Кто поистине вечен, это наш почтальон по мёртвой луне. Ему лет пятьсот, наверное! Говорок древний, глазёнки безмятежные... Он исключение из правил, вроде кота! Мы после смерти познакомились.
Ярик отлучался на городскую почту. Вернулся с бумажным письмом, говорит:
- Тётя Катрина будет у нас на днях. Просила тебе предать: по живой луне, не поленись, забери, что в городской квартире оставила. Дверь будет открыта.
- Вау, она умерла, когда? Сколько же ей исполнилось, тридцать?
- Двадцать шесть, вроде...
- Как рано! Печаль. И что ей надо? Нет, я съезжу, конечно, просто любопытно, что могла забыть, косметичку?
- Говорит, что не ей. Пазлы на день рождения обещала тебе, а неисполненное тяготит мёртвых.
Пазлы? Вот те на! Когда было-то, в детстве! Я улыбаюсь, Ярик выжидает пока до меня дойдёт. Не сразу.
Он озвучивает:
- Ты можешь по живой луне исправить какое-то дело, а мы нет.
Ааа! Только сейчас понял, зачем телик целыми днями включен: для деда же! Он-то не может его сам включить.
Не то чтобы меня по-прежнему интересовали пазлы, но аргумент принят.
---------------------
У Межичей всё время страсти роковые. Могла Катрина дать повод к ревности или нет, но её красота - всякий день и час. Умерла она не своей смертью, плохая история...
Мстислав, её муж, Севы Вячеславовича троюродный брат, был типа-якобы завязавший нарик из круга золотой молодёжи. Они - детки политиков, он - адов стритрейсер. Появились связи, деньги. Женитьба на Катрине, иностранке, девушке высшего круга, голубых кровей... Ревность - припадок ярости и два трупа: жить без неё Мстислав не захотел, и я его понимаю.
---------------------
Путешествие по безлюдному шоссе в пустой большой город - неплохое развлечение для мертвеца, созерцательное. Если бы я ещё знал, что делаю... Хорошо, что не знал.
Я решил так: в двенадцать по полудни отправлюсь, за день дойду, на месте переночую и по живой луне с коробкой вернусь домой.
- Пешкодралом обратно? - удивился Ярик.
- А чего такого?
Хотя, он прав. Это мёртвые не устают. Живой человек, пилящий вдоль шоссе, мимо фур с дальнобоями рискует запылиться... Ну, как минимум - глупо выглядит.
- Катрина сказала, там деньги в ящике, вторым дном. На межгород возьми.
Как знала, что по мёртвой луне пойду.
Кэтрин, Катрина... Картина в раме. Моя первая детская любовь, и последняя. "Тёть-Кать" такую не назовёшь, один Ярик способен на это кощунство! Я мелкий, не дыша, на неё смотрел.
Взрослые всегда: какой-нибудь эпизод из выдернут, как молодую редиску, и довольны. Ещё и под нос гостям суют, гляньте, что выросло.
За такими мыслями дорога превратилась в городское шоссе... Элитный район, серьёзно? Начиная со вторых этажей, походу. Цокольные - натуральный бомжатник. А вот и её дом. Стиль модерн, историческое наследие, угол Сенаторов и Молельного переулка. Единственная дверь с витражом: стёкла - зелень, перемычки - шипы тёрна.
Катрина Межич... Для меня волнительно зайти в её дом.
---------------------
Из окна бьёт светом уличный фонарь. Выключатель с трескучим фейерверком зажигает уцелевший рожок люстры. Расколотый. Квартира хуже разорённых кладбищенских склепов.
Шторы задёрнуты, зеркала под чёрным тюлем, озноб пробирает. Не думал, что запустение может настолько гнусно пахнуть. Это я ещё не видел дальние комнаты...
Проходной зал. Вырванная с петлями дверь ванной. Осколки мрамора, битая плитка. Прямо - тупик. Направо и налево - арочные проёмы. Заглядываю в правый.
Тут, пожалуй, чего найдёшь. Как будто квартиру под склад отдали. А в неё пробралась стая собак. Еда беспорядочно навалена вдоль стен. Упаковки вскрыты, растерзаны, залиты пивом, кетчупом, какой-то белой засохшей дрянью... Воняет перегаром, сыростью, прогоркшим жиром и тухлятиной.
Нафиг, что в оставшейся комнате?
