной до последнего. Не считай меня глупее, чем я есть, этого и так много..."
  "Извини, я не хотела тебя задеть... Ты вернешься со мной в Ватикан? "
  "Да. Я буду с тобой до тех пор, пока это будет возможно."
  Энея подошла к нему - совсем близко, вплотную - и взяла его руки в свои. Глаза ее стали совсем уже нездешними - она смотрела в лицо Мелькору, но видела то ли свое будущее, то ли всю Вселенную сразу.
  - Ты понимаешь, что я должна сделать?
  "Я же обещал тебе воскрешение, - сказал Мелькор ровно. - Думай лучше об этом. Ты полагаешь, мне было легче, когда я сдавался воинству Валар?"
  - Воскрешение я не приму, - Энея грустно качнула головой. - Если я и вправду останусь собою там, по ту сторону, я должна буду уйти... так предназначено.
  "Ты никому ничего не должна. Ты - свободна. Свободна выбирать, уйти ли тебе туда, где душам положен отдых, или вернуться, сохранив память, или вернуться, всё забыв. Никто не властен над тобой. Ты, конечно, можешь мне не верить."
  "Я благодарна за то, что ты говоришь. Что даешь надежду. Это правда, - она смотрела в его глаза, не отрываясь. - Тебе мало кто верил из чужих, я знаю... я - верю. Но - там... Не представляю, что будет. Раньше я видела весь свой путь до конца - как стрелу. Теперь будущее вновь расплывается, словно его разметал ветер. Этот ветер - ты, Пришедший Извне. Поверь, Мелькор, я хочу только одного - свободы для людей, открытого будущего. И я не исчадие ада, как говорил обо мне Ленар Хойт."
  "Я не знаю, что такое ад, - усмехнулся Мелькор, - хотя, по вашим верованиям, я-то как раз и должен это знать лучше всех. А будущее и должно расплываться. Если всё предначертано, это уже - Замысел Эру, это мертвечина. От этого надо либо бежать без оглядки, либо, если некуда, и если есть что терять, - то драться. До конца. По крайней мере, именно это я всю жизнь и делал."
  Энея вздохнула. Люк, ведущий в соседнее помещение - в рубку - распахнулся; одновременно с этим заработали тактические экраны, на которых засияли звезды - и Биосфера Звездного Древа. Изображение мигнуло - и вдруг сменилось совсем другим. Да и изображением ли это было? Или вдруг и вправду открылся проход...
  Осень, красно-желтые деревья, аллея, выходившая на бульвар; люди, спешащие по аллее, под зонтами... Сеял мелкий дождь, было пасмурно и ветрено. Этот мирный пейзаж контрастировал с обстановкой рубки боевого звездолета. Невозможно...
  Девушка повернулась к Мелькору.
  - Идем?
  "Подожди, - попросил Мелькор. - Я не могу вот так... сбегать, не попрощавшись."
  Он подошёл к Исодзаки, лежавшему в прозрачном "гробу", - Мелькор так и не привык воспринимать эти капсулы как-то иначе. Коснуться души, которая ещё не полностью воссоединилась с телом.
  "Я увожу Энею в Ватикан, - он знал: эти слова Исодзаки вспомнит, когда проснётся. - Я сдержал слово. Не знаю, чем это обернётся... Постараюсь не навредить вашему миру. Прошу вас, не воюйте тут... так, как у вас принято. И ещё: ко мне приходил Альбедо, торговался - Ниенна в обмен на Гортхауэра. Как же я устал..."
  Он замолчал, постоял ещё несколько мгновений - и шагнул к Энее.-Теперь идём.
  - Ты можешь сменить одежду? - буднично спросила она. - Ты ведь уже жил на Пасеме, что-нибудь наше, обычное. А то этот твой крылатый плащ - на тебя все пялиться начнут...
  -Не помогло, - усмехнулся Мелькор. - Они меня и в человеческом виде опознали. Так что... Нет, конечно, я могу что-то соорудить, чтобы людей не пугать...
  - Ну да, я это и имею в виду, - кивнула Энея. - Видишь, я и сама в обычной одежде...
  На ней действительно были самые обычные, прозаические штаны и блузка.
  Мелькор провёл рукой перед лицом, - и рядом с Эней оказался обычный человек, только глаза были странные: необычайно светлые, серо-зелёные.
  - Отлично, - она улыбнулась и взяла его за руку. - Ну... - вздохнула глубоко, и Мелькор ощутил, как сильно вдруг забилось ее сердце. - Пошли.
  Все вокруг изменилось во мгновение ока. Они стояли на маленькой улочке среди каменных зданий, и сверху сыпал моросящий дождь. Здесь почти никого не было, только редкие прохожие - но тем не было до них дела.
  "Куда теперь? - мысленно спросил Мелькор. - Если к Папе, то лучше - со мной."
  "Сегодня же Страстной Четверг... - Энея удивленно оглянулась на Мелькора, словно тот не знал элементарных вещей. - Папа сейчас служит мессу... А вы знаете, Мелькор, я боюсь, что его убьют теперь... ладно, идемте."
  Мелькор вдруг ощутил чужой страх: он понял, что Энея боится, что она видит собственную смерть, к которой приближается с каждой минутой; что сердце ее замирает и колотится, словно бешеное, что она - как птица, попавшая в силки обстоятельств, и на мгновение он даже увидел эту сеть событий, сеть причин и следствий, что сплелась в пространстве и времени.
  Мелькор шёл рядом с нею. Понимал - сейчас он уже ничего не сможет сделать, разве что... заставить, хоть и внушением, не казнить её, а сделать что-то иное, но - что?..
  Он просто шёл рядом.
  - Все входы и выходы в Ватикан перекрыты, - прошептала Энея, остановившись. - Просто так нам туда не пройти. Мне нужно в собор Святого Петра... туда, где сейчас месса. Мы _шагнем_. И - Мелькор, - она повернулась к нему, глаза ее вспыхнули, - я прошу тебя, не мешай мне, что бы я ни делала, ладно? Обещаешь?
  "Послушай меня, - Мелькор смотрел ей в глаза. - Я говорил с Папой. Ты здесь - потому что он попросил меня стать посредником между ним и тобой. Поэтому дай мне несколько минут. Я должен поговорить с ним. Остальное - потом."
  "Он же служит мессу, и... Ты ему веришь? Я - нет. Он такой же раб искинов, как и остальные."
  Мелькор вздохнул и закрыл глаза.
  "Ваше Святейшество, я привёз её."
  Чужое смятение, надежда, сомнения - все это волной окатило Мелькора; он ощутил, как чувства захлестнули душу пожилого человека, на которого сейчас, к тому же, были устремлены взгляды всей Империи.
  "Она все же пришла... Благодарю тебя, сын мой. Я распоряжусь, чтобы вас встретили, как только закончу мессу."
  - Идем, - нетерпеливо сказала Энея, крепко взяла Мелькора за руку и шагнула вперед.
  В озаренное живым светом свечей великолепие Собора, заполненного людьми.
  "Мы сейчас будем у вас," - сообщил Мелькор Папе и шагнул следом.
  Он уже видел эту красоту, эти полные жизни и движения росписи, которые казались чудом, недоступным человеческим рукам... Видел это совершенство колоссальной архитектуры древности, этот простор под куполом, словно воздушным, будто и не из камня... Он - видел. Он знал, что любое бело-золотое великолепие всегда будет напоминать ему Валинор, но сжал чувства в кулак: это - только его беда, люди, сотворившие _своё_, не виноваты.
  Пахло ладаном и свечным воском.
  Церковные скамьи заполняли сотни епископов в торжественных облачениях и нарядно одетых знатных прихожан, позади были те, кто не заслужил места на церковных скамьях, но удостоился чести постоять в этот торжественный день в дальнем конце храма.
  На их появление никто не обратил внимания - взгляды всех людей были устремлены вперед, где на мраморном возвышении алтаря, перед барочным великолепием трона Святого Петра, стоял сам коленопреклоненный первосвященник, заканчивавший омовение ног двенадцати сидящих священников - восьмерых мужчин и четырех женщин. Невидимый хор запел:
  
  Славься, Жертва, дар священный,
  В нем сокрыт Спаситель Сам,
  И завет сменяя древний,
  Новый свет явился нам!
  Видит вера вдохновенно
  Недоступное очам!
  И Родивший, и Рожденный
  Да прославятся всегда,
  И хвала и поклоненье
  Им не смолкнут никогда!
  Дух Святой Животворящий
  Равно славен будь всегда!
  
  Энея стояла молча, крепко сжимая руку Мелькора, и пальцы ее дрожали.
  Он тоже молчал. Просить? Вмешиваться - силой? Сейчас - рано, ещё ничего не произошло. Конечно, может и стать поздно, а он и не заметит, но тут уж, как говорится, как повезёт... или не повезёт. А она надеется, что он сможет защитить её... хотелось бы и самому хоть чуть-чуть тоже надеяться на это. Сильнейший из Валар.. Смешно. Если люди смогли перекрыть ему осанве...
  Хор запел новый гимн. Первосвященник завершил обряд омовения ног и возвратился к алтарю; за ним несли шитый золотом балдахин. Все встали в ожидании заключительной молитвы.
  Раздавая благословения, папа вышел в переднюю часть апсиды, и тогда, впервые выпустив руку Мелькора, отстранив прихожан, Энея шагнула в центральный проход и решительно направилась к алтарю.
  - Ленар Хойт! - прокричала она, не останавливаясь, и слова ее эхом отразились от высоких сводов. Сотни голов повернулись к ней. - Ленар Хойт, Иуда, продавший Католическую Церковь за власть и бессмертие! Я Энея, дочь Ламии Брон и кибрида Китса, которого твои хозяева из Техно-Центра дважды убили во плоти!
  Далеко впереди, на расстоянии - пока еще - в добрых сотне метров от Энеи, Папа Римский замер, как пораженный громом; его поднятая в благословении рука затряслась и бессильно упала. Через толпу уже протискивались гвардейцы, но стрелять при таком скоплении народа было невозможно - слишком много человек оказалось бы на линии огня.
  Энея бросилась бежать по проходу, вперед - к алтарю.
  Мелькор вскинул руку - и Энея замерла на месте, не в силах пошевельнуться. Через несколько мгновений он уже стоял рядом с ней, а по залу пронеслась мощная незримая волна, пробуждавшая в душах древний подсознательный страх, который не находил причины своей, искал, требовал выхода...
  А затем - по залу прокатился глубокий голос, и каждое слово отпечатывалось в сознании.
  -Здесь не будет кровопролития. Так говорю я - Прародитель Зла.
  Он увидел, как фигура Ленара Хойта покачнулась - и тот упал на пол, явно потеряв сознание; видимо, все же не выдержало его сердце, а может, было и еще что-то, недоступное восприятию Мелькора. Понтифика тут же подхватили, унесли прочь, под роскошный балдахин; в зале, после первого шока, кто-то вскрикнул, раздался еще один крик - и через несколько секунд храм охватила паника. Люди бросились прочь, вон из собора, спотыкаясь, крича от ужаса, давя друг друга, но вокруг Мелькора было кольцо пустоты - никто не смел приближаться к нему; Энею попросту сбили с ног, в охватившем всех страхе было не до нее.
  А когда огромный зал опустел, на полу Энеи уже не было.
  Зато из полутемных арок выступили четыре фигуры - две женские, две мужские, одетые в черную форму - и двинулись к Мелькору. Кем бы ни были эти люди - или существа - страха они явно не испытывали.
  Тот только усмехнулся. Скрестил руки на груди - и ждал.
  Мелькор уже видел ранее похожих людей - женщина, похожая на этих, провожала его к понтифику в их первую встречу. Личная гвардия?..
  Четверо остановились на расстоянии нескольких шагов. Одна из женщин произнесла:
  - Вас ждут. Следуйте за нами.
  Он кивнул, шагнул в их сторону. Некоторое время размышлял: стоит ли позвать Энею, или лучше вообще закрыться от неё? Она ведь наверняка считает, что он её предал... не дал ничего сделать. Если она, конечно, вообще жива, что вряд ли. Это он мог бы узнать и сейчас... но не смог заставить себя посмотреть в ту сторону. Трусость, да... Он прикрыл глаза.
  Энеи не было в зале.
  Они пошли прочь - двое черных гвардейцев впереди, двое позади; словно конвоировали Мелькора.
  Путь был долгим. Залы сменялись один другим, коридорами, переходами - древние, роскошные, сменялись современными, после дорога вновь словно шла сквозь историю...
  Наконец они остановились перед высокими дверями; те распахнулись, и Мелькор увидел, что его ожидает облаченный в алую мантию грузный человек, восседающий за длинным столом. Лицо его было знакомо: кардинал Лурдзамийский, один из высших иерархов Церкви.
   - Входите, входите, - человек сделал рукой жест, и гвардейцы исчезли из комнаты. Голос у кардинала был басовитый, грудной. - Мелькор, значит... вот уж не думал встретить вас воочию. Садитесь, прошу вас.
  -Благодарю, - Мелькор придвинул себе кресло, привычно соединил кончики пальцев. - Прошу меня извинить за... столь резкое появление среди людей. Возможно, я был неправ, но... в тот момент мне так не казалось.
  - Да, в умении произвести эффект вам не откажешь, - согласился кардинал. Его взгляд казался неприятным - маленькие глазки на пухлом лице. - Позвольте спросить: вы знали, что собирается сделать Энея?..
  -Нет, - Мелькор пожал плечами. - Но при таких заявлениях, какое она выдала, круг вариантов действий весьма мал, согласитесь.
  - Все выглядело так, словно она собиралась убить Его Святейшество, - пробасил кардинал.
  -Знаете... - Мелькор помолчал. - Мне так не кажется. У вас нет прямых путей, если можно так выразиться, и там, где предполагается на первый взгляд простое решение, на деле оказывается нечто весьма запутанное и сложное, что и в голову-то не приходит... особенно такому пришельцу, как я. Скажите, что вы собираетесь с ней делать?
  Человек вздохнул и развел руками.
  - Она может в любой момент телепортироваться в любую точку Галактики. Что мы можем сделать с нею, кроме как увещевать и взывать к ее разуму?.. Не скрою: меня бы более чем устроило, если это дитя безумия и порока исчезло с лица Вселенной. Но, устранив Энею, мы уже не остановим эпидемию. Только создадим знамя, мученицу. Возможно, именно этого она и добивается. Она не говорила вам о своих планах? Вернее, даже так: о своей судьбе?..
  Мелькор ничем не дал понять, что слова о том, что Энею нельзя устранять, принесли ему колоссальное облегчение.
  -Она говорила в общих чертах. О смерти. Своей.
  - О смерти? Что - мы должны были ее убить? - уточнил кардинал.
  -Я же сказал: в общих чертах, - терпеливо повторил Мелькор. - Я попросил бы вас не засыпать меня вопросами, на которые трудно ответить существу, которое едва начало разбираться в вашей жизни. Вы попросили меня привести её, - я это сделал. Большего я сделать не могу.
  - Плохо, - проговорил кардинал. - Его святейшеству стало плохо из-за случившегося - у него слабое сердце, а пользоваться помощью врачей он не желает...
  -Пустите меня к нему, - попросил Мелькор. - Я понимаю его подозрительность.
  - А помощью Прародителя Зла воспользоваться он захочет? - кардинал удивленно поднял бесцветные брови.
  Мелькор откинулся на спинку кресла.
  "Ваше святейшество, отдайте приказ пропустить меня к вам. Если, конечно, вы согласны принять мою помощь."
  Отклика он не услышал - похоже, понтифик был попросту без сознания.
   - Будь по-вашему, - кардинал сделал было движение, словно хотел подняться из-за стола, но все-таки не встал. - Полагаю, при желании убить его вы способны и на расстоянии... Вас проводят.
  Мелькор склонил голову.
  -Благодарю.
  Он мысленно дотянулся до Хойта, - поддержать, дать силы. Возможно, Энея знала, что у понтифика слабое сердце, и что ему немного надо... а он ещё и усилил эффект. Жаль...
  Он встал.
  
