Рыжая окопная кошка, только что мирно дремавшая на деревянном перекрытии, внезапно вскочила, выгнула спину и зашипела, глядя поверх бруствера. А потом бросилась прочь, в глубину траншейного лабиринта.
Не раздумывая ни секунды, Фабиан натянул на себя противогаз. С тех пор, как враг начал пускать в ход химическое оружие, противогазы и кошки стали неотъемлемым атрибутом жизни окопов: чуткие зверьки предупреждали о приближение отравляющих атак, а противогазы, если вовремя их надеть, спасали жизнь. Дай бог, и в этот раз повезёт.
Фабиан ожидал увидеть ползущие на окопы клубы ядовитого пара, однако вместо этого услышал странный гул - свербящий и тревожный, негромкий, но проникающий прямо в мозг. С каждым мигом он всё нарастал и нарастал.
"Что это?" Фабиан подполз к земляной стене, осторожно высунул голову - посмотреть сквозь заросли колючей проволоки, что происходит. Ничего не разобрал сквозь мутные стёкла, поднял противогаз на лоб, чтобы лучше видеть - и в следующий миг мир взорвался ослепительной вспышкой света и оглушающим грохотом.
...Приходил в себя Фабиан с трудом. Перед глазами дрожали разноцветные всполохи, принимая странные, постоянно меняющиеся очертания. Уши словно заложило ватой, сквозь которую проникал только отдалённый шум. Тело казалось лёгким и невесомым.
"Контузия", - решил Фабиан. С ним такого ещё не случалось, но он знал, что контуженным нужен полный покой, поэтому тут же сел на земляной пол, и, стараясь не делать резких движений, огляделся.
Мир начинал обретать привычные черты и краски. Из туманного марева постепенно проступал барбет вокруг пулемёта, амбразуры и деревянные балки, нависающие над входом в блиндаж. Небо снова стало синим, пробивающаяся кое-где на насыпи трава - зелёной.
А потом начали проявляться и застывшие в самых разных позах тела его товарищей, с которыми он провёл долгие месяцы в этих окопах. Кто-то лежал на земле, кто-то замер, привалившись к стене, кто-то скорчился, пытаясь укрыться от неведомой опасности. Hи на одном не было крови; все солдаты выглядели целыми и невредимыми, и только по неподвижности широко раскрытых глаз можно было догадаться, что они мертвы.
Забыв о контузии, Фабиан вскочил на ноги - и тут он увидел их. В окопах медленно бродило несколько полупрозрачных светящихся существ. Внутри их тускло мерцающих тел ярко горели словно свитые из раскалённых нитей скелетообразные контуры.
Фабиан отшатнулся и почувствовал, что его ступни будто увязли в песке. Опустил глаза - и замер. На месте ног светилось сплетение дрожащих искристых нитей. Крошечные огоньки бежали от лодыжек к коленям, мелкая россыпь искр обрисовывала силуэт голеней. И он стоял на теле убитого солдата. Точнее - в теле. Тонул в нём по щиколотки.
Eго взгляд упал на лицо солдата, на котором - в котором он стоял, и Фабиан оцепенел.
С земли на него смотрел остекленевшими глазами он сам.
* * *
Люди - удивительные существа, они приспосабливаются к чему угодно.
Даже когда перестают быть людьми.
Фабиан знал, что умер - ведь он видел свой труп. Однако он и ещё четверо бойцов продолжали существовать в виде странных светящихся созданий. Впервые увидев эту пятёрку, свои же солдаты принялись в них стрелять. И прекратили только тогда, когда поняли - бесполезно. Пули проходили сквозь бесплотные, составленные из множества огоньков силуэты, не причиняя им никакого вреда.
Испуганно вцепившись в оружие, живые кричали Фабиану:
- Ты кто? Что тебе нужно?
Фабиан отвечал, но вскоре понял, что его не слышат.
Зато сам он воспринимал не только речь живых, но и "голоса" товарищей по несчастью; когда они говорили, их слова словно раздавались у него в голове.
Так Фабиан узнал, кто именно разделил его судьбу - пулемётчик Тони, сержант Бернар, наводчик Пабло и рядовой Дидье. Разумеется, ни один не понимал, что произошло. Все помнили только взрыв, темноту, а после - трупы в окопах и свои трансформировавшиеся "тела".
