Стрелков Владислав Валентинович : другие произведения.

Случайный билет в детство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.22*145  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    5 глав. ИД "Ленинград".
   Случайный билет в детство.
  
  
   Глава-1
  
   Догонять поднимающийся лифт то ещё развлечение. Мне и Олегу Жихареву места в кабине не досталось и, проклиная её маленькие габариты и внушительных напарников, мы несёмся вверх по лестнице. На площадку последнего этажа выскочили одновременно с открывающимися створками лифта.
   - Однако! - удивленно покачав головами, вывалились из кабинки ребята.
   - В следующий раз побежите вы, - выдыхает Олег, - для фигуры полезно.
   Легких и Любшин смеются и поднимаются по лестнице, ведущей на крышу.
   - Что там? - спрашиваю остановившихся ребят.
   - Закрыто тут, - гудит Андрей.
   Только я собрался доложить о проблеме, как что-то треснуло, и дверь распахнулась.
   - Уже открыто, - хмыкает Любшин, откидывая сломанный замок. Ворвавшийся в душный подъезд, свежий ветерок принёс облегчение.
   Тут, на крыше, обалденная прохлада, а в подъезде духота и смрад. Не завидую штурмовой группе, что засела на лестничной площадке.
   Быстро готовим альпинистские веревки.
   Наша задача - обеспечить прикрытие с тыла, а именно - контроль окна девятого этажа, выходившего на противоположную сторону жилой высотки и, если необходимо, штурм через него. Другие группы расположилась комфортнее нас - они сидели на другой стороне дома, в лоджиях квартир этажом выше. Им штурмовать по трём путям - в лоджию, в окна, смежной комнаты и кухни. Остальные, готовясь к штурму, скучились на узкой площадке у двери квартиры.
   Пристегнувшись к веревке, я подошел к краю и глянул вниз. Жихарев стоит в двух метрах. Паша Легких и Андрей Любшин пойдут вслед за нами.
   - Прошу сударь, - куртуазно кланяясь Жихареву, повожу рукой за край парапета, - уступаю вам право первому сделать шаг в бездну.
   - Ну что вы, мсье, - так же шутовски кланяется тот, - только после Вас.
   - Кончайте паясничать, мужики, а то сейчас Белкин зарявкает.
   Любшин как сглазил - в гарнитуре зашипело, и рация голосом подполковника Белкина спросила:
   - Там, наверху, чего телепаетесь? 'Стена-пять', 'Стена-шесть', ускорьтесь.
   - Вас понял 'Штаб', ускоряемся, - ответил я в рацию и, посмотрев вниз, пробормотал, - вот только быстрей десяти 'же', ускориться никак не смогу.
   - Придётся спускаться медленно и печально, - усмехнулся Олег, - ну что, вперёд?
   Только мы шагнули к парапету, как зашипела рация:
   - Внимание! 'Стена-семь', 'Стена-восемь', вернуться на исходную. 'Стена-пять', 'Стена-шесть', стену работаете одни.
   Чёрт, чего это Белкин ребят отзывает? Запрашиваю по рации:
   - 'Штаб', вы уверены?
   - Уверен, - резко ответил Белкин, - к вам направляется более худая замена.
   Мы переглянулись. Легких и Любшин смотрят на друг друга, оценивая - прошел бы он через створ окна, или нет. По лицам видно, что если надо, то ребята влезли бы и в кроличью нору, но раз командир приказал, значит надо идти вниз. Они шумно вздыхают и снимают свои бухты, оставляя их пока на крыше.
   - Ладно хоть надо вниз, а не вверх, - ворчит Андрей, - Паш, давай на лифте?
   - Не, командир сожрёт, пешком спустимся.
   Они уходят, а мы вынимаем пистолеты, дослаем патроны и, поставив на предохранители, убираем их в кобуры.
   - Вперёд?
   - Вперед.
   Стукнувшись шлемами, разошлись на два метра и заскользили по "перилам" вниз. Опустились до десятого этажа и зависли рядом с окном.
   - Уточнение обстановки и доклад, - прозвучало в наушниках.
   - 'Гнездо-раз', готов.
   - Я 'гнездо-два', готов.
   - 'Гнездо-три', готов...
   Докладывали снайперы, контролирующие окна и лоджию на восточной стороне дома.
   - 'Гнездо-девять', готов. Западное окно даёт блик.
   - 'Гнездо-десять' подтверждаю, видимость ноль. Солнце бликует.
   Это уже снайперы с нашей стороны, сидящие в здании напротив. Хреново, раз они не видят, что творится в комнате.
   - 'Стена пять и шесть', что у вас? - Это уже нам.
   - 'Стена-пять' готов, - доложил Жихарев.
   - 'Стена-шесть' готов. - Сказал я в микрофон и покосился в близкое окно десятого этажа, где на подоконнике сидела кошка и пялилась на меня.
   - Понял вас. Ждите.
   Сдвинул очки на шлем и подставил лицо ветерку. Когда ещё наше начальство решит задачу со многими неизвестными? Покосился на Жихарева, тот тоже 'прохлаждался'. Кошка потеряла ко мне интерес и начала умываться.
   - Хоть бы удачу намыла.
   - Что? - Не расслышал Жихарев.
   Показал ему на окно.
   - А, понял.
   Наконец рация ожила:
   - Внимание, 'Гнездо-пять', 'Гнездо-шесть' контроль, 'Стена пять и шесть' поставить 'глаз'.
   Мы с Олегом переглянулись. Предстояло незаметно установить маленькую, но весьма многофункциональную камеру на стекло окна. Такие же камеры имели другие группы, но там мешали газеты, наклеенные на стёкла изнутри.
   - Серёг, я ставлю 'глаз', ты прикрываешь.
   - Добро. - Ответил я и сказал в микрофон: - 'Штаб', ставим 'глаз'.
   Спускаемся к девятому этажу и переворачиваемся. Я замираю в полутора метрах выше окна, прицелившись из пистолета. С другой стороны, завис Жихарев, держа в руках камеру-таблетку. Он протянул руку и быстро прилепил камеру к стеклу, в самый верхний угол. Затем мы отодвигаемся от окна в стороны. Я докладываю 'Штабу':
   - 'Глаз' установлен.
   - Понял вас.
   Опять ждать. Вновь сдвинул очки на шлем, всё легче и прохладней. Сейчас в штабе долго будут решать - что делать? Посмотрят в камеру, определят - сколько преступников присутствует в комнате, уточнят количество заложников, и решат - с какой стороны начинать штурм квартиры.
   Есть три варианта. Первый - это входная дверь, но есть один неприятный момент - дверь железная. Спецы сказали - это не проблема, но прозвучало не совсем уверенно, что заставило напрячься и почесать лоб начальству. Вариант два - лоджия и окна на восточной стороне, то есть окно кухни и двух комнат. Но там все окна закрыты, почему-то, газетами. И вариант три - западное окно, ничем не занавешенное, выше которого висим мы. Плюс, возможные комбинации.
   Наверно преступники решили, что с противоположного здания, стоящего в трёхстах метрах их не достанут. Наивные. Хотя, отчасти они правы. К этому окну доступ сложней, да и солнце на этой стороне даёт блик и снайпера пока ничего не видят. Может, удастся потянуть время, чтоб блик сошел, вот только висеть на солнцепеке в нашей черной спецуре не 'комильфо'. Ветерок не приносит должного облегчения. Это другим группам в теньке, на восточной стороне высотки хорошо, а нам...
   Скорей бы 'штаб' определился с дальнейшими действиями.
   Это сотрудники из наркоотдела лопухнулись. Почему-то пошли на захват вчетвером, а наркокурьер оказался прикрыт, причем хорошо прикрыт. Результат - три оперативника ранены, и один из них попал в заложники, а курьер и ещё четверо боевиков, заперлись в подвернувшейся квартире, где возможны ещё заложники. Наркоотдел почесал репу и вызвал нас, то есть городской спецназ. Вот и висим вдвоём, как марионетки, ждём 'с моря погоды'.
   Тут я вижу, что к нам спускается боец. Сразу узнаю в нем Валеру Истомина. Он зависает в четырех метрах выше и докладывает:
   - 'Штаб', я 'Стена-девять'. На месте.
   - Принято 'Стена-девять', - тут же отозвалась рация, - внимание, всем приготовиться!
   - Давно, блин, готовы, - проворчал я и, похоже, не только. Эхом прошла в эфире готовность от всех, произнесенная несколько раздраженно:
   - Готов...
   - Готов...
   - Готов...
   - 'Стена-пять', готов. - Прошипел Жихарев.
   - 'Стена-шесть', готов. - Выдохнул я.
   - 'Стена-девять', готов.
   Все давно готовы, только 'фас' сказать, но 'штаб' опять заткнулся.
   И вдруг:
   - Внимание! 'Стена пять и шесть' цель зашла в комнату, впереди заложница. Подошел к окну. Прикрывается заложницей. Смотрит.
   Жихарев и я 'прилепились' к стене. Преступник нас не увидит, если только он не откроет окно и не высунется. Ну не дурак же он? Хотя, нам его 'дурость' здорово бы помогла и тогда из 'гнезда' прилетело совсем не 'яичко'. Наши снайпера ушлые, но в этот момент, как назло, слепые из-за бликующего солнца. 'Штаб' продолжал передавать то, что видит через 'глаз':
   - Заложница прикована наручниками к батарее отопления, преступник из комнаты вышел.
   - Внимание всем! - прошипела рация голосом Белкина. - Общий штурм через окна. Как поняли?
   - 'Стена-раз' принял.
   - 'Стена-два', принял...
   - 'Стена-пять', принял. - Отозвался Жихарев.
   - 'Стена-шесть', принял. - Доложил я.
   - 'Стена-девять', принял.
   Всё, команду 'фас' и... но 'Штаб' опять чего-то ждёт.
   Группам 'Стена' на восточной стене хорошо, там прохлада и висеть, как нам не нужно, лоджии, практически рядом, а мы скоро тут запечёмся.
   Рация прошипела докладом снайпера:
   - Я 'Гнездо-два', вижу движение. Вроде кто-то борется.
   Вдруг в квартире что-то бумкнуло. А рация голосом 'Штаба' истерически заорала:
   - Штурм! Штурм! Всем группам штурм!
   Истомин моментом соскальзывает до девятого этажа и, оттолкнувшись от стены, ногами бьёт в стеклопакет.
   Тресь! - Вниз летят осколки стекла, и вместе с ними супер-пупер камера, а я влетаю в проём следом за Валерой.
   ПСМ уже ищет цель. Отстёгиваюсь и перекатом в сторону. Рядом пронзительно визжат.
   - Тихо, - одновременно шипим мы заложнице, - отодвинься в угол.
   Девушка замолкает, кивает, сдвигается и в этот момент в окно влетает Жихарев.
   Взяли дверь на прицел. Валера замирает рядом с дверью. Там идёт пальба и кто-то матерится. Чего они там телепаются? Докладываю 'Штабу':
   - Западная комната чисто!
   - Принято! - отзывается 'Штаб'.
   За дверью орут:
   - Глаза!
   Бум! И вместе со вспышкой, дверь распахивается и влетает габаритная фигура. Мгновение сопровождаем пистолетами полёт туши, затем я мягко принимаю её в жесткие объятия. Но этот 'жирдяй' вдруг очухивается, дёргается и, взревев, начинает подниматься. С трудом удерживаю его. На помощь приходит Жихарев, и вместе быстро скручиваем задержанного.
   - Здоров, зараза! Наручники только-только влезли, - кряхтит Олег, прижимая толстяка к полу болевым.
   - Чисто! - кричит Истомин.
   - Чисто! - Кричат в глубине квартиры.
   Туша под нами матерится и рычит, наносим по удару, тот затихает. В двери появляется два спецназовца. Это Любшин и Легких.
   - Чисто! - орут они.
   Бах!
   Как во сне вижу, брызги крови и заваливающегося набок Олега.
   Бах!
   Три выстрела сливаются в один. Дёргает бок. 'Заложница' отлетает в угол, теряя пистолет.
   - У нас трёхсотый! - Орёт кто-то из наших, что стрелял вместе со мной.
   Жихарева выносят, а я присаживаюсь у стены. Тут и так полно народу, чтоб со всем разобраться.
   Как же так? Откуда у неё пистолет и почему она в нас стреляла? Вот так косяк!
   Держа на прицеле замершую в углу девушку, приближаются Любшин и Легких.
   - Готова. - Склонился над телом Андрей, потом показал на сгиб её руки. - Наркоманка. Она, похоже, из той же компании.
   Паша подбирает пистолет и с удивлением говорит:
   - Ого! Смотри, с чем нарики разгуливают. Это же 'Глок'.
   Туша 'жирдяя' заворочалась, повернула голову к окну и дёрнулась в сторону тела:
   - Светка!
   - Лежать! - Его сразу прижали к полу.
   - Суки... падлы... порву... - Он рычит с подвывом. Поворачивается. Вижу его бешеные глаза. Он смотрит на меня и вдруг яростно хрипит:
   - Вяз, ты труп. Ты труп, понял? Ты труп! Я найду тебя. Закопа...
   Загнув болевым, преступника выводят.
   Он меня знает? Откуда он меня знает? Лицо его знакомо, вот только вспомнить не могу. Такого 'жирдяя' я бы всяко запомнил. И 'Вязом' меня называли только в школе.
   Точно! Вспомнил!
   Этого толстяка зовут Макс Громин, по кличке 'Громила', но, помнится, в школе его все называли 'Громозека'. Вот так встреча! Он постоянно с Вершининым и Тощевым тусовался. Эта троица была поперёк горла всей школе. Там Громин и его 'компания' не учились, а просто посещали. Учителя, чтоб не портить показатели, ставили по всем предметам тройки, и терпели Громинские 'выкрутасы' из-за его отца, который был какой-то шишкой в горуправлении.
   Игорь Вершинин, по кличке 'Вершина', тощая каланча, баскетбольного роста, которого втихомолку все называли - "Пик коммунизма" и Вячеслав Тощев, с тучной фигурой, полной противоположностью фамилии и прозвищем 'Толща', вместе с Громозекой промышляли тем, что отбирали деньги у младших школяров. Часто доставалось и мне, но я с этим не мирился и рыпался в ответ. Потом приходилось молчать и не отвечать на вопросы мамы, скрывая синяки. Не хотелось вмешивать взрослых и прослыть 'стукачом'.
   Объединяло их одно - хулиганство и унижение слабейших, постоянное издевательство над младшими. Если у кого были деньги, то они перекочевывали им в карманы. Школу они так и не закончили, пропав куда-то после девятого класса. Я тогда только седьмой класс закончил.
   Передо мной присаживается Истомин.
   - Серёга, ты как? Тебя вроде задело.
   Провожу рукой под мышкой. Пуля прошла по касательной, не задев даже бронежилет, только пропорола спецуру.
   - Нет, я в порядке. Как там Олег?
   - Не знаю, - хмуро пожимает плечами Валера, - его уже в больницу увезли.
   Вместе смотрим на труп в углу.
   - Наручниками приковали. И кто знал, что эта дура с ними заодно? Ну и косяк, мля!
   - М-да, - вздохнул Истомин, - а у того типа какой-то супер-пупер броник был надет. По нему в упор лупят, а ему хоть бы хны. 'Зарей' ошеломили, так он к вам улетел.
   В комнату врывается подполковник Белкин. Перескакивая через валяющиеся вещи, он подходит к телу девушки.
   - Мать-перемать! - Произносит он свою любимую поговорку. - И какого хэ её тут наручниками к батарее пристегнули?
   Затем, присев, внимательно осматривает осколки под окном и говорит в рацию:
   - Шамаров, пошукай-ка внизу, с западной стороны, 'глаз' упавший поищи.
   Оборачивается к нам.
   - Тот верзила на весь подъезд орал, что закопает какого-то там 'Вяза'.
   - Того верзилу, - поясняю я, - зовут Громин Максим Викторович. Мы в одной школе учились.
   - Ясно, - Белкин поднялся, - в рапорте все изложишь. Супермены, мать-перемать!
   - Пойдём, Серёга, - подал мне руку Истомин, - вечером в 'Погребке' посидим, снимем стресс. Хороший же у тебя выдался последний день перед отпуском.
   - Да уж.
   У автобуса собрались все бойцы, но в салон не входили. Сняв шлемы и расстегнувшись, тихо переговаривались между собой:
   - Что про Олега слышно?
   - Как там он?
   - Жив?
   Рядом туда-сюда ходил Белкин, разговаривая с кем-то по мобиле.
   - И что? - Он резко остановился, а мы затихли. Подполковник мрачно выслушал он кого-то, спросил тихо:
   - Какая нужна? Понятно.
   Выругался, при этом обозвав 'нерадивых' медиков, заменив на 'п' первую букву.
   - Ну почему всегда так погано в неподходящий момент? Вечно чего-то не хватает!
   Он обвёл нас взглядом.
   - Значит так, мужики. Жихарев в тяжелом состоянии. Срочно нужна кровь четвёртой группы.
   Поднимаю руку.
   - У меня четвёртая.
   - У меня. - Махнул Легких.
   - И у меня. - Сказал Любшин. - Сдадим сколько надо.
   По странному совпадению, в нашей четвёрке у всех оказалась одинаковая группа крови.
   Заверещал телефон Белкина. Он так озлобленно нажал на кнопку, что чуть не сломал мобилу пополам.
   - Да. - Проорал он в трубку. - Что?
   Затем внимательно выслушал, а мы так же внимательно смотрели. Может, что новое про Олега?
   - Понял, едем. - Нажав отбой, сплюнул. - Так, мужики, в аэропорту захват. Легких и Любшин в больницу, сдавать кровь, Вязов...
   Он взглянул мне в глаза.
   - Серёга, всё будет путём. Ты нужен нам здесь.
   Легких и Любшину наказали звонить и сообщать о состоянии Олега, а сами загрузились в автобус, где Белкин сразу стал давать предварительную вводную:
   - Итак, мы имеем захват самолёта. Тип борта - сто пятьдесят четвёртая 'тушка'. - Слова подполковника Белкина вылетали четко и громко, как выстрелы. - Террористы требуют деньги, водку и 'бла-бла-бла', как всегда, а так же свободный коридор до Ирана, мать-перемать! Придурки, мля. Грозят взорвать борт, хотя вряд ли у них есть ве-ве. Началось всё в момент прихода пилотов, но там террористам обломилось - летуны успели запрыгнуть в кабину и закрыть дверь. Пилоты передали о двух террористах, но не факт что их только двое, так же возможны 'тихушники' среди пассажиров. Борт откатили с глаз долой на дальнюю стоянку. Это пока всё, остальное на месте.
   Кто-то спросил из глубины салона:
   - Но почему именно мы?
   - Да потому, что мы единственная группа в городе, на данный момент, прошедшая курс по освобождению самолетов. Ещё вопросы?
   Вопросов больше не задавали. Ехали молча, чего давно не было. Каждый думал о своём.
   Я, из-за этой неожиданной встречи, вспоминал своё 'боевое' детство. Как раз после седьмого класса я и начал активно заниматься спортом и, можно так сказать, что 'Громозека' со товарищи и дали такой толчок. Собирался стать военным, как отец, и стал им.
   А вчера опять звонил мой друг, Савин Олег. С ним я с первого по десятый класс сидел за одной партой. Он, не знаю в который раз, интересовался - когда я снизойду до того, что, наконец, выполню обещание и появлюсь на встрече выпускников, и так пропустил уже двадцать 'сборищ'. А я что могу сделать? В отпуск не отпускают. Второй год, без него родимого. Мало того, мы уже полгода находимся на казарменном положении. Но вчера мой рапорт, наконец, подписали, с завтрашнего дня я в отпуске. Только последний день больно уж динамичный выдался.
   * * *
   Самолёт стоял на самой дальней стояке. На самом краю летного поля маячили многочисленные пожарные машины. Белкин выпрыгнул из автобуса и сразу заорал, показывая на пожарные расчёты:
   - Убрать с глаз долой. Пусть будут поблизости, но не на виду.
   Обернулся к высаживающимся бойцам.
   - Всем приготовиться, Вязов со мной.
   - Николаич, я то зачем тебе в штабе?
   - Будешь за моего зама, раз остался без группы.
   Прошли к одноэтажному кирпичному зданию, ощетинившемуся множеством антенн. В комнате, уставленной аппаратурой, у большого стола сгруппировались люди, очевидно, входящие в 'Штаб'.
   Командир сразу представился:
   - Подполковник Белкин. Новости есть?
   - Требуют немедленного вылета, иначе взорвут самолет. - Доложил седой майор. - Тянем время, как можем.
   - Сколько пассажиров на борту?
   - Сто семьдесят два. Есть дети, их пятнадцать. Уже получены все данные о пассажирах. Так как террористы мужчины, то после того как поговорили с пилотами, по описанию нападавших, определили двоих. Вот их данные.
   Мы склонились над снимками, сделанными с камер видеонаблюдения. На фото стояли типичные европейцы. Данные регистрации подтверждали - русские они.
   Наблюдатель вдруг выкрикнул:
   - Внимание! Открылась дверь.
   Мы приникли к окнам. Из передней двери самолета выкинули какой-то предмет. Он покатился по бетонке, и вдруг...
   Бабах!
   - Мать-перемать! Как могли пронести в самолёт взрывчатку?
   Белкин повернулся к техникам.
   - Связь с бортом есть?
   - Да, пилоты на связи.
   Подполковник взял трубку.
   - Говорит подполковник Белкин, с кем я говорю?
   - Командир корабля пилот пе-ка Астанычев.
   Майор пододвинул листок с именами экипажа. Белкин пробежался глазами по списку.
   - Как обстановка, Александр Сергеевич?
   - Требуют немедленного вылета, а то взорвут самолёт. Орут, что такой взрывчатки у них в бутылках много. Ещё требуют открыть кабину, иначе начнут резать заложников.
   - Понятно. Связь с салоном есть?
   - Да есть.
   - Переключи. - Белкин закрыл рукой микрофон и тихо сказал технику:
   - Включи на динамик.
   В динамике раздался испуганный голос бортпроводницы:
   - А-ало?
   - Спокойно, не надо нервничать, они рядом?
   - Да, тут.
   - Передай трубку.
   Раздался грубый голос:
   - Слушаю.
   - Говорит подполковник Белкин. С кем я говорю? - Спросил Белкин, косясь на лист с данными регистрации.
   - Не важно, начальник. Важно как скоро самолёт поднимется в воздух.
   - Раз я слышу голос, то у него есть имя.
   - Хорошо, начальник, называй меня просто - Дед.
   - Пусть будет Дед, - усмехнулся одними губами Белкин, - я слышал, лететь собираетесь аж в Иран, а не подумали, что горючки не хватит?
   - Не твоё это дело, начальник. Сами разберёмся. Ты давай решай с вылетом, а то мы начнём заложников на мелкие кусочки шинковать.
   - Мне нужно время. Три часа.
   - Полчаса, начальник, а дальше будет первый труп. А если что... ты видел - взорвать самолет у нас есть чем. Решай.
   Белкин положил трубку и матюгнулся.
   Тут дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел седовласый, плотный мужчина в темном костюме. Все подобрались, так как это был генерал-лейтенант Авраменко Борис Иванович, начальник областного управления. Он крут на быстрые меры, независим от вышестоящего начальства и славился новаторством, которым всегда экспериментировал в подразделениях. Носил негласное прозвище 'Большой аврал', о чём знал и старался оправдывать.
   Сразу потребовал доклад, который ему совсем не понравился. Особенно о присутствии детей на борту и наличии взрывчатки у террористов.
   - Говорите продемонстрировали?
   - Так точно, кинули на бетонку малый заряд. На вид будто бы бутылочка. Возможно какая-то жидкость.
   - Пронести на борт отдельно индигриенты к жидкой взрывчатой смеси можно. А вот сколько её у них?
   Генерал забарабанил пальцами по столу.
   - Хреново. А сколько горючки в баках?
   - Сорок тонн. Под завязку.
   - Черт! - Авраменко опять забарабанил пальцами. - Какие будут мысли? То, что у террористов есть 'Ве-Ве', не отменяет операцию. Выпускать в полёт потенциальную бомбу нельзя. Кто знает чего там у них на уме? И куда на самом деле они полетят? Вдруг, уронят борт на кремль или ещё куда?
   - Но в пилотскую кабину они не попали. И направить самолет, куда им вздумается, они не смогут.
   Генерал взглянул косо на седого майора.
   - А вы уверены, что пилоты не под контролем у террористов?
   - Уверен, товарищ генерал-лейтенант.
   - Мне бы твою уверенность, майор. Так что думайте - как будем действовать, а я обеспечу всем, что понадобится.
   - Надо как-то вывести детей из самолета. На что-нибудь обменять. - Сказал Белкин.