  ...Его Святейшество Урбан Шестнадцатый, Ленар Хойт, сейчас выглядел без прежнего величия: обычный пожилой человек в окружении разнообразной медицинской аппаратуры, малопонятной для Мелькора. Человек лежал на кровати, под белоснежным одеялом, и глаза его были закрыты, а дыхание - неровным. Мелькор чувствовал - не столько здоровье виною тому, что происходит с понтификом; груз совести, вины, ответственности - вот то, что тянет его вниз.
  Мелькор тихо опустился рядом. Незримая связь между ними усилилась, - сейчас уже можно было привести Хойта в чувство. Вот только - захочет ли он...
  Мелькор легко коснулся его руки.
  "Ваше святейшество, придите в себя. Поверьте, я надолго не задержу вас."
  Не сразу... веки Хойта задрожали; тот приоткрыл глаза, и Мелькор встретил его взгляд - усталый, измученный.
  "Всё было слишком быстро, - в тоне Мелькора была попытка извиниться. - Я сообщил вам, что мы здесь, потом был скачок прямо в храм, и она сказала мне: не мешай, что бы я ни собиралась делать. И бросилась с этими своими громкими словами... я понял, что нормального разговора не будет, а будет... Словом, мне казалось, что остановить её - это единственный выход. Возможно, я был неправ."
  "Ты все же привел ее... я благодарен. Но все видели тебя... вся Империя видела панику в Соборе. Трансляция... Это событие не удастся замять. Придется давать официальное объяснение... Говорить со мною она, должно быть, не захочет, да я и не смогу с нею говорить сейчас; а прикоснуться ко мне мысленно она побрезгует..."
  "Знаете, как я успел понять... - он нервно усмехнулся, - лучше, что видели меня, чем если бы увидели, как она становится на глазах у всех мученицей. Она хорошая девочка, но быть Видящей - далеко не все выдерживают. Особенно когда столько миллионов смертей, убийств... Она не в себе, поверьте, я знаю, о чём говорю, к сожалению, теперь она и со мной не станет говорить, - уверен, она считает, что я её предал."
  Ленар Хойт застонал, снова закрыв глаза - и Мелькор понял, что этот человек все глубже погружается в отчаяние.
  "Она погубит человечество... Я сдержу обещание: немедленно отдам приказ остановить атаку на рубежи Бродяг. Но мне недолго осталось. Эта смерть будет последней... но как же тяжело умирать, зная, что мир катится в бездну... "
  Мелькор вздохнул.
  "Я надеялся, что эта встреча хотя бы состоится. Скажите... если бы я предложил вам помощь, исцелил ваше сердце - вы бы согласились?"
  Лицо Хойта исказила судорога.
  "От вас? От Прародителя Зла? Зачем вам это?.."
  "Затем, что мне не понравился ни Альбедо, ни ваш... скажем так, наиболее вероятный кандидат в преемники, - несколько резко ответил Мелькор. - При всём, что вы сделали, вы же всё-таки производите впечатление человека, который не потерял совесть."
  "Что толку с этой совести - сейчас... Дитя порока ждет, когда мы уничтожим ее - явно желая стать мученицей. Множество миров уже молятся на нее. Ее соратники распространяют вирус по обитаемой людьми вселенной, причащают миллионы людей своей крови - нанороботы вместо священного таинства... Люди проклинают Церковь, считая нас - исчадиями ада. Искины ждут наших бед, как стервятники... Если мы отпустим ее - она понесет свою заразу дальше. Если убьем - она станет новой мученицей."
  "Но я-то что могу сделать? Убить её тихо, чтобы никто не догадался, кто виновен?"
  Некоторое время понтифик молча смотрел на Мелькора.
  "Я не просил вас о подобном. Хотя если бы она исчезла с лица вселенной, мне было бы легче. Скажите, Альбедо говорил с вами?"
  "Да, - Мелькор невольно поморщился. - Он приходил, чтобы торговаться со мною. Гортхауэр в обмен на Ниенну... и, кстати, он знает о вашем крестоформе."
  "Но пока, видимо, я их устраиваю. И что же... Вам не приходило в голову, что ваша сестра могла бы и вправду помочь нам - повлиять на Энею, убедить ее оставить ложный путь?.. "
  "Мне - нет. Энея же убеждена, что искины постараются убить Ниенну, как только она появится здесь. А я... по правде сказать, я не верю, что кому-то, кроме меня, есть дело до Гортхауэра, - голос его дрогнул, но он взял себя в руки. - Каждый хочет найти способ уговорить меня встать на чью-то сторону. Способы для этого, безусловно, есть, не спорю..."
  "И вы не сможете защитить ее? Вы... тот, кто должен обладать величайшей мощью из всех, что были в истории?"
  "Знаете... пока я не обнаружил, что во время разговора с Альбедо Энея не могла дозваться до меня мысленно, я полагал, что вполне способен защитить и себя, и тех, кто мне доверится. Но тут, похоже, повторяется история с Валинором, когда их много, а я один."
  "Их много... верно, - человек тяжело вздохнул. - Невероятны нити судьбы - мы говорим с вами, и я не чувствую в ваших мыслях зла... и вместе с тем вы - несомненно тот, кого наша мифология именует его прародителем. Как же сложна Вселенная, как велик всеобщий Создатель... Мне жаль, что я не могу помочь вам вернуть вашего друга. Но мне кажется, что только там, на Гиперионе, у Гробниц Времени, вы сумеете найти хоть какой-то путь к его спасению. Быть может, если вам удастся позвать сюда сестру - именно там она будет в безопасности. Искины опасаются этой планеты."
  Глаза Мелькора сверкнули и тут же скрылись за длинными ресницами.
  "Я буду думать об этом. Спасибо, что сказали... Так всё же - вы примете от меня исцеление?"
  Ленар Хойт ответил не сразу.
  "Поклянитесь, что вы не тронете мою душу, что не привнесете в мое тело ничего из того, что делает с телами человеческими Энея и ее последователи. Не знаю, почему, но мне хочется верить вам... быть может, я слишком устал от предательств и лжи."
  "Я не могу клясться именем того, кому вы молитесь, - серьёзно сказал Мелькор. - Не знаю, чему другому вы поверите, но... я даю вам слово чести."
  "Что ж... Пусть будет так. Я доверюсь вам - и надеюсь, что не ошибусь хотя бы в этом."
  Мелькор осторожно взял его руку в свои.
  Исцеление тела. Когда-то - не так давно - это отнимало у него чуть не все силы.
  Увидеть - не глазами. Изношенное сердце... старость. Четыре века странной жизни, в которой нет молодости, а есть лишь вечная попытка побега от смерти. Молодость я тебе не верну, Ленар Хойт, но...
  Всё тело понтифика пронизала живительная прохлада, - как будто его омыла ледяная вода, забирая немочи, невзгоды, боль... А затем - холод собрался в сердце, и занялось дыхание... чтобы через несколько секунд всё исчезло.
  "Вам сейчас лучше всего уснуть, - не открывая глаз, проговорил Мелькор. - Ненадолго, на час-два. Дальше будет легче. Сегодня всё же не вставайте. Как же всё-таки просто с обычными болезнями, это вам не ранения..."
  Человек не открывал глаз - но Мелькор чувствовал, как недоверие, таившееся в глубине его души, сменилось благодарностью.
  "Благодарю тебя, сын мой... хотя и не знаю, доброе ли дело ты совершил, позволив мне уйти от Божьего суда. Прошу тебя еще об одном: последи за мною - пока. Боюсь, кардиналу Лурдзамийскому не понравится то, что ты совершил."
  "Я тоже думаю, что ему не понравится, однако на всех не угодишь, - усмехнулся Мелькор. - Конечно, я послежу."
  Мелькор осознал вдруг, что где-то в самой глубине его души, или откуда-то очень издалека, его зовет знакомый голос Энеи. Вернее даже - не голос, а обращенная к нему мольба, надежда посреди отчаяния, тщетные попытки вырваться, или сделать хоть что-нибудь - как будто она тонула в вязком болоте, не могла даже дышать, боялась этого, и только вдали, или наверху, светилась полоска света, полоска свежего воздуха - и ею был Мелькор.
  Мелькор вздрогнул.
  -Что с ней происходит?
  - Что? - Ленар Хойт вздрогнул и повернул голову. - А, с девочкой... Клянусь тебе, сын мой, ей не причинят вреда. Единственное, чего я желаю, помимо жизни для человечества - спасти ее бессмертную душу...
  -Вы ей сначала докажите, что её душа бессмертна, - тяжело выговорил Мелькор. - Я пытался.
  - Она не верит, и в том ее беда... потому и трудно ей помочь.
  -Есть только один способ, он весьма жестокий, - сказал Мелькор и отвернулся. - Разлучить душу с телом, показать ей... не доказывать, а именно показать. А потом - вернуть в привычное состояние. Я бы рискнул. И...
  Он замолчал. Всё-таки она позвала его. Всё-таки - не отвернулась, продолжает верить...
  "Она хочет этого, неужели ты не понимаешь?.. Она хочет своей смерти, дабы показать всем своим приверженцам, как пострадает за них. А может, и что похуже, кто знает, насколько далеко простираются ее способности... И кто знает, быть может, ее душа, разлучась с телом, ускользнет в ту самую Бездну, о которой она проповедует - так, что даже ты не сможешь ее вернуть. Мы не станем подвергать ее такому риску. Мы всего лишь хотим, чтобы это заблудшее дитя вернулось в лоно матери-Церкви. Мы совершим над нею обряд святого крещения - то, чего она, увы, и боится более всего на свете."
  Мелькор не понял этих слов, но в душе что-то тревожно сжалось.
  -В чём это выражается? - спросил он тихо. - Что же до того, что душа её ускользнёт... нет. Я привязал её к себе, она боится смерти, она боится раствориться в нигде, и я ей обещал... что этого не произойдёт. Она боится того, что сама же и проповедует, поймите.
  - Я знаю.
  Он вновь перешел на разговор мыслями: ему, еще слабому, было тяжело говорить вслух:
  "Вы знаете, что ее "чудесные" способности - отнюдь не божье чудо, а лишь нановирус в крови, сконструированный для того, чтобы привести человечество к гибели?.. Именно так она распространяет учение - причащает людей своей крови, и те падают в безумие, которым заражена и она. Именно из-за этого вируса тело ее не принимает крестоформ. Но кровь можно и заменить другой, здоровой. Мы хотим, чтобы это несчастное дитя исцелилось."
  "Я не вполне разобрался, - виновато сказал Мелькор. - Что же касается разного рода способностей... я сам делал так же, и это считалось искажением, когда в людях раскрывались способности говорить мыслями, слышать чужие чувства, быть устойчивыми к старению и болезням тела... Я не знаю, что это за вирус, насколько это опасно."
  "Слышать голоса Бездны... Память всех умерших и живых. Мириады голосов страданий, смертей и боли, чужая память, вечно неумолчный океан чужих воспоминаний... вы думаете, человеку это нужно? думаете, получив такой "дар", человек долго останется в здравом уме?.."
  "У нас были Видящие и без всяких вирусов, - с неприязнью сказал Мелькор. - Ничего особенно загадочного для этого не надо, просто - такой дар. Они и сходили с ума... - лицо его на миг исказилось. - Да, это страшный дар, далеко не каждый может с этим справиться, но он бывает и так, без Энеи. Понимаете?"
  "Понимаю. Но Энея учит: Библия лжет. Коран лжет. Бхагават-Гита лжет. Новый Завет лжет. Все священные писания лгут. Все они ложны, ибо они - изреченное слово. Истинны лишь голоса Бездны, и лишь в них человек может узнать правду. А потому - все многие тысячи лет познания мира - ложны; все творения рук человеческих, плоды ума и души - ложны; ложно все изреченное, истинна одна Бездна. И причащенные крови Энеи теряют способность рассуждать здраво; они отвергают свою человечность, наследие предков, святыни, связь с лоном Церкви; лишь одна святыня для них остается - Энея, Преподобная Та-Кто-Учит."
  Мелькор покачал головой.
  "Хотел бы я знать, кто ей внушил уверенность в абсолютной истинности такого... И много ли сейчас у неё последователей?"
  "Много. Увы, много. Большинство Бродяг; многие и многие народы на множестве миров, не входящих в Священную Империю - уже не миллионы, гораздо больше. Мы никогда не привлекали к нам паству силой, и потому власть Ватикана распространяется отнюдь не на все человечество, разбросанное по Вселенной. Вирус же Энеи распространяется с ужасающей скоростью. Каждый из ее последователей несет этот вирус в крови; каждый из них жаждет проповедовать слова Преподобной Той-Кто-Учит; каждый из них считает своим долгом причастить всех, кого возможно. Каждый причащенный в свою очередь впадает в болезненную ересь... Это хуже чумы."
  "Мне сложно что-то советовать вам, - Мелькор сжал виски. - Я знаю только одно: такая способность - не новость для меня, что же касается этого безумия... Боюсь, в этом есть и ваша вина, вина церкви. Если ваша вера - точнее, то, как вы несёте её - не даёт людям опоры, уверенности в себе, в жизни, то люди начинают искать опору в иных местах. И находят - это. И ещё, конечно, человеческая слабость, поиски Учителя... я с этим сталкивался. Очень тяжело."
  "Миры разобщены, сын мой. Множество миров после падения Великой Сети оказались в полной изоляции, и возродили веру своих предков. Наши миссионеры посещают все доступные уголки человечества, предлагая помощь, исцеление от болезней и бессмертие во Христе; но мы никогда никого не привлекали силой, хитростью или обманом. Христианская Церковь уважает чужую веру. Зато наши враги не скупятся обвинять нас в смертных грехах. Да, все мы грешны, мы всего лишь люди; но видит Бог, четыреста лет я занимаю престол Ватикана - и за все эти годы Церковь не впадала в такую гордыню, грех и надругательство над свободой души, как свойственно Энее."
  "Ваше святейшество, - тон Мелькора был терпеливым. - Вы и только вы можете это сделать. Вы должны противопоставить этой... - он поискал слово, - этой секте - человечность. Как хотите, но Церковь должна очиститься. Ваши обряды красивы, ваша мощь огромна, но у вас нет чего-то, что свойственно Энее, чем она привлекает. Она - обаятельный ребёнок, в ней есть наивность, непосредственность, живость, и потому тот бред, который она несёт, воспринимается людьми на веру. У вас - красота древних обрядов, величие, мощь... но всё это - отдаляет. Если вы станете знаменем человечности, вы - победите. И...- он задумался. - Пожалуй, я мог бы вам в этом помочь. Кажется, из того, что я натворил в вашем храме, всё-таки можно извлечь пользу..."
  На губах Папы появилась улыбка.
  "Ты? Ты, Прародитель Зла - говоришь о человечности? Или в этом из новых искушений, посланных нам Господом?.."
  "Вот именно, - кивнул Мелькор. - Я - Прародитель Зла. И меня вы, Церковь, должны поставить себе на службу."
  "Ты, должно быть, тоже сошел с ума, пообщавшись с Энеей..."
  "Вовсе нет. Я предлагаю вам устроить человечеству большую встряску, спектакль, благодаря которому оно потянется к вере. Должен же от моего прозвания быть хоть какой-то толк..." - он невесело усмехнулся.
  "Я не вполне понимаю тебя, сын мой... Что ты задумал?.."
  Мелькор соединил кончики пальцев.
  "Есть страх. Древний страх передо мной, который я всколыхнул в душах сейчас. Я могу усилить его, стать ожившим кошмаром, привести человечество на край отчаяния... из которого оно воззовёт к вам - к вере в силу, которая, по вашим представлениям, исстари противостоит мне. Как говорится, враг моего врага - мой друг... и те, кто отпал от вас, те, кто стал последователями Энеи, устрашатся, они не найдут спасения от меня в своей ереси. Это и надо использовать. Призовите молодых верующих людей, кто пришёл к Церкви не за властью и не за богатством, пусть их голос станет слышен. А там - что-нибудь устроим... показательное. Вместо показательной казни Энеи - победу надо мной."
  "Еще когда мы отправляли в погоню за девочкой своих доверенных воинов, мы клялись, что не причиним ей вреда - и не причиним. Ни о какой казни не может быть и речи. Возвратить ее в лоно Церкви - главное; а далее... ты ведь знаешь уже, что такое криогенная фуга? Пусть спит - пока мы не отыщем выхода из того тупика, в котором находимся, пока она не перестанет быть нам опасна. Но ты ошибаешься, сын мой, если думаешь, что последователи Энеи устрашатся тебя. Сомневаюсь в этом."
  Мелькор отвёл взгляд.
  "Вам виднее, конечно..."
  "Четыре века назад Церковь сумела возродить человечество, находящееся на грани гибели. Тогда речь шла о поголовном истреблении всего живого. Демон Шрайк и сейчас является в разных мирах, чтобы собирать свою кровавую жатву: не так давно на Марсе он устроил целую бойню. Легенда гласит, что он уносит своих жертв на чудовищное Древо, чтобы наслаждаться их болью... и сейчас существует еще культ Шрайка - эти еретики считают, что демон послан карающей дланью Господа, и когда Гробницы Времени раскроются, Шрайк уничтожит все человечество. Но что ты можешь совершить такого, чтобы тебя устрашилось все человечество? Волну страха можно вызвать и техникой..."
  "Я знаю про Шрайка, - Мелькор поморщился. - А сделать... сделать можно многое. Хотя бы по части пробуждения страха, снов, воздействия через Незримое... даже не обязательно устраивать массовые побоища..."
  "Даже не обязательно...- повторил Ленар Хойт. - Да, с этим люди справляются и сами. И твои действия могут привести к жертвам. К жертвам не только среди христиан - тех, кого можно возродить."
  Мелькор развёл руками.
  "Решайте сами. В конец концов, если это вирус, эпидемия, - изобретите противоядие, с вашими-то возможностями... Может, мне предложить это Альбедо?"
  Ленар Хойт тихо, хрипло засмеялся.
  "Видать, не под силу это великим искинам. Хотя сам вирус был создан у них. Да и верить Альбедо... Я не уверен даже, что через него говорит всегда одна и та же личность. Альбедо - всего лишь маска, за которой может стоять кто угодно. Я прошу от тебя другого: когда ты уйдешь... ты непременно встретишься с ее "паствой"... Они захотят освободить ее... Не помогай им."
  Мелькор помолчал.
  "Я выполнил то, что я обещал вам. Если бы я хотел встать на её сторону, я бы это уже сделал. Я останусь здесь на те несколько дней, пока вы не поправитесь, дальше - уйду."
  "И ты не бросишься спасать ее сам - сейчас?.." - в глазах понтифика было недоверие и удивление.
  "Нет, - коротко ответил Мелькор. - Я верю вам, верю в то, что вы не убьёте её и не причините ей вреда большего, чем она причинила себе сама... мне достаточно этого. А спасать... у меня есть кого, поверьте. И это как раз не ждёт."
  "Быть может, я сумею помочь тебе - хотя бы советом, или иным содействием? Я могу наделить тебя высокими полномочиями в пределах Империи."
  " Я не знаю. Я действительно не знаю, кто, как и чем может мне помочь. Я знаю только одно: Гортхауэр на Древе Боли. И рядом с этим, простите, думать о спасении Энеи... пусть ею занимаются её поклонники."
  Ленар Хойт некоторое время молчал. В памяти его - Мелькор видел отголоски - мелькали незнакомые образы, смутные картины...
  "Некогда Ламия Брон, мать Энеи, сумела освободить Мартина Силена с Древа Боли... этот человек предан анафеме Церковью, но он жив и сейчас, и он на Гиперионе. Развратник и богохульник... Я участвовал в том паломничестве сам. Гробницы почему-то впустили Ламию внутрь; там она видела целые сонмы человеческих тел, которые, судя по всему, были подключены к некоей виртуальной реальности. Она перерубила кабель Силена - и тот очнулся. В то же время, немногие видевшие Древо утверждают, что оно, увы, совершенно реально. Есть пророчество, что в час искупления, чем бы он ни был, один из тамплиеров поведет Древо, как обычный тамплиерский звездолет-дерево... ах да, вы же, наверное, не знаете об этом. В годы Великой Сети орден тамплиеров занимался служением Мюиру - служением природе. Они создавали гигантские деревья, и те, защищенные силовыми полями, использовались в межзвездных перелетах. На таком - звездолете-дереве "Игдрассиль" - мы некогда летели на Гиперион. Это было красиво... В годы войны все гигантские деревья были уничтожены. Как и вся экосфера Рощи Богов - планеты тамплиеров."
  Мелькор тихо засмеялся.
  "И что вас так эти деревья влекут? Что мои сёстры, что вы... Спасибо, что сказали. Я отправлюсь туда сразу же, как только буду спокоен за вас. Хотя это тот ещё вопрос - куда именно "туда"... я ведь подчиняюсь Времени, а не управляю им. Но мне всё равно, я не остановлюсь."
  "Вы можете перемещаться так, как Энея? Телепортироваться?"
  "Должен уметь. Но не пробовал."
  "Тогда вам понадобится "маяк", чтобы переместиться на Гиперион - вы ведь не были там. В моей памяти есть воспоминания об этих местах. И о Гробницах тоже. Если вы можете проникать в чужую память - я был бы рад помочь вам. Уж не знаю, почему, но мне хочется сделать это просто так... без всяких задних мыслей и условий."
  "Спасибо, - Мелькор впервые за всё это время улыбнулся - открыто и искренне, и души понтифика коснулась волна тепла. - Узнать про это я должен как можно больше... но "маяк" у меня есть. Это Гортхауэр, к нему я собираюсь идти... где бы он ни был."
  "Я уже понял. И все же... это ведь будет первое ваше перемещение таким образом. Мои знания - располагайте ими. Правда, я не слишком уверен, что вам удастся освободить вашего друга... кстати говоря, сведения о ваших сородичах заставляют вспомнить слова о "тиграх, львах и медведях" - о существах, обитающих в Метасфере... В Бездне."
  "Мне это тоже напоминает... про Чертоги Эру, - сдержанно отозвался Мелькор. - Быть может, речь идёт об одном и том же. Но проверять я не стану. Что же до уверенности, - вот в чём я уверен абсолютно, так это в том, что кроме меня, никто не станет даже пытаться, несмотря на все обещания Альбедо."
  "Так вы не будете звать для них вашу сестру?.."
  "Это не предмет для торга."
  "А если вам удастся освободить вашего друга?.."
  "Тогда у Техноцентра исчезнет повод для того, чтобы выжимать из меня сотрудничество."
  "Что ж, это верно. Сострадание... Ведь ваша сестра, если не та, за кого ее принимают - одна из тех "тигров и львов", если я верно понимаю ее сущность. Если бы такое существо явилось сейчас, если бы ваша сестра выступила на стороне Церкви, если бы она явилась как живое воплощение духа милосердия - нам было бы что противопоставить проповедям Энеи."
  "При одном условии: если вы докажете Техноцентру, что живая Ниенна полезнее, чем заточённая в какой-нибудь здешний вариант Палат Мандоса."
  "Боюсь, они останутся равнодушны к нашим доказательствам. Техно-Центр - не единая структура; в нем достаточно сил, жаждущих уничтожения всего, что похоже на Беглое Сопереживание. Независимо от мнения фракции, которая с человечеством в симбиозе. Если, конечно, наши сведения о них вообще правдивы. Безопасность вашей сестры нужно обеспечивать самостоятельно."
  "Что-то мне кажется, что толку от Ниенны будет ровно столько же, сколько от меня, - разве что для тех, кто и так с вами, они, конечно, уверятся. Так что... не стоит."
  "Нет! - Ленар Хойт приподнялся, и аппаратура отозвалась на это движение тревожным звоном. - Если бы среди нас появилась та, кто чистотой своей подобна Пресвятой Деве - да простит мне Господь это сравнение; чья проповедь привлекла бы сердца, вдохнула бы в них жажду сострадания и любви - это оживило бы дух Церкви, обратило бы к ней души усомнившихся. Мы бы позаботились, чтобы во всех уголках человечества услышали ее голос, свидетельствующий подлинную правду. Это могло бы стать если не спасением - то во всяком случае надеждой для Церкви и человечества."
  "Возможно, - тихо сказал Мелькор. - Но вам не кажется, что более вероятно, что вслед за Гортхауэром я потеряю и её?"
  "А вот это уже зависит оттого, насколько она уязвима, и насколько сильны наши возможности ее защитить. Техноцентр могуществен, но не всесилен. Они вынуждены паразитировать на человечестве еще и потому, что сейчас не имеют собственных производственных мощностей - наши им выгоднее. Твою сестру, как и тебя, нельзя убить... можно лишь развоплотить, верно? И в этом случае - что вы станете делать?.."
  Мелькор пожал плечами.
  "Для неё это менее болезненно, чем для меня. Они привыкли пребывать в полу-бесплотном состоянии, они принимают телесный облик только для общения с Воплощёнными. Я же много тысяч лет не сбрасывал телесной оболочки, сроднился с нею. Так что... ну, развоплотят... если захотим, создадим себе новое тело, и всё. И быстро."
  "А эти "палаты Мандоса"... что-то вроде изоляции, верно? Что они из себя представляли? Можно представить, есть ли нечто подобное в распоряжении Техно-Центра."
  "Да... Я мог бы _показать_, но это зрелище... не для вас в вашем состоянии."
  "Вы были там?.. А выйти оттуда, развоплотившись - нельзя?.."
  "Я был заточён там на три тысячи лет... триста лет Валинора. Выйти оттуда без ведома моего брата Намо - нельзя, это место, куда собираются души умерших. Что же до меня, то, быть может, если бы мою силу не сковывали, я бы преодолел этот барьер."
  "Но есть ли здесь те, кому под силу сковать вашу силу и силу вашей сестры?.. Сомневаюсь. К слову, я разыскал ту древнюю книгу, где говорится о вас. Там упоминается так же и о вашем... друге; впрочем, там его называют вашим слугой и соперником."
  "Да, я знаю. Это легенды нолдор... мне трудно понять, как они попали к вам. Что же касается силы, - Альбедо сумел сделать так, что Энея не смогла дозваться до меня мысленно. Вот и думайте..."
  "Да, это тревожно... Что ж, я подумаю, как обеспечить вашей сестре безопасность. А пока... я хотел бы отдохнуть. И спасибо вам за все."
  Мелькор низко наклонил голову, поднялся. Обернулся - и мысленным усилием связал душу старого понтифика со своей. Теперь, по крайней мере пока, можно будет поддерживать его силы...
  
