Степанов Валерий Юрьевич : другие произведения.

Тем, кто ещё остался там!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Маленькие истории одной лагерной смены в лирической повести о любви и дружбе...

   ЗАЕЗД
   Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты?
   Между тем время проходит, и мы плывем мимо высоких, туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах дня.
   А. Грин
  
   Здание старого железнодорожного вокзала с нетерпением ожидало каждой такой встречи, хотя внешне этого никак не показывало. Электрички стояли на своих путях, уныло опустив фары-глаза к земле, как будто чувствовали вину за то, что бросили свой любимый тупик в поисках счастья, но вернулись назад, вдоволь наглотавшись воздуха свободы и скорости. А Здание вокзала на них не обижалось, ведь сегодня у него будет праздник. Вечером сюда приведут столько детишек, что трудно будет их всех сосчитать. Среди электричек стоял поезд дальнего следования и всем своим видом показывал им, как много он повидал на своём веку и что в тупике этого старого вокзала ему даже очень нравится. У них была давняя дружба. Поезду нравился вокзал, потому что он не был похож ни на один другой из знакомых ему. Ведь мимо других вокзалов можно проехать, а этот...
   В этот ты просто упираешься лицом и говоришь: "Привет! А вот и я!". Зданию вокзала же нравился поезд, так как, увидев именно его, оно понимало: сегодня праздник!
   К шести вечера на скрытой от глаз площадке сбоку от железнодорожного полотна начали собираться дети разных возрастов с сумочками и пакетами, полными еды, их родители с чемоданами, рюкзаками и спортивными сумками, на которых виднелись наклеенные бумажечки с фамилией и именем. В суматохе слышался командный голос старшего флагмана, державшей в одной руке мегафон, а в другой - потерявшегося малыша: "Вожатым поднять таблички с номером своего отряда и проверить детей по списку. Кто потерял ребёнка?" И уже к девочке: "Тебя как зовут? Лиза? ...Кто потерял девочку Лизу, подойдите к старшему воспитателю. Родители, отойдите от своих детей! Дайте вожатым увидеть своих подопечных. Физрук, плаврук, военрук и работники кухни! Начинаем складывать личные вещи детей в грузовую машину!"
  -- Ну что, Колька, не боишься в первый раз сам? - спросил участливый мужской
   голос. - Не дрейфь, ещё и уезжать обратно не захочешь.
  -- Я бы дома остался да во дворе гулял, - ответил Колька и футбольнул маленький
   камешек.
   В вагоне помещалось по два экипажа с сопровождающими лицами, то есть вожатыми, воспитателями и мамами, которые ехали поработать и побыть с детьми. Или ещё зачем-то. Детишки, вняв безысходности расставания с папами и мамами, начинали неосознанно играть в самостоятельность. Кто-то застилал постель, кто-то уже уничтожал свои запасы еды, кто-то играл в морской бой, кто-то читал. Те же, кто ещё не оправился от расставания, грустно смотрели в окно на пробегающие мимо деревья, столбы и бурьян. Но вот всё стихло, и только слышен мерный стук колёс и приглушённый разговор дежурных по вагону.
  -- Успокоились. Завтра приедут на место и начнётся беготня. Интересно, кто
   быстрее приедет - мы или наши вещи? - спросил флагман второго экипажа Эдик своего собеседника, флагмана четвёртого экипажа Диму.
  -- Не знаю. Я в первый раз еду в лагерь вожатым, - ответил Дима и достал пачку
   сигарет. - Куришь?
  -- Да, но ты иди один. Детей нельзя самих в вагоне... А вот и проверочка.
   В вагон тихо вошли старший воспитатель или, как было принято называть, старший замполит Галина Константиновна, старший флагман Светлана и женщина в белом.
  -- Спокойно у вас? - спросила Галина Константиновна. - Кто дежурит после?
  -- Да, всё в порядке, - ответил Эдик. - После нас воспитатели, но, может, мы и всю
   ночь продежурим.
  -- Э-э, ребятки, так не пойдёт, - вступила в разговор Светлана. - Так вы завтра в
   лагере как мочалки вяленые ходить будете. А первый день сами знаете, какой.
   Ладно, попозже ещё придем.
  -- Да вы не волнуйтесь, - Эдик невольно потянулся. - Не в первый раз.
   Утром, когда ласковое солнце через окошки вагона начало осторожно заигрывать с лицами спящих детей, Пете Баночкину, пионеру четвёртого экипажа, снился сон. Стоит Пётр Баночкин на капитанском мостике огромного белого лайнера в белом капитанском мундире и, конечно, с кортиком. Море, по которому плывёт чудо-лайнер, не очень спокойное, хотя солнце улыбается Пете. Вокруг капитанского мостика носятся крикливые чайки и разговаривают человеческими голосами: "Что будем делать?... Завтракать пора!.. Собирайте постели..." Вдруг капитанский мостик переворачивается, но Петр Баночкин успевает схватиться за штурвал. Что-то накрывает его лицо, и ему становится труднее дышать. "Дима, лети сюда!.. Кто это сделал?.." - кричат чайки.
   Петя открыл глаза, вспомнил, что вчера его отправили в лагерь на Чёрное море. И у города какое-то странное название. Но почему он не может пошевелиться? Ну вот, началось. Его верхняя полка оказалась пристёгнутой к стене вместе с ним. Соседи по купе пошутили.
  -- Кто это сделал? - услышал он голос вожатого, и полка сразу же приняла своё
   обычное положение, а Петя, высвободившись из плена, уселся, свесив ноги.
  -- Сейчас всем умываться и завтракать, а то скоро будет Тоннельная, -
   проговорила старшая по вагону так, чтобы всем было слышно.
  -- Ладно, идите умывайтесь, - продолжил Эдик. - В лагере разберёмся. А вы, девочки, уже поели? - обратился он к пробегающим мимо смеющимся Нате, Вите и Рите.
  -- Да, мы просто решили сбегать в туалет перед тоннелями, - игриво ответили
   девчонки в один голос.
  -- Молодцы. Только не слишком торопитесь.
   В этот момент в вагоне стало темным - темно, и начался неописуемый звуковой фейерверк, обычно сопровождающий продвижение поезда по тоннелю: горловые извержения разных тональностей и силы, стук ложек по стеклянным банкам, топанье ног, хлопки, свист и пронзительный визг. Ко всему этому добавился стук колёс, отражающийся от стен тоннеля и влетающий в приоткрытые окна вагона. И всё это как бы являлось окончательным разрывным моментом между прошлым и будущим, между домом и лагерем, между рутиной каждодневной, пока ещё беззаботной жизни и чем-то загадочным, непрожитым, влекущим и настораживающим.
   Но вот стало светлеть, и, когда вагон полностью освободился от давящей со всех сторон горы, поступило указание готовиться к прибытию на конечную станцию, наводить порядок в купе, а пустые "чебурашки" из-под "Буратино" можно оставить на столах.
   Поезд замедлял ход, сотни глаз выхватывали фрагменты гор, скал, цементного завода и неуклюжих построек портового города. Обитатели вагона уже толпились в проходе, готовясь выскочить на раскалённый перрон и перейти по мосту на привокзальную площадь для посадки в автобусы.
   - Замполитам и флагманам вывести детей на перрон и пересчитать, - звучал из мегафона и без того громкий голос массовика Натальи Николаевны. Картина везде была одинаковая: дети вокруг своих замполитов и флагманы, помогающие спуститься замешкавшимся у выхода.
   - Что, ласточки, топчетесь на месте? Спускайтесь и не суетитесь так, - сказал
   Эдик Нате, Вите и Рите.
   В это время мимо их вагона пробежал флагман первого экипажа Володенька, чтобы доложить Наталье Николаевне о готовности проследовать к автобусу. Володенькой его ласково называла добродушная Алла Ивановна, замполит первого экипажа. Дети же успели дать ему кличку Дробила.
   - Сделай несколько снимков, Лёша, - попросила Наталья Николаевна фотографа, который уже настраивал объектив. Лёша профессионально "выхватил" несколько моментов, и по его лицу было видно, что парень доволен собой и осознаёт важность порученного ему дела. Да и на самом деле любил он больше делать неподготовленные снимки, когда каждый присутствующий на фотографии объект запечатлён в момент какого-то своего порыва, какой-то своей мысли и не смотрит нарочито замысловато в объектив. Да и знал Лёша, что послезавтра прибегут родители детей в профком и будут судорожно искать своих чад на уже вывешенных на доску объявлений фотографиях. Вот снимок выхода из поезда. Вот снимок передвижения к привокзальной площади. Вот снимок в автобусе. Вот снимок...Экспозицию подготовил фотограф Лёша Р. "У-у, - скажут родители, - вот молодец фотограф Лёша Р.! Вот какие все молодцы у нас!".
  -- Построились по парам, - командовали флагманы старших экипажей, в то время
   как флагманы и воспитатели младших экипажей соединяли ладошки малышей сами.
  
   Колонна из пяти автобусов и машины сопровождения впереди, как игрушечная гусеница на верёвочке, медленно поползла по убелённому пылью городу мимо складов, цехов, жилых домов, мимо изрешечённого пулями вагона времён Второй мировой, монументов и одиноких пешеходов.
   Дорожный серпантин пропускал такие колонны с полным замиранием сердца. Своими трещинками он чувствовал: по нему едет флотилия "Алые Паруса". "Аккуратнее", - внушал он и без того внимательным водителям. "Медленнее", - шептал он и без того ползущим, как черепахи, автобусам. "Крутой подъём и резкий поворот вправо! Встречный транспорт", - предупреждал он водителей.
  -- Ну что, запеваем? - спросила воспитатель девятого экипажа Нина. - Какие
   песни вы знаете?
  -- "Пусть бегут неуклюже...", "Голубой вагон...", - отвечали хором малыши
   девятого и восьмого экипажей.
  -- Ну, тогда поём. Что? Кому плохо? Коля, тебя тошнит? Коля, мы не можем
   остановить всю колонну. Потерпи, зайчонок. На, попей водички, - уговаривала Нина.
   Нина, студентка четвёртого курса литфака, решила поехать на практику именно в этот лагерь, потому что туда ехал Дима. А Дима поехал в этот лагерь без какой-либо определённой причины. Ехал и всё тут. К чему эти дурацкие "почему"?
   Весь автобус безудержно пел двенадцатую песню, когда колонна преодолела перевал и перед взором детей и взрослых оказался обособленный от всего остального мира райский уголок.
   Бухта встретила колонну изумрудными искрами. Будто игрушечные, висели белые кучевые облачка. Внизу, на другой стороне бухты, простирался город-мечта. Но тут колонна свернула вправо, и город исчез за виноградниками, оставляя в поле зрения только маяк у выхода в открытое море. Настоящий маяк с тысячью чаек, снующих то вверх, то вниз.
   А внизу - фрегаты под парусами и на рейде. Пушки дают салют. Открывается занавес, и колонна, сигналя, медленно подъезжает к воротам сказочной страны...
  
  -- Глянь, наши вещи уже приехали. Во дают, быстрее поезда. Как их теперь
   только разгребать? - удивился Дима, обращаясь к Эдику.
  -- Да всякий раз по-разному. А разбирать очень просто: каждый берёт свои вещи после того, как в кинозале пройдёт распределение по экипажам и им покажут кубрики в корпусе, - ответил всезнающий Эдик.
  -- Флагманам и замполитам вести детей в кинозал, - гремел мегафон.
   Всех дурманил присущий этому месту запах, где сливались ароматы цветов, самшита, пихт и с любовью приготовленного обеда. По обе стороны аллеи, ведущей от ворот к корпусу, умелая рука каменщика соорудила парапетики из природного камня. У них особая роль - на них любят сидеть дети, приезжая в лагерь и уезжая домой. Все приехавшие уже были в кинозале, из которого слышался неописуемый шум, и лишь никем не замеченный Коля остался сидеть на парапетике. Он ещё был бледен, но уже начинал проявлять интерес ко всему, что его окружало. По парапетику бегали муравьи и жучки, и Колька, найдя травиночку, начал играть. То подтолкнёт, то преградит дорогу избранному насекомому. Тут Колька увидел мох. Такой же зелёный и мягкий, как и у его бабушки в деревне. Он провёл по нему рукой и стал было предаваться воспоминаниям, как услышал перепуганный крик воспитателя Нины.
  -- Коля, тебя все ищут. Ты почему не пошёл со всеми? А ну, бегом сюда, -
   кричала Нина и сама бежала к Кольке. - И чтоб от меня ни на шаг не отходил! Понял?
   - Понял, - ответил Колька и улыбнулся.
  -- Кем хочешь быть, Николай? - спросила Нина.
  -- Моряком, - сказал Колька.
  -- Будешь! Обязательно будешь!
   А кинозал гудел, словно невиданных размеров улей, периодически выпуская группки ошалевших от шума детей, которые шли на экипажные места, где флагманы и замполиты сообщали распорядок дня, свои требования и пожелания. Экипажные места были непохожи друг на друга и находились в разных уголках лагеря, представляя собой или беседку, или лавочки под сенью деревьев. Отсюда экипажи со своими флагманами направлялись за своим багажом на аллею перед корпусом, чтобы теперь уже окончательно расположиться в кубриках на всю смену. Времени до обеда было ещё достаточно, так что можно и осмотреться, и устроиться, и немного отдохнуть. Так думали и пионеры, и флагманы, и замполиты, и старший замполит Галина Константиновна, и старший флагман Света, и массовик Наталья Николаевна. Так думал и Колька, когда весь его экипаж малышей с флагманом Леной во главе забирал свой багаж и отправлялся в корпус. А Колька влез на парапетик, взял недавно брошенную травинку и начал опять играть с насекомыми. Нащупав в кармане фантик от ириски, Коля сделал что-то, напоминающее домик, и поставил его для муравьёв около облюбованного им островка мягкой, свежей зелени. Мох. Опять вспомнил дом у бабушки, и ком подступил к горлу, глаза увлажнились, но Коля не хотел, чтобы кто-то увидел, как он плачет. Стукнул кулачком по парапетику и побежал догонять свой экипаж.
   Корпус состоял из двух частей, старой и новой, объединённых общей стеной. Стена эта была украшена необычайной красоты мозаикой.
   Левым крылом этой стены было старое двухэтажное здание с квадратными колоннами при входе. На первом этаже обычно располагался обслуживающий персонал и администрация. Тут же были кладовые, бухгалтерия, кабинет начальника лагеря, то есть адмирала. Кубрики, комнаты для детей, на втором этаже были довольно большими. Толстые стены и маленькие окна защищали обитателей от дневного зноя. С другого торца здания была пристроена красавица-столовая. Или, как её принято тут было называть, камбуз. Фасад, полностью выполненный из стекла, был обращён к морю, хотя вид этот закрывали сосны и высокие пирамидальные тополя. Внутри столовая была украшена пейзажами и фрагментами резьбы по дереву на стенах и разными панно. По углам красовались финиковые пальмы внушительных размеров. У свободной стены стояло пианино. Видимо, в дождливую погоду здесь собирались попеть или просто поиграть.
   По правую сторону от этой стены было более современное трёхэтажное здание с огромными стеклянными витражами. Холлы были украшены пальмами в деревянных кадушках, а мягкие диваны создавали домашний уют. Кубрики, снабжённые умывальником, здесь были небольшими, позволяющими разместить три-четыре кровати. Попадались и двухкомнатные кубрики. На третьем этаже размещались флагманы, воспитатели, медики, физрук, плаврук и военрук. Медпункт с изолятором находился на первом этаже в конце коридора, но зайти в него можно было и снаружи, и в хорошую погоду приём осуществлялся прямо под навесом.
   Небольшой по территории лагерь мог служить образцом во всех отношениях. И в целесообразном расположении дополнительных сооружений, таких как кинозал с кинобудкой с одной стороны и радиорубкой с другой, пионерская в самом сердце лагеря, домики для обслуживающего персонала и других желающих, расположенные вдоль забора и ограждающие всё происходящее здесь от любопытного глаза извне. И в богатом разнообразии растений. Были тут и тополя неизмеримой высоты, позволяющей только догадываться об их возрасте, и ели, и сосны, и туи, и пихты, и даже заморские акации у моря, в период цветения выпускающие дивные розовые цветы, издающие головокружительный, одурманивающий запах. Да и сам лагерь располагался в живописнейшем уголке бухты с прекрасной панорамой морской глади и горной гряды.
   По правую сторону от лагеря расположилась гидробаза. Гидробаза эта каждый день напоминала всем о своём существовании ровным гулом двигателей самолёта-амфибии, который иногда даже спускали на воду. Со стороны лагеря на этом здании почти во всю его высоту была выполнена мозаика, изображавшая трёх бегущих в плавках юношей с нереально удлинёнными телами, ногами и руками. Дверь с другого конца здания вела в комнату технического творчества. По левую сторону от лагеря через дорогу находился стадион, на котором проводилось большинство спортивных мероприятий и некоторые элементы игры "Зарница". Было ещё два особо функциональных места: Нижняя палуба и Верхняя.
   Нижняя палуба представляла собой деревянную конструкцию с лесенками, ведущими к воде. Чуть выше был невысокий бетонный парапет, ограничивающий песчаную площадку с навесом. И пирс. Пирс, к которому иногда причаливали прогулочные катера и моторные лодки. Пирс, с которого разрешалось прыгнуть только избранным и то только на тихом часе в присутствии флагмана. Над ближней половиной пирса был навес из деревянных реечек, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. Там проводили занятия лечебной физкультурой. От входа на Нижнюю палубу в сторону гидробазы тоже был выстроен парапет, не позволяющий зазевавшимся свалиться с двухметровой высоты.
   Верхняя палуба, или Костровая, была хранительницей всех пионерских таинств и событий. Это была площадка сбоку от кинозала с розой ветров в центре. Со стороны моря стояла мачта с алыми парусами и разноцветными маленькими флажками. Эта мачта на нижней рее приютила рынду, звук которой придавал событиям флотилии едва уловимый дух реальности. И прямо под ней - якорь внушительных размеров. Всё это создавало неописуемую атмосферу вселенской беззаботности и счастья.
  
   В своём кубрике мальчишки третьего экипажа разбирали вещи, чтобы оставить только необходимое, а остальное сдать на временное хранение.
  -- А где камера хранения? - спросил белобрысый Павлик соседей по комнате.
  -- Ты что же, уже всё разобрал? - удивился загорелый Денис. - Придёт флагман и
   всех строем поведёт куда надо.
  -- Строем... Каким ещё строем? - возмутился Стаська.
   Пацаны познакомились ещё в поезде и всячески старались попасть в один экипаж. Но им повезло ещё больше, и они попали даже в один кубрик. Денис уже в третий раз был в "Алых парусах" и своими знаниями распорядка и традиций снискал себе уважение товарищей. Павлик тоже бывал в пионерских лагерях, но в других. Знал он, как себя преподнести и кому. Стаська... Тот вечно был всем недоволен. Петь надо - зачем поём? Петь не надо - почему не поём? Четвёртым в их кубрике оказался уже знакомый нам Петя Баночкин, волею судьбы переведённый из четвёртого экипажа в третий. В данный момент Пётр был в задумчивости, так как не знал, радоваться ему такой перемене или нет. В том экипаже над ним уже подшутили, и он боялся, что этим не кончится. Да и вообще Петя Баночкин пребывал в некоем мечтательном торможении. По его лицу трудно было догадаться, в каком он настроении, доволен или нет. На вопросы отвечал не сразу и зачастую невпопад. Свои же вопросы обдумывал столько, что никто не мог понять, какое отношение они имеют к настоящему моменту беседы.
   Сейчас он лежал на заправленной кровати и смотрел в потолок.
  -- Странно, - проговорил Петя, продолжая глядеть в потолок, - мух нет.
   Пацаны переглянулись. Они вообще не предполагали, что он разговаривает.
   - Действительно, - зацепился Стаська, - почему это здесь нет мух? Здесь, может, атмосфера не в порядке?
   - Суперпроблема - мух нет! Ты случайно не дурак, Баночкин? - не выдержал Денис.
   - Я? - переспросил Петя, явно не ожидавший такой реакции на безобидную реплику. - Почему?
   - Что "почему"? Почему случайно или почему не дурак? - съязвил Павлик.
   - Почему атмосфера не в порядке? - серьёзно произнёс Петя.
   Раздался хохот. "И здесь начнётся", - догадался Петя. Стук в дверь и голос Любови Ивановны прервали ход событий в кубрике.
  -- Что вы там копошитесь? Хуже девочек. Все уже стоят с вещами, а вас
   приглашать приходится. А ну-ка, выходим из кубрика, - выпалила она.
   Каждый из четырех парней выходил к экипажу в коридор с разным настроением. Из строя слышались недовольные выкрики, ставящие под сомнение статус особенности четвёрки. Денис в свою очередь поставил под сомнение наличие ума у выкрикивающих. "Вам до Петюни Баночкина ещё тарахтеть и тарахтеть", - чётко резюмировал он.
  -- Кто тут чем недоволен? - начал было задаваться Стаська. - После обеда
   разберёмся.
  -- Я тебе разберусь, - пообещала Любовь Ивановна и зашагала по лестнице на первый этаж к камере хранения.
  -- Вас здесь только не хватало! - в один голос промолвили кладовщик и старший
   флагман, увидев третий экипаж. - Пусть сначала малыши сдадут вещи. А вы подождите на улице. Вас позовут.
  -- Ладно, третий экипаж, на выход! - скомандовала раздосадованная Любовь Ивановна. - Будем ждать на улице. Разучим песню какую-нибудь.
  -- Почему какую-нибудь? Давайте учить "Ребята, надо верить в чудеса...", -
   предложил Денис.
  -- Или "Флотилия, отчаливай...", - добавили девочки.
  
   Сигнал на обед сегодня не давали, и экипажи прибывали в столовую по мере готовности. Запах в ближайшей округе был таким, что и сигнал не требовался. Шум на камбузе казался живым организмом, который затихал с собранными со столов крошками. Сейчас же он жил мириадами звуков. Здесь были и возгласы флагманов, и уговоры замполитов, и команды дежурным по столовой, и разговоры детей, и стук ложек и вилок, и скрип двигающихся стульев, и указания старшего замполита. Но никакой шум не мог повредить тому аппетиту, который появлялся у всех благодаря морскому воздуху и вкусу поданных блюд. И всё это являлось лучшим снотворным, и даже самые энергичные засыпали к концу тихого часа.
   - Подъём, первый экипаж! - рявкнул Владимир. - Что, горн не слышали, что ли?
   - Вы кого, Володенька, спрашиваете? Все уже около столовой, ждут полдник и хотят идти на море. А вы что, проспали, Володенька? - откликнулась Алла Ивановна, стоявшая в проёме своей двери.
   - Ну и дела, с первого дня такую самостоятельность показывают, надо бы их урезонить, - пришёл в недоумение Володя, проигнорировав последний вопрос Аллы Ивановны.
   - А что же, Володенька, взрослые люди уже.
   - А потом нам отвечать, если что.
   - Да, надо быть повнимательнее. Не дай Бог что.
   - Ладно, побегу к ним, а то и вправду на море попрутся. Нужно ещё много успеть перед вечером знакомств.
   У столовой была настоящая неразбериха, и Володя догадывался, что первый экипаж был и там на первых ролях.
  -- Только с флагманом или замполитом можно передвигаться экипажам по
   территории флотилии, - слышался голос Натальи Николаевны. - Первый экипаж, отошли от прохода. Девятый экипаж, флагман здесь?
  -- Здесь воспитатель, - отозвалась Нина.
  -- Проходите на полдник.
   Малышня с заспанными глазками стала подниматься по лесенке к дверям столовой, чтобы получить стакан какао и по четыре печенья "Октябрь". Полдник надо было съедать прямо здесь, и малыши молча жевали и медленно переносились в реалии происходящего после приснившихся мам, пап, бабушек, дедушек и героев из любимых мультиков. Они смотрели на всё широко раскрытыми глазами и как губки впитывали все движения Нины, её интонации и взгляды. Девочки не отходили от Нины ни на шаг и, бывало, даже неосознанно держали её за руку или за одежду. Мальчики же продолжали процедуру знакомства и показывали друг другу свои маленькие безделушки, нежно согреваемые в потайных карманчиках, чтобы не потерять. То были металлические и стеклянные шарики, колпачки от ручек, солдатики, цветные стёклышки, трубочки, самолётики и всякая другая всячина.
   Уже известный нам Колька быстрее всех проглотил свой полдник, подошёл к Нине и шепнул: "Можно я к парапетику сбегаю? Пока все здесь доедают. Там у меня дела".
  -- Нет, Николай! Никто никуда сам ходить не должен. Понятно? А то как мы всех
   собирать потом будем, а? - в ответ спросила Нина.
  -- Понятно, - пробормотал Колька и отвернулся, понурив голову.
   Нина принялась вытирать детям ротики, а Колька, недолго думая, побежал к парапетику. На бегу он потерял сандалик и, завернув за угол столовой, остановился, выглянул, схватил потерянный предмет и побежал дальше. "Как она может не понимать важность моей просьбы? - думал Колька. - Я же должен проверить, кто поселился в моём домике из фантика".
   По территории сновали незнакомые Кольке люди и участливо спрашивали его, куда он бежит. "Что им за дело? - раздражался Колька. - Бегу и бегу себе". При этой мысли Колька споткнулся о бордюр и упал. Ударился ладошками и свёз коленку. Так и не добравшись до интересующего его предмета, Колька побрёл искать воду, чтобы умыться.
  -- Где этот несносный ребёнок? - возмущалась Нина, стоя перед построившимся
   экипажем. - Елена Михайловна, побудьте с детьми, а я пойду его искать.
   Нашёлся Колька в медпункте, где ему обрабатывали коленку, и был он такой бледный, что Нина не решилась его ругать. По дороге к ожидавшему экипажу Нина всё-таки попыталась объяснить Николаю, как вести себя в коллективе. Колька молча слушал и соглашался. Присоединившись к экипажу и объясняя мальчишкам, какое приключение с ним произошло, Колька и не заметил, что остановила их Нина около того самого парапетика, куда Колька рвался. Оглянувшись, Колька увидел своё сооружение и остался доволен.
  -- Дети, - сказала Нина, - это вход на территорию лагеря, и выходить отсюда
   категорически запрещено. Да вас и не пропустят вахтенные дежурные из старших экипажей. Теперь пойдем дальше. Кстати, все запомнили номера своих кубриков? Где столовая, все уже знают. Теперь мы идем к медпункту. И предупреждаю, - если вы поранились или плохо себя чувствуете, сразу говорите об этом воспитателю или флагману. Понятно?
   Дети кивали и шли мелкими, но быстрыми шажками, так как не успевали за Ниной.
  -- А вот и медпункт. Врача зовут Елизавета Матвеевна. Ещё есть медсёстры. Это
   Лариса Ивановна и Маргарита Евгеньевна. Теперь идём на наше экипажное место, то есть место, где мы будем проводить разные мероприятия, играть, разучивать песни и просто отдыхать.
  
   В кабинете начальника лагеря, а точнее адмирала флотилии, проходило совещание. На повестке дня были организационные вопросы.
   - Товарищи, - начал совещание Валерий Николаевич, - начало смены всегда
   предполагает определённые трудности для всех нас, но все здесь люди опытные, не в первый раз приезжают в этот лагерь, и я надеюсь, что совместными усилиями мы справимся. Наталья Николаевна, проследите, пожалуйста, чтобы воспитатели проконтролировали благоустройство своих детей. Во время ужина я буду проводить обход. А сейчас я предоставляю слово Елизавете Матвеевне.
  -- Уважаемые товарищи! - заговорила Елизавета Матвеевна. - Самая главная
   задача пребывания детей на море - это их оздоровление, и поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы дети уехали отсюда поправившимися, загорелыми и здоровыми. На обходе мы будем проверять наличие скоропортящихся продуктов у детей, которые им могли дать родители в дорогу. Воспитателям и флагманам разрешаю оставить у детей только конфеты, печенье и фрукты. Всё остальное - варёное и жареное - немедленно выбросить.
  -- Зинаида Николаевна, - обратился к кладовщику Валерий Николаевич, - как
   обстоят дела с постельным бельём и парадной формой?
  -- Воспитатели уже получили всё на свои экипажи. Вот только в первом
   экипаже не подобрали форму одному мальчику. Нет его размера, - ответила Зинаида Николаевна.
  -- Ну, что ж, надо как можно быстрее заказать в ателье, - резюмировал Валерий
   Николаевич.
   Когда совещание кончилось, все его участники разошлись выполнять свои обязанности. В кабинете остался только его хозяин. Он налил себе кофе, закурил и, глядя в окно, проговорил: "Ну, понеслась, родная". В этот момент зазвонил телефон, и начались рабочие будни.
   Бухта сверкала под солнцем миллиардами искорок, маня к себе своей непостижимой тайной, которой не дано быть разгаданной. Полоска открытого моря между маяком на краю Толстого мыса и солярием у Тонкого почти всегда отличалась по цвету от воды в бухте, особенно во время шторма. Сегодня же погода была ясная, и по горам медленно плыли причудливые тени маленьких облачков. На вершине одной горы виднелись, как их здесь называли, "гидрометеорологические шары".
   С темнотой картина менялась: лунный след на тёмной воде, движущиеся по горным дорогам огоньки автомобильных фар, проблески маяка и звёздная бездна. По праздникам эту картину дополняли разного рода салюты и фейерверки.
   Но сейчас светило солнце. Повсюду летали чайки. Одни ловили замешкавшуюся рыбёшку, другие, летая в прибрежной зоне, пытались заполучить еду от людей. Около пирса плавал непонятно как попавший сюда лебедь. К людям он привык и почти не боялся рук, дающих ему крошки хлеба или печенье. И даже имя получил - Яшка. Где он укрывался на ночлег, никто не знал. Но каждое утро он уже плавал в акватории нашей флотилии. И все его знали, ждали и любили.
   Необыкновенно голубое небо было усеяно маленькими кучевыми облачками, которые играли, убегая друг от друга. Но наблюдать такой "небесный футбол" удавалось не каждый день. Случалось, что небо оказывалось полностью затянутым дождевой бескрайней тучей. А иногда, не мешая солнцу, в небе висело одно большое пышное облако, которое видоизменялось на глазах, выстраивая немыслимые фигуры животных и чудовищ или просто разные мордочки.
   Вода в бухте жила своей жизнью. По её глади сновали небольшие рыболовецкие судёнышки, моторные лодки и маршрутные катера. Счастливчикам удавалось наблюдать передвижение стай дельфинов. Как правило, эти счастливчики вскакивали и с криком "Дельфины!" показывали в их сторону указательным пальцем.
   А горы отрезали всё происходящее от остального мира.
   Незаметно подошло время ужина. Экипажи стояли у входа, ожидая открытия дверей камбуза. Как обычно, в день заезда по территории и по столовой дежурил первый экипаж. В основном, в первом экипаже были те, кто уже не раз побывал здесь, и справлялись они с задачей дежурных, или вахтенных, просто играючи. Вот дверь открылась, экипажи направились на свои места, и началась процедура поглощения пищи.
  -- Здесь не хватает одной порции, - сказала Алла Ивановна своим дежурным. -
   Как вы считали?
  -- Да, вроде, правильно всё было. Сейчас доставим, - ответила Настя.
  -- Давайте, девочки, быстренько! И сами садитесь кушать, - подгоняла Алла
   Ивановна дежурных. - Нам сегодня очень быстро нужно будет убрать столовую, потому что сразу после ужина вечер знакомств.
   А тем временем суета первого ужина закономерно перерастала в вечернюю взбудораженность. Покинувшие камбуз группировались около кинозала. Из радиорубки звучало объявление: "Всем работникам лагеря подойти к кинозалу".
  -- Ну, что? Пошли, голубушки? - обратилась к медсёстрам Елизавета Матвеевна,
   которая была старше них лет на пятнадцать и старалась с первого дня создать в своих владениях доброжелательную атмосферу.
  -- Уже надеваем халаты, - ответила Лариса Ивановна.
  