Я заступаю туда на один шаг, второго не делаю. В квадрате оконного света - шикарная коробка пазлов. Дальше по паркету грязь, сумрак и звуки.
Давящийся кашель. Грызня собак, которая выходит из одного рта. Тяжёлое, стонущее дыхание.
---------------------
Мужчина спиной к двери, лицом к столу, заваленному едой. Возможно, примерно мужчина с чёрными, сальными волосами, на нём рваная мотоциклетная кожанка. Худой, голова вжата в плечи, тело подёргивается из стороны в сторону. Он громко ест, скрючившись над столом. Всюду пустые бутылки, тарелки... Фарфоровые, пластиковые, бумажные - вылизанные, битые, ломанные и обкусанные по краям. Вскрытые, смятые, раздавленные упаковки. Под столом, вокруг него, до середины комнаты валяются коробки от пиццы, от полуфабрикатов, надкусанные и полусгнившие фрукты.
Я вижу его сальный затылок и пальцы рук, перекрещенных на груди, - белые с выпирающими костяшками. Под воротником они до дыр впились в кожанку. Мужчина заглатывает что-то большое, давится и стонет.
Признаться... Бывало, снег в кулаке сожмёшь и держишь до боли, до ломоты. Вот до такого ледяного, грязного комка в груди, я боюсь, что зверь обернётся. Произнесёт что-нибудь абсолютно последнее, дальше смерти.
Пятясь за дверь, я едва не падаю. Жар поднимается и кружится голова. Значит, ровно половина двенадцатого. Время лечь спать. Здесь, в одной квартире с этим. Ну, не на лестнице же! С утра по живой луне я должен буду зайти в комнату, где никого не увижу.
Оно - Межич. Как и я. Немыслимо.
Ложусь на голый пол, вспоминаю... Поженившись, Мстислав с Катриной вместе приезжали к нам. Все радовались, поздравляли... Я не могу вызвать в памяти его лицо. Ступор. Воображение тоже отказывается рисовать морду над жратвой, слюни, остатки зубов. Там просто разодранная от уха до уха чёрная яма.
Утром я сделал то, зачем пришёл. Не через силу даже, а просто на одном выдохе: поднял коробку и прочь. ============================================================
12. Сестрёнка
- Почему не собираешь их, дорогой? - спросила ма Рая, с понятным недоумением. Начались бездельные школьные каникулы.
Сева Вячеславович добавил:
- ...раз уж принёс.
Отец недоволен, всегда это знаю.
Не складываю по уважительной причине: руки трясутся! От ужаса и дикой надежды. По мёртвой луне Катрина теперь свободна... Катрина приедет сюда... Долго, долго, долго! Невозможно тянется время.
Её подарок - дорогущий пазл из рекламы: "...собери и прочти". То есть, покрой лаком и переверни, чтобы увидеть предсказание на обратной стороне. Чаще всего там смайлик и благоглупость в облачке, мол: "Будь хорошим и всё будет хорошо".
- Пусть лежат, есть не просят.
Бррр, зачем я так сказал!.. Опять вспомнил.
- Да мне коробка очень уж нравится, сынка.
- Ма, так возьми её себе, не всё ли равно! Могут и в пакете валяться.
Следующий день.
Большая коробка разрезана и превращена в постер...
Ещё день.
Куплена рамка с позолотой.
Ещё плюс день.
Ма Рая заменила зеркало у постели на постер в раме. Ко вторичному неудовольствию отца, в чем дело-то, не понимаю...
Впереди ещё бесконечных три дня.
Меня унесло в Баронский Парк и там гоняло по тропинкам, неизменно сдувая к пансионской ограде. Как тот кленовый лист, к тем самым воротам, что теперь в рамке висят. Я останавливался и смотрел на него, на его личное кованное солнце.
Э, так пазлы ради юбилея нашего городишки выпущены! Думаю, в честь этого факта мне и подарены.
---------------------
Мужчин в доме прибывало, а женщин отнюдь. Мать Рая засобиралась к невесткам знакомиться, в большом городе их по магазинам гулять. Провожая её, я обмолвился:
- Что-то я Польку не вижу. Вы её к племяшкам раньше с кем отослали?
Мать Рая смотрит неопределённо... В сторону говорит:
- Я думала, у тебя прошло это...
- Что это, ма?
- Воображаемая подружка твоя, сестрёнка. Давно не вспоминал.