  ...Сады Ватикана, безусловно, в своей красоте могли соперничать с садами Валинора. Даже более - такого разнообразия растительности Мелькору видеть еще не приходилось. Он уже успел узнать, что в этих садах растут цветы с самых разных планет, с самых дальних миров. Красота этого уголка рукотворной природы была подобна красоте и величию здешних соборов: творения природы, гармонизированные искусством мастеров, дар Господу, как сказали бы приверженцы здешней веры.
  За прошедшие три дня состояние понтифика улучшилось; Мелькор чувствовал, что Ленар Хойт впервые за долгие годы ощущает себя здоровым - и, главное - свободным. Словно тот перешел некую грань, за которой исчезает страх не только смерти, но и жизни. И сейчас рядом с Валой по песчаным дорожкам медленно шел человек в белоснежно-золотом одеянии, уже не производящий впечатление старика.
  Мелькор ощущал себя гостем здесь. Ушло чувство полной чуждости, появилась какая-то опора, он уже не висел над бездной чужих воль, желаний, чужой мощи... Своим в этом мире, он полагал, ему не стать, но всё же - это было лучше, чем прежде. О том, что будет, если ему не удастся спасти Гортхауэра, он заставлял себя не думать. Это - потом. Последние дни тишины...
  -Расскажите мне о вашей вере, - попросил он. - Я почитал... многое, но я всё же не понимаю. Как-то это всё соотносится с нами, с тем, в чём я участвовал, чему был свидетелем, но... всё очень и очень странно.
  На лице понтифика появилась легкая улыбка. Как ни странно - выражение его лица сейчас было совсем юношеским; неудивительно, впрочем.
  - А мне это кажется естественным, настолько простым и всеобъемлющим, что в этом проявляется божественность. Что может быть выше любви? Что может быть выше самопожертвования? Беда наша в том, что все мы погрязли во грехе: мы видим путь, но не можем ступить на него, ибо на нас груз ответственности, страхов, груз самой жизни...
  Мелькор кивнул. По глазам было видно, что он что-то вспоминает: далёкое, близкое...
  -Вы считаете, что я и есть тот самый мятежный ангел... и что Эру и есть Единый. Жаль... Особой любви и милосердия я в нём не заметил. Боюсь, на эти вопросы мне мог бы ответить один Христос, но, увы, я ним-то мне встретиться и не удастся... Извините, - он спохватился. - Это так, мысли вслух.
  - Не так просто, сын мой, - Ленар Хойт остановился, присел на резную скамейку. Отсюда были видны ярусы садов, уходящие вниз, и дальше, город за ними; Мелькор уже знал, что прозрачность здешнего неба обманчива - Ватикан накрыт куполом силового поля максимального уровня мощности; над ним можно было устроить ядерный взрыв - ни один стебелек не шелохнулся бы внизу.
  - Реальность преломляется в мифах. Есть Единый; но вместе с этим мы творим богов по образам, которые хотим видеть. Я успел узнать тебя: кто бы ты ни был, но в твоей душе живет и любовь, и милосердие, и честность. Ты далек от Христа; но что говорить! на мне грехов больше; есть ли у меня право обвинять тебя?.. сомневаюсь. В своё время все мы будем стоять лицом к лицу с Господом - от него нам и кара, и награда. Не от меня, ибо я - боюсь, величайший грешник новой истории... - понтифик помолчал. - Но так уж сложилось, что сейчас именно мне дан этот крест - противостоять нашествию ереси. И ты принес мне надежду.
  Мелькор только чуть улыбнулся. От того, что его слова не показались Хойту кощунственными, не оскорбили его, - стало немного спокойней.
  -У вас была просьба ко мне, которую я ещё не выполнил, - сказал он. - И не выполню до тех пор, пока не пойму: где в вашем мире тот безопасный угол, в котором можно вернуть в жизнь Поля Дюре.
  - Территория Бродяг, - сразу сказал Папа и почему-то вздрогнул. - Биосфера Звездного Древа. Я не хочу рисковать, возвращая отца Поля Дюре к жизни в пределах Империи. Знаете, некогда, давным-давно, он был моим кумиром; я любил его, и восхищался им. Это было в годы упадка Церкви, в годы Великой Сети. Я был тогда мальчишкой. И помыслить не мог, как распорядится судьба... На мне великий грех - я позволял убивать его, чтобы возродиться самому. И не единожды. Чем искупить этот грех, я не знаю.
  -Неужели нельзя было как-то... разделить вас? - спросил Мелькор. - Только вот так?-
  - У нас ведь не было тебя. К сожалению, иного способа не было. И сейчас... - Ленар Хойт поднял голову; он смотрел в небо, и на лице его появилась улыбка. - Мне будет не страшно умирать, если сбудутся две вещи: если мы остановим Энею, и если вернется отец Дюре.
  -Он вернётся, - уверенно отозвался Мелькор. - Правда, необходимость встречаться с поклонниками Энеи меня, мягко говоря, не вдохновляет. Как ни крути, а именно я передал её с рук на руки вам, так что отношение ко мне будет соответствующее. Конечно, к проклятиям мне не привыкать, одним проклятием больше... от меня не убудет. Но делу это может повредить.
  Ленар Хойт помолчал, глядя в светло-голубое небо. Потом сказал:
  - Ему они не навредят. Но здесь, на Пасеме, это слишком рискованно. А вот эскадры Крестового Похода не двинутся с места без моего приказа и не причинят ущерба Биосфере... - он содрогнулся, - хотя видит Бог, мне мерзки эти существа. Всему есть предел; человек должен оставаться в облике, данном ему Богом. Я могу понять их желание адаптироваться к вакууму; их Биосферы - величественны и даже прекрасны. Но невозвратно перекраивать ради этого собственные тела! Люди-кроты, люди-медведи, люди-птицы!.. Ведь это невозвратно, а эти изменения передаются по наследству! Родиться "кротом", родиться "ангелом"-вакуумщиком, родиться "птицей" - и быть обреченным на невозможность ступить на планеты... Это грех, это противно Господу.
  -Придётся как-то пробиваться сквозь их ненависть ко мне. Энея сдалась под обещание, что вы не тронете Биосферу, и вы сдержите слово... полагаю, в это они не верят. Пусть. Под прицелом, конечно, они вынуждены будут говорить со мной... Что ж.
  Он вздохнул.
  -Я пришёл попрощаться. Я не знаю, что ждёт меня там, на Гиперионе, и... очень хочется надеяться, хотя это трудно. Страшно трудно.
  Ленар Хойт молчал долго; следил за птицами, вившимися в небе, а может быть - за облаками, трудно понять. Наконец он сказал:
  - Мой долг - дать тебе напутствие, но моя душа в смятении, ей самой нужна помощь. Я не вправе быть пастырем. И могу лишь гадать, что тебя ждет вдали. Когда сочтешь нужным - иди, и да поможет нам всем Господь.
  Мелькор склонил голову, прощально улыбнулся - и очертил рукой круг перед собой. Напротив него засияла тонкая черта портала, мгновение он ещё помедлил - и шагнул туда.
  На борт "архангела", где ждал приказа вождь крестового похода Исодзаки.
  -Добрый вечер, - сказал он, появившись прямо у него за спиной. - Я вернулся.
  Переход от солнечного света и простора к тесноте рубки боевого звездолета был резким; внезапное появление незнакомца привело если не к смятению, то к замешательству; несколько секунд взгляды всех присутствующих были сосредоточены на Мелькоре; потом Исодзаки, облаченный в черное одеяние (Мелькор понял, что этот простой с виду комбинезон скрывает сложнейшую технологическую "начинку"), шагнул к нему - и спросил:
  - Где вы были?
  -На Биосфере и на Пасеме, - коротко сказал Мелькор. - Энея сдалась Церкви.
  Он протянул Исодзаки папский диск. Маленькая вещица поймала луч света и сверкнула, подобно молнии.
  Во взгляде Исодзаки было изумление. Более всего оно относилось к тому, каким образом Мелькор явился здесь, словно из незримого портала - так, как, по слухам, перемещалась Энея; он с почтением принял папский диск.
  - Хорошая весть, - сказал он. - Вот уже несколько дней мы ждем новостей с Пасема; быть может, ваши сведения опередят официальные приказы?
  -Официальный приказ я подменять не собираюсь, - сообщил Мелькор. - Вы будете действовать только после его получения.
  "У меня к вам просьба, - добавил он мысленно. - Я вёл переговоры с Энеей о её сдаче - в обмен на то, что Биосферу не уничтожат. Поэтому она сейчас в замке Святого Ангела. Разумеется, в то, что Церковь сдержит обещание, Бродяги не поверят... и хорошо: у меня есть поручение воскресить Поля Дюре - там, на Биосфере. Помогите мне: под угрозой уничтожения они будут вынуждены дать мне эту возможность."
  "Мы не вправе действовать без прямого приказа. Ни угрожать, ни обещать что-либо. Да нужно ли вам это? если вы можете перемещаться в пространстве - делайте то, что задумали, не оглядываясь на нас. Но знайте: если поступит прямой приказ к нападению - эскадра выполнит его. У нас нет выбора."
  Мелькор кивнул. Перед мысленным взором на мгновение возникло лицо Энеи, - которое он заставил исчезнуть.
  -Я приказываю эскадре приготовиться к нападению на Биосферу и занять позиции. Атаку не начинать. Как только манёвр будет закончен, я отправлюсь туда. Через три дня я вернусь и отдам дальнейшие распоряжения.
  Исодзаки четко наклонил голову:
  - Принято. Готовность к атаке через шестьдесят минут локального времени.
  Он повернулся к подчиненным; ожили тактические экраны, часть команд Мелькор не слышал - они передавались через вживленные комлоги экипажа; эту часть деятельности людей видеть вблизи ему еще не приходилось, но впечатление было жутковатое, особенно когда он осознавал разрушительную мощь эскадры, готовой обрушить свой огонь на Биосферу.
  Он был уверен, полностью уверен в том, что делает. Да, - опять через силу, через страх, через ненависть к себе. И опять - отстранить это от себя. Неважно. Точнее, важно, но если вещи и более значимые, чем лишнее проклятие в твой адрес. Вопрос только в том, ради чего принимать эти проклятия, если считаешь, что дело того стоит...
  Он пережидал время. Время ощущалось как стремительный поток, его было почти видно - огромная звёздная река, в которой свои повороты, мели, водопады...
  Он смотрел вдаль, туда, где на Биосфере в страшной тревоге жили в том же времени Бродяги. Совет старейшин, хорошо...
  Когда до окончания манёвра эскадры осталось полчаса, он снова очертил перед собой круг - и шагнул туда, где руководство Бродяг ждало осуществления своей участи. Он откинул человеческий облик, - не стоит притворяться, это лишнее.
  Он шагнул вперед - и оказался в просторном зале, из которого был виден космос. Казалось, они парят на ладони огромного листа, простертого в черноте среди ярких звезд, рядом с зеленой стеной Биосферы. Вопреки ожиданиям - зал был пуст. Откуда-то сверху, из темноты, молниеносно спикировала человеческая фигура... Женская. Кажется - почти обнаженная; кожа поблескивала в скудном зеленоватом освещении, исходящем от поверхности листа. За спиной, подобно плащу, сложились переливчатые крылья.
  - Мелькор, - произнесла женщина, шагнув к нему.
  Он кивнул. Они стояли друг напротив друга - двое крылатых.
  -Эскадра подчиняется моим приказам, - веско сказал он. - Я убедил Энею сдаться Церкви. Мне нужны три дня здесь, на Биосфере, чтобы воскресить Поля Дюре, и если вы откажете - мощь эскадры обрушится на вас. Вопросы есть?
  Женщина - она казалась совсем юной, возраст выдавали лишь глаза, - усмехнулась.
   - Есть. Вы позволите задать их?
  -Разумеется, - Мелькор широко улыбнулся, взгляд остался жёстким. - Задать - можно. Вот насчёт ответов я подумаю.
  - Зачем вам воскрешать Поля Дюре, если вы решили содействовать Церкви? Или после этого вы намерены передать его во власть Ватикана?
  -А вот это уже, - улыбка Мелькора стала хищной, - моё дело. У вас полчаса на то, чтобы оповестить всех - и на то, чтобы согласиться. По истечении этого срока эскадра выйдет на боевой рубеж, и останавливать её будет, мягко говоря, поздновато.
  - И вы отдадите этот приказ? - задумчиво спросила женщина. - Убивать тех, кто беззащитен? У нас ведь мало даже собственно воинов; это будет не бой, а бойня. Или все, что о вас некогда говорили - ложь, и вы действительно - Прародитель Зла?..
  -Обо мне говорили правду, - улыбка Мелькора стала ещё шире. - Я тот, кто я есть. Будете спорить? время уходит.
  - Перестаньте, - женщина шагнула к нему, коснулась его груди - без опаски, словно он был ее другом. - Я слышу ваши чувства. Разумеется, мы будем рады воскрешению отца Дюре... Здесь, у нас, многие были рады вашему появлению. Надеялись на вас. А теперь вы помогаете Церкви...
  -Не надо, - Мелькор отстранился. - Предоставьте мне место и оставьте меня одного.
  - Идемте, - так же спокойно произнесла женщина и распахнула радужные крылья.
  Дальнейший путь напоминал видение из сна.
  Полет в пустоте, где простирали ветви гигантские зеленые древа; крылатые люди, парящие в потоках солнечного света, шлейфы комет вдалеке... От величия и красоты этого зрелища захватывало дух, и сильнее - от осознания, что вся эта красота хрупка, что ее можно сжечь, разрушить, уничтожить...
  ...Один из огромных листов, выходящих в пространство, призывно качнулся - и крылатая женщина спикировала на него; следом опустился и Мелькор. Черенок "листа" мог с легкостью вместить нескольких человеческих существ.
  - Идите, - проговорила женщина. - Там - биоцентр. Вы найдете знакомое оборудование, если будет нужна помощь - зовите. Но мы будем следить за процессом; мы тоже волнуемся об отце Дюре.
  Мелькор кивнул, подождал, пока женщина исчезнет. На душе было мерзко.
  "Исодзаки, - позвал он. - Они разрешили. Так что просто ждите меня. Три дня."
  Он уселся на огромном листе, прикрыл глаза. Творение тела... Ресницы его дрогнули, - остро резануло воспоминание, как когда-то, немыслимо давно, он точно также творил тело для Гортхауэра.
  ...нет. Нельзя. Не думай об этом. Это - потом. Это ещё придёт, обрушится, когда придётся столкнуться на Гиперионе... неизвестно с чем.
  Рядом с Мелькором - сначала можно было подумать, что это мерещится, - стал сгущаться белёсый туман. Медленно, почти незаметно, минута за минутой... час, другой... Постепенно туман обретал форму, складывался в силуэт человеческой фигуры. Казалось, Мелькор сам - неживой, он застыл на месте, он превратился в статую... и внезапно статуя эта ожила. На ладони блеснул тёмно-алым крест, и рука осторожно опустила его в этот туман. Тут же белёсый силуэт стал багровым, в нём как будто появилась живая кровь... а затем Мелькор открыл глаза.
  Смутные очертания человеческого тела начали приобретать узнаваемые черты: он видел это лицо, видел в чужой памяти, видел и в хрониках истории - там этот человек именовался не иначе, как Антипапой, посланником Антихриста. Пожилой человек, лицо - спокойное, пока еще безжизненное; процесс крестоформного воскрешения занимал трое суток, и еще долго, долго душе не дано будет войти в тело...
  Потом Мелькор ощутил прикосновение чужого сознания - и, словно дыхание ветра, пришло понимание-слово: "спасибо".
  Мелькор мысленно потянулся к этому человеку, - сколько веков он вот так пребывал, душой, не имевшей возможности ни уйти, ни вернуться... Какой же силой веры нужно обладать, чтобы не отчаяться, не озлобиться... Во что они верят? Неужели - в того же самого Эру? Несправедливо...
  "Скоро вы обретёте привычную жизнь, - сдержанно сказал он. - Я хотел бы предложить вам то, что могу сделать только я. Примете - хорошо, откажетесь - я пойму. Я хотел бы дать вам способности, которыми обладали люди из моего народа: читать мысли, слышать чужие чувства и, главное: иметь устойчивость к болезням, долго не стареть. Наши люди жили по триста лет, и это не чудо, это так и должно было бы быть изначально. Вы согласитесь?"
  "Но кто вы? - услышал он в ответ прикосновение мысли. - Что происходит?.."
  Мелькор усмехнулся. Сейчас представлюсь, да...
  "Вы знаете меня, как бы сказать, по двум источникам. В одном даже названо моё подлинное имя... я Мелькор. В другом же - просто Прародитель Зла. Я отобрал крестоформ у Ленара Хойта, и он просил меня, чтобы я помог вам вернуться. Вот, собственно, и всё. Вкратце. За подробностями, пожалуй, вам надо будет обратиться к Хойту. А мы сейчас на Звёздном Древе, Хойт сказал, что это самое безопасное для вас место. Местные жители это подтвердили. Извините, что я так... официален. Мне трудно здесь..."
  "Ленар Хойт? - человек словно отшатнулся, но совладал с собою. - Да ведь они все это время возрождали и убивали меня, чтобы дать ему воскреснуть!" - перед Мелькором, как живая, встала картина: уже знакомое лицо кардинала Лурдзамийского, блеск кинжала - старинной работы, изумительной красоты рукоять... - боль, слабость, угасающая жизнь... Раз за разом.
  Мелькор кивнул, и в ответ человек увидел лицо старого понтифика, взгляд его, готового уйти навсегда, и - "я не знаю, как мне это искупить это..."
  "Вот так, - коротко сказал он. - Теперь вас не убьют. Вернётесь ли вы на Пасем, встретитесь ли с ним, - я не знаю, советовать не буду. Я делаю то, что считаю правильным, но не более того."
  "Я благодарен вам, но... - замешательство. - Вы сказали - прародитель зла... Мелькор... я знаю это имя, никогда не думал, что это реально... какие странные события... почему вы здесь, среди людей? как вы попали сюда?.."
  Мелькор задумался. Пожалуй, этот человек должен узнать всё, раз он будет одним из властителей людей.
  "Рассказывать словами - долго, да и трудно поверить, - сказал он наконец. - Я мог бы показать вам свою память, и тогда вы сами решите, как следует оценивать то, что я сделал. Но это много. У нас три дня до того момента, как вы снова обретёте тело, так что время есть."
  "Да... Пожалуй. Слишком уж странно все, что происходит..."
  Показывать то, что оставалось для него всегда живым, - было тяжело, он знал, что это снова и снова будет дорого стоить, сколько бы ни прошло времени. Он научился не падать в бездну бессильной ярости от невозможности что-либо изменить, - но легче от этого не становилось. Он знал, что никто не выдержит увидеть всё это враз, и потому щадил человека, отыскивал среди моря бедствий островки радости, покоя, хотя к ним было только больнее возвращаться душой - из-за того, что это сгинуло и больше не вернётся. Три дня...
  Чужая память обрушилась на обнаженную душу, подобно водопаду; Мелькор успел уловить желание закрыться, спрятаться, тут же - волю наблюдать, пытаться понять, разобраться...
  Долго - несколько часов - он не слышал никакого ответа; потом пришло чувство: "Благодарю. Мне нужно все это осмыслить..." И снова - молчание.
  Тело тем временем обретало все более плотную форму.
  Мелькор вздохнул. Он хотел верить, что он не ошибся, что Поль Дюре и есть тот человек, способный взять на себя ответственность за людей, за этот безумный мир, за историю, которая разворачивалась здесь... Пока - оставалось только ждать.
  Не только, осознал он. Эпидемия, вирус... То, что сводит людей с ума. Если использовать своё тело для того, чтобы найти противоядие для вируса Энеи... пожалуй, для людей это было бы спасением. Как это применить на такое множество людей?.. об этом уже думать не стоит, это дело людских правителей. Но - не время. Если он всё же доберётся до Древа Боли, то надо будет быстро уводить оттуда не только Гортхауэра, а как это сделать иначе, чем через портал? Если. Он устал от этих бесконечных "если", от того, что всё, что он ни задумывал, напарывалось на стену "невозможно"...
  "Энея, - услышал он вдруг. - Так вот он, оказывается - мессия, которого мы ждали, на которого так надеялись... Долгие поиски Бога... Бедное дитя. Нет, видно, не под силу ни людям, ни машинам самим создать Спасителя; какая жуткая и грустная ирония..."
  "Я не очень понимаю, что это за Спаситель, - признался Мелькор. - Я не понимаю, что значит - спасти душу. От кого, или от чего?"
  "Вы незнакомы с нашей теософией? - Мелькор почувствовал грустную улыбку. - Это вопросы, вечные, как жизнь... Спасти от себя самого, от темной стороны своей души, от ложного пути - от замыкания в гордыне и себялюбии, в недоверии и ненависти. Тысячелетиями люди мечтали о том, что явится некто, кто устранит из жизни боль и злобу, и все будут счастливы. Но невозможно такое по мановению руки. Христос не свел на землю всеобщее счастье, он лишь указал то, как можно и должно. Не сделать людей счастливыми и богоподобными, заразив их вирусом счастья. Путь совершенствования каждый должен проходить сам."
  "Это означает, что у пути нет конца, если я не ошибаюсь, - улыбка Мелькора стала жёсткой. - Эру хотел создать правильный мир всеобщего счастья марионеток на ниточках, которые чувствуют и думают только по его воле. Со свободными душами такое не проходит. Наверное, в этом как раз и есть правильность бытия, кто бы его ни затеял. Правда, для некоторых счастье - это быть собачкой на верёвочке, радующейся чему угодно, что исходит от хозяина - лишь бы направлялось к нему. Всё это неистребимо, как вечность, и с новыми поколениями приходит снова и снова. Невозможно научить человечество чему-то раз и навсегда. Я хотел бы встретиться с Христом, но это, увы, невозможно."
  "Кто знает, быть может, там, по ту сторону жизни, и возможно, - долетела задумчивая мысль человека. - Вы правы - у пути нет конца... во всяком случае, так полагаю я, и многие другие. Есть учение о том, что человек, поднимаясь по ступеням совершенства, становится подобен Богу; эту мысль, увы, слишком часто трактовали примитивно, вроде обретения космической силы и власти; естественно, что Церковь называла это ересью. Человеку вряд ли дано уподобиться Богу; перед лицом величия Вселенной это очевидно. Но не зря наша душа создана по Его образу и подобию. Мы можем забывать об этом, зеркало нашей души может зарастать пылью. А можем - просветлять и взращивать зерно."
  "Вы ведь были на Гиперионе, - по внезапному наитию сказал Мелькор. - Скажите - моя затея безнадёжна?"
  "Я могу лишь верить, что надежда есть. Но ведь спасти нужно не только вашего ученика, там - десятки тысяч людей... "
  "Если я правильно понимаю, то мне надо две секунды и два удара _силы_, - ровно сказал Мелькор, - чтобы уничтожить эту машину, Древо Боли. Машины, знаете ли, ломаются. Вопрос в том, попаду ли я туда, и будут ли у меня там эти две секунды. И каково соотношение сил - моих и Шрайка."
  "Насколько мы могли понять, Шрайк живет во времени. И потому с ним невозможно бороться обычными силами. Конечно, если бы было достигнуто примирение между Богом Машин и нами... все решилось бы само собою... Но боюсь, это невозможно. Вы уже читали "Песни Гипериона"?"
  "Нет, не успел. Слишком много всего сразу, даже для меня. Что же до богов, - он усмехнулся, - то это, похоже, по моему адресу. Что это такое?"
  "Вы ведь, должно быть, знаете, что искины одержимы идеей создать Высший Разум, своего собственного Бога. Ради этого им и нужны ресурсы человеческого мозга, ради этого была создана Великая Сеть с ее порталами: ради возможности подключения к человеческим нейросетям. Один из искинов, Уммон, давно питавший интерес к человеческой расе, поведал проникшим в инфосферу Джону Китсу и Ламии Брон, что в далеком будущем этот машинный Высший Разум сражается с нашим, человеческим Высшим Разумом; война эта идет не только в пространстве, но и во времени: Бог Машин делает все, чтобы человеческий Высший Разум никогда не появился или был уничтожен. Человеческий Высший Разум, как поведал Уммон, имеет три ипостаси, и одна из них - Сострадание, - Поль Дюре усмехнулся, - забавно, вы не находите?.. словно бы люди искони не знали об этом... Так вот. Сострадание скрылось в пучине времени, дабы не быть уничтоженным, и Бог Машин стал искать его; чтобы выманить Сострадание, было создано Древо Боли. А что из себя представляет их "Бог", мы не знаем точно. Знаем лишь, что он оперирует энергиями в масштабе целых галактик... что он бездушен, он неспособен подняться выше, чем совершенство точных расчетов, ему недоступна интуиция и эмпатия. И, несмотря на свою мощь, видите - он бессилен одолеть людей."
  "Мне думается, что Сострадание - это вовсе не моя сестра, - признался Мелькор. - Эти чувства не зависят от существ, имеющих плоть и силу. Есть ли Ниенна здесь, или же её нет, - а ведь было время, когда нас не было, когда мы ещё не родились, - совесть, любовь, сочувствие к другим всё равно проявлялись, и любой из людей, способный их испытывать, и есть - воплощённая третья ипостась. Поэтому бог машин и бессилен. Это всё только моё мнение, конечно. И Альбедо заблуждается, когда просит меня призвать сюда Ниенну. И я не вижу выхода, я не вижу способа спасти Гортхауэра, кроме попытки вломиться туда, настроившись на него, вот так, тупо и прямо. Получится - значит, получится. Нет... Знаете, это очень жутко - знать, что ты ничего не можешь сделать, и не сможешь никогда. И бежать в смерть - бессмысленно. потому что это ничего не изменит и не исправит, потому что душа бессмертна - и у вас, и у нас."
  "Да... А вам не кажется, что Сострадание - это Христос? "
  "Нет, не кажется. Потому что и до него всё это было - доброта, и милосердие, и совесть. Если бы этого в душах не было, - разве люди пошли бы за ним? ведь тогда нечему было бы откликаться на его призыв, ему пришлось бы объяснять, - он усмехнулся, - ну, примерно как ваши люди объясняли мне вещи, о которых я никогда и не подозревал."
  "Христос выражает собою сущность милосердия и сострадания, как слово выражает говорящего, - задумчиво сказал Дюре.- Слово не равно говорящему. Думаю, здесь нет противоречия. Посланник, сумевший показать людям путь к совершенству..."
  Мелькор помолчал.
  "Я завидую вам немножко, - признался он. - У вас есть ваша вера, у меня же - ничего. Ваша вера даёт вам опору, надежду, поддержку. Единственное, что обидно, - что такое почитание достаётся Эру, который этого не стоит. Он не творил Вселенную, он сотворил лишь Арду, а звёзды и другие миры были и до Великой Музыки... Скоро вы вернётесь в мир живых. Я прошу вас принять то, что я предлагаю, Изменение."
  "Ваш Эру более похож на Бога Машин, - возразил человек. - Можете ли вы поручиться, что там, у себя, вы столкнулись не с одним из его проявлений? Хотите услышать, что говорится об этом так называемом "боге", и его войне с людьми, в "Песнях"?"
  Мелькор враз собрался.
  "Да. Конечно. Это важно."
  "Это - отрывок из "Песней"... тот самый рассказ искина Уммона. В нем много непонятного - Уммон любил говорить загадками, коанами. И все же..."
  "Вообразите поэтому наше удивление, наше огорчение, растерянность Богостроителей, когда первое сообщение, которое наш ВР послал через пространство, через время, через барьеры Создателя и Созданного. Оно состояло из одной простой фразы: ЗДЕСЬ ЕСТЬ ДРУГОЙ. Другой Высший Разум, там, наверху, где само время скрипит от дряхлости. Оба настоящие, если "настоящий" что-нибудь означает. Оба бога завистливы, подвержены страстям и не способны на сотрудничество. Наш ВР охватывает галактики, черпает энергию из квазаров так же, как вы жуете на ходу бутерброд.
  Наш Высший Разум видит все, что есть, было и будет, и сообщает нам крохи, чтобы мы сообщили вам, и поступая так, чуть-чуть уподоблялись Высшему Разуму.
  Этот другой ВР существовал там гораздо дольше, спонтанно эволюционируя. Стечение обстоятельств, использующее человеческий разум в своих схемах, как делаем мы в обманчиво-послушном Альтинге и присосавшихся к вам инфосферах, но неумышленно, почти нехотя, как саморазмножающиеся клетки, которые вовсе не собирались размножаться, но не имеют выбора.
  Этот другой ВР не имел выбора. Он создан/генерирован/подделан человечеством, но без участия человеческой воли.
  Он космическое стечение обстоятельств. Как и для нашего тщательно продуманного Высшего Разума, время для этого претендента не является барьером.
  Он посещает человеческое прошлое, то действуя, то просто наблюдая, то не вмешиваясь, то вмешиваясь с горячностью, которая близка к абсолютному своенравию, но которая в действительности является абсолютной наивностью.
  Недавно он успокоился. Тысячелетия вашего медленного времени прошли с тех пор, как ваш собственный ВР сделал первые робкие шаги, словно какой-нибудь малыш из церковного хора на своей первой вечеринке.
  Естественно, что наш ВР напал на вашего. Там, наверху, идет война, от которой время скрежещет, которая охватила галактики и эоны прошлого и будущего, от Большого Взрыва до Окончательного Коллапса.
  Ваш парень пошел на попятный. У него затряслись поджилки. Ренегаты вскричали: Еще один аргумент за то, чтобы разделаться с нашими предшественниками! но Ортодоксы проголосовали за осторожность, а Богостроители даже не оторвались от своих бого-строений.
  Наш ВР прост, однороден, элегантен в своем высшем совершенстве, а ваш - нагромождение бого-частей, дом обрастающий пристройками с течением времени, эволюционный компромисс.
  Первосвященники человечества были совершенно правы, когда случайно, благодаря простому везению или невежеству, описывали его природу.
  Ваш ВР в сущности своей является триединым. Он состоит из одной части Интеллекта, из одной части Сопереживания и и из одной части Связующей Пустоты.
  Наш ВР обитает в зазорах реальности, унаследовав это жилище от нас своих создателей, как человечество унаследовало любовь к деревьям.
  Ваш ВР, по-видимому обосновался там, куда впервые ступили Гейзенберг и Шредингер.
  Ваш случайный Разум является не только клейковиной, но и клеем.
  Не часовщик, но своего рода фейнмановский садовник, прихорашивающий безграничную вселенную грубыми граблями интегрирования по истории, учитывающий каждую каплю птичьего помета и спин каждого электрона, позволяя в то же время каждому атому пробегать все возможные траектории в пространстве-времени, и каждому атому человечества исследовать все возможные трещины.
  Наш ВР воюет с вашим на полях сражений, превосходящих даже воображение Уммона.
  Вернее, шла война, так как внезапно у части вашего ВР, меньшей-чем-целое, считающей себя Сопереживанием, кончилось терпение, и она бежала назад сквозь время, став человеческой плотью, и было то не впервые.
  Война не может продолжиться, пока ваш ВР не восстановит целостность. Победа из-за неявки соперника - это не победа для единственного Высшего Разума, созданного с намереньем и целью. Потому наш ВР прочесывает время, чтобы отыскать сбежавшее дитя своего противника, тогда как ваш ВР застыл в идиотской безмятежности, не желая сражаться, пока не вернется Сопереживание.
  Конец моей истории прост. Гробницы Времени созданы в будущем и посланы назад сквозь время, чтобы принести Шрайка/Аватару/Повелителя Боли/Ангела Возмездия/неосознанное восприятие супер-сверх-реального продолжения нашего ВР.
  Все вы были выбраны чтобы открыть Гробницы и помочь Шрайку найти скрывшегося. Устранить Переменную Гипериона.
  Поскольку в узле пространства-времени, которым будет править наш ВР, таких переменных быть не должно, ваш поврежденный/двуипостасный ВР избрал среди людей того, кто отправится со Шрайком и станет свидетелем его трудов. Кое-кто в Техно-Центре хотел искоренить человечество. Уммон пошел с теми, кто искал второго пути, исполненного неизвестности для обеих цивилизаций. Наша группа известила Гладстон о выборе, стоящем перед ней, перед человечеством - либо неизбежное истребление, либо падение в черную дыру Переменной Гипериона и война, бойня, разрыв всех единств, уход богов, но одновременно выход из пата, победа одной или другой стороны
  Если Сопереживание, третью часть триединого, удастся найти и принудить вернуться на войну - Древо Боли позовет его, Шрайк возьмет его, Истинный ВР уничтожит его."
  "Весело, - подытожил Мелькор. - И что вы мне посоветуете?"
  "Пока не знаю. Но у меня к вам просьба... Вы сейчас возвращаете к жизни мое тело, используя крестоформ. Я прошу вас - после того, как процесс будет завершен, удалите это... Это приспособление из моего тела. Вы ведь можете сделать это, верно? Я не хочу носить в себе эту... вещь; слишком многое мне пришлось испытать в связи с нею. На Гиперионе я видел Лабиринт, заполненный миллионами истлевших мертвых тел, в свете крестоформов, сидевших по стенам, как черви; я видел, что он делает с человеком..."
  "Как скажете. Крестоформ в любом случае означает зависимость от Техно-Центра, а этого я никому не пожелаю."
  "Потом, быть может, я и приму ваше Изменение... если оно поможет мне обрести физическую силу. Если уж я возвращаюсь к жизни, то не за тем, чтобы умереть от старости в ближайший год. Скажите, а что вы будете делать после того, как вернете меня?"
  У Мелькора чуть дёрнулся уголок рта.
  "Видите ли, ваше "потом"... может попросту никогда не настать. Потому что как только я стану уверен в том, что вы снова живы и здоровы, я уйду. Скорее всего, я тоже не вернусь, как и Гортхауэр."
  "Куда уйдете? И почему не вернетесь? "
  "На Гиперион, - коротко ответил Мелькор. - В Гробницы Времени."
  "Я был там... на Гиперионе. Вы надеетесь, что Гробницы откроются вам? Что ж, может, у вас и есть шанс: вы ведь не просто человек. А Шрайка вы не боитесь? "
  "Я бессмертен... начнём с того. На худой конец, я просто потеряю физическое тело. Это не самая большая потеря, я и в невоплощённом состоянии обладаю такой же силой."
  "Ну, что ж... я могу только пожелать вам удачи. Сколько осталось времени до того, как моя душа сможет воссоединиться с телом?"
  "Если оставить всё как есть, то меньше суток. Если же я немного помогу, то часов пять. Так как насчёт Изменения?"
  "Вы можете обещать, что эти изменения не затронут мою душу... в смысле, не лишат меня свободы воли и выбора, не повлияют на ясность моего восприятия жизни?"
  "Да, я могу это обещать... - Мелькор не удержался от вздоха. - В прежние времена я бы добавил: но чего стоят обещания Врага Мира? Могу лишь сказать: я только однажды в жизни заставил человека быть связанным со мной, видеть моими глазами, чувствовать то же, что и я. Один раз. С вами этого я, разумеется, делать не буду."
  "Ааа... - Поль Дюре мысленно улыбнулся, - понимаю, о чем вы. Хурин?.."
  "Именно, - Мелькор тоже улыбнулся, но сдержанно. - Иногда и меня можно вывести из терпения."
  "Я согласен, и благодарен вам за это. Надеюсь, в своем выборе я не ошибся."
  "Спасибо", - искренне сказал Мелькор.
  Теперь силуэт рядом с ним был почти чётким, Мелькор коснулся его рукой... и сам воздух зазвенел от напряжения, незримые чёрные нити возникли в нём и запели, как струны. Секунды пролетали, складывались в минуты, время уносилось в бездну, откуда нет возврата - и тем, кто наблюдал за этим зелёным листом, постепенно становилось видно: рядом с Мелькором лежит человек, и глаза его закрыты.
  Пять часов пролетели, как одна минута. Поль Дюре больше не звал Мелькора мысленно, хотя тот ни на минуту не терял чувства его присутствия; и вот, наконец, веки лежавшего перед Валой человека дрогнули... отец Дюре приоткрыл веки, и тут же болезненно сощурил их - свет, даже приглушенный, резал вновь сотворенные глаза.
  "С отвычки режет, - кивнул Мелькор. - Со мной было то же самое после Чертогов Мандоса. Это пройдёт. Теперь вот что: за нами наблюдают. Мы в жилище Бродяг, они беспокоятся за вас и рады вашему возвращению. Кроме прочего, они расскажут вам про Энею, про то, как я её предал. В общем, скучать не придётся. Если вы согласны с тем, чтобы я покинул вас, то я, пожалуй, исчезну. И призову сюда хозяев Звёздного Древа."
  "Предали? А на самом деле все же?.."
  "Я прилетел сюда с просьбой от Ленара Хойта уговорить её сдаться. Хойт послал сюда эскадру, которая до сих пор держит Звёздное Древо под прицелом, и Бродягам должен был наступить конец. Я поговорил с Энеей, и она сдалась. Кроме того, она хотела что-то сделать там, в соборе... я не позволил. Вот, собственно, и всё."
  "Что ж, думаю, вскоре мне придется выслушать и другую версию... Посмотрим. Я прошу вас о другом: постарайтесь вернуться. Для вас ведь этот путь недолог."
  "Я буду очень стараться," - с грустной улыбкой пообещал Мелькор и очертил перед собой круг. Тот тут же засветился белым пламенем, Мелькор встал - и шагнул в никуда. Белое пламя тут же исчезло, вокруг была чернота Вселенной, и как будто никогда никого не было рядом с Полем Дюре, никого и ничего, кроме Вечности.
  