   А если? От пришедшей мысли чуть не подскочил. Зашептал на ухо Белкину:
   - Есть идея, Николаич.
   Но у генерала чересчур чуткий слух:
   - Чего там шепчетесь? - Раздраженно сказал он. - Говорите всем, если дельная мысль.
   - Капитан Вязов, - представился я и начал излагать идею:
   - Не известно, куда они на самом деле полетят, но от дозаправки точно не откажутся. Сообщить, что топлива на борту мало, хватит только до места назначения рейса. Предложить в обмен на него отпустить женщин и детей. Только под видом дозаправки наоборот слить горючее, но так, чтоб движки поработали немного. Это хоть как-то снизит вероятность пожара в случае взрыва.
   Многие скривились. Ясно, что такие меры от взрыва горючего не спасут, но хоть что-то.
   - Продолжайте. - Кивнул Авраменко.
   - Пока сливают горючку, разместить штурмующие группы у аварийных люков, в том числе в пилотской кабине. Затем, зацепить самолет тягачом и имитировать его движение по рулёжке, чем немного ослабим внимание, затем тягач разворачивает борт у ве-пе-пе, типа на взлет, и тут штурм.
   - Что же, возможно это самый подходящий вариант. - Генерал взглянул на Белкина:
   - При таких условиях твои бойцы смогут сработать чисто?
   - Смогут, товарищ генерал! - Браво ответил подполковник Белкин и незаметно для Авраменко, показал мне кулак.
   - Хорошо, - кивнул тот, - готовьтесь. А я прикрою вас от трусов свыше.
   Сам он трусом никогда не был. Начинал простым опером и славился не только крутым характером, но и физической силой, отличаясь от типичного образа 'брюхоногого' генерала.
   Авраменко поднялся и наставил палец на Белкина:
   - Будешь руководить операцией. Справишься - станешь полковником, нет - разжалую до лейтенанта. Всё, работайте.
   И вышел. Белкин тут же на меня зашипел:
   - Ты как себе всё представляешь? Мать-перемать! А если при движении самолёта бойцы с корпуса послетают?
   Затем вдохнул-выдохнул и сказал спокойно:
   - Ладно, будем работать. Ты давай распределяй людей по группам, вводи в курс, затем на общий инструктаж. А я поторгуюсь насчет 'доптоплива'.
   * * *
   Заправщик медленно выруливал к стоящему самолету, отвлекая на себя внимание. Со стороны кормы, в слепой для террористов зоне, бойцы подбежали к самолёту, поднялись по приготовленным спецтрапам, осторожно прошли по верху самолета и распределились по штурмующим группам у аварийных выходов.
   Террористы на дозаправку согласились сразу, правда, выпустили только детей. Но и это прошло под жестким контролем с их стороны. К самолету подъехал трап, но к выходу его принять отказались. Потребовали отогнать его и приставить к плоскости крыла. Сами, из-за приоткрытой двери, контролировали подходы к самолёту, не зная, что над ними находятся группы, готовые начать штурм. А детей начали выпускать из аварийного выхода, находящегося в середине корпуса. Они спускались на крыло, потом бежали, оглядываясь, к приставленному трапу, где их принимали бойцы. Бойцы, на корпусе, распластались, чтобы не заметили дети. Вдруг кто-нибудь из них покажет рукой? Снайпера, сидевшие на краю летного поля, со скрипом в зубах докладывали о готовности начать стрельбу, но пока на борту дети...
   Рация прошептала доклад:
   - Я 'Гнездо-пять', в проеме вижу цель, прикрывается заложницей. Уточняю - бортпроводницей. Она подаёт знаки. Какие - не разобрать.
   - Я 'Гнездо-четыре', подтверждаю. Знак вижу, похож на 'фак', вроде, только средний палец вниз.
   - Что значит 'фак'? Доложить точней! - Резко отозвался 'штаб'.
   - Я 'Гнездо-четыре', уточнить не могу, дверь закрылась.
   Загудели насосы. Цистерна подключилась к сливному клапану и начала сливать горючее. Спереди к самолёту, подъехал тягач и подцепил борт на жесткую сцепку. Как отъедет заправщик, пилоты запустят двигателя, затем тягач двинет самолёт по рулёжке, а там...
   Подаю знак 'делай как я' и начинаю спускаться к открытой форточке пилотской кабины. Следом за мной скользят Истомин и Карачаев, это моя группа, мы будем работать из пилотской кабины.
   Матерясь, протискиваемся через открытую форточку.
   - Не могли побольше сделать окошко, мля. - Шипит Карачаев, зацепившись кобурой, а я отвечаю, помогая ему:
   - Осторожно, лишнего чего не нажми.
   В кабине сразу стало очень тесно. Рокировались с экипажем, как головоломку решали. Штурмана отправили через форточку наружу, а то, как кильки в банке - не повернуться.
   - 'Штаб', группа 'Курс' на месте. Группа 'Конвой', примите штурмана.
   - Принимаем.
   Выпроводили штурмана, вроде свободней стало. Истомин зашептал:
   - Серёга, а ты уверен, что у объектов нет сканера?
   - Пусть даже и есть, невелика беда. Что они услышат? Тут аэропорт, эфир забит до отказа. И пусть попробуют найти нашу частоту и что-нибудь понять.
   Ладно, пора. Нажимаю тангенту и говорю:
   - Всем группам, доложить о готовности.
   Пошли доклады:
   - 'Борт-раз', готов.
   - 'Борт-два', готов...
   - 'Борт ...', готов. - Доложила группа у крайнего левого аварийного выхода.
   - 'Конвой', готов. - Это группа, которая обеспечит внешнее прикрытие и будет принимать пассажиров снаружи. Она же резерв и будет двигаться к месту, разместившись на тягаче.
   - Я 'Курс-раз', - говорю в рацию, - внимание, всем! Закрепить заряды и приготовиться к движению.
   Немного погодя, внешние группы доложили об установке вышибных зарядов, и что ручки аварийных выходов при этом поставили в положение 'открыть'.
   - Давайте, мужики, - киваю пилотам.
   Сразу началась перекличка экипажа. Загудели гироскопы, запищали системы управления. Пилоты речитативом комментировали свои действия, аккомпанируя щелчками клавиш и тумблеров. Получалось забавно, словно звучал этакий технический рэп. Слышал подобное в фильме 'Экипаж'.
   - Во, дают, - шепотом прокомментировал Истомин.
   За дверью заорали:
   - Эй, в скворечнике, ... твою мать, открывайте дверь!
   Знаками показываю наклониться бортинженеру и шепчу:
   - Скажи - пока не взлетим, дверь не откроем.
   Тот кивает и орёт в дверь:
   - Некогда. Сядь и пристегнись, сейчас взлетать будем.
   - Открывай, сука, сейчас баб ваших стругать мелко начнём. - И звучат глухие удары.
   Знаками показываю - занимайтесь своим делом. Бортинженер косится на дверь.
   - Как взлетим, откроем, - кричит он, бледнея, а я киваю и показываю пальцами 'о-кей'.
   - ...! - Матерятся за дверью.
   Обернулся первый пилот:
   - Всё, двигателя на холостом ходу.
   - Двигай туда, - шепчу бортинженеру, - и сядь так, чтоб на одной линии коридора не быть.
   Тот переместился вперёд и скрючился за пилотским креслом, а мы сгруппировались у двери.
   - Внимание группам, говорит 'Курс-раз', начинаем движение. 'Штаб' продублируйте 'Поводырю'.
   - Понял, 'Курс-раз'. - Прошипела рация.
   - Двигателям прибавь немного звука.
   Пилот кивнул, поморщившись. Ну, не знаю, как тут газ обозвать!
   Гул двигателей чуть прибавил тон и самолет покатился. Водитель на тягаче, насмерть заинструктированный, хорошо сработал - стронул борт мягко.
   Как только тягач вытянет борт и развернёт курсом на полосу, начинаем штурм.
   - Эй, в конуре, - заорали за дверью, - открывай, мать вашу!
   И опять звучат глухие рыдания бортпроводницы. Перехватив панический взгляд бортинженера, первый пилот протянул руку и успокаивающе прижал тому плечо. Я присел, Истомин встал за мной, взяли дверь на прицел, Карачаев разместился слева и приготовился её открыть.
   За переборкой продолжалась возня и рыдания. Ничего, сейчас откроем дверцу и...
   - Полоса, - шепчет первый пилот.
   Самолёт замер. Работаем. Командую в рацию:
   - Штурм!
   Бум!
   Весь корпус вздрогнул - это одновременно сработали вышибные заряды. Мишка распахивает дверь. В серой дымке, от сработавшей 'Зари-2', вижу торчащие из-за угла ноги в серых штанах. Тут простых пассажиров быть не может, поэтому сразу стреляю. После срабатывания вышибных зарядов и светозвуковых гранат, может быть небольшая контузия, но контроль не помешает.
   - А-а-а! - Заорал террорист, схватившись за ногу. Вместе с ним завизжала бортпроводница за углом, а из салона неслась какофония криков:
   - Сидеть!
   - Руки за голову!
   - Всем руки за голову!
   Истомин проскакивает в салон и орёт в унисон остальным:
   - Не двигаться! - И тут же:
   - Куда?
   Бах! Бах! Бах! - Стреляют в первом салоне.
   Я и Карачаев в коридоре, рядом с 'клиентом'. Почему-то нет группы, что должна работать через первую дверь, или они уже проскочили? Сама она в стороне, но проём что-то серо-оранжевое загораживает и при этом шевелится и шипит.
   Я прикрываю, а Мишка Карачаев "пеленает" террориста.
   Стало светлей и я понял, что за серо-оранжевая масса загораживала проход - это сработал аварийный трап. Он развернулся и выпрямился, а рядом с ним застыли бойцы поддержки. Киваю на выход:
   - Давай гаврика туда.
   Выкидываем преступника наружу.
   Только вылетел скованный и орущий террорист, в проёме, наконец, появляется боец группы 'Борт-раз'.
   Понятно, что они не могли войти как раз из-за раскладывающегося аварийного трапа. Только и успели 'Зарю' кинуть. Карачаев проверяет туалет, затем выдвигаемся в салон. Пассажиры сидят, сложившись пополам, с руками на затылке. Скулёж и ор от страха идёт повсюду. Постепенно крики в салоне смолкли, и вдруг...
   Бах! Бах! - Это во втором салоне.
   - 'Штаб', минус один. Прятался в туалете. Оказал сопротивление. Заряда при нём нет.
   Пошли доклады от других групп:
   - Второй салон контроль.
   - Принято.
   - 'Конвой', готов.
   - Первый салон контроль. - Докладываю и осматриваюсь.
   Бойцы держат свои сектора, посматривая на середину прохода. Там один из бойцов накрыл какое-то тело. Подхожу.
   - Что тут?
   Тот поднимает лицо, и я вижу обливающегося потом Истомина.
   - Серёга, у него тут шесть полторашек жидкой дряни, и вот... - он чуть сдвинулся, показывая зажатые обеими руками пальцы мертвого террориста, а под ними корпус детонатора и кнопку, - успел перехватить, а то бы...
   Вот мля!
   На всякий случай отхожу на пару метров по проходу. Мощность рации не больно велика, чтобы навести в детонаторах ток, но кто знает?
   - 'Штаб', я "Курс-раз", у нас проблема. Подгоните трап ко второй двери и сапёров сюда. Код два!
   - Понял, "Курс-раз".
   Я присел рядом с Истоминым и сказал Карачаеву, пропуская его мимо себя:
   - Миша, иди дальше, во второй салон. Там должен сидеть ещё один 'тихушник' с бомбой.
   Предполагалось, что 'тихушник' с зарядом будет сидеть именно во втором салоне, где рядом, в крыльях, находятся топливные баки. Значит их двое.
   Карачаев кивает и уходит, а я склоняюсь к Истомину:
   - Валера, сколько сможешь держать?
   - Хрен его знает, Серёга, - тяжело дышит он, - пока держу, но лучше всех удалить к чертям.
   Слышавшие эти слова пассажиры, вздрогнули. Женщины, тонко заскулили, кто-то из пассажиров начал читать молитву. Поднимаю голову и показываю бойцам из группы 'борт раз' на передние кресла.
   - Начинайте людей выводить через первую дверь. Там примут.
   Первый салон небольшой, всего двадцать четыре кресла, из них пустует пять. Отхожу, нажимаю тангенту и говорю в рацию:
   - Внимание, начинаем вывод людей из первого салона. 'Конвой', принимайте.
   И пассажиров начинают выводить. Передние кресла быстро пустеют.
   Сзади появился боец.
   - Трап у борта.
   - Хорошо, выводите остальных. - И в рацию:
   - 'Штаб', я 'Курс-раз', где сапёры?
   - Сапёры у борта, пропускают заложников.
   Всё, первый салон пустой. Склоняюсь к Валере:
   - Ты как, держишься?
   - В порядке. Шел бы ты, а?
   - Счас, только стельки смажу.
   Поднял голову и сказал оставшимся бойцам:
   - Так, мужики, валите во второй салон и помогайте выводить людей.
   Они уходят. Появляются два сапёра.
   - Что тут?
   - Сюрпрайз, мать его, - кряхтит багровый Истомин, - Александрыч, невмочь уже, руки затекли.
   - Давай...
   Перехватываю и сжимаю мертвые пальцы, держащие кнопку.
   Валера тяжело поднимается и отходит назад, опускается в кресло. Сапёры откидывают мешающие спинки и перелезают вперёд. Подсвечивая фонариком, внимательно изучают конструкцию заряда. Немного погодя выносят вердикт:
   - Всё руки закрывают, и не понять, как тут и чего. - Бурчит Орлович. - Выносить надо, тут не обезвредим.
   Оживает рация:
   - 'Курс-раз', доклад.
   - Валера, ответь, только отойди подальше от заряда, - говорит Орлович.
   Истомин шагнул от нас на пару метров.
   - Так нормально? - спросил он, сапер кивнул.
   - Заряд на месте не обезвредить. - Доложил Истомин. - Что там во втором салоне?
   - Всё ещё выводят пассажиров.
   - Понял вас 'штаб'. Ждём.
   Переглядываемся.
   - Как будем выходить?
   Тащить тело и держать активатор? В тесноте салона-то?
   - Мужики, - говорю сапёрам, - надо фиксировать. Иначе никак.
   Сапёр достал скотч.
   - Перемотать руки и можно нести. - Говорит он, разглядывая клубок пальцев. - А как?
   Действительно, как? Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно - как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить - и теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку - проблема. А ещё держать неудобно.
   Плевать. Говорю сапёру:
   - Мотай поверх.
   - Что?
   Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:
   - Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.
   - Не очень хорошая идея. - Произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки. Как не старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.
   - Всё, хватит. - Останавливаю сапёра. - Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.
   - 'Штаб', я 'Курс-два', что с эвакуацией?
   - 'Курс-два', половина салона выведено. Ждите.
   Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.
   - А-а-а!
   - Лежать! На пол! Руки!
   - А-а-а!
   Бах! Бах!
   Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.
   - Стоять!
   Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:
   - Спокойно! Спокойно, я сказал!
   - Я держу, я держу, - хрипло кричит кто-то.
   Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный.
   - Глянь, что там?
   Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:
   - У меня две новости. Хорошая - второй 'тихушник' объявился и был сразу обезврежен. Как очередь на выход подошла, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость - теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.
   Он приседает на кресло и мрачно говорит:
   - Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.
   - Понятно. Просто заклинило от адреналина. Поторопи 'Штаб' с эвакуацией, да и транспорт нужен.
   Поспешаев кивает и, отойдя, говорит в рацию:
   - 'Штаб', я 'Спец-раз', ускорьте эвакуацию. И приготовьте кары для транспортировки зарядов в безопасное место.
   - Вас понял, 'Спец-раз', - прошипела рация голосом Белкина, - не кипишуйте, о транспортировке уже позаботились.
   - Я не кипишую, просто некоторым держать бомбу в компании с трупом, как-то не камильфо.
   Подробностями 'Штаб' пока не стал интересоваться, а я свободной рукой грожу кулаком шутнику.
   - Последний! - Раздалось в проходе самолёта, и в рации:
   - 'Штаб', я 'Борт-два', эвакуация из салона закончена.
   Ну, наконец-то!
   - Внимание! - Прошипела рация. - Всем группам покинуть самолёт. Обеспечить безопасную зону. Эвакуировать персонал на безопасное расстояние. Группам 'Курс' и 'Борт-четыре' приготовиться к выходу.
   Из второго салона вернулся Истомин.
   - Так, там я трёх парней оставил, - сказал он, и показал на двоих, - ты и ты, поможете вынести, остальные - на исходную.
   Бойцы вышли. Истомин достал откуда-то свёрток и развернул кусок брезента. Двое бойцов, что остались, помогли приподнять труп и подсунуть брезент.
   - Группа 'Курс' к выходу готова.
   - Понял вас, 'Курс', выходите. Группа 'Борт-четыре' приготовиться к выходу.
   Захотелось перекреститься, но Истомин сам, вдруг, мелко перекрестился и выдохнул:
   - Ну, пошли, с Богом.
   Начали пятится, таща за края брезента труп в связке со мной. Рядом семенит сапёр, контролируя заряд. В коридоре свернули на выход. Только на воздухе заметил, что в салоне было прохладно. Из самолета как в парную вышли.
   У трапа ждали два транспортных кара с багажным прицепом. Медленно, чтоб не оступиться, спускались по трапу. Аккуратно положили труп в тележку, а я сел рядом.
   - Всё, мужики, дуйте отсюда. Дальше мы сами. - Сказал сапёр.
   Бойцы потрусили в сторону КП.
   - Валера, тебя это тоже касается, - говорю Истомину.
   Он отрицательно качает головой.
   - Счас, только стельки смажу.
   И садится за руль кара.
   Тележка мягко покатилась, а сапёр начал детально обследовать взрывное устройство. Я больше смотрел на трап, где в это время должна была выйти группа 'Курс-два' со вторым взрывным устройством.
   - 'Штаб', я 'Борт-четыре', мы выходим.
   Ага, вот и они. Выходят пять человек. Один из них гражданский и видно, что ему совсем плохо. Еле идёт и его поддерживает один из бойцов. Понимаю, от таких 'сюрпризов' всяко поплохеет, но уж впрягся в эту упряжку, то тащи. Хотя, упряжка не совсем обычна - мертвец, бомба и...
   Скованны одной цепью, мля.
   - Имеется шесть пет-бутылок, - бубнит рядом сапёр, - наполненных маслянистой, или скорей всего желеобразной жидкостью. Цвет желтый с красным оттенком.
   - Слушай, а это не нитроглицерин, часом?
   - Нет, не нитроглицерин, - покачал головой сапёр, - он бы давно рванул, тепла он не любит. Да и не стали бы они заморачиваться с нитроглицерином. Очень, эта сволочь, нестабильная.
   - Если, только, они не на всю голову звезданутые, - добавил Истомин, крутя руль.
   - Нет, всё-таки они звезданутые, - говорю, косясь на мертвеца. - на что вы, придурки, надеялись, а? Думали, выйдет угнать борт?
   Валера обернулся и, усмехнувшись, ответил:
   - А на руководителей что в таких ситуациях теряются, понадеялись, да на привычную сумятицу при этом, но не предвидели, что у нас есть 'Большой аврал'. И мы тут, кстати, хорошо сработали. Разве что за применение 'Зари', по загривку получим.
   - Вряд ли.
   Но об этом я бы не спорил. Применение 'Зари-2' на борту не согласовали со 'штабом'. Это моя личная инициатива. Ладно, хоть, кидали только в коридорах, а не в салоне.
   - Это скорей всего акватол, - сказал Поспешаев, почесав пинцетом лоб, - но, не уверен. Возможно какая-то подобная самопальная взрывчатка. Химиков, мля, развелось...
   - Далее, - продолжил он, - каждая бутылка оплетена проводами. Очевидно, это типа 'неизвлекаемость' такая. В каждой бутылке - детонатор. Очевидно тоже самопал. Все соединено с активатором в виде джойстика с кнопкой. Так, посмотрим...
   Сапер пинцетом сдвинул один из проводов, вглядываясь куда-то под руки.
   Пи-и-и-и!
   Тележка заметно дёрнулась и остановилась.
   - Ой! - Отдёрнул руки сапёр, и уставился на активатор в руках мертвого террориста.
   - Что!
   Несмотря на жару, по спине потек холодный пот.
   - Не знаю, - пробормотал побледневший сапёр.
   - Я подумал, что сейчас рванёт, мля. - Свободной рукой я вытер лоб. - Даже показалось, что мертвец улыбнулся.
   Истомин зло бросил через плечо:
   - Давай больше без этих 'ой' и 'извините'. Это, любезный, без нас. Не наш профиль. Наш профиль морды бить.
   Да, Истомин прав, лучше бы против ста террористов с автоматами, чем в обнимку с бомбой, хрен знает из чего сделанной.
   - А сильно бы вдарило? - Уже спокойней спросил Валера.
   - Достаточно, чтоб тонким слоем размазать нас по бетону. - Ответил Поспешаев. - Если я точно определил вещество.
   Зашипела рация:
   - 'Курс', я 'Борт-четыре', у вас пищало?
   Это спросили с кары, что на расстоянии двухсот метров ехала вслед за нами. Та группа тоже встала. Сапер отошел от тележки и спросил в рацию:
   - Пищало. А что?
   - У нас тоже. Сильно не газуйте, а то мы отстали, - ответила рация, - возможно устройства имеют меж собой связь. Будем держать расстояние в сто метров.
   - Группы 'Курс' и 'Борт-четыре', поосторожней, ребята. Успокойтесь и разберитесь там. Вы мне живые нужны.
   Ну, Белкин, ну и успокоил! Поосторожней, блин.
   Поспешаев нажал кнопку на рации и спросил:
   - 'Спец-два', насчет состава идеи есть? Предполагаю акватол.
   - Возможно, но с добавками, так как слишком жидок.
   Истомин дождался приближения второго кара, тронул наш.
   Кары медленно катились в сторону леса по бетонке, где была какая-то площадка. Очевидно, там и будут работать сапёры. Остановились недалеко от бочек с водой.
   - Сейчас мы подумаем - как обезвредить заряды. - Сказал сапёр. - А вы посидите тут не шевелясь. Ладно?
   Подбадривает, шутник?
   - Я-то посижу, куда денусь? - Отвечаю и показываю на труп террориста. - А вдруг он опять что-нибудь угнать захочет?
   Сапёр слабо только улыбнулся.
   - Слушай, в порядке бреда, - говорю вдогонку ему, - может просто выкачать жидкость шприцами?
   Тот кивнул и направился к другой тележке.
   * * *
   Аэропорт жил своей обычной жизнью. Взлетали и садились самолёты. Возможно, там и не представляли о том, что творится на этой дальней площадке. В таких ситуациях информация придерживается насколько возможно. Даже родственники заложников порой узнают о случившемся, только после освобождения последних. Может журналисты что-нибудь и пронюхали, но 'Большой аврал' не зря хлеб ест - оцепление выставлено, да и инфу придержать должны. Если только с борта кто-нибудь не отзвонился.
   За нами с КП наблюдают, только молчат что-то последнее время.
   А борт с взлётки убрали и сейчас шерстят на наличие других ВВ.
   Мы в глухом месте, почти рядом с лесом. Отсюда и аэровокзал-то не видно. Это, наверно, старый аэродром или запасные стоянки. По крайней мере, коммуникации кабелей для питания бортов есть. Недалеко присутствует болото или пруд, так как нас начала атаковать всякая 'гнусность' в виде слепней, оводов и строк, вдобавок перемешанная комарами. Хоть и вечер, а солнце всё ещё палило и мы, потные как тягловые лошади, представляли для них лакомый кусочек. А мне деваться некуда, как говорится - сижу на попе ровно, одной рукой отмахиваясь от летающих тварей, другой держась за надоевший труп с бомбой.
   Истомин матюгнулся, присев рядом, и замахал руками, помогая отгонять гнус.
   - Вот ведь, наказание-то! Слушай, - спрашиваю у Истомина, вспомнив его выражение на борту, - а с каких пор ты Бога поминать начал?
   - Ну, так, работа у нас такая. - Он прихлопнул укусившую его строку и показал вверх. - С ней, родимой, у него можно очень быстро оказаться.
   - М-да, все там будем...
   Я посмотрел на мертвеца, затем на полторашки со смесью.
   - Я понимаю, что своих не бросаем, но шел бы ты, Валера, отсюда лесом, а? - Кивнул в сторону города. - Не забыл, что дома жена и дети ждут? Если эта смесь бабахнет, кто домой-то вернётся?
   - А ты меня не гони, сам уйду, - оскалился Истомин, - вот вытащим твою задницу, и уйду.