   В восемь часов зал был полон. Флагманы и замполиты ходили между рядами и пытались добиться тишины.
  -- Пеночкин! Ты можешь помолчать хоть две минуты? - обратилась к крепышу
   Диме его замполит Елизавета Ивановна. - Пятый экипаж слышно даже на улице.
  -- А что сразу "Пеночкин"? - возмутился Дмитрий. - Или вам моя фамилия
   понравилась?
  -- Ну да, - не растерялась Лиза. - Даже не знаю, как я раньше жила и не знала
   такой чудесной фамилии. Вот бы мне мужа с такой. И была бы я Елизавета Ивановна Пеночкина. И дети у меня были бы Пеночкины. Вот бы жизнь была.
  -- Да, Елизавета Ивановна, вам бы такая фамилия пошла, но только теперь я молчу, а вы говорите, - резюмировал Дмитрий.
  -- Ты прав, поговорим позже, - сказала Лиза и отвернулась к сцене, на которой уже собрались адмирал, старший замполит и старший флагман.
  -- Добрый вечер, дорогие друзья! - обратился к присутствующим Валерий
   Николаевич. - Поздравляю вас с прибытием в нашу замечательную флотилию "Алые Паруса"! Мы с нетерпением ждали вас, готовились к встрече и надеемся, что вы интересно проведёте здесь каникулы, найдёте хороших друзей, отдохнёте и поправитесь. Сейчас мы познакомим вас с теми, кто делает всё возможное, чтобы обеспечить ваш отдых. Это, в первую очередь, наши повара, работу которых вы уже сегодня оценили. Это врачи, которые будут внимательно следить за вашим здоровьем, и многие другие, без кого ваш отдых не получился бы полноценным.
  -- Сейчас на сцену выйдет один из самых главных людей флотилии, - взяла слово
   старший воспитатель. - Это шеф-повар Вера Николаевна.
   Дети вскочили со своих мест и с криками "ура" и "браво" стали аплодировать Вере Николаевне. Приветствие длилось больше минуты, и потребовались немалые усилия флагманов и замполитов, чтобы зал успокоился.
  -- Добрый вечер, - начала было говорить Вера Николаевна, но дети опять
   закричали и стали хлопать.
   Когда воцарилась тишина, Вера Николаевна продолжила:
  -- Спасибо за такой тёплый приём! Я надеюсь, что всё, что наш коллектив поваров
   приготовит для вас, вам понравится. Понравился сегодня обед и ужин?
  -- Да, очень! - кричали в ответ ребята.
  -- Вот и хорошо. Приходите за добавкой, - закончила свою речь Вера Николаевна.
   Зал опять заполнился аплодисментами. И только на лавочке, где сидел седьмой экипаж, происходило что-то непонятное.
  -- Что случилось? Почему вы плачете? - спросила воспитатель седьмого экипажа
   Вероника Андреевна сидящих с краю лавочки Лизу и Ваню. - Домой хотите?
   Лиза и Ваня кивнули головами и продолжали плакать ещё сильнее, видимо, потому, что на них обратили внимание и будут жалеть.
  -- Ну, Лизонька! Ванечка! Тут же весело будет! Или вас посадить в кубрик, и вы
   всю смену там будете плакать, а мы будем купаться, загорать, играть? - пыталась успокоить детей Вероника. От такой перспективы дети заплакали ещё сильнее, и в наступившей в зале тишине слышались всхлипывания, никак не вписывающиеся в праздничную атмосферу вечера знакомств.
  -- Кто это там плачет? - спросила Наталья Николаевна со сцены.
  -- Да это седьмой экипаж. Братик с сестричкой домой захотели, - ответила
   Вероника.
  -- Вот ещё! Только приехали, и уже домой. Так дело не пойдёт. Сейчас наш
   старший флагман поиграет со всеми в игру.
   Вскоре слёзы у детей высохли, и вечер знакомств продолжился. Вероника сидела между Лизой и Ваней и прижимала их к себе. Дети наперебой рассказывали какие-то свои истории и смеялись.
  -- А теперь позвольте вам представить наших уважаемых медиков. Это врач
   Елизавета Матвеевна, которая работает в нашем лагере уже несколько лет, и медсёстры Лариса Ивановна и Маргарита Евгеньевна, - продолжала Наталья Николаевна.
   На сцену вышли медики.
   - Дорогие ребята, - Елизавета Матвеевна начала свою речь, - мы очень рады видеть вас в нашем лагере. Здесь вы поправите своё здоровье, будете принимать солнечные и морские ванны. Но всё это делать необходимо в меру. Нельзя переохлаждаться и перегреваться. Если вы почувствовали недомогание, сразу скажите об этом воспитателю или флагману, а если такой возможности нет, то любому взрослому поблизости. Ни в коем случае не ешьте зелёных фруктов и обязательно мойте руки перед едой.
   Остальных сотрудников просто представляли, но зал реагировал на всех громкими аплодисментами. Когда церемония знакомства завершилась, Света начала разучивать с детьми разные игры и песни флотилии. В девять часов вечер подошёл к концу, и детей пригласили на второй ужин. Алла Ивановна уже встречала всех у дверей столовой и руководила девочками, которые разливали кефир по стаканам и собирали грязную посуду.
  -- Не все сразу. По экипажам подходим и берём кефир, - предупредила Алла
   Ивановна. - А вы, девочки, молодцы! Очень хорошо сегодня поработали. Спать будем без задних ног. А вот и Владимир Викторович. Напоите его кефирчиком.
  -- Спасибо, девочки! - сказал Володя, выпив три стакана сразу. - Как настроение?
  -- Нормальное, только вот набегались за сегодня, - ответила за всех Ксюша.
  -- Ничего, сейчас приведёте себя в порядок, и отбой, - сказала Алла Ивановна,
   отвела своего флагмана в сторону и спросила:
  -- Ну что, Володенька, как впечатления?
  -- От дежурства по территории или от чего? - не понял Володя.
  -- Да от всего.
  -- Всё в порядке, только ноги уже гудят. Сейчас всех уложим, и сам завалюсь.
   Отбой сегодня обещал быть быстрым, так как все утомились после дороги и вообще за весь день. По этажам ещё сновали ребятишки. Замполиты и флагманы следили, чтобы все легли и заснули. Как обычно в первый день после отбоя проводился педагогический совет в пионерской комнате.
  -- Кто пойдёт на педсовет? - спросила Любовь Ивановна Никиту.
  -- Да мне всё равно. Хотите, я пойду? - ответил Никита и заглянул в кубрик к мальчикам. - Я не понял, Баночкин! Ты почему ещё не в кровати?
  -- Да я не могу понять, в какую сторону головой ложиться.
  -- А ты чередуй - один день в эту, другой в ту.
  -- Мне эта идея приходила в голову, но вдруг я забуду, как я спал предыдущей
   ночью? - пожаловался Петя, серьёзно восприняв идею флагмана.
  -- А ты ставь крестики на спинке кровати и не забудешь, - продолжал
   разыгрывать Петю Никита. - Через две минуты зайду, чтобы все спали.
   Не успел Никита выйти из кубрика, как там раздался хохот.
  -- Ну, Баночкин, ты тормоз! - хохотали Денис, Стаська и Павлик.
  -- Да я как-то сразу и впрямь не догадался крестики ставить, - оправдывался Петя.
   От этих слов парни просто попадали с кроватей от смеха. Петя тоже улыбнулся, но как-то виновато.
   Через десять минут после отбоя на этажах была тишина, и только слышался шёпот флагманов и замполитов.
  -- Я на педсовет, Любовь Ивановна, - сказал Никита.
  -- Иди. А я ещё тут побуду и тоже приду.
   Снаружи были видны все, кто находится внутри стеклянной конструкции пионерской комнаты. Педсовет ещё не начался, и все просто бурно обсуждали события дня. Из присутствующих сразу можно было выделить тех, кто в лагере впервые. Они молчали и слушали остальных. Это были в основном студенты пединститута, которым необходимо было пройти летнюю практику. К половине одиннадцатого педсовет начался.
  -- Уважаемые коллеги, попрошу тишины! - обратилась Наталья Николаевна к
   присутствующим. - Прежде чем перейти к основной теме нашего педсовета, я хотела бы отметить хорошее дежурство первого экипажа. Никаких замечаний! Просто молодцы! Завтра дежурит второй экипаж. Вахтенные дежурные по территории вместе с вахтенным начальником, то есть флагманом, должны быть в парадной форме. Пароль, Эдуард Константинович, сообщат на утренней планёрке. Напоминаю, пропускать на территорию лагеря можно только по паролю. А вы, Евгения Георгиевна, проследите, чтобы у девочек в столовой были косынки на головах. Если что не понятно, спрашивайте у Веры Николаевны. Ну вот, кажется все пришли. Завтра после завтрака работа по экипажам. Нужно выбрать командиров, физоргов, редакторов. В десять часов командирам экипажей прийти в пионерскую. Будут выборы в Совет флотилии. Сейчас я предоставляю слово Светлане Эдуардовне.
  -- Уважаемые коллеги! - начала свою речь Света. - До открытия смены у нас остаётся два дня, и нам необходимо за это время подготовить экипажи. Дети должны уметь пройти строем, сказать речёвку и спеть строевую песню. Парадные форменки, гюйсы и пилотки выглажены. Завтра репетиция вноса флага на Костровую, поэтому флагманам первого, второго, третьего и четвёртого экипажей необходимо быть на Костровой в десять часов после экипажной работы. И давайте с первого дня без опозданий, пожалуйста.
   Педсовет подошёл к концу. В пионерской комнате остались только Наталья Николаевна и Светлана Эдуардовна.
   Какими же вы были, сны первой ночи вдали от дома детей хороших и очень хороших? Какую картину можно было бы увидеть на большом экране снов? Как эти сны изменят к утру своих режиссёров? Будет ли продолжение этих снов или они забудутся с пробуждением? Об этом почему-то думалось флагману второго экипажа Эдику, когда после педсовета он отправился посидеть на пирсе. Тишина давила и поглощала, и, если бы не песня сверчков и не редкие всплески волн, можно было бы сойти с ума от всей этой непостижимости, которая висела чёрным, украшенным россыпью бриллиантов куполом, позволяя к себе прикоснуться. Ему нравилось сидеть здесь, на пирсе, одному и просто думать, просто вспоминать дни и ночи прошлого года. Тем более было, что вспомнить. Он тогда встретился с Эльзой. Эдик шёл по территории в корпус, чтобы немного вздремнуть после партии покера, а Эльза бежала на кухню в свою смену к четырём утра. Эдик спросил, не найдётся ли на кухне чаю. Так они и познакомились. Каждую свободную минуту Эдик забегал на кухню поболтать с Эльзой, и через два дня он уже думал, что это серьёзно. Выходной день, который им выпало провести вместе, он помнил поминутно. Да и Эльзе, вроде, было интересно с Эдуардом. Они ели в городе шашлык, гуляли по набережной, катались на катере и к вечеру вернулись в лагерь, держась за руки. Эдик проводил свою спутницу до её домика, но они так и просидели на лавочке, разговаривая, до четырёх утра, когда Эльзе надо было идти на работу. Все стали замечать их отношения, когда Эльза вдруг уехала. И никто не знал, куда и зачем. Только ловил Эдик на себе участливые взгляды коллег.
   Он закурил. Завтра предстоит дежурство. Вахтенный начальник! Пароль, видимо, будет "Новороссийск". Пора спать. Подзаняться режиссурой своих снов.
  
   ЭКИПАЖНЫЕ ДЕЛА
  
   Утро первого дня было великолепным. Чтобы не опоздать на планёрку, надо было встать без пятнадцати семь. И вот сегодня брели замполиты и флагманы по одному человеку от экипажа на эту, как её ещё называли, "пятиминутку". Кто-то шёл, забыв причесаться, кто-то и вовсе ещё не проснулся.
   В хорошую погоду планёрка проходила около пионерской комнаты на экипажном месте пятого. Вот и этим утром старший замполит Галина Константиновна уже сидела за столом и просматривала свои записи, чтобы ничего не забыть.
  -- Ну вот, я вижу, что все подошли. Сегодня дежурит второй экипаж. Вы,
   пожалуйста, Евгения Георгиевна и Эдуард Константинович, не забывайте, что, помимо дежурных по столовой и территории, у вас остаются ещё другие дети. А ещё всё осложняется тем, что сегодня предстоит с утра важная экипажная работа с выборами. Так что сразу после завтрака соберите весь экипаж, кроме дежурных по КПП, и проведите необходимую работу. Все остальные действуют по плану. Купания пока ещё не будет, так что всё свободное время уделите подготовке к открытию смены. Приведите в порядок парадную форму, походите строем, разучите песни. Да, в девять будет обход. Замполиты, проследите, чтобы в кубриках был порядок. Кровати, тумбочки и так далее. У меня всё, если нет вопросов, я предоставляю слово Светлане Эдуардовне.
  -- У меня вопрос, - очнулся Эдик. - Какой пароль?
  -- Пароль сегодня "Новороссийск", - сказала Светлана Эдуардовна. - Я как раз
   собиралась об этом сказать. Не забудьте, что форма одежды дежурного флагмана, то есть вахтенного начальника, - жёлтая рубашка, пилотка и галстук. Парадная одежда и у дежурных по территории. Напоминаю также, что флагманам, вносящим флаг, необходимо явиться к 10 часам на репетицию. А сейчас слово Елизавете Матвеевне.
   Елизавета Матвеевна уже шла от медпункта к собравшимся и начала свою речь издалека.
  -- Доброе утро всему педколлективу! - радостно поприветствовала она. - Я опять хотела бы обратиться ко всем с просьбой - следить за чистотой в кубриках, чтобы дети мыли руки перед едой, не переохлаждались и не перегревались на солнце. От наших совместных усилий зависит, насколько дети улучшат своё здоровье.
   Звуки горна возвестили о подъёме, и замполиты с флагманами отправились к своим экипажам.
  -- Просыпайтесь, ласточки, - напевала Нина, заглядывая в кубрики девочек и
   мальчиков.
  -- А я уже не спал, - вылез Колька из-под одеяла и побежал умываться.
  -- Первый экипаж, подъём! - прогремел на весь второй этаж голос Володи. -
   Умываемся и на зарядку.
  -- А можно на зарядку не идти, Владимир Викторович? - спросил Саввик.
  -- На зарядку не идут только больные, хромые и дежурные по кубрикам. Ты
   какой?
  -- Никакой, - ответил Саввик и поплёлся на Нижнюю палубу.
   А там физрук Сергей Вячеславович уже давал команды: "Руки в стороны, ноги врозь".
  -- А ты почему не на зарядке? - заглянув в кубрик к девочкам, спросила Алла Ивановна Настю.
  -- Да вот, понимаете ли.., - замялась Настя.
  -- Ладно, приводи себя в порядок, - успокоила Настю воспитатель.
   Всё шло своим чередом, и после зарядки, умывания и наведения порядка в кубриках дети выходили на свои экипажные места и в ожидании завтрака болтали кто о чём. По радио звучали объявления одно за другим: кого-то куда-то приглашали, кому-то что-то напоминали.
  -- Ну что, принцессы третьего, - завёл разговор Никита, подходя к экипажному
   месту, - как дела?
  -- Хорошо, - ответила Надя. - Вот думаем, кого командиром экипажа выбирать.
  -- Молодцы! А что, кто-то уже проявил свои командирские качества? - спросил
   Никита.
  -- Да, - закричали в один голос девочки.
  -- А мальчики среди них есть?
  -- Нет, - серьёзным тоном ответила Люда.
  -- А-а, тогда всё понятно, - сказал Никита и присел напротив. - Вы просто не
   хотите, чтобы вами командовал мальчик, верно? А как вы думаете, мальчики захотят, чтобы ими командовала девочка, какая бы боевая она ни была?
  -- А нас больше, и когда голосовать будем, победим мы, - ответила Люда.
  -- Ух, какие вы предусмотрительные. Ладно, после завтрака увидим, - завершил разговор Никита, услышав звуки горна.
   В это время как раз появилась Любовь Ивановна со всеми мальчиками экипажа.
  -- Ну, вот, мы вовремя, - сказала она. - Строимся на завтрак! - и уже тише -
   Никите, - Да мне пришлось разъяснительную беседу проводить с нашими юношами.
   У камбуза уже собрались все экипажи. Внутри тихо звучала музыка, и дежурные развозили порции на ещё не накрытые столы.
  -- Девочки, миленькие, побыстрее! - говорила своим подопечным Евгения
   Георгиевна. - Уже все ждут.
  -- Да мы стараемся, Евгения Георгиевна, - отвечали на бегу Ната, Рита и Вита. -
   Уже почти закончили.
   В это время экипажи начали заходить и, помыв руки, рассаживаться по своим местам.
  -- Приятного аппетита, Дмитрий Валентинович, - сказал сам себе Пеночкин, когда
   весь пятый экипаж загремел ложками и вилками, и с невозмутимым видом сел и принялся за еду. Он ел с расстановкой, ни на кого не обращая никакого внимания, и было очевидно, что сему процессу он отдавался всецело. Муха, которая села Дмитрию прямо на нос, никоим образом его не отвлекала. Хотя, нет. Что-то ему мешало. Ещё вчера его как-то подсознательно зацепило внимание Елизаветы Ивановны, и с тех пор он думал только о ней: "Мне 12 лет, Елизавете Ивановне где-то 19. И ей бы, конечно, пошла бы фамилия Пеночкина". Такие мысли посещали светлую голову Дмитрия Валентиновича Пеночкина во время завтрака. Иногда он посматривал на своего флагмана и думал: "Странно. И флагман и замполит наши примерно одного возраста. Как они разобрались, кто кем будет?". А ещё Пеночкину понравилась девочка Рита из первого экипажа. Он даже во время зарядки упал во время бега, заглядевшись на неё. Все, кто видел это, просто закатились со смеху. "Вот уроды", - подумал Дима, встал и сделал вид, как будто ничего не произошло. "Хорошо хоть Ритка не видела", - продолжал размышлять Пеночкин. Прозвучала команда "Бегом, марш!", и Дима сделал ускорение, чтобы бежать сразу за Ритой. Ему это удалось только к концу второго круга, когда они пробегали мимо кружка технического творчества. Бежал Дмитрий, уже почти выбившись из сил, и думал: "Вот это фигурка. Волосы развеваются. Ножки точёные. Кисти рук изящные. Да, Дмитрий Валентинович, ты просто бабник какой-то! Нет, скорее истинный ценитель красоты!". При этой мысли Дима споткнулся и завалился прямо на сосну.
  -- С мягкой посадкой, Пеночкин! - сказала тогда Елизавета Ивановна, которая стояла неподалёку и наблюдала, как ведёт себя пятый экипаж на зарядке.
  -- Спасибо, - ответил Дима.
   "А вот это просто настоящая королева!" - мелькнуло у него в голове.
  -- Что, Пеночкин, глаза на затылке? - спросила пробегавшая мимо какая-то
   ехидная девчонка.
   "Странно, - подумал Дима, - откуда она знает мою фамилию?"
  -- Да тебя уже все знают, - будто прочитав мысли Димы, ответила ехидная и
   побежала дальше.
  -- А что, Елизавета Ивановна, тяжело быть красивой? - прямо в лоб спросил Дима.
  -- Давай, Пеночкин, беги, разговаривать меньше надо, - постаралась уйти
   от разговора Лиза.
  -- Ну вот, так всегда, - пробормотал Дима и побежал.
   Когда завтрак подошёл к концу, за столом пятого экипажа оставался только Дмитрий.
  -- Что, Пеночкин, и тут самый последний? - смеясь, спросила ехидная девчонка
   и направилась к выходу.
   "Да что ей от меня надо?" - подумал Дима. И, не обращая на ехидную никакого внимания, с королевским видом продефилировал к окошку с грязной посудой.
   Сразу после завтрака третий экипаж приступил к бурным обсуждениям кандидатуры своего командира.
  -- Да тише, пожалуйста! - возмутилась Любовь Ивановна. - Говорите по
   очереди!
  -- Так мы не добьёмся никаких результатов, - поддержал Никита. - А через
   двадцать минут мы должны уже закончить все внутриэкипажные дела и отправить нашего командира в пионерскую. Конкретные предложения есть?
  -- Я считаю, что выбрать командиром нашего экипажа мы должны Надю. Она
   уже не раз была в этом лагере и в прошлом году была командиром четвёртого
   экипажа, - протараторила Люда.
  -- Так, третий экипаж, ещё какие предложения? - спросил Никита.
  -- Баночкина, - сказал кто-то из мальчиков.
  -- Кто предложил Баночкина? Или вы так шутите?
  -- Я, - сказал светловолосый мальчуган.
  -- Я - это кто?
  -- Я, Денис Шиликов.
  -- Ну, Шиликов, скажи нам, какие у тебя аргументы в пользу Баночкина?
  -- Он хороший пионер и ребятам всем пример, - последовал ответ.
  -- А скажи-ка нам, Денис Шиликов, - решил сразу поставить на место шутника
   Никита, - ты - "тормоз" по жизни или только в коллективе?
   Когда хохот всего экипажа был на грани перехода в приступ мимикрии, Никита поднял правую руку и подозвал Баночкина.
  -- Так вот, - обратился ко всем Никита, - это Пётр Баночкин, человек умный и
   основательный. Но своеобразный. И попрошу всех запомнить, что сегодня мы все были свидетелями первой и последней попытки посмеяться над человеком. Кому не ясно, поднимите руки.
   Никита не сразу заметил, как рядом с ним Петя Баночкин поднял руку.
  -- Что не ясно, Петя? - спросил он, когда увидел.
  -- Так это же после ваших слов все смеялись над Денисом Шиликовым, - выпалил
   Петр, - а сами говорите, что над людьми нельзя смеяться.
  -- Ты прав, Петя. Кого ты предлагаешь выбрать командиром? - серьёзно спросил
   Никита, но Любовь Ивановна заметила, что он едва сдерживал улыбку.
  -- Я предлагаю избрать командиром Надю Воробьёву.
  -- Если других предложений нет, предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы избрать
   командиром экипажа Надежду Воробьёву, прошу поднять руки.
   Надя сидела, затаив дыхание, и было заметно, как она реагирует на каждую поднятую руку. После первых десяти поднятых рук остальные взлетели почти одновременно. Надя покрылась лёгким румянцем то ли от прошедших переживаний, то ли от настоящего счастья, то ли от будущей ответственности.
   Она поднялась, поблагодарила за доверие, и все стали аплодировать.
  -- Ну что ж, поздравляем тебя, Надежда, - сказала Любовь Ивановна. - Теперь иди в пионерскую. Там будет Совет флотилии. А мы разучим несколько песен.
   На экипажном месте девятого тоже кипели страсти.
  -- Лёфа, как ты думаеф, кто будет командил нафего экипава? - спросил самый
   маленький матрос девятого экипажа Антошка сидящего с ним рядом уже знакомого нам Кольку. Колька, видя явное превосходство в возрасте, сделал задумчивое лицо, осмотрел всех присутствующих и решил пошутить:
  -- Я не "Лёфа" - это раз. Я Николай - это два. А командиром выберут тебя,
   Антон, - это три, - с серьёзным видом сказал Колька.
  -- Фто, плавда? - удивился малыш.
  -- Конечно, правда! Или я похож на обманщика? - Колька притворился, что
   обиделся.
  -- А ты думаеф, фто меня будут слуфать? - продолжал не верить Антошка.
  -- Пусть только кто попробует не слушать, - успокоил Колька.
   В этот момент Елена Сергеевна, закончив что-то писать в тетрадке, встала и подняла руку, призывая всех к молчанию.
  -- Ребята, мы должны выбрать командира нашего экипажа. Кто у нас самый
   смелый?
  -- Я шмелый, - встал Антошка.
  -- Он действительно смелый, - подтвердил Колька.
  -- Ещё предложения есть? - спросила Елена Сергеевна.
  -- Ешть, - сказал Антошка. - Николай шмелый.
  -- Ну вот, на такой экипаж аж два человека смелых, - начала заводить ребят Елена
   Сергеевна.
  -- Мы все смелые, - закричала ребятня.
  -- Да, но командир должен быть не только смелый, но и умный, и справедливый, -
   вставила Нина Геннадиевна. - И голос у него должен быть громкий, командирский.
  -- Мы думаем, - встала Маша, - что Николай может быть нашим командиром, если
   не будет обижать девочек.
  -- А что, он уже обижал? - удивилась Нина.
  -- Нет, - ответила Маша - Но чтобы потом не обижал.
  -- Ну что ж, никто не против Николая? - спросила Елена Сергеевна.
  -- Нет, - хором ответили дети.
  -- Прекрасно! Николай, подойди, пожалуйста, - позвала Колю Елена Сергеевна. -
   Итак, Николай, поздравляем тебя. Ты командир девятого экипажа. А теперь пойдём в пионерскую.
   В пионерской царило оживление. За столом сидели Наталья Николаевна и Светлана Эдуардовна. Перед каждой из них лежали записные книжки, и они, бурно обсуждая, там что-то корректировали. На стульях за длинным приставным столом сидели только что избранные командиры экипажей. Для многих из них обстановка в пионерской была нова, и они не без интереса рассматривали всё вокруг. Те же, кто уже бывал в "Алых парусах", потихоньку узнавали друг друга и начинали беседовать, вспоминая дела прошлых лет.
  -- А я тебя помню. Ты в прошлом году на второй смене была командиром второго экипажа, точно? - спросила сидящую неподалёку Лилю, высокую, стройную красавицу из первого экипажа, Надя Воробьёва. - А я была в четвёртом.
   Лиля, которая сидела с видом человека, знающего, что будет дальше, не сразу сообразила, что обращаются к ней.
  -- А, да, была, но тебя не помню, - посмотрев на Надю, виновато сказала Лиля.
  -- Ничего страшного. Наши экипажи не соревновались, вот ты меня и не
   видела, - постаралась успокоить Надя. - А помнишь, ещё у вас в экипаже мальчик был, который хорошо играл на гитаре?
  -- Костю? Конечно! Кто ж его не помнит? - оживилась Лиля. - Странно, почему он
   в этом году не приехал?
   В это время поднялась Светлана Эдуардовна и обратилась к присутствующим:
  -- Ну, что, командиры? Поздравляю с оказанной вам честью. Надеюсь, вы все этого достойны. Теперь нам предстоит выбрать председателя Совета флотилии.. Какие будут предложения?
   Через десять минут выбор пал на Лилю Крымову, как самую опытную и ответственную. Лиля ожидала подобный исход дела, но всё же обрадовалась от души. Это ещё раз утверждало её в собственных глазах, лелеяло её самолюбие, не на шутку разыгравшееся на пороге юности. Она прямо так и выпорхнула из пионерской в окружении ошалевших от причастности к историческому моменту ребят. И было во всём этом порыве нечто светлое, радующее своей простотой и открытостью. Пробивающиеся сквозь ветви сосны лучи солнца осветили лицо Лили, и подоспевший фотограф Лёша успел поймать в объектив этот миг.
   Перед вторым завтраком в беседке за радиорубкой сидели Колька и Маша.
  -- Ну вот, сейчас я побуду командиром экипажа, потренируюсь и, если получится,
   стану капитаном большого корабля. Представляешь? Одним солнечным днём подплыву к пирсу "Алых парусов" в белом мундире и скажу своим матросам: "Вот, посмотрите, дорогие мои матросы, где я провёл своё детство". А потом увижу Нину Геннадиевну и Елену Сергеевну и скажу им: "Здравствуйте, дорогие Нина Геннадиевна и Елена Сергеевна! Узнаёте своего Николая Смелова? Помните, как я был командиром девятого экипажа?". Вот они удивятся, вот обрадуются! - задумчиво произнёс Колька, глядя на морскую гладь.
  -- Вот здорово ты всё придумал, Коля! - не сразу ответила Маша. - А меня с собой
   возьмёшь, а?
  -- Ну, не знаю, - засомневался Колька. - А ты что, хочешь?
  -- Да, хочу.
  -- Тогда возьму.
  -- Ура, я с Колей поеду! - радостно закричала Маша и побежала, счастливая,
   рассказывать об этом своим подружкам.
   А на Костровой уже собрались флагманы, чтобы отрепетировать вынос флага.
  -- Вот жара! А нам ещё репетировать, - начал было Володя, но тут на горизонте
   появилась Светлана Эдуардовна, и флагман первого экипажа засуетился, делая вид, что уже взял бразды руководства репетицией в свои руки. - Так! Выходим с этого угла! Впереди я и Эдик, сзади вы.
  -- Послушай, Володенька, - с интонацией Аллы Ивановны сказал Никита, - а за
   что это тебя пионеры Дробилой прозвали? Уж не за такие ли моменты, как сейчас?
   Володя опешил, но отреагировать не успел, так как к ним уже подошла Света.
  -- Уже репетируете? - спросила она и взглянула на Эдика.
   Эдик был в парадной жёлтой рубашке, так как дежурил по территории, а остальные были в повседневной одежде и в пионерских галстуках. С гидробазы слышался гул турбин. Видимо, готовили самолёт-амфибию к спуску. Мимо прошёл Игорь Анатольевич, неся ящик с инструментами в комнату технического творчества.
  -- Нет, - ответил Эдик. - Мы же не получили никаких инструкций.
  -- Да всё как всегда. Вчетвером держите флаг за уголочки в опущенных руках.
   После слов "Флаг внести!" зазвучит марш, и вы начинаете идти. Где-то в центре на "раз-два-три" одновременно поднимаете руки с флагом и подходите к флагштоку. Там разворачиваетесь и ждёте команду "Флаг поднять!". Привязываете флаг к веревке и под музыку медленно поднимаете.
  -- Теперь всё ясно. Давайте начинать быстрее, а то я на вахте, - поторопил Эдик.
  -- Дима, крикни радисту, чтобы марш поставил, - попросила Света.
   Радист Серёжа включил аппаратуру, и все стали маршировать, имитируя вынос. Пять раз прошли по намеченному маршруту. Основной трудностью было одновременное поднятие рук, но репетицию решили прекратить, и все разошлись по своим экипажам.
  -- Что, Никита, на вечер планируете? - спросила Света по дороге к корпусу.
  -- Да, ещё точно не решили. Может, ты что-то порекомендуешь?
  -- Ну, может, после отбоя на пирсе соберёмся?
  -- Можно и на пирсе. Всех предупредить надо. Ну, я к экипажу, - ответил Никита
   и стал подниматься на второй этаж, чтобы проверить кубрики своих детей и затем подняться к себе.
   Действующий вход в корпус был в старом крыле. В жару здесь всегда было прохладно. В дождь - сыро и тоскливо. Многие предпочитали подниматься на второй этаж по лестнице в новом корпусе. Но сейчас Никита спешил, не стал выбирать и побежал по старой. Ему необходимо было зайти в свою комнату, чтобы умыться и переодеться после репетиции под палящим солнцем. Он бы предпочёл душ, но не было времени. Пока умывался, задумался: "Вот же попадаются такие люди, как этот Дробила. Вот точно пионерчики подметили! Пионерчики вообще молодцы. Дробила! Надо же. Урод! Тихо, тихо, тихо. Спокойно. Нельзя быть таким злым. Нужно быть терпимым к людям! Да ладно! Как можно терпеть таких уродов!" Умывшись и переодевшись, Никита пошёл на экипажное место, где Любовь Ивановна уже начала разучивать песни с детьми. Оттуда доносилось: "Флотилия, отчаливай, в тебе души не чаем мы, уходим мы к далёким берегам..."
   Вот она, песня единения душ. Кто её сочинил? Сколько людей уже её спели и скольким ещё предстоит её спеть? С одинаковыми ли чувствами поют её мальчики и девочки? ... "Пусть чайки в небе носятся, пусть трус на берег просится, девятый вал, девятый вал не страшен морякам"... Вот так-то!
   Эдик решил пройтись по территории. На КПП дежурили Рома и Лёнчик из 212 кубрика. Они подружились ещё на вокзале, и Рома занял Лёнчику кровать рядом со своей, когда первым вбежал в свободный ещё 212. Сейчас они сидели в алюминиевой будке у входа, и задачей их было пропускать на территорию только тех, кто знает пароль. Посетителей сегодня не было, и они мирно играли в морской бой половинками одного карандаша. У Ромы уже были потоплены оба четырёхпалубника. У Лёнчика - два однопалубника и один трёхпалубник.
  -- Как дела, ребятки? - спросил Эдик, подойдя поближе.
  -- Всё спокойно, Эдуард Константинович. Пытался тут, правда, один пройти, но
   не знал пароля, и мы его не пропустили, - ответил Рома.
  -- Так, может, он хотел кого-то увидеть? В следующий раз зовите меня, - сказал
   Эдик.
   Обыграв мимоходом обоих ребят в крестики-нолики, Эдик продолжил обход территории. Проходя мимо кухни, он вспомнил Эльзу и вздохнул... Но что это? Он не поверил глазам своим и закрыл их. Снова открыл. Снова закрыл, но уже понял: перед ним стояла Эльза и улыбалась.
  -- Привет, Эдик, - спокойно, как будто только вчера расстались, сказала она и
   мило улыбнулась.
   Эдик всё ещё не верил глазам своим, но какое-то едва уловимое преддверие счастья сделало его недвижимым. Ноги стали ватными, да и сам Эдик боялся сделать хотя бы маленькое движение, думая, что всё исчезнет. Но нет. Эльза не исчезала и звонко смеялась. Она потрогала его за волосы, пощипала за нос.
  -- Ты где была целый год и что ты здесь делаешь? - стараясь скрыть дрожь в
   голосе и глядя прямо в глаза, спросил Эдик.
  -- А ты что, меня ждал?
   Эдик не знал, как себя вести и что отвечать. Ему не хотелось, чтобы Эльза поняла, что он всё это время помнил и думал о ней. Но и обманывать он тоже не хотел.
  -- Но ты не ответила на мой вопрос.
  -- Я замуж выходила. Сюда приехала работать.
  -- Удачи! - спокойно сказал Эдик и пошёл к пирсу.
   "Лучше бы она не приезжала. Замуж выходила! Вот принцесса! Целый год что ли? Вышла ли? Наверняка нет, раз сюда приехала. Смотри-ка, честная какая. Могла бы и не говорить. Придумать что-нибудь", - такие мысли носились в голове Эдика, когда он подошёл к Нижней палубе.
  -- Как у вас тут дела? - спросил он вахтенных на входе.
  -- Жарковато. Да ещё и из первого экипажа парни пройти на пирс хотели, но мы
   не пустили. Так они обзываться стали, - ответила Римма.
  -- Да ещё и вернуться обещали, - добавила Катя.
  -- Пойдём, Катюша. Покажешь мне этих парней, - сказал Эдик, чему-то
   обрадовавшись.
   Обойдя корпус, Эдик с Катей нашли их на экипажном месте.
  -- Сюда бегом, - грубо крикнул Эдик группе ребят, на которых показала
   ему Катя. - Вам проблем хочется? Сейчас они у вас будут!
  -- А в чём дело? - нагло спросил коротко остриженный коротыш.
  -- В твоём тупоумии, - резко ответил Эдик. - Кто вам дал право обзывать моих
   дежурных? Тем более девочек. А? Не слышу!
   Эдик заводился всё сильнее. Трое ребят уже поняли свою ошибку, а коротыш так и продолжал стоять с руками в карманах.
  -- Вы трое, идите и извинитесь! А ты, - сказал Эдик, обращаясь к коротышу, -
   зайди за душевую. Я там тебе объясню, как со старшими разговаривают, если родители не объясняли.
   Эдик понял, что его занесло, но назад дороги не было.
  -- Послушай, ты.., - начал разговор Эдик, когда они скрылись за душевой, - люди сюда приехали отдыхать и радоваться жизни! И если ты думаешь, что тебе удастся этому помешать, то глубоко ошибаешься. В следующий раз я разговаривать не стану. А теперь иди отсюда!
   Коротыш молча повернулся и пошёл искать своих друзей. А Эдик сел на ступеньку перед душевыми и закурил. Из женского отделения слышен был звук льющейся воды. "Везёт людям, - подумал Эдик, - могут позволить себе душ среди дня. Благо хоть покурить можно спокойно". В это время дверь женского отделения открылась, и оттуда вышла Эльза. Оба сделали вид, что не видят друг друга. Эдик продолжал курить, глядя в сторону, а Эльза пошла своей дорогой.
   После второго завтрака около пионерской комнаты собралось много народу. Все пришли посмотреть на фотогазету. Каждому хотелось увидеть на фотографиях себя, и те, кто там себя находил, очень радовались.
  -- Вон, посмотрите! Это же наш флагман! - кричали одни.
  -- А это мы в автобусе! - визжали другие.
  -- Ха-ха, посмотрите на эту рожицу! Это же наш Марк! - радовались девочки первого экипажа.
   "Внимание! Всем экипажам собраться на своих экипажных местах! Повторяю...", - звучал "колокольчик" голосом радиста.
   Всё свободное до обеда время экипажи посвятили ходьбе строем, разучиванию речёвок и песен. То и дело слышались голоса флагманов и командиров: "Равняйсь! Смирно! Шагом марш!", "Нам нужны такие корабли на море...", "Напра-во!", "Нале-во!"... Когда два экипажа, маршируя, встречались, флагман одного командовал: "Равнение налево! Флагману такого-то экипажа "Физкульт -...", а его экипаж хором заканчивал: "Привет!". И такой же был ответ другого экипажа. И было видно, как искренне радуются при этом и дети, и флагманы. И трудно даже сказать, кто больше. А дети в этот момент даже маршировали лучше.
   К обеду все утомились и просто сидели на своих экипажных местах, ожидая сигнала идти в столовую.
   Фильм сегодня закончился вовремя, и после второго ужина прозвучал сигнал "Отбой". Когда все дети заснули, часть педсостава, которая чувствовала в себе силы и нуждалась в общении, собралась на пирсе. Это уже считалось отдыхом. Кто просто лежал на деревянном настиле и смотрел на звёзды, слушая общую беседу. Кто-то сидел на лавочке и курил. Другие купались и уже выходили на берег, перекидываясь фразами с остальными.
   В этот вечер такая встреча была важной и трёхлитровая ёмкость чего-нибудь лёгкого на пятнадцать человек была очень кстати. И никто не знал, как она появилась, кто её принёс. Тост за знакомство. Тихая песня под гитару. Тост за начало смены. Разговоры.
   Дети уже спали, но не все. В кубрике мальчиков седьмого экипажа слышался шёпот.
  -- А вот ещё одна взаправдошняя история, - заговорил Тимур после очередной
   паузы. - В одном детском саду, который выезжал в лагерь каждое лето, часто стали пропадать дети. И вот воспитатели решили проследить, почему это происходит. И один раз, когда дети гуляли на поляне, воспитатели спрятались за деревья. Вдруг на эту поляну прилетела мраморная статуя, схватила ребенка и прижала его к себе. В этот момент один вожатый выстрелил из пистолета и попал. Они слышали стук и видели, как от статуи отлетели кусочки мрамора, но статуя поднялась в воздух и улетела, унося с собой ребенка. Воспитатели осмотрели траву и увидели белый след. Они решили выследить статую и пошли по этому следу. Долго они шли и, наконец, пришли в подземелье, которое всё было завалено человеческими костями и черепами. На груде костей сидела мраморная статуя и доедала ребенка. Когда вошли воспитатели, статуя оглянулась и закричала: "Зачем вы пришли? Как вы осмелились помешать мне ужинать?" Статуя хотела наброситься на них, но один из вожатых выстрелил в нее, и мраморная статуя рассыпалась.
   Снова наступила мертва тишина. Обитатели кубрика втянули головы и не шевелились. Мороз пробегал у них по коже, но снова и снова находился новый рассказчик.
   - А вот ещё, - заговорил Игорёк. - Прошлым летом в нашей пятиэтажке произошёл такой случай. Одна семья - мама, папа и дочка - пошли в универмаг. Девочка увидела на витрине очень красивую стеклянную куклу. Она была заколдованная. Дочка попросила купить эту куклу. Но отец сказал дочери, что эта кукла заколдованная и приносит несчастье. Девочка тогда стала просить у матери. Мать сжалилась и купила куклу. Отец на следующий день уехал в командировку и оставил девочке записку: "Дочь, не надевай на новую куклу розовое платье". Не послушалась девочка и надела. Ночью она услышала стук. Кукла подошла к постели девочки и спряталась под подушку. Она стала шептать девочке: "Ляг, я тебя задушу". Девочка подумала, что это ей кажется, и легла. Кукла ее задушила. То же повторилось с мамой девочки. Папа вернулся домой и увидел, что все мертвы, а кукла сидит на телевизоре и смеется. Он подбежал к ней и разбил ее об стену. Мама и дочка сразу ожили.
   На десятой или пятнадцатой истории дети засыпали. И мелькали в головах зелёные глаза, красные пятна, чёрные пианино, жёлтые занавески, белые тапочки, волосатые пальцы, летающие ногти, каучуковые руки, мамины чулки и шестёрки пик.
   А с соседней базы доносилось: "Ах, белый теплоход..." К трём-четырём часам утра с пирса расходились даже самые стойкие.
  