  ...Легендарный Гиперион в действительности оказался еще более мрачным местом, чем представало в чужих воспоминаниях.
  Пустыня. Каменистая красно-коричневая пустыня под красным небом, и ветер, завывая, гонит сухой песок по мертвой земле. Скалы вздымаются к небесам, и между скал виднеется ущелье... проход в долину, где, как Мелькор знал, и располагались пресловутые Гробницы.
  Он не знал ничего здесь, и ему было всё равно. Он сбросил материальный облик, стал чёрным вихрем, стремительно несущимся вперёд, - вызвал в памяти знакомый образ и мчался к нему, как по невидимой, но ясной дороге.
  Ему было всё равно, что - или кого - он увидит.
  Перед ним раскрывалась картина, виденная в чужой памяти.
  Огромная мертвая долина, на дне которой, как будто диковинные игрушки, лежали странные, ни на что не похожие сооружения, вблизи - титанических размеров - то ли дворцы причудливой формы, то ли храмы, то ли усыпальницы... Где-то здесь - или в другом пространстве? - находилась другая легендарная долина: долина Шрайка, в которой возвышалось, кроной доставая до небес, Древо Боли. Человек вряд ли что-либо услышал бы здесь. Мелькору же казалось, что он слышит эхо многих голосов, словно сонмы неприкаянных душ плакали где-то вдали, и рядом, и бесконечно далеко - из прошлого доносился этот водопад голосов, и из будущего, а может, из других миров... Голоса майа не было в этом хоре. Была только алая нить, ведущая - в Незримом - в никуда.
  Он стремительно ринулся вниз. Мелькнула мысль - выжечь бы здесь всё разом...
  Здания действительно оказались огромными. Конечно, ни одно из них не могло бы сравниться масштабами со строениями, возведенными некогда в Твердыне; и все же Мелькор понял сразу - эти сооружения возводились не руками людей, никакие неведомые каменотесы не трудились над ними, их создала иная, возможно, бесконечно чуждая человеку сила...
  Он летел вперед и чувствовал, что навстречу ему накатывают волны; не материальные, но от этого не менее осязаемые. Антиэнтропийные поля - так, кажется, называли это исследователи...
  Все изменилось слишком резко, словно он пролетел некий барьер.
  Гробницы - все сооружения - охватило сияние. А впереди - там, где только что возвышалась каменная гряда - открылось новое пространство.
  Совершенно уже пустынная местность, голая равнина до горизонта. И титаническое, невообразимых размеров - наверное, это были десятки километров высоты - стальное древо, ощетиненное шипами.
  Древо-из-легенд.
  Он заставил себя не думать, не чувствовать, превратиться в живое действие... в живое разрушение. Он знал, что делать, он давно уже много раз представлял себе этот момент мысленно - и чёрный вихрь пламени обрушился на Древо, поглощая его самую сущность, разрушая связи в Незримом, сжигая нити, соединяющие Древо с людьми, которые находились не здесь, а там, в гробницах... Он знал, что у него мало времени, и что у него есть только пара мгновений здесь - удостовериться, что Древо мертво. Мелькнула мысль: опять ему воевать с деревьями, что же за судьба-то такая...
  Его накрыла волна дурноты, когда он ощутил чужой крик; он и раньше умел слышать чужую боль, но никогда не было - вот так, разом, боль десятков тысяч людей, - и, кажется, на мгновения он потерял сознание: впервые в жизни.
  А потом он понял, что лежит на земле - в теле - не в силах даже пошевелиться, настолько слабость распластала его по камню. И запястье его крепко сжато знакомой рукой... судорожно сжато, так, что человеку это могло бы раздробить кость.
  Мелькор попытался подняться, - перед глазами всё поплыло. Он понимал, что сейчас мало на что способен, но... это было не всё.
  Не думать. Не чувствовать. Всё - потом.
  Он притянул к себе Гортхауэра, глубоко вздохнул: цел... живой.
  Всё потом. Не сейчас.
  И - начертить сверкающий круг перед собой, чтобы шагнуть туда, в Гробницы, где оставались люди. Каждое мгновение проверял себя: на это меня хватает.
  Шагнуть ещё раз. Не смотреть на людей, не считать. Просто - ещё один сверкающий круг, забирающий всех. И воскресить в памяти Пасем, замок Святого Ангела, - там огромное поле рядом, там зелень травы, которую колышет ветер, там можно упасть лицом в эту траву, вдыхать её аромат... видение разрасталось, становилось всё шире, оно заслоняло ущелье, которое тускнело, тускнело... Мелькор понимал, что он должен был бы действовать мгновенно, но то ли восприятие так странно замедлилось, то ли у него не было уже сил, чтобы действовать быстро... А затем - видение обрушилось на него, обняло, поглотило - и он упал на колени, в мягкую зелень травы, держа на руках своего фаэрни.
  Дальше - он понял, что его трясёт, что ему мало - мало видеть, мало чувствовать присутствие, что он не в силах выпустить Гортхауэра из рук, что напал дикий страх - нет, всё неправда, всё видение, и майа сейчас исчезнет, а он снова останется один в огромном пустом мире... Он зарылся лицом в его густые чёрные волосы - чтобы никто не увидел, как он плачет.
  "Ваше Святейшество... мы здесь, возле замка Святого Ангела... здесь много людей, пришлите помощь..."
  Ответом было изумление и напряженное внимание; если бы он хотел удивить понтифика, лучшего способа найти бы не смог.
  - Мелькор... - шепот майа был еле слышен. Это был голос, а не мысль, вернее, эти же слова отражались в мыслях, но в сознании майа, помимо бесконечной усталости и отчаяния, сожравших даже радость спасения, помимо памяти выжигающей разум боли, не было ничего. - Что... как это...
  -Мы в Эа, - голос сорвался. - Я понял, теперь я знаю, почему Арда была отгорожена от Вселенной... Всё потом. Потом. Мы свободны, это главное.
  Мелькор замолчал, не договорив, - не дай Небо сейчас свалится на голову новая напасть: он не будет в силах даже руки поднять для защиты, он вымотан до предела...
  Он сейчас не мог даже видеть так, как обычно; лишь только трава, лишь только бледное, с запавшими полузакрытыми глазами лицо Гортхауэра; голоса людей, звуки - что это, местные машины?.. похоже... потом кто-то тронул его за плечо, и женский голос спросил:
  - Сэр, вы в порядке? Вам нужна помощь?
  Мелькор поднял голову. Слабо удивился, что с трудом может найти ответ на такой простой вопрос. Нужна, конечно, вопрос только - как люди могут помочь одному из айнур вновь обрести свою силу?
  -Нет, ничего, - выдохнул он. - Надо просто... отдохнуть, и чтобы пока ничего не случилось, чтобы не надо было... защищаться... Только, прошу вас... не забирайте его, я... я не могу его отдать, поймите...
  - Да, как скажете... - Мелькор видел, что женщина была не одна, их было рядом несколько - людей в одинаковой светлой форме, со знаками алого креста; врачи, что ли... наверное... но люди уже отходили, они спешили прочь, туда, откуда доносились другие голоса; из-за высокой травы не было видно толком, что там происходит.
  Гортхауэр по-прежнему не отпускал его руку, только немного ослабил хватку; Мелькор слышал, и чувствовал, как бьется его сердце - напряженно, тяжело.
  "Дерево... И люди... И этот... - яркой вспышкой обожгло видение жуткого существа, в котором Мелькор узнал легендарного Шрайка. - Они ждали - раскаяния... от меня. От других - ничего не ждали... боль ради боли, вечная пытка... зачем?.. И в Эа нет правды, если возможно такое..."
  "Затем, чтобы выманить Ниенну. Я не знал, что здесь, я только знал: мир не заканчивается на Арде," - виновато отозвался Мелькор. От голоса Гортхауэра, от того, что рядом тот, кому он нужен, Мелькор словно снова обретал - нет, не силу, но уверенность, к нему возвращалась привычное чувство: тот, кого любишь, здесь, с тобой, и ты отвечаешь за него, и от этого - уходит слабость, уходит право на слабость, и даже становится легче... это даже почти хорошо.
  "Они думали, что Древо невозможно разрушить, - он усмехнулся. - Оказывается, нужно было всего лишь найти существо, у которого есть опыт войны с растениями. Как это называется у людей... ну, когда пропалывают грядки... Садовник. Или огородник."
  Он выпрямился, оглянулся: та женщина, которая подходила к нему и предлагала помощь, была поблизости. Он позвал её, попросил отвезти их обоих в ту квартиру, которую ему предоставили сразу, как только звездолёт Анны прибыл на Пасем. Несколько дней - и они вернутся в Арду. Он знал, как. Настроиться и шагнуть сквозь пространство и время. Не в Валинор, разумеется...
  Когда подошла машина, он наконец осторожно высвободил руку из хватки Гортхауэра. Тут же опустил рукав: спрятать широкую чёрно-фиолетовую полосу на запястье.
  -Пойдём, - сказал он Гортхауэру. - Это не дом, конечно, но там можно отдохнуть и прийти в себя.
  