   - А вот не уйдёшь, - оскалился в ответ я, - сначала все вместе в 'Погребок' причащаться пойдём.
   Валера вздохнул и произнёс:
   - Точно. Такой стресс снимается только алкогольным 'забвением'.
   Подошли сапёры.
   - Ну как, - спрашиваю у них, - что решили?
   - Твоё 'бредовое' предложение откачать жидкость принято, можно просто прорезать бутылку и слить, но видишь, какое дело, - нахмурился сапёр, - конструкция на устройствах больно замудрёная. В бутылках могут быть датчики давления.
   - Да ну, не думаю. Откуда у них такие штучки? - Я даже привстал, заглядывая под пробку, где угадывались трубки детонаторов. - Мне интересно другое - почему они не подорвали заряды? Ведь времени было достаточно. Ни первый, которого Валера перехватил, ни второй, в которого тот гражданский вцепился...
   - Вот у того, как раз времени было достаточно. - Поддержал меня Истомин. - В своего я сразу вцепился, как только тот активатор достал и кнопку нажал.
   - А может это не взрывчатка вовсе, а сироп какой-нибудь? Ну не смертники же они в натуре? - Я не то чтобы нервничал, просто одолело уже это всё - жара, труп, бомба, и твари эти, кровососущие. Устал. И ребята устали.
   - Ведь время было, чтоб подорваться, но ничего...
   - Смертники не смертники, - задумчиво говорит сапер, - но исходить надо из худшего. Тогда стоило ли им всё это городить?
   - Ну, чтоб достоверней...
   - Внимание группе 'Курс', есть новости. - Прошипела радиостанция.
   - О, проснулись, наконец, - прокомментировал Истомин.
   - Хорошие новости, - продолжала вещать рация голосом Белкина, - Олега прооперировали. Жить будет.
   Новость действительно хорошая. Даже стало легче. Тем временем Белкин продолжал:
   - Служба безопасности аэропорта прошерстила все данные регистрации и досмотра. Личности преступников уже установлены. Один сотрудник, что находился на пункте досмотра, вспомнил, что такие бутылки были у многих. Но у четверых их было по три.
   Ага, на нашем трупе шесть полторашек. На том тоже.
   - На вопрос - почему так много - пояснили, что сироп везут для пчел.
   - Вот идиоты! - Истомин засмеялся:
   - Ну да, теперь при досмотре каждая бутылка будет вскрываться, а ещё на вкус проверять будут.
   Видно новости кончились, так как Белкин вещать перестал. Мы переглянулись.
   - Может действительно сироп? - Спросил я.
   - А что тогда они подорвали там?
   - Да хе их зе, - разозлился Валера, - может, жидкости у них было с гулькин хрен, так, для демонстрации. А эту лабуду соорудили для запугивания пассажиров с пилотами. Поэтому и не подорвали.
   Истомин резко поднялся, отошел от тележки и нажал на тангенту:
   - 'Штаб', я 'Курс-два', а что на этот счет сказал задержанный?
   Все уставились на рацию, но молчание затягивалось. Только Валера собрался повторить запрос, как она шипнула и выдала:
   - Клиент пока не сможет говорить, - скорбно сообщили нам, - по техническим причинам.
   - Техническим, - передразнил Белкина Истомин, - наверняка ребята перестарались.
   Он хмуро посмотрел на меня.
   - Или Серёга вместо ноги что-то другое отстрелил.
   - Стрелял куда положено, - отрезал я, - чтоб шок обеспечить и клиента живым взять. Конвою его вполне живым сдавали, - и повернулся к саперам:
   - Ну что, так и будем сидеть и трепаться?
   - Да, - кивнул Поспешаев, вытирая потный лоб, - раз другой инфы нет, то начнем с этого заряда.
   Он показал на Истомина и Орловича:
   - Отойти, буду работать я один. Тот труп с зарядом снять с тележки, перевернуть и укрыться за ней. И гражданского успокойте.
   - Ну, Серёга, помни, тебе ещё за отпуск проставляться, - шепнул Истомин, - так что не отлынивай тут.
   И вместе со вторым сапером удалился ко второй тележке. Там Истомин помог перевернуть кару, затем вместе с бойцом отошел на двести метров, а Орлович остался с гражданским.
   - Так, приступим. - Поспешаев достал нож.
   - Надеюсь, мы правы, предполагая, что там нет датчиков давления.
   - Будет смешно, - говорю я, - если там окажется простой сироп.
   - Будет ещё смешнее, - бурчит сапер, - если там окажется настоящий акватол, или что-то подобное. Иногда эти доморощенные Менделеевы изобретают такое...
   Смех смехом, а по спине опять побежали ручейки пота. Холодного. Предчувствие чего-то не хорошего?
   Тем временем Истомин докладывал в 'штаб':
   - 'Штаб', я 'Курс-два', начинаем разминирование.
   - Ни пуха, ни пера, - отзывается Белкин,- вы осторожней там, ребята.
   - К черту, - одновременно говорим мы с сапером.
   Тот склонился над зарядом, а я, отмахиваясь от гнуса, смотрю на его осторожное шевеление.
   - Красный... желтый... зелёный... - пинцетом перебирает провода Поспешаев, - а ещё белый и черный.
   Замер, размышляя - какой провод резать.
   - Мне зелёный больше нравится, - предлагаю я, - режь его. Или, может, сразу сливать начнём?
   Тот что-то пробурчал под нос и обтер пот на лице.
   - Ты меня не торопи, - тихо бормочет он, - тут надо осторожно и вдумчиво, а то, как в присказке - пух-х-х! И мы уже с Господом беседуем.
   И развёл руками, изображая взрыв.
   - Типун тебе на язык, - отвечаю, - твоё бормотание и так на заупокойную похоже. Лучше бы ты в семинарию пошел. Тоже к Богу близко.
   Тот убирает руки от проводов и смеётся.
   - Не смеши, блин. Я тут и так сосредоточиться не могу из-за этой летающей заразы.
   - Извини, это у меня от стресса. И чем так воняет?
   Переглянулись. Затем посмотрели на труп.
   - Нет, не может он так быстро, того...
   - Скорей всего ветром навевает.
   Прихлопнув на щеке слепня, сапер говорит:
   - С проводами полный песец. Ничего не разобрать. Ладно, будем резать бутылку. Надеюсь, там нет датчиков давления.
   Поворачиваем террориста боком, так чтоб бутылки оказались над краем тележки. Сапер сходил к бочке, зачерпнул воды и подставил ведро под край, затем приподнял одну из полторашек и сделал маленький надрез. Тихо пшикнуло. На миг замерли.
   - Пока живы, - бормочу я, глядя как сапер осторожно начинает расширять разрез.
   - Густая, зараза. Не вытекает. О, пошла.
   Я, вытянув шею, смотрел, как желтовато-красная масса огромной каплей вытянулась и медленно потекла в ведро.
   - На вид действительно похоже на сироп или мед.
   Сапер кончиком ножа поддевает немного состава и нюхает.
   - Пахнет ванилью и чем-то кислым. Скорей всего ароматизатор и добавлен для досмотра. Чтоб понюхали и убедились что сироп.
   - А ты языком попробуй, - шутливо советую я, - может на вкус тоже, на мед похоже.
   - Этим пусть другие занимаются, - бормочет он и делает надрез на следующей бутылке.
   - А в воде она растворяется?
   - Должна, - пыхтит сапер, направляя тягучую струю в ведро, - если спецдобавок нет. Потом подъедут и уберут эту гадость.
   Потекла жидкость из последней бутылки. Сапер слабо улыбнулся:
   - Ну вот, нет никаких датчиков.
   - А я говорил.
   - Да, но в этом деле лучше семь раз перебдеть.
   Мы вместе смотрим под кару, где в ведре, вытеснив воду, образовался темный кисель.
   - Так, я счас ведерко в сторону отнесу, а потом займёмся вторым зарядом.
   Поспешаев не поленился отнести ведро на двести метров в сторону леса. Вернулся ко мне.
   - Ты только рук пока из-под ленты не вынимай, - предупреждает меня он, - мало ли что. У нас ещё один заряд. Вдруг они на самом деле имеют связь.
   Пожимаю плечами.
   - Да ничего, мы ещё посидим. Правда, дружище? - И толкаю труп в плечо. - Вот видишь, молчание - знак согласия.
   Сапер хмыкает.
   - Ладно, я туда. - И направился ко второй тележке.
   - 'Штаб', я 'спец-два', из первого заряда состав слит, - доложил на ходу Поспешаев.
   Рация отзывается нейтрально:
   - Принято.
   Принимаю удобное положение, чтоб видеть, что творится на второй тележке и отмахиваюсь от кровососов, которые к вечеру обнаглели окончательно. Как всё закончится, первым делом положу в разгрузку репеллент. Пригодится в следующий раз. Истомин со вторым бойцом с самого начала отошли на двести метров и ждут, лежа на газоне рядом с бетонкой.
   Со вторым зарядом тоже все идет нормально. Вижу, что оба сапера выпрямляются и вытирают пот. Затем Орлович относит ведро подальше, а Поспешаев направляется ко мне.
   - Все. Можно убирать руки с детонатора.
   Начинаю шевелить пальцами, потихоньку вытаскивая их из-под ленты. Ух, вытащил и затряс рукой. Только сейчас стало понятно - как она затекла. А у террориста ничего и не сдвинулось. Его мертвые пальцы продолжали удерживать кнопку.
   - Пошли, мы своё дело сделали.
   От той тележки быстро идут сапер и гражданский.
   Делаем шаг и вдруг аппарат в руках мертвого террориста прерывисто запищал.
   - Бежим, - орет сапер.
   Уже на бегу спрашиваю:
   - Чего бежать-то? Вроде слили всё.
   - Не всё. На стенках осталось достаточно для хорошего бабаха.
   Слева тоже резво бежали двое от второй тележки.
   Что-то лицо мне этого гражданского знакомо.
   Да-да-дах!
   Двойной взрыв хорошо приложил по ушам и солидно подтолкнул в спину. Справа от меня рухнул гражданский, слева сапер. Слышу его голос:
   - Наверно пальцы с кнопки сползли.
   Приподнимаюсь и смотрю назад. Транспортную кару перевернуло и отбросило метров на десять. Но ведра, стоящие вдалеке, целы .
   - Вот так сироп! - Это Истомин приседает рядом. - Я с этих пор и к мёду буду осторожно относиться. Вдруг бабахнет?
   Осталось одно - доложить, а то со всех сторон к нам летят машины, сверкая синими маяками. И Белкин там, наверняка, с ума сходит. Докладываю 'Штабу':
   - 'Штаб', у зарядов самоподрыв. Жертв нет. Все целы.
   Затем снимаю каску и подставляю под ветерок лицо. Благодать!
   - Сергей? Вязов, это ты?
   Поворачиваюсь и пристально смотрю на того гражданского.
   Вот это да! День неожиданных встреч. А я думаю, что это лицо такое знакомое? Это же мой учитель по математике и физике Василий Владимирович Коротов. Постаревший, лет за шестьдесят наверное, но такой же поджарый, как я его всегда помнил.
   - Здравствуйте, Василий Владимирович.
   Нас прорывает, и начинаем сыпать друг другу вопросы, вспоминать прошлое. Рядом тормозят машины, окружают люди. Коротова уводят к машине скорой помощи. Он хоть и крепкий старик, но годы берут своё. А после того что случилось, возможны нервные срывы. Нам-то проще, заточены мы под такие ситуации, хотя стресс постоянно снимаем - в баре 'Погребок', что находится недалеко от управления.
   Рядом возникает Белкин, сияя как новый железный червонец.
   - Живы! Мать перемать! - Он сминает нас в объятиях. - И руки-ноги целы!
   - Выпить бы, Николаич, - улыбается Валера, - за удачное завершение.
   - И за 'мон колонель', - добавляю я.
   - Выпьем, непременно выпьем. - Спокойно говорит наш пока ещё подполковник. Но мы знаем, что своё слово 'Большой аврал' всегда держит.
  
  Глава-2.
  
  От мерного гула двигателей самолета клонило в сон. Лететь предстояло около четырёх часов, я откинулся в удобном кресле, но уснуть, никак не удавалось. Первые полчаса полета внимательно поглядывал на пассажиров. В каждом подозревал затаившегося террориста и напрягался при виде бутылок с напитками. Пассажиры же косились на меня, почувствовав пристальный взгляд.
  Стюардесса, катившая тележку с напитками и прочими вкусняшками, остановилась рядом.
  - Это вам, - и протянула пузатый бокал с янтарной жидкостью. Заказов я не делал, но мягкий букет ароматов задразнил свежестью лета. От коньяка не откажусь, но, все-таки интересно - от кого?
  Но бортпроводница тут же пояснила:
  - Это вам от Александра Сергеевича.
  'Пушкина?' - пронеслось в голове, но тут же вспомнил - это Александр Сергеевич Астанычев, пилот первого класса. Я сидел в первом салоне и видел проход экипажа. Один из пилотов посмотрел в салон. Мы узнали друг друга сразу. Надо же, лечу рейсом, а экипаж тот, что был на захваченном борту. Интересные совпадения! Хотя бортпроводницы другие.
  - Спасибо.
  - Это вам спасибо, - улыбнулась она, - если бы не вы...
  - Работа у нас такая, - прервал я, поглядывая по сторонам. На наш разговор уже обратило внимание пол салона.
  - Если что захотите, кнопка вызова рядом. Всегда буду рада помочь.
  Ещё раз улыбнулась и покатила тележку дальше, предлагая желающим напитки и конфеты.
  Коньяк разлился теплом и успокоил. Мерно гудели двигатели, за иллюминатором плыли облака. Все дальше и дальше я отдалялся от каждодневных тревог, планов перехватов и постоянных тренировок на полигонах, стрельбищах и в спортивных залах. А также тех, кому не сидится мирно и законопослушно. Теперь никто не нарушит мой законный и очень долгожданный отпуск - ни упившийся паленой водкой работяга с ружьем, ни террористы, ни бандиты с наркоманами, ни прочая мафия. Всё. Они остались там, на другом конце воздушного моста. Там я оставил все свои проблемы. Зачем они мне в городе, в котором вырос, где прошло моё детство, где я учился, и где остались почти все мои школьные друзья.
  Закрыл глаза и тут же вспомнил вчерашний день, а точнее утро. Последствия после 'снятия стресса', как всегда напоминали состояние - пили с русскими летчиками за то, что вчера не умер...
  Мой юмор с бодуна обычно оригинальностью не блещет...
  Какими летчиками?! Их сразу куда-то увезли! А пили в баре 'Погребок', где почти всем отрядом стресс снимали. Что интересно - проснулся в своей постели. А как попал домой, не помнил. Хорошо посидели, раз память украсилась белым пятном.
  На прикроватной тумбочке кто-то заботливо оставил бутылку водки и стакан, наполненный наполовину. Кто, интересно, такой заботливый? Спасибо три раза скажу ему за оставленный опохмел. А это не Маринка мне 'живую воду' оставила? Кстати, где она? Но опохмеляться не стал. Есть другие средства. Сегодня мне нужно посетить множество мест, причем мотаться придется на машине. Контрастный душ хорошо взбодрил. Остатки хмеля выветрились. Затем побрился и с удовольствием обозрел в зеркале вполне приличную физиономию. ***
  Мы ввалились в 'Погребок' почти всем личным составом, после того как сдали всё и вся. Не хватало только пятерых ребят, которых жены встретили у входа конторы и сразу 'уволокли' домой, категорично обламывая мужиков от привычного 'снятия стресса'. В баре нас уже ждали Любшин и Легких. Они заранее договорились с хозяином заведения и, до нашего прихода, отшивали желающих выпить в сторону.
  Столики уже сервированы. На каждом водка и закуска. Садимся и разливаем беленькую.
  Первую, как водится - за успешно завершенный рабочий день. Вторую - за выздоровление Олега Жихарева. Третью - за всех ребят, что теперь не с нами. А потом уже сидели и разговаривали, прерываясь на общий тост.
  Любшин и Легких уже подчапуренные. По литре кагора треснули, пока в больнице сидели. Интересно, а крови столько же слили? От них не убудет, оба размером с приличный шкаф. На вид трезвые, только глаза добрющие...
  У обоих кулаки что твои тумбочки. Силы у каждого не меряно. Но добрые и не обидчивые, хотя 'обижать' таких надо быть полным отморозком.
  Между тостами рассказываю процесс освобождения и разминирования. Затем Легких рассказал о состоянии Олега, как они сдавали кровь, плавно перешел на медсестричек, таких хорошеньких...
  Гиганты причмокнули губами и синхронно закатили глаза. Ну да, мы там с бомбами и мертвяками обнимаемся, а они...
  За соседним столиком, Генка Смольняк, наш снайпер, говорит громко:
  - А помнишь, 'фак'?
  - Какой? - Это Лёнька Маслов, тоже из гнезда снайперов. Они так и сели все вместе. Мы прислушиваемся.
  - Ну, тот, что бортпроводница показывала?
  - А, да, помню, и что?
  - Оказывается, это она активировала аварийный трап и одновременно сигналила нам об этом. Я не поленился спросить, как экипаж вышел.
  - Странные сигналы, не поймешь - то ли посылают, то ли информируют.
  - Ага, от стресса ещё не то покажешь.
  - Кому факи, а кому сладкие маки, - улыбается Легких. Видно то ли кагор сладкий вспомнил, то ли медсестричку...
  Мы сидели за столиком у прохода. Одно место пустовало.
  - А что за состав в бутылках был? - Спрашивает Любшин. Голос у него тоже гулкий.
  - Черт его знает! Самоделка, - пожимаю плечами, - Поспешаев говорил - на акватол похоже.
  - Что за штука? - Интересуется Андрей.
  - А не плоско-параллельно ли теперь?
  - Верно. Давай за мирную химию! - И мы сдвигаем тару.
  Я приоткрыл глаза. Большинство пассажиров дремало. Остальные делились на смотрящих в
  иллюминаторы и читающих журналы. Глянул на часы - всего час прошел, а лететь ещё три.
  Закрыл глаза и окунулся в прошедшие события.
  Далее процесс снятия стресса помнился смутно, но как потом выяснилось, нас развезли по домам на служебном автобусе по прямому приказу 'Большого аврала'. Моё тело подняли наверх Легких и Любшин, они же и ставили опохмел, прихваченный из бара.
  На следующий день мотался по городу, заканчивая дела. В управлении всё прошло как по маслу. Отпускные и зарплату выдали. Ещё подкинули премию, за что - не помню, но был очень удивлен. Уже на выходе столкнулся с Белкиным. Подполковник (пока) окинул меня начальствующим взглядом и хмыкнул:
  - Вчера я имел честь лицезреть Вязова лыка не вяжущего. Куда спешим?
  - В больницу к Олегу.
  - Сегодня у криминала день выходной - спецназ никому не нужен, - как-то печально сказал Белкин, - но к Жихареву я сегодня поехать не смогу. Привет ему передай.
  - Хорошо.
  - И это, - Николаич придержал меня за рукав, - наградной лист ушел в Москву, так что...
  Он подмигнул. Мигание может означать что угодно, от - не унывай, что мало дали, до - когда проставляться будем? Подмигнул в ответ:
  - Адрес один - бар 'Погребок'.
  - Ответ верный. - Рассмеялся Белкин и качнулся, верней всё качнулось. Открыл глаза, ага, это была воздушная яма. Похоже, начинаем снижение. Из-за занавески вышла бортпроводница и, сияя ярче солнца, сообщила:
  - Уважаемые пассажиры, наш самолет начинает снижение, просим всех пристегнуть ремни безопасности и привести спинки кресел в вертикальное положение. Через тридцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Алматы. Температура воздуха в районе аэропорта тридцать восемь градусов тепла.
  Я скосил глаза в иллюминатор. Там, среди редких облаков, в самой дали, угадывались снежные горные вершины.
  С собой у меня только одна сумка, в которой немного вещей, мыльно-рыльное, да ноутбук с цифровым фотоаппаратом. Сумку такого размера можно было взять с собой в салон самолета, поэтому, после приземления, в аэровокзале я не свернул с основной массой пассажиров к месту получения багажа, а направился прямо на выход, где меня сразу атаковали таксисты. Они закружились вокруг как оводы, что напомнило мне недавние приключения. Аж всего передёрнуло, как представил такой размер кусачей братии. Эти не кусались, но норовили с сумкой помочь. Пришлось рявкнуть:
  - Я на машине.
  Таксо-мены сразу отвяли.
  Вышел на площадь.
  Эх, красота!
  Яркое солнце слепило глаза. А под ним, в синей дымке, во всем своем великолепии, алмазным блеском сияли горы. Казалось, до них только рукой подать. Непременно там отдохну пару дней. Заберусь на самую вершину какой-нибудь горы и проорусь. Все равно, что кричать, главное, что бы хватило на весь выдох, хоть это не одобряют. Зато, какое наслаждение потом во всём теле и благодать на душе! Затем спущусь вниз и окунусь в водопад с очень холодной, текущей с ледника, водой. А ночью буду лежать у костра, и смотреть на большие звезды, очень яркие и такие близкие.
  - Кошелёк или жизнь! Ой!
  Олег Савин закряхтел с вывернутой рукой.
  - Ну вот, пошутил называется. Ой!
  Выпустил руку шутника.
  - Такой же резкий и остался, - широко улыбаясь, выпрямился мой друг.
  - Здорово, чертяка!
  Мы крепко обнялись. Олег отстранился и оглядел меня.
  - Не изменился совсем, такой же худой и остался, только седой стал, как лунь.
  - На себя посмотри - пузо отрастил, хоть кружку ставь.
  Савин показал пальцем:
  - Это пузо? Это ты считаешь пузом? Нет, это не пузо, это трудовая мозоль. - Он пихнул меня своей мозолью.
  - Все с ружьём наперевес долг родине отдаешь?
  - Отдаю. - Я подхватил сумку. Сафин глянул на неё и показал пальцем:
  - Это что, все твои вещи? - он хмыкнул, - как был спартанцем, так и остался.
  - Гардероба, от Версаче и Габана, не имею.
  - Зато форма от Зайцева. Ладно, солджерс, гоу ту к машине.
  Авто Савина стояло в самом дальнем крае парковки, которая была битком забита машинами. Мы подошли к огромному лексусу, который приветливо моргнул габаритами.
  - Богато живешь.
  - Ото ж. Кидай свои пожитки.
  Я положил сумку на заднее сидение и угнездился рядом с Олегом. Савин завел машину и вырулил со стоянки. Лексус мягко набрал скорость. Мимо замелькали улицы такие знакомые и давно забытые. Память, вдруг, стала выкапывать из своей глубины названия автобусных остановок, больших магазинов, парков и проспектов. Я опустил стекло и подставил руку под горячий воздушный поток. Надо ж, забыл, как тут бывает жарко. Но сама жара какая-то легкая. Стоит зайти в тень, поближе к многочисленным арыкам, как сразу попадаешь в удивительную прохладу, которую дарит холодная вода, текущая с гор. А на солнцепеке лучше долго не стоять - враз сгоришь.
  - Жарко тут.
  - Отвык?
  - Отвык, конечно. Сколько я тут не был? Двадцать лет.
  Машина вырвалась на простор большого проспекта и резко набрала скорость. Я покосился на стрелку спидометра перепрыгнувшую отметку 'сто' и поинтересовался:
  - Гайцев, или как они тут у вас зовутся, не боишься?
  - Не-а, с ними у меня вась-вась.
  Савин обогнал маленький фольксваген и ещё поддал газу.
  - Расулова Ильяса ты конечно помнишь?
  Ну и вопрос! Я покосился на Савина:
  - Естественно помню! Мы в десятый класс пошли, как он в наш 'А' перешел. У Расуловых в гостях мы очень часто бывали.
  Олег кивнул:
  - Так вот он начальник всей этой дорожной и прочей братии. Кстати, он недавно генерала получил.
  Вот тебе и раз! Начинали одинаково - лейтенантами, только я в капитанах надолго застрял, а он уже до генерала дорос. Быстро, не то, что я. Вообще-то немудрено. До 'Большого аврала' я у начальства в немилости был, за то, что зарядил однажды одному чудаку по фейсу. А чудак этот с большими звездами оказался. Начальник пресслужбы управления.
  В общем, как-то ночью выдвинулись по тревоге, но, как назло, автобус сломался, не проехав и метра. Пришлось всей группе пересесть на личные авто. Я на своей девятке ехал последним. Со мной моя четвёрка.