   ОТКРЫТИЕ
  
   Лиза проснулась сегодня раньше обычного и, приведя себя в порядок, пошла поплавать. Лагерь ещё спал, и только дворник не спеша мёл аллею около корпуса. Было только 6.30 утра, а солнце уже светило, и на пирсе было несколько человек из персонала. Ласковое утреннее тепло с остатками ночной прохлады и громкими криками чаек нежно трудилось над пробуждением Лизы. Прыжок - и ты в воде. Как же может день не заладиться после такого начала! Лиза отплыла метров на сто - сто пятьдесят и медленно направилась назад. Она любила делать большие заплывы. Ей нравилось спокойствие процесса с одновременным ощущением невесомости и уединения. Нет почвы под ногами - почти птица. Нет никого вокруг - точно птица в небе. Там не хватало только запаха её любимых духов. Может, именно к ним она и возвращалась. А может, такие моменты уединения давали возможность отчётливее чувствовать себя среди людей.
   Подплыв к пирсу, Лиза ещё несколько мгновений побыла в воде и стала подниматься по лестнице. Когда-то раньше ощущение взглядов со стороны делало её движения скованными, но позднее всё было доведено до автоматизма, и, действительно, грация стала безупречной. Вот и сейчас она прошла мимо этих взглядов, как если бы пирс был абсолютно пуст. До планёрки оставалось ещё минут десять, и она поспешила в свою комнату переодеваться. Войдя в кубрик и увидев, что Ира ещё спит, она расхохоталась от души:
  -- Графиня, вы всё проспали. Пора вставать!
   Ира открыла глаза, улыбнулась и потянулась.
  -- Привет! Ты что, уже купалась? Отнесите меня в море, я буду спать там! - зевая,
   сказала Ира и снова закрыла глаза, перевернувшись на другой бок.
  -- Вставай, соня. На планёрку опоздаем!
   Несколько лет их дружбы не прошли даром. Они почти всё время были вместе и уже знали заранее, кто и что скажет. Секретов друг от друга не имели. Или думали, что не имели.
   После планёрки, на которой всем напомнили, кто и что сегодня делает на церемонии открытия смены, все принялись за свои дела с некоторой возбуждённостью. Репетиции проходили одна за другой. Дети готовили свои формы, гладили их и развешивали или раскладывали на кроватях. Каждую свободную минуту отдавали строевой подготовке, так как всем хотелось быть лучшими и красиво пройти на линейке мимо адмирала. Это уже приняло форму соревнования. Повсюду опять звучали речёвки, песни, команды командиров.
   Жизнь флотилии кипела, и ощущение всеобщего единения душ витало в воздухе. Здесь, наверное, можно было проводить научные исследования в области психологии и социологии по теме "Всеобщее счастье в отдельно взятом пункте".
   А на Костровой шли приготовления. Развешивали флаги расцвечивания, выносили и расставляли аппаратуру с микрофонами. Девочки второго экипажа репетировали танец с Евгенией Георгиевной. С воспитателем им повезло. Она была уравновешенной и чуткой. И ко всему прочему ещё она была мастером международного класса по бальным танцам.
   А на кухне готовили праздничный пирог.
  -- Девочки, порасторопнее, пожалуйста. Пора ставить пирог, а то к ужину не
   успеем, - торопила Вера Николаевна своих подчинённых.
  -- Уже ставим. Печь была занята первым блюдом, - ответила Люба.
   Водитель грузовика дядя Саша, проработавший здесь не один десяток лет, разгружал машину и относил баллоны с соком и мешки с сахаром на склад. Обычно машину всегда разгружали работники кухни, но сейчас Гарик и Ден, как их все называли, снимали кастрюли с готовыми блюдами с печи и ставили новые. Работая, они не отрывали глаз от Эльзы, которую Вера Николаевна приняла недавно на работу.
  -- Во деваха! - восклицал один.
  -- Да-а, - соглашался другой.
   Эльза давно заметила к себе этот интерес и приняла игру. То ли от скуки, то ли ещё по каким-то, только ей одной ведомым причинам. Но держала парней на расстоянии, не доводя до словесной атаки. Иной раз она сама на себя злилась за свою непредсказуемость, но ничего с этим поделать не могла. Или не хотела. Последнее время она часто задумывалась о том, чего же ей не хватает. Но однозначного ответа не находила.
  -- Эй, красавцы, поднесите, пожалуйста, тот чан с овощами, - первая перешла в
   наступление Эльза.
   Парни сперва просто опешили и, не имея возможности согласовать свои действия, молча взяли чан и поставили перед ней.
  -- Спасибо, ребятки. Теперь пока свободны, - поблагодарила Эльза и задалась вопросом, почему одного мужчину труднее превратить в раба, чем сразу двоих.
   Обалдевшие Гарик и Ден исчезли в другом зале. Им требовался тайм-аут для пересмотра своей тактики и стратегии. Но работы на кухне было очень много, все суетились, и юношам так и не удалось сосредоточиться на проблеме. А Эльза и думать про них забыла.
   Зазвучал сигнал на обед. В радиорубке было полно народу: Света, Наталья Николаевна, дежурный по территории Никита, Лиля Крымова и несколько чтецов из пятого экипажа. Стихотворения чтецам раздали ещё накануне, и они все знали свои слова. Читали с выражением и расстановкой. Наталья Николаевна была довольна. Радист Серёжа тем временем играл в шахматы со спасателем Виталием Павловичем. Виталию Павловичу дети уже дали кличку Виталий Живодёрович, так как видели, как он прогонял собаку с Нижней палубы и чуть было даже не столкнул её в воду.
   - Надо же, Живодёрович и в шахматы умеет играть, - сказал один из чтецов.
  -- Может, нарисуем собаку на его домике? Проследим, чтобы его не было
   поблизости и нарисуем! - поддержал разговор другой.
  -- Ага, и подпишем: "Где мой друг Живодёрович?" - расхохоталась от такой
   забавной идеи Лиза, которая пришла за своими детьми, чтобы отвести их на обед, и случайно услышала этот разговор.
  -- Верно говорите, Елизавета Ивановна, - обрадовались такой поддержке дети.
  -- Ладно, потом обсудим. А теперь давайте быстренько на обед.
  -- После обеда не забудьте опять на репетицию, - крикнула вдогонку Лиля.
   "Надо же, хорошо у неё получается", - подумал Никита, глядя вслед удаляющейся группе.
  -- Ну что, Наталья Николаевна, пойдём и мы обедать? - задумчиво произнёс он.
  -- Пойдём, а то времени совсем мало, - ответила Наталья Николаевна.
   Вместо столовой Никита направился на КПП и предупредил Витю и Борю, чтобы шли в столовую по очереди.
  -- А что там сегодня на обед? - спросил Боря.
  -- Не знаю. А ты что, привык настраиваться на определённую еду? - спросил
   Никита.
  -- Да он всё время про еду только и говорит, - вставил Витя.
  -- Просто интересно, - оправдывался Боря.
  -- Странно. Мне никогда не интересно, что на обед, - удивился Никита. - Ладно,
   иди на обед первым, а мы тут с Витей вместе подежурим.
   Не дожидаясь второго приглашения, Боря побежал в столовую.
  -- А вы что, с Борей до лагеря знакомы были? - спросил Никита.
  -- Да, в одном классе учимся, - ответил Витя. - Может, партию в буру?
  -- Ну ты красавец! Ладно, сдавай, хотя в лагере играть в карты запрещено.
   Витя быстро раздал по три карты, и они уселись так, чтобы никто не видел, что они играют.
  -- Вот так будет с каждым, кто предложит флагману сыграть, - почти "на сухую"
   обыграв Витю, сказал Никита. - А вот и Боря. Собирай колоду, и пошли есть. Как обед, Борис?
   - Вкусно очень, - ответил тот. - Правда, ещё хочется.
  -- Ну, Борис, ты горазд покушать! Мне, флагману, с головой хватает. Ладно,
   дежурь. Витя принесёт добавку.
   В столовой было людно и шумно. Сегодня разрешалось не ждать, пока поест весь экипаж, а сразу идти в кубрики и готовиться к адмиральскому часу или к репетициям. Съев первое блюдо, Никита огляделся. Его экипаж уже ушёл - Любовь Ивановна с дежурными по столовой начинала уборку столов, а через два стола от него сидели флагман и воспитатель пятого экипажа. "Вот дамочки, сидят себе, воркуют и никуда не спешат. Просто невозмутимые", - подумал Никита, а девушки, заметив на себе взгляд, одновременно подмигнули ему и, переглянувшись, захохотали.
   "Смейтесь, смейтесь, хохотушки. Интересно, что заставило вас сюда приехать? Что или кто? А может, от нечего делать приехали?" - продолжал думать Никита, переключившись на второе блюдо, но не преминув улыбнуться в ответ.
   "Внимание! Флагману третьего экипажа срочно зайти в пионерскую", - проговорил динамик.
   "Вот и покушал", - подумал Никита, но всё-таки доел. Проходя мимо столика пятого экипажа, пожелал приятного аппетита "дамочкам" и направился в пионерскую.
  -- Смотри, какой "непокобелимый!" - заводя подружку, сказала Ира так, чтобы
   Никита услышал.
  -- Брось, такого не бывает, - ответила Лиза.
   "Смотри-ка, зацепило", - подумала Ира.
   "Надо ж, игруньи какие. Ладненько, поиграем", - выходя из столовой, решил Никита.
  -- Никита, давай быстрее. Мы только тебя ждём, - кричала Наталья Николаевна из
   пионерской.
  -- Не кричи, Наталья Николаевна. Я уже здесь. А в чём проблема?
   В пионерской, кроме Натальи Николаевны, были Света и Лиля.
  -- Никакой проблемы. Просто предупредить хотим, что на линейке сегодня Лиля
   сдаёт рапорт тебе, а ты Свете. Ну, а Света уже адмиралу, - сказала Наталья Николаевна.
  -- Для этого меня по радио вызывали? - недоумённо спросил Никита. - Слишком
   много рапортов. Думаю, хватит двух: Лиля - Свете, а Света - адмиралу.
  -- А он прав, - произнесла Наталья Николаевна, поразмыслив. - Три рапорта многовато.
  -- Решено, - заговорила Света. - Тебе на когда выходные дни поставить?
  -- А сколько их?
  -- Три.
  -- Да мне, в принципе, всё равно. А какие есть варианты?
  -- Ну, может, тебе хочется иметь выходной с кем-то одновременно?
  -- Нет. Ставьте наобум, - сказал Никита и вышел было из пионерской, но сразу
   вернулся и добавил - Спасибо, что спросили.
   Когда он поднялся на второй этаж, Любовь Ивановна уже уложила весь экипаж и пошла отдыхать. Обойдя ещё раз всю территорию и удостоверившись, что всё в порядке, Никита опять поднялся на второй этаж, заглянул в кубрики и присел на диван в холле. Весь лагерь замолк, можно было открыть балкон, лечь и слушать. Лёгкий ветерок, спустившись с гор, прогулявшись по воде, поблуждав меж листьев высоченных тополей, залетал внутрь и... и ты засыпал.
   Из открытого окна слышался размеренный шелест листьев. И увидел Никита себя с "дамочками" в лодке. Он с вёслами. "Дамочки" с обеих сторон обнимают его за шею и, заглядывая в лицо, хохочут. "Ты наш герой", - говорит Лиза. "Ты такой сильный", - говорит Ира. "Никак издеваются?" - подумал Никита. Вдруг слева какой-то звук. Это сигналит огромный пароход, направляясь прямо на них. Никита пытается быстрее грести, но лодка стоит на месте. Сигнал всё громче и громче. "Всё, - думает Никита. - Покатались!" Никита пытается выпрыгнуть из лодки, но "дамочки" его крепко держат. Вот нос парохода уже грозно навис над их маленьким судёнышком. Никита открыл глаза. "О, счастье! Я в холле на диване. А это ещё кто? Ой, да это же Володенька. Но что он здесь делает? Да ещё и горн направил мне в ухо". И тут Никиту осенило.
  -- Тебе что, делать нечего? - спокойно спросил он.
  -- Подъём уже был, - ответил с усмешкой Дробила и направился к лестнице.
   В 17.10 все экипажи уже были в полной готовности. На всех были красивые форменки с гюйсами, из-под которых выглядывали выглаженные пионерские галстуки. На головах пилотки. Повсюду флагманы в ярко-жёлтых шведках с фривольно повязанными красными галстуками и синих пилотках c позолоченными якорями. Экипажи с командирами во главе стояли колоннами по порядку. Все приготовления на Костровой были завершены, и зазвучал торжественный марш, под звуки которого экипажи промаршировали на свои места по периметру Верхней палубы.
  -- Флотилия! Ра-авняйсь! Смирно! - скомандовала Лиля и повернулась к
   старшему флагману с пионерским салютом. - Товарищ старший флагман, флотилия "Алые паруса" на торжественную линейку, посвящённую открытию лагерной смены, построена! Председатель Совета флотилии Лилия Крымова.
  -- Рапорт принят, - ответила Света и чеканно повернулась лицом к Валерию
   Николаевичу для подобной процедуры, начав рапорт с обращения "Товарищ адмирал!"
  -- Флотилия! Ра-авняйсь! Смир-но! Флаг внести! - скомандовала Света.
   Под барабанный марш четверо флагманов внесли флаг. Получилось довольно эффектно. По команде "Флаг поднять!" полотно взмыло в высоту и хлопком выпрямилось по ветру. Звон рынды возвестил о поднятии парусов и начале плавания. Рядом с разноцветными воздушными шариками в небе свистели ракеты, разрываясь на высоте одного километра и оставляя после себя маленькие белые облачка дыма. Алые паруса распрямились и надулись под напором морского ветра.
   Торжественным маршем с равнением на адмирала покидали матросы Верхнюю палубу. Феерическое действо подошло к концу.
   Прямо с Костровой все отправились в столовую, где уже ждал их праздничный ужин. Настроение было приподнятое, и ужин казался необычайно вкусным. На столах стояли тарелки с нарезанным пирогом и конфетами.
   Свободное время после ужина, которого было не так уж много, все проводили по-своему: кто-то приводил в порядок свою внешность, кто-то просто беседовал на лавочках, кто-то мотался по аллеям. Флагманы Эдик, Никита, Павел и Дима собрались в беседке около КПП и закурили.
  -- Вы бы на себя со стороны посмотрели, когда флаг выносили. Парадные шведки
   и потёртые обрезанные джинсы. Выглядело отпадно, - сказал Паша.
  -- Да разве кто на это обратил внимание? - спросил Дима, который переживал по
   любому поводу.
  -- По-моему, всё выглядело "супер", - подтвердил Никита.
  -- Что после отбоя делаем? - спросил Эдик.
  -- Отмечаем открытие. Где, ещё не решили, - сказала, проходя по аллее и услышав
   последнюю фразу, Света.
  -- Иди к нам. Покурим, - позвал её Паша.
  -- Не курю, Пашуня. И тебе не советую, - ответила Света и пошла дальше.
  -- Неплохая девчонка, Паша, а ты ей курить предлагаешь, - укоризненно сказал
   Никита.
  -- Да я же пошутил, - оправдывался Паша.
  -- Пора детей на дискотеку вести, - вспомнил Эдик. - Я пошёл.
   А на Костровой было уже всё готово для дискотеки. Дети сидели на лавочках или просто стояли кучками. Из-за гор выползал ещё прозрачный диск луны, а на фоне слившихся с сереющим небом гор то тут, то там появлялись огни автомобильных фар. На краю пирса сидели Гарик и Ден. Их рабочий день закончился, и они просто болтали, свесив ноги.
  -- Что-то я сегодня слегка устал, - сказал Гарик.
  -- Да, денёк был не из лёгких, - подтвердил Ден.
  -- Не знаешь, что сегодня флагманы делают после отбоя? - спросил Гарик и
   достал пачку сигарет "Слунце".
  -- Да, вроде, за территорию собираются. Где ты такие сигареты мажорные урвал?
  -- Угощайся. Из дома привёз. Интересно, они нас позовут?
  -- Спасибо, - беря сигарету, ответил Ден. - Может, и позовут. Какая мне L-
   разница?
  -- Тебе что, L-клуб с Ярмольником нравится?
  -- Да так себе, - ответил Ден, затянулся и выпустил струйку дыма в небо. - Слушай, так как насчёт Эльзы?
  -- Не знаю. Мне тут по секрету сказали, что она с прошлого года с флагманом
   второго экипажа, как его, а... Эдиком встречается.
  -- Что-то я их вместе не видел.
  -- Так она ж только приехала.
  -- Ладно. Поживём, увидим!
   А на Костровой уже вовсю водили хороводы младшие экипажи. Баянист Жорик был просто в ударе.
   Его баян давно не помнил такого подъёма. И хотя баян был далеко не нов, он чувствовал в себе достаточно силы, чтобы зажечь детвору.
   В пляс пустились и Нина с Леной, и Вероника с Пашей.
   "Ну, - думал Баян, - посмотрим, на что вы, господа хорошие, способны".
   А Пашуня уже вошёл в раж. Круг из детей трёх младших экипажей, которые держались за руки, то сходился, то расходился, а Пашуня наш уже совсем забылся и вытворял в центре просто чудеса.
  -- Надо ж, Вероникин Паша какой заводной, - сказала Наталья Николаевна
   оказавшемуся рядом Володе.
  -- Да, такое не часто увидишь, - согласился тот.
  -- А вы почему не с экипажем, Владимир Викторович? - поинтересовалась
   Наталья Николаевна.
   При таком официальном тоне, которого он не ожидал, и при обращении на "вы" Володя покраснел.
  -- Да разбрелись они, вот хожу, собираю, - сказал он в оправдание.
  -- Что значит "разбрелись"? Вы что, не управляете своим экипажем?
   Тут Володя совсем растерялся и, что-то невнятно бормоча себе под нос, побрёл в сторону корпуса.
   Найдя Свету в пионерской, Наталья Николаевна пожаловалась:
  -- Надо бы поработать с первым экипажем. Там, по-моему, не всё гладко
   складывается.
  -- А что случилось? - поинтересовалась Света.
  -- Да бродят кто где хочет. Флагман как с луны свалился: ходит, ищет, как
   приторможенный. Ты с ним поговори, может, он чего не понимает. А я поговорю с Аллой Ивановной, командиром и Крымовой. А, вот и она. Лиля, ты кстати.
  -- Слушаю вас, Наталья Николаевна.
  -- Скажи, что там у вас в экипаже?
  -- Да всё нормально. А почему вы спрашиваете?
  -- Ну, должна же я быть в курсе. А что, слушают Владимира Викторовича?
  -- Не все.
  -- А конкретно?
  -- Лёня Пупков и его компания. Хотя в компании, вроде, все нормальные.
  -- А командира вашего? Кто у вас теперь командир? Женя Камнев?
  -- Да, Женя. Да у него тут своя компания, Наталья Николаевна. Они его и
   слушают.
  -- А девочки?
  -- Да девочки все тоже группами.
  -- Ладно. Будем работать.
   А на Костровой уже звучала современная музыка. Младших повели укладывать, а старшие начинали стекаться к танцплощадке.
  -- Пеночкин, ты почему не танцуешь? - спросила Лиза Димку.
  -- Не люблю, - буркнул тот.
  -- Брось! Ты, наверное, просто не умеешь.
  -- Елизавета Ивановна, а почему вы только меня спрашиваете? Вон и Жора Лебедь не танцует, и Жека Зинкевич не танцует. Никто из наших не танцует, а вы, Елизавета Ивановна, только меня спрашиваете.
  -- Что, Дима, не танцуешь? Не умеешь что ли? - пробегая мимо, спросила
   ехидная девчонка.
   Такого поворота Дима ну никак не ожидал.
  -- Твоё какое дело? Иди, куда шла, - огрызнулся Дима. "Что им всем от меня
   нужно? Будто, кроме Пеночкина никого в лагере не существует", - подумал он.
  -- Разве можно так с девочками разговаривать, Дима? - возмутилась Лиза.
  -- Наверное, нельзя, раз спрашиваете. А разве можно так допекать человека? - в
   запале спросил Дима.
  -- Ладно, Дима. Не злись. Все веселятся, у всех хорошее настроение, а ты злобный
   какой-то, - попыталась успокоить Лиза.
  -- Уже не злюсь, - ответил Дима и, рванув в самый центр с танцующими, стал
   делать движения, напоминающие танец какого-то племени. Да так рьяно он их исполнял, что все танцующие остановились и смотрели на него. Что называется "руки отдельно, ноги отдельно". И мимо такта. Никто не смеялся. Только улыбались. Не дождавшись окончания мелодии, Димка вышел из круга и пошёл к морю.
   "Надо ж, как обиделся. Будем знать", - подумала Лиза и, удостоверившись, что Ира присмотрит за экипажем, отправилась за "обиженным".
   Дима подошёл к парапету, сел на него, перекрутился и свесил ноги к воде. Он знал, что этого делать нельзя, что, если это увидит Галина Константиновна или ещё кто-то, попадёт Елизавете Ивановне и Ирине Николаевне. Но он был обижен! Лиза остановилась метрах в десяти от него около сосенки так, чтобы её не было видно. Подумав, что не стоит его уже сегодня трогать, дождалась, пока Дима встал и пошёл к экипажу. Успокоившись, она подумала: "Зачем мне всё это?"
   А на Костровой продолжалось веселье. Девочки танцевали с девочками. Мальчики образовывали круги мальчиков. Правда, в меньших количествах. Более старшие танцевали совместными группами - мальчики и девочки вместе. Но вот флагманам удалось собрать полные экипажи вокруг себя, и началось "кто кого перетанцует". В общем, вымотали детей как могли. Или думали, что вымотали. Или думали, что могли.
   В кружке технического творчества горел свет. Игорь Анатольевич расчерчивал журнал посещений судомодельного и авиамодельного кружков. Рядом стояла пепельница, сделанная из алюминиевой банки из-под импортного пива. На столе лежали собственные инструменты Игоря. То были всякие щипчики, пинцеты, маленькие отвёрточки, самодельные резаки, молоточки, коробочки с ракетными двигателями разной модификации и много всякой другой всячины. Завтра кружки начнут свою работу. Прибегут пионерчики. Как обычно, сначала инструктаж. Игорь ещё раз пересчитал все лагерные инструменты, смёл пыль с верстаков и принялся паять бензобак для кордовой модели. Большую часть материала он привёз с собой: брусочки, реечки, прессованный картон, фанеру, жесть и стеклоткань. На складе он уже успел взять специальную бумагу для натяжки крыльев, краски, лаки, гвозди и шурупы. В общем, всё было готово, и Игорь вышел к морю.
   "Наша дискотека подошла к концу. Спокойной ночи!" - прозвучал голос радиста Серёжи.
  -- Ещё! Ещё! Хоть одну песню! - взмолились дети.
  -- Что ж, сегодня праздничный день, - взяв микрофон, сказала Света, - и мы
   продолжаем нашу дискотеку.
  -- Ура! Ура старшему флагману! - кричали все.
   Отбой сегодня задержался на полчаса, и разгорячённые дети, натанцевавшись, поплелись в корпус.
  -- Как прошёл день? - спросила Евгения Георгиевна появившихся в коридоре
   второго этажа девочек своего экипажа.
  -- Отличный был денёк, - ответили девочки и разбежались по кубрикам.
  -- Не забываем умываться и в туалет, - напомнила Евгения Георгиевна всем.
   Через несколько минут в коридорах можно было увидеть только воспитателей и флагманов, которые мерно прохаживались мимо кубриков своих экипажей, где уже был погашен свет. Тишину нарушил топот.
  -- Стой! Кто такой? - спросил Эдик налетевшего на него.
  -- Жора Лебедь.
  -- Экипаж какой?
  -- Пятый.
  -- Ясно. А ты не видишь, что все уже спят? Как слон несёшься.
  -- Я ноги мыл и не помню, где мой кубрик.
  -- Ладно, пойдём и найдём твой кубрик.
   Эдик повёл Жору к кубрикам пятого экипажа.
   - Где тебя носит? - спросила Лиза, увидев Жору. - Ирина Николаевна по всему лагерю бегает, тебя ищет.
  -- Я ноги мыл.
  -- Бегом в кровать. Спасибо, Эдуард Константинович, - сказала Лиза, когда Эдик повернулся, чтобы уйти.
   В это мгновенье раздался ужасный грохот. Это Жора, входя в темноте в кубрик, споткнулся о ведро. Через секунду всё стихло, но почему-то Эдик не торопился теперь уходить. Что-то его удерживало. Что это? Боже! Вот он. Это тот запах, который он помнил уже пять лет. Это точно он! Как же назывались эти духи? Как? Как они назывались?.. Всё пронеслось в голове Эдика со скоростью звука. Именно пять лет назад после выпускного бала он прощался с Катей на вокзале и до сих пор помнил всё, что было связано с ней. Всё! Это тот самый запах. Сердце учащённо забилось, и Эдик, уже не контролируя себя, вплотную приблизился к Лизе и глубоко вдохнул. Она недоумённо отпрянула, Эдик опомнился и молча побрёл по коридору обратно. "Вечно все куда-то уезжают! Надо ж, девчонку перепугал. Бог весть что подумает. Скажет, ненормальный какой-то". Оглянувшись, Эдик заметил, что Лиза смотрит ему вслед, но она быстро отвернулась и зашла в кубрик к своим мальчикам. "Неплохая фигурка", - подумал Эдик и вернулся к Евгении Георгиевне, которая сидела в холле на диване и читала.
  -- Всё нормально? Нашли кубрик? - поинтересовалась она.
  -- Да. А у нас тут как дела?
  -- Кажется, все спят. В первом только брожение какое-то.
  -- А где их флагман?
  -- У Аллы Ивановны разболелась голова, и она пошла отдыхать, а Володя был где-то здесь.
  -- Что за шевеления, первый экипаж? - спросил негромко Эдик, но так, чтобы его
   услышали через открытые двери кубриков. Прозвучало это не вопросом, а требованием успокоиться.
  -- Кто это там спрашивает? - донеслось из кубрика мальчиков первого экипажа.
  -- Тыгыдымский конь, вот кто, - ответил Эдик и вошёл в кубрик.
   Сквозь окно и балконную дверь кубрик освещала луна, и можно было рассмотреть всех, кто тут был. Все делали вид, что спят, и, хотя было хорошо видно, Эдик включил свет. "Хорошо бы им устроить "Подъём! Отбой!", - мелькнула мысль, и он даже улыбнулся, представив, как бы это выглядело. От света парни стали щуриться.
  -- Кто тут такой умный, а? - спросил Эдик, глядя на коротыша. - Ты уже второй
   раз за день нарываешься. Может, ты домой хочешь? Так это просто. Глаза открой. Я с тобой разговариваю.
   Коротыш открыл глаза, приподнялся и посмотрел на Эдика.
  -- Я молчал, - спокойно сказал он, лёг и отвернулся к стене.
  -- Верю. А где ваш Владимир Викторович? - спросил Эдик.
  -- Только что был здесь, - высунулась улыбающаяся рыжая голова из-под одеяла.
  -- О, так это у тебя игривое настроение, - определил Эдик. - Не набегался?
  -- Всё-всё. Я уже спокоен, - ответила рыжая голова.
  -- А ты кто? - спросил Эдик.
  -- Меня зовут Викентий. Викентий Форрестгампов. И в лагере не нашлось на
   меня парадной формы. Специально в ателье заказывали.
  -- Известная личность! А скажи мне, Викентий, твоя мама никогда
   тебе не говорила, что жизнь - это как коробка шоколадных конфет - никогда не знаешь, что тебе достанется?
  -- Говорила.
  -- Я так и знал! А теперь спать! - сказал Эдик, выключил свет и вышел.
   Около корпуса уже собрались все, кто не собирался тратить время на сон, и Эдик присоединился к группе желающих "повисеть".
  -- Уже решили, куда идём? - спросил он у Натальи Николаевны.
  -- Да. За базу отдыха в лес. Там полянка хорошая.
  -- Прекрасно.
  -- Если все в сборе, в путь! - сказала всем Света. - А где Серёга? Кто-нибудь,
   сбегайте в радиорубку за Серёгой.
  -- Да вот он идёт уже, - сказал Паша.
   В темноте по узким тропинкам пробирались к месту. Мужчины несли сумки с едой и одеяла. О дровах и шампурах позаботился Игорь Анатольевич, который уже был на месте и следил за костром. Принести всё ему помог Никита, и теперь они сидели у костра и курили в ожидании всей делегации.
  -- Уже минут через десять можно мясо нанизывать, а их ещё нет, - беспокоился
   Игорь.
  -- Может, ещё подбросим дров? - предложил Никита.
  -- Давай. Если что, отбросить всегда успеем.
  -- Да вот и они. Слышишь хохот? - Никита привстал и прислушался.
   С шумом все ввалились на поляну, и начались приготовления. Игорь нанизывал мясо, девочки резали хлеб и овощи, Лёша с фотоаппаратом на шее раздавал стаканы. Когда все расселись и стали ждать шашлык, Жорик взял баян, произнёс свою коронную фразу "По пять капель" и запел:
   "Утомлённое солнце нежно с морем прощалось,
   В эту ночь ты призналась, что нет любви..."
   Сразу появилось несколько танцевальных пар, которые исполнили танго на траве. Получилось забавно.
  -- Вот и номер на концерт вожатых готов, - заметила Наталья Николаевна.
  -- Да за сегодняшний вечер мы, думаю, весь концерт подготовим, - сказала Света.
  -- По пять капель, - вставил Жорик и затянул:
   "Субботний вечер, и вот опять
   Я собираюсь пойти потанцевать..."
  -- Интересно, - спросил Гарик у Дена, - почему слово "вальсировать" существует,
   а "танговать" или "рокнроллить" нет?
  -- Уже есть, раз ты их придумал, - улыбнувшись, сказала Эльза, сидевшая дальше
   всех от костра.
   Вообще-то она сомневалась до последней минуты, идти или не идти? Там же будет Эдик, а она ещё не разобралась, хочет видеть его или нет. Вернее,
   видеть-то хочет, но не знает, показывать это или нет. Решила всё-таки пойти, но к Эдику не подходила. И Эдик не подходил.
  -- Ну так давайте же тогда рокнроллить! - весело закричал Гарик.
  -- По пять капель, - сказал Жорик и стал играть на своём баяне нечто
   напоминающее рок-н-ролл.
   Тут уже вскочили почти все и принялись танцевать.
  -- Шашлык готов! - объявил Игорь и принялся снимать мясо с шампуров и класть
   на большой поднос. - Налетайте!
   Когда всё было съедено, все песни спеты и танцы станцованы, вокруг костра оставались только самые стойкие. Остальные ушли спать или же посидеть у моря.
  -- По пять... - с трудом выговорил Жорик.
   В десятый раз произнесённая фраза "По пять капель" прозвучала очень кстати, потому что в этот момент на поляну выскочили зайцы и стали косить трын-траву.
   - Полночь уже, что ли? - предположил Серёга, глядя на зайцев.
  -- Да нет, уже три. Они просто сегодня припозднились, - ответили Гарик и Ден.
   А тем временем на самом краю пирса сидели Эдик с Эльзой. Они ушли раньше всех.
  -- А что ты делал весь этот год? - спросила Эльза, глядя на воду.
  -- Да так, учился, - ответил Эдик. - О тебе думал.
  -- И что же ты надумал?
  -- Ничего. Просто думал. А ты что делала?
  -- Это не интересно.
  -- И всё же?
  -- Я же уже говорила. Замуж выходила.
  -- И как?
  -- Никак, - ответила Эльза, встала и подошла к перилам. Минут пять молчали.
   Эдик закурил. Он никак не мог решить, как задать самый наболевший вопрос. И какой самый наболевший из всех его вопросов к ней, тоже не знал. Наконец он спросил:
  -- Но почему?
  -- Не знаю, - ответила Эльза, накручивая на указательный палец прядь рыжих
   волос.
  -- Как это интересно у вас получается. Сделали, а зачем не знаете.
  -- Да, Эдик, я не знаю. Но ничего такого, от чего нужно так прям убиваться, я не
   сделала. Ладно, всё! - Эльза хлопнула себя по коленкам. - Мне пора на работу. Уже четыре.
   Она встала и направилась к столовой, а Эдик остался сидеть. В принципе, он получил ответы на интересующие его вопросы и начинал успокаиваться. Хотя от обиды оправиться не мог, и это его несколько тяготило. Он разделся и сиганул в воду. Освежившись, он решил уже не ложиться совсем. Вылез, вытерся своей майкой и снова закурил. Надев шорты, он направился в свой кубрик, но так как вход со стороны моря всегда закрывался на ночь, ему пришлось обходить корпус. Проходя мимо кухни, сквозь светящиеся окна он увидел Эльзу.
  -- Эдик, чай с бутербродом будешь? - предложила Люба, которая сидела перед
   большущей кастрюлей с вареными яйцами прямо около овощемойки.
  -- Это было бы кстати, - обрадовался Эдик не столько чаю, сколько возможности
   снова перекинуться парой фраз с Эльзой или хотя бы увидеть её.
  -- Бутерброд на подносе, а стакан возьми в посудомоечной, - сказала Люба.
  -- Спасибо, - ответил Эдик.
  -- Вкусно? - спросила Эльза, когда Эдик допивал свой чай и доедал
   четвёртый бутерброд.
  -- Угу.
  -- Ну, кушай на здоровье.
  -- Да я уже пойду. Спасибо! - сказал Эдик, дожёвывая, и встал. Он смотрел на
   Эльзу и улыбался. Эльза делала вид, что не видит, и резала овощи на борщ, глядя в пол.
  -- Ладно, пока. Я пошёл.
  -- Забегай.
   Когда Эдик зашёл к себе в кубрик, за окном светало. Никита и Дима спали, но было видно, что они легли недавно. "Интересно, кто бы нас разбудил, если б я тоже спал? Наверное, Светка постучала бы в 6.30", - подумал он и прилёг на свою кровать. И сразу же увидел сон. Вот он идёт с Эльзой под руку. Она в белом платье и с огромным букетом жёлтых роз. Он в костюме с бабочкой. Звучит марш Мендельсона. "Странно! Если я сейчас женюсь, то когда я делал предложение?", - думал Эдик во сне. Эльза смеётся. Гости хлопают в ладоши. Что за гости? А, вот баянист Жорик. Он кричит: "По пять капель!". А вот и Светка. Странно! Что она кричит, трудно разобрать. И что это стучит? Музыки уже не слышно, и только странный стук и неразборчивое, как из-за тумана, "Мальчики, вставайте!".
   Эдик открыл глаза. За дверью была Света. Она тихонько стучала и шёпотом говорила: "Мальчики. Вставайте! Меньше гулять надо!"
  -- Встаём, - пришёл в себя Эдик и посмотрел на ребят. Они спали.
  -- Эй, парни! Подъём! - в полный голос сказал Эдик. - На планёрку опоздаете.
  -- Чёрт, я только глаза закрыл, - пробормотал Никита.
  -- А я ещё и этого, по-моему, не успел, - сказал Дима и сел на кровати.
  -- Где она? - огляделся вокруг себя Никита.
  -- Кто? - спросили одновременно Эдик и Дима.
  -- Кошка, которая ночевала у меня во рту.
  