Теперь они впятером осваивали новое существование, назвать которое жизнью не поворачивался язык. Исчезла потребность есть и спать, способность чувствовать боль и усталость - вероятно, потому, что не было настоящих тел. Зато появились совершенно уникальные способности: они стали неуязвимыми - никакое оружие больше не могло причинить им вреда, а их прикосновенения били разрядами тока.
Угнетало то, что диалог с живыми не получался. Как-то раз, отчаявшись докричаться до людей, Фабиан от досады стукнул кулаком по стене - и, увидев оставленный на дереве обугленный след, вдруг понял, как можно установить связь.
"Мы свои" - старательно выжег он пальцами на дереве, чувствуя, как бьётся в предвкушении его несуществующее сердце.
* * *
Как только нашёлся способ общаться с "призраками", живые быстро приспособились к мёртвым. Сообразив, что попавшие под удар неизвестного оружия солдаты превратились в заряженные электричеством смертоносные существа, они тут же нашли им применение. Узнав, что мёртвые способны слышать, понимать, а главное - исполнять приказы, призвали их продолжать сражаться.
- Вы - это лучшее, что могло с нами случиться! - возбуждённо восклицал командир полка, в состав которого входил погибший в окопах батальон. Высокий, худой, сутулый, похожий на нацепившего зачем-то стальной шлем богомола, он расхаживал перед призрачной пятёркой и, увлечённый открывающимися перспективами, взмахивал длинными руками. - Враг подло ударил по нам какой-то дрянью. Таких ребят положили, сволочи... Ваших товарищей, земляков! Но, сам того не ведая, он дал нам оружие ещё мощнее - вас! Вас ничем не остановить - ни пулей, ни гранатой, ни стеной, ни колючей проволокой. Ещё вчера, когда в войну на стороне наших врагов вступили и их соседи по коалиции, мы готовы были пообещать нашим союзникам что угодно, лишь бы они тоже взялись за оружие. А теперь мы ещё поторгуемся! Не торопятся - и чёрт с ними. Вы впятером можете сделать то, чего не может целый полк! Вы - тa сила, с помощью которой мы изменим ход всей войны! Понимаете?
Голос командира дрожал от возбуждения, и оно передалось Фабиану. Всё, о чём он думал в последние дни, сводилось к единственному вопросу - зачем? Зачем жить? Что может придать смысл этому новому посмертному существованию? Не осталось ни нужд, ни потребностей. О возвращении домой нечего и думать. Будущее, каким оно представлялось до войны - полюбить девушку, создать семью, дом - теперь невозможно. Зачем же нужна такая жизнь?
Однако слова командира заронили в Фабиана надежду. Вот она - цель, вот чем заполнить ставшее бесконечным время! Мстить врагам. За их батальон, что полёг в окопе. За тех, кому ещё только предстоит погибнуть. Наконец, за себя, за то, что их даже не убили - хуже, превратили неизвестно во что. Фабиан уже видел, как их пятёрка беспрепятственно проникает в тыл противника, как они пережигают телефонные кабели и выводят из строя технику, как поджигают самолёты и подрывают склады с оружием, как своими прикосновениями перерезают мостовые сваи и плавят рельсы, заставляя целые составы сходить с путей...
Фабиан почувствовал, как по его "лицу" расползается злая улыбка.
"Мы - призраки войны" - вывел он на дереве дымящуюся надпись и увидел мгновенное понимание на лице командира.
* * *
Громоздкие, похожие на огромных стальных черепах машины с нацеленными вперёд орудийными стволами - последнее слово военной техники - стояли в подлеске, окружённые по-апрельски прозрачными, не обросшими ещё листвой зарослями кустарника.
Впереди, на территории противника, отчётливо просматривалась огибающая холм двойная колея железной дороги.
Всю последнюю неделю часть Йоханна двигалась вдоль линии фронта к северу. Шли лесом, по бездорожью, на привалах не разрешалось разводить костров.
Среди солдат ходили странные слухи - болтали то о новом электрическом оружии, то о призраках убитых солдат, жгущих заживо всё, что попадается им на пути. Каптенармус раздал новые комплекты обмундирования, пропитанные чем-то плотным и вязким, и приказал носить сверху каучуковые жилеты.