  На одном из перекрёстков основная группа оторвалась, проскочив на желтый, а я не успел - красный зажегся. Пришлось резко тормозить, чтоб не протаранить длинную фуру, выруливающую слева. Только остановились, как в нас сзади кто-то врезался. Не успел опомниться, как из протаранившей нас машины выскочили парни с бейсбольными битами и начала долбить мою девятку. Мы одновременно вышли. Парни, похоже обкуренные, кинулись на нас. Меня такая злость взяла...
  Блин, только машину купил, ещё и года не прошло, а тут два обкуренных придурка, на шикарной иномарке, сзади врезаются и ещё с матерными претензиями лезут. Ребята сунули их носом в асфальт и попросили заткнуться, а то их же биты могут стать колами, на которые и посадим.
  Я смотрел на свою ладушку. Весь зад смят, а под машиной растекался бензин. Бак от удара лопнул. Хорошо не вспыхнуло. А геленваген, с мощным кенгурятником, оказался невредим.
  Пожарным звонить не стал, так как напротив часть оказалась. Они тут же залили всё пеной. Обкуренные успокоились только когда рядом остановилась машина ДПС. Отзвонился командиру, доложил о ситуации, в ответ услышал трехэтажный мат и... пожелание удачи. М-да, удачи. Как накаркал.
  Нервы у нас крепкие. Чего только не услышишь - мат, жалобы, угрозы, хотя большинство задержанных благоразумно молчат, со спецназом не связываются. Свои зубы берегут.
  Я, молча разглядывая свою битую ласточку, прикидывая сумму и объёмы ремонта, когда прибыл тот хрен с большими звёздами (папа одного из парней). Он сразу начал на нас орать, как будто это мы врезались задом в его Мерседес. На его мат внимания не обращал. Патрульные ДПС, фиксирующие ДТП, только хмыкали и недобро поглядывали на оратора. А он не унимался прошелся по мне, помянул мою мать и отца, вот тут я не удержался. Этот чудак на букву 'м' отлетел к машинам и плюхнулся в пену...
  Финал истории - чудака с большими звездами мирно отправили на пенсию, а я чудом избежал 'неполный ход', и то благодаря ребятам, вступившимся за меня. Но инцидент помнили, и я отходил в капитанах четыре срока. А машину чинил за свой счет. Брат Жихарева держал автосервис, там мне полностью восстановили ладушку.
  Савин вырвал меня из воспоминаний, сказав громко:
  - Расулов как узнал, что ты прилетаешь, велел тебе привет передать. Говорил, что вечером будет большой сюрприз.
  Сюрпризы последнее время я не очень люблю, потому, как они все с отрицательным знаком приходят. Но, надеюсь, дальше знак изменится, и всё путём будет.
  Довольно быстро проехали весь город, на удивление с постоянно зелёными светофорами на пути, как будто Савин был на вась-вась и с ними. Свернули на скоростную трассу разделяющую город от предгорья и мимо замелькали частные дома. Олег включил музыку и в салоне мощно ударил по струнам Зинчук. Сколько я помнил Савина, он всегда был меломаном и обожал мощный звук. Со временем пристрастия его не сильно изменились. Игра Зинчука мне тоже нравилась, но я закрыл окно, чтоб мощный звук из машины не пугал случайных встречных прохожих.
  Олег, вдруг, поднес руку к голове, сунув в ухо блютуз-гарнитуру. Музыка резко стихла.
  - Слушаю. Ага, встретил. Везу к себе... Что? ... Погоди, - и, повернувшись ко мне, спросил:
  - Гаранин Лёшка звонит. Ты как, насчет того, чтоб сегодня на природе у реки отдохнуть? Вина попить, шашлыка поесть, позагорать, искупаться, а вечером у меня все соберутся, там и продолжим. Ты, кстати, не устал с дороги?
  - Нет, не устал. Я в самолете поспал. Так что силы есть.
  Савин кивнул и проговорил:
  - Он согласен. Ага, а куда он денется? Откажется, так Ильяс свой спецназ пришлёт, и сопроводит до места. Ага, и я так думаю, ха-ха! Ты будь добр, обзвони всех заинтересованных лиц, а я продуктами обеспечу. Да, и скажи всем, что Серёга Вязов прилетел, наконец. Сбор - ты знаешь где. Лады? Ну, давай, пока.
  Сделав музыку, на моё удивление, не очень громко, Олег сказал:
  - Я пока тебя к себе отвезу, а сам по делам сгоняю. И куплю кой чего. Гаранин шепнул по секрету, что Расулов баранов на шашлык возьмет. Ух, как я это дело уважаю! А ты?
  - Думаешь, я не помню ничего? Отец у него такой бешбармак делал, а лагман чего стоил, а манты?
  Я поднял обе руки вверх.
  - Я и ноги бы задрал. За, конечно. Блин, как вспомню плов, приготовленный его отцом на костре в огромном казане, так и слюна цунами идёт.
  - Эт-точно!
  Машина свернула на маленькую улицу и покатила мимо стоящих вдоль дороги яблонь с ветками, густо усыпанными большими, но пока ещё зелёными яблоками. Замелькали особняки. Олег затормозил у одного, огромного по габаритам и медленно въехал во двор после того как открылись ворота. Вышли из машины. Сафин довольно улыбнулся и кивнул головой в сторону дома.
  - Как тебе мои хоромы?
  Делаю изумленное лицо.
  - Министерские!
  Олег засмеялся:
  - Ну, до министров мне далеко. Этот дом один из самых скромных.
  - Да ну? - Тут я изумился по-настоящему. Интересно - по виду особняк больше тянул на скромный дворец, чем на скромный дом. Три этажа, с башенками по бокам и крышей, сделанной шатром. Огромный гараж сбоку. А площадь, которую занимал этот 'скромный' дом, была такая, какую занимал совсем не маленький дом культуры в поселке, где я родился.
  - Да, впечатлён! Но если в нем нет бассейна, то он действительно скромный.
  - Обижаешь, есть бассейн, есть! Даже зимний сад имеется!
  Я усмехнулся, и мы вошли в дом. Олег сразу провел меня на второй этаж и показал комнату.
  - Вот, располагайся. Есть хочешь?
  - Спасибо, нет. В самолете бортпроводницы были очень любезны. Вкусно накормили и коньяк поднесли.
  Олег вкрадчиво так глянул:
  - А девушки хоть хорошенькие?
  - Конечно хорошенькие, - отмахиваюсь и, предупреждая подколки, спрашиваю сам:
  - А где твоя семья?
  Савин хмыкнул:
  - Отдыхать от меня уехали. На Канары-манары, Куршавели всякие. - Он повел рукой. - Вот, кукую тут, один-одинёшенек. Ладно, отдохни пока, дом посмотри, а я отлучусь на пару часов.
  - Слушай, может, помощь нужна?
  Олег замотал головой:
  - Нет, сам управлюсь. Ты отдыхай. Если хочешь сполоснуться, то душ там. Телек посмотри, радио или музыку включи.
  - Ладно, разберусь. Интернет у тебя тут есть?
  - Обижаешь, есть, конечно. Соединение по вайфай. Пароль на доступ наберёшь латиницей. Ну, всё, я быстро постараюсь обернуться.
  И ушел. Я ещё раз огляделся. М-да, комната, которую мне отвел Олег, по площади была с мою двушку. В самой комнате стояла огромная двуспальная кровать с прикроватными тумбочками по бокам, а напротив телевизор, размером с окно. Вдоль стены сплошной шкаф с зеркальными раздвижными дверцами, с другой стороны, у окон, два кресла и столик. А в углу встроенный холодильник, где, скорей всего, опохмел стоит, охлажденный. Вокруг мебели огромное пространство, хоть на велосипеде катайся. И таких комнат в этом доме... а сколько их в этом огромной домине? Кем, интересно, он работает, чтоб такие хоромы построить и на Канарах, всяких, отдыхать? Я, вот, могу себе позволить отдых в доме отдыха или санатории от нашей конторы, и то если повезёт путёвку ухватить. Ладно, сполоснусь, а потом и экскурсию устрою. Достал полотенце, мыльно-рыльное и направился в душ.
  Я блуждал по коридорам и чувствовал себя героем Семёна Фарады в фильме 'Чародеи'. В доме никого нет, один я тут. Интересно, кто тут уборку делает? Наверно, Савин целую бригаду уборщиц нанимает.
  Устав бродить по этой домине, я вернулся в комнату. Включил телевизор.
  '... по достоверным данным, террористы потребовали дозаправить самолет горючим. Их... '.
  Оп-па! Канал новостей, по которому транслируют подробности недавнего захвата самолета. Похоже, повторяют. Ну да, такое событие, такая новость!
  Комментаторша, тревожно выгибая брови, выдавала информацию многочисленной аудитории.
  '... требования дозаправить самолет были незамедлительно выполнены. Террористы выпустили детей. В заложниках осталось ещё...'
  И откуда они цифры берут?
  '... с требованиями немедленного вылета. Иначе начнут расстреливать заложников'.
  Чем бы они расстреляли? Откуда вообще такое рождается в их головах? Такую жуть на обывателей нагоняют. Иногда слышишь перлы выдаваемые ведущими новостей - диву даёшься!
  Например - 'Увиденное, поразило даже очень много повидавших оперативников!'.
  Чушь. Однако в одном они правы - опера многое видели, но ничему уже не удивляются. Удивлялись, пока были стажерами, а потом только пожимали плечами. Что говорить, у всех нас тяжелая работа.
  Чтоб не слышать представительницу СМИ, убрал звук. Какое-то время она возбужденно шевелила губами и показывала рукой в сторону летного поля. В это время я не спеша достал ноутбук.
  На экране сменилась картинка. Там чуть мутноватое изображение самолета. Снимали издалека, на максимальном увеличении. Камера показала тянущий борт тягач, облепленный со всех сторон бойцами. На корпусе самолета, рядом с основными и аварийными выходами, черными точками расположились группы захвата. Вот 'Ту-154' остановился у полосы. Бойцы с тягача растеклись под самолетом и замерли в ожидании.
  Я нажал на кнопку звука.
  '... мы видим как спецназ готовится к штурму ...'.
  Сверкнули взрывами вышибные заряды. Бойцы нырнули в проемы.
  'Ой, что это? Штурм, это начался штурм! - Взвизгнула корреспондентка'.
  Ага, в первой двери развернулся аварийный трап, и сразу вылетело тело. Его внизу аккуратно приняли и куда-то поволокли.
  'О, Господи! - кричит неугомонная, - это кто-то из пассажиров? Господи!'. Я сразу пожалел, что включил звук. Выключил.
  По аварийному трапу посыпались пассажиры первого салона. От самолета их сопровождали бойцы и оставляли под охраной в безопасной зоне. К самолету шустро подъехал автотрап. Вслед за ним группа сапёров на двух карах.
  Под присмотром бойцов, всех пассажиров из первого и второго салона, погрузили в остановившийся рядом с бортом автобус и увезли.
  Опять 'взволнованное' лицо с микрофоном. Наверно гундит про спасенных пассажиров.
  Меняется кадр, на котором бойцы оцепления отходят дальше.
  Из первой двери появляется группа с зарядом. Я даже себя не сразу узнаю. Хотя немудрено, оператор сидел больше чем в километре от 'тушки'.
  Кары уезжают дальше, и изображение размывается, камера не может дать нормальную картинку. Та площадка, где разминировали заряды, находится слишком уж далеко и на экране опять возникает корреспондентка. Не включая звук жду. На тот последний 'бабах' хотелось взглянуть - как выглядит со стороны, но взрыв не показали. Опять поплыли кадры с повторением новости, и я, выключив телевизор, включил музыкальный центр.
  Переключая каналы тюнера, нашел "Русское радио". Убавил громкость до приемлемого уровня, включил ноут, уселся в удобное кресло, дождался загрузки системы, щелкнул по значку вайфая и замер, вспоминая - что он там про пароль-то сказал? Набрать его латиницей? А какой пароль?
  Почесал голову и, чуть подумав, набрал "gfhjkm". Хмыкнул, ну да, слово "пароль" и есть пароль, только набранный латиницей.
  Проверил почту, прочитал все письма, сразу удаляя спам. Ответил на одно из писем, зашел на литературный форум, бегло просмотрел новые сообщения. Вдруг, в центре монитора, появилось маленькое окно, в котором замигала надпись "Исполним любое ваше желание".
  Заманчивое слово - любое. Посмотреть, что ли? Все-равно делать нечего. Когда ещё Савин вернётся?
  На всякий случай проверил антивирусник - работает, значит, откроем это "Исполнение желаний". Если что, прога предупредит, антивирус у меня хороший. Только навёл курсор - окно развернулось во весь экран. Странно, я и кликнуть не успел. А дизайн окна красив. Замысловатая вязь, похожая на арабский орнамент, украшал окно по краям. В центре, большими переливающимися золотом буквами, было написано - "Мы исполним одно любое ваше желание. Напишите его ниже", и под ним окно для текста. А антивирус молчит пока. Я хмыкнул - любые ваши желания, за ваши деньги. Если запросят отослать эсемес, то просто закрою окно. Только что загадать? Раздумывая, прислушался к тихо играющему радио. Улыбнулся и набрал в окне своё желание и нажал "Отправить", пусть шутке посмеются. Надпись на картинке сменилась и вспыхнула буквами "Ваше желание принято. Ждите". Ну-ну, кто-то его смотреть ещё будет? Сомневаюсь. Повисев немного, окно исчезло. Само. Кликнул по антивирусу, который никак не отреагировал на этот баннер. А может это и не баннер? Программа шпион? На всякий случай запустил сканирование системы. Положил ноут на столик, а сам встал и подошел к холодильнику. Открыл и посмотрел внутрь. М-да, я не ошибся - весь холодильник забит одними напитками. Кроме пива тут стояли стеклянные бутылки с лимонадами и минеральной водой. Взял бутылку нарзана и, сорвав крышку, отпил сразу половину. Вернулся к столику и посмотрел на экран - сканер обнюхал уже половину системы, но вирусов пока не обнаружил. Я допил остатки минералки и поставил пустую бутылку на столик. Раздался сигнал и внизу замаячил значок нового письма. Кликнув по нему, открыл ящик, письмо, и прочитал такой текст: "Ваше желание будет исполнено".
  Бррр. Мистика. А адрес ящика они как узнали? И почему антивирь этот баннер пропустил? Что он там? Молчит. А, прога проверку закончила - система и все диски проверены, вирусов не обнаружено. Вот так шутка, ха-ха-ха! Может, это меня мои одноклассники прикалывают? Хотя, нет, кто из них мог знать, что я открою это самое окно? Глянул на адрес отправителя и удивленно выдохнул - обратного адреса не было, как будто это письмо пришло ниоткуда. И письмо без адреса в спам не попало. Так, посмотрим историю открытых страниц. Ещё интересней - никакого упоминания о том, что я открывал странное окно "исполнения желаний". Чудеса! Ну, точно, какой-то новый вирус, то-то его антивирус не усёк. Скорей всего новая шпионская прога заглянула в мой ноут, обнюхала все его закоулки, может что-то скопировала, отослав результаты по только ей известному адресу, и тихо скончалась, начисто уничтожив перед смертью все свои следы.
  Дом вдруг наполнился гомоном, который всё усиливался и приближался. Я закрыл ноут и вышел из комнаты посмотреть - кто там шумит?
  По лестнице на меня надвигалась толпа.
  - Вот он! - И я узнал Игоря Бердникова.
  - А-а-а, Серёга! - вторит Ульский, - пропащая ты душа!
  - Серёжка! - Лариса Раевская обдаёт французскими духами.
  - Ух, какой стал!
  Алдар Кигаев, Евгений Переходников, Елена Тонина, Вера Смольнякова, все кинулись ко мне. Меня, сразу, дружески обхлопали, крепко сжали и перецеловали. Хорошо хоть помада у Ленки Тониной, и Веры Смольняковой, не мазалась. Все сразу загомонили, требуя срочно рассказать - где я пропадал, почему не появился на двадцать лет выпуска, как и на все остальные встречи, и срочно в этом покаяться, вручив бокал с водкой. Вместе со мной 'каяться' начали все. Водка лилась рекой, откуда-то появилась закуска, и в разговорах за жизнь, не заметили, как прошел час.
  Трель мобильного, и Олег поднимает руку, прося помолчать. Слушал улыбаясь, затем убрав телефон, заорал:
  - Всем срочно по машинам! Там Расулов бушует. Грозит весь спецназ к нам направить, если мы срочно не прибудем на место.
  Весело гомоня, мы спустились и вышли из дома. Рядом с особняком стояла куча крутых машин. Мерседесы, БМВе, и Лексусы. В дополнении к ним мигал маячками милицейский форд. Я двинул Олега локтем вбок и сказал:
  - Смотри, уже конвой прислал, ещё чуть-чуть и на пикник в наручниках поедем. Кстати, ты выпил, это ничего?
  В ответ Савин только махнул рукой.
  - Ерунда.
  Из форда выскочил лейтенант и, подбежав к нам, козырнул:
  - Лейтенант Сагаев, мне приказано проводить вас до места.
  Тут же учуяв знакомый запах, нахмурился, но сказал другое:
  - Срочно, товарищи, генерал ждёт. Ругается.
  Мы засмеялись и расселись по машинам. Форд взревел сиреной и возглавил эскорт, распугивая резкими сигналами попутные машины. Надо же, с каким почетом везут! Где ещё на природу так съездишь?
  Ёп, фотоаппарат забыл! Блин, не вернутся уж, Ильяс точно на манты порубит, он всегда резкий был.
  - Олег, у тебя фотоаппарат есть? А то я не взял, вы меня так быстро к машинам уволокли.
  - Не беспокойся, - хмыкает Савин, - там профи будет работать. Без фотографий не останемся.
  Кортеж свернул на прямую дорогу, ведущую в горы. Милицейский форд, перестав завывать сиреной, задал темп, и машины помчались по дороге, вдоль которой росли высоченные пирамидальные тополя. Затем патрульная машина свернула на грунтовку, и мы запетляли среди усыпанных плодами яблонь. Как всегда, знатный будет яблочный урожай. Как же я по всему этому соскучился. Налюбоваться яблонями я не успел, машины выехали на край холма, от которого начиналась плотина и другим краем упиралась в противоположный берег. Русло глубокое и широкое, но сама река небольшая и текла в самом центре котловины, которое заполнялось мутной водой только ранней весной, густо перемешанной с грунтом и камнями, и удерживалось плотиной. Эта плотина была одна из нескольких. Первые, что стояли дальше в предгорьях, были каркасные и защищали город, задерживая большие валуны, что обычно легко в себе несёт весенний селевой поток. А эта задерживала уже сам поток, разбивая его на несколько направлений. Потом, когда паводок опадал, русло вымывалось дождями и самой рекой, вода в ней становилась прозрачной, как слеза младенца. Летом, в жаркие дни, все приходили сюда купаться. Сама река обычно шириной полтора десятка метров и глубиной по колено, но скорость потока, да и температура воды к купанию не располагала. Но это никого не останавливало. Лезли в реку и ненадолго ложились в воду, упираясь в валуны, затем выскакивали и загорали.
  Перед плотиной образовалось озерцо размером с половину футбольного поля, глубокое, но купаться там было опасно. В середине плотины вода уходила через огромную трубу, и низвергалась по ту сторону. Сплошные водовороты с быстрым потоком могли затянуть в трубу, да и вода в озерце почему-то была холоднее чем в реке.
  Машины проехали по краю берега и по специальному съезду свернули вниз. Открылась площадка с навесами и длинным столом, у которого суетились люди. У одного края площадки стоял пара милицейских УАЗов, а с другого черный геленваген.
  - О, генеральская охрана! - Олег кивнул на автоматчиков, стоящих по краям площадки.
  - Нет, я думаю, это наша охрана. Будут надзирать, чтоб мы не натворили чего, когда окосеем. Вина, поди море запасли. А безнадежно упившихся будут пристреливать, чтоб похмельем не мучились.
  Кортеж остановился. Мы высыпались из машин почти буквально, так как выпили достаточно. Охранники в форме напряглись, будто слышали мои последние слова. А лейтенант, выскочив из машины, побежал докладывать. Сейчас наябедничает про наше состояние.
  Навстречу нам шагнул коренастый и седовласый Ильяс Датурович Расулов. Он отмахнулся от лейтенанта, буркнув ему что-то, и, расставив руки, устремился ко мне.
  - Александрыч! Серёга, так тебя растак! Ну, наконец-то!
  - Датурыч!
  Мы крепко обнялись. Оба от натуги крякнули - крепкий мужик Ильяс Расулов. Он отстранился и оглядел меня.
  - Эх! Голова твоя седа! Где напугали-то? Шучу.
  Он принюхался и нахмурился:
  - Пили? Без меня пили?
  Расулов посмотрел на остальных:
  - Да вы все уже нализались! Вот, черти!
  - Да ладно, Ильяс, - я хлопнул друга по плечу и кивнул на горную речку, - вон, охладимся и сразу протрезвеем.
  - А, охламоны, - он махнул рукой, - садитесь уж. Плов и манты готовы, а шашлыком уже занимаются.
  Мы поздоровались с теми, кто уже был тут и расселись под навесом. Дамы, выбрали сторону с видом на реку, а нам пришлось садиться к ней спиной. Расулов посадил меня рядом и сам налил водки. Мы подняли рюмки. Ильяс поднялся и сказал:
  - Я очень рад, что мы все смогли, наконец, собраться. Почти всем нашим десятым "А". И спасибо Сергею за то, что слово 'почти' стало меньше.
  Следующий тост выпили за всех присутствующих дам, а последующие - за каждую индивидуально. Так как женщин за столом сидело порядком, в нашем классе парней было сорок процентов, то, несмотря на хорошую закуску, мы все конкретно захмелели. Решили сделать перерыв. Кто отошел перекурить, кто спустился к реке. Расулов тронул меня за руку.
  - Отойдём?
  Мы вышли к краю площадки. Ильяс спросил, глядя на реку:
  - Скажи, Серёг, ты почему ещё капитан?
  Я взглянул на Расулова, прекрасно поняв - почему он задал этот вопрос. Сейчас начнёт сватать меня к себе.
  - А звание очень нравится.
  - Нравится? А...
  - Извини, Датурыч, - перебил я, - я своих ребят не брошу. Они мне как братья стали.
  - Да, ты прав, - кивнул Расулов.
  Вместе стали смотреть на снежные вершины.
  - Медаль хоть успел получить?
  Ну да, чтоб генерал и не знал о результатах недавнего происшествия? Наверняка, звонил в наше управление и интересовался подробностями.
  - Нет. Командир сказал только что наградной в Москву ушел.
  Расулов хмыкнул.
  - Вечно всё Москва решает.
  - А знаешь, - я взглянул на Ильяса, - я перед этим Громозеку встретил. Помнишь его?
  - Помню. И что?
  - С наркотой взяли. Сопротивление оказал.
  Расулов вздохнул:
  - Вот ведь как бывает!
  - И не так бывает, - добавляю я, - как самолет зачистили, так вторая встреча была. Коротова встретил.
  - Василия Владимировича? - поднял брови Ильяс.
  - Ага. Представляешь? Он летел этим рейсом.
  - Причуды судьбы, - хмыкнул друг, - расскажешь потом?
  - Конечно.
  Помолчали, любуясь блеском снежных вершин. Пихаю локтем задумавшегося Расулова.
  - В горах надо отдохнуть, а, Датурыч?
  - Да, - встрепенулся он, - а помнишь, как классом в поход ходили?
  - Конечно, помню.
  Рядом появился Савин.
  - О чем разговор?
  - Да вот, походы всем классом в горы вспомнили, - отвечает Ильяс.
  - У-у-у, - протянул Олег, - вот уж приключения бывали! Помнишь, как от медведя сломя голову неслись? А Серёга впереди всех. Ха-ха-ха! С горы-то! Остановиться не могли, ха-ха, прямо в реку...
  Оба засмеялись, а я, улыбаясь, вспоминал - как это я от медведя бежал, только вот никак вспомнить не мог. Странно. А Савин продолжал:
  - А как альпинистов изображали?
  - Ага, особенно как на Лысый Горшок забрались, - усмехнулся Расулов, - и сидели там, пока Серёга не придумал, как спуститься.
  Лысый Горшок - это небольшая гора с отвесной стеной по восточной стороне. Но на плоскую и совершенно голую вершину можно было и по другому склону забраться без проблем. И почему долго сидели? Чего это они выдумывают? Или я чего-то не помню? Или не понимаю? В голове у меня образовался какой-то сумбур. Вроде выпили не очень много, а уже есть намеки на белое пятно. Только я собрался уточнить - о чем речь, как мою руку кто-то обхватил. Это оказалась Марина Зеленина. Она потащила меня к навесам, где играла музыка и танцевали пары.
  - Серёжа, давай потанцуем?
  - Давай.
  Медленно стали кружиться под 'Зеленоглазое такси'.