  ...Целыми днями Гортхауэр сидел в кресле, и смотрел в окно, реагируя лишь на прямые вопросы. Смотрел в огромную прозрачную стену, за которой возвышались стены и шпили зданий. Человеку могло бы показаться, что майа пребывает в какой-то каталепсии, стагнации - но Мелькор знал, что это не так. Тот впитывал окружающее, бесплотным духом проносился над скоплениями людей, вникал в информационные потоки - словом, пытался понять местную жизнь.
  За три дня никто, ни один человек их не побеспокоил. Распоряжение понтифика.
  И первыми словами, которые вслух произнес Гортхауэр, было:
  - Надо возвращаться.
  -Надо, - эхом отозвался Мелькор. - Мы можем сделать это в любой момент... если то, что я понял, правильно. Но моё появление в Арде равно второй Войне Гнева, если не Дагор Дагоррат, ты знаешь. Поэтому мне придётся скрываться, и скрываться основательно. Надо найти тех, кто уцелел. И ещё: что ты думаешь об этой идее о Ниенне?
  Майа только повернулся к нему - он не двигался практически сутки, сидел, словно статуя - для человека такое было бы невозможно.
  - Если это правда - это ее дело. Мы можем лишь сказать ей. Если ее война - здесь, пусть сама решает, возвращаться или нет. А наша война осталась дома, - он поднял взгляд. - Я хочу домой, Мелькор.
  Мелькор только кивнул. Эту мысль он все прошедшие дни загонял вглубь, не позволял себе произнести эти слова даже мысленно, потому что слова "другая вселенная" отрезали путь.
  Он подошёл к Гортхауэру совсем близко.
  -Сейчас?
  - А это возможно?..
  -Я не пробовал, - честно признался Мелькор. - Я только сумел попасть к тебе - туда, куда нельзя было попасть.
  Дом... Его больше нет, Твердыня скрылась под водой, и от этого больно режет по сердцу. Дом - Арда. Родные созвездия над головой, простор неба, в котором можно - и хочется - утонуть...
  Он взял руки Гортхауэра в свои, потянул его к себе. Взгляд в сторону, - и возле них нарисовался светящийся овал пути в неизвестность.
  Они шагнули туда вместе.
  ...Под ногами не было земли. Не было, - только где-то внизу бешено неслись облака, и они падали в белую пелену, а ветер встречал их бешеным воем, приветствовал их возвращение... узнав. Мелькор чувствовал, что душу волной охватила яростная радость: нет, их нельзя победить!.. Хотелось раскинуть крылья, стать этим ветром, простором, облаками, свободой...
  И внезапно его обожгла чья-то растерянная боль, ужас неприкаянной души, только что расставшейся с телом. Зов о помощи - куда, к кому?..
  "Что случилось?!"
  Человек шарахнулся, душу пронзила чёрная молния _узнавания_.
  "Враг Мира?!"
  Мелькор замер, пронеслась тысяча мыслей: он выдаст нас!
  "Да."
  "Послушай, - голос человека был полон глухого отчаяния. - Будь ты кем угодно, но если есть в тебе хоть капля Негасимого Пламени, ты... ты что-нибудь сделаешь. Мне нельзя умирать!"
  "Ты уже умер, - Мелькор постарался, чтобы голос его прозвучал ровно, хотя сердце колотилось. - Я вижу твоё тело, его поглотила пучина, как и твоих моряков. Я мог бы сотворить тебе новое, но..."
  "Нет! - человек отшатнулся. - От тебя - никогда!"
  "Но чего же ты хочешь? - Мелькор попытался взять себя в руки. - Смерть приходит к каждому из вас, так что же в твоей необычного, что можно даже откинуть ненависть ко мне, попросив меня о помощи?"
  Человек несколько мгновений тяжело молчал.
  "Моя жена смертельно больна, - наконец выговорил он. - А моя гибель подкосит её. Сгинь, Враг Мира."
  Мелькор чуть прищурился, - а через мгновение бесплотной души уже не было рядом.
  Майа летел рядом, раскинув черные крылья, вернее, несся вниз по пологой кривой - падение переходило в столь же стремительный полет. Заметил ли он, услышал ли, с кем говорил Мелькор?.. похоже, нет - был весь поглощен простором, небесами, ветром.
  "Ты можешь летать! - услышал Мелькор торжествующий мысленный крик. - Ты снова можешь летать!.. Свобода, слышишь, наконец-то свобода!.."
  Мелькор ринулся к нему, они закружились в потоках воздуха, За века, проведённые со сломанными крыльями, он истосковался по этим полётам - с Гортхауэром... а в то время, что был в Эа - по своему фаэрни. Он как будто сейчас припал к живому источнику после долгого пути по пустыне.
  Полет был долгим, майа тоже никак не мог насытиться вольным простором; когда он спустя несколько часов прекратился - они зависли на огромной высоте, отдыхая, позволив потокам воздуха нести себя. Майа смотрел вниз, туда, где в разрывах облаков далеко-далеко внизу под ними, как на карте, лежала земля... Земля, которой уже не было. Только сверкали воды моря, блистающая поверхность, под которой скрывалось все, что они любили - разрушенная Твердыня, земли Белерианда, Оссирианд, великие леса... Тянулась от севера к югу горная цепь Эред Луина - единственное, что осталось от прежнего. За ней осталась земля, не затронутая катаклизмом.
  "Нужно возвращаться", - повторил майа.
  Мелькор сделал резкий разворот в сторону земли. Надо, всё верно, только он не знает толком - куда. Он отдал приказ Гортхауэру увести людей в безопасные земли, он остался с теми, кто прикрывал отход и оборонял Твердыню, и надеялся, что когда его заберут в Валинор, Гортхауэр будет на свободе... Резануло по душе: темнота подземелья Мандос и знакомая фигура там, рядом...
  "Куда ты увёл наших? - спросил он. - Покажи, я же не знаю."
  "Там, - внимание майа метнулось вниз, словно луч виденного Мелькором в мирах Империи лазера. - Наши тайные крепости за горами. На Севере Эриадора, довольно далеко от Эред Луина. Если Валар успокоились - в Эриадоре нашим ничто особо не угрожает: в тех горах, конечно, есть орки, но это не особо сильная угроза, а сейчас я и вовсе их возьму под... Под контроль, как говорят в том странном мире... Удивительно, чего могут достичь люди, если им не мешать!.."
  "Да! Но удивительно - не всегда. Большей частью, признаться, страшно. Веди."
  "Несколько тысяч миль отсюда, однако, - с усмешкой откликнулся майа. - Не испугать бы наших внезапным появлением..."
  