Я обошёл стол, и мы оказались лицом к лицу:
- Не понял, ма. Совсем-совсем не понял, объясни.
---------------------
Мать Рая села на табурет, вечным таким жестом сложила руки на коленях:
- Сына, когда мы взяли тебя, первое время, ты был не совсем в духе... Грустный был. С Яриком вы не ладили... Вот и придумал сестрёнку. Так я поняла. Сева Вячеславович позвонил брату, когда ты с ней разговаривать начал. Тот спокоен: "Ничего, ерунда. Это по первости лишь. Когда-если ленты сестричке покупать станет или воображаемые косы начнёт плести, тогда обсудим. А то авось пройдёт". Я думала, после смерти забылась. Или ты её недавно видел?
- Давно...
- Значит, и правда прошло. Не бери в ум, сына, ты с фантазией всегда был. Помнишь, для тебя ещё хор из Баронского Парка петь приходил! Я даже завидовала тебе. Спрашивала: про что поют, а ты отвечал, что слов не поют, а только музыку, вредный мальчишка!
- Ма, я правда их много раз видел... Они что, тоже не существуют? И Полька, и они? Кошмар... А, помнишь, сервиз тоже я перебил? И ты мне ни слова не сказала?
- Сервиз, важность какая! И не кошмар, нормальное детское воображение. Я не знаю, кого ты видел. Может хор царского времени. Или будущее. Про элитный пансион в Баронском Парке все эти годы слухи ходят, что может появиться... Вскоре, да вскоре... Болтовня пустая, кто в наше захолустье поедет. Сейчас за границами учатся.
- На дворе, голубей кормит. Ой, и странная же она тётка: кто поклевал, те улетают и не возвращаются. А новые всё равно прилетают. Как-будто она при жизни всех голубей на свете знала!
- Может и так, они богатые, путешествовали, в Венеции жили... Ярик, я видел ад и мне не понравилось. Включи что-нить, песню из своих что ли...
Ярик недолго ищет, выкручивает громкость на колонке.
- Держи пять, - говорит он.
Я удивляюсь, но - держи.
Ярик смеётся:
- Композиция называется тэйк файв - "держи пять!", - и хлопает меня по плечу. - Не мой фаворит, но хорошо заходит вместо таблетки.
Помогло. Когда Катрина Межич заходит в дом и окликает Ярика, я уже боль-мень в порядке.
- Останься здесь. Нам с Катриной надо говорить наедине, - я редко замечаю, когда груб, но бывает. - Ярик, извини! Это личное.
- Да сколько угодно!
---------------------
Катрину Межич - вот кого надо было поместить на пазл. И на оборотную строну её же, вместо предсказания. Не лицо, а обещание вечного рая.
Рукой машет:
- Межка, здравствуй по мёртвой луне! Собрал?
- Нет ещё, - отвечаю.
- Собери здесь. Обещаешь? По живой луне пусть они так и лежат нераспечатанные. Обещай снова.
Я обещаю два раза подряд и улавливаю, что формальная часть на этом закончена. Уж не знаю, почему, но раз для Катрины это серьёзно, ок. Мне важно совсем другое.
Она опережает с темой:
- Ты, наверное, возненавидел меня за просьбу? За то, что тебе пришлось увидеть в моей квартире...
- Катрина, - я не сажусь, но стою ровно пред ней. - От лица всех Межичей я приношу свои бесконечные извинения за этого зверя.
- Ой, Межка, перестань! Зачем всегда так: извиняются те, кто не виновен? Я рада тебе. Давай о чём-нибудь другом. Как учёба, как проходят чудесные скитания между живой и мёртвой луной?
- Согласен, давайте о чудесах. Я наблюдал, и я подсчитал: самое позднее через шесть лет, но надеюсь, через три, если вы согласны...
- ...что?
- Выходите за меня замуж по мёртвой луне, Катрина. Вы принимаете моё предложение?
Катрина смеётся. И смотрит мне в глаза.
Ок, я достаточно взрослый, чтобы увидеть да, которое женщина не произносит.
Мне нравится её способ ответить да. Он красивый. Когда такая женщина смеётся, она непобедима. Я ещё не знаю, что буду делать с этой силой, которая не уступает моей, но именно такую мне и надо, а второй такой нет.