Даже танк обтянули снаружи прорезиненным чехлом, и он стал похож на жирную бабу в тесном платье.
А этим утром взвод Йоханна отправили к "железке" - уничтожить состав с орудиями, который, как уверяла разведка, противник должен попытаться перебросить к передовой как раз в этом районе.
Командир высматривал в бинокль паровозный дым, заряжающий напряжённо ждал сигнала. Йоханн не снимал ладоней с рычагов, готовый, если понадобится, подвести машину поближе к цели.
- Вот он, красавец, - злорадно пробормотал командир. - Заряжай!
Экипажи работали слаженно и быстро. К тому моменту, когда из-за холма выползла лобастая чугунная башка локомотива, жерла всех орудий уже были направлены на цель, и через несколько секунд дружный залп прогремел над весенним лесом. За ним - второй.
Командир снова поднёс к глазам бинокль. Улыбка сбежала с его перепачканного лица.
- Твою мать...
Йоханн приник к водительскому смотровому глазку. Уцелевший под обстрелом паровоз продолжал тащить на юг горящий состав. Однако тянул он вовсе не платформы с зачехлёнными пушками, а теплушки, в которых перевозят обычно людей и лошадей. Передние полыхали, ветер раздувал пламя, жирный чёрный дым рвался к небесам. Но даже сквозь языки огня и клочья дыма отчётливо различались намалёванные на стенках вагонов красные кресты.
- Твою мать... - эхом повторил вслед за командиром Йоханн.
- Что? - нетерпеливо спросил лишённый возможности выглянуть наружу заряжающий. - Что там такое?
- Это не орудия, - тускло объяснил командир.
- А что?!
- Cанитарный поезд... Мы по ошибке расстреляли эшелон с ранеными.
До сих пор обе воюющие стороны свято уважали неприкосновенность составов с красными крестами. Условие "Ты не трогаешь моих раненых - я не трогаю твоих" считалось безусловным и незыблемым.
Йоханн с размаху саданул кулаком по шершавому металлу, выругался. Как же так ошиблась их разведка?
* * *
До железной дороги оставалось всего ничего.
- Успеем? - спросил Бернар.
- Должны, - напряжённо отозвался Фабиан.
Разведка донесла, что противник стягивает силы к железной дороге; на одном участке заметили передвижение нескольких танков.
- Возьмите на себя оборону в этом секторе, - напуствовал призраков командир, стуча пальцем по карте. - На дайте им разрушить пути.
Не тратя время на выжигание ответа, Фабиан только отсалютовал, и светящаяся пятёрка устремилась на юг - защищать две узкие стальные полосы, от которых так зависел фронт.
С танками иметь дела ещё не приходилось, но призраки не сомневались, что справятся. Прошло вот уже несколько недель после их смерти - и до сих пор они не столкнулись ни с одной силой, способной их остановить.
Они успели. И опоздали. Когда призрачная пятёрка добрались до места, железнодорожные пути были всё ещё целы, однако вражеские танки уже успели дать пару залпов по проходящему составу. Над поездом клубился густой дым, вагоны горели, из огня доносились крики...
- Это же санитарный поезд! - буквально взорвался в голове Фабиана крик Дидье. - Они стреляют по раненым! Мать их так, они стреляют по раненым!
Порыв ветра на миг разогнал густые клубы дыма, и теперь и Фабиан явственно увидел на боку одного из горящих вагонов красный крест.
За прошедшие недели он успел привыкнуть к тому, что у него нет настоящего тела, и все чувства и ощущения - лишь слабая память о том, что он испытывал раньше. Иллюзия, обман.
Но сейчас Фабиана охватила самая настоящая ярость. Несуществующее тело колотила дрожь, в несуществующем горле бился почти звериный рык, несуществующие глаза заволокло красной пеленой гнева. Они стреляют по раненым?!
- Убью!!! - заорал Фабиан и бросился на танки.
* * *
Жуткие огненные твари налетели внезапно. Йоханн только начал отводить машину обратно в лес, и вдруг за спиной у него раздался сдавленный крик. Он оглянулся - кричал заряжающий, лицо его перекосилось от ужаса. Командир хрипел, цеплялся за края люка, потом рухнул вниз, на сложенные снаряды, а следом за ним полетели крошечные молнии. Резкий запах гари ударил в ноздри.