   ОТДЫХ НАЧАЛСЯ
  
   На с горем пополам проведённой планёрке был объявлен сегодняшний распорядок дня: уборка территории после завтрака, море до обеда, море после адмиральского часа и конкурс рисунков на асфальте перед ужином.
  -- Наталья Николаевна, ты здесь? - заглянул в пионерскую Никита.
  -- Да. Заходи.
  -- А график выходных дней готов?
  -- Вон там на столе.
  -- Послушай, а мне выходные переставить можно? - не отрываясь от графика,
   спросил Никита.
  -- Смотря как.
  -- Ну, вот, положим, на послезавтра, на следующий четверг и на день перед
   закрытием.
  -- Дай график. Я посмотрю, - решила Наталья Николаевна и протянула руку. -
   Ага, так-так, думаю можно.
  -- Вот спасибо, Наталья Николаевна. Настоящий друг!
  -- Иди, давай, работай, - сказала она, улыбнувшись, и добавила, - Дон Жуан.
   Никита вышел, ещё раз поблагодарив Наталью Николаевну, а она посмотрела вслед и подумала: "Да-а, вот в чём дело. Влип Никитушка!"
   Завтрак уже подходил к концу, и дети выходили из столовой небольшими группками и отправлялись на свои экипажные.
   Лагерный динамик безразлично и вперемежку выдавал "Белые розы, белые розы, беззащитны шипы...", "Your dad is rich and your mum is good-looking...", "Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную...", "Little fifteen...", "Мы желаем счастья вам, счастья в этом мире большом..." и так далее.
  -- Третий экипаж! Доедаем, и на экипажное место! - сказал Никита, подойдя к
   своим. - Любовь Ивановна уже ждёт.
   Оставшись один за столом и приступив к запеканке, Никита взглянул в окно и задумался.
  -- Не хотите ли добавки? - услышал Никита, но не понял, что обращались к нему.
  -- Запеканки ещё хотите, Никита? - во второй раз спросила Лиза.
   Никита оглянулся. За соседним столом сидела Лиза. Около неё стояло несколько порций запеканки и чайник.
   - Мы сегодня дежурим, четвёртый экипаж попросил поменяться, и ...
  -- Нет, спасибо. То есть, да, - запутался Никита, но до него теперь только
   окончательно дошло, почему он поменял дни своих выходных. Это было как гром в небе, появилась слабость в ногах, но ему удалось скрыть это. Он нашёл в себе силы улыбнуться и пересесть к Лизе. И даже посмотреть ей в глаза. Он обычно почти не завтракал, но сейчас подставлял к себе порции одну за другой. В столовой они уже были одни, и он не знал, о чём заговорить.
  -- А почему на "вы"? - спросил он.
  -- Но ведь мы почти незнакомы.
  -- Это легко исправить, - ответил Никита, взяв себя в руки. - Я - Никита, флагман третьего экипажа.
  -- Очень приятно! А я - Лиза, флагман пятого.
  -- И мне очень приятно.
  -- Ну вот, теперь можно на "ты". А теперь мне пора, - сказала Лиза, задержала
   свой взгляд на Никите и улыбнулась. Вернее, улыбнулись её глаза. - Приятного аппетита!
   Она исчезла из столовой с такой быстротой, что Никита даже подверг сомнению реальность вышеупомянутого эпизода. Какое-то предчувствие ему будоражило кровь, заставляло учащённо биться сердце и радовало. Он почувствовал необычайный подъём и сил, и настроения, как будто ему подул свежий морской ветер в лицо.
   По радио объявили операцию "Фантик". Тот, кто соберёт больше всех фантиков от вчерашних конфет, получит приз. Суть приза не уточнялась. Но это мало кого интересовало, и все бросились вырывать друг у друга из-под носа эти вещественные доказательства вчерашнего праздника. Штаб операции, как обычно, размещался в пионерской и состоял из Лили Крымовой и ещё двух членов Совета флотилии. Они посовещались и решили добавить ещё отдельный приз экипажу-победителю. Лагерь напоминал муравейник: все бегали и искали фантики, набивали ими карманы или складывали за пазуху. Через минут двадцать на территории невозможно было найти ни одного фантика ни за какие богатства.
  -- Это мой фантик. Я первая его увидела, - чуть не плача от обиды, сказала ехидная девчонка, не успев подобрать свою находку.
  -- Да мало ли кто первый увидел. А подобрал я, - ответил Пеночкин и побежал в
   пионерскую.
   А у пионерской выстроилась очередь, и входящий называл свой экипаж и фамилию, а комиссия пересчитывала собранные бумажки и вносила данные в списки. Для этой процедуры потребовалось более часа, и ко второму завтраку итоги были подведены. Победителем в личном соревновании оказался не кто иной, как наш старый знакомый Николай Смелов. Он один собрал столько фантиков, сколько собрали первый и второй экипажи вместе взятые - 89.
  -- Во Колька даёт! - говорили его друзья. - Один столько собрал.
  -- Молодец, Николай! - хвалили его Нина и Лена.
   А Николай стоял, подбоченясь и снисходительно принимал поздравления. Тут и Лёша подоспел, незаметно сделал несколько снимков и снова исчез. Среди экипажей на первое место по количеству собранных фантиков вышел шестой экипаж. Казалось, ничто не нарушит искреннюю радость малышей от заслуженной победы, но сигнал "Пора купаться!" произвёл настоящий фурор. Быстро заглотнув яблочный сок с печеньем, выданные на второй завтрак, все направились в свои кубрики переодеваться.
  -- Флагману третьего экипажа срочно зайти к адмиралу, - проговорил динамик.
   "Ну, вот! И покурить не дали", - подумал Никита, выбрасывая почти целую сигарету и направляясь в корпус.
  -- Разрешите, Валерий Николаевич? - заглянул он в открытую дверь.
  -- Да, заходи. Вот тебе ещё один боец в твой экипаж. Он местный, но его
   родители уехали в санаторий. Вопросы есть?
  -- Нет вопросов.
  -- Ну, тогда идите.
   "Почему ко мне? У меня и так большой экипаж. Везде крайний", - так думал Никита, пока вёл новичка в его кубрик. У них действительно была одна свободная кровать в кубрике, где разместились Витя, Боря, Серёга и Миша.
  -- Тебя как зовут? - участливо спросил Никита и подумал, что парню, вероятно,
   вдвойне тяжелее было расстаться с родителями, так как он оставался, а они уезжали. И по какой-то непонятной причине Никита представил себя на его месте.
   - Аркадий.
  -- А я - Никита. Экипаж у нас неплохой, но, если кто будет обижать, подходи.
  -- Понятно. А где все?
  -- На море пошли. А вот и твой кубрик. Заходи. Да, а где твои вещи?
  -- Дома. Ну и с собой в кульке всё необходимое.
  -- А если дождь или холодно?
  -- Да у меня дома старший брат. Он принесёт, если что.
  -- Вот и отлично. А теперь пошли на море, я тебя познакомлю с Любовью
   Ивановной и экипажем.
   Когда они пришли на Нижнюю палубу, первые десятки на купание были уже готовы, и в этот момент прозвучал свисток плаврука, разрешающий заводить детей в воду. А они, не помнящие себя от счастья, уже сбегали по лестницам в воду. Те, кто не в состоянии был дождаться своей очереди спуститься по лестнице, прыгали в воду прямо с деревянного настила, рискуя быть наказанными. Картина стояла неописуемая. Кто брызгался, не умея плавать. Кто плыл, задевая руками и ногами брызгающихся. Кто нырял, предварительно набрав полную грудь воздуха. За всем этим действием неотступно следили флагманы, воспитатели, плаврук и спасатель. Причём, плаврук имел неоспоримое право удалить самых неспокойных из воды.
  -- Это так у вас купают? - спросил Аркадий флагмана и грустно улыбнулся.
  -- Ну, в общем да, - ответил Никита, представив, как и где мог купаться этот
   парень, живя здесь с рождения. - Ну, может, иногда я буду тебя брать купаться во время адмиральского часа.
   Он чувствовал определённую симпатию к новичку и прилагал все усилия, чтобы первый день пребывания в лагере был не столь тяжёлым для него в психологическом плане.
  -- Эй, парни! Перестаньте брызгаться. Баночкин! Когда ныряешь, рот закрывать
   надо! - для вида сделал замечания Никита.
   В этот момент он случайно повернул голову вправо и на соседнем деревянном настиле увидел Лизу в купальнике, которая весело разговаривала с Дробилой. "Так-так. Это уже интересно. Ладно. Посмотрим". Настроение, конечно, подпортилось. "Что, Дробила, побегаем вокруг стула?" - распалял себя Никита.
   "Первые десятки! Выходим из воды! Вторые десятки строятся!", - звучали команды плаврука.
  -- Что, Аркадий, пойдёшь, окунёшься? - отвлёкся от своих мыслей Никита.
  -- Нет, спасибо. Не хочется.
  -- Тогда иди и сиди под навесом.
   Аркаша пошёл и сел. Чувство одиночества начинало его покидать, и он принялся рассматривать людей. Неподалёку от себя он заметил девочку, которая сидела в одежде и читала книгу.
  -- А ты почему не купаешься? - спросил Аркадий.
  -- Врач не разрешил. А ты почему?
  -- Не люблю.
   Разговор зашёл в тупик, потому что девочка никак не могла понять, как это можно - не любить купаться. "Однако, какие всё-таки разные люди", - подумала она и продолжила читать.
  -- Что читаешь? - поинтересовался Аркадий.
  -- "Алиса в стране чудес".
  -- Вредная книжка для девочек.
  -- А ты что же, читал?
  -- Нет.
  -- Тогда почему ты так думаешь?
  -- Да просто все девочки начинают думать, что они "Алисы" или что они в
   "стране чудес".
  -- И что же в этом плохого?
  -- Плохого, может, и нет, но на самом деле это же не так.
  -- А у тебя ко всему такой подход?
  -- Наверное. А тебя как зовут?
  -- Диана.
  -- Я так и знал.
  -- Откуда ж ты знал?
  -- Нетрудно предположить. Не купаешься, читаешь про Алису. Значит и имя
   должно быть необычное.
  -- Странная логика.
  -- Ну, другой пока нет, - ответил Аркадий и принялся рисовать на песке, а Диана
   вернулась к чтению.
   "А мой флагман, вроде, ничего. Интересно, он со всеми такой? Да, впрочем,
   мне-то что? В общем, здесь не так уж и плохо. И теннисные столы есть. Кто же мои соседи по кубрику? После обеда увижу. А Диана из какого экипажа? Может, тоже из третьего. А может, и нет", - размышлял Аркадий.
  -- Аркадий! Диана! Собирайтесь - и на обед. Мы уходим, - обратился к ним
   Никита.
   "Так значит из третьего. Хорошо. Хоть кого-то уже знаю", - обрадовался Аркадий.
  -- Идём уже, - ответил он за двоих и посмотрел на Диану.
  -- Так тебя зовут Аркадий? Красивое имя, - задумчиво произнесла Диана. - И ты
   тоже из третьего экипажа? Что-то я тебя не видела.
  -- Я только сегодня приехал. Ну, в смысле пришёл.
  -- Как это пришёл?
  -- Да я напротив лагеря живу. Просто мои родители уехали, а меня сюда устроили
   на это время.
  -- Так ты местный? Вот класс! А ты за каким столом сидеть будешь?
  -- Не знаю ещё. А что?
  -- Около меня одно свободное есть. Так что, если хочешь, садись.
  -- Спасибо.
   Подойдя к камбузу, они услышали, как Любовь Ивановна велела всем заходить и мыть руки.
  -- Мы вовремя. Давай быстрее, - сказала Диана.
   "Посмотри, какая боевая! - промелькнуло в голове Аркадия. - И красивая в меру".
  -- А это кто? - спросил Боря Витю, показывая на новичка в умывальнике.
  -- К нам. Новенький. Местный.
  -- Ух ты, - удивился Боря. - И, наверное, к нам в кубрик?
  -- Ага, наверное.
   Никита указал Аркадию его место. Оно оказалось, как и предположила Диана, рядом с ней.
  -- Ты суп любишь? - спросила Диана, как будто и не ожидала другого исхода в
   деле определения места для Аркадия.
  -- Смотря какой.
  -- А я никакой не люблю. Хочешь, ешь мой.
  -- Не сегодня. Мне бы свой съесть.
   Закончив с обедом, Аркадий взял посуду Дианы, поставил на свою и понёс к мойке.
  -- Посмотрите-ка, только приехал, а уже за Дианкой ухлёстывает! - возмутился
   Мишка, наблюдая за происходящим.
  -- Ну, тебе-то никто не мешал, - урезонил его Витя. - Она ж тебя отвернула. Так
   что чего уж теперь?
  -- Да что мы тут время теряем? Побежали перед тихим часом в теннис сыграем, -
   предложил Сергей.
  -- Вот это правильная идея, - поддержал Витя, и парни понеслись с грязной
   посудой к мойке.
   Никита ел медленно, как бы рассчитывая время для каждой последующей ложки. "Что такое? Я что, никуда не тороплюсь? Странно! Вроде детей пора идти укладывать, а я не тороплюсь. А, вот оно что!" - так размышлял он, пока не обернулся и не заметил за соседним столом Лизу. Она уже поела и, увидев, что Никита смотрит в её сторону, взяла стакан с компотом и сама пересела к нему.
  -- Привет! Можно?
  -- Привет! - ответил Никита. - Садись.
  -- У тебя новенький в экипаже?
  -- Да. Суп сегодня вкусный.
  -- Что? А-а, суп... Наверное. Не поможешь нам после обеда? Там у нас одну
   кровать переставить нужно.
  -- Без проблем. Сейчас. Доем и пойдём.
  -- Не спеши. Ещё время есть.
  -- Уже доел. Идём.
   Выйдя из столовой, Никита увидел всех мальчиков своего экипажа у теннисных столов.
  -- Я не понял, - возмутился он. - Что за турнир перед тихим часом? Уже пора в кроватях лежать.
  -- Сейчас идём. Вот Аркаша с Мишкой уже доигрывают, - ответил Витя.
  -- И кто ведёт? - поинтересовался флагман.
  -- Аркадий делает ему "сухую", - ответили все хором.
   "Будем знать, кого на соревнования по теннису выставить", - решил для себя Никита и всё же добавил, чтобы через пять минут все были в кроватях.
   Лиза всё это время стояла и наблюдала за происходящим. "Симпатичный этот Никита, что-то в нём притягивает. И какой-то необычный", - подумала она.
   Когда Лиза с Никитой дошли до кубрика, в котором надо было переставить кровать, оказалось, что Ира уже кого-то попросила помочь, и кровать с успехом была водворена на нужное место. Как потом выяснилось, этим "кем-то" оказался фотограф Лёша.
  -- Вот Ирка даёт! - почему-то развеселилась Лиза, но на лице промелькнули
   нотки лёгкого раздражения. - Слушай, Никита! Приходи во время тихого часа, чаю попьём.
  -- Постараюсь. Вот уложу экипаж и приду, - согласился он и, выйдя, пошёл к кубрику, в который определил Аркадия. Там было всё спокойно, но ребята ещё не спали, а просто лежали, укрывшись простынками.
  -- Молодцы! - похвалил ребят Никита. - Аркадий, всё в порядке?
  -- Да вроде бы.
  -- Ну и прекрасно! Спите. После тихого часа пойдем на море.
  -- А можно тихо разговаривать? - спросил Витя.
  -- Можно. По очереди. И недолго, - ответил флагман и поспешил на чай.
   В кубрике наступила небольшая пауза, и Аркадий терпеливо ожидал неминуемых вопросов. И вот тишину нарушил Сергей:
  -- А ты в каком классе учишься?
   Сказать "ты" в данной ситуации было тем же самым, что и сказать "Аркадий", потому что друг про друга друзья уже знали всё.
  -- В том же, что и вы, - ответил Аркадий, опасаясь оказаться младше остальных.
  -- А ты где так в теннис научился играть? - не выдержал проигравший "в сухую"
   Мишка.
  -- Да я в общем-то и не учился специально. Так, с пацанами иногда играл да и всё.
  -- Не хило! - восторгался Мишка.
  -- А ты чё, правда, напротив лагеря живёшь? - опять заговорил Серёга.
  -- Да.
  -- Идея! После тихого часа устраиваем турнир по теннису. Играем по парам: я и
   Мишка, Боря и Витя. Победители играют между собой, и оставшийся играет с Аркадием.
  -- Решено, - поддержали все идею Серёги.
   Никита тем временем уже сидел у Лизы и ждал свой чай, хотя чая ему сейчас хотелось меньше всего. "Интересно, чем это всё-таки закончится?.." - думал он, когда Лиза выскочила из кубрика, чтобы найти кипятильник. "Надо же, позвала на чай, а кипятильника нет. И о чём мы будем разговаривать?" Никита вышел на балкон, чтобы покурить. "Стандартное поведение стандартного недоумка. О, какие симпатичненькие! - подумал он, увидев сохнущие на верёвочке женские принадлежности. - Интересно, их преднамеренно здесь оставили или действительно забыли про них?" Всё же Никита почувствовал некоторую неловкость, выбросил сигарету, вошёл обратно и сел на стул. Осмотрелся. Кровати в полном порядке, но на тумбочках и на столе перед ним чего только не было: лаки, пудры, помады, туши, кремы, смывки, кисточки, палочки, ножнички, пилочки и ещё куча неизвестных "стандартному недоумку" вещиц. Никита прислонил голову к стене, и мерное стрекотание цикад помогло ему погрузиться в сон. Приятные мысли, которые предшествовали этому, выстроили в его подсознании красивые картинки, обволакивающие безмятежностью. Сколько секунд или минут длилось это состояние, он не знал и, когда почувствовал на своём лбу что-то приятно прохладное, открыл глаза.
  -- Ты меня перепугал! - сказала Лиза и отвела руку.
  -- Я, кажется, заснул, - ответил Никита и потянулся.
  -- Ничего себе "кажется"! Я уже полчаса здесь. И чай уже остыл.
  -- Это хорошо. Я как раз хочу пить, - сказал Никита и потянулся за стаканом.
   Сделав два больших глотка, он спросил:
  -- А что ты будешь делать в свой выходной?
  -- Да я ещё и не знаю, когда выходной-то.
  -- Ну, а всё же?
  -- Ну, посплю. Потом позагораю...
  -- Может, в город съездим? - слёту спросил Никита.
  -- А что, у нас выходные совпадают? - удивилась Лиза.
  -- Ну, если совпадают?
  -- Можно. А что там в городе?
  -- Прогуляемся по набережной.
  -- Заманчиво.
   Заиграл сигнал подъёма.
  -- А вот и подъём. Я пошёл своих орлов поднимать. Увидимся. Спасибо за чай.
   Никита вышел, сделал "движение победителя", улыбнулся и побежал к экипажу. А Лиза села на кровать и задумалась: "Что это со мной? Может, ещё не поздно взять себя в руки? Или пусть всё идёт, как идёт? И куда это запропастилась Ирка? Наверное, на море загорала весь тихий час. Хотя нет. Купальник на балконе. Так, стоп. Надо сообразить. Выходной с Никитой в городе. Серьёзный настрой! Ладно. Без паники! Посмотрим".
   В дверь кто-то постучал.
  -- Открыто, - ответила Лиза. Дверь приоткрылась, и появилась кудрявая голова
   Анюты Маленькой.
   - Елизавета Ивановна, вас Ирина Николаевна просит подойти.
  -- Хорошо, Анюта, идём, - нехотя прерывая ход своих мыслей, ответила Лиза.
   Громкоговоритель уже сообщал, что участникам конкурса рисунков на асфальте необходимо прибыть в пионерскую к пяти часам, где всем сообщат тематику и покажут место для рисунков. А сразу после полдника все шли на море. Колька Смелов сидел в беседке, держа в руках маленький кораблик. Он сделал его из кусочка коры. В качестве инструмента ему послужили цементные плиточки на полу в беседке, о которые он тёр его, чтобы придать форму. Отверстие для мачты он проковырял проволочкой, а вместо паруса использовал самый красивый фантик из собранных им утром. Сидел Коля довольный и рассматривал своё богатство.
   "А-а, в Африке горы вот такой вышины,
   А-а, в Африке реки вот такой ширины...." - лилось из громкоговорителя.
  -- Ты сам это сделал, Коля? - с восторгом спросила Маша, войдя в беседку и
   увидев Колино произведение.
  -- Да. Нравится?
  -- Очень. А как он будет называться?
  -- Не думал. И вправду, как?
  -- Давай подумаем.
  -- Знаю! Я назову его "Ветер".
  -- Какое красивое название! Ты такой умный! А он будет плавать?
  -- А как же! Побежали, попробуем!
   Они бросились к парапету и там, где он упирается в забор, остановились. С их стороны парапет был невысок, где-то с полметра. Но со стороны моря это была двухметровая стена, отделённая от воды полоской гальки. Бетонный забор, встречаясь с парапетом, заканчивался, и к морю уже шла железная конструкция, по которой легко можно было спуститься и подняться. Конечно, если бы кто-нибудь из персонала увидел двух ребятишек там, их намерению воспрепятствовали бы незамедлительно. Но им повезло, и они аккуратненько и не спеша, с расстановкой, свойственной малышам, спустились на гальку. Первым спустился Колька и стал ждать Машу, которая никак не могла нащупать ножкой последнюю опору. Колька руками направил её ногу в уступ, и она благополучно опустилась. "Красивые у неё глаза", - подумал Колька. "И у тебя тоже", - подумала Маша. Они взялись за руки и побежали к большому камню. Разулись и, сделав три шага в воду, влезли на скользкий валун. Колька вытащил из кармана рубашки кораблик и опустил его на воду. Две пары глаз замерли в ожидании. Но кораблик, как неопытный младенец, тёрся бортом о валун, прибиваемый к нему лёгким волнением моря. Колька достал кораблик, повернул парус и опустил, но уже подальше. Кораблик замешкался на доли секунды и медленно поплыл вдоль берега. Колька с Машей радостно завизжали, спрыгнули и пошли за ним. А тот, набравшись опыта, умело обходил торчащие макушки голышей. Внезапно он повернул на девяносто градусов и помчался к горизонту. Колька хотел было догнать его, но там было уже глубоко, и он заколебался, а потом кораблик оказался так далеко, что за ним можно было бы плыть только на лодке.
  -- Не грусти, Коля! Он ещё вернётся, - попыталась успокоить Николая Маша.
  -- А я ещё один сделаю. Ещё лучше этого, - ответил Колька, не желая показывать,
   что расстроился.
  -- Лучше? Этот самый хороший, и он вернётся.
   Они стояли по щиколотку в воде и с замиранием смотрели, как исчезает "Ветер". А тот, будто успокаивая их на прощанье, сделал круг и поплыл дальше. Когда кораблик совсем исчез из вида, они повернулись, чтобы идти назад. Но что-то заставило их поднять глаза, и они увидели Наталью Николаевну. Она стояла тут уже больше пяти минут и ждала, пока дети надумают вернуться к экипажу. Или просто представила значимость происходящего для малышей и решила не отвлекать их, несмотря на такое неприемлемое нарушение дисциплины.
  -- Ну и что вы можете мне сказать? - спокойно заговорила она.
   Ребята растерялись и не знали, что отвечать.
  -- Вы разве не знали, что подходить к воде без присмотра взрослых запрещено?
  -- Знали, но нам очень хотелось запустить кораблик, - ответил Николай.
  -- Вы, по-моему, из девятого? Сейчас оставайтесь здесь, а я позову кого-нибудь из
   мужчин, чтобы помочь вам выбраться отсюда. И сразу пойдёте к Нине Геннадьевне и расскажите, что произошло!
  -- Да, - ответил Коля.
  -- Не "да", а отойдите от воды и стойте на месте, - грозно сказала Наталья
   Николаевна и направилась за помощью.
   Коля и Маша уселись на гальку и с грустью стали смотреть в сторону горизонта.
  -- Интересно, как он там один плывёт? - нарушила тишину Маша.
  -- А что, шторма нет, плывёт себе и радуется.
   В это время к парапету подошли плаврук Саша и спасатель Виталий Павлович.
  -- Эй, малышня! Как вас сюда угораздило? - спросил Виталий Павлович.
  -- Мы кораблик пускали, - ответила Маша.
  -- Вот и молодцы. Сейчас я к вам спущусь, - сказал Саша и слез к ним.
   Взяв поочерёдно малышей под мышки, он передал их Виталию Павловичу, который, подхватив их, как котят, сделал два шага назад и поставил детей на землю.
  -- Ну вот, порядочек. И чтоб больше такого не повторялось, - сказал Саша,
   взбираясь на парапет. - А теперь бегом к экипажу!
  