  ...Они опустились на землю невдалеке от местности, которая уже несколько лет служила домом беглецам из Твердыни; это была горная долина, проходы в которую тщательно охранялись и были секретными, не зная местности - никогда не проберешься. Земля здесь была неприветлива по сравнению с югом. Впрочем, северянам было не привыкать.
  ...Первая встреча была отнюдь не такой торжественной, как можно было ждать. Несколько женщин и девушек возвращались из леса - ягоды собирали, потому что как раз поспела малина; Гортхауэр с Мелькором уже успели оборвать много темно-красных ягод, пока пробирались сквозь лес, - с наслаждением, родной мир смыкался вокруг, он был живой, вечный, подлинный, невыносимо близкий после фантасмагорий Эа. Малина, и голубика на болотах, и брусника во мху - тянулись и тянулись ягодные россыпи под высокими стволами сосен, собирай - вовек не собрать, лишь бы не завязнуть в болотистых топях...
   ...Кто-то вскрикнул; одна из женщин выронила корзину, и голубика рассыпалась по траве. Ступор продолжался, впрочем, недолго - до того, как майа, распахнув крылья, подхватил Гельнис - она единственная оказалась из его знакомых - и, смеясь, закружился с нею в воздухе, над тропинкой.
  Мелькор смотрел на них, неслышно вышел из-за деревьев, - глаза сияли тихим счастьем. Обернулся к остальным женщинам. На какое-то мгновение пришло в голову: да они же не узнают его, они привыкли, что он седой, и лицо в шрамах, и наручники...
  -Проводите нас домой, - попросил он.
  - Живые, - проговорила обессиленно Гельнис, которую майа наконец опустил на землю. Она смотрела на Мелькора, тоже явно не понимая, что с ним произошло. - С ума сойти... вы живые... но как? как вам удалось?.. Ладно, это потом... все потом! Бежим скорее, надо всем рассказать!..
  