Йоханн вышиб крышку нижнего люка и выскочил наружу. Там он и увидел их - искристых монстров, поджигавших окружавший танки кустарник. Инстинктивно рванулся вперёд, на открытое место, однако дорогу тут же преградил один из "призраков", швырнул прямо в грудь короткий разряд. Йоханна спас жилет, но дыхание всё равно перехватило, и парня отбросило на голые ветки зарослей бузины и волчьей ягоды.
Светящийся силуэт с огненным хребтом чуть качнулся, подплыл ближе. Сквозь его прозрачное "тело" Йоханн видел горящие танки, мечущихся между машинами солдат. На одном из них вспыхнула одежда, он закричал - жутко, пронзительно, бросился на землю и катался по ней, пытаясь сбить пламя. Его преследователь вился вокруг, как оса, старающаяся ужалить побольнее. Другого танкиста мучили двое, уродуя лицо точечными ожогами. Тот уже не кричал - только хрипел...
Призрак, стоявший напротив, поднял мерцающую ладонь повыше, нацелился - на этот раз в голову. Яркая вспышка сорвалась с его пальцев, и это было последнее, что довелось увидеть Йоханнy. Дикая, нестерпимая боль выжгла глаза. Но даже через боль, через собственный звериный вой, через ужас внезапно наступившей слепоты он ясно различил чёткие, полные ненависти слова: "Сдохни, мразь!"
- Не дождёшься!- просипел Йоханн. - Сам... мразь! Кто бы ты ни был, нежить, будь ты проклят...
Он ждал последнего разряда, - разряда, который оборвёт его страдания, избавит от мучений - а его всё не было.
Вместо него прямо в мозгу прозвенела новая фраза:
"Ты что, меня слышишь?!"
* * *
- Ты что - меня слышишь? - резко выдохнул Фабиан.
От потрясения он на миг забыл о ярости.
- Твари! - выплюнул танкист, поднимая на Фабиана обожжёное лицо с кровоточащими ямами вместо глаз. - Будьте вы все прокляты!
- Ты меня слышишь? - настойчиво повторил Фабиан.
- Слышу, - зло прошипел изувеченный, сгибаясь от боли. - Хотите убивать - убивайте! Но зачем мучить? Нелюди!
- Нелюди? - взвился Фабиан, вспомнив ужас и ненависть, с которыми парень смотрел на Пабло, выжигающего кресты на лбу вражеского солдата. - Так мы тебе не нравимся? А думаешь, мне нравится, что со мной стало? Я совсем недавно был таким же, как ты! Обычным парнем, человеком! А теперь полюбуйся, что вы со мной сделали! Вы - и ваше чёртово оружие! И ты, тварь, осмеливаешься называть нас нелюдями? А как тогда у вас называют тех, кто стреляет по раненым? Неужели людьми?!
Танкиста не держали ноги. Он рухнул на землю, подтянул колени к груди, с силой прижал руки к выжженым глазам, тщетно пытаясь унять страшную боль.
- Мы не знали, что это санитарный поезд, - простонал он. - Не знали...
Бросив напоследок взгляд на искалеченного врага, Фабиан последовал за товарищами.
"Мы не знали, что это санитарный поезд", - звучало у него в ушах.
* * *
Йоханн лежал на госпитальной койке, чутко вслушиваясь в стоны и шёпот соседей по палате. Прошло три недели с тех пор, как он ослеп. Во время одного из первых обходов врач назвал его "везунчиком" - подобрали, мол, вовремя, не дали умереть... Йоханн, услышав это, потерял контроль над собой - резко, как подброшенный, сел на постели, замахнулся на звук довольного, показушно-бодрого голоса.
- Заткнись! Тебе бы, сука, такое везение!
Его схватили за плечи, силком уложили обратно на подушки, вогнали в руку иглу, впрыснули успокоительное...