   Полдник закончился, и все потянулись к морю. Солнце ласкало волнуемые тёплым ветром верхушки деревьев. Первые десятки уже были готовы, и Саша дал разрешающий свисток.
   Через сорок минут у пионерской уже собрались участники конкурса рисунков на асфальте, которые успели искупаться пару раз, и волосы их ещё были мокрыми. От каждого экипажа было по три участника. Им выдали по три пачки цветных мелков и все двинулись на площадку около прачечной. Назвали тему конкурса - "Искры пионерского лета". Почти вольная тема. Хочешь, рисуй небо. Хочешь, цветы. Хочешь, земной шар. Каждому экипажу отвели сектор для рисунка на приличном расстоянии друг от друга, чтобы не мешать.
  -- Работайте не спеша, но к ужину надо закончить, - сказала Света участникам
   конкурса. - И не суетитесь! Продумайте свой рисунок, набросайте его на бумаге. Ясно?
  -- Да, - ответили участники и приступили к работе. А Света села неподалёку и принялась что-то записывать в блокнот.
   Через полчаса только девятый экипаж ещё дорисовывал свой рисунок. Света пригласила остальных членов комиссии, и они начали выставлять оценки. Обычно места распределяли среди возрастных групп, то есть первый-третий, четвёртый-шестой и седьмой-девятый. Но в таком конкурсе решили присвоить места безотносительно возраста. Посовещавшись, члены комиссии отдали первое место седьмому экипажу за их рисунок, изображающий стаю дельфинов с ромашками на головах. Второе место получил рисунок второго экипажа, изображающий костёр и гитару с голубем на грифе. Третье дали девятому за солнце, радугу и море. Потом подумали, и второе место отдали девятому, а
   третье - второму.
   На вечерней линейке флагман пятого экипажа сдала вахту флагману первого, и затем приступили к церемонии награждения победителей в операции "Фантик" и конкурса рисунков на асфальте.
  -- За победу в операции "Фантик" награждается матрос девятого экипажа
   Николай Смелов, - Света объявила в микрофон.
   Коля чеканным шагом вышел из строя и направился к старшему флагману. И с правой ногой шла вперёд правая рука, а с левой - левая.
  -- Ты у нас сегодня герой, Николай, - сказала Света, когда Колька подошёл к ней.
  -- Ещё какой! - добавила Наталья Николаевна, имея в виду эпизод с корабликом.
  -- Спасибо! - ответил Колька, взял грамоту и вернулся в строй.
  -- Поздравляю, Коля! - шепнула ему на ухо Маша.
  -- И я повдлавляю! - присоединился Антошка, взяв Кольку за руку.
  -- Также награждается экипаж-победитель в операции "Фантик" - четвёртый, -
   взяла микрофон Лиля. - Командиру экипажа получить грамоту!
  -- Комиссия подвела итоги конкурса рисунков на асфальте, - продолжала Света, -
   и присудила места следующим образом: первое место - седьмой экипаж, второе место - девятый экипаж и третье место - второй экипаж. Командирам подойти и получить грамоты!
   Командиры получили грамоты и стали под аплодисменты в строй. Линейка закончилась, и, так как до второго ужина оставалось время, все смогли заняться собой и своими делами. А дела были у каждого. Одним надо было доиграть недоигранное, другим - сказать недоговорённое, третьим - потеплее одеться перед фильмом.
   А в пионерской комнате уже шло полным ходом обсуждение праздника Нептуна. Сценарий был выбран стандартный, но с добавлением нескольких новых участников. Как правило, роли себе все выбирали по желанию. С особым желанием участвовали те, кто уже пережил подобное. Костюмы можно было подобрать у костюмера или придумать самим. Оставалось только раздать слова и пару раз попытаться прорепетировать.
   Начался фильм, и лагерь опустел. Только в пионерской горел свет, и продюсеры прошлого, настоящего и будущего бурно обсуждали дела вчерашние, сегодняшние и завтрашние.
  
   И ПОРАБОТАТЬ В УДОВОЛЬСТВИЕ
  
   После завтрака за кинозалом около кружка технического творчества собралось много детей. Они пришли записаться. Игорь Анатольевич открыл изнутри дверь и пригласил их войти. В его владениях всё было готово к приёму: инструменты разложены по полочкам, верстаки снабжены тисками, материалы заготовлены, журнал расчерчен. Записав всех желающих, Игорь провёл инструктаж по технике безопасности. Дети пришли с разным уровнем подготовки, и в первую очередь необходимо было выяснить, кто и что умеет. А если кто и не умеет чего, то научить. Малышам предстояло научиться работать с бумагой и картоном для изготовления простых моделей лодочек, корабликов, самолётиков и ракет. Как окончательный результат, они могли при помощи руководителя изготовить деревянный пропеллер для "мухи". Тем, кто постарше, доверялась работа над более сложными моделями. Тут были и подводные лодки на резиномоторе, и парусники, и планеры. Им Игорь напомнил, как зажимать деталь в тиски, как держать лобзик и пилу. Самым опытным предстояла работа над каркасами лодок на подводных крыльях с воздушным двигателем, кордовыми моделями самолётов и ракетами с двигателями. Но всё это только предстояло, и, конечно, кто-то не найдёт в себе сил закончить начатое, кто-то придёт слишком поздно, чтобы успеть что-либо существенное. И всё же большинство пришедших получат удовольствие как от самого процесса, так и от результатов. Им предстоит увидеть своими глазами, как действует то, что они сделали. И принять участие в соревнованиях. И показать это родителям. А пока в кружке, создавая музыку своего оркестра, начинали звучать напильники, молотки, лобзики, стамески и прочие инструменты.
   В кружке мягкой игрушки девочки уже во всю делали выкройки своих будущих любимцев. Мешки с кусочками меха и материала стояли около стола руководителя кружка Натальи Павловны. Нитки и иголки выдавала она. Только ножницы, линейки и мелки можно было брать самим. Остальные отправились на море, а весь второй экипаж пошёл на спортивную площадку проводить дружескую встречу по волейболу между мальчиками и девочками.
  
  
   БЕЗ ЧАСОВ
  
   Никита проснулся сегодня после подъёма с каким-то непонятным ему чувством. Сегодня у него выходной, и провести его он собирается с Лизой. Он встал, заправил кровать и отправился в душ умываться. По дороге он никого не встретил, потому что все были уже на утренней линейке. Только дворник мёл дорожки, и Гарик с Деном возились около кухни с кастрюлями и ящиками с продуктами.
  -- Что, парни, трудитесь? - спросил Никита у Гарика с Деном.
  -- Да. А ты что, выходной что ли?
  -- Угу. В город поеду.
  -- Везёт же. А нам целый день пахать.
  -- Ну, у вас тоже скоро выходной.
  -- Это когда же?
  -- В день отъезда! - ответил Никита и засмеялся. Гарик и Ден переглянулись и
   тоже рассмеялись.
  -- Ладно, не завидуйте! - сказал задумчиво Никита и взялся за ручку двери в душ.
   Но в этот момент кто-то открыл дверь изнутри, и на пороге появился Дробила. Весь такой в чистом теле и с расправленными мышцами. "Да-а, он явно себе нравится", - подумал Никита, но мысль о том, что у Дробилы сегодня тоже выходной день, огорчила его. "Ведь не видел я его в списках выходных дней на сегодня. Может, он с кем-то поменялся? Но зачем?" И тут Никита вспомнил, как Дробила стоял на пляже с Лизой. "Вот оно что! Но я ведь её пригласил, и она должна поехать со мной!"
   Он быстро принял душ, умылся и побежал в кубрик одеваться. Там уже его дожидались выглаженные белые джинсы и синяя майка. Он оделся и закурил. На балконе сделал две затяжки и затушил сигарету. Решил пройтись и вышел из корпуса.
  -- Где ты пропадаешь? - спросила Лиза, вставая с лавочки. - Я уже пять минут
   тебя жду.
  -- Но мы же не договаривались, - сразу успокоившись, ответил Никита.
  -- А что, ты всегда привык договариваться?
  -- Нет. То есть... да, нет. Ну, в смысле не привык.
  -- Пойдём на завтрак?
   Никита смотрел на Лизу и не верил ни глазам своим, ни ушам.
  -- Пошли.
   Дети уже поели, и столовая была почти пуста. Только дежурные сновали от столов к столам, наводя на них окончательный порядок. Никита взял две порции на раздаче и поставил их на стол, за которым уже разместилась Лиза. Он заметил в её глазах некоторую лукавость.
  -- Сразу поедем в город или попозже? - спросил Никита.
  -- А я что, уже сказала, что еду? - в ответ спросила она.
  -- Ну, я подумал, что это в любом случае интереснее, чем сидеть на месте.
  -- Ты прав. Я поеду, - сказала Лиза и улыбнулась, намазывая на хлеб масло.
   Осадок, оставшийся от встречи с Дробилой, окончательно улетучился, и Никита молчаливо смотрел в окно, допивая чай. Им начинало овладевать чувство господства. Не над человеком, а над ситуацией. И оно уже начинало оказывать своё неотвратимое давление на действительную реальность. Он уже думал, о чём говорить по дороге в город и куда там идти.
  -- Ты что молчишь? - поинтересовалась Лиза. - Мне молчаливый выходной не
   нужен.
  -- Да я просто пытаюсь переварить происходящее.
  -- Ну, и что же у нас сейчас происходящее?
   "Что это? Она меня хочет разговорить? Хочет, чтобы я начал говорить о том, чего и сам ещё не понимаю? А даже если б и понимал? Нет, не выйдет, голубушка. Я подожду обратного действия. Если оно, конечно, будет", - промчалось в голове Никиты, и он поспешил ответить:
  -- Что у нас сейчас происходящее? Ну как, мы завтракаем. Потом нас ждёт
   прекрасный день.
   "Теперь я начинаю понимать Собственника", - подумал Никита.
   "Э-э, брат, да ты, я смотрю, Джона Голсуорси начитался", - подумала Лиза.
  -- Что ж, через сколько встречаемся? - спросила Лиза.
  -- Ты говори.
  -- Ладно. Через двадцать минут у входа в лагерь.
  -- Идёт. Я буду ждать.
   Лиза вышла из столовой через внутренний, ведущий в корпус, проход, а Никита решил пройтись к пирсу.
   День выдался солнечный. Жизнь лагеря текла своим обычным чередом. С пляжа доносились радостные голоса купающихся. В пионерской были только дежурные, склонившиеся над шахматной доской. Лёша вывешивал новую фотогазету. В кинозале на сцене шла какая-то репетиция. Из кружка технического творчества слышались звуки молотков и лобзиков. Дядя Саша подгонял свой грузовик с хлебом и другими продуктами к дверям склада. С гидробазы доносился звук работающих двигателей. Два дежурных по столовой несли посуду из изолятора. Цикады пели свою нескончаемую песню. Две горлицы сидели на металлическом фонтанчике с питьевой водой и пили. В тени было приятно и прохладно. Никита присел на лавочку, закурил, закрыл глаза и поднял голову к небу. Сквозь закрытые веки пробивался оранжевый шарик мелькающего среди шевелящейся листвы солнца. Несмотря на живущие кругом звуки, на барабанные перепонки давила какая-то безмятежная тишина. "Надо бы запомнить это ощущение", - подумал Никита, открыл глаза и направился к месту встречи.
  -- Мы даже одновременно выходим, - услышал Никита слова Лизы, которая шла по коридору к выходу. На ней были довольно коротко обрезанные джинсовые шорты и оранжевая майка на бретельках. На ногах сланцы с ромашкой. Они вышли за территорию и по Абрикосовой улице, мимо здания администрации винсовхоза, добрались до автобусной остановки. Здесь солнце палило вовсю. Асфальт раскалился так, что босиком на нём стоять было невозможно. По обе стороны шоссе простирались виноградники.
  -- Красиво как! - изумилась Лиза.
  -- Да, здесь как в другом мире, - согласился Никита. - Забыли спросить, на каком
   автобусе нам ехать.
  -- А я - так хоть пешком пойду.
  -- Да мы ж дорогу не знаем.
  -- А что её знать? Взяли да пошли.
  -- Не шутишь?
  -- Нет.
   Едва они сделали несколько шагов, из-за угла вырулил "Икарус" и остановился. Дверь открылась, и они увидели водителя.
  -- Если в город, то садитесь, - обратился он к ним.
  -- Да, - ответил Никита и помог подняться Лизе.
   Автобус был полностью пустой, и они уселись в середине на солнечной стороне. Пейзаж сменялся пейзажем, и они мчались, обдуваемые тёплым ветром, который, играя, залетал в одни открытые окна и вылетал в другие. На некоторое мгновенье они забыли о присутствии водителя, и им казалось, что они летят в неуправляемой колеснице во что-то манящее и радостное.
  -- Пить хочется, - пожаловалась Лиза, когда они, поблагодарив водителя, вышли из автобуса. Взяв по бутылочке пепси-колы, они направились куда глаза глядят. Разговаривали о всяких пустяках и смеялись над всякими глупостями. Сидели на лавочках, прыгали по бордюрам и, в конце концов, оказались на набережной. Наверное, все в конечном итоге оказываются на набережной. "Да тут кино снимать можно о дамах в длинных платьях и шляпках и их кавалерах в чёрных фраках и цилиндрах", - подумал Никита и ускорил шаг, имитируя походку с тростью. Лиза по-детски рассмеялась и присела на корточки, обхватив колени.
  -- Молодой человек! Помогите даме встать! - обратилась она к Никите.
   Никита быстро подбежал, поднял её на руки, крутанул и поставил на землю. Лёгкое головокружение натолкнуло их на мысль перекусить. Они огляделись и увидели дымок над кирпичным забором метрах в пятидесяти. Затем почувствовали и запах.
  -- Что, пошли, посмотрим, что там за чудо кулинарии? - предложил Никита.
  -- Вперёд!
   Они открыли калитку и оказались в огороженном пространстве под сенью большого платана с деревянными столиками и лавочками, в правом углу которого настоящий узбек готовил плов. С трудом осилив половину своих порций, они снова вышли на набережную.
  -- Ну что, дальше пойдём или назад? - поинтересовалась Лиза.
  -- Как хочешь.
  -- Тогда дальше.
   Незаметно для себя взявшись за руки, они брели дальше, шутя, смеясь, кормя белок и просто молча. Так они очутились в парке с несколькими аттракционами. Аттракционы были старыми, сто раз перекрашенными и незамысловатыми, но всё же какими-то близкими и добрыми. Взяв по пломбиру, они направились к удивительно маленьких размеров колесу обозрения.
  -- Людей вообще нет. Ты думаешь, нас прокатят одних? - засомневалась Лиза.
  -- Не думаю, но попытаемся.
   Когда они подошли ближе, из будки у входа на колесо выглянула женщина и приветливо улыбнулась:
  -- Не стесняйтесь. Я тут уже три часа без работы. Садитесь. Покатаю.
  -- Спасибо, - поблагодарил Никита, помог Лизе взобраться в каретку и сам сел
   напротив.
   Что-то щёлкнуло, и колесо тронулось с места.
   - Скажите сами, когда хватит, - крикнула вдогонку им женщина из будки. Но её
   уже никто не слышал.
  -- Вон, посмотри же быстрее. Дельфины! - показал Никита в сторону залива, когда верхушки деревьев оказались под ними.
  -- А вон, по-моему, наш лагерь, - Лиза повернула руль каретки так, чтобы Никита оказался на её месте.
   Когда их каретка в пятый или шестой раз достигла своей высшей точки, пошёл дождь. Тёплый такой и как из ведра. Прохудившийся и выцветший зонтик над их головами изо всех сил старался не дать им намокнуть, но безрезультатно. Вдруг колесо остановилось.
  -- Этого ещё не хватало, - засмеялась Лиза.
  -- А что, вполне нормально, - весело начал Никита, но добавил серьёзно, - и
   никого вокруг.
   Лиза вытерла руками капли со своего лица, потом с лица Никиты. Выглянуло солнце.
  -- Эй, наверху! Испугались? Сейчас я вас вручную опущу, - услышали они голос
   женщины из будки.
  -- Можете не опускать. Нам и тут хорошо! - крикнул Никита.
  -- Нельзя. Ремонтники приедут - ругать будут.
  -- Ладно.
   Очутившись на земле и всё ещё ощущая слабость в ногах, они поблагодарили женщину и направились на автобусную остановку. Некоторое время шли молча. Никита заговорил первым.
  -- Тебе понравилось?
  -- А тебе?
  -- Слушай. А который час?
  -- Не знаю. Без часов.
  -- Сейчас узнаем, - почему-то развернувшись и побежав в обратном направлении,
   крикнул Никита.
  -- Ну вот, взял и бросил, - засмеялась Лиза, но Никита уже торопился назад.
  -- Два. Только два часа, а мы уже в лагерь едем. Что там делать?
   - Хочу поплавать пока тихий час. Ты не возражаешь?
  -- Что ты! Нет, конечно, - с едва заметной долей сожаления, ответил Никита. - А
   вот и автобус. И к тому же тот, на котором мы сюда ехали.
  -- Садитесь, - открыв двери, сказал добродушный водитель.
   Воспринимая водителя как старого своего знакомого, Никита и Лиза не стали идти в конец автобуса, а уселись прямо у дверей. Одежда и волосы у них почти уже высохли, и они, пригревшись, уснули. Водитель поглядывал на них в зеркало и улыбался. "Вот ведь как бывает!" - думал он.
  -- Приехали, - сказал он и остановил автобус напротив остановки, у которой они стояли утром. Лиза открыла глаза и, увидев, что Никита всё ещё спит, потормошила его.
  -- Что? Приехали? - спросонья удивился он и, услышав звук открывающихся дверей, поднялся, беря Лизу за руку.
  -- Спасибо большое! До свиданья!
  -- До встречи! - попрощался водитель.
   Подождав, пока автобус скроется из вида, они пошли в лагерь. С обеих сторон улицы к ним свешивались ветви фруктовых деревьев, пригнутые к земле спелыми плодами. Не удержавшись, Никита сорвал грушу и протянул Лизе.
  -- А себе что же не берёшь? - услышали они мужской голос.
   Оглядевшись, они увидели старика во дворе, где росла эта груша.
  -- Извините, пожалуйста, - сказала Лиза в сторону голоса, и они пошли дальше.
  -- Да вы меня не поняли. Всё, что на улице, то общее. Постойте! - сказал старик,
   вытащил из кармана целлофановый кулёк, сорвал несколько груш и подошёл к ограде.
  -- Угощайтесь, - сказал он и протянул кулёк Лизе.
  -- Спасибо, - беря угощение, ответила она.
  -- Груши в этом году сладкие и сочные. Кушайте на здоровье.
   В лагере было тихо. До подъёма оставался ещё целый час, и, переодевшись, Никита с Лизой пошли на пирс. Здесь тоже почему-то сегодня почти никого не было. Только на настиле в самом конце загорали девочки с кухни, а рядом сидел Эдик.
  -- Сразу ныряем? - спросил Никита.
  -- Сразу. Только я по лестнице спущусь, - ответила Лиза.
   Никита сиганул в воду и проплыл под водой несколько метров. Обычно он долго в воде находиться не любил. И далеко от опоры тоже не отплывал, хотя плавать умел. Всё дело было в том, что он никак не мог побороть в себе страх. Этот страх мог внезапно появиться, когда он находился даже метрах в десяти от чего-то, за что можно ухватиться или на что можно стать. Лиза медленно спустилась по лесенке и подплыла к Никите.
  -- Ну, что, поплыли?
  -- Куда? - удивился он.
  -- Ну не к берегу же.
  -- Да я, наверное, уже накупался.
  -- Ну, тогда я сама, - сказала Лиза и поплыла к дальнему буйку.
   Никита взобрался на пирс, вытерся и закурил. Затем сел, свесив ноги и, глядя, как плывёт Лиза, стал молча злиться на себя. А она отплывала всё дальше и дальше. "А вдруг ей станет нехорошо, - думал он, - и я не смогу даже доплыть до неё". Он закурил следующую сигарету. Встал. Снова сел. "Сколько можно плавать? А если хочется, можно же плыть вдоль берега! Только бы она уже вернулась". Но вот Лиза повернула назад, и он начал успокаиваться. И теперь начинал злиться на неё за то, что она заставила его так переживать. Он сделал вид, что выкладывает какие-то фигурки из спичек. Увидев получившееся слово, он быстро разбросал спички и начал выкладывать ёлочки. И будто совсем увлёкшись своим интереснейшим занятием, он притворился, что даже не заметил пристроившуюся рядом Лизу. Молчание затянулось.
  -- Что-то не так? - спросила Лиза.
  -- Ты уже здесь? А я не заметил, - соврал Никита.
  -- Верю. Слушай, а давай во что-нибудь поиграем.
  -- Во что?
  -- Ну, в крестики-нолики, например.
  -- Давай. Только у нас бумаги и ручки нет.
  -- А нам и не надо. Вот давай, смотри. Я говорю: "Крестик". Ты отвечаешь..?
  -- Нолик.
  -- Я опять говорю: "Крестик". Ты...
  -- Нолик.
  -- Крестик. Я победила.
  -- Как это?
  -- У меня три крестика, а у тебя только два нолика, - сказала Лиза и весело
   рассмеялась.
  -- А-а, так ты ещё и хитрая? - улыбнулся Никита.
  -- Что значит "ещё"?
  -- Это значит, что ты ещё коварная и бесстрашная, - шепотом сказал Никита.
   И опять в закрытых глазах оранжевый шар солнца и неизведанный привкус, приятное головокружение и порыв. Бурная река и водопад. Тишина и стук в ушах.
  
   ЕГО МОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ
  
   Следующий день начался необычно. Прозвучал сигнал "Подъём", и все побежали делать зарядку на Нижнюю палубу. Сергей Вячеславович уже окунулся и ждал, разминаясь, прихода детей. Как только экипажи стали на свои места и, озарённые лучами утреннего ласкового солнца, начали делать первое упражнение разминки, на палубу выскочили Водяной и Баба Яга.
  -- Что, пионерчики, думаете, праздник у вас сегодня будет? А вот и нет! Никакого
   Нептуна не будет! - завизжала Баба Яга. - Водяной, скажи!
  -- Не будет! Будет отныне праздник Водяного! - громко промямлил Водяной.
  -- Это кто здесь нам зарядку мешает делать? - серьёзно спросил Сергей
   Вячеславович. - Идите отсюда пока целы!
  -- Что-о-о-о? Водяной, ты слышишь, он нам угрожает!
   Водяной тем временем прохаживался в своих ластах между рядами детей и поглаживал их по головам, пощипывал за носы и корчил невероятные рожицы.
  -- Что? - с ужасом на лице вскричал Водяной. - Что же нам теперь делать? Как
   же быть? А, Яга? Я боюсь. Ха-ха-ха-ха! Умру от смеха.
   И Водяной упал на спину, задрав кверху ноги.
  -- А ну-ка, детки, поддержим Водяного! Хором! Во-дя-ной! Во-дя-ной! Ну!
   Некоторые из детей кричали "Сергей Вячеславович", другие - "Водяной". Началось веселье, и в конечном итоге Водяной и Баба Яга столкнули поддавшегося физрука в воду. А потом и сами, как бы случайно, упали. Радости не было предела. На утреннюю линейку все экипажи шли в ожидании продолжения праздника. Света начала линейку, и в это время на Костровую выбежали наши знакомые: Баба Яга и Водяной. И ну друг друга нахваливать.
  -- Ты, Бабусенька Ягусенька, у меня самая красивая! Поступь как у примадонны.
   Голос как у соловья.
  -- А ты, моё мокрое сокровище, ну просто принц неписаный! Сегодня объявляется День Водяного! Ура!
  -- Какого ещё такого Водяного? - запротестовала Света, пока дети кричали кто
   "Ура", кто "Водяного на мыло".
  -- Как какого? Великолепного! - отрезала Баба Яга.
  -- Да! Вот меня такого! - визжал Водяной.
  -- Дети, давайте позовём Садко. Пусть он идёт на дно морское и скажет Нептуну,
   Владыке морей и океанов, какое здесь происходит безобразие! - взывала Света.
  -- Садко! Садко! Садко! - кричали дети.
  -- Что такое? Вы что, пионерчики, не хотите праздника Водяного? Он вам
   разрешит купаться, когда захотите, делать, что захотите, - заманивала детей Баба Яга.
   В это время у Водяного выпал зелёный шарик, заполненный водой и имитирующий живот, и лопнул, что произвело фурор.
  
   Далее день шёл обычным чередом: купание, работа кружков, репетиции, спортивные мероприятия, обед и тихий час. Во время тихого часа участники праздника готовились ко второй его части - повторяли свои слова и, кому было необходимо, осуществляли регулирование психологического настроя.
   После полдника пляж был полон, и продолжение не заставило себя ждать. Наши старые знакомые, Яга и Водяной, опять предстали перед зрителями во всей своей красе.
  -- Ну вот. Что я вам говорила? Где ваш Нептунчик? Нету. Водяной! Влезай на
   трон! - выпалила Яга.
   Водяной, пятясь по трём деревянным ступенькам на вышку, на которой был установлен трон, сделал умиротворённую рожицу, означающую "Ну? Что я вам говорил?". Водрузившись на трон, он захлопал ластами.
  -- Ребята, мы что же, позволим этим негодникам испортить нам праздник?
   Давайте позовём Нептуна все вместе: "Море, море, всколыхнись. Нептун, пред нами появись!" И ещё раз! А-а! Смотрите, смотрите. Вон плывёт Нептун с русалками, а в центре дочь его, Наяда, - переломила сюжет Света.
   Яга с Водяным занервничали, начали убегать и скрываться. На арене появились черти, вымазанные в чёрную грязь. Главный чёрт, держа свой хвост в одной руке и крутя им, а в другой держа свой текст, начал несколько сбивчиво: "Расступись, честной народ! Царь Нептун сюда идёт. С ним русалок целый взвод из морских зелёных вод". Подсмотрев в текст, он продолжил уже более уверенно: "Нам встречать его пора! Крикнем все ему "Ура!". Дети прокричали "Ура" несколько раз и лодка с гостями причалила. Нептун со свитой взошёл на мостик и начал свою речь: "Здравствуйте, ребята! Долетела ко мне весть - нынче праздник в мою честь! Праздник сильных, праздник смелых, добрых, ласковых, умелых. На праздник к вам спешил с утра. Примите в гости, детвора!"
   И далее всё по сценарию.
   Ст.флагман: Добро пожаловать, Ваше Морское Величество!
   В воде смоченное, насквозь просоленное!
   Нептун: Повелеваю мой флаг сей час поднять
   И праздник наш весёлый я разрешаю начинать!
   Ст.флагман: Флаг морской поднять, праздник начать!
   Начались конкурсы - бег в мешках, перетягивание каната и переливание воды ложками из одного ведра в другое. И Яга с Водяным осмелели и начали мешать.
  -- Слуги мои верные, привести этих злыдней! - взревел Нептун.
   Поймать их было нетрудно и, когда Ягу и Водяного подвели к трону, Нептун спросил:
  -- Что это вы пакостями занимаетесь?
   А тут и Света решила пожаловаться:
  -- Ваше Морское Величество! Они хвастали, что из Вас и Золотой рыбки уху
   сварили и съели!
  -- Вот негодники! В воду их! - вынес вердикт Царь морей.
  -- Стойте! Простите моих родителей! А я вам за это танец подарю! - взмолилась
   Маленькая Разбойница.
   Станцевав, она упала на колени.
  -- Потешила мою душу! Но простить родителей твоих я не могу. Пусть выкуп мне
   предоставят лично! - решил Нептун.
  -- Смертельный номер! - обрадовалась Яга и влезла на борт смотровой вышки.
   - Нептунчик! Для тебя! - закричала она и, подняв свободную руку вверх, отставила одну ногу в сторону.
  -- Браво! Браво! - закричали все.
   Затем довольный Нептун станцевал с Наядой, не преминув упасть во время танца. Но все подумали, что так и было задумано.
  -- Но грусть-тоска меня одолевает. Беда у меня. Кто-то похитил Ключ мой
   морской, а без Ключа я не могу вам разрешить купание. А может, вы знаете, кто мой Ключ похитил? - закончив танцевать, запечалился Нептун.
  -- Это мыши! Мыши! - кричали дети.
  -- Нептун! Эти серые мыши-проказницы требуют выкуп заморский, - сказал
   чертёнок.
  -- Я знал, что так просто Ключ не отдадут, и привёз выкуп из морских глубин. Это волшебная живая Жемчужина. Подать Жемчужину сюда! - приказал Нептун и три раза хлопнул в ладоши.
   Жемчужина - красавица ростом с девяносто сантиметров в белом парчовом балетном одеянии - выбежала и начала танцевать. Мыши просто растаяли от умиления и отдали Ключ Нептуну. В этот самый момент главный чёрт упал и заорал от боли, схватившись за зуб.
  -- Ой, больно! Ой, люди добрые, помогите! - молил он о помощи.
   Въехала "скорая помощь", и врач с градусником, как гитарой, за спиной, сделав обезболивающий укол, вырвал у него гигантскими щипцами огромный, на пол чёртова лица, зуб. Боль прошла, и чёрт на радостях начал обнимать и целовать врача и санитаров, пачкая их своим телом.
  -- А-а, совсем забыл, - вдруг что-то вспомнил главный чёрт. - Ваше Морское
   Величество! Хочу открыть тайну. Очень интересный список я нашёл. Список главных лиц лагеря, которые не хотели детей купать, в походы водить и всячески развлекать.
   И только он начал доставать свой список из-под каких-то замысловатых подвязок, мыши взяли да и выхватили его.
  -- Было ваше, стало наше! - завизжали мыши, подбежали к Нептуну и
   перечислили всех виновных, начиная с адмирала.
  -- Приказываю всех этих важных персон окунуть в ванну морскую! - заключил
   Нептун.
   Черти сломя голову бросились отлавливать свои жертвы. Схватив перечисленных и вдоволь поиздевавшись над ними, черти всех побросали в воду.
   Нептун, насладившись представлением, встал:
  -- Воздух вреден мне земной.
   Нам пора на дно, домой!
   До новых встреч, прощайте люди!
   Вас очень долго помнить будем!
   Поклонился, спустился со свитой в свой царский челнок и был таков.
  