  - Как личная жизнь? - спросила Зеленина.
  Какая может быть личная жизнь у постоянно пропадающего на службе офицера? Не любят этого нынешние женщины. И ещё то, что зарплата маленькая. А её тезка покинула меня как раз недавно, по причине долгого отсутствия и ещё много чего... Что говорить, перевелись декабристки в наше время. И любви всей жизни мне так и не встретилось.
  Вот и буркнул в ответ:
  - Нормально.
  - Значит холостой, - сделала вывод Марина, и жарко зашептала мне в ухо:
  - А помнишь наши встречи, а? Как мы целовались в скверике?
  Они что, все сговорились? Какие встречи? Как скверики? Не целовались мы! НИКОГДА!
  А, понял! Они меня разыгрывают! Это розыгрыш такой! Ну что же, подыграю. Улыбаюсь, как кот Чеширский, и говорю вкрадчиво:
  - Конечно помню, Маришь. Темными вечерами, под цветущей яблоней... или это под абрикосом было?
  - Дурачок, - она легонько стукнула мне полбу, - я серьёзно, а ты шутишь.
  Ну-ну, это ещё надо посмотреть - кто тут шутит! Но Зеленина смотрела вполне серьёзно и мне опять насчет белых пятен в памяти подумалось.
  Да актеры они все! Точно разыграть хотят!
  - Все к столу! - призвал Расулов, - есть большой тост!
  Мы вернулись под навес, и расселись по местам. Зеленина села напротив и мило мне улыбнулась.
  Ильяс поднялся.
  - Друзья! Я хочу выпить за героев! А именно, - он приложил руку к груди и посмотрел на меня:
  - За Серёгу! Точней за то, что он совершил. Очень давно.
  Вот тебе и раз! Я, было, подумал, что Расулов начнёт вещать про освобождение самолета, и приготовился возражать, но сбило слово 'давно'. А Ильяс продолжал:
  - Я до сих пор его должник. (Я от такого поворота даже невольно рот раскрыл.)
  - А почему должник? - спросила Марина Зеленина.
  Тот же вопрос хотел задать и я. Самому стало интересно - что я такого совершил? И почему Марина спрашивает? Они что, не договорились насчет сценария розыгрыша, или она не в теме?
  - Повторюсь, это было давно...
  Ильяс сел, отпил нарзана из бокала и стал рассказывать:
  - Это случилось, когда мы ещё пацанами были. Друг с другом не ладили, дрались иногда. Так вот, как-то я с младшим братом Рустамом и Алдаром, - он показал на Кигаева, который, привстав, кивнул, - сюда купаться пришел, а тут Серёга и Олег Савин загорают. Ну и как всегда сразу отношения выяснять. А пока мы тут дурью маялись, Рустам купаться полез, у самой плотины. Его потоком сбило с ног и потащило к трубе. Там Рустам за решётку зацепился и заорал.
  'Странно, драку я помню, но то, что кого-то к трубе утащило, нет. Правда младший брат с Ильясом был, и на мелкоте, пока мы ссорились, все время сидел'.
  - Я тогда сильно за брата испугался и остолбенел сначала, а вот Серёга и Олег в воду кинулись. К решетке Серёга первым подплыл и успел брата за руку схватить, его в трубу всего затащило, уже совсем не держался, а Олега течением в сторону отбило. Сергей выпихнул брата к решетке и помог на неё забраться. Там лестница к решетке есть.
  Все посмотрели на плотину. Трубу, в которую уходил поток, закрывала решетка сваренная из арматуры, но закрывала она почему-то верхнюю половину трубы . И почти от самого стока, вверх шла железная лестница. А Расулов продолжал рассказ:
  - К этому времени я уже у лестницы был. Сам удивляюсь, как я быстро до неё добежал. Крюк-то, какой надо было сделать. Брата наверх поднял, стал успокаивать. Слышу, Алдар снизу кричит и на решетку показывает. Глянул, а там Серёга, зацепившись за решетку, уже Олега держит. Савина к трубе спиной потоком занесло и он не смог уцепится. Зато Серёга успел Олега за руку схватить. Только вот сил у него не осталось - держит, а подтянуть уж не может. Я брату кричу, чтоб тут сидел, а сам вниз. Ногами за скобы зацепился и руки тяну. Сначала Олега вытащил, потом вместе с ним и Сергея достали. Серёга еле поднялся, весь синий от холодной воды... Вот тогда мы друзьями и стали.
  Надо же, какой оказывается я герой! Народ загудел одобрительно. Мужики стали смотреть на меня уважительно, а женщины восхищенно. Маринка же, смотрела так влюбленно...
  Только зачем Ильяс очередную небылицу рассказал? Гляжу на него и думаю - смотрит без хитринки, шутит, не шутит, не понятно. Ясно что розыгрыш продолжается. Может и тот, с желанием в моём ноутбуке, его рук дело? Да нет, вряд ли, станет генерал-майор такой ерундой заниматься. Надо будет тет-а-тет спросить - для чего он про меня геройскую историю придумал?
  Тут подняли полные рюмки, и Олег Савин крикнул:
  - Выпьем за спасителя!
  И этот туда же. Весь рассказ сидел и кивал. Что-то долго разыгрывают. Пора и финалить.
  Сейчас тот самый профи с камерой выскочит и все заорут: 'сюрприз!'. Я покрутил головой, но ни фотографа, ни оператора не обнаружил. Ну и черт с ними!
  Под шашлык выпили ещё. Савин заорал - "надо освежиться!" и, скинув футболку, направился к реке. Народ одобрительно загомонил, так как, несмотря на хорошую закуску, все порядком захмелели, да и жара добавила желание освежиться. Все дружной компанией двинулись к прохладе, текущей с ледника.
  Я плюхнулся в воду и очень быстро взбодрился. Совсем забыл, как холодна вода в горной речке! Выскочил на берег, сев на разогретые солнцем камни. Нет, все-таки хорошо тут. Рядом шумит вода, яркое солнце греет. Напротив расположилась Зеленина, продолжая мило улыбаться мне. А фигура у неё как у модели!
  Вдруг вижу, как Марина округляет глаза и кричит:
  - Ох, господи! Там ребёнок!
  У плотины, у самой кромки воды, кричали и махали руками дети, а в водовороте кружило ребенка и течением затаскивало к трубе. Я рванул к плотине. Не обращая на боль от бега по камням, добежал до озерца и сходу нырнул. Поплыл, борясь с мощным течением к пацану, который судорожно вцепился в перекладину у трубы и испуганно орал. У самого слива меня крутануло в водовороте, но я успел ухватится за железный прут рядом с ребенком. Ноги потоком воды сразу затащило внутрь. Зацепившись за решетку удобнее, я потянулся и схватил ребёнка за руку.
  - Держись, пацан, я помогу тебе выбраться.
  Но тот стучал зубами больше от испуга, чем от холода и крепко держался. Меня стало поколачивать, весь хмель, что ещё оставался, сразу вышибло. Сверху мелькнула тень, это один из сержантов в спринтерском беге обогнул холм и, пробежав по плотине, спустился по лестнице.
  - Давай, подними его сюда, я помогу. - Он протянул руку.
  Крякнув от напряжения, я выпихнул мальчишку к сержанту. Он его тут же подхватил и поднял наверх. Следом начал подтягиваться я, но вдруг перекладина оторвалась от решетки, и я сорвался вниз, в последний момент, схватившись за другую железину. Вынырнув из потока, услышал крик:
  - Серёга держись!
  Мимо меня, фыркая как морж, кто-то пролетел в трубу. Свободной рукой я схватил его за руку. Из потока вынырнула голова и, отбила зубами чечётку:
  - С-с-сер-р-рёга, держись.
  Савин судорожно вцепился в мою руку. Блин, он ещё на мою голову!
  - Сам д-держись п-п-прд-дурок.
  Что-то треснуло, и арматурина решетки отогнулась. Млять, да что это такое? Ей, как назло, сейчас приспичило сломаться? Ещё этот, спасатель, мля!
  - С-с-сав-в-вин, как-к-ого хрен-на т-ты сюда п-п-полез?
  Снаружи что-то кричали, но слышно не было. Над решеткой показалась голова сержанта. Сквозь сильный шум воды я услышал:
  - Руку, руку давай! Тяни его сюда.
  Он свесился и протянул руку. Ругаясь и заикаясь от холода, я стал подтягивать Савина ближе.
  - Д-держ-жи его. Олег, т-т-тянись д-д-д-давай!
  Еле-еле, сил хватило вытянуть Савина до решетки. Тот ухватился за неё, подтянулся и, вынырнув снаружи, с помощью меня и сержанта поднялся наверх. Теперь я. Но ноги свело судорогой, руки ныли от напряжения. Резко рванул тело к нижней перекладине, где уже маячили руки сержанта. Ещё чуть-чуть...
  Крак!
  И меня, с частью проклятой решетки, быстро понесло по трубе.
  Бум! Ударился боком и сразу головой. Бросил железо и сгруппировался. Бам! Аквапарк, мля! Хватанул воздуха в одном из изгибов трубы, и опять поток, который, как показалось, ещё больше ускорился. Стенки трубы не ощущались, отшлифованные водой за долгие годы. Только из-за изгибов трубы я получал болезненные удары. Удар боком, спиной, опять боком. Успел подумать - крутит как в стиральной машине...
  Удар! Темнота.
  
  Глава-3.
  
  Не знаю как у других, но во сне я сам себе царь и бог, в смысле всегда понимаю, что это сон. Крут без меры и надумать что-нибудь этакое, как, например, крупнокалиберный пулемёт с бесконечным зарядом, или лазерный меч. Да без проблем! Все могу. И то, что наяву не получается, тоже могу. Тут все приёмы проходят как по маслу...
  Вот и сейчас кругом одни враги, а я как Джеки Чан, Жан-Клод ван Дам и Стивен Сигал в одном флаконе. Одним махом всех злодеев побивахом. А что? Лезут и лезут...
  Вот чего не могу надумать, так ограниченного количества врагов. Они плодятся самостоятельно. Какая-то злодейская прогрессия...
  Только кончились твари с автоматами, как полезли террористы с бомбами, собранными из бутылок с жидкостью. А я знаю - что делать! Сливать. Режу ножом бутылки, но почему-то ничего не льётся.
  У всех террористов лица мертвецов. Они с улыбкой лезут ко мне, держа в синюшных руках ручки активаторов. Хоп! У меня четыре, шесть, восемь рук, но террористов становится много и зажать все кнопки не выходит. Мертвецы ещё больше щерятся и одновременно отпускают кнопку...
  Бабах!
  Я оказываюсь на дне огромной воронки. Жив и цел. Вот так - это мой сон, сколько бы вас ни было!
  Ой! Сверху сыпется земля. Вижу тучную фигуру с огромной совковой лопатой.
  - Я тебя закопаю! - орёт Громин и очередная порция грунта летит на меня. Изворачиваюсь и, выпрыгнув, оказываюсь на лопате. Громозека хохочет и делает резкий взмах. И что? Лечу. Во сне все летают! Бам! Ударился обо что-то жесткое. Оглядываюсь. Около меня сидят Савин и Расулов с пивными кружками. Ильяс чистит тарань, а Олег сдувает пену и возмущенно говорит мне:
  - Чё смотришь? Вытаскивай нас отсюда!
  Откуда вытаскивать? Ещё раз осматриваюсь. Да мы на вершине горы! Вершина плоская, а со всех сторон обрыв. Лысый Горшок что ли? Но не такой. Ну и сон у меня.
  - И как вас выта...
  На вершине никого. Савин и Расулов исчезли. Остались только пустые пивные кружки и шелуха чешуи, да кости от тарани. Хоп - исчезает и гора, а я лечу вниз, причем имеется рюкзачок и колечко. Хлопок! - это раскрылся парашют. Вот так! Бум! Упал на что-то, и сразу накрыло куполом. Запутался. Выбираюсь с матом, что-то у парашюта конструкция очень на пододеяльник похожа.
  Ха! А я и не заметил, как проснулся! Откинул одеяло, зевая и потирая заспанные глаза я поплелся... а куда я поплёлся? А, в туалет, конечно. Обычный утренний маршрут. Пока шел, сознание отмечало некие несусветности, но пока ещё полусонное состояние ничего не понимало. Из туалета завернул в ванную. В ванную? Какая ванная? Я вроде у Савина остановился, а у него чугунных ванн не было. Хм, где это я? И вообще, все странно, чуждо и одновременно знакомо. Сунул голову под кран. Холодная вода взбодрила. Умыл лицо, шею, уши. Теперь, чтоб окончательно проснуться, осталось почистить зубы и выпить горячий чай. Рукой нащупал полотенце и, вытерев голову, посмотрел в зеркало.
  - А-а-а-а!
  Чтоб не упасть, ухватился руками за полотенцесушитель и край ванной. Отдышался и, приподнявшись, опять взглянул в зеркало.
  Что это? Кто это?
  На меня смотрела маленькая голова, с копной русых волос и очень испуганное конопатое лицо. Это кто? Это я? Показал язык, отражение повторило. Это что, кошмар продолжается? Я всё ещё сплю? Ущипнул себя - больно. Значит не сплю.
  А как это?
  - Серёженька, что случилось? Ты чего кричал?
  В ванную заглянула моя мама. Такая молодая! Чуть в обморок не свалился. Я сглотнул и, почему-то, прошептал:
  - Ничего, мам, обжегся просто. Горячую воду включил. - Даже голос свой не узнаю.
  - Сильно? Дай погляжу.
  - Нет-нет, мам, ничего. Совсем не болит.
  - Ладно, - кивнула мама, - тогда чисти зубы и завтракай. В школу не опоздай. Я там на столе три рубля оставила. Как из школы пойдёшь, зайди в магазин. Купи хлеба, молока, сметаны.
  - Не забудь, - мама улыбнулась, протянула руку и закрыла мне рот, - ну, всё, я побежала.
  Я как завороженный проводил её до выхода и ещё долго стоял, тупо смотря на закрытую дверь. Вот это я попал! Как так вышло? Фантастика. А вспомнил! Желание! Я же загадал желание. Вот так шутка! И надо же было тогда по радио услышать Стаса Пьеху про плацкартный билет в детство. Я и набрал тогда "Хочу в детство". Хорошая шутка была. Дошутился, придурок. Получил билет в детство! А кто знал, что сбудется?
  У большого зеркала пристально рассматривал себя. Провел рукой по взъерошенным волосам, по худым плечам и груди, где отчетливо проглядывались ребра. Худой я был, худым и вырос... вырасту. Если домой, то есть, обратно не попаду. Оттянул резинку трусов и глянул туда. М-да. Неужели он такой был?
  И что мне делать на данный момент? В школу идти? А что остаётся? Какое хоть сейчас число? Я кинулся к окну - там бушевало лето. Стоп, какое лето? Или осень или весна раз в школу надо идти. Судя по яркой зелени - весна, а по градуснику, что висит прямо за стеклом - на улице жара. Двадцать шесть в тени, и это утром в полвосьмого. Что будет к обеду? Скорей всего сейчас май, а какой год? По моей детской физиономии не разобрать. Тогда где узнать? Дневник! Я побежал в комнату. Так, где тут у меня портфель... тьфу, какой портфель? Вот сумка с учебниками. А, нашел, вот дневник. На нем было написано, что я ученик седьмого "А" класса, семидесятой школы. М-да, чудеса. В восемьдесят четвёртый год попал! Попал, так попал. А день недели? Какие хоть уроки будут? Мать ети, что я там скажу, если к доске вызовут? Что я вообще скажу? Как себя вести?
  Взгляд коснулся часов на стене. Ой, без двадцать восемь! До школы пять минут хода, но ещё надо узнать - какие уроки на носу. Быстро оделся в костюм, который заменял мне школьную форму и был привезён отцом из-за 'бугра'. Отец, его я так давно не видел. Опять уехал на службу рано, а вернется как всегда - за полночь. Я вздохнул, нашел ключи, благо, что помнил, где они всегда лежали, взял оставленные мамой деньги и, закрыв дверь, пошел в школу.
  Шел по дороге, а в голове крутились разные мысли. Интересно, на сколько я сюда попал? И почему именно в это время? Какой-то переломный момент в моей судьбе? Так, всё это случилось в результате моего желания в странной программе.
  А как обратно? Тоже через желание? И где его загадывать, в какой программе, какого компа? Блин, до первых персональных компьютеров, как до Китая раком, а до интернета в России, как его привыкли все видеть, ещё столько же. И что дальше? Ждать этого момента? От этой мысли сбился шаг и я встал. Это дождешься появления интернета, а потом, в принципе, и не надо будет никаких желаний. После такого срока, останется еще пяток лет подождать и я в своем времени. Ха-ха! Вот так я попал!
  Меня вдруг толкнули.
  - ...?
  Обернулся.
  - А?
  Сзади стояла Верка Смольнякова с портфелем в руках. Надо же, ещё вчера вместе на пикнике были, только она там на двадцать пять лет старше выглядела.
  - Бэ, Вязов, ты глухой? Что, говорю, стоишь как три березы на Плющихе?
  - Не берёзы, а тополя, - автоматически поправил я.
  - Не умничай, а иди ровно и не вставай на дороге как столб.
  И почему женщины думают, что они всегда правы? Я вздохнул:
  - Дистанцию нужно соблюдать и смотреть куда идёшь, тогда не будешь на людей наскакивать.
  Верка сморщила лицо и показала язык.
  - Дурак ты, Вязов.
  И быстро пошла по тротуару, а я поплелся следом.
  Дураком меня назвала, но она даже не подозревает - какой я дурак! Умные, в такие передряги не попадают. Вот и урок мне на будущее - не знаешь, не влезай - убьёт.
  Убить не убило, но озадачило конкретно. И где загадать желание, чтоб обратно в своё время попасть? Вопрос вопросов. Ой! Я опять встал от пришедшей мысли - если я попал сюда только своим сознанием, то, что с моим телом, которое осталось там, в будущем? Вылетело по ту сторону плотины, и пребывает в коме, или я там уже мертв? Мля! Закатают там меня в цинк и отправят по адресу.
  Настроение упало к нулю. В скорбных раздумьях добрёл до школы. На входе меня опять толкнули в спину, да так, что я пробежал метра три. Сзади заржали. Резко развернулся и в дверном проходе я увидел троих.
  Вот так встреча!
  Макс Громин, по кличке "Громила". Ещё не такой жирдяй, как я видел недавно, но все-равно здоровый. А рядом с ним его дружки.
  Игорек Вершинин, тощая каланча, баскетбольного роста, с погонялом "Вершина", но из-за постоянно обритой головы, все его называют - "Пик коммунизма".
  Славка Тощев, по прозвищу "Толща", так как его тучная фигура с трудом проходила в дверные проемы.
  Громила наставил на меня палец:
  - С тебя, связок, рупь штрафа, за то, что мне путь загородил. - Все трое опять заржали, комментируя мою искаженную фамилию.
  Я начал закипать. Не терплю, когда коверкают моё имя и фамилию. Вспомнив его обещание меня закопать, захотелось закопать его самого. Но, как говорится - злость плохой советчик, и я вдохнул-выдохнул и с насмешкой сказал:
  - А харя не треснет, Громозяка?
  Смех стих, и вместе с ним вокруг установилась тишина. Школа, как будто замерла перед грозой. Громин побагровел и, медленно приближаясь ко мне, заикаясь от возмущения, начал выплевывать ругательства:
  - Ты, б...ь, связка х...а, о...л, б...ь, совсем? В тыкву, б...ь, давно не получал? - Он замахнулся, чтоб покарать наглеца и, под пристальным взглядом завуча, вышедшего из кабинета, посмотреть на причину внезапно установившейся тишины, медленно опустил руку на моё плечо. Криво улыбнулся и, воняя давно не чищеными зубами, ласково прошептал:
  - После школы, в беседке сквера, я буду ждать тебя с червонцем отступных. За свои слова ответ держать будешь, понял? У...к.
  Увидев, что завуч вернулась в кабинет, больно сжал мне плечо. Я прошипел в ответ:
  - Отвали, дятел. - Правой рукой схватил его за мизинец, отогнул его от плеча и крутанул в обратную сторону. Громила взвизгнул и присел. В зашумевшей было школе опять остановилась жизнь. Все вокруг стояли столбом и глазели на небывалое зрелище. Вершина и Толща вдруг сорвались с места и кинулись спасать своего дружка. Резко сместился в сторону, отчего Громин взвизгнул опять. Я поднырнул под руку Вершины, резко дернул Макса на себя. Тот всхлипнул от боли и грохнулся под ноги Вершинину. Тощев, не успев остановиться, по всем законам физики увенчал кучу-малу сверху. Громин в самом низу даже крякнул, так как Тощев весил гораздо больше ста килограмм. Я картинно отряхнул руки и подошел к вывешенному расписанию уроков. Рядом со мной, вдруг оказался Олег Савин.
  - Ну, ты, Серёга, даёшь. Он же тебя убьёт.
  В спину мне зашипел Громин:
  - Ты труп, Вяз. Я тебя закопаю!
  О! Я уже Вяз, а не связок.
  - От падали слышу. И придумай что-нибудь новое, разнорабочий хренов.
  Савин схватил меня за руку и потащил прочь. Поднимаясь на второй этаж, и по-прежнему держа меня за рукав, он, почему-то, шепотом мне говорил:
  - У тебя что, крыша поехала? Ты чего с ними связался?
  Я стряхнул его руку с рукава и ответил:
  - Я не потерплю такого над собой. А этих придурков я не боюсь. После школы пойду и разберусь с ними как надо.
  Олег засопел и буркнул:
  - Крыша съехала, и жить надоело? А, поступай, как знаешь, камикадзе. Только я с тобой пойду, ладно?
  - Хорошо, дружище! - И я шутливо толкнул его в плечо. Затем оглядел Олега. Чего-то не хватает? А, ну да, до трудовой мозоли пока далеко. А расписания я так и не узнал. Слишком быстро Савин меня утащил.
  - А что у нас первым уроком?
  - Инглиш.
  Окей, инглиш, так инглиш.
  В классе царил гомон, который сразу стих, как только я и Савин зашли в класс. Олег подмигнул мне и прошептал:
  - Новости летят впереди героя.
  Почти восемьдесят глаз смотрели на меня с любопытством и каким-то сожалением. Ну-ну, смотрите.
  Как я помнил, мы с Савиным сидели всегда на 'Камчатке' - дальней парте у окон. Прошли между парт. Вслед нам зашушукались, обсуждая происшедшее и мои шансы во встрече с Громинской шайкой.
  Уселись за парту, достали учебники и тетради. На нас стали посматривать. Девчонки с любопытством, а мальчишки с некоторым восторгом, но подходить с вопросами не спешили. Сидящие впереди Верка Смольнякова и Ленка Толина обернулись.
  - Я удивляюсь, Вязов, твоей безрассудности, - проговорила Ленка, - ты чего геройствуешь, смерти захотел?
  - А он с утра какой-то не такой. Идет - метр шаг и остановка, да ещё не в меру умничает, - добавила Смольнякова.
  - Я думал, герои нравятся всем, - буркнул я, а Олег кивнул:
  - Поддерживаю.
  Девчонки одновременно покрутили пальцем у висков и отвернулись. С передней парты прилетела записка. На ней, аккуратным почерком, но с ошибками, было написано: 'Бесумству храбрых, поём мы песню!'.
  - Зеленина писала, её почерк, - прошептал Олег.
  Я зачеркнул букву 'с' и подписал сверху 'з'. Свернул и кинул к первой парте, где сидела Маринка Зеленина. Через минуту прилетела ещё одна, где написано было просто - 'Дурак!!!!!!!'. Савин хохотнул:
  - Вот дуреха!
  Видел бы ты, что пишут на форумах в интернете, не так удивился бы - подумал я. Мысль о нете опять понизила настроение. В этот момент вошла учительница по английскому. Александра Владимировна Травина - сразу вспомнилось мне. Мы встали. Александра Владимировна положила журнал на стол и поздоровалась:
  - Гуд монинг, чилдрен.
  - Гуд монинг, Александра Владимировна.
  Она кивнула и сказала:
  - Сит даун, плиз.
  Класс с шумом уселся. Учительница открыла журнал и, глядя на класс, сказала:
  - На прошлом уроке у нас была тема: "Какие у вас увлечения?". Мы подробно разобрали все слова и обороты, применяемые в английском языке. Вы, дома, должны были подготовить короткий рассказ по следующим вопросам - Что вы любите делать после занятий в школе? Что предпочитаете делать, когда отдыхаете? Что любите смотреть по телевизору? Какой у вас любимый вид спорта? И так далее, на ваше усмотрение.
  - И так... - Александра Владимировна посмотрела в журнал.