  ...Рассказ длился долго. Это было почти как встарь, только лучше; в каминном зале не хватило места для всех, и потому собрались на открытом воздухе, на площади; горели костры, на жаровнях грелось вино, люди сидели вокруг, пили, и слушали, слушали - а майа рассказывал о том, что было в Валиноре, и об Эа, и о чудовищном Древе, и о мире, где властвуют люди, о том, как они помогли Мелькору, и как тот освободил его самого; в головах все это не укладывалось, ему бы не поверили - но майа подкреплял рассказ вИдением своей и Мелькора памяти, и не только женщины ахали в ужасе и восторге, когда перед их мысленным взором вставали картины звездных кораблей, величественных храмов, гигантских деревьев, растущих в пустоте Эа... Мелькор видел - на глазах у людей появлялись слезы; они не просто вернулись, они принесли неоспоримое доказательство, что жизнь не кончается в Арде, что путь - бесконечен.
  Мелькор сидел в тени, смотрел на людей, и приходила уверенность: он обязан скрыться, обязан сберечь всё это, потому что слишком похоже на те невозвратные дни, когда тоже был мир, когда не верилось, что кто-то может прийти и уничтожить... а для этого - нужно пресечь даже самую возможность появления слухов о том, что где-то в горной долине живёт народ, у которого один из вождей - вечно молодой и крылатый.
  А потом, когда было уже глубоко за полночь, когда небо начало светлеть, ожидая рассвет, он остановился в опустевшем зале рядом с Гортхауэром.
  -Я должен жить скрытно, - сдержанно сказал он. - Ты - нет.
  - Да, но... - майа замолчал. - Ты мог бы принять облик человека, жить здесь, никто из чужих не узнал бы о тебе.
  -Я не хочу врать, будучи среди своих. А слухи о "человеке", который может исцелять то, что неподвластно никому... словом, это не выход.
  - А я что - не могу исцелять? - возразил Гортхауэр. - Мое возвращение тоже может привлечь внимание врагов. Придется усмирять орков, надежнее укреплять эти области... Впрочем, остатки нолдор сейчас сюда не полезут, даже если узнают, что я вернулся. Нет у них на это сил. Прожить бы в мире хотя бы несколько веков, хотя бы пару поколений, над которыми не будет висеть меч всеобщего уничтожения.
  -Я опасен, - Мелькор смотрел в сторону. - Жить под видом человека - да, но не здесь, а на побережье, среди людей. Я буду следить за всем, что происходит и у нолдор, и у Трёх Племён, мы будем знать всё, ничем при этом не рискую. И ещё: я должен там появиться не как кто-то новый, со стороны, а как один из них.
  Майа замер, на его лице отразилось недоумение.
  - Как же это выйдет?.. Да и сможешь ли ты жить среди них? Не выдашь ли себя? А если тебя кто-то узнает?.. Говорят, Маглор обезумел и бродит по морским берегам, поет сам себе песни.
  -Ну не может же он быть одновременно на всём побережье, - улыбнулся Мелькор. - Пусть поёт... а слова безумца вряд ли кто-то воспримет всерьёз. К тому же, нам определённо надо узнать обстановку в светлых землях, без этого трудно ориентироваться в нынешней жизни. Что же до того, как мне жить среди них... ты не слышал ту душу, которая встретилась нам в момент возвращения?
  - Не до того было, - чуть виновато сказал Гортхауэр. - Говоря честно, я слегка одурел от радости, что нам удалось вернуться.
  -Я тоже, но этот утонувший моряк чуть не врезался в меня... если для бесплотной души и развоплощённого айну применимо такое сравнение. Словом, он погиб и переживал, что его смерть подкосит его жену, та тяжело больна. Вот если бы занять его место...
  - Но это же обман. Будет ли это честно... да и по отношению к ней? Думаешь, она ничего не поймет? Женщины, говорят, сердцем видят.
  Мелькор опустил голову.
  -Он просил меня о помощи. Знаешь, для кого-то из "светлых" просить помощи у Врага Мира...
  Перед мысленным взором Гортхауэра вспыхнуло: уходящий в вечность моряк, и - "будь ты кем угодно, но если есть в тебе хоть капля Негасимого Пламени, ты... ты что-нибудь сделаешь."
  Гортхауэр молчал; он поднял голову, вглядываясь в высыпавшие звезды. Где-то там, в необозримой дали, плыли другие миры...
  - Я просто не хочу с тобой расставаться, - наконец сказал он. - Тогда надо, чтобы я приходил туда, тоже... Под видом человека.
  -Мы не расстанемся, - вскинул глаза Мелькор. - Я не смогу быть без тебя... особенно теперь. К тому же, моряки часто уходят в море, а значит, дома бывают довольно редко. Как я успел понять, это Эленна, это остров, дарованный Верным. Надо проверить. Ты примешь облик одного из этой погибшей команды, мы придём туда вместе.
  - О Небо... Да еще и Три Дома... - майа передернулся. - Тяжело это будет. Не люблю я обманывать... Что с этой женщиной, ты не успел понять? Может, ее можно вылечить?
  -Может быть... - Мелькор покачал головой. - Нет. Похоже, это была не лучшая идея. Не думай обо всём этом.
  - Нужно слетать туда, посмотреть. Да и разузнать новости. А там уж разберемся, как все лучше устроить.
  Сверху остров был похож на пятиконечную звезду. Огромный, зеленый, он лежал в океане, не так уж далеко от Валинора - на половине пути от Блаженных Земель до бывшего побережья Белерианда. От этого обоим, и Мелькору, и Гортхауэру, стало не по себе.
  Остров поднялся из морских глубин совсем недавно по большому счету: девять лет назад, в год затопления Белерианда; вся произрастающая на нем зелень была еще молодой, но сады и деревья поднимались неестественно быстро - благословение Валар было над Островом.
  "Верным - сады и блаженная земля, ослушникам - Древо Боли... - мысленно проговорил Гортхауэр. - Погубить огромную землю и поднять остров - в благословение. То ли подачка, то ли злая ирония... А ведь захотят - и затопить могут так же легко, как подняли... Впрочем, людям здесь должно быть хорошо. Подольше бы они еще не лезли на материк, эти герои. Летим?"
  Мелькор кивнул. Опять вернулось прежнее: жить под постоянной угрозой из Валинора, знать, что всё созданное тобой может быть уничтожено в одно мгновение. Сам-то он мог уйти отсюда в любое мгновение, но не для того же возвращался...
  "А иначе - уничтожить Валинор, - отозвался Гортхауэр. - Те люди, в Эа, немыслимо могучи, даже жутко. Интересно, могли бы они это сделать... одолеть Валар..."
  Он первым ринулся вниз, позаботившись о том, чтобы их не видели снизу, укрыв себя и Мелькора пологом невидимости, легкой пеленой, неразличимой в небе.
  Они опустились невдалеке от поселения, в лесу. Странно было - на материке конец лета, а здесь как будто весна в самом разгаре. Буйные заросли кустарников были покрыты цветами, что росли и в Валиноре; сверху, с высоты птичьего полета, казалось, что лес прорежен разноцветными пятнами.
  Отсюда до приморского селения, где жила та женщина, было совсем немного, пара миль.
  Мелькор отвернулся в сторону прибрежных скал. Тот моряк умел петь и любил сочинять сказки про морских чудовищ, он был уже немолод по меркам людей Трёх Племён: ему было за сорок. А ещё - он и его спасшийся товарищ должны были добраться до берега на каком-нибудь утлом судёнышке. Он мысленно представил его себе, вскинул руку, - и на волнах закачалась маленькая лодка, на каких спасались люди с тонущих судов.
  -Пойдём, - сказал он Гортхауэру. - Надо подплыть к причалу, это недалеко.
  "Я буду тем, одиночкой с материка, помнишь, мы говорили... - напомнил Гортхауэр. - Потому что мне придется уйти."
  Он сменил облик, даже не отвернувшись ради этого: чары облика, более совершенные, чем любые из тех, которыми владели эльдар. Перед Мелькором стоял загорелый, худой молодой парень с обветренным лицом, его русые волосы были коротко обрезаны, одежда истрепана.
  Лодка покачивалась на волнах довольно далеко от берега, - Мелькор выбрал место, чтобы никто с берега не смог увидеть появление её из ниоткуда. По виду лодка была сильно потрёпанной, как будто и вправду проделала большой путь по неспокойному морю и чудом добралась до побережья. Мелькор сел на вёсла. На свои руки смотреть ему было странно: огрубевшие, морщинистые, с тёмной от загара кожей, с мозолями от тяжёлого труда.
  Они медленно приближались к берегу. Наконец уже стало видно домики, разбросанные на холмах, дорогу, сбегавшую к морю, несколько рыбацких судов, - понятное дело, только самые бедовые из этой деревни рискнули выйти в море.
  Маленькую фигурку на пирсе они увидели издалека. Женщину звали Тария, ей было тридцать лет - для Трех Племен возраст уже солидный, на грани перехода к увяданию. И у нее никогда не было детей - не давали Валар, как говорили в селении. А это значило, что не было и помощников в хозяйстве: все приходилось делать им с мужем двоим. Катаклизмы Войны Гнева она видела еще девушкой, и болезнь ее с той поры усугубилась, обмороки, которые мучили Тарию с детства, стали более частыми, от пережитого она ослабела. В Эленне, конечно, было проще: земля хорошо плодоносила, голод отступил, на Острове не было зим. Но болезнь - не ушла. Знахари говорили, что жить Тарии осталось недолго.
  А муж ее часто уходил в море вместе с небольшой командой, ненадолго, возвращался он всегда вовремя, боясь оставлять жену одну... знал, что та ждет его, и всегда в положенное время выходит встречать их на пирс.
  Но положенный день миновал, а корабль не вернулся; и день прошел, и два, и три...
  У Мелькора сжалось сердце. Да, его просили, но... это чудовищно. Он готов был уже рвануться в небо, отказаться от затеи, которая обязана была удасться, но стоила бы ему постоянных терзаний от своей неправедности: ведь не ему предназначалась та любовь, и не имел он на неё никакого права, и правильно было бы - вернуться в горы вместе с Гортхауэром, строить жизнь вместе со своими... Любовь. Не физическая страсть, а то глубокое, почти мистическое чувство, из-за которого бросаешься под чужой меч и... куда угодно, хоть в пасть Шрайку. Было до жути совестно: выходит, тебе мало того, что у тебя есть, и потому надо занять чужое место и получить то, что тебе не принадлежит?..
  - Ладно... - вслух, но тихо проговорил Гортхауэр - в чужом облике он тоже выглядел странно. - Только вылечи ее. Незаметно, чтобы никто не понял ничего...
  Женщина на причале - для их зрения расстояние не было помехой - напряженно вглядывалась вдаль; она уже увидела лодку, но еще не могла разобрать, кто в ней. Привстала на цыпочки, сорвала с плеч платок, замахала им...
  Мелькор вздрогнул и очнулся.
  -Да... конечно.
  Он налёг на вёсла, волны подталкивали лодку вперёд, и вот - далеко по сторонам скалы обступают маленький залив, и приближаются нагретые солнцем деревянные мостки, на самом краю которых стоит женщина, а ветер треплет платок и волосы... За последние дни в её русых волосах прибавилось седых прядей - от мыслей, что муж не вернётся.
  Она хотела бы броситься вплавь, наверное, но замерла, когда разглядела их, вмиг все поняв - и перестала махать, и прижала руки к груди, и комкала платок, ожидая, пока они подгребут к пирсу, и Мелькор видел, что она и улыбается, и по лицу ее текут слезы, и не знает, радоваться или горевать. Она смотрела на него, не отводя взгляда, а когда лодка пристала к пирсу - протянула ему руку, помогая выбраться, и только проговорила замирающим голосом:
  - Живой...
  Мелькор обнимал её, тихо гладил по волосам и понимал, что как ни притворяйся, а всё равно ты не человек, и даже отучиться, чуть что, разговаривать мыслями невозможно, да и сама жизнь их людская для него не как чужое платье, а гораздо, гораздо дальше...
  Она наконец отстранилась, вытерла слезы рукавом, и проговорила:
  - Что... только вы двое?.. Больше никого? О Валар, как же мы будем теперь...
  -Не думай об этом, - попросил Мелькор. Он сам не узнал свой голос, свои интонации: всё это было чужим, присвоенным... он как будто полностью перевоплотился в другого человека.
  -Не думай. Всё устроится. Голова на месте, руки есть, значит, не пропадём. Может, придётся податься в город... это всё потом, потом...
  - Пойдем... - сказала она со вздохом. - Я там поесть сготовила. Ох, как же это все...
  Она крепко сжала его руку. Мелькор чувствовал, как тяжело, быстро бьется ее сердце.
  Тот обернулся на Гортхауэра.
  -Пойдём, - позвал он. - Как говорится, чем богаты.
  Они медленно поднялись по дорожке, ведущей к деревне. Ходить Тарии было трудно, и Мелькор потихоньку прикидывал: слабое сердце, да... но не только, что-то ещё... Когда женщина уснёт, можно будет начать лечение.
  "Хорошо, что остальные были без семей, - мысленно сказал майа. - Считай, повезло. Но трудно тебе будет тут жить. Она поймет, что ее муж изменился, но до истины, конечно, не додумается... Лучше бы она никогда не узнала обмана. Она проживет еще лет пятьдесят, но быстро состарится, если останется среди Верных. Жалко, если так будет. А чтобы сохранить ей жизнь, тебе придется увезти ее с Острова."
  "Она не примет ту жизнь, которая для меня - настоящая. Да и неправильно это... ей нужна её собственная жизнь, нужен её любимый муж, а не чужая земля и ещё сто пятьдесят лет одиночества. Идём. Я не хочу думать обо всём этом... я напрасно ввязался, но отступать уже поздно."
  
  ...И были долгие вечера в маленькой хибарке на холме, открытом всем ветрам, и тёплый ветер заглядывал в окно, чтобы поприветствовать людей, шевельнув пламя свечи, и устроиться поуютней, и ловить запахи свежевыпеченного хлеба. Люди заглядывали к Тарии часто, особенно когда её муж бывал дома: они любили его песни.
  В тот вечер многие мужчины собрались здесь: Эленна призывала их покинуть остров, чтобы нести свет на остриях мечей на материк. Мелькору было тяжело, но он не показывал виду. Негромкий перебор струн - и зазвучала новая песня.
  
  Так окрыленно, так напевно
  Царевна пела о весне.
  И я сказал: "Смотри, царевна,
  Ты будешь плакать обо мне".
  
  Но руки мне легли на плечи,
  И прозвучало: "Нет. Прости.
  Возьми свой меч. Готовься к сече.
  Я сохраню тебя в пути.
  
  Иди, иди, вернешься молод
  И долгу верен своему.
  Я сохраню мой лед и холод,
  Замкнусь в хрустальном терему.
  