   ДО СИРЕНЕВОЙ ЗВЕЗДЫ
  
   Утро следующего дня было пасмурным, но вскоре выглянуло солнце и всё пошло, как и задумывалось.
   - А что, народ, не повеселиться ли нам сегодня? - спросил Никита вернувшихся
   с зарядки детей.
  -- Да, да, давайте веселиться, - с радостью согласились они.
  -- Ну, тогда все бегом заправлять кровати. Пока заправляете, каждый кубрик
   решает, кто будет участвовать в конкурсе "Кроватный суперзаправщик". А мы с Любовью Ивановной пока позаботимся обо всём необходимом. Через пять минут все здесь. Умываться потом, так как дальше будет следующий конкурс. Итак, вперёд!
   Мальчишки и девчонки, заинтригованные предстоящим мероприятием, бросились в кубрики.
  -- Кого пошлём на конкурс? - поправляя подушку, поинтересовался Боря.
  -- Да вот тебя и пошлём. Ты вон самый первый всегда кровать заправляешь. И
   очень аккуратно, - предложил Витя.
  -- Согласен.
  -- Ну, тогда в путь. Присядем на дорожку, - пошутил Сергей.
   Когда ребята вышли в холл, все уже собрались, и Никита, стоя на фоне неведомо откуда появившихся допотопных металлических кроватей и дырявых матрацев с подушками, начал вступительную речь.
  -- Это ничего, что кровати с дефектом. Ну, подумаешь, ножки нет. Или беда, что
   спинка не держится? А дырка в сетке - это просто находка. Ну, торчит вата из матрацев и летят перья из подушек. Задача конкурсантов - как можно быстрее, красивее и необычнее произвести заправку. Победитель получит приз - Пластилиновую Кровать на мраморном постаменте. А теперь участники подходят к Любови Ивановне и получают бельё.
   Не ожидавших такого поворота дела участников подстерегал ещё один сюрприз - из рук Любови Ивановны они получили аккуратно сложенные комплекты игриво расписанных разных цветов ручками простыней, наволочек и пододеяльников. То, что когда-то называлось одеялом, необходимо было ещё найти в радиусе тридцати метров от кроватей, что тоже являлось условием конкурса.
  -- А болельщики могут помогать участникам? - спросила Люда.
  -- Да, но только подсказками, а не действием, - изменил на ходу условия конкурса
   Никита. - Если участники готовы, мы начинаем.
   Участники конкурса, а ими оказались Боря, Петя Баночкин, Диана и Полина, подбадриваемые своими болельщиками, бросились к "снарядам".
  -- Петруха, шевелись быстрее! - кричал Стаська.
  -- Не мешай, Стас. Он сам знает, что делать, - сделал ему замечание Денис.
  -- Боря, давай! Давай, Борюсенька! - слышался голос Миши.
  -- Ди-а-на! Ди-а-на! - скандировали Люда, Оксана, Катя и Карина.
  -- По-ли-на! По-ли-на! - поддерживали Надя, Кристина, Лиля и Аня.
   Через две минуты конкурсанты уже стояли рядом со своими шедеврами и ждали единственно правильного решения жюри. Но жюри пришло в недоумение, так как оказалось просто невозможным из появившихся произведений выбрать что-то одно. Жюри посовещалось, и Никита объявил следующее:
  -- Жюри посовещалось и решило: весь день до ужина будет состоять из
   конкурсов. За каждый конкурс кубрикам будут выставляться баллы, по суммам которых жюри выберет победителя Дня конкурсов. Согласны?
  -- Согласны, - прокричали обрадовавшиеся дети.
  -- Но наш первый конкурс не закончен. Участники должны дать название тому,
   что они сотворили, и обосновать его. Если вы уже готовы, мы вас слушаем, - закончил Никита.
  -- Моё произведение называется "Экологическая катастрофа", - первой
   заговорила Полина. - Это название мне пришло в голову из-за чёрного пятна на голубом одеяле.
  -- "Титаник" - вот подходящее название тому,
   Что взор ваш уловил. Несправедливая судьба.
   Но слишком грустно это всё, а потому
   Я назову его "Надеждой", - с ходу продекламировал Боря.
  -- А я хотела бы назвать то, что вы видите, "Между прошлым и будущим". Но
   даже не могу понять, почему, - сказала спокойно Диана.
  -- А моё название вышито на наволочке зелёными нитками - "Я люблю Олю К.".
   Я выбираю его потому, что оно мне нравится, - сказал Петя Баночкин.
  -- Да вы настоящие романтики. Молодцы! Только вот знаешь, Боря, повременил бы ты с публичным чтением своих произведений. Мы тебе даже за это "спасибо" скажем. А, Борь? Ну, вот и прекрасненько! А название у тебя - класс! А теперь следующий конкурс - "Я свои зубики лелею и ласкаю". Так, конкурс за конкурсом, один изощрённее другого, день пролетел, и пришло время ужина.
  -- Великолепно! - обрадовался Никита. - Ужин задерживается, и мы
   проведём последний конкурс. Вам раздадут текст, и каждый кубрик должен будет показать этот текст без слов. Я прочту вам его:
   А наш бравый капитан
   С неизменным оптимизмом
   Новый курс для нас наметил,
   Как и прежде, от балды.
   Капитану красота -
   Он в спасательном жилете,
   И ему все катаклизмы -
   До сиреневой звезды.
   - Количество участников не ограничено. Получайте текст, - закончил он.
  -- А сколько времени на подготовку? - поинтересовалась Карина.
  -- Ну, думаю, минуты три вам должно хватить, - ответил Никита.
   Последний конкурс превзошёл все ожидания. Выступления были похожи на мини-спектакли. Особого внимания заслуживали попытки конкурсантов передать слова "оптимизм", "балда", "катаклизмы" и "сиреневый".
  
   Когда экипажи явились на камбуз, первый уже заканчивал ужинать. На сегодня у них был запланирован отрядный костёр, и они решили освободиться пораньше. Одеты все были по-походному, и настроение было приподнятое.
  -- Савва и Марк, доедаем и идём получать картошку и хлеб, - сказал Владимир
   Викторович, вставая.
  -- Только не переусердствуйте, Володенька. Чтобы нам не пришлось назад
   картошку тащить, - предупредила Алла Ивановна.
  -- Правильно, возьмём по три картофелины на каждого и булок пять-шесть хлеба.
   Да, Лёня, гитару не забудь, - напомнил на ходу Володя Лёне Пупкову. - Если все поели, сбор около КПП через пять минут.
   А на КПП уже ждали Сергей Вячеславович и фотограф Лёша. Они сами вызвались сопровождать первый экипаж к месту. Когда все собрались и построились, Сергей Вячеславович спросил Владимира Викторовича:
  -- Пойдём напрямик, через базу?
  -- Может, лучше обойдём? - попытался возразить Володя.
  -- Ну, да. Семь вёрст под дождём для индейца - не крюк, - ответил словами из
   песни Сергей Вячеславович и улыбнулся, а девочки хихикнули. Все, кроме Лили. Каждый что-то нёс: картошку, хлеб, другую еду, одеяла, гитару, магнитофон и остальные атрибуты отрядного костра. Пошли через базу и спустя несколько минут с весёлыми криками вышли на полянку. В центре виднелся след от предыдущих костров, вокруг которого шестиугольником лежали ровненькие брёвна. Ребята сложили вещи и отправились с Володей за хворостом. Девочки занялись пока своими делами: одни просто болтали, другие играли в бадминтон, третьи украшали поляну. Алла Ивановна раскладывала на клеёнку ещё влажную после мойки картошку.
  -- А ты почему скучаешь? - спросила она сидящую неподалёку Лилю.
  -- Да просто задумалась. Пройдёт несколько дней, и все разъедутся по домам.
   Грустно.
  -- Ну, это ничего. Будете вспоминать друг друга. Иногда встречаться на улицах.
   Здороваться. Разговаривать. Потом при встречах начнёте напрягать память и мучиться вопросом: "Где-то я видел или видела это лицо?" А ещё позже и это делать перестанете.
  -- Хм, - ухмыльнулась Лиля. - Совсем не радужную перспективу вы мне
   нарисовали, Алла Ивановна.
  -- Это не я нарисовала. Это так и происходит, и вся жизнь - это клубок встреч и
   расставаний. Одним суждено запомниться, другим - нет. А в какой-то момент ты садишься, и воспоминания сами лезут в твою голову. Они затягивают хуже любой трясины, и ты встаёшь уже другим человеком. Как будто фильм со своим участием посмотрела. Или же вообще покажется, что всё это было не с тобой. Вот так-то, Лилечка. А ну-ка, помоги картофелины высохшие на другой бок перевернуть.
   Лиля отбросила палочку, которой рисовала что-то на земле, и придвинулась к клеёнке с картошкой. В это время появились ребята, неся охапки хвороста и небольшие брёвнышки. По дороге кто-то из них, видимо, удачно пошутил, потому что ввалились они на полянку, нескромно хохоча. Когда побросали весь хворост на краю полянки, оказалось, что его чрезмерно много.
  -- Это хорошо, что хвороста много, - похвалила Алла Ивановна. - Всегда
   подбросить можно.
   Пока Владимир Викторович готовил костёр, ребята стали вокруг него плотным кольцом и проорали в ритме марша свою отрядную песню для неформальных ситуаций - "Облака, белогривые лошадки". Когда первые, слишком жаркие языки пламени унялись, решили поиграть. И вот уселись стоящие обеими ногами в детстве, а мыслью унёсшиеся в далёкое далёко вокруг костра и начали играть в "ладошки". Это такая игра, когда правая рука лежит на левом колене соседа справа, а левая рука - на правом колене соседа слева - цепочка с самым красивым плетением чувств - и когда нужно хлопнуть ладошкой по колену соседа только в строгой очерёдности. И кому-то повезло сесть рядом с тем, с кем хотелось. Кому-то не повезло, потому что те, с кем хотелось сидеть им, сами хотели сидеть с кем-то другим. Несмотря ни на что, игра удалась, и, когда коленки были совсем красные, стали играть в мафию.
   Потом пели песни. Разные. И из "Машины Времени", и "А ты опять сегодня не пришла", и разные другие. Пацаны хотели поизмываться над "Белыми розами", но девчонки своего Юрочку в обиду давать не желали, и парням пришлось довольствоваться переделанной темой из "Бременских".
   Уже стемнело, и решили, что пора перекусить. Владимир Викторович разворошил угли и бросил картошку.
  -- А ну-ка, кто там у нас зевает? - поинтересовалась Алла Ивановна, решив, что
   детям хватит быть предоставленным самим себе. - Так, сейчас желающие могут показать какой-нибудь из своих талантов. Ребята обрадовались и стали совещаться, кто и что будет показывать. Каких талантов только не обнаружилось. И ходьба на руках была, и исполнение акапелло, и танец живота, и чечётка, и брейк, и имитации музыкальных инструментов, и смешные сценки. А Викентий, который всё это время сидел в сторонке и ни в чём не участвовал, раздал всем их весёлые портреты. Оказалось, он заранее взял с собой бумагу и карандаши. И тут же все кинулись записывать друг другу на обратных сторонах портретов адреса и телефоны. "Вот молодец Викентий!" - подумала Алла Ивановна. А сам-то Викентий остался без портрета. Ну и решили нарисовать Кешу всем экипажем. И хоть мало похож на себя он оказался, а точнее, не похож вовсе, Кеша таким всеобщим вниманием остался вполне доволен, тем более что и узнавать себя оказалось не обязательно, потому что внизу и так было подписано большими буквами "Кеша". А к тому времени и картошка испеклась. Перепачкавшись с ног до головы пригоревшей коркой, но слегка утолив пробудившийся на свежем воздухе голод, решили попеть песни.
  -- Давай-ка, Лёнчик, песню флотилии! - скомандовал Володя. И начался
   песенный калейдоскоп:
   "Флотилия, отчаливай, в тебе души не чаем мы,
   Уходим мы к далёким берегам..."
   "Где-то у оранжевой речки всё ещё грустят человечки, потому что долго нету нас..."
   "Жил отважный капитан, он объездил много стран..."
   "А ну-ка песню нам пропой весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер..."
   Потом перешли на морскую романтику:
   "В нашу гавань заходили корабли, большие корабли из океана..."
   "Где среди пампасов бегают бизоны, а над баобабами закаты словно кровь,
   Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки, жил пират, не верящий в любовь..."
   "Кораллов нити красные, как кровь, и шёлковую блузку цвета хаки,
   И верную и нежную любовь везёт он девушке из Нагасаки..."
   "В Кейптаунском порту с пробоиной в борту "Жанетта" оправляла такелаж.
   Но прежде, чем уйти в далёкие пути, на берег был отпущен экипаж..."
   "Надоело говорить и спорить, и любить усталые глаза...
   В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса..."
   И завершили этот романтизм:
   "Кто не пират - тот не моряк. На мачте реет чёрный флаг,
   И скалит зубы омерзительная рожа. Готов к атаке экипаж,
   Пора идти на абордаж. Пошли удачу нам в бою, Весёлый Роджер!"
   И потом немного лести:
   "Он совсем не строгий, с ним легко в дороге, с ним победа и успех,
   Он всегда уверен. Мы, конечно, верим, наш вожатый лучше всех!..."
   Потом спели про то, как "полюбил октябрёнок Алёшка из второго отряда девчонку", а та "ещё две недели страдала об отрядном вожатом Серёже".
   Затем про костёр:
   "Вновь мы собираемся вместе у костра, вспоминая лагерные будни,
   И хотя по времени спать уже пора, всё равно сегодня спать не будем..."
   И ещё одну:
   "Всю ночь напролёт будем петь до утра, пусть слов и мелодии мы не услышим,
   Но песня и в том, чем все вместе мы дышим, давай будем петь до утра..."
   Если бы кто-то присмотрелся к окружающим, то наверняка заметил бы, что Марк смотрит на Ксюшу, Ксюша смотрит на Женю, Женя смотрит на Лилю, а Лиля - на Владимира Викторовича. И только Савва смотрит на Таню, а Таня - на Савву.
   Вдруг начался дождь, но все как будто его и не заметили. Не сговариваясь, запели "Ребята, надо верить в чудеса, когда-нибудь весенним утром ранним
   Над океаном алые взметнутся паруса, и скрипка пропоёт над океаном..."
   В лагерь шли молча. Тут была и усталость, и дождь сказывался. И грустно было оттого, что пришло понимание того, как хорошо вместе и что скоро это закончится.
  
   КОМИКИ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ
  
   Сегодня всех ожидало настоящее шоу. В первой половине дня занимались тем, чем и обычно: купались, работали в кружках, наводили порядок.
   После тихого часа все участники встречи по комическому футболу приступили к подготовке. Члены команды первого экипажа уже вышли в спортивных формах и проводили разминку: бег трусцой, махи руками и ногами, различные упражнения с мячом.
   Их соперники, заранее продумав свои наряды и амуницию, собрались в домике Сергея Вячеславовича. Там они быстро превратились в легендарных Пеле, Ферручи и так далее. Эти имена были написаны гуашью на их спинах, животах и ногах. На некоторых были широкополые соломенные шляпы, на других - детские панамки или пилотки, надетые по-наполеоновски. Все экипажи уже собрались на стадионе и были готовы к шоу. Звучала разноликая, ни к чему не обязывающая музыка, и на центр поля вышел главный судья Сергей Вячеславович. Прозвучал сигнальный свисток, и на поле выбежала серьёзно настроенная команда первого экипажа. Спустя несколько мгновений под шквал аплодисментов и радостные крики зрителей на стадион вползла команда флагманов. Вползла в буквальном смысле, перевалилась на спины и начала спокойно отдыхать.
  -- Эй, олухи, вставайте. Пора приветствия пришла! - обратился к ним судья.
   Команда флагманов подскочила и, став треугольником, станцевала зажигательный танец приветствия под собою же выкрикиваемые звуки "Хоп-хоп, хей-хей-хоп! Хей-хей-хей-хей-хоп-хоп!" Обескураженная команда первого прокричала стандартный "Физкульт - Ура!", и судья "разыграл" поле и мяч. Мяч достался команде первого, и игра началась. Первое же нападение на ворота флагманов увенчалось успехом. И тут началось. Получившие в свои ворота гол и просто убитые таким актом несправедливости игроки упали на траву и начали голосить что есть мочи. Затем они сползлись к своим воротам, так как до того они почему-то все, и даже вратарь, оказались у ворот соперника, и стали выкрикивать магические заклинания. Это продолжалось бы ещё долго, если бы судья не попросил их взять себя в руки и продолжить игру. Игра возобновилась, но вместо того, чтобы взять в руки себя, Ферручи взял в руки мяч и понёсся к воротам противника. Вся его команда бросилась за ним. "Это не по правилам", - кричали болельщики первого экипажа. "Покажите ему жёлтую карточку!" - обращаясь к судье, кричал капитан команды первого экипажа Женя Камнев. Около штрафной зоны Ферручи спокойно положил мяч на траву и "навесил". В этой зоне как раз оказался Пеле и ударом головы забил мяч в правый верхний. Болельщики вскочили на ноги, и началось непередаваемое. Крики "Ура!", "Молодцы!" и "На мыло!" сливались в единую звуковую канонаду. Удары барабанов и резкие сигналы горнов заглушали голоса недовольных этой выходкой. Судья делал вид, что никакого нарушения правил не было и что игрокам такого ранга, как Ферручи, разрешено практически всё. Оглушённые подобной бесчеловечностью, игроки первого не на шутку разозлились и начали оказывать физическое давление на противника. Первым от подсечки упал Пеле. Более театральной реакции ещё никто и никогда не видывал. Он начал корчиться от боли, схватившись за голову, потом вскочил и пробежал вокруг поля, затем пять раз кувыркнулся на прямых руках и завершил это всё сальто назад со шпагатом. И снова упал. К нему бросилась команда врачей с носилками. Пеле, увидав приближающихся захватчиков, вскочил и побежал. Погоня за пострадавшим длилась бы тоже очень долго, если бы судья не дал свисток, означающий окончание первого тайма. Вратарь команды флагманов, как больше всех набегавшийся, подполз к ведру, медленно выпил его содержимое и перевернул вверх дном. На это невиданное доселе чудо мгновенно отреагировали комментаторы матча и прибывшие на место проведения такого грандиозного события для освещения в прессе флотилии журналисты.
  -- Как вам это удалось? - перебивая друг друга и тыча гордому вратарю в лицо
   своими микрофонами, спрашивали журналисты.
  -- Что удалось? - делая вид, что не понимает, отвечал вратарь.
  -- Ну, целое ведро выпить!
  -- А-а, да-к я не целое ведро выпил.
  -- Как так не целое?
  -- А так. Я выпил полное ведро. Это абсолютно разные вещи. Целое ведро я пить
   ещё не умею.
   Прозвучал свисток судьи, и матч продолжился. Первый пасс, удар и... И мяч, зависнув в воздухе в конце своего вертикального полёта, со свистом упал на крону развесистого дуба. "О, горе!" - вскричали герои команды флагманов, но, не долго думая, выстроили пирамиду из трёх человек. Основа пирамиды дрожала под тяжестью самого лёгкого члена команды Ферручи, и он, боясь потерять равновесие, схватился за волосы скрестивших руки товарищей. Но даже если бы он и выпрямился, мяч достать было бы невозможно. Когда через минут двадцать, что длилась его попытка выпрямить уже абсолютно не слушавшиеся его колени, кто-то понял, что он всё равно не достанет мяч, пирамида упала. И вновь прибежали врачи с носилками. Они быстро перевязали Ферручи бинтами так, что на нём не было видно ни кусочка тела. Но не унесли, и он продолжал прыгать среди пытающихся достать мяч. Затем в мяч полетели снятые кеды и кроссовки. Но не всем было суждено вернуться к своим хозяевам. Вскоре дуб превратился в новогоднее дерево, увешанное обувью вместо игрушек. "Идея!" - закричал электрик Саша и начал вытаскивать из своей кожаной сумки длинную, в триста стоваттных, разукрашенных в разные цвета лампочек гирлянду. Он всегда её носил с собой. Правда, не знал зачем. Но вот её час пробил, и она нашла своё место среди необычных украшений дуба. Все стали недоумевать, куда же он её включит. С невозмутимым видом электрик достал из той же сумки какой-то квадратный ящик, подсоединил провода, крутанул, и гирлянда зажглась. Такого чуда не ожидал никто. "Слава электрику Саше!" - кричали взрослые и дети. "Ладно вам, - подумал Саша, отойдя и закурив сигарету без фильтра. - Ничего тут сложного нету. Обычное дело". Музыка заиграла громче, и все пустились в пляс. Наплясавшись до упаду, вспомнили, что надо бы доиграть матч. Кто-то вызвал ответственного за пожарную безопасность, и тот, явившись с полным снаряжением, сразу понял, зачем его пригласили. Он взял длинный шест с крюком на конце и методично, со знанием дела снял всю обувь и подтолкнул мяч, который ему же на голову и свалился. А врачи тут как тут. Схватили ничего не подозревающего человека, бросили на носилки и уволокли. Из последних сил доиграли матч со счётом 3-2 в пользу команды первого экипажа. Победители возвращались со стадиона гордые и счастливые, бурно обсуждая игровые ситуации. А команда флагманов, захватив полотенца, прямиком направились в душ, где и обсудила планы на вечер.
   Осуществив запланированное, сидя на пирсе и глядя в звёздное небо, они увидели вереницу дирижаблей с бортовыми номерами "777", "72", "15". А на одном вообще вместо номера было написано "Золотистый".
  
   НАСТОЯЩАЯ ТАЙНА
  
   Обычно все дети скучают по своим родителям, как бы весело ни было. И ждут, когда же наступит он, родительский день. Многим этот день приносит радость, переходящую в грусть при расставании. Другим, к кому никто не приехал, становится грустно сразу. Сначала они ещё надеются, думают, что вот обернутся и увидят папу или маму, или обоих. Ждут, что их радостно окликнут родные голоса. Ждут до последнего. Но этого не происходит. И они наблюдают с показным безразличием за счастливчиками, которых родители ведут купаться или везут в город на прогулку. А иные просто плачут. И вряд ли приехавшим родителям приходят в голову подобные мысли, и они усаживаются в какой-нибудь беседке и пичкают свои сокровища сладостями и фруктами у всех на виду.
   Первая группа родителей прилетела утренним рейсом в 10 часов. С аэродромчика их привёз автобус, и весёлою гурьбой они вкатились в лагерь, чтобы разбрестись в поисках единственных и неповторимых. По всей территории можно было увидеть радостные лица нашедших и искомых. Иногда проскакивали ждущие и надеющиеся.
   - А к тебе, Пеночкин, приедут? - сходу в лоб спросила Диму ехидная девчонка.
   - Тебе какое дело? - пробурчал Дима, отворачиваясь.
   - А ко мне не приедут, - будто это интересовало Диму, выпалила она.
   - Мне какое дело?
   - Да что ты заладил "Тебе какое дело?", "Мне какое дело?" - передразнив Диму, огрызнулась ехидная девчонка и, резко развернувшись, убежала.
   "Странная какая-то. Сама пристала, и сама убегает. Что сегодня за день такой напряжённый?" - подумал Дима, глядя ей вслед.
   "Баран какой-то. Заладил "Какое дело?", "Какое дело?" - подумала ехидная девчонка с уверенностью, что он смотрит ей вслед, и вытерла на бегу слёзы.
   Навстречу ей шли счастливые мужчина и женщина и вели за руки ещё более счастливых Лизу и Ваню из седьмого. "Вот хорошо, что к ним приехали, а то они уж очень скучали, - подумала ехидная девчонка. - Вот только бы не увидеть, как они вечером будут расставаться. Невесёлое зрелище".
   Вторая группа родителей прибыла ближе к полудню. Экипажи уже шли с моря готовиться к обеду.
   - Папка приехал, - вскрикнул Колька и побежал навстречу прихрамывающему
   мужчине, который, увидев Кольку, распростёр руки и ждал, пока тот добежит до него. Поймав сына, мужчина поцеловал его и поднял на руки.
   - Что, Николай, соскучился? - спросил отец весело.
   - Да так себе.
   - А помнишь, что на вокзале говорил?
   - Ну, тогда я так думал.
   - Ладно, пошли флагмана искать. Как зовут флагмана?
   - Нина Геннадиевна и Елена Сергеевна.
   - Что, два флагмана?
   - Да нет. Но они, по-моему, одного возраста и трудно сказать, кто флагман, а
   кто воспитатель. А вот и они, - сказал Колька, когда они завернули за угол и подошли к столовой. - Это Нина Геннадиевна, а это Елена Сергеевна.
   Они подошли к экипажу, и мужчина обратился к Нине:
   - Здравствуйте! Я папа Николая Смелова. Много с ним хлопот?
   - Здравствуйте, - отметив про себя симпатичную внешность мужчины, ответила
   Нина. - Наоборот. Николай у нас командир. Он у вас молодец. Если хотите забрать Николая на день, напишите заявление на имя начальника лагеря. Он сейчас у себя.
   - Да, хотел бы. Спасибо.
   Во время их разговора Колька на мгновенье почувствовал некоторую неловкость перед теми, кто стоял вокруг Нины Анатольевны. Ведь к ним никто не приехал.
   - Ты что задумался, Коля? - спросил отец, взяв сына за руку. - Пойдём заявление писать.
   - А что мы будем делать?
   - В город поедем. Погуляем.
   Закончив формальности, они вышли на пирс, к которому в этот момент подплыла моторная лодка.
   - Эй, на пирсе! Куда вам? Карета подана.
   - Швартуйся, - ответил отец Коли и обратился к сыну. - А что, Николай, ты
   когда-нибудь ездил на катере?
   - Нет, - с замиранием сердца ответил Коля.
   - Ну, тогда поплыли, - решил отец.
   Они спустились и уселись на заднем кожаном диванчике красного цвета.
   - Куда? - спросил водитель.
   - Вообще-то нам в город. На набережную. Но нельзя ли сначала просто прокатиться? - ненастойчиво поинтересовался отец Коли.
   - А почему нельзя? Можно, - согласился водитель, и катер рванул с места так,
   что у Кольки закружилась голова, и понёсся к противоположному берегу.
   Шум двигателя не давал им разговаривать, и они просто наслаждались полётом, обдуваемые ветром с мелкими брызгами. Папа обнял сына, и они оба смотрели вперёд на приближающийся берег. Когда стали отчётливо видны даже окна на зданиях, Колька спросил:
   - Что это?
   - Это Турция, - пошутил отец.
   - Во как! Я Турцию видел! Никто не поверит, - выпалил обалдевший Колька.
   - С вашего позволения, я нырну, - сказал отец, обращаясь к водителю.
   - Пожалуйста, - согласился тот. - Только недолго.
   - А с тобой можно?
   - Нет, Коля. Тут глубоко, и я только нырну. Купаться не буду.
   Нырнув и достав огромного краба, отец влез в лодку, и они поплыли уже не так стремительно к причалу морского вокзала. Счастливый Колька смотрел на краба в полном изумлении. Он ловил у берега крабов под камнями, но они были размером с ноготь на его большом пальце. Этот же был прямо королевский. Больше, чем если две ладошки сложить.
   - А что с ним делать-то будем? - вдруг спросил он.
   - Выпустим сейчас.
   - Но мы же уже отплыли от его дома. Надо вернуться и выпустить.
   - Ты прав. Я не подумал.
   - Без проблем! - сказал водитель и развернул катер.
   Когда они, наконец, подплыли к причалу, пассажиры поблагодарили водителя, который в свою очередь пожелал им удачного дня, и пошли к набережной.
   - Не скучаешь, Коля? - заговорил отец.
   - Нет, - соврал Колька.
   - Мама не смогла приехать, но очень хотела.
   - Жаль.
   - Не грусти. Вот домой приедешь, и отправимся втроём за город. Рыбу половим, грибов насобираем.
   - Здорово.
   - А сейчас давай перекусим. Ты что будешь?
   - Да мне всё равно.
   - Ага, сейчас рубанём шашлычка, возьмём лимонаду.
   Они зашли в кафе на набережной и заказали шашлык.
   - Я в кружок хожу. Парусник делаю и змея хочу. Игорь Анатольевич говорит,
   что у меня получается, - заговорил Колька, пока они ждали шашлык.
   - А почему бы у тебя не получалось? Мы же с тобой делали и кораблики, и
   самолётики.
   - Да, делали. А взрослые ребята делают большие катера и самолёты с
   моторами. И планеры тоже. Скоро соревнования.
   - Вот видишь. Интересно тут. Я бы сам в лагере пожил да в кружок походил.
   - Оставайся.
   - Не могу. На работу завтра.
   - Жаль.
   У Кольки начинало портиться настроение и, чем ближе подходило расставание, тем больше он замыкался в себе.
   - Что, Николай, загрустил? - видя, как переменился Колька, спросил отец.
   - Просто.
   - Ладно. Пойдём, на каруселях прокатимся.
   Доев шашлык, они отправились в парк. Отец посадил Кольку на плечи, и они так шли, насвистывая только им двоим известный мотив и ни на кого не обращая внимания.
   Катался Колька на всех каруселях с удовольствием и даже развеселился. На колесе обозрения отец усадил сына на колени, и они стали подниматься. Почувствовав ласку и тепло в такой близи, Колька расплакался.
   - Ну-ну, Николай! Прекращай! - стал успокаивать отец, которому уже тоже
   начинало передаваться настроение сына.
   - Да я ничего, - всхлипнув, ответил Колька и окончательно взял себя в руки.
   - Да, совсем забыл. У тебя всё есть? Мыло? Паста?
   - Да. Пасты, правда, маловато. Я в первый день полтюбика случайно выдавил.
   - Не беда. Сейчас в магазин зайдём.
   Они вышли из каретки колеса, и отец взял Николая за руку. "Какая ещё маленькая рука", - подумал отец и сжал её, а потом пощекотал пальцем Колину ладошку.
   - Ну, - слегка возмутился Колька.
   - Вот тебе и "ну". Заходи! - сказал отец, открывая дверь хозяйственного
   магазина.
   По дороге в лагерь Колька заснул. И снилось ему, что он плывёт на большом белом корабле. Стоит на мостике. С причала ему машут руками папа и мама. И ещё кто-то стоит неподалёку. Кто? Надо присмотреться. Ба! Да это же Маша. Стоит тихонечко и грустит. Колька в рупор и говорит: "Не грусти, Маша! Я уплываю в далёкие края, но скоро вернусь. До свиданья, папа и мама!" Шум открывающихся дверей разбудил мальчика, и они вышли на остановке. Чем ближе они подходили к лагерю, тем больше у Кольки давило в груди.
   Ужин ещё не начался, и девятый экипаж был на своём экипажном месте. Дети играли в классики, крестики-нолики и фантики. Некоторые рисовали в альбомах. Другие бросали друг другу мяч. Подойдя к ним, Колька увидел Машу, которая сидела на присядках в сторонке ото всех, положив голову на ручки. Она делала вид, что не видит Колю. И вообще, что происходит, ей не интересно. "Вот. А к Маше-то никто и не приехал. И она весь день пробыла здесь. А я и не подумал. Надо было папе сказать, чтобы мы её с собой взяли", - пронеслось у Кольки в голове. Теперь Колька даже застеснялся того, что стоит рядом с папой, и отошёл.
   - Нина Геннадиевна, принимайте командира, - обратился к Нине Колин отец.
   - Как отдохнули? - поинтересовалась Нина.
   - Отлично. Только Николай загрустил.
   - Это ничего. Так всегда бывает. Пройдёт, - попыталась успокоить Нина.
   - Конечно, пройдёт. Николай, ты где? А-а, вот ты где. Давай прощаться, -
   заторопился отец и присел, чтобы видеть глаза Николая. - Всё будет хорошо. Будь аккуратен. Не дерись и не балуйся. Понял?
   - Понял, - сказал Колька и улыбнулся.
   "Вот. Он улыбнулся. Теперь точно можно ехать", - решил отец, потрепал сына по голове, попрощался с Ниной и детьми, повернулся и направился к выходу. А Колька присоединился к играющим в мяч и с безразличным видом стал играть, изредка поглядывая в сторону выхода. Когда отец скрылся из виду, Колька бросил мяч соседу и направился к Маше.
   - Представляешь, я Турцию видел, - сказал он.
   - Как это? - спросила Маша, не поворачивая головы.
   - Мы на катере к ней подплывали.
   - Ты на катере катался? Вот здорово! - вдруг переменилась в настроении Маша.
   - Если папа ещё приедет, тебя с собой обязательно возьмём.
   - Правда?
   - Правда!
   - Ты, Коля, настоящий друг!
   - И как я сегодня не додумался?
   - Это ничего, Коля.
   Прозвучал сигнал, и Нина повела детей на ужин. Кольке есть не хотелось, и он отдал свою порцию соседу Ростиславу, а сам выпил чай с булочкой и уставился в окно. Ужин уже закончился, а Кольке не хотелось вставать. Так бы и сидел сам и в окно глядел, пока все спать не улягутся.
   - Коля, мы будем на Костровой конкурсы проводить, пока фильм не начнётся.
   Ждём тебя, - сказала Нина, выводя запоздалых едоков из столовой.
   Колька даже не повернулся. Столовая полностью опустела и, сверкая своей чистотой, ждала завтрашнего дня. Колька начал подумывать присоединиться к остальным, когда услышал сзади Машин голос:
   - Коля, что случилось?
   - Ничего не случилось.
   - Погуляем? - несмело предложила Маша.
   - Погуляем, - согласился Колька и выполз из-за стола.
   Некоторое время они шли молча, и Маша, догадываясь, как тяжело Коле после расставания с папой, не решалась заговорить. А Колька, увидев на асфальте железную баночку от конфет "Монпасье", начал пинать её ногами. Довольно не бесшумно получалось. В пятый раз ударив по баночке, Колька неожиданно подошёл к ней и поднял.
   - Хорошая баночка, - заговорил он, рассматривая и пытаясь открыть её.
   - Да, почти новая ещё, - повеселела Маша.
   Они уселись на бордюр и начали её рассматривать. Картинка с крышки ещё не стёрлась, а на дне самой баночки была вмятина.
   - Слушай, Маша, а что у тебя есть ценного в кармане? - чему-то обрадовавшись, спросил Колька.
   Маша засунула руку в карман и вытащила пластмассового голубого дельфинчика, две розовых коротких тесёмочки и красное стёклышко, отшлифованное морем.
   - Неплохо, - сказал Колька, увидев такое богатство, и сам выгреб из своих
   карманов всё содержимое. Там оказался стеклянный шарик с множеством сколов, гвоздь, загнутый и сплющенный в форме меча, и камешек с отверстием, какие ещё называют "куриный бог".
   Некоторое время смотрели на эти драгоценности. Колька заговорил первым.
   - Слушай. А давай это всё положим в эту коробочку и закопаем, чтоб никто
   только не видел. А когда-нибудь, не очень скоро, может, снова здесь встретимся, выкопаем баночку, а там наши вещи, а?
   - Здорово! Вот это да! Давай.
   - Складывай всё, только одну ленточку оставь.
   - Зачем?
   - Да мы баночку в кулёчек положим и завяжем его. Так лучше сохранится.
   - Ты такой умный. А вот и кулёчек, - показала Маша пальцем на летящий
   объект.
   - Высоковато. А, вот, вот. Он опускается, - закричал Колька и побежал за ним.
   Вернувшись с кульком, он ещё раз открыл баночку, проверил её содержимое, показал Маше и закрыл. Они запаковали баночку, завязали покрепче тесёмочкой и задумались.
   - А где закапывать будем? - поинтересовалась Маша.
   - Да хоть где. Ну, давай за этой беседкой под деревом. Никто не видит, и море
   рядом.
   Колька отыскал палку и начал ковырять землю. Маша выгребала руками разворошенную землю, и вскоре получилась довольно вместительная и глубокая ямка. Положили баночку и засыпали. Колька потоптался, чтобы утрамбовать землю, и присыпал это место сорванной травой.
   - Ну, вот и порядочек, - произнёс он любимую фразу своего отца.
   - Это настоящая тайна? - спросила Маша, глядя на свои ладошки.
   - Конечно. И ты никому-никому не говори. Ладно?
   - Ладно.
   - А теперь пошли мыть руки, а то нас уже ищут.
   - Пошли.
   "Вот хорошо, - подумала Маша, когда они направились к умывальнику, - Коля перестал грустить, и теперь у нас настоящая тайна".
  