  - К доске пойдёт... - учительница провела пальцем по ряду фамилий в журнале. Все сжались, стараясь сделаться незаметными и, как хамелеоны, слиться с партами.
  - К доске пойдёт...
  Опять посмотрев на класс, она увидела меня и сказала:
  - К доске пойдет Вязов.
  По классу покатились тихие смешки. Каждый облегченно вздохнул - вызвали не его, и ладно, а вот что сейчас будет? Все сразу воспрянули и стали смотреть на жертву, то есть на меня.
  В школе, английский язык давался мне с трудом. Точней сказать совсем не давался. Читал текст почти правильно, но, не понимая - о чем идет речь. Перевод только со словарем. Я поднялся и с видом обреченного пошел к доске, усмехаясь про себя. Дело в том, что уже в училище я с легкостью постиг буржуйский язык, в чем мне помог однокурсник, который почти всю свою жизнь, вместе с родителями, провел по заграницам. Английский язык был для него вторым родным, так как родители долго работали в нашем посольстве в Англии. Однокурсник с какой-то легкостью объяснял все нюансы произношений, и за какие-то три года я вполне сносно заговорил по-английски. Даже произношение, как мне сказал однокурсник, стало как у заправского британца, и я легко, если ещё чуть позаниматься, проканал бы за коренного лондонца.
  Вышел к доске и опустил голову вниз. Мысли сразу спутались - с чего начать-то?
  - Ви листен ту ю, Вязов.
  Опять по классу прокатились смешки, и учительница тут же постучала рукой по столу, строго посмотрев на класс. Все притихли, и заулыбались, готовясь к комедии. Ну что ж, начнем, пожалуй. Я набрал побольше воздуха и стал рассказывать про свои увлечения:
  - Ми нейм ис Сергей Вязоф. Ай лов зе афтерскул стролл ин зе фреш эйр.
  Класс изумленно замер. Никто не ожидал от меня внятной английской речи. Александра Владимировна подняла в удивлении брови и выдавила:
  - Э-э-э...
  Я спросил, глядя на неё:
  - Продолжать?
  Она закрыла рот и кивнула.
  - Со ай рест вич вулд зен мейк э квалитатив лессон, - вспомнив изречение друга, я прибавил Кембриджское произношение, - он тиви ай лайк ту вач хистори фильмс энд зе трансефер оф 'обвиус энд инсредибл'.
  Все сидели раскрыв рты. Откуда-то с середины донеслось, почему-то по-немецки:
  - Даст ишь фантастишь!
  Большая половина класса, которая из английского знала только алфавит, ничего не понимала, остальные, видно, выхватывали отдельные знакомые слова. Маринка Зеленина, сидевшая на первой парте, стала что-то записывать. Меня, что ли, конспектирует. Я усмехнулся и стал говорить быстрей:
  - Ай лайк хоккей энд футболл. Ин зе ярд оф зе валл. Эт ном ай сометаймс сомезинг оф зе визард.
  - Достаточно, Сергей. - Александра Владимировна, прервав меня, встала, шумно выдохнула, опустилась на стул и, не веря, посмотрела в журнал. Я пригляделся - там, в моём ряду клеточек стояли трояки. Рука учительницы вывела большую пятерку, затем, почему-то, знак вопроса. Посидев немного, она повернулась ко мне.
  - Ты хорошо выучил слова Серёжа. Удивляюсь, но ты нигде не сделал ошибки. Сам делал задание?
  - Ес оф кос, Александра Владимировна, - сказал я, наслаждаясь всеобщим изумлением, и добавил: - Инглиш хас биком май секонд найтив лангвидж!
  Учительница открыла рот, закрыла рот и, повернувшись к журналу, сказала:
  - Джаст фантастик! Ситдаун, Серёжа. Экселент!
  Под гробовое молчание иду к последней парте, где меня встретил не менее изумленные глаза Савина.
  - Ну, ты могёшь!
  - Не могёшь, а могешь. - Я плюхнулся рядом.
  - А что такое экселент?
  - Экселент, темнота, это пятерка с плюсом, - и довольно посмотрел по сторонам. В классе было тихо, даже учительница сидела молча и смотрела в журнал, как будто не веря выставленной ею же оценкой. Или она думала - зачем там ещё знак вопроса ею поставлен? Никто в классе не шевелился, опасаясь спугнуть и подбить учительницу на новые вызовы к доске. Савин вдруг пихнул меня в бок и прошептал на ухо:
  - Серёга, ты чего за зелье сегодня на завтрак съел? Громозеку со товарищи уделал, по аглицки заговорил вдруг. Поделись рецептом, я тоже так хочу.
  - Просто желание загадал, вот и исполнилось, - честно ответил я.
  - Да ну, тебя, - и обладатель совсем нескромного дома в будущем, опять пихнул меня локтем.
  На парту упала записка. Оказалось опять от Зелениной, там она написала: 'Вязов ты что англиский шпиён?'.
  Я исправил ошибки и расставил запятые, а внизу написал немного переделанную фразу из фильма: 'Раз грамматику не учишь, двойку в четверти получишь. Английский шпион Эльмс'. Олег тихонько хохотнул, когда я пояснил ему перевод своей фамилии. Я сложил листок и отправил записку обратно.
  Учительница, наконец, встала и вызвала к доске другого ученика. Класс опять ожил, а я задумался и стал смотреть на улицу.
  Проблему с Громиным надо как-то решать. И на разборку нужно идти. Драться придётся. Я, конечно, мельче и шустрей, но у них грубая сила, зажмут и все. Не знаю насколько я тут, в своём детстве задержусь, может на неделю, месяц, а может навсегда? Все равно с этой компанией надо разбираться. А как?
  Ещё Громозека червонец затребовал. Сейчас это деньги! На червонец можно неделю жить. Продукты-то копейки стоят. Белый хлеб двадцать две копейки, а черный восемнадцать. Овощи и фрукты совсем дешевые. М-да, надо срочно что-то придумать.
  От мыслей меня отвлекла упавшая записка. Развернул. Олег прокомментировал шепотом:
  - Слушай, а может Зеленина в тебя втюрилась, а?
  На листе было написано: 'Сам дурак!!!!!!!'.
  Я посмотрел на первую парту. Большие и пышные банты закрывали от меня Маринку Зеленину. Она, почувствовав взгляд, повернулась, и показала мне язык.
  - Точно втюрилась, - хмыкнул Савин.
  Блин, когда ещё в том времени танцевали, она мне говорила, что в скверике целовались. Странно что я этого не помню. Может всё изменилось? И действительно, я и Маринка...
  Ну, нет! Я ведь помню, что она станет, как ни странно учителем и будет вести уроки русского языка в нашей школе. Выйдет замуж за бизнесмена, а не за военного.
  Олег всё не унимался:
  - А Зеленина-то как на тебя смотрела! Ведь какой герой! Эльф - победитель громозек!
  Ответить на подколку Олега я не успел, так как учительница прикрикнула на Савина, и заодно вызвала его к доске. Встав из-за парты, Олег прошипел мне:
  - Рецепт зелья вспоминай.
  И пошел, понурившись. А я, опять стал смотреть в окно, где открывался великолепный вид на далекие горы. Так, на чем я остановился? А, на том, чтоб такого придумать, чтобы отвадить от меня Громозеку со товарищи? Просто так они от не отстанут.
  О, так, я ведь Громину, практически, болевой прием провел! Интересно девки пляшут! А как у меня это вышло? Ведь я тут ещё не тренирован совсем, или всё дело в голове, то есть в самом знании. Блин, проверить бы как? С Олегом, что ли опробовать знание захватов и бросков? Конечно, разбивать кирпичи не надо, но элементарные приёмы возможны.
  - Ну, вспомнил рецепт?
  Это вернулся хмурый Савин. Я поинтересовался:
  - Что получил?
  - Гуся, чего же ещё? Я ж, по-английски, так как ты говорить не начал.
  Зазвенел звонок - первая перемена. Все шустро собрались и вышли из класса.
  Перемена в школе - это что-то! Представьте себе смесь гула стадиона в момент гола, плюс грохот прокатного цеха, плюс канонада целого артполка. И этот ор, от подвала до самого чердака, заполняет коридоры школы в короткие мгновения между уроками. Среди всего этого, как броуновское движение, торпедами носятся ученики, причем увернуться от них сложней, чем от самонаводящейся ракеты. Я вышел из класса и растерялся, но Савин, вцепившись в мой рукав, потащил меня прямо по коридору, при этом что-то мне говоря. Что он там говорил, не слышал. И не удивительно! Тут вообще ничего не услышишь! С удивлением прошел мимо двух беседующих учениц. И они друг друга понимают? Наверно читают по губам, больше никак. Олег свернул в дверь класса. Как только зашли в помещение, так я сразу услышал голос Савина:
  - ...руг ты по-английски говорить начал. Ни с того ни с чего. Я тоже так хочу.
  За нами входили другие ученики. Мы прошли к 'камчатке' и уселись за парту. Олег выложил учебник математики и повернулся ко мне:
  - Так и будешь молчать, как рыба об лед?
  - Ты о чём? - не понял я.
  - Всё о том же. Откуда ты английский знаешь?
  - Так сказал же, что я желание загадал.
  - А заклинание было - абра швабра кадабра? - поджав губы, прогнусавил Олег, - шпиён эльмовский!
  Ученики, зайдя в класс, положили свои сумки по партам и собрались в кучки. Одна, полностью состоящая из девчонок, скучковалась рядом с учительским столом и тихонько зашушукалась, а пацаны подошли к нашей парте. От них посыпались вопросы:
  - Вяз, а Вяз, тебе не страшно?
  - Серёг, а на разбор пойдешь?
  - А ты с ними вообще будешь говорить, или сразу в торец дашь?
  - А ты их по-английски пошли, пусть тоже обалдеют.
  - Скажи - как у тебя так вышло?
  Ответил на все вопросы по порядку:
  - Мне не страшно. На разбор я пойду. Никакого английского. С Громозекой Вершиной надо только по понятиям, вот и поботаю по фене.
  Разговоры и шушуканья сразу стихли.
  - А что такое - ботать по фене?
  Святая простота советского постпространства! Ведь это сплошь и рядом было! И говорили так почти во всех дворах и закоулках городов. А эти где были? Не хотели знать? Или слышать? Морщились при этом?
  Но это же дети! - одёрнул я себя. И тут же поправил - но надо бы врага знать в лицо.
  Я вздохнул и сказал:
  - Это значит разговаривать как вор, преступник. Ботать - говорить, феня - воровской язык.
  - Понятно. И ты его знаешь? Откуда?
  Пожимаю плечами, импровизируя на ходу:
  - А у меня дядя в зоне, работает. Рассказывал, что и как.
  Евгений Переходников вдруг сказал:
  - А я тоже могу по фене ботать!
  Он закатил глаза, вспоминая, и, раздув щёки, выдал:
  - Фраер, редиска, петух Гамбургский.
  Я закрыл руками лицо и съехал со стула. Рядом забился в истерике хохота Олег. Половина пацанов крутила в недоумении головой и несмело улыбалась, а половина смеялась. Только, думаю, те, кто смеялся, просто поняли, что Евгеша сморозил чушь, но они тоже не знают, как на самом деле, на воровском жаргоне говорят.
  Дверь открылась и в класс вошел... Василий Владимирович Коротов.
  Вставая я аж подпрыгнул от неожиданности. Мелькнула мысль - откуда он тут? И тут же вспомнил - где ему ещё быть? Василию Владимировичу сейчас тридцать лет. Он часто бывает у нас в гостях, так как начинал службу у моего отца. Коротов воевал в Афганистане. После тяжелого ранения, демобилизовался, поступил в педагогический, закончил с красным дипломом. Начинал простым учителем в нашей школе, вёл математику и физику. Сейчас директор, но продолжает преподавать предметы.
  Только Василий Владимирович сделал шаг от двери, как все ученики уже стояли у своих парт.
  - Садитесь, садитесь.
  Он положил классный журнал и осмотрел учеников. Остановился взглядом на мне, потом почему-то кивнул, затем произнес:
  - Сегодня новая тема.
  Коротов взял мел и написал на доске тему урока. Затем стал объяснять нам значения и правила по теме. Говорил интересно и понятно. На его уроках всегда было тихо, даже отъявленные школьные хулиганы сидели при нем тише воды, ниже травы. Закончив объяснения, Василий Владимирович дал нам решать примеры по теме. Я сделал половину задания, как директор вдруг громко сказал:
  - Вязов, выйди-ка в коридор.
  Удивленно переглядываюсь с Олегом, поднимаюсь и, под пристальными взглядами всего класса, выхожу за дверь. Интересно, что ему надо? Даже не знаю. Директор вышел следом, сказав оставшимся:
  - А вы занимайтесь решением.
  Он закрыл дверь и, повернувшись ко мне, спросил:
  - Ну, рассказывай, что там у тебя с Громиным?
  Пожимаю плечами:
  - Ничего, повздорили, маленько.
  - Маленько, говоришь? - усмехнулся Василий Владимирович, - и что ты собираешься делать? Может, помощь нужна?
  Ну нет, в таких делах надо все решать самому, потому что, обратись я за помощью к взрослым, все сочтут меня трусом. Что бы я потом ни делал. Закон городских джунглей. Я взглянул в глаза Коротова и веско сказал:
  - Нет, Василий Владимирович, помощь мне не нужна. Ведь вы знаете, что проблемы мужчина решает сам.
  Коротов кивнул и крепко пожал мне руку.
  - Молодец, уважаю! Ты на отца похож. Такой же серьёзный стал.
  Повернулся к двери и, взявшись за ручку, опять повернулся ко мне:
  - Ты меня сегодня три раза удивил Сергей. В первый раз, когда я узнал о том, что ты дал отпор трем отъявленным негодяям в школе. Второй раз, когда на перемене ко мне зашла Александра Владимировна и поделилась своим потрясением по поводу, - он усмехнулся, - твоего Кембриджского произношения. И сейчас, когда я услышал слова настоящего мужика.
  Он взъерошил мне волосы и улыбнулся:
  - Пошли, герой, учиться дальше.
  Василий Владимирович открыл дверь и пропустил меня вперёд. Все сразу подняли глаза и уставились на меня, провожая взглядами до парты. Я сел и пододвинул тетрадь ближе. Мне осталось решить один пример.
  - Чего он тебя вызвал? - Олег прошептал, не отрывая глаз от тетради. Сидящие впереди Смольнякова и Тонина сразу навострили уши. Наклонился ближе к Савину и прошептал:
  - Просто поговорили по-мужски.
  - Ты во всем сознался?
  Я помотал головой и принялся за решение примера. Сначала никак не мог сосредоточиться, затем увидел совсем простое решение задачи и сразу его записал в тетрадь. Вскоре прозвенел звонок и Коротов огласил домашнее задание. Он первым вышел из класса. Перед дверью на мгновение задержался, посмотрел на меня и подмигнул.
  Я убрал тетради и учебник в сумку и спросил Олега:
  - Что там у нас в программе обучения следующим по списку?
  - Физра, - удивленно ответил Олег, - Ну, ты даёшь сегодня перцу! Какой-то ты сегодня не такой, шпён эльмов.
  - Угу, встал не с той ноги, упился волшебного зелья и подвиги совершаю напролет.
  Мы снова окунулись в гомон перемены. Я уже привычно шел, удачно уворачиваясь от шмыгающих по коридорам школяров, поддерживая разговор с Савиным и отвечая на вопросы идущих следом пацанов. Причем гомон мне совсем не мешал. Вливаюсь в ритм школы? Или просто адаптировался, и сознание вспомнило свои детские годы? Похоже.
  А может, ничего, что я тут навсегда? Ведь, сколько раз хотелось начать жизнь сначала? Вот шанс. Фантастический, даже не верится, но он дан, благодаря тому загадочному сайту, где я в шутку пожелал в детство попасть. И попал. Правда тут проблема образовалась, но я решу её. Так, или иначе. Потом посмотрим - как дальше быть. А ведь я знаю все, что случится в будущем. Могу использовать свои знания на пользу друзьям и себе, конечно. Ведь я о будущем всё знаю, на двадцать лет вперёд. Обо всём, что в стране твориться будет. Обо всех денежных эволюциях. Могу на этом море денег заработать. Могу стать известным поэтом-песенником. Сколько шлягеров выпущу!
  Можно начать вещать как Ванга. Хотя нет, не стоит. Сразу обратят внимание соответствующие органы. И так уже засветился - ни с того ни с чего на чистой английской мове заговорил. И ещё в записке подписался - шпион Эльмс. Неудачная шутка.
  Как можно будет использовать свои знания, если на меня обратят внимание? Ладно, поживём - увидим.
  С этими мыслями зашел в раздевалку.
  Так как у меня был обычный костюм, а спортивной формы я не взял, то озадачено заозирался. Все ребята подошли к стене, где стоял стеллаж с многочисленными дверцами. Там оказались небольшие мешки. Пацаны, гомоня, вынимали их и расходились. Я тоже подошел. Ах, да, вспомнил - вся спортивная форма состояла из футболки, спортивных шорт и кед, которые складывались в мешок и хранились в ящиках. Найдя мешок со своей вышитой фамилией, принялся переодеваться. Снял галстук, свернул его аккуратно и убрал в сумку, здесь к пионерской символике пока относятся с высоким почтением. Переодевшись, первым вышел из раздевалки.
  Школьный спортзал был огромен. Если бы не жестко установленные спортивные снаряды на поделенной пополам общей площади спортивного зала, то в нём можно было играть в мини футбол. В свободном от спортивных снарядов месте, площадка для баскетбола или волейбола, на которой, в данный момент, была натянута волейбольная сетка. В дальнем углу, рядом с установленными турниками и прочими снарядами, место, застеленное жесткими матами. Все стены разрисованы спортивными символами и девизами типа - 'выше, быстрее, сильнее', и 'спорт - это жизнь'. В другом углу, рядом с канатом, висела большая боксерская груша.
  Вот что мне надо! Для полного счастья не хватало только макивары. Я сразу направился туда. На матах несколько раз кувыркнулся и проделал разминочные упражнения.
  - Ты че дурью занимаешься?
  Савин остановился у края мат и с интересом смотрел на меня, да не только он, весь класс глазел на мои кульбиты. А, плевать, пусть пялятся, мне нужно выяснить - что я могу. Скользящей походкой приблизился к висящей груше и без промедления нанес серию ударов. Ногой прямой в грудь, три руками по корпусу и в голову, последний удар ногой в голову, а напоследок крутанулся, присев и проведя ногой вокруг, сбивая возможного противника с ног.
  Ой! В паху сразу заболели растянутые мышцы и засаднили кулаки. Сел на мат, не подавая вида, что мне больно и взглянул на остолбеневших одноклассников. Савин захлопнул рот и выпалил:
  - Здорово!
  - Ты прям как Талгат Нигматулин, - добавил Переходников, - я в 'Пиратах' видел. Карате, да?
  Я пожал плечами, какая разница, пусть для них будет карате, хотя им и не пахнет. Просто похожие удары.
  - Брюс Ли круче, - хмыкнул Олег, но никто, кроме меня не обратил на это внимание. Откуда Савин про него знает? Читал, или, скорей всего фильмы смотрел.
  От пацанов посыпались вопросы:
  - А ты давно карате знаешь?
  - А почему раньше не показывал?
  - Серег прием покажи тот, ну тот, которым ты Громозяку свалил.
  Я согласился показать, так как необходимо проверить, получаются ли приемы или нет. Может, с Громиным всё случайно вышло? Отбив всех желающих в сторону, напротив меня встал Савин.
  - На мне показывай, Сергей-сан.
  И картинно поклонился, шутник. Все засмеялись, но затихли когда поклонился я. Олег внимательно посмотрел на меня:
  - Ну?
  - Что ну?
  - Вставай в стойку.
  - А зачем, нападай так, - улыбнулся я.
  - Что, прям так?
  - Да нападай же!
  Савин, взревев как заправский паровоз, выбросил руку вперёд. Я поймал кисть, и крутанулся телом навстречу. Бросок. Ноги Олега описали полукруг и он впечатался в мат, но сразу вскочил.
  - А так?
  Он схватился за моё плечо. Перехватываю руку Олега правой выше локтя, левой за кисть, скручивая руку шагаю в сторону, его рука заламывается за спину, и Савин семенит, согнувшись к полу.
  - Ой-ё!
  Я отпустил его, и Олег затряс правой рукой.
  - Теперь я.
  Напротив встал Переходников.
  - Ты мне тот прием покажи, которым ты Громозяку свалил.
  - Тогда хватай меня, так как он хватал. Вот так.
  - Я видел, - Жека положил руку мне на плечо, ближе к шее и сжал пальцы. Правой рукой за мизинец, вверх его и в сторону, закручивая. Переходников заплясал по кругу на цыпочках.
  - И вот так, - сказал я и, больше загибая палец вместе с запястьем, заставил Женьку лечь на маты. Раздались возгласы. Всем парням хотелось попробовать провести так же прием.
  Раздался свисток. У края мат стоял физрук, имени которого я не помнил. Скорей всего в нашей школе он работал не долго. Молодой, моложе меня на... тьфу, старше на лет десять. Наверно, он практиковался в нашей школе после института, а потом ушел, вот и не запомнился. Физрук пристально меня рассматривал.
  - Как фамилия, спортсмен?
  - Вязов.
  - Вязов? А, Вяяязов, - скривил свой рот, он растянул мою фамилию, чего я не любил, - наслышан-наслышан, Вяяязов. Так вот что, Вяяязов. Строй свою гоп-команду и сам падай в строй, Вяяязов. Урок уж десять минут как идет.
  Затем наклонился и свистнул мне прямо в лицо. Меня взяла злость - чего он свистит в лицо? И что за манера много раз повторять фамилию, да ещё коверкая её. На лице физрука было написано высокомерие вперемешку с презрением. И такие учителя приходят в школу? Понятно, почему он тут долго не работал. Нет уважения учеников - нет уважения коллег, а узнает про это Коротов, то вылетит махом. Наши глаза встретились. Сразу захотелось ударом ноги вколотить свисток в его кривой рот. Теперь уверен, что у меня получится. Физрук, вдруг вздрогнул и отвел глаза, но спохватившись, свистнул пару раз и скомандовал:
  - Построится.
  Я медленно выдохнул сквозь зубы воздух, вместе с ним выпуская свой гнев:
  - Ссссзззззууууу... - и встал в строй. Савин, вставший рядом, прошептал мне в ухо:
  - Я подумал, ты ему вдаришь.
  - Было такое, - согласился я, - только-только сдержался. Как, хоть, его фамилия?
  - Громин.
  - Понятно, - я с интересом посмотрел на физрука. Родственник или однофамилец? Скорей первое, раз так себя ведёт, ладно, поглядим.
  - Старший брат, - подтверждая мои выводы, шепчет Олег.
  - Разговорчики прекратили!
  Физрук грозно оглядел строй, взглядом избегая меня.
  - На первый-второй рассчитайсь!
  - Первый, второй, первый, второй.....
  Класс разделился на две половины. Женская часть стояла отдельно, отдельно и занималась делением пополам. После расчета физрук объявил:
  - Так как план урока был сорван, то нормативы я приму на следующем уроке. А сейчас разбиваемся на две команды и играем в волейбол.
  Все одобрительно зашумели, так как играть всегда интереснее, чем сдавать нормативы.
  - Вторые номера на ту половину поля, первые на эту. По местам, марш-марш!
  Сам полез на судейское кресло на торце сетки, а мы разошлись по площадкам. Раскинули, кому подавать? Досталось нам. Я взял мяч и встал на подачу. Свисток, и я, подкинув невысоко мяч, отправил его за сетку. Свисток.
  - Неправильная подача!
  Посмотрел удивленно - я, после подачи, приземлился за линией, мяч упал в поле, не задев за сетку, чего ещё?
  Ладно. Подача с той стороны, мяч летит на меня, принимаю его, передавая Савину, и кричу:
  - Дай!
  Олег поднимает мяч, но дальше от сетки и в сторону. Бах, мяч ударился в край сетки, но перекатился на противоположную сторону, и упал вниз. Соперники не смогли принять его внизу. Свисток.
  - Сетка. Счет один ноль, - и показывает на наших соперников.
  Возмущенно загудели:
  - Как так? Это же не подача. Мяч-то в поле.
  Свисток.
  - Сетка есть сетка, не спорить! Один ноль. Подавайте.
  Я скрипнул зубами - специально судит против моей команды. Хоть это просто игра, но обидно...
  Подача. Мяч принимает Бердников, от него к Савину, тот бьёт неудачно и мяч летит в сторону. Еле его догоняю и отправляю на поле соперников. Свисток.
  - Потеря мяча. Два-ноль.
  - Почему, - возмущаюсь я, - мяч же не ушел?