- Прости, прости! Вот сразу и наступила моя очередь извиняться! Настоящий Межич! Да, видно, такова уж моя судьба - носить вашу фамилию. Но я поставлю условие.
- Какое?
- Простое. Мне пора уходить, а время - ещё тот затейник, пошутить любит. Через эти шесть или три года ты повторишь своё предложение, и тогда я приму его.
- Да провалиться мне сквозь землю!
Чуть вздрогнув, Катрина прищуривается, откидывает голову и хохочет ещё веселей.
А раз так, то я поцелую её.
---------------------
- Ярик, я - царь вселенной. Ярррик! Мы поженимся! Стой, сядь, подряд всё расскажу...
Катрина уже собирала эти пазлы до меня. Потом разобрала и обратно упаковала. Тщательно запечатала голографическим скотчем пакет и коробку. Мне бы подумать.... Я бы их, кровь из носа, никому не показал по живой луне, а закопал в Баронском Парке! Да что теперь...
Собрал, намазал клеем, перевернул. На обороте - смайлик отвернувшийся, уходящий вдаль, показывающий окей на прощанье, и его реплика: "Всё сложится!" А поверх, размашистым почерком, от угла к углу, чтобы невозможно было прочитать, собрав лишь несколько штук, лесенкой написано это:
ОНИ
ЛГУТ
ПРО
БАРОНА
БЕГИ!
Всё мгновенно сошлось. На лице - клевета, на обороте - затылок самоубийцы.
---------------------
Какую предсмертную записку могла оставить девочка, едва взявшая в руки грифель? В доме ни бумаги, ни чернил. За воротами Баронского Парка они есть. Но ворота закрыты на ночь, а утро не настанет.
Тот зверь, от которого она даже не пыталась убежать, конечно, никакой не Барон. Это Межич - отец Агнешки. Зверь и самоубийца.
Барон показал девочке, что есть и другая жизнь. Что между людьми бывает чистое, равное уважительное обращение. Что рядом с ним не надо ждать оплеухи в ответ на слова или молчание.
Барон видел на ней синяки. Видел непреходящий страх. Наверняка, словом или жестом она предложила ему себя от испуга, посадив кляксу в тетрадь. Что угодно, только не бей. Как привыкла со зверем, как было всегда. Что дальше? Отойдя от шока, Барон пригрозил Межичам оглаской и расплатой. Он сделал бы это. Барон почти вернул девочке голос.
Это не плач. Зверь вовсе не раскаялся. Он испугался огласки: Агнешка пропала. Мёртвая? Живая? Где она и кого просит о возмездии? Ужасней всего для Межича - позор. Зверь представил, как его тащат на суд, и покончил всё разом.
Обычный для просветителя, злой рок Барона не миновал. Он рыжий, местные - чернявы... Он с манерами, они с простотой. Он умничает, книги с чужими буквами привёз, толстые сигары курит. Всё у него этакое, имя странное: Барон Эйб Десатурн? Это как надо понимать, эй?
---------------------
Отец вынул Агнешку из петли и закричал как зверь. В этот момент ему не надо было притворяться. Отрезать язык, запереть безвыходно в доме, последний раз вымучить наслаждение... - всё опоздал.
Минуты на размышление ему не понадобилось, чтобы развернуть гнев рода на чужака - прямым руслом к дому Барона, ненавидимого, мало-мальски не понятого в округе. Дай только повод, кинь спичку. Волна факелов за минуты превратилась в огненную сель. Что могло утолить её жажду? Смерть и ничто другое.
Межичи в одном не солгали: за горящей оградой Барон так и живёт по мёртвой луне. Там и Агнешка, под его крылом. Кто знает, не бегут ли к нему и поныне? Сколько их там ещё, за оградой Баронского Парка, маленьких пансионок, растерзанных своим диким временем.
---------------------
Стоп, вопрос: Катрина. Мы виделись, зачем она прямо не сказала, что к чему? Не нашла слов? Как женщина постеснялась прямо говорить? Нет, здесь что-то другое...
Ярик на раз сообразил:
- Межка, да ведь слышат они её. Нельзя ей было язык распускать ни по живой луне, ни по мёртвой. Вот и показала тебе положение вещей, как могла. Чтобы ты своими глазами, будто невзначай увидел. Собственно, и мне лучше бы помалкивать. Но ведь мы братья.