   ЩИТ И МЕЧ
  
   Вместо сигнала "Подъём" включили когда-то записанный на плёнку сигнал "Тревога", который скрипел и прерывался, но получилось довольно тревожно. Все сразу побежали на Костровую, где было объявлено, что на территорию флотилии проник враг с целью завладеть секретными данными и флагом. Главнокомандующим операцией был назначен военрук Григорий, который объявил всем план действий. В общем, основная роль, конечно, отводилась первому экипажу, из которого и набрали морских пехотинцев для поимки злостных нарушителей. Остальные экипажи должны были в течение дня пройти подготовку, которая заключалась в беге, ползании с препятствиями, метании гранат и ориентировании на местности. А малышам предстояло найти некую "Зелёную пятку", которая или который затесался в сотрудники лагеря и по предположению командования является вражеским лазутчиком.
   - Если задачи ясны, все свободны. Штаб командования находится в пионерской.
   Командиру первого экипажа получить оружие и амуницию, - скомандовал Григорий. - Разойдись!
   Умывшись, заправив кровати и позавтракав, флотилия выказала полную готовность дать гневный отпор наглецам. Малышня гурьбой носилась по территории и ото всех требовала снять обувь и показать пятку. И вот на их пути оказался дядя Саша, который напрочь отказался снимать запылившиеся туфли, чем спровоцировал подозрение на свой счёт.
   - Это точно Зелёная пятка. Ишь вон даже носки под туфлями. А под ними ещё
   носки, - резюмировал Тимур.
   - Верно говорит. Надо его арестовать и отвести в штаб, - поддержал Колька. -
   Там с ним быстро разберутся.
   - Да что это вы удумали, малышня. Мне ж работать надо, - оправдывался дядя
   Саша.
   - Тогда почему не хотите башмаки сымать? - задал резонный вопрос Антошка.
   - Да некогда мне, - уже начал нервничать дядя Саша.
   - Надо послать гонца в штаб и доложить о происшествии, - нашёлся Колька.
   - Ну, тогда уж не гонца, а связного, - подсказал дядя Саша и стал расшнуровывать туфли. - Ладно, вижу ребята вы хорошие. Так уж и быть. Вот, смотрите. Обычные пятки.
   - Побежали дальше! Только время потеряли, - скомандовал Тимур, когда все
   удостоверились в невиновности дяди Саши, и ватага ринулась к новым жертвам.
   А на стадионе под натянутыми над землёй верёвками ползли Петя Баночкин и Дима Пеночкин и вели непринуждённую беседу, несколько не соответствующую ситуации.
   - Слышь, ты из пятого? - спросил Петя, не поворачивая головы.
   - Да, а что?
   - Да у тебя жук-плавунец на спине. Аккуратнее ползи, а то задавишь.
   - Ну вот, как всегда. Все сами ползут, а мне ещё кого-то тащить приходится.
   - Сейчас доползём, я с тебя его сниму. Э, да у тебя там и жук-олень сидит. Ты
   прямо-таки инсектарий ходячий. То есть ползающий. Ой, и жук-носорог тоже. Ровнее ползи, а то растрясёшь и задавишь. Вот уже почти доползли.
   У последней верёвки их поджидала ехидная девчонка.
   - Молодец, Пеночкин. Довёз насекомых в целости и сохранности. Давай я их с
   тебя сниму и обратно в баночку положу, - сказала она как ни в чём ни бывало.
   - А кто, интересно знать, дал право надо мной эксперименты проводить? -
   задохнулся от негодования Дима, а Петя снял с него жуков и положил на траву. И те незамедлительно поползли к своим родственникам рассказывать, какой казус с ними приключился.
   Охрана территории была усилена дозорными из первого экипажа. Но почему-то это не помогло, и после адмиральского часа матросом восьмого экипажа была обнаружена пропажа флага с Костровой. Горевать было некогда, и в штабе собрали экстренное совещание. Главнокомандующий Григорий говорил кратко и чётко:
   - Мы столкнулись с врагом хитрым и коварным, - сказал Григорий. - Операцию по поимке и ликвидации противника приказываю начать незамедлительно. Командованию стало известно, что враг располагает картой, на которой указано место, где они спрятали флаг. Следовательно, необходимо разбиться на две группы. Первая, под кодовым названием "Следопыт", отправляется на поиск неприятеля. Вторая, "Кладоискатель", приступает к поиску карты и флага. Обо всех происшествиях докладывать через связных незамедлительно. А теперь, бойцы, выходи строиться перед штабом. Я буду проводить осмотр.
   Когда все построились, и на порог вышел главнокомандующий, Женя Камнев прокричал "Равняйсь! Смирно!" и подошёл к Григорию для сдачи рапорта.
   - Товарищ главнокомандующий! Отряд морских пехотинцев построен! Командир отряда Евгений Камнев.
   - Вольно. Приступить к выполнению боевых задач!
   А в это время на территории склада среди пустых ящиков затаились враги. Их было трое. Лица перемазаны тёмной гуашью, волосы спрятаны под косынками странного происхождения. На ремнях болтались штык-ножи и фляжки. Рядом валялись автоматы без магазинов.
   - А вот ещё один анекдот, - продолжал начатую тему некто голосом спасателя
   Саши. - Жили-были три поросёнка...
   - Ха-ха-ха, - засмеялся другой голосом Паши.
   - Да я ещё не закончил, - обиделся первый.
   - Да ладно вам. Лучше подвиньте вон тот ящичек с яблоками, а то мы полдник
   пропустили с этой беготнёй, - сказал третий и достал сигареты "Слунце".
   - Да мы ещё и ужин можем пропустить, если эти оболтусы нас не найдут, -
   предположил тот, что с голосом Паши. - Как найдут, сразу сдаёмся или повыделываться надо?
   - Не найдут, так сами покажемся. А чего выделываться? Сдадимся, и всё. Но
   если они сначала нас найдут, а не флаг, так ещё и пытать будут. Голодом. Но мы всё равно не скажем, где флаг. Пусть ищут лучше, - заключил третий.
   В это время за воротами послышались голоса.
   - Так. Ты и ты, - показал Жека на Викентия и Марка, - прочесать территорию
   около душа. Да, и на крыше посмотрите. Они могут укрываться в самых непредсказуемых местах. Остальные, за мной.
   Голоса стихли.
   - Да. Так долго искать будут, - сделал вывод тот, что говорил голосом
   спасателя Саши.
   А на другой стороне лагеря по нарисованным на асфальте стрелкам носилась группа "Кладоискатель". Причём пробегали они по одному и тому же маршруту уже в третий раз.
   - Ничего не понимаю, - пожаловался Савва. - Мы уже здесь пробегали. Получается, ходим по кругу. Может, они забыли, куда стрелки наносить? Эдак мы никогда карту не найдём.
   - Тут подумать нужно, - предложил Лёня.
   - Хорошо. Давайте уясним ситуацию. По стрелкам мы должны найти карту. Мы
   определили, что стрелки ведут нас по кругу. Ну, и что из этого может
   следовать? - начал размышлять вслух Савва. - Ладно. Привал. Надо отдохнуть.
   А около медпункта девочки, пожелавшие побыть медсёстрами, перебинтовывали мнимых раненых.
   - Эй, полегче заматывай, - возмутился Мишка, когда Полина завязала бинт на
   его ноге.
   - А ты не пялься, куда не следует, - отпарировала медсестра-доброволец. - Эй,
   ходячие, на носилки его и на промывание.
   - Какое ещё промывание? Мы не договаривались на промывание, - забеспокоился Мишка.
   - Какое? Глазное, вот какое. Нечего пялиться.
   - Да я не пялился никуда.
   - Ага, расскажешь вон друзьям своим.
   - Ладно, промывание, так промывание, - почему-то согласился Мишка и лёг на стоящие рядом носилки.
   В этот момент из-за угла выскочила группа "Следопыт". Вернее, её часть в лице командира Жеки.
   - Эй, никого здесь подозрительного не заметили? - поинтересовался он.
   - Заметили, - ответила Полина. - Вон на носилках лежит. И пялится опять.
   - Да что ты там о себе возомнила, что на тебя все пялятся. Куда пялиться-то? -
   не выдержал Мишка и встал с носилок.
   - Так видели или нет? - переспросил Жека.
   - Не, никого, - ответил ему Мишка.
   - Ага, как же тут увидишь, если глазоньки приросли к одному месту? -
   продолжала Полина.
   - А ну вас, - махнул рукой Жека и, чуть не наскочив на группу малышей,
   ищущих Зелёную пятку, побежал дальше.
   А засидевшиеся диверсанты решили сделать вылазку, для которой они приберегли одну дымовую шашку. Мелкими перебежками они добрались до парапета, перелезли и спустились на гальку. Потом один поднялся снова, зажёг шашку, аккуратненько водрузил её на видное место и был таков. Пробрались по воде под деревянный настил и затаились. К тому моменту дым от шашки заволок всё ближайшее пространство. Ну и, конечно, спровоцировал сбор всей флотилии вокруг. Ну и, конечно, нашлись те, которые заглянули под пирс и настил. Ну и, конечно, успешно захватили диверсантов и под конвоем сопроводили их в штаб. В штабе их попытались "расколоть" на карту, но они заявили, что ничего о карте не знают и что прятала карту эту Зелёная пятка. Кто же Зелёная пятка - они не знают тоже. Угрозы пытками голодом ни к чему не привели и их "нейтрализовали". Ну, в смысле, превратили в прежних Пашу, Сашу и Гарика.
   Все силы решено было бросить на поиск Зелёной пятки. Усиленная группа в сопровождении малышей отправилась на поиски. Но оказалось, что малыши всех уже проверили. И на кухне, и в медпункте. Везде.
   - Странно. Всех проверили, а Пятку эту злосчастную не нашли, - удивился
   Колька.
   - А библиотекаря проверяли? - поинтересовался Жека.
   - Да, - ответил Колька. - Мы у адмирала даже список сотрудников взяли и
   отмечали всех проверенных.
   - А ну, дайте посмотреть, - попросил Жека и взял протянутый ему список.
   Просмотрев список, Жека побледнел.
   - Не может быть, - тихо проговорил он и огляделся вокруг.
   - Что не может быть? - спросил его Викентий.
   - Не проверяли только двух человек - адмирала и главнокомандующего.
   Наступила тишина, которую нарушил возглас Марка:
   - Наверное, не случайно он пропал.
   - Кто???
   - Главнокомандующий, вот кто. Надо же, операцией командовал лазутчик. И
   куда он подевался?
   - Да вон же он. Преспокойненько на лавочке сидит и курит. Так, малышня, а
   ну-ка деликатненько возьмите его на контроль. Да так, чтоб ничего сразу не заподозрил. А то вдруг всё-таки не он.
   - Сейчас всё будет в ажуре, - сказал Колька, взял за руку Антошку, и они вдвоём
   направились в сторону лавочки, на которой восседал главнокомандующий.
   В этот момент мимо них пробежала группа "Кладоискатель" в направлении корпуса и с криками "Дорогу самолёту!" скрылась в здании.
   "Да-а, - подумал Колька, - это ж сколько кругов надо было намотать, чтоб самолётом стать?"
   - Кругов пять-шесть, - будто услышав вопрос, сказал Антошка, и они уселись около Григория.
   - Как дела, пацаны? - поинтересовался ничего не подозревающий Григорий.
   - Не справились мы с поставленной задачей, товарищ главнокомандующий! -
   рапортовал Колька. - Вражеский лазутчик Зелёная пятка не обнаружен.
   - И что же, всех проверили? - лукаво спросил Григорий.
   - Всех, - ответил Антошка.
   - Всех ли? - не поверил Григорий.
   - Ну да. Некоторые не сразу, правда, соглашались. Но потом всё-таки показывали пятку, - в раздумье проговорил Колька и вдруг резко выпалил, - для проформы и вам бы не мешало показать нам пятку.
   - Эка, братец, куда тебя занесло. Это ж надо, чтоб такое в голову взбрело. Чтобы главнокомандующего заставлять пятку показывать и проявлять к нему такое недоверие, - с показной раздражённостью сказал Григорий.
   - Да нет, как к главнокомандующему, к вам у нас недоверия нет, а вот как к
   сотруднику... Почему бы и нет?
   Так был обезврежен вражеский лазутчик Зелёная пятка. Подоспевшая группа "Кладоискатель" быстренько "расколола" лазутчика на карту и флаг, которые были спрятаны совсем рядом: карта лежала в лючке питьевого фонтанчика, ну а по карте сразу и флаг нашли, который оказался в ведре на пожарном щитке.
   Теперь можно было спокойно идти на ужин.
  
   КОГДА КО ВСЕМ ПРИХОДИТ ПУШИСТЫЙ КОТЁНОК
  
   А над гаванью - в стране стран, в пустынях и лесах сердца, в небесах мыслей - сверкает Несбывшееся - таинственный и чудный олень вечной охоты.
   А. Грин
  
   Трудно сказать, кто ждал этого дня больше - взрослые или дети. Дети - понятно почему. Взрослые - потому, что это возвращало их в сказку, о существовании которой они всё чаще забывали.
   Сразу после ужина все собрались на Нижней палубе. Со стороны моря неслись магические слова:
   "Он жил среди нас,
   Этот сказочник странный,
   Что создал страну,
   Где на берег туманный
   С прославленных бригов бегут на заре
   Высокие люди с улыбкой обманной,
   С глазами, как отсвет морей в янтаре.
   С великою злобой, с могучей любовью,
   С солёной, как море, бунтующей кровью,
   С извечной, как солнце, мечтой о добре".
  
   Небо заволокла одна большая серая туча, море почернело, но был полный штиль. Воздух наполнился какой-то ощутимой непредсказуемостью, а скрывшееся за тучей солнце своими лучами позолотило линию горизонта. И всё это само по себе было лучшей декорацией для сказки.
   Мимо сидящих и стоящих ребят шла маленькая девочка и несла корзинку, из которой виднелись лодочки, маленькие и побольше. В руках у неё был парусник. Вот она его подняла над собой и побежала вприпрыжку, как будто догоняла кого-то. Но вдруг перед ней появился странный старик. Он сидел, опёршись на свою клюку и молчал. Девочке показалось, что он спит. И вот что она от него услышала:
  
   "- Не знаю, сколько пройдет лет, только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая, и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. "Зачем вы приехали? Кого вы ищете?"- спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали". Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
  
   Тихая музыка лилась по морской глади, и у самой кромки воды появилась девушка. Она стояла ко всем спиной и смотрела вдаль. И вновь зазвучал таинственный голос:
  
   Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с алыми парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния.
  
   Но вот девушка прилегла у самой кромки воды и уснула. А голос продолжал:
  
   Ей снился любимый сон: цветущие деревья, тоска, очарование, песни и таинственные явления, из которых, проснувшись, она припоминала лишь сверканье синей воды, подступающей от ног к сердцу с холодом и восторгом. Увидев все это, она побыла еще несколько времени в невозможной стране...
  
   Затем девушка проснулась, встала и осмотрелась. А голос продолжал:
  
   ..но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами.
  
   Да, да! Все увидели его мачты и паруса. И как от него отделилась лодка, все видели тоже.
   - Как это? - не веря глазам, спросил Петя Баночкин вслух.
   А голос продолжал:
  
   ...среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила.
  
   Девушка оказалась в воде и почти, насколько позволяла сковывающая движения вода, побежала навстречу, крича: "Я здесь! Я здесь. Это я!"
   Когда лодка была уже совсем близко, их глаза встретились, и девушка сказала:
   - Совершенно такой.
   А он ответил:
   - И ты тоже, дитя моё! Вот я и пришёл. Узнала ли ты меня?
   А голос продолжал:
  
   Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными глазами. Счастье сидело в ней пушистым котенком.
  
   Затем появились какие-то неустойчивые люди. А голос снова продолжал:
  
   ...держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье...
  
   Ну и разве стоит ещё говорить, как много странствий совершил галиот "Секрет" под командой Артура Грэя, и всегда были неразлучны с ним море и Ассоль.
   Некоторое время в полной тишине лилась тихая мелодия скрипки. Над водной гладью появилась розоватая дымка, придав какие-то невероятные оттенки серебру рыб и белизне чаек. И тут все услышали ещё одну историю.
  
   Женский голос:
  
   - Лет сто пятьдесят назад из Бостона в Индию шел фрегат "Адмирал Фосс". Среди других пассажиров был на этом корабле генерал Грант, и с ним ехала его дочь, замечательная красавица, которую звали Фрези.
  
   Мужской голос:
  
   "Адмирал Фосс" был в пути полтора месяца, когда на рассвете вахта заметила огромную волну, шедшую при спокойном море и умеренном ветре с юго-востока.
  
   Женский голос:
  
   ...все испугались, и были приняты меры, чтобы утонуть, так сказать, красиво, с видимостью, что погибают не бестолковые моряки, которые никогда не видали вала высотой метров в сто. Однако, ничего не случилось. "Адмирал Фосс" пополз вверх, стал на высоте колокольни св.Петра и пошел вниз так, что, когда спустился, быстрота его хода была тридцать миль в час. Само собою, что паруса успели убрать, иначе встречный, от движения, ветер перевернул бы фрегат волчком.
  
   Мужской голос:
  
   Волна прошла, ушла и больше другой такой волны не было. Когда солнце стало садиться, увидели остров, который ни на каких картах не значился; по пути "Фосса" не мог быть на этой широте остров. Рассмотрев его в подзорные трубы, капитан увидел, что на нем не заметно ни одного дерева. Но он был прекрасен, как драгоценная вещь, если положить ее на синий бархат и смотреть снаружи, через окно: так и хочется взять. Он был из желтых скал и голубых гор замечательной красоты.
  
   Женский голос:
  
   Капитан тотчас записал в корабельный журнал, что произошло, но к острову не стал подходить, потому что увидел множество рифов, а по берегу отвес без бухты и отмели. В то время как на мостике собралась толпа и толковала с офицерами о странном явлении, явилась Фрези Грант и стала просить капитана, чтобы он пристал к острову посмотреть, какая это земля.
  
   Мужской голос:
  
   В это время, как на грех, молодой лейтенант вздумал ей сказать комплимент. "Вы так легки, - сказал он, - что при желании могли бы пробежать к острову по воде, не замочив ног".
  
   Женский голос:
  
   Что ж вы думаете? "Пусть будет по вашему, сэр, - сказала она. - Я уже дала себе слово быть там, я сдержу его или умру". И вот, прежде чем успели протянуть руки, вскочила она на поручни, задумалась, побледнела и всем махнула рукой. "Прощайте! - сказала Фрези. - Не знаю, что делается со мной, но отступить уже не могу". С этими словами она спрыгнула и, вскрикнув, остановилась на волне, как цветок. Никто, даже ее отец, не мог сказать слова, так все были поражены. Она обернулась и, улыбнувшись, сказала: "Это не так трудно, как я думала. Передайте моему жениху, что он меня более не увидит. Прощай и ты, милый отец! Прощай, моя родина!"
  
   Мужской голос:
  
   Пока это происходило, все стояли, как связанные. И вот с волны на волну, прыгая и перескакивая, Фрези Грант побежала к тому острову. Тогда опустился туман, вода дрогнула, и, когда туман рассеялся, не было видно ни девушки, ни того острова, как он поднялся из моря, так и опустился снова на дно.
  
   Но вот прямо на воде появилась чудесная незнакомка. Вся в воздушно-белых одеяниях, она как будто бежала по воде. Казалось, даже летела, расправив руки. И со стороны моря донёсся её голос:
   - Добрый вечер, друзья! Не скучно ли вам на тёмной дороге? Я тороплюсь, я бегу...
   Наступила тишина. Она начинала уже давить, когда все вдруг услышали несмелый тоненький голосок:
   - Ребята, надо верить в чудеса...
   Два голоса:
   - Когда-нибудь весенним утром ранним...
   Три голоса:
   - Над океаном алые взметнутся паруса...
   Четыре голоса:
   - И скрипка пропоёт над океаном...
   Вот уже не получается сосчитать голоса:
   - Не три глаза, ведь это же не сон...
   А вот их ещё больше:
   - И алый парус, правда, гордо реет...
   Ещё больше:
   - В той бухте, где отважный Грей нашёл свою Ассоль...
   Ещё больше:
   - В той бухте, где Ассоль дождалась Грея...
   И теперь уже все:
   - С друзьями легче море переплыть
   И есть морскую соль, что нам досталась.
   А без друзей на свете было б очень трудно жить,
   И серым стал бы даже алый парус...
   Конец формы
  
   И только таял в розовой дымке и без того призрачный силуэт Бегущей.
  
  
   ЗВЁЗДНЫЙ ПАРОВОЗИК
  
   Сегодня многих разбудил гром. Обычно такое природное явление с раннего утра способствует сну и несколько продлевает его. Шум дождя с близкими или далёкими раскатами кардинально меняет настроение, и ты начинаешь чувствовать беспомощность оттого, что нельзя выключить дождь при желании и включить солнце, которое вчера ещё, казалось, изрядно надоело. Дождь - явление особенное. Он обостряет чувства. Одиночество, разлуку. В дождь становишься уязвимым и доверчивым. И если некуда спешить, то можно часами стоять и смотреть, как стекают капли по стеклу, наблюдать отсвет молнии где-то над морем или в горах, слушать шорох мелькающей листвы и думать. Думать о чём-то и ни о чём. Дождь как будто смывает всё лишнее. Можно сказать, он ставит точку в конце некоего промежутка времени, заставляя оглянуться и давая возможность остановиться и отдышаться. И, кажется, он смывает то, что вчера казалось недостойным тебя. И с первыми лучами солнца, стоя в тёплой луже и глядя в чистое прозрачное небо, ты чувствуешь себя обновлённым. Готовым к новому солнцу.
   Но не все стоят у окна. Некоторые сразу выбегают на улицу и бегут по лужам, расставив руки и подняв лицо. Или просто стоят и радуются под каплями. А есть и те, кто его просто не замечает. И ты не знаешь, к кому из них относишься, пока не пойдёт дождь. А всё оттого, что твоя реакция зависит от того, чем полна душа: грустью, счастьем или пока пустует, балуясь и довольствуясь безразличием.
   Вот и сейчас, на планёрке, которую проводили в холле первого этажа при свете ламп, некоторые смотрели безучастно в окно, кто-то рвался на пирс, а остальные слушали говорящего. В общем, решено было детей не будить, мероприятия дня пересмотреть и к завтраку решить, чем их занять.
   Дождь лил так, как будто не закончится никогда. Детей подняли позже обычного, и они слонялись от кубрика к умывальнику и от умывальника к кубрику. Завтрак тянулся, так как спешить было некуда.
   Игорь Анатольевич стоял у открытых дверей своих владений и курил, выпуская дым на улицу. Он знал, что в кружке сегодня будет не протолкнуться, и был этому рад, потому что скоро конец смены, а он ещё не провёл соревнования, которые запланировал на завтра. В принципе, почти все модели были готовы. Оставалось только где обтянуть крылья, где поставить резиномотор, где оснастку и так далее. А во второй половине дня Игорь собирался приступить к покраске. И вот через десять минут здесь нельзя было протолкнуться. С начинающейся неразберихой Игорь справился в два счёта, рассказав, кому и что следует делать в первую очередь, кому подойти к нему для получения последних инструкций, кому пока просто продумать цвет своего детища. Работа закипела, потому что всем хотелось успеть принять участие в завтрашнем событии.
   А в кинозал принесли телевизор с видиком и показывали какой-то фильм. В холлах корпуса собрались оставшиеся со своими флагманами и замполитами и решали экипажные вопросы и просто болтали. В пионерской проходил турнир по шахматам "Белая Ладья". В общем, дождь даже пошёл на пользу.
   К обеду погода наладилась, выглянуло солнце. Потоки воды стекли в море, и через час не было видно ни одной лужицы. И теперь большая работа предстояла фотографу. Решено было после тихого часа сделать общие фотографии экипажей. На полдник дети и флагманы шли уже в парадной форме. Выбрал Лёша место для фотографирования вполне профессионально - у недействующего входа в новый корпус. Хотя, конечно, на Костровой на фоне моря и парусов было бы красивей. Да, впрочем, и на Костровой потом он будет фотографировать всех желающих. И везде, где захотят.
   - Так. Поменяйтесь местами, - руководил Лёша. - Подбородок повыше. Первый ряд! Прижмитесь плотнее друг к другу. Смотрим на меня. На меня, говорю. Улыбочка! Снимаю! Так. Ещё раз. Уберите рожки. Не моргаем. Готовы? Снимаю!
   И стоят они, владельцы своих мыслей, садовники своих надежд, и каждый - центр Вселенной, глядя в объектив. И стоят они, сегодняшние, на месте вчерашних и завтрашних. И видят они сегодняшнее, как вчерашние видели вчерашнее, а завтрашние увидят завтрашнее. И смотрят они в объектив, не зная, что их ждёт, но абсолютно уверенные, что ждёт их только хорошее. Снято! И расходятся по делам будущие доктора и учителя, конструкторы и инженеры, лётчики и моряки, да просто люди, хорошие и очень хорошие.
   Через сколько лет, дружок, ты достанешь этот снимок? Кого ты вспомнишь? О-о, дружище, только не говори, что забыл имя того, к кому испытывал тщательно скрываемую симпатию? А вспомнишь ли себя таким, каким был? Расплачешься или рассмеёшься? Придёт ли тебе в голову та мысль, которую ты старался запомнить? Вот она: "Как бы запомнить то, что я сейчас вижу и чувствую". А-а, ты теперь задумался? Я даже знаю о чём: "Где ощущение того, что время стоит на месте?"
   - Спасибо! Все свободны. Мне ещё первый и девятый фотографировать. Кто
   хочет, могут потом сфотографироваться у моря или на Костровой. Я приду туда через полчаса, - сказал Лёша и пошёл перезаряжать плёнку.
   Сотни метров фотоплёнки и килограммы фотобумаги - побочный результат волшебства фотографии. "Какого такого волшебства? - спросите вы. - Всё просто. Обычный закон физики". Так-то оно так. Но фотографии, как временные маячки в размытом прошлом, возникают и исчезают по только им понятным законам. В этом-то и волшебство. И ты смотришь на фотографии тех лет, и кажется тебе, что помнишь все лица. Но это не так. Ты бы и своё вспомнил едва ли, не будь возможности иногда освежать его в памяти. И помнил бы нечёткими образами лица и события тех дней. Хотя кто знает, что лучше.
   Быстро справившись с первым и потрудившись с девятым, Лёша направился фотографировать желающих. А желающих было много. Уже ждали и пары, и группы, и те, кто хотел сфотографироваться в одиночестве. Тут, наверняка, может скрываться какая-то психологическая теория о причинности желания фотографироваться как вообще действия, так и этого же действия, но уже по парам, группам и по одному.
   И кажется им всё сегодняшнее реальностью, а завтрашнее - сказкой, чтобы по прошествии лет вчерашнее стало сказкой, а сегодняшнее осталось реальностью. Дурацкая закономерность!
   Где-то спустя час после отбоя на пирс стали стекаться бодрствующие. Отдыхали как обычно: купались, пели песни, травили анекдоты и просто болтали.
   - Красота, - сказала Света. - Но надо идти спать.
   - Да посиди ещё, - начал уговаривать Дима.
   - Да что там. Поспим дома. Жалко спать-то здесь, - поддержала Диму Нина.
   - Согласна, но спать хочется. Вам хоть днём поспать иногда удаётся. А мне то
   планы, то ещё что-нибудь сочинять приходится, - пожаловалась Света и зевнула.
   В это время из воды вышли остальные.
   - Кто тут уже спать хочет? - спросил Никита, подавая полотенце Лизе.
   - Да вот, Света, - ответил Дима. - Мы её уговариваем, а она ни в какую.
   - Да я, впрочем, тоже спать собрался. Надо бы подкопить силёнок, а то к
   закрытию как тени будем, - сказал Эдик и встал с лавочки.
   - Ну, положим, ты спать из нас всех последним отправишься. Ведь на кухню
   пойдёшь ещё, а? - попытался подколоть Эдика Паша.
   - Не угадал. Спать.
   Эдик ушёл, и теперь сидели молча и смотрели на звёздное небо.
   - Что-то не видно, - задумчиво произнёс Дима.
   - Чего не видно? - удивлённо спросила Нина.
   - Как чего? Звёздного паровозика, - ответил он.
   - А ты на нём поехать куда-то хочешь? - рассмеялась Ира.
   - Ничего смешного. Я тоже смотрю и не вижу, - серьёзно сказала Лиза.
   - Смотрите, звезда падает, - вскочил Никита и выставил руку в направлении
   падающей звезды. - Загадывайте желания!
   - Ой, а вон ещё. И ещё. Сколько их? - закричала от восторга Лиза.
   - Ну, что я говорил? Вот и звёздный паровозик! - обрадовался Дима и улёгся
   на лавочку.
   - Интересно, куда он едет? - мечтательно проговорила Ира.
   - Выполнять ваши желания! - со знанием дела ответил Дима.
  
  
   ПОЕХАЛИ!
  