  Громин опять кривит рот:
  - За то ты вышел за линию.
  - Ну и что, правилами не запрещается принимать мяч за пределами площадки.
  Физрук наклонился и прошипел мне:
  - Ты будешь спорить с учителем, сопляк? Подай мяч так, как подаёт настоящий мужчина, и я соглашусь с твоими правилами. Урод мелкий!
  Ребята тихо загудели.
  - Эти правила не мои. - Я, скрипнув зубами, взял мяч и принципиально встал на подачу.
  Сопляк, значит? Значит урод мелкий? Чувствую, как начинаю закипать. Учитель, значит? Мстит за утреннее унижение брата?
  Я видел его перед собой, сидящего в двух с половиной метрах над полом. Смотрит на меня и криво лыбится, а свисток во рту. Подачу тебе как мужчина подать? Сейчас подам! Пристально посмотрел на свисток. Громин свистеть не торопился. Так и щерился, глядя на меня. Я свистка ждать не стал. Злость придала сил и, подкинув мяч, с разгона так вдарил по нему...
  Чмок!
  Физрук схватился за лицо, закашлялся, выплевывая осколки размолотого пластика. Потом слетел с судейского стула и кинулся ко мне.
  - Сучёнок! Да я тебя закопаю.
  Он схватил меня резко, сильно сжав и закрутив в узел вместе с кожей футболку. От боли в глазах потемнело. Я сразу пожалел, что допустил это. Надо было уйти в сторону...
  Сквозь зубы говорю:
  - Вы не учитель, разве так с детьми поступают?
  - Что ты можешь знать о жизни, щенок? - он без труда оторвал меня от пола и прошипел, брызгая слюной:
  - В этой жизни всегда права сила. А ты слабак. Ну и где твое карате? А? Не слышу?
  Громин стоял в вполоборота, держа меня на полусогнутой руке почти не напрягаясь. Вынырнув из кипящей в груди боли, сквозь зубы, а больше никак, я сиплю ему в лицо и думаю - куда ударить так, чтобы он меня выпустил:
  - Ты, урод, прав в одном - сила правит этим миром. Но на силу всегда найдется другая сила.
  - Но не сейчас, - Громин отводит руку для удара.
  - Отпусти его!
  На руке физрука повисают Савин и Маринка, причем Зеленина хватанула Громина зубами за руку. Тот отпихнул Маринку, и с легкостью швырнул Олега в сторону.
  - Всем стоять! - Физрук развернулся по кругу. В тумане боли я видел, как нас окружил весь класс.
  Громинское лицо оказалось почти рядом. Я тут же схватил его за нижнюю губу и потянул. Знаю, это очень больно. Громин, выпустил меня и обеими руками схватился за руку, но тут он ничего сделать не сможет, пока его губа зажата моими пальцами.
  - Ё.., отфусти, уфью, гаденыш.
  Я облегченно вздохнул, так как боль в груди сразу ушла, осталось только легкое жжение, будто от ожога. Плевать, пройдёт. Весь класс изумленно замер - тринадцатилетний мальчишка стоял и с лёгкостью управлял здоровенным мужиком. Я наклонился и прошептал Громину на ухо:
  - Я тебя сейчас отпущу, но не вздумай опять дурить. Хорошо?
  Дождавшись его кивка, продолжил:
  - Советую поскорей уволиться. В школе, таким как ты, не место.
  Отпустил и пошел в раздевалку.
  - Серый, сзади!
  Я резко повернулся. Физрук замер с занесённой для удара рукой, но он смотрел мимо меня.
  - Что тут происходит?
  У входа в спортзал стояли директор и преподаватель энвепе Спартак Семенович Нефедов. Громин опустил руку и открыл, было, рот, как весь класс загомонил, рассказывая - что тут произошло.
  Василий Владимирович и Спартак Семенович молча слушали, переводя взгляд от ученика к ученику. Потом вместе посмотрели на Громина, который скривился в кислой мине:
  - И вы им верите?
  Коротов покачал головой и сказал:
  - Верю, Громин, верю. Я достаточно видел... - Коротов покачал головой, - чтоб через пять минут у меня в кабинете, на столе, лежало заявление по собственному желанию, а через десять минут, чтоб духу твоего в моей школе не было!
  Громин сорвал с шеи бечеву, оставшуюся от свистка, и сплюнул на пол.
  - Ну и х.. с твоей школой.
  И физрук вышел из спортзала. Нефедов катнул желваки, сжав кулаки.
  - Мразь, какая же он мразь. Так поступать с детьми!
  - Спокойно, Спартак Семенович, пусть идет. - Василий Владимирович положил руку Нефёдову на плечо. Потом повернулся и посмотрел на меня.
  - Ну что, герой, я вижу у тебя сегодня трудный день? Ты меня извини, я поздно сообразил насчет Громина.
  Я потер саднящую грудь и кивнул:
  - Да ладно. А день действительно трудный, какая-то сплошная черная полоса. Даже не знаю, когда белая начнется.
  - Ты вот что, Сергей. Дальше у вас русский язык и литература? От уроков на сегодня я тебя освобождаю, Елене Михайловне, я насчет тебя скажу. Иди-ка со Спартаком Семеновичем, посидишь в кабинете энвепе, до конца уроков, потом он своих учеников попросит проводить тебя до дома. Лады?
  Этого только не хватало! Я понимал, что Коротов хочет оградить меня от неприятностей, но он, как многие учителя и взрослые, не понимает, что от моей беды не убежать. Не сегодня, так завтра или послезавтра, мне придется решать проблему с Громинской компанией. От этой, пока ещё шпаны, но уже поднимающей свою голову в преступной истерии, которая захлестнёт страну через несколько лет, никуда не деться. Физрук Громин прав - сила правит этим миром, и ей нужно противопоставить свою силу. Так или иначе, мне придется решать всё самому. Как? Пока я не знаю, но думаю, решение найдётся.
  Я поднял голову и посмотрел Коротову в глаза.
  - Не надо, Василий Владимирович, вспомните, что я вам у кабинета математики сказал.
  Тот покачал головой:
  - Не дури, Сергей, иди, переодевайся, а Спартак Семёнович тебя тут подождёт.
  Я вздохнул и направился в раздевалку.
  - Серёж, тебе больно? - Это рядом семенила Зеленина, заглядывая мне в глаза.
  Я остановился.
  - Терпимо.
  А она красивая. Вьющиеся волосы, чуть вздёрнутый носик, а глаза...
  И смелая.
  - Спасибо тебе, Мариш.
  И поцеловал её в губы. Она тут же покраснела и опустила голову. Из спортзала начали выходить ребята, и Зеленина юркнула в женскую раздевалку, а я, вздохнув, направился в мужскую. Там вокруг меня собрались одноклассники.
  - Ну ты, Вяз и даёшь!
  - А почему ты его сразу не ударил?
  - А здорово ты физрука схватил!
  - Отстаньте от него. - Олег рукой отодвинул окруживших меня мальчишек. - Не видите, плохо ему. Серёга, ты как, нормально?
  Я кивнул, мне действительно стало плохо. Начался отходняк от слишком большой дозы адреналина, практически ударной для пока ещё детского организма. Быстро оделся, стараясь унять дрожь в руках, взял сумку.
  - Погоди, Серёга, - Савин подошел и прошептал, - ты не уходи без меня домой, хорошо?
  Я кивнул и вышел в коридор.
  - Пойдем, - на плечо легла ладонь Нефёдова, - посидишь у меня, посмотришь, как автомат разбирают и собирают. Видел когда-нибудь настоящий автомат?
  Я кивнул - естественно видел. Даже чуть не ляпнул, что уже двадцать лет с ним родимым, не расставаясь, живу... жил. Правда, последнее время больше с пистолетами работали...
  - Вот и славно, - улыбнулся Нефедов, - я десятиклассникам скажу, чтоб дали тебе его попробовать на разборку-сборку.
  Я усмехнулся про себя - попробовать разборку-сборку, и, вдруг, обнаружил, что меня отпустило. Руки перестали трястись, тревога стихла, настроение опять поднялось. И почувствовал, что решение проблемы витает где-то рядом, только осталось поймать.
  Зашли в класс энвепе, где у одного из столов толпились десятиклассники.
  - Ребята, минутку внимания! Вот этот парень тут посидит, - Спартак Семенович подтолкнул меня вперёд, - присмотрите, чтоб никто не обижал. Хорошо? И пусть попробует с автоматом повозиться.
  - Хорошо, Спартак Александрович.
  - Андрей иди на пару слов. - Нефёдов вышел за дверь. Один из десятиклассников выскочил следом. Отсутствовал недолго. Зайдя в класс, он внимательно на меня посмотрел:
  - Ты Вязов?
  Я кивнул. Он крепко пожал мне руку.
  - Молоток, ты правильно сделал. Им давно надо было по репе настучать. Ну, пойдем.
  Я подошел к столу со стороны окна и, облокотившись о подоконник, стал смотреть на то, как один из парней разбирал автомат на время.
  - Всё! - Щелкнув секундомером, высокий десятиклассник, объявил результаты. - Двадцать одна с половиной. Уже лучше, но даже до тройки не дотянул. Потом попробуешь ещё раз.
  Щелкнул кнопкой, сбрасывая секундомер на ноль и скомандовал:
  - К сборке приступить!
  Защелкали собираемые части автомата. Парень замешкался, вставляя затворную раму - она никак не входила в паз. Время кончилось и, ругнувшись, уже не спеша, собрал автомат и положил на стол. Высокий десятиклассник сбросил время и махнул рукой.
  - Отдохни пока. Следующий.
  Я долго стоял и смотрел, как парни по очереди подходят к столу и сдают норматив. У многих получалось медленно, и они повторяли подходы, не отвлекаясь на перемены.
  Я глянул на настенные часы - двенадцать двадцать. Ого! Как время пролетело - скоро конец пятого урока. Дождался, когда один из старшеклассников соберет автомат и поднял руку:
  - Можно я?
  Все повернулись ко мне, а высокий кивнул:
  - Давай, а как разбирать знаешь?
  - Знаю.
  - Ну-ну, знаток, посмотрим. Санек, освободи место у стола.
  Стол оказался мне немного высоковат, но ничего, справлюсь. Заодно проверю - остался ли навык, и как быстро смогу разобрать автомат.
  - Ну, готов?
  - Готов!
  - К разборке приступить!
  Я быстро раскидал автомат на части. Разобрал без заминки, нигде не сбившись. Это хорошо, просто отлично. Все, что я мог взрослым, могу и сейчас. Только силы так и остались на том же уровне тринадцатилетнего организма. А что я хотел? Чтоб накачанные на постоянных тренировках мышцы перенеслись вместе со мной? Значит, со временем буду наверстывать это дело тут. Только осталась проблема с Громиным и, наконец, я понял, как её решить. Раз вся эта братия признаёт только силу, и Громозека у них за авторитет, значит надо просто дать ему в торец, да так дать, чтоб отбить все хотение со мной связываться, а остальные тоже махом отвянут. И это подействует, я знаю. Вот только от опеки осталось избавиться.
  Тем временем десятиклассник уставился на секундомер и потрясенно пробормотал:
  - Не может быть! - Он оторвал взгляд от циферблата и посмотрел на меня. - Тринадцать секунд!
  - Как? - Все вокруг него сразу сгрудились, заглядывая на циферблат секундомера.
  - Да, покажи ты!
  Тот развернул секундомер, показывая застывшую стрелку.
  - Что тут? - Это в класс зашел Нефёдов.
  - Вот, Спартак Семенович, - высокий десятиклассник показал секундомер, - он разобрал за тринадцать секунд!
  Нефедов перевёл взгляд на меня:
  - Это же армейский норматив. Ты где так научился? Так, стоп, пусть соберет автомат, а мы посмотрим.
  Я пожал плечами и приготовился к сборке.
  - К сборке приступить.
  Сборка отняла чуть больше времени, чем я обычно собирал. Все-таки собирать трудней, и автомат сейчас больше кажется, но впечатление на всех произвел, включая Нефедова. Потом, по просьбе военрука, ещё несколько раз повторил разборку-сборку.
  - Ого! Да, парень, у тебя талант есть. - Нефедов с интересом посмотрел на меня:
  - Кем стать собираешься?
  - В военное училище поступлю.
  - Доброе дело. - Кивнул военрук. - Могу помочь. У меня много друзей и сослуживцев в общевойсковом и пограничном училищах.
  - Нет, спасибо, Спартак Семенович, - я отрицательно помотал головой, - отец мне говорил - счастье куётся своими руками, так что я сам.
  В дверь просунулась голова Савина.
  - Серёга, домой пойдешь?
  - Да. - Я взял свою сумку и посмотрел на Нефедова. - Я пойду, Спартак Семенович?
  - Погоди, Сергей, - Нефедов повернулся к старшекласснику, - Андрей, проводи парня до дома.
  Я вздохнул и, подойдя вплотную к Савину, прошептал:
  - Олег, как от конвоя избавиться?
  Тот вопросительно поднял брови и показал глазами на собирающегося десятиклассника. Я кивнул.
  - Через туалет, - предложил Савин.
  - Не пойдет, он тоже может за мной пойти.
  Олег пожал плечами:
  - Тогда не знаю. Может, просто сбежим, как отвлечется на что-нибудь?
  Ответить я не успел, десятиклассник подошел к дверям.
  - Пошли?
  Мы вышли из класса и спустились по лестнице на первый этаж. Я направился к туалету, где в жаркую пору всегда были открыты окна. У входа десятиклассник остановился и заговорил со знакомыми парнями, а мы шмыгнули в туалет. Олег задержался в двери, наблюдая за десятиклассником, и махнул мне, что можно вылезать. Я выскочил на улицу через окно, вслед за мной выпрыгнул Савин. Пробежали вдоль корпуса, свернули за угол, и уже шагом пошли по направлению заброшенного сквера.
  - Зря ты домой с ним не пошел, проговорил Савин, - так и ищешь неприятности на свою голову.
  - Э, Олег, ты сам знаешь, что спрячься я, то только хуже себе сделаю.
  - Да, ты прав, но... - Олег огляделся по сторонами, - Их же трое будет, а то и другие припрутся, и карате твоё не поможет. Что тогда делать будешь?
  - Есть одна идея. Если получится, то всё будет хорошо, - я прищурился, глядя на друга, - так ты со мной? Или как?
  Олег стукнул кулаком себя в грудь:
  - Я ж уже говорил, что с тобой, а будешь во мне сомневаться, в рог сейчас получишь, не успеешь и 'кия' крикнуть.
  Хороший у меня друг! Я рассмеялся и мы, положив руки на плечи друг другу, пошагали к месту рандеву, напевая песню из фильма:
  - А нам все равно, а нам все равно,
  Пусть боимся мы волка и сову.
  Дело есть у нас - в самый жуткий час,
  Мы волшебную косим трын-траву!
  
  Глава-4.
  
  Мы уже полчаса торчим у беседки - места, где постоянно тусуется компания Громина, и куда он мне указал явиться на разбор. Вокруг беседки росли старые берёзы и яблони. В десяти метрах, за кустами шиповника, был забор, отделяющий сквер от дороги. Эта дорога шла мимо школы и жилых домов. По ней мы часто возвращались после уроков домой. А сквер был частью дома отдыха, пока закрытого на ремонт. В скверике часто собирались разные компании. Пили пиво, устраивали разборки, просто тусовались. Сюда же ходили гулять собачники. Собирались в компании, разбиваясь по породам своих питомцев. Сквер был большой, и места хватало всем.
  - Может, они не придут? - Савину надоело сидеть, и он принялся ходить туда-сюда.
  - Может, - кивнул я, - но проблему это не снимет. Ждем.
  Мне самому уже надоело ждать. Странно, раньше я такого за собой не замечал. Всегда хватало терпения, особенно когда подолгу в засадах сидели. Были, конечно, исключения, подобные последнему дню перед отпуском, когда приходилось на солнце париться...
  Сейчас тоже жарко, но мы сидим в тени, и сама жара не так достаёт. Недавно отцвели яблони, но пахнет яблочным цветением так, что голова кругом. А ещё пахнет перечной мятой. Все вокруг фантастически ярко-зелёное. Непривычно. В Поволжье май не такой зеленый. Только-только зацветают яблони, листья деревьев совсем недавно, прорвав разбухшие почки, развернулись свежей зеленью. А тут уже вовсю спеет ранняя черешня.
  Рядом с беседкой росла большая яблоня. Я поднялся и подошел. Завязи уже набухли, формируясь в будущее яблоко. Наверняка знаменитый 'Апорт', который растет только тут. То есть, именно такой. Яблоки здоровенные, запросто можно было найти плод весом за полкило. И цвет у них сказочный - жёлто-зелёный фон с красно-коричневой росписью. А вкус! М-м-м, наинежнейший! Всегда с нетерпением ждали когда созреет самое вкусное яблоко. Мне придётся потерпеть до сентября. Как-то мне Олег звонил, ещё до попадания, что в связи с распродажей земли под частное строительство, загубили все яблоневые питомники. Так что того знаменитого апорта больше нет. Эх, люди-люди, что вы творите.
  Конечно, этот сорт и в других местах растет, но он не такой как здесь.
  Помниться интересный случай был. Как-то после выходных мы в управлении у командира в кабинете сидели. Вызовов не было, все вопросы решены, так и сидели - болтали за жизнь. И тут заходит Жихарев с большой сумкой. Вид сияющий, как будто миллион выиграл. Загадочно так глянул и начал медленно сумку расстегивать. Ребята пялятся на это представление молча. Белкин вообще застыл статуем рядом со столом. А Олег как гаркнет:
  - Та-да! - и сумку распахивает, а там яблоки.
  - Вредно сотрудников на выходные отпускать. Крыша от безделья едет, - хмыкнул Белкин, а остальные только плечами пожали. Тот год выдался огромным яблочным урожаем, вот и не впечатлились парни от привезенных даров природы. А Жихарев опять распахивает сумку и говорит:
  - Да вы что, мужики. Тут яблоки - вы таких ещё не видали. Здоровые, как дыни! Апорт называются!
  И начал выкладывать яблоки на стол. Вот тут народ загудел, удивляясь. А Олег довольно пихнул меня:
  - Ну как, ты удивлён?
  Я его тогда разочаровал. Рассказал историю, и то, что видел плоды покрупней этих, на родине сорта.
  Да - подумал я, глядя на яблоню, - ждать придется. Опять ждать - подумал уже раздраженно. Блин, чего это я? Или во мне пошли изменения? Я, помнится, в детстве нетерпеливый был, впрочем как все дети. Это что, моё тело ребёнка начинает влиять на сознание? Скверно будет, если вместо знания о будущем, память украсится белым пятном. Ведь я уже изменил течение времени. Вмешался, дав отпор Громозеке. Такого в моей жизни не было. Теперь есть, но я не жалею. И если он появится тут, то закреплю успех, а дальше посмотрим - как дела пойдут.
  Со стороны дороги донесся гогот и через забор перелез чем-то довольный Громозека, за ним легко перескочил Вершина. Кто-то закряхтел и ограду начал форсировать Толща. Их пришло трое, нет, кто-то еще есть - он подсаживает Тощева с другой стороны. Тощев, наконец, покорил вершину забора и, вдруг сорвавшись, рухнул вниз. Громин опять заржал:
  - Гы-гы-гы, как мешок г...а п...ся, гы-гы-гы.
  Зазвенело стекло, и из-за забора появилась рука с авоськой, в которой было две стеклянных трехлитровых банки с пивом. Ага, пивка пришли попить. Так-так, ладно. Я повернулся к Савину:
  - Олег, будь у беседки. Только не вмешивайся, я сам все решу, - и прервал возражения Савина, - я знаю что делаю, не спорь. Если вмешаешься, то всё испортишь, так что если что-то пойдёт не так, то лучше беги.
  Савин сразу зашипел на меня.
  - Я никуда не побегу.
  Я поднял руки, успокаивая Олега, развернулся и пошел навстречу Громозеке.
  - О! Гля, Громила, Связок явился! - Вершина ощерился и показал на меня.
  Я остановился между двух больших кустов шиповника и стал ждать.
  - Кого я вижу! Фраер явился не запылился! - Громин кривя рот так же как физрук, шагнул ко мне и спросил:
  - Ну чё, Связок, принес червонец, или тебя по понятиям разобрать?
  Я вздохнул - про понятия толкует, а сам на стрелку опоздал. Сделав скорбное лицо, я сообщил Громину:
  - По понятиям, опоздавшего на стрелку, самого ставят на правило, - взглянул в сторону Вершинина, - не так ли, Вершина? Тебе, брательник-аристократ, наверняка протравил всю забаркасную суть?
  Вершинин придержал за плечо, сжавшего кулаки и двинувшегося было на меня Громозеку. Хмуро кивнул и поинтересовался:
  - Откуда по понятиям ботаешь?
  - Не важно, - ухмыльнулся я. Половина дела сделана. Правильно я рассчитал - вон как слушают! Продолжаю действовать по плану:
  - Предлагаю развести дело так - я и Громин, тут, на этом месте, один на один, решаем свой вопрос. Только костями, без перьев. Ты, Вершина, как 'ведающий', присмотришь и рассудишь. Потом, без лишних базаров расходимся краями, - я склонил голову в бок и, прищурился, - законно?
  Вершина, чуть промедлив, кивнул:
  - Законно.
  Я показал на набычившегося Громина:
  - Тогда растолкуй ему.
  И отошел на несколько шагов назад. Всё складывается пока нормально, как и задумывал - дам в торец Громозеке и вопрос будет снят.
  - Ну что? - Это подошел Савин.
  - Я внёс предложение, - кивнул в сторону собравшейся в круг компании, - решат, что моё предложение правильное, то я разбираюсь с Громозекой и всё, вопрос закрыт.
  - А сможешь?
  - Смогу, Олег. Ты только не лезь, ладно?
  - Хорошо, Серёга, - он показал за забор, - там ещё один сидит, не заметил?
  - Заметил, пусть сидит.
  Честно говоря, вся эта компания меня не так беспокоила, как тот, что остался за забором. С этими все ясно, а тот что? Чего он там спрятался, готовит какую-нибудь пакость? Или просто испугался? А может это старший брат Громина? Нет, он бы не прятался. Ладно, посмотрим. И ещё появилась мысль, что вовсе не Макс в этой компании верховодит, а Вершина, вон как тот его внимательно слушает. Самой драки я не боялся. Громин старше меня на два года, на полголовы выше, чуть ли не в два раза тяжелее и, соответственно, сильнее. Но я подвижней, ну и знаю кой-чего. Буду его изматывать - уворачиваться и наносить удары. Обязательно уходить из-под его кулаков. Если он хоть раз попадет, то весь план летит к чертям. Вот как подустанет, так и ногами можно будет поработать. С ним такая тактика пройдёт. Вот с его братом я бы действовал по-другому, потому что он гораздо сильней и опасней, а после сегодняшних событий ещё и злой, и не только на Коротова.
  Наконец, совещание закончилось и Вершинин повернулся ко мне.
  - Предъява принята и условия признаны пацанскими. Ты, Вяз, с Громилой, махаетесь здесь один на один. Джаги и дубиналы в ход не идут. Махаловка идет до первой крови. Никто в ваш разбор не лезет. Слово пацана. После разбора, все базары признаются гнилыми.
  - Вот и отлично! - Отметил, что в голосе Вершины зазвучали нотки уважения.
  Я, глядя на забор, где сквозь узкие щели досок угадывалась чья-то сидящая фигура, скинул спортивную куртку, развязал галстук и снял рубашку, оставшись в смятой физруком футболке. Все передал Савину. Олег взял одежду и отошел к беседке, шепнув мне:
  - Удачи.
  Громин, сжимая и разжимая огромные кулаки, ухмыляется:
  - Ну что, Вяз, претендуешь на правильного пацана?
  - Нет, Макс, мне это ни к чему, - я встряхнул руками и начал плавно перемещаться, готовясь к атаке Громина. Вспомнив фразу из любимого фильма, добавил:
  - Мне за державу обидно.
  Лицо у Громозеки в удивлении вытянулось, потом скривилось, и он, зарычав, резко выбросил вперед свой огромный кулак. Мягко отвожу его руку ладонью и, подныривая под неё, правой наношу удар Громину в грудь.
  - Млять! - Макс развернулся, потер ребра и тут же кинулся на меня, молотя кулаками как мельница. Я ушел от двух махов, увернулся ещё от одного, ударил сам, отскочил, поставил блок и зашипел от боли. Все-таки сильно бьёт Громила! А он молотил не переставая. Ушел от очередного бокового удара, Макс по инерции провалился вперед и подставился.
  Бац!