Хорошо быть дураком. Майкрофтом Холмсом тоже неплохо. Серединка на половинку - капец. Я извёлся в догадках. Лего без инструкции по сборке.
И так...
Век за веком Агнешка мелькала в доме тревожным призраком, опасаясь и мёртвых, и живых. Секунду оглядится, минуту протанцует, и нет её. Это никого не волновало. Но затем появился я, который видел Агнешку постоянно, разговаривал с ней. Уверившись, что для воображаемого друга здесь лишку совпадений, Межичи отравили меня и полгорода заодно. Преступление остаётся семейной тайной.
Едва фундамент сложился, кладу блок первого этажа. Лего - шварк россыпью: вторично на мою жизнь никто не покушался. Почему? Заново босиком подбирай кирпичики, больно.
---------------------
Дальше. Так...
Я умер, но не умер. Больше того, я встретил Агнешку реально, как пансионку - в её настоящем возрасте, в теперешнем - Баронском доме. Про это Межичи тоже узнали. И бездействуют. Причина? Опять крушение лего. Отдельные блоки - боль, какая философия! Любые части стыкуются в любые дырки, пока не наступает очередное фатальное "почти".
---------------------
Значит, так...
У Межичей есть план сборки. Полагаю, что конкретно у Славы Румына. Моя роль там: блок лего шестёрка. Что ж, лучше Слава Румын, чем пустые догадки. Я выслушаю его, мне нужна общая картина. Когда увижу с его стороны, переверну, чтобы взглянуть со своей.
Хоть бы я и простой блок. В своём теперешнем двойственном качестве, я важен для рода. Не надо ориентироваться на дремучие суеверия и кошмарные сны. Чего хотят мёртвые? Что интересует живых? Они могут узнавать это прямо через меня. А если нет разлуки, если ушедший всегда может поговорить с оставшимся, где тогда смерть? Она потеряла свой главный рубеж. И всё-таки от меня ждут чего-то ещё.
---------------------
Мертвецам надо больше. Они хотят, как при жизни, своей рукой брать желаемое. Стопка водки в день поминовения слишком мало, даже если дед прикажет накрыть её поверх чёрного хлеба - имбирным пряником. Он хочет вернуться и взять сам. Выпить и закусить, и чтобы жена поднесла ему.
- Так я думаю, Ярик. А если не оправдаю их надежд... Пусть самый голодный из мертвецов сожрёт упрямого пацана.
- Потому что любой Межич принадлежит роду. Не как человек, значит, как мясо, - шепчет Ярик. - Беги. А кстати, не разумней ли подчиниться?
Да, действительно... Почему это я, неблагодарный, заранее обделяю свой род? Когда я успел его так возненавидеть?
- Не злись, я шучу... У тебя шансов не было, по тебе сразу всё решили, - тихо рассказывает Ярик. - Ты уши-то не развешивай, когда они льстят. Они тебя считают слабым, добрым.
- Ты догадался или подслушал?
- Сами сказали. Думаешь, им стыдно, или как-то так? Близко не лежало! Распорядиться чьей угодно жизнью - только в путь, они в этом греха не видят. А жену и вообще не считают за человека. Она ничего не решает у Межичей, женщина она... - радость для сердца, для ночной темноты, воскресного пирога и будне...
- Я взорвусь если ещё раз услышу эту присказку! Я весь дом к чертям сожгу! Ярик, мне дрянь как тошно, Ярик...
---------------------
Без слова он одел мне большие наушники. Глухая ночь встрепенулась и ухнула в них целиком, в сугроб лёгких, плотных звуков. Как сова за мышью, за дрожащей сердечной жилкой. Чёрно-белый джаз. Глубокое ретро. Весь квартет давно живёт по мёртвой луне, но нет же! И насколько нет...
Мокрые от пота негры, белый смешной контрабасист. Ярик, ты наркодилер, ты сутенёр. Это - лучше, чем порно. Как они угадывают? Как делают это?.. Ок, всё равно. Ядрёное соло на барабанах.
Под саксофон я перестаю думать. Рояль. Чёрная полировка бликует, подпрыгивают молоточки. Это бесстыжее публичное наслаждение. Перекидывают его друг другу, как мышь, а она всё пытается убежать куда-то. Пианист, святая жадность, подхватил и не отдаёт. Быстрые пальцы на клавишах, спина щедрого бога, стаккато... Благослови меня. Благослови, я совсем один.