   Этого дня многие ждали с таким нетерпением, что даже проснулись до подъёма. Им уже во сне виделись крылья и паруса, взмывающие в небо и скользящие над гладью воды. Некоторым даже виделось, что они сами пилоты своих самолётов и планеров, капитаны своих катеров, подводок и парусников. Больше всех не повезло Пете Баночкину. Его планер был готов раньше других. Нос и фюзеляж были выкрашены в синий цвет, а на крылья при помощи трафарета нанесены красные буквы "Ба" и цифры "03". Но вчера после ужина у него поднялась температура и его положили в изолятор. Елизавета Матвеевна осмотрела пациента и, не найдя ничего серьёзного, решила всё же оставить Петю у себя.
  -- Да как же меня в изолятор? - запротестовал Петя. - У меня завтра соревнования.
  -- Спортивные? - спросила Елизавета Матвеевна.
  -- Не-е, по моделизму.
  -- Ну, побудешь до завтра, примешь лекарства, а завтра видно будет, -
   постаралась успокоить Петю Елизавета Матвеевна.
   Утром Петя почувствовал себя лучше, но беспокойство по поводу участия в соревнованиях не покидало его.
  -- Время померить температуру, Петя, - сказала Лариса Ивановна, протягивая ему градусник.
   Петя положил градусник под мышку и стал ждать. В этот момент музыка, доносящаяся из громкоговорителя, замолкла, и Игорь Анатольевич объявил, что соревнования начнутся после второго завтрака. Едва дождавшись медсестру и, узнав, что температура нормальная, Петя начал быстро одеваться.
  -- Далеко, Петя, собрался? - спросила, войдя в палату с обходом, Елизавета
   Матвеевна.
  -- В экипаж. Температура нормальная. Я здоров, - бодро ответил Пётр.
  -- Вот как? Прекрасно. А ну-ка, открой пошире рот. Так. Шире. Ага. Красноватое.
   Ладно. Сейчас примешь таблетки, пополощешь горло и отправляйся в экипаж. Но перед обедом снова придёшь. Понял?
  -- Ага, - донеслось уже из-за дверей изолятора.
   На экипажном месте никого не было, и Петя отправился в столовую.
  -- О, Баночкин! Тебя выписали? - удивился Никита. - А я твою порцию уже в
   медпункт послал.
  -- Это ничего. Я не голодный, - быстро ответил Петя.
   Наконец долгожданный час настал. По правую сторону от пирса около берега были установлены пенопластовые ограждения. В этом закуточке был полный штиль, что было как нельзя кстати для участников, ведь так их модели смогут показать всё, на что они способны. А вода была такая прозрачная, что можно было наблюдать на дне бесшумное скольжение теней всех предметов, находящихся на воде, под водой и над водой.
   И погрузились подводные лодки на необходимую глубину, и ринулись вперёд, огибая подводные скалы и рифы, к победной цели. И взревели торпедные катера с эсминцами и, наивно расталкивая соседей по правому и левому борту, тоже устремились к цели, пестря своими жёлтыми, красными, голубыми, белыми и серыми бортами. И закрутили своими пропеллерами кордовые истребители, оторвались от взлётной своей окружности, и, удерживаемые невидимыми нитями, стали гоняться друг за другом, то догоняя, то отставая. И взмыли вверх планеры, увлекаемые воздушными потоками, и плавно заскользили над поверхностью, делая невероятные и непредсказуемые развороты, подъёмы и снижения. И стартовали двух- и трёхступенчатые ракеты и, поднимаясь с немыслимой скоростью, исчезали в облачках и снова появлялись, чтобы, взорвав последнюю ступень, усеять небо белыми парашютами. А неподалёку на безветренном рейде стояли гордые корветы, фрегаты, бригантины и каравеллы во всей своей красе, готовые с появлением ветра отправиться в далёкое путешествие. И сейчас они как будто замерли от, на их взгляд, нереальности происходящего. И, сами того не подозревая, своим присутствием придавали ещё больший контраст происходящей нереальности. Но тут произошло невероятное. Будто поддавшись соблазну свободного движения всего перечисленного, заработали турбины самолёта-амфибии, он медленно съехал на воду и, развернувшись носом к младшим братьям своим, остановился, удивлённый, словно спрашивая: "А вы примете меня в свою игру?". Но ответить ему не смог никто. Размолоченные его лопастями воздушные потоки нарушились и прервали полёт всего летящего, остановили бег всего плывущего, а спокойно стоящие парусники, выстроившись вереницей, поплыли по кругу, не в силах вырваться из него. А на кончиках мачт появились огоньки Святого Эльма. И лишь планер Пети Баночкина каким-то чудом завис нос к носу с самолётом-амфибией. Обескураженный результатом своего вторжения, тот выключил турбины и хотел было извиниться, но смог только выдавить какие-то несуразные звуки. Первым нарушил молчание планер Пети Баночкина:
  -- Ты кто такой? - смело спросил он, ощущая на себе испуганные взгляды своих
   собратьев.
  -- Я живу тут, - ответил самолёт-амфибия. - А ты кто?
  -- Видишь на крыле буквы "Ба"? Я - планер Пети Баночкина, - ещё больше
   осмелев, гордо ответил планер. - Ты что натворил?
  -- Я не хотел. Я не знал. Я не думал, - стал оправдываться самолёт-амфибия.
  -- Не хотел. Не знал. Не думал, - передразнил огромную махину планер. - А не
   мешало бы иногда и подумать.
  -- Показать, что я умею? - спросил самолёт-амфибия и, не дожидаясь ответа,
   сдал назад, развернулся, включил турбины, разогнался и взлетел. На несколько мгновений вокруг воцарилось зачарованное молчание. Тишину нарушили радостные возгласы: "Во, даёт! Такой большой, а какая грация! Нам бы так! Какая скорость!"
   А тем временем самолёт-амфибия качнул крыльями, приводнился в центре бухты и, стараясь не нагнать волну, направился к берегу.
  -- Да ты летаешь, как чайка! - воскликнул планер Пети Баночкина, когда тот
   приблизился.
  -- А я и есть "Чайка", - ответил самолёт-амфибия.
  -- Да ну?
  -- Ну да! Мне уже больше двадцати пяти лет. И меня забыли. Правда, может,
   ещё когда-то и вспомнят, но это ... разве только случайно.
  -- Как это "забыли"? Ты же такой большой?
  -- Да что там я. И людей-то помнят, пока они нужны.
  -- Это неправда! - воскликнул планер Пети Баночкина.
  -- Правда-правда! И вообще, как сказал один мой знакомый, жизнь - это репетиция спектакля, который никогда не состоится. Согласен? И ничего в этом страшного нет. Все через это проходят.
  -- Но это же не совсем справедливо. Вернее, совсем несправедливо, - расстроился планер Пети Баночкина.
  -- Это тебе только кажется. Счастливо оставаться! - спокойно ответил
   "Чайка" и начал разворачиваться, чтобы вернуться на стоянку.
  -- Эй! Что, вот так просто возьмёшь и уйдешь? - опешил планер.
  -- Нет, танго сначала ещё станцую, - обрадовавшись, что хоть кто-то не
   хочет, чтобы он уходил, весело ответил "Чайка".
  -- Только аккуратнее танцуй, а то нас всех опять унесёт в страну Мальборо, -
   улыбнулся планер.
  -- О-о, это чудесная страна. У меня там даже приятель есть, Фил, - хотел было
   поделиться своими воспоминаниями "Чайка", но первые аккорды музыки заглушили его голос. - Фил Коннерз. Занятный человек, - уже перешёл на крик "Чайка". - Я даже с ним в чём-то согласен. Ну, об этом когда-нибудь потом поговорим. Когда придёт время. А сейчас, уважаемые коллеги, аргентинское танго! Обычно я его танцую с Фрези, но сегодня только для вас - соло!
  
   КРЕСТИКИ-НОЛИКИ
  
   Эдик этим утром встал в 5 часов. Сегодня во флотилии день самоуправления, а у Эльзы день рождения. Накануне Эдик решил подарить ей розы. На трассе он остановил военный "бобик", который домчал его до базара. Нужно было успеть вернуться к планёрке, и поэтому Эдик приехал заранее. Слишком, правда, заранее. В 5.30 на базаре были только молчаливые дворники, метущие вчерашний мусор. Цветочный ряд тоже пустовал. Ожидание было томительным, и Эдик решил прогуляться. Так, просто. Чтобы время скоротать. Когда он вернулся, базарчик уже оживлялся, наполняясь разноликим говорком. Цветочный ряд уже пестрел цветами. Гордыми и скромными. Вызывающе красивыми и теми, красоту которых видеть дано не всем.
   Повезло бабульке с тремя вёдрами меленьких роз. Эдик взял всё. Аккуратно уложил их в дорожную сумку, чтобы никто в лагере не увидел, поблагодарил оторопевшую старушку, которая и сказать-то только смогла: "Во как, юноша, вас занесло!", и в 6.15 уже подходил к дверям своего кубрика. Вспомнив, что там, наверняка, все ещё дрыхнут, Эдик направился в домик Эльзы. Там было пусто. "Вот повезло. Все на смене", - подумал Эдик и проскользнул в дверь. Сел на заправленную кровать Эльзы и раскрыл сумку. Аромат цветов сразу заполнил помещение. Исколовшись, Эдик вытащил все розы и уложил их на покрывале. Получилось впечатляюще, но ему что-то не понравилось, и он вытащил из-под кровати тазик для стирки, налил в него воды из ведра и поставил в него все цветы.
   "Вот так-то лучше", - подумал он, взял сумку и вернулся к себе в кубрик. Дима и Никита ещё спали. До планёрки оставалось двадцать минут, и Эдик бросил в стакан кипятильник. Сел на стул и начал наблюдать. Вот от металлической спиральки как бы нехотя оторвался первый пузырёк воздуха и поднялся на поверхность. Вот второй. Вот сразу три. Всё чаще и чаще. А Эдик смотрел на стакан не отрываясь. Вот поверхность воды уже нервно задёргалась, выплёскивая самые прыткие капли за пределы стакана. Но Эдик смотрел на это отсутствующим взглядом ещё секунд двадцать. Затем нехотя отвёл взгляд и выключил кипятильник. Положил две ложки летнего кофейного напитка, три кусочка рафинада и выскользнул из кубрика, предусмотрительно обмотав горячий стакан салфеткой. Оказавшись на пирсе, он лёг на скамейку и закурил. Мысли крутились безалаберно по неведомым лабиринтам, но вот обо что-то споткнулись и остановились. Слова Эльзы, сказанные за столиком кафе на соседней базе - вот о чём Эдик не хотел думать. Это я-то всегда себя контролирую? "Да, Эдик, ты всегда себя контролируешь, - сказала тогда Эльза, отправляя последнюю ложку мороженого в рот. - А всё оттого, что ты не можешь чувствовать себя "обыкновенным". Но ты и так необыкновенный. Ты слишком озабочен тем, чтобы у тебя всё было не так, как у всех. И от этого не можешь расслабиться. Не пробовал плюнуть на всё? Жить на воле? Ни на кого не обращать внимания? Ты думаешь: "Что подумают те?", "Что скажут эти?". Рамки. Вот подходящее слово для тебя. В рамках - да. За рамки - нет. Но эти рамки, как тиски. Расслабился, а они только этого и ждут. Раз, и сжались ещё на миллиметр. Два, и ещё миллиметр. Потом посмотришь вокруг, и не шевельнуться. Плюнь, Эдик. Свобода от условностей - вот, что делает человека неординарным. А искусственно этого не достичь. А даже если и достичь, то это уже будет ненастоящее". Не очень приятно ему тогда было. "Ну, такая теория вполне объясняет твоё исчезновение. Плюнула на всех и исчезла", - ответил он. "Может, и так. Но ты так ничего и не понял", - сказала Эльза и направилась к выходу.
   Планёрки сегодня не было, и выполнение распорядка дня легло на плечи самоуправляющихся.
  -- Эй, Марк, смотри, чтоб все флагманы на зарядку пошли. А то знаю я их. Начнут
   прятаться, а ещё и набезобразничать могут, - предупредила Марка Настя, которой сегодня выпала роль старшего воспитателя. Марк же был физруком.
  -- Не волнуйся, я уж прослежу за ними. Они сегодня у меня поймут, как это
   каждый день на зарядку ходить. Хорошо всё-таки, что придумали этот самый день самоуправления.
   Но как ни старались сегодняшние руководители, ни одного вожатого на зарядке они не увидели. А всё потому, что просто дрыхли освобождённые души беззаботным сном, всё ещё не веря даже во сне своему запоздалому счастью никуда не бежать. На утреннюю линейку, правда, пришёл настоящий флагман седьмого экипажа Паша. Один. В плавках! "Ну, это уж слишком!" - подумала Настя, которая с новым старшим флагманом Ксюшей пришла проводить линейку.
  -- Это что же себе экипаж флагманов позволяет? На зарядку не явились! На линейку один матрос явился! И в каком виде? Непозволительно! Где ваш командир? - накинулась Настя на Пашу. То есть на Павла Васильевича.
   Смешней всего было седьмому экипажу. Увидеть своего флагмана нарушителем, да прямо на линейке! Да это настоящая сенсация! С весельем пришло к ним и чувство гордости: вот, мол, смотрите, какой наш флагман!
   Как раз в это самое время мимо шёл новый адмирал, ну, в смысле адмирал на сегодня, - Лёня Пупков.
  -- О! Как кстати, товарищ адмирал! - затараторила Настя. - Вот. Полюбуйтесь.
   Лёня в роль начал входить ещё со вчерашнего дня, и сейчас он был во всеоружии.
  -- Здравствуйте, товарищи матросы! - поприветствовал он присутствующих.
  -- Здравия желаем, товарищ адмирал! - с радостью поддержали Лёню матросы.
  -- Вижу, зря вы времени не теряете. Отдыхаете, загораете, купаетесь. И, уверен,
   что никакие выходки полудиких неандертальцев нам настроения не испортят, потому что мы дышим с вами одним воздухом, едим одну еду. Потому что мы - флотилия! - важно сказал Лёня, искоса взглянув на Пашу.
   Паша такого, конечно, не ожидал и даже растерялся. "Вот ведь какой психолог оказался этот Лёня Пупков! Нахватался умных фраз и бравирует. Да ещё при всех полудиким назвал. Не в лицо, но и так ясно, кого имел в виду. Далеко пойдёт. А я пока в душ смотаюсь" - подумал Паша и незаметно ретировался.
  -- И чего ты на линейку попёрся? - спросил Никита Пашу, когда тот рассказал о
   том, что произошло.
  -- Да я с пирса шёл и остановился посмотреть, как они ведут себя в новых, так сказать, условиях. Ну, то есть самоуправляются. А они подумали, что я на линейку пришёл, - оправдывался Паша, стоя под струёй холодного душа. - А кстати. Всем флагманам следовало бы присутствовать на линейке и показать пример.
  -- Ну, брось, Пашуня. Ты показал достойный пример. О горе, я полотенце забыл.
   Ладно, майкой вытрусь, - раздосадовано произнёс Никита.
   Они вышли из душа и направились в корпус. Никита - в шортах и с мокрой майкой в руке, а Паша, как и был, просто в плавках.
  -- А что это мы правила поведения на территории флотилии нарушаем, господа
   хорошие? - услышали они протяжный голос выполняющего функции вахтенного начальника Жени Камнева. - Придётся отработать и посидеть на КПП, пока мои орлы завтракать будут. Потом решу, чем вам ещё заняться.
  -- Ну, это уж слишком и выходит за рамки моего понимания, - шепнул Паше
   Никита. - Но давай подыграем.
   Они как по команде выпрямились и прокричали: "Как скажете, товарищ вахтенный начальник!"
  -- Марш на КПП, и избавьте меня от вашего карикатурничества, - сказал Женя и
   повернулся в направлении столовой, но оглянулся и с улыбкой на лице добавил, - ну если вас, Никита Валерьевич и Павел Васильевич, не слишком это затруднит.
   Никита с Пашей пошли на КПП, отправили вахтенных дежурных на завтрак и закурили. Первым заговорил Паша:
  -- Смотри-ка, как они нас в оборот быстренько взяли. К обеду флагманы будут
   ходить строем. Вот умора. Может, в город лучше съездим?
  -- Нет, в город нельзя. Самоуправление самоуправлением, но мы за них отвечаем
   и не можем выпустить из-под бдящего ока.
  -- И то верно. Ну, тогда...
   Не успел Паша договорить, как у КПП оказался Лёня Пупков.
  -- У-у, что же это вы, матросы, нас позорите. КПП - это лицо флотилии. Что
   подумают прохожие, увидев такой позор? Молчите? И правильно делаете, потому что нет такому поведению никакого оправдания...
   Лёня продолжал бы ещё долго, но от чего-то увиденного в районе одного из балконов третьего этажа он заткнулся и застыл с глупо открытым ртом. Когда Никита с Пашей взглянули в ту сторону, ничего не увидели. На вопросы Лёня не отвечал, а только мычал и показывал пальцем в направлении одного из балконов. Новоявленного адмирала флагманы сопроводили в медпункт, где пациент прошёл через все процедуры: прогревание, полоскание, смазывание и закапывание. Когда дело дошло до промывания, Лёня неожиданно обрёл память и дар речи.
  -- М-м-мне уже лучше, - сказал он, берясь руками за голову.
  -- Ты нам лучше скажи, что там увидел, - с нетерпением попросил Никита.
  -- Да там, там это... ну, Эдуард Константинович с Эльзой одновременно яблоко
   без рук ели, - выпалил Лёня.
   - Опачки! - переглянулись Паша и Никита.
  -- Ничего страшного, - сказала Елизавета Матвеевна. - Видимо, небольшой
   перегрев плюс вероятные психологические перегрузки, связанные с возложенными обязательствами и ответственностью, могли привести к галлюцинативным и онейроидным представлениям и образам. Настоятельно рекомендую отдых во избежание рецидива. Останешься здесь, Лёня. Я за тобой понаблюдаю.
   Когда Никита с Пашей явились на завтрак, все флагманы сидели за дальним правым столом и, стуча ложками, требовали еду.
  -- Эй, где вы бродите, - увидев Никиту и Пашу, спросила Света.
  -- Отбывали наказание на КПП, а потом отводили Лёню Пупкова в медпункт, -
   садясь на свободные места, ответили они. - А вы что же тут шумите?
  -- Да дежурные никак нам завтрак не несут, - пожаловался Дима.
  -- А сами сходить и взять не пробовали? - съязвил Никита. - О, а вот и Эдик!
   В это время к их столу подъехала тележка с большим количеством тарелок и двумя чайниками. Дежурные молча начали ставить тарелки на стол.
  -- Что "Эдик"? - с долей необъяснимого возбуждения переспросил Эдуард
   Константинович. - Есть хочется, а еды мало того, что мало, так ещё и холодное всё.
  -- А-а, да-к это, конечно, если натощак яблоки есть, всегда хороший аппетит
   бывает, - с серьёзным видом как бы "в никуда" сказал Паша.
  -- Никаких яблок я не ел, - ответил Эдик и почему-то покраснел.
  -- Ну не ел, так не ел, - решил прекратить такой разговор Никита и понимающе
   улыбнулся. - Это всё от зависти.
   Быстро проглотив манную кашу с запеканкой и запив это всё чаем, флагманы развалились на стульях и мерно, точно аристократы на приёме, начали вести беседы на отвлечённые темы.
  -- А скажите на милость, каковы погодные прожекты на ближайшую перспективу
   и как сии возможные феномены природы могут повлиять на кондицию нашей экзистенции в данной локации? - загнул Дмитрий Олегович.
  -- Бросьте, милостивый государь, - отозвался на реплику Никита, - никакие
   катаклизмы не в силах изменить течение нашего здесь бытия.
   Беседа длилась бы долго, если бы дежурные по столовой не стали полукругом перед флагманами и не смотрели бы на происходящее с молчаливым укором.
  -- Все в сад, господа! Все в сад! - пылко воскликнул Эдик, и, по-дружески
   обнявшись, с хохотом, вся эта весёлая гурьба выкатилась под начинающее палить солнце.
  -- Море, карты, вина и мужчин! - сказали Света, Ира, Лиза, Вероника, Нина и
   Лена, топнув правыми ножками.
  -- Море, карты, вина и женщин! - будто сдавая рапорт, прогоготали Дима, Эдик,
   Паша, Володя и Никита.
  -- Так. Всем переодеваться. Кто готов, идёт на Нижнюю палубу и занимает место
   в конце правого крыла, - по привычке скомандовала Света.
   Не готовыми оказались только Лиза и Никита. Остальные отправились прямиком наслаждаться солнцем и предаваться карточному азарту.
   Пустынный корпус встретил Никиту и Лизу желанной прохладой. Никита взял Лизу за руку. Она вздрогнула и остановилась. Глаза закрыты, уголки рта подрагивают. Тёплые электрические волны от губ передаются всему телу и по коже пробегают мурашки. И полное бессилие разума. Провалы реальности. Прыжок. И сон. Такой безмятежный, как когда-то в детстве. А там полёт на оранжевом воздушном шаре. В корзине только он и освещённый луной силуэт. Но он точно знает, это Лиза. Они пролетают над железнодорожным переездом. Там горит красный, и какой-то человек пересекает пути... Потихоньку приходит понимание того, что этот человек и есть он сам, Никита... И на удивление лёгкое пробуждение. Без осознания происшедшего, без дум о будущем, без глупой самооценки, без самообмана, без сосредоточенности. И только ощущение лёгкости. Лиза сидит рядом и смотрит прямо в глаза. Разговор глазами и переплетение неведомо откуда появившихся прозрачных крыльев нежности и понимания, переходящее в медленный танец под реальный аккомпанемент едва слышимого шелеста листьев. Но вот к шелесту листьев прибавились другие звуки. Нежданные. Капли. Крупные капли на листьях, на асфальте, на окне. "Ба-бах!" - совсем уже не вписываясь в мелодию, вздрогнуло набухшее небо. Танец прекратился так же незаметно, как и начался. И опять активизировалась нить, сотканная из встречи глаз, передавая немой монолог: "Представляю, как ты просыпаешься. Глаза закрыты, но ты встаёшь и подходишь к окну. Открываешь глаза и видишь мир из листьев. А они то зелёные, то мокрые, то жёлтые, то опавшие. Тебе нравятся они любыми. Потягиваешься. Улыбаешься. Идёшь на кухню, включаешь радио и там, непременно, звучит именно то, что подходит твоему настроению. А оно у тебя сегодня называется "Я - Агузарова". Варишь кофе. Нежный любимый аромат проникает даже сквозь поры в коже, даже сквозь клетки волос. И уже можно его не пить. Но ты пьёшь, потому что хочешь полноты ощущений и чувств. Во всём. И чтобы никаких "недо-". И в светлой кухне на подоконнике ромашки. Простые. С поля. Много ромашек. Ты окунаешься в них. Вдыхаешь. Долго не выдыхаешь. И лицо всё в жёлтых пылинках. Смешно, но очень красиво и естественно. "Съесть бы их, - думаешь, - но они же живые. Интересно, куда они деваются, когда умирают?" И сама пугаешься этой мысли".
   И тут монолог превращается в диалог: "Разве они умирают?" - в глазах испуг.
   А корпус в это время наполнился голосами прибежавших с пляжа, чтобы спрятаться от дождя. Но дождь кончился так же внезапно, как и начался. И снова корпус опустел, не успев ожить.
   И диалог продолжился: "Ну что ты? Они просто уходят с сегодняшним днём, чтобы прийти с завтрашним". - "И я так думаю", - в глазах радость. - "Ты пахнешь смородиной". - "А ты - кукурузкой".
  
   ЗАКРЫТИЕ
  
   Следующие три дня все много купались, веселились, танцевали и пели в своё удовольствие. Грандиозных мероприятий уже никаких не намечалось, и можно было готовиться к закрытию. Репетировались стихи и танцы. Вынос флага. В общем, каждодневная суета, припорошенная пониманием скорого расставания, а от этого несколько рубленая. Неуклюжая. Как конец этого рассказа.
   И вот он пришёл. Последний день этой незабываемой смены. И стоит морская флотилия в парадных форменках на торжественном построении, довольная и гордая итогами своего плавания. Звучит рапорт, и адмирал приветствует своих матросов. Матросы в ответ: "Здравия желаю, товарищ адмирал!". Звучит команда "Спустить паруса!". Барабанная дробь. Обрывки финальной фразы: "...лагерной смены объявляю закрытой!" Ансамбль "Североморца" играет марш, и экипажи удаляются на праздничный ужин.
   Концерт вожатых или, как его назвали, "Музобоз" начался без задержки. Кинозал был забит полностью. На территории нельзя было встретить ни одного человека. А радиорубка и к ней примыкающая комната были заполнены участниками.
   - Никита! Паша! Девочки! Ваш выход, - напомнила Наталья Николаевна.
   - Вот тебе раз, девочек нашла! - шутливо возмутились ребята.
   А со сцены уже звучал голос конферансье:
   - Сейчас вы увидите единственное в жизни балетной труппы "Элефант Супер Пёрл" выступление - танец маленьких лебедей! Встречайте!
   Под соответствующие звуки на сцену, мелко семеня чудо-ножками в чулочках, выскочило почти всё взрослое мужское население лагеря. Исполнив свои "невесомые" па, труппа под несмолкающие аплодисменты удалилась.
   И началась нескончаемая буффонада клипов. Как только участники успевали переодеваться? Затем были выступления акробатов. Как обошлось без переломов - непонятно. В общем, насмеялись вдоволь.
   После концерта вожатых началась прощальная дискотека, и началась она с песен, исполняемых "в живую" ансамблем "Североморца". Танцевали все. Дети и взрослые. Когда стемнело, небо озарилось разноцветными салютами.
   Лиля смотрела на движущиеся пары долго, как будто завороженная. Думала, выдержит. Но не выдержала. Даже не заплакала, разрыдалась в доли секунды. Безудержно. От души. И пока никто не заметил, убежала за радиорубку в полумрак. Села на корточки, закрыла лицо руками. "Не будет. Никогда не будет!" - проносилось в голове одно и то же.
   А на Костровой звучали всё новые и новые мелодии, хиты смены. Когда зазвучали первые аккорды "Стюардессы", Лиля успокоилась. Она встала, растёрла слёзы по лицу, размазав ещё неумело нанесённую тушь, и подошла к столу с аппаратурой. Нажала на "stop" и взяла микрофон.
  -- Друзья.., - спокойно сказала она. - Друзья! Завтра мы все уедем отсюда. Завтра. Оно наступит незаметно. Я.., - опять полились слёзы, - я хочу с вами попрощаться. Сейчас. Попрощаться с Геленджиком, с морем, горами, этим небом, этим воздухом. Попрощаться с корпусом, пионерской, Костровой, - она всхлипнула. - Попрощаться с теми, с кем здоровались, с кем встречались глазами. С теми, кто ругал меня и хвалил, кто делился со мной сокровенными мыслями, и с теми, кто даже не знает, как меня зовут. С теми, кто испытывал симпатию ко мне, и с теми, кто был был неравнодушен. Попрощаться с этим последним вечером. Хотела попрощаться и с Яшкой, но он уже несколько дней не приплывает. Мы уезжаем, но здесь останутся наши голоса и улыбки. Наши слёзы и смех. Наша сказка. Грустно... Кто-то, может быть, сюда ещё вернётся, но здесь не будет Димки Пеночкина с его прямолинейностью, Пети Баночкина с его приколами. Не будет наших любимых флагманов и воспитателей. Взбалмошного Лёни, справедливого Жеки, чуткой Насти, весёлой Ксюхи и задумчивой Тани. И такого трогательного девятого экипажа. А даже если они и будут, то это будут уже другие люди. И я говорю "До свиданья" всем вам сегодняшним. Спасибо и до завтра!
   Лиля положила микрофон и пошла на пирс. А вся танцевальная площадка будто застыла во времени. У девчонок лились слёзы. Мальчишки остолбенели. Из оцепенения всех вывела следующая, не совсем, правда, танцевальная композиция - "...песочный город, построенный мной, давным-давно смыт волной, мой взгляд похож на твой..."
  
   И вот она, прямо перед тобой. Ты ждал её, и она пришла. Во всём своём величии. Одета по-праздничному. С едва угадываемой улыбкой. Сама загадка. И ты ещё не знаешь, что же с ней делать, с такой королевской.
   - Здравствуй, Ночь! - говоришь ты.
   - Брось! Ни к чему глупые приветствия, - торопит она. - Действуй!
   Помимо флагманов и замполитов были выставлены дополнительные дежурные. С трудом уложили экипажи и выключили в кубриках свет. Но... Но кто же заснёт в ночь, когда нужно что-то делать, от чего "всем будет счастье"?
   В кубрике пацанов третьего экипажа шла бурная беседа.
   - Сегодня можно делать всё, чего делать нельзя, - сказал Витя.
   - Всё? - удивился Боря.
   - Почти. Спать нельзя, понял? - встрял Мишка.
   - Э, тише говорите! - прошипел Серёга. - Лучше думайте, как нам до утра не заснуть. А то намажут пастой и фамилии не спросят.
   - Фонарь у кого? - спросил Витя. - Вот у меня верёвка. Доставайте все свои железяки. Привяжем и натянем верёвку между кроватями. Лучше сигнализации ещё не изобрели.
   - Классно это ты придумал, - поддержал Боря. - Даже если заснём, нас мазать придут и разбудят сигнализацией. И можно спокойно отправляться на дело.
   - А если никто не придёт? Ну, проспят, предположим? - озадачил всех Серёга.
   - Тогда придётся не спать по очереди, - предложил Мишка.
   А первый отряд, как один, в белых простынях уже был наготове к действиям. Ждали сигнала "Свободно". Они собирались провести ночь на пирсе. Затем самые-самые должны были идти "на дело". Мазать зубной пастой заснувших в холлах дежурных.
   К часам трём утра всё вроде бы стихло, и дежурные, расслабившись, заснули, готовые при первом же сомнительном звуке проснуться и действовать. Не все, конечно. Те, что не заснули, отправились на пирс встречать рассвет.
   Часов в пять утра начали срабатывать сигнализации, будоража спящих своим неистовым в тишине звоном. Под балконами стояли недвижимые статуи в белых простынях и издавали тревожные и пугающие звуки. Перед входом в корпус догорали последние носки, собранные заранее с учетом наличия в них сквозных отверстий. Ручки некоторых дверей оказались привязанными к ручкам дверей напротив. Ночь удалась!
  
   А ЗАВТРА...( уже сегодня )
  
   Такой же рассвет, то же солнце, то же море, то же небо. Ещё твои, но чуть отдалившиеся.
   Только у входа будут неотвратимо стоять автобусы. На галстуках будут аккуратно выводиться адреса друзей и пожелания. Будут говориться несказанные за всю смену неловкие первые признания. Поздновато, правда. Но будут. Будут брошены с пирса монетки. Слёз будет... Обещаний. Извинений и прощений. Радист Серёга поставит по чьей-то просьбе "Первый тайм мы уже отыграли...". Потом своего любимого Цоя. "Вот как всё пролетело", - скажет кто-то... "Да, не весело что-то совсем", - ответит другой.
   Плач садящихся в автобус и провожающих. Прощальные взгляды на всё, что остаётся. Родные песни вперемежку со всхлипываниями по дороге через перевал.
   Прощальные взгляды на маяк, где по-прежнему тысяча чаек, снующих то вверх, то вниз.
   А внизу - фрегаты под парусами и на рейде. Пушки дают салют. Опускается занавес, и колонна, сигналя, медленно удаляется...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   НАЧАЛО
  
   У каждого человека - не часто, не искусственно, но само собой, и только в день очень хороший, среди других, просто хороших дней наступает потребность оглянуться, даже побыть тем, каким был когда-то.
   А.Грин
  
   Около придорожного кафе "Шлёссхен" стояли два лимузина и сверкали отражениями неоновых огней. Двое молодых людей сидели в ажурной беседке около машин и курили "Жетан". У одного был немецкий акцент, у другого - французский.
  -- Your chief is Russian, isn't he?
  -- Yes. Why?
  -- Le mien est aussi Russe. Qu'est-ce qu'il fait, ton boss?
  -- I don't speak French.
  -- What's your boss doing?
  -- I ignore. I feel well with him.
  -- It doesn't look like my boss to be in such a place.
  -- Well, Russians often ignore conventions.
   Внутри безлюдного кафе за стойкой сидели двое. Рядом стояла наполовину отпитая бутылка "Dupeyron". Рюмки обоих были перевёрнуты ножками кверху. Один курил тоненькую сигару с фильтром и смотрел на большой экран на противоположной стороне, где транслировали международный чемпионат по футболу в Японии. "Странно, - думал он, - почему я никогда не любил футбол. Довольно сносная вещь, когда нечего делать и звук отключен". Другой тем временем протирал свои очки и тоже молчал.
  -- Страшно подумать, сколько лет, - сказал тот, что с сигарой, перевернул рюмку
   и наполнил её. - Будешь ещё?
  -- Нет.
  -- Вот интересно. Ждёшь Несбывшегося, ждёшь, а Оно раз - и в какой-то ничем
   не приметный день берёт и оказывается позади.
  -- Да. Вот и весь raison d'être. Ладно, наливай.
  -- ...Наташи, Тани, Светы и Ларисы...
   Всё там, где тихо плачут кипарисы...
  -- Ты что, стихи писать стал?
  -- Нет. Так, в голову взбрело.
  -- Так кипарисов там не было.
  -- Ништо. Там было всё остальное...
  -- Тогда споём?
  -- Споём...
   - Море ждёт, а мы совсем не там! - почти шёпотом начал один.
  -- Такую жизнь пошлём мы к лешему, - припоминая мотив, поддержал другой.
  -- Боцман - я! Ты будешь капитан.
  -- Наденем шпаги потускневшие.
  -- Мы с тобой пройдём по кабакам.
  -- Команду старую разыщем мы.
   И громким хором, положив руки друг другу на плечи и направившись к выходу:
   - А здесь, а здесь мы просто лишние.
   Давай командуй, капитан!
   ХХХ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   42
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"