  Громин получает удар ногой в ухо, отскакивает и трясет головой, тяжело дыша. Однако быстро приходит в себя, и опять атакует. Но его кулаки уже не так быстры и я сам уж запыхался. Нет ещё у меня подготовки, как была в будущем. Надо закругляться. Уходя от очередного удара резко присел и крутанулся на правой ноге, левой подбивая ноги Громина. Он рухнул, а я вскочил и сделал шаг назад, мельком оглядываясь вокруг и заодно переводя дух. Вершина и Тощев стояли в стороне и внимательно наблюдали, Савин с моей одеждой находился у беседки, а тот, что за забором сидел - так там и сидит. Громин медленно поднялся и, выставив руки, рванулся на меня. Упертый, блин! Я сделал шаг вперед, чтоб нанести удар и... споткнулся, наступив на старую ветку. Громин крепко обхватил меня руками и заржал:- Все, Связка, я час из тебя котлету сделаю.
  И как удав сжал руки. Вырываться бесполезно, Громозека сильней. Он неосторожно приблизил своё лицо, и я, недолго думая, боднул лбом его в нос. Объятия сразу разжались, Громин схватился за разбитый нос, из которого хлынула кровь. Все, по условиям я победил, схватка закончилась. Глянул на Вершинина. Тот кивнул:
  - Все было по-пацански. Базар закончен.
  Но Громила так не считал. Он, увидев кровь, размазал её по лицу, потом взревев, кинулся к оставленной у банок с пивом куртке, выхватил что-то из кармана и развернулся ко мне. В руках блеснул нож.
  - Гром, ты чё? - Тощев испуганно закрутил головой, а Вершина зашипел:
  - Макс уймись, брось перо. Все было по-пацански.
  - Отвянь. - Громин махнул клинком в их сторону, те отскочили, потом приблизился ко мне и пошевелил лезвием.
  - Я тебя на куски порежу, падла. За всё ответишь. И за утро, и за брательника...
  И стал, помахивая ножом медленно приближаться. За спиной раздался треск, это Олег Савин выламывал из беседки доску. Только этого не хватало! Начнется свалка, ещё зарежут кого. Я сделал обманный выпад, и Громозека купился - он махнул ножом, а дальше...
  Откуда ему знать, что в теле тринадцатилетнего пацана находится мужик, отслуживший в спецподразделениях двадцать лет, и что на занятиях по боевой борьбе основное направление - это защита от ударов ножом? Особых сил прикладывать не пришлось. Руки, даже в этом теле, словно тренированные, действовали автоматом - Громин угодил в классический захват. Ногами прочертив полукруг, Макс грохнулся на спину, получив вдобавок сильный удар в грудь, чтоб не сразу в себя пришел, а нож остался у меня в руках.
  Я посмотрел на клинок. Ручная работа - узкое, длиной в пятнадцать сантиметров, лезвие было насажено на набранную из цветного плексигласа рукоятку, весьма популярную в известных кругах. У меня там, в будущем, дома осталась неплохая коллекция подобных ножичков. Я покрутил его в руке - а ничего, баланс хороший. Глянул на замерших и внимательно наблюдающих за движением ножа Вершинина и Тощева, я усмехнулся, а Вершинин вдруг поднял руки:
  - Ты в своем праве, он нарушил пацанский уговор.
  Законник хренов! Я сплюнул - резать Макса не собираюсь, но напугаю. Присел рядом с Громиным. Тот отодвинулся, глядя мне в глаза, потом перевёл взгляд на порхающий нож в моей руке и сглотнул. Я усмехнулся - уж слишком испуганно выглядит Громин.
  - Успокойся, я резать тебя не буду. Только предупреждаю - дорогу мне не переходи. Ты меня нигде не видишь, я тебя нигде не вижу. Лады?
  Громин мелко закивал.
  - Вот и славно, Макс. И ещё, мой тебе совет - прекращай дурить и берись за ум. Вот это, - я остановил вращение ножа, - до добра не доведёт.
  Я поднялся, глянул на нож и с силой метнул его в забор. Он вонзился рядом с тем местом, где прятался четвертый. Ручка брызнула осколками плекса, а за забором кто-то ойкнул, и раздался быстро удаляющийся топот.
  Вот так и не узнал - кто там сидел, но точно не Громин-старший. Я повернулся и сказал Савину, держащему отломанную доску:
  - Пойдем домой, Олег.
  И забрав у беседки свою сумку и вещи, быстро пошел в сторону дома. Не привыкло ещё мое молодое тело к таким адреналиновым выбросам, но руки уже не так трясутся.
  Я долго стоял под прохладной водой. Душ принес, наконец, облегчение и... чувство голода. Вышел из ванной и, вытираясь, направился на кухню. На столе обнаружил записку:
  'Серёженька, я буду поздно. Извини, но ничего приготовить не успела. Свари картошку и заправь жареным луком. В общем, ты уже взрослый, справишься. Целую, мама. П.С. Про хлеб, молоко и сметану не забыл?'.
  Забыл. Ну что же, тогда сначала посмотрим, что есть в наличии, а потом уже и в магазин...
  Я заглянул в холодильник. Так, что тут у нас? Немного вареной колбасы, банка соленых огурцов, плавленые сырки...
  М-да, не густо. В пенале с сухими продуктами тоже. Только картошки и лука навалом.
  Действительно надо в магазин бежать. Оделся, закрыл квартиру и, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, побежал по лестнице вниз. На площадке третьего этажа, не успев остановиться, столкнулся со здоровеным мужиком.
  Это оказался Генка Ким, наш сосед. Его квартира была рядом с нашей. Он был старше меня на десять лет и крупней в три раза. Ким до школы серьёзно занимался велоспортом, но бросил, так как вымахал под два метра, и перестал давать хорошие результаты. Зато 'заболел' альпинизмом. Постоянно в руках держал пару кистевых эспандеров или теннисных мячиков, которые он мял, тренируя пальцы. Сил имел немеряно. Говорили про него - по стенам солирует. Я только когда старше стал, узнал - что значит ходить по стенам соло.
  Налетев на Кима, я отскочил от него, словно мячик и повалился на ступени. Генка успел придержать меня.
  - Привет, - я протянул руку.
  - Здорово, - отвечает он, перехватив теннисный мяч левой, жмет мою. Как тисками. Я потряхиваю рукой, а он интересуется:
  - Куда-то опять несёшься, везунчик? - добродушно гудит он басом, - не беги, а то опять что-нибудь сломаешь! Чини потом...
  И замолкает, глядя мне в глаза.
  - Слушай, это, э-э-э... - Ким становится каким-то растерянным.
  - Ты чего?
  - Да взгляд у тебя, - Гена даже поёжился, - как через прицел смотришь.
  Блин, не отошел ещё, в глазах злость осталась. Перед зеркалом потренироваться что ли? А то, как на родителей смотреть буду? Ведь тоже увидят. Оба Громина увидели, и Генка вот, случайно.
  - Ладно, - говорю ему, - я в магазин шел, так что ничего не сломаю.
  Ким встряхнул головой, улыбнулся, легонько хлопнул меня по спине, и пошел наверх, а я, получив эдакий кинетический импульс, спустился к выходу. Уже направляясь в сторону магазина, подумал - а ведь он меня 'везунчиком' назвал. Это он про его разбитый велосипед и сломанный забор намекает. Столько лет прошло, а помнит до сих пор. Тьфу, блин, всё забываю. Для него это прошлым летом случилось. Но если Генка Ким видел меня совсем недавно, то я видел его последний раз двадцать лет назад. Но тот случай помню до сих пор.
  Он тогда откуда-то на своём спортивном велосипеде прикатил, а я с Савиным у подъезда на лавке сидел. Делать было нечего, вот и сидели, смотря на то, как дед Косен (поджарый шестидесятилетний казах) латает недавно сломанный декоративный заборчик газона. Вдоль ограды росли аккуратно подстриженные кусты, а внутри вишни.
  Подъехав, Генка остановился и прислонил велосипед к скамейке. Велосипед скоростной, спортивный, на тонких шинах. Я на таких великах ещё не катался, ну и попросил разрешения. Генка никогда жмотом не был.
  - Не жалко, катайся. - Быстро подогнал сиденье под мой рост, а сам уселся на скамью.
  Наш двор был большим. Четыре пятиэтажки стояли квадратом. Внутри двора, так же квадратом проходила дорога. Из-за того, что все дома стояли на склоне, в некоторых местах дорожка шла под уклон.
  Водрузившись на велосипед, потихоньку поехал. Было непривычно крутить педали. Привыкая к маленькому рулю, педалям со стременами и легкому ходу, первый круг я проехал медленно. Когда проезжал мимо нашего подъезда, Генка крикнул:
  - Скорости переключи! Быстрей поедешь.
  Я повернул рычажок, и начал быстрей крутить педали. Здорово! Велосипед непривычно резво покатился вперед и почти полетел по дороге. Узкий руль уже не казался таким неудобным. В это время во дворе многие катались на велосипедах, и один из пацанов решил меня обогнать. Ха! Обогнать скоростной велосипед!
  Вот только умеючи можно и головой стенку прошибить - это фраза не про того пацана, а про меня. На очередном повороте пацан вырывается вперед, за счет того что ехал по внутреннему кругу, но я мигом догнал его. Мы мчались уже с солидной скоростью, когда перед следующим поворотом дороги я понял - если не приторможу, то не поверну. В панике забываю, что на таких велосипедах тормоз находится на руле. Отчаянно крича и вращая педали в обратную сторону, я летел как раз на деда Косена, приколачивающего очередную дощечку к ограде.
  Тресь!
  Приложило, кувыркнуло, удар головой и... шмякнулся всем телом обо что-то жесткое, замерев в неудобной позе и с зажмуренными глазами.
  - Да отпусти же, наконец!
  Я вдруг обнаруживаю, что меня пытаются отодрать от ствола старой вишни, в который я вцепился. Причем висел на стволе вниз головой, а с дерева меня снимает Генка. Очумело встаю на ноги. В голове слегка гудит. Ким меня выводит к подъезду и сажает на лавку. Почему-то следом за нами, постанывая и держась за поясницу, плетется дед Косен.
  - Ну ты, Серёга даёшь! - говорит Ким, - в цирке такого не увидишь!
  Вокруг нас накапливаются люди. Соседи начинают ощупывать меня, начиная с головы, заканчивая ногами.
  - Где болит?
  - Чем ударился?
  Сам себя осматриваю, но, кроме того, что немного шумело в голове, больше ничего не обнаружил. Ни синяков, ни ушибов, даже царапин нет.
  - Обалдеть! - удивленно качает головой Генка, - такой полёт и цел. Ты Серёга везунчик. Глянь-ка...
  Выводит меня на дорогу и показывает на то место, куда я врезался.
  М-да. На асфальте с искорёженным колесом и погнутой вилкой, валяется велосипед, деревянная ограда проломлена, а в густом кустарнике промят проход, причем кустарник очень колючий. Как я не получил даже царапины - непонятно.
  - А дед Косен чего, поясницу потянул?
  - Ха-ха-ха... - засмеялся Ким, - нет, вы гляньте на него! Да ты его башкой своей за кустами догнал!
  - А что, он туда сиганул?
  - Ну да. Я даже удивиться этому не успел, потому, как следом ты в кусты влетел.
  - Да? - чешу в затылке я, - а почему в сторону не прыгнул?
  - Да потому, что к подъезду он бы не успел, а с другой стороны тот пацан летел.
  - А он-то где? - закрутил я головой.
  - Смылся куда-то, - хмыкнул Генка, - испугался, наверное.
  Неудобно получилось. Велик сломал, деда Косена... забодал.
  - Не унывай, - опять хмыкнул Ким, - наш старик сам за тебя испугался. Сразу меня кликнул и попросил сначала тебе помочь. А велосипед... велосипед починим.
  Извинившись перед дедом Косеном, я, вместе с Генкой, починил проломленный забор.
  Так вспоминая к магазину и пришел.
  М-да. А что я хотел тут увидеть? Ставший уже привычным мне супермаркет? Этот гастроном не был похож на те, что будут в будущем. Стеклянные витрины украшали замысловатые пирамиды из рыбных консервов. Между ними, в гипсовых вазах лежали муляжи фруктов и овощей. Висели макеты разнокалиберных колбас, выглядевших не очень аппетитно, даже отталкивающе. И всё это было как-то серо, некрасиво... и старо. Вспоминая витрины магазинов будущего, я хмыкнул - конечно старо, тут кругом одни раритеты, как в музей попал. Музей восьмидесятых, блин. И одни музейные служащие, а я тут единственный посетитель.
  Внутри магазина стало ещё интересней. Я прошел вглубь, пялясь на полки с продуктами. Ёкарный бабай! А цены-то! Сказочные, то есть всё какие-то копейки стоит. Макароны, вермишель, песок сахарный...
  Но выглядят макаронные изделия... как мелко нарубленные резиновые шланги, и цвет соответствующий. Только это смущало одного меня. Люди подходили и брали уже упакованные изделия, совсем не обращая внимания на их цвет. Упаковка тоже не ахти - простой серо-коричневый бумажный пакет. Были и целлофановые, но мало. Помнится, их использовали многократно, отмывая, даже сушили как бельё на веревочках.
  Я оторвал взгляд от стеллажей с сухими продуктами и прошел в молочный отдел. Протиснулся через толпящихся покупателей. Рядом с пирамидами ящиков, где рядами стояли пустые бутылки, звенели стеклом люди. Оказалось, сегодня завезли пепси, вот и стараются набрать побольше пока экзотического напитка. На ящиках с бутылками пепси-колы стоял ценник - сорок пять копеек. Рядом на полках сиротливо стоят бутылки 'Дюшес' и 'Буратино' по тридцать копеек, но сегодня на них никто внимания не обращает. Откровенно говоря, мне эти напитки были всегда больше по душе.
  В молочном отделе я огляделся. Выбор 'велик' - ряженка, кефир, даже сливки есть! Только тара непривычная и давно забытая - стеклянные бутылки с широким горлом и тетра-пакеты пирамидками. Я не решился брать молоко в пакетах, так как они все оказались помятыми и мокрыми, а взял пару молочных бутылок. Сметана была только на разлив, а я банку не взял. Не беда. Добыв в соседнем отделе целлофановый пакет, я подошел к продавщице, полной женщине лет тридцати.
  - Литр сметаны, пожалуйста. - И протянул свою 'тару'.
  - А что, банки не нашлось? - недовольно заворчала продавщица.
  - Увы, мадам, - пошутил я, - дома вместе с головой забыл.
  - О как! - подняла брови она, - а деньги хоть, не забыл?
  Продавщица наложила сметану в пакет, завязала сверху узелок и протянула мне.
  - Держи, безголовый.
  - Спасибо, - я чуть склонил голову, - премного благодарен.
  - Какая вежливая молодёжь пошла! - донеслось мне вслед. 'Вам бы самим вежливость не помешала' - подумал я, подходя к кассе. За всё заплатил всего пятьдесят копеек. В будущем это обошлось бы в минимум в шестьдесят рублей.
  Хлебный магазин был рядом. Выбор, по сравнению с будущим, тоже невелик, хотя, только белого хлеба четыре вида - обычная буханка, караваем, батоном и лепешкой. То же самое касалось темных сортов хлеба. Я взял буханку белой и пару лепешек, они с молоком больно вкусны.
  Сложив все в пакет, двинулся на выход, где и остановился. Наконец я понял - что за мысль не давала мне покоя. Как-то фильм смотрел про Брежнева, так там он в один из магазинов зашел, на полки пустые посмотрел. Напутали режиссеры, не было пустых полок, я только что видел, да и не помню я дефицита. Овощей и фруктов было завались, копейки стоили. И колбасы было несколько видов даже в обычных магазинах, а зайди в кооперативный продуктовый, так там вообще запутаешься с выбором. Пусть цены чуть выше, но не было продуктового дефицита, по крайней мере здесь, в Алма-Ате. Вот некоторых товаров было не достать. Например, телевизоры были в дефиците, магнитофоны, кассеты...
  Напротив гастронома стояло два киоска. На одном надпись - 'Союзпечать', на втором - 'Мороженое'. Ноги сами понесли в сторону 'Союзпечати', на газеты глянуть, точней на даты. В школе-то как завертелось, так и не выяснил число. Ближе всех лежала Правда. А дата... двадцать четвертое мая.
  - Это сегодняшние газеты? - спросил я у киоскёрши.
  - Вчерашние, задержали привоз, - оторвалась от чтения журнала та, - а что интересует, молодой человек?
  Покупать прессу я не собирался. Газет и журналов и дома полно, отец их много выписывал. Почту по утрам приносят. Женщина все ещё вопросительно смотрела на меня, и я помотал головой:
  - Нет, ничего.
  Двадцать пятое число. Блин, в голове сразу что-то завертелось. Что должно случится сегодня?
  Повернулся и чуть не столкнулся с Ларисой Раевской.
  Она облизнула мороженное и, покачивая авоськой с хлебом, прищурилась:
  - Прессой интересуешься?
  - Нет, больше числами.
  - Ты домой, или ещё куда? А то пошли, провожу. - И смотрит заинтересованно.
  - Привет! - Это подошла Смольнякова, тоже сумку с продуктами держит. Я заметил взгляд Раевской, явно недовольной появлением Верки. Что-то раньше девчонки не обращали на меня такого внимания, а теперь разом начали глазки строить. Причина-то понятна...
  - Привет, - киваю Верке, - я домой иду, пошли?
  Направился в сторону дома, а девчонки следом. Они молчали, я молчал. Так и шли. Я чувствовал, что обе хотят со мной поговорить, но только с одним мной. У нашего двора расстались. Смольнякова и Раевская пошли дальше, а я к дому. На прощание получил от каждой по улыбке! Вот блин, дела творятся!
  В подъезде задержался у почтовых ящиков. В нашем отсеке обнаружил толстую упаковку газет. Отец выписывал несколько изданий, включая специфические журналы. Но мне хватило бы одной, все равно во всех новости почти одинаковые. Я зашел в квартиру, кинул прессу на тумбу и, оставив в руках одну Правду, двинулся на кухню. Там отломил половину лепешки и принялся её есть и запивать молоком. При этом бегло просматривал газету.
  Так, на первой странице, как всегда про пленумы, решения, про лозунги... не то, в общем. Дальше про то, что творится за рубежом. Ирак воюет с Саудовской Аравией. Эти постоянно воюют, а Саддам пока не знает, что ему через десяток лет кирдык будет, но это тоже не то. Что же за событие случится двадцать пятого числа? Откинул газету. Может, в вечерних новостях скажут, если цензура не придержит? Часто о случившемся событии, обычные граждане узнавали гораздо позже.
  Ой, не заметил, как съел всю лепешку и выпил молоко. Аппетит я, конечно, перебил, но все равно надо что-нибудь приготовить. Картошку пожарить что ли?
  Кажется, плавленые сырки я в холодильнике видел, сделаю-ка я сырный суп! Быстро, несложно и сердито, то есть сытно.
  Начистил и нарезал соломкой картошку, поставил её вариться. Налущил лука, нашинковал его, высыпал на сковороду, залил маслом и включил газ. Кастрюля с картошкой закипела, и я бросил в неё плавленые сырки. Зарумянившийся лук переложил в кастрюлю. Сделав огонь слабей, пошел в коридор, к большому зеркалу.
  Пора заняться своим взглядом. Как я ни присматривался, не находил в нём ничего такого-эдакого. Обычные глаза, обычный взор. Чуть подумав, достал из серванта альбом с фотографиями, нашел своё фото, вгляделся в него, затем посмотрел в зеркало, сравнивая с 'оригиналом'. Да, что-то есть такое. Усталость - не усталость, злость-не злость, но глаза были... зеркало души, блин. Взор орлиный , мать-перемать - как говорил Белкин.
  Попробовать смотреть по-другому? Попытаемся. Начинаю кривляться - и так и эдак. Прищурюсь - не то, выпучусь - совсем не то. Изображу грусть - с таким видом только 'подайте на пропитание' просить. Нахмурюсь... ерунда получается. Зрачки к носу - идиотом выгляжу. Даже попробовал сделать глаза, как у кота из 'Шрека'. Получилось... даже описать трудно, но слеза от этого вида наворачивается...
  В дверь позвонили. Потер лицо, разгоняя все выражения, пошел открывать.
  - Это я. - Савин зашел и сразу принюхался:
  - Чем это так вкусно пахнет?
  - Супом, - говорю ему, - есть будешь?
  - Не-а, я дома поел, - махнул рукой Олег, - мама никуда не отпускала, пока тарелку каши не склюю.
  Мы прошли на кухню. Я снял крышку с кастрюли и посмотрел внутрь.
  - Кажись готово.
  Савин тоже заглянул в посудину.
  - Что это за варево? Не то ли зелье, которым ты сегодня объелся?
  Он принюхался:
  - А пахнет! - и махну рукой, - ладно, накладывай. Так и быть, попробую его.
  Усаживается за стол и улыбается:
  - Может, тоже как шпиён глаголить, да руками и ногами, махать начну.
  - Ну-ну, хлебай, мечтатель.
  Мы быстро опустошили тарелки. Суп, приготовленный без приправ из незамысловатых и доступных продуктов, был вкусен и сытен.
  - Уф, здорово! - Олег вытер вспотевший лоб и прокомментировал:
  - Ешь - потей, работай - зябни! Вкуснотища! Рецепт у матери узнаешь, или это семейный секрет?
  Я улыбнулся, наливая чай.
  - Никакого секрета. Рецепт прост - картошка, плавленый сырок, лук, соль по вкусу, и всё.
  - И всё? Постой, так это ты варил? - Он взял лежащую на столе записку и пробежал её глазами. Потом поднял на меня взгляд и пробормотал:
  - Серый, ты... как... это... а ты кто?
  Я рассмеялся:
  - Да Вязов я, Вязов. Сергей Вязов.
  Савин посмотрел на меня внимательно и начал перечислять, загибая пальцы:
  - Драться стал как заправский каратист, по-английски вдруг заговорил, да ещё местную гопоту развёл, сам суп сварил... Ты вчера ещё обычным был, - загнул он все пальцы в кулак, - а сегодня... Что произошло? Скажешь или нет? Или опять забухтишь про желание волшебное?
  Я вздохнул. Что ему сказать? Правду? Не поверит всё равно. Сказать - вещий сон увидел, про будущее? Увидел, впечатлился, и бац! - заговорил внезапно по буржуйски. А про приемы, что тогда сказать? По телевизору изучил? В какой передаче, каком фильме? М-да!
  - Знаешь, Серёг, - вытирая пот со лба, говорит Олег, - ты на самом деле какой-то другой стал. Мне начинает казаться, что Зеленина права, считая тебя шпионом.
  Обалдеть! Ладно, хоть про глаза ничего не говорит. И что в ответ сказать?
  - Ты меня раскрыл! - отвечаю ему шуткой и, хлопнув себя в грудь, объявляю, - я Серж Эльмс, агент интеллижен сервис под номером ноль-ноль восемь. И теперь мне придётся тебя убить или завербовать!
  - Да ну, шуточки у тебя, - показушно обижается Савин, - ладно я, а вот что ты отцу Зелениной ответишь, если она всё расскажет ему, да ещё записку представит?
  Мля! - только и мог я подумать в этот момент. Все знали, что отец Зелениной, был комитетчиком. А здесь пока к таким фактам присматривались. Точно на заметку возьмут, а мой честный рассказ о будущем, в лучшем случае, покатит на психушку. Проблемы у отца будут точно. Как чуял, что шутка очень неудачная была. Остряк хренов.
  Мысленно махнул на это рукой - все равно ничего уже не изменишь, а отец Зелениной, надеюсь, может принять всё это за детскую шутку. И раз начал, то продолжаю гнуть свою линию:
  - А я не шучу - не успел узнать самую важную тайну...
  Савин поднял в удивлении брови. Я смотрел на него, а он, в ожидании продолжения, на меня.
  - В нашей школе, я так и не узнал, - сделав паузу, огляделся (типа - нет ли кого рядом), и громко объявил, - какие на завтра заданы уроки!
  - Клоун ты, а не каратист, - констатирует Олег, - прав Генка Ким, тебе в цирке выступать надо.
  - А чо? - чешу я затылок, - мож и вправду, ну эту всю разведку, в клоуны, что ли податься?
  Савин крутит у виска, но я сам уже понимаю - надо завязывать. И так дошутился, хорош!
  - Ладно, шутки в сторону, что там задали?
  - Да ничего почти. Завтра последний день учиться будем. По математике примеры порешать, по русскому ничего, а вот по литре стих выучить. Это для тех, кто оценку исправить хочет. Так Елена Михайловна сказала.
  Елена Михайловна Щупко была нашим классным руководителем, она же вела у нас литературу и русский язык.
  - А стих какой?
  - Как она сказала - на усмотрение, - пожимает плечами Олег, - а