С тех пор врачи к нему не обращались, да и остальные раненые не лезли с разговорами. Когда Йоханн достаточно окреп, старик-медбрат начал выводить его во двор - усаживал на лавку, хлопал легонько по плечу и оставлял наедине с невесёлыми мыслями. Солнце с каждым днём припекало всё жарче, весна вот-вот должна была смениться летом. К Йоханну потихоньку возвращались силы, тело просило движения и деятельности, но проклятая темнота, обступавшая со всех сторон, не пускала, сковывала. "Скоро на выписку, - думал он. - А что потом? Что я буду делать в тылу? Прозябать остаток жизни на нищенскую пенсию? Кому нужен ни на что не годный калека?"
Он тяжело вздохнул.
"Лучше бы они добили меня там, в лесу, как всех остальных. Будь он проклят, этот гад!"
Как всегда, при мысли о призраке, превратившем его в беспомощного слепца, Йоханн задрожал от ярости. И снова - в который уже раз! - возвращался пережитый ужас и унижение бессилия, снова горели танки и люди, а огненные твари мучили иx, пытая своими огненными разрядами...
Йоханн сдавленно застонал. Его угнеталa вечная темнота, но картины, которые изредка рассеивали её, угнетали ещё больше. Если бы нашлось средство одолеть эту нежить, если бы он мог отомстить...
Рядом раздался незнакомый голос.
- Молодой человек, вы не возражаете, если я присяду?
Голос был энергичный, сильный, глубокий, однако чувствовалось, что говоривший уже не молод. За сорок, не меньше.
- Мне-то что, - раздражённо буркнул Йоханн. - Садитесь, место не купленное.
- Спасибо, - спокойно поблагодарил незнакомец. От него пахло дорогим одеколоном и хорошим табаком. - Курите?
- Нет.
- А я закурю.
Некоторое время оба молчали. Слышно было только, как неизвестный ритмично затягивается дымом. Наконец он снова заговорил:
- Я слышал, вы столкнулись с призраками войны и выжили. Очень любопытно.
- Иди ты знаешь куда со своим любопытством! - раздражённо рявкнул Йоханн.
- Хотя, разумеется, никакие они не призраки, - невозмутимо, словно его не перебивали, продолжил невидимый собеседник.
Йоханн резко повернулся на голос - привычка зрячего человека, которая, похоже, ещё не скоро пропадёт.
- Вы что, хотите сказать, что знаете, кто они?
- Наверняка не знаем, но версии есть. Расскажите мне о вашей с ними стычке.
- Нет, - мотнул головой бывший танкист. - Я... не хочу об этом говорить. Да и зачем? С какой стати?
Незнакомец опять с шумом выпустил дым.
- Если вы поделитесь со мной тем, что знаете, я, возможно, тоже расскажу вам много интересного.
* * *
Что-то случилось с ними после стычки с танками. Что-то, что изменило всех пятерых - хотя, казалось бы, куда уж больше меняться?
Фабиан понял это во время следующей операции, когда Дидье, вместо того, чтобы, как обычно, позволить караульному сбежать, догнал его и хладнокровно убил, аккуратно прижав ладонь прямо к сердцу бедняги. А подлетевший Бертран начал выжигать слово "смерть" на лбу погибшего. Hа вопрос: "Зачем?" только пожал прозрачными, очерченными скоплениями вспыхивающих искр плечами:
- Пусть знают, как с нами связываться.
Фабиан угрюмо наблюдал за ним со стороны. Да, их пятёрка с самого начала своей новой службы устраивалa диверсии - выводилa из строя колонны машин, громилa ангары и станции, взрывалa склады с горючим. Разумеется, в ходе этих операций погибали люди - иногда от устроенных ими катастроф, иногда просто в запале боя. Но никогда прежде они не убивали людей намеренно и хладнокровно. И не уродовали трупы устрашающими посланиями.
Бертран старательно выводил букву "р" на лбу трупа, а Фабиан смотрел на него и думал, что раньше они, все пятеро, считали себя людьми несмотря на то, что с ними случилось. Но там, на поляне с горящими танками, впервые в полной мере осознали, что стали кем-то - или чем-то другим. Сильнее людей. Гораздо, гораздо сильнее. И это изменило их отношение к живым.
Фабиан не был уверен, что ему нравится эта перемена.