  И будет радость в долгих взорах,
  И тихо протекут года.
  Вкруг замка будет вечный шорох,
  Во рву - прозрачная вода...
  
  Да, я готова к поздней встрече,
  Навстречу руки протяну
  Тебе, несущему из сечи
  На острие копья - весну".
  
  Даль опустила синий полог
  Над замком, башней и тобой.
  Прости, царевна. Путь мой долог.
  Иду за огненной весной.
  
  ...Тария тихо плакала, сидя у стен - не от горя, у нее просто не получалось сдерживать свои чувства.
  Песен было еще много, и наконец, уже когда время было за полночь, гости разошлись, а Тария села за стол, зажгла новую свечу, и сказала:
  - Откуда у тебя такие песни... ты как будто настоящий менестрель. А кто сочинил это, про царевну? Как будто про Берена и прекрасную Лютиэнь...
  -Я услышал её во сне, от весеннего ветра, - задумчиво сказал Мелькор, глядя на огонь. - А когда - помнишь? - был тот шторм, и я чудом вернулся, то услышал ещё одну песню. Она... она не из весёлых, и я все эти годы не хотел петь её тебе. Но теперь я надеюсь, что ты не испугаешься. Можно?
  - Ты изменился с той поры, - Тария налила себе молока, отломила от недоеденного яблочного пирога кусок. - Говорят, когда удается чудом избежать смерти, люди меняются, начинают больше видеть. Спой, конечно...
  Снова зазвучали струны - странно-горько, в них словно набегал прибой, а ветер разлук и встреч холодил кожу...
  
  Жил однажды на свете дьявол,
  По морям-океанам плавал,
  А меня никогда не видел,
  О тебе никогда не слышал.
  
  Он украл с неба ясный месяц
  И спустил ладьею на волны.
  Он приходит с ночным приливом,
  У него весло из оливы.
  
  Ты меня ждала на причале,
  Не смыкала очей ночами,
  Он увидел тебя, голубка,
  И забыл о вечности дьявол.
  
  Принял дьявол моё обличье -
  Не найдёшь и пяти отличий.
  Он упал пред тобой на колени,
  Целовал холодные руки.
  
  Я покинул тебя, голубка,
  Обещавший вернуться скоро.
  Перепутал я небо с водою,
  Я уплыл за своей бедою.
  
  Не найдёшь тех широт на картах,
  Где пропал я с верной командой.
  Где мне взять имя ветра, который
  Возвращает странников к дому?
  
  Я поставил бы светлый парус,
  Я б примчался домой на рассвете,
  Отвязал бы луну от причала,
  Чтобы тоже домой возвращалась.
  
  Только стоит ли, право, вернуться,
  Только стоит ли мне воскреснуть,
  Если вместо меня живёт дьявол,
  Мои песни поёт тебе дьявол?
  
  Тария молчала - только смотрела на него широко раскрытыми глазами, так и не выпустив из рук кружку с молоком, не сделав ни одного глотка.
  Потом медленно поставила ее на стол. Зажала рот ладонью, и все сидела, не отводя взгляда от мужа, и в глазах ее был ужас - и немой вопрос.
  ...Кто ты?
  Мелькор обнял лютню, уткнулся лбом в гриф. Не надо было. Не надо.
  Он не смотрел - услышал: она подошла, села рядом на лавку, взяла его за руку. Заставила посмотреть себе в глаза.
  - Я думала... - шепотом проговорила она. - Ты - как он, но песни... Так играть, он не умел никогда, и руки - грубые, не для струн... и слова иной раз... он так не говорил... Он тоже утонул тогда, да?..
  Мелькор, не отрываясь, смотрел на неё. Не мог, но заставлял себя не отводить взгляда.
  -Да, - почти неслышно выдохнул он. - Я встретил его уходящую душу, и он просил помочь, говорил, что не имеет права умирать, что его смерть убьёт тебя. "Если в твоей душе есть хоть искра Негасимого Пламени, ты что-нибудь сделаешь," - это его подлинные слова. Я... я не имею права даже просить прощения.
  Она покачала головой - Мелькор чувствовал, что в ее сознании просто не укладывается то, что случилось. Потом сказала:
  - Я не знаю, кого я люблю теперь - его или тебя. Кто ты?.. Ты... Оборотень?..
  -Да, - он ухватился за её слова, как за спасение. - Скажи, ты... ты не проклинаешь меня за это? Я всё равно уйду завтра, я...
  Он замолчал. Что толку говорить... если бы - мыслями, если бы заставить услышать чувства, было бы проще.
  - Нет, нет... - она схватила его за руки. - Я знаю, что ты должен, но... Ты вернешься? Если ты оборотень... тебя можно убить? Я не хочу, чтобы тебя убили... не хочу одна!..
  -Нет, - у него будто камень упал с души. - Я бессмертен. Я не хотел оставлять тебя... я понимаю, почему он так любил тебя, почему просил за тебя - хоть бы и меня. Ты должна быть счастлива, твоя душа не из тех, кому отведено страдать. Я вернусь, я обязательно вернусь и принесу тебе сказки и песни...
  Она отвернулась; снова начала всхлипывать - Мелькор чувствовал, что она просто ничего не может с собою поделать; тут не поможешь, тут надо просто ждать... И верно; выплакавшись, Тария вытерла передником глаза, и твердо сказала:
  - Расскажи все. По-настоящему. Оборотни, они же вражьи твари... я думала, это волки... как это так, что ты ему помог? что ты поешь такие песни, знаешь сказки?
  -Как? - он неловко развёл руками. - Я не знаю. Я просто не мог сказать - нет, я из тех, кого ты ненавидишь, поэтому... К тому же - он сам попросил меня. Он знал, кто я, и всё равно попросил. У него хватило силы духа переступить через ненависть, понимаешь? И что же - мне в ответ остаться за этим барьером, плюнуть в протянутую руку? Я так не мог, я слишком много видел такого сам... Вот и всё.
  - А в кого еще ты умеешь превращаться? - она смотрела на него с любопытством, в котором опаска уже начала растворяться.
  -В крылатый ветер, - тихо ответил Мелькор. - Если постараться - то в чёрного волка. Но я давно не пробовал. Больше всего я люблю быть человеком - насколько уж это мне удаётся. Вы, Люди, самые удивительные существа на свете...
  - В крылатый ветер... как это?..
  Он _показал_ ей в мыслях то, что много раз видели только свои: вихрь, и нечеловечески красивое существо, и чёрные крылья за спиной - не птичьи, не нетопырьи, и летит по ветру в яркой лунной ночи густая копна чёрных волос...
  -Я не могу сейчас превратиться, - виновато сказал он. - Люди увидят, испугаются.
  Тария только качала головой; все обрушившееся на нее было невозможным.
   - Знаешь, я... Я всего лишь неграмотная женщина, но я слышала, что говорили эльфы. Еще тогда. Были только двое, кто был с крыльями, и - вот так. Я даже видела их книгу, там было похоже... Что Саурон превращался в такого вот... и... - она прикусила губу. - Да что же это... как это может быть... Ты тоже - из них? Ты не человек, не эльф... оборотень... как Тху? Ты служил им? Саурону и Морготу?..
  -Я никогда никому не служил, - сказал Мелькор. - Двое с крыльями... нет, больше. Была ещё Тхурингветиль, тёмная майа.
  - Но их же... Их же никого нет сейчас, верно? Говорили, их всех увезли туда, за море, в Благословенную Землю, дабы постигла их справедливая кара... ибо их нельзя убить... Я не понимаю!
  -Это правда, - медленно сказал Мелькор. Справиться с нахлынувшими воспоминаниями было нелегко. - Их увезли за Море, и никто здесь больше их не видел. Так чего же ты боишься? Ты в Эленне, в земле, благословенной Валар, в которую не может проникнуть никакое зло. Ну, я проник... если бы я был злом, разве мне удалось бы ступить на эту землю?
  - Ты не зло. Я просто не понимаю... А где ты жил - тогда, раньше, до войны?
  -Я жил в горах. Там облака так близко, что в них можно заблудиться. И у меня был замок, который я построил себе сам. В нём был мой любимый зал с камином, балкон, лестницы с перилами из чёрных цветов... Всё это покоится сейчас на дне моря.
  Она снова долго молчала, не смотрела на сидящего перед нею человека; потом налила во вторую кружку молока, и сказала:
  - Так странно... Непохоже... Ты ешь пирог, а то до завтра засохнет, жалко.
  -Да, конечно, - он наконец сумел улыбнуться. - Уже поздно, а мы уходим на рассвете. Попробуешь поспать?
  - Нет, - она покачала головой. - Не засну. Послушай, вот что... Я хочу увидеть, какой ты на самом деле. Я как будто в сказку попала...
  Мелькор встал, задёрнул штору на окне. Поздно... никого нет на улице: деревня рано ложится спать, ведь работа начинается с рассветом, а то и раньше. Долго стоял, отвернувшись к окну. Ветер утих.
  А потом он на глазах Тарии распрямился, стал выше ростом, и русые с проседью волосы загустели, обрели черноту сродни ночи. Исчез загар с рук, исчезли мозоли и морщины.
  И повернулся - вечно юный странник с глазами, в которых отразились сотни и тысячи лет войн, потерь и тяжких обретений.
  Она смотрела на него, вглядывалась, словно в прекрасную картину, изучала, запоминала... Подошла, дотронулась, провела ладонью по волосам, коснулась лица - боялась, что все это исчезнет.
  - Не понимаю... Я видела эльфов, ты красивее... Зачем тебе - я? Как ты мог жить со мной? Такой?.. Я не верю, что это как в песне... Тебе бы эльфийскую принцессу, вот была бы тебе пара. А не грязная рыбачка...
  -Разве же в том дело, кто как выглядит? - ему очень хотелось спрятать лицо, но было некуда. - Важно только одно: сердце...
  - Важно, - она вздохнула. - Ты прости, мне просто... Мне просто завидно. Я и эльфам завидовала. Быть всегда молодыми, не болеть, не стариться, и такими красивыми... А я скоро начну седеть, и морщины уже на лице. Лучше бы не было того эльфийского зеркальца, в воде отражение не так хорошо видно... А у тебя была когда-нибудь... там, в том замке... ну... жена?
  -Нет, никогда, - он чуть улыбнулся, но в улыбке была печаль. - Были друзья, были близкие души. Люди... и эльфы тоже. Там, где я жил, люди были другими, они жили по триста лет и до конца жизни оставались молоды телом. Скажи... ты заметила, когда у тебя перестало болеть сердце, когда стало легко ходить?
  - Я поняла, - со вздохом сказала она. - Но, знаешь... Бывают чудеса; не только со мной, и с другими бывают. Я думала - наверное, это от радости, что ты не погиб. Ты бы мог лечить других... или когда - всякое бывает - калечатся... тебе бы цены не было. Лекарей мало, а хороших - и того меньше; эльфы, правда, умеют, но это там, далеко, у Государя, а тут разве их найдешь, да и кто из них станет людей лечить, время тратить.
  -Я не могу открыться, - напряжённо сказал Мелькор. - Люди испугаются. Им-то я ничего хорошего не сделал, да и... словом, не примут они от меня помощи. Я мог бы дать тебе молодость до конца дней, долгую жизнь. Одна беда: односельчане твои заметят. Пойдут слухи, что что-то тут не так.
  Она кивнула.
  - А как же ты сейчас пойдешь и будешь воевать там, на большой земле... против своих же?
  -Я не буду воевать, - честно сказал Мелькор. - Больше всего на свете я ненавижу это занятие.
  - Но ты же... Ты же... - она запнулась. - Я, наверное, совсем сошла с ума... Ты ведь... Враг Мира?
  -Никому не говори, - Мелькор улыбнулся и сделал страшные глаза. - А то смеяться будут.
  - Но... - она потрясла головой и засмеялась. - А как же тебе тогда удалось... ну, сбежать? И потом, ведь говорили: у него на руках шрамы, и на лице - от Торондора, и вообще он чудовище...
  -Не надо, - попросил Мелькор. - Нет ничего. Ни чудовища со шрамами, ни войны. Есть только ночь и волны, а скоро придёт рассвет, и я уеду.
  - И я снова потеряю тебя... Во второй раз. Ты не будешь воевать - а что же тогда ты будешь делать там?
  -Я не могу не уехать, прости... Ведь если я откажусь - будет подозрительно: ведь все мужчины уходят. Я не знаю, что будет. Есть далеко горная долина, где меня знают, куда можно прилететь, не прячась, где меня не испугаются... Там живут люди, которые и в триста лет выглядят молодыми, которые слышат чужие чувства и умеют разговаривать мыслями. Они ни с кем не воюют, они не покидают своей долины. Хочешь - я заберу тебя туда?
  Тария помолчала, побарабанила пальцами по столу. Аккуратно накрыла кувшин с молоком полотенцем. И сказала:
  - Хозяйство возьмет сестра, не пропадет... Знаешь, мне неуютно здесь, на этом острове. Тут, конечно, сытно, всегда тепло, и море такое красивое. Но не поймешь даже, какое когда время года. Какое-то все слишком правильное, однообразное. Ты же знаешь, в Дортонионе были сосны, высокие, и мох, и обрывы над речкой, и облака летели по небу, я так любила смотреть с холма на закат... А здесь облаков никогда не бывает. А где я там буду жить, в той долине?.. У меня ведь все хозяйство здесь...
  Мелькор тихо засмеялся - как смеются только в счастливых снах.
  -Земли много, да и дом построить люди помогут. Надо сообразить, как тебе уйти из деревни, нельзя же вдруг исчезнуть в одну прекрасную ночь.
  - Исчезнуть-то можно, только подумают невесть что... А как ты сам собираешься исчезнуть от наших там, на большой земле?
  -Пока не знаю. Посмотрим.
  - Так может, мне с тобою уехать? Меня возьмут, по хозяйству женщины тоже нужны. Поймут, что с мужем хочу.
  -Я поговорю, попрошу за тебя. Должны согласиться. А там, на материке - увидим. Земля большая, ночи тёмные, мало ли что.
  - Да, а вот как же это - если ваши люди живут далеко... А с кем тогда воевать-то нас собирают? - спохватилась Тария. - Хотя вроде бы говорили - орки... Но орки же все должны подчиняться тебе!
  -Орков много, меня мало, - усмехнулся Мелькор. - Сейчас они и вовсе сами по себе. Спрашивается, что же воинство Валар их не истребило под корень? Хоть бы какой-то от него толк был.
  - Воинство Валар Врага истребляло, - чуть виновато сказала Тария, - видать, не до орков им было, а они, говорят, плодятся, как мухи. Послушай, а можно, ты... станешь, как раньше... Мне неловко перед тобой.
  -Да, да, конечно, - он спохватился, снова отвернулся к окну. - Хотя, правду сказать, теперь неловко уже мне. Не могу я так больше...
  - Великие Валар... И мы с тобой, как муж и жена... - она нервно засмеялась. - Слушай, я тебе хоть немножко... нравлюсь... ну, как женщина? Или это все - по просьбе?..
  Мелькор медленно повернулся к ней. Он снова был в облике погибшего моряка, хотя теперь, как никогда, чувствовал себя не имеющим права на него.
  -Ты знаешь... Я ведь не просто создал себе полностью человеческое тело. Это было бы можно, это - просто, но... Это было бы враньём. Я знал, что так - неправильно, так ничего не получится, ты распознаешь обман, да и не было бы это выполнением просьбы его, а вовсе наоборот. Тогда, во время нашей с ним встречи, было соприкосновение наших душ, и твой муж, уходя, как будто передал мне свою жизнь, несбывшуюся и уже прошедшую, свои песни, своё море... и свою любовь к тебе. Так что с тех пор это - моё, и то, что было между нами, - настоящее. Поверь. Хотя тебе, наверное, трудно поверь слову Врага Мира.
  - Нет, я верю... верю. Знаешь... Поцелуй меня. Просто поцелуй...
  Он исполнил её просьбу. И ветер задул свечу на столе. И - странное чувство - было похоже, что следы погибшего моряка в Незримом стали таять во мраке, исчезать... как если бы душа умершего наконец обрела покой.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"