* * *
В специзоляторе койки были шире и мягче, бельё льняное и гладкое, а кормили лучше, чем в мирное время. И никакого шума - не то, что в переполненной общей палате. Здесь кроме Йоханна находился всего один человек, Клаас, - такой же, как и он, молодой парень, бывший артиллерист, заработавший паралич обеих ног после налёта призраков на их батарею.
Йоханн сразу нашёл с соседом общий язык, очень уж похожими были их судьбы. Да и ненависть у них была общей. Они говорили пpо всё на свете, делились своими мыслями и историями, и только одной темы упорно избегали - будущего эксперимента, ради которого их сюда поместили.
Раз в день приходил профессор Ханике - тот самый незнакомец, что навестил Йoханна в госпитале - щупал пульс, спрашивал про настроение и самочувствие, отвечал на вопросы.
По его словам выходило, что опыты по созданию нового оружия начали давно, задолго до войны - cразу, как открыли, что у человека есть нервная система, и что именно она, непрерывно заставляя клетки обмениваться импульсами, позволяет воплотить мысль в движение, а намерение - в действие. Группа Ханике пыталась найти средство, способное "выключить" все импульсы сразу, парализовать нервную систему, а вместе с ней и всё тело. И добилась своего. Лабораторные крысы падали замертво, стоило лишь профессору включить излучатель. Паралич, остановка дыхания, смерть. Никаких призраков, одни трупы.
- Ho eсли так, откуда же тогда взялись эти твари? - спросил Йоханн ещё при первой встрече. - Почему не умерли вместе с остальными?
- Мы предполагаем, - Ханике подбирал слова медленно, он не привык обходиться без научных терминов, - что там, где излучение оказалось слабее, оружие сработало... с непредвиденным эффектом. Каким-то образом оно не уничтожило, а то ли отделило, то ли скопировало импульсы этой пятёрки во всей их совокупности - и получилось, что их нервные системы продолжают функционировать без тел. Каким образом, на какой основе? На неизвестном и невидимом нам субстрате, вероятно... М-да... - профессор вздохнул. - Но это только версия. Чтобы проверить, правильна ли она, нужны добровольцы. Ваш лечащий врач рекомендовал вас.
Йоханн согласился сразу же, не раздумывая. Ведь это было именно то, чего он так хотел - стать равным по силе мерзавцу, который его искалечил. Вот он, его шанс отомстить за всё, что эти твари сделали ему - и всем остальным.
Однако проведя в изоляторе пару недель, Йоханн всё чаще вспоминал оскорбительное "нелюдь", которое он выкрикнул тогда, в запале боя, и ответные, горькие и яростные слова "призрака" : "Думаешь, мне нравится, что со мной стало? Я совсем недавно был таким же, как ты! Обычным парнем, человеком! А теперь полюбуйся, что вы со мной сделали! Вы - и ваше чёртово оружие!". И уверенность в правильности своего решения таяла...
Своими сомнениями Йоханн поделился с Клаасом.
- Да ты что? - изумился тот. - Не понимаешь? Мы же можем стать бессмертными! Неуязвимыми! Я опять смогу ходить, а ты - видеть!
- А можем и умереть, - заметил Йоханн. Профессор честно предупредил, что опыты до сих пор проводились только на животных. Eсли интенсивность излучения окажется всё-таки слишком высокой, то вместо того, чтобы превратить добровольцев в призраков, оно их просто убьёт.
- Можем, - спокойно ответил Клаас. - Ну и что? Что проку в такой жизни? Тебе-то хорошо, ты потерял только глаза. Спать с бабами это не мешает, наоборот - ты теперь любую уродину можешь вообразить красоткой. А я...
Через два дня Ханике объявил, что всё готово к эксперименту и спросил, кто из них хочет пойти первым.
Первым вызвался Клаас.
К вечеру Йоханн понял, что его можно больше не ждать.
Он не вернётся.
И стал ждать профессора.
* * *
Ханике появился поздно вечером. Зашёл в палату так тихо, словно хотел остаться незамеченным, но Йоханн сразу почуял его присутствие, поднял голову.
- У меня для вас две новости, - без приветствий и предисловий начал профессор. - Хорошая и плохая. С какой начать?
- С плохой, - не задумываясь, ответил Йоханн, уверенный, что сейчас услышит известие о смерти Клааса. И точно так же он был уверен, что это уже ничего не изменит. Он не откажется от участия в эксперименте.
Ханике сухо кашлянул.
- Плохая новость - союзники наших врагов взялись за оружие. После того, как во всех газетах были опубликованы снимки горящих санитарных поездов, удерживать патриотов от вступления в войну стало просто невозможно. За три недели в парламентах не осталось ни одного, голосующего против. Я, впрочем, не уверен, что поездов было много. Возможно, вообще всего один...
Йоханн сначала даже не понял, что имеет в виду профессор. А когда понял, то забыл об эксперименте.
- Вы что, хотите сказать, что они... Не может быть! Какие сволочи!
- Я ни в чём не уверен, - уклончиво сказал Ханике. - Доказательств-то нет. Возможно, это действительно одна из тех трагических случайностей, которые неизбежны на войне. Однако каждый раз, слушая ваш рассказ, я задаю себе вопрос - почему состав с ранеными шёл не в тыл, а к передовой? В любом случае, это уже неважно. Наши противники ловко воспользовались случившимся, и весь Интерконтинентальный союз теперь выступил на их стороне. А с нами - только коалиция. Этого недостаточно для победы.
Ханике взволнованно расхаживал по комнате. Шаркающий звук его шагов действовал Йоханну на нервы.
- Вы сказали, что у вас есть и хорошая новость? - вспомнил он.
- Да! - профессор остановился. - Эксперимент удался! И это очень кстати - сейчас, как никогда, нам нужна демонстрация силы, чтобы убедить всех, кто ещё не выбрал, на чьей стороне воевать. Вы не передумали?
Йоханн вспомнил языки огня на санитарных вагонах. Горящий вокруг поляны с танками лес. Огненные скелеты призраков.
- Нет. И уже не передумаю.
* * *
- Ребята, - обратился командир к выстроившейся перед ним, еле различимой в ярком солнечном свете пятёрке, - Сходите, проверьте, что там за странные перегруппировки на левом фланге противника. Разведка говорит, подтягивают какие-то установки. Слетайте туда. А то и впрямь как ударят какой отравой - все поляжем.
Призраки взвились над лугом, взяли направление на юго-запад.
- А что, если там опять та же дрянь, которая положила наш батальон? - спросил Пабло.
- Интересно, что случится, если по нам опять этим же оружием шарахнуть? - задумчиво протянул в ответ Бертран.
- Или сдохнем, или ещё сильнее станем, - безразлично отозвался Тони.
"Лучше бы сдохли, - подумал про себя Фабиан. - Мы нужны только пока идёт война. А что потом? Нам нет места в мирной жизни. И я устал убивать".
Пятёрка остановилась у подножия холма.
- Предлагаю зайти с трёх сторон, - начал деловито планировать Тони, но его перебил Дидье.
- Там! - почти выкрикнул он, указывая светящейся рукой на вершину. - Смотрите! Там!
Фабиан задрал голову - и вздрогнул всем своим несуществующим телом.
Высоко над холмом взмыли в воздух полупрозрачные, пронизанные раскалёнными нитями "скелетов" силуэты.
- Это же... Это... - Пабло так и не смог закончить фразу.
Но этого и не потребовалось. Его товарищи поняли всё без слов.
Это были новые "призраки войны". На этот раз - вражеские.
Фабиан сосредоточенно считал прoзрачных существ, стремительно спускавшихся вдоль склона вниз, в их сторону. "Десять. В два раза больше, чем нас".
- Они могут нас убить? - прозвучал в напряжённой тишине вопрос Тони.
- Главное, чтобы мы могли убить их, - решительно отозвался Бернар, подбираясь для атаки.
Десятка врагов уже достигла середины холма, когда на вершине появилась новая шеренга и тоже начала спускаться вниз.
За ними - ещё одна.
И ещё.
И тут Фабиану вспомнились пафосные слова о том, что их призрачной пятёрке суждено изменить ход всей войны.
"Что ж, вот мы и изменили, - подумал он, мысленно отвечая командиру, и криво усмехнулся. - Правда, совсем не так, как надеялись".
Больше времени на раздумья не осталось. Первая десятка приближалась, и, сжав несуществующие кулаки, Фабиан понёсся навстречу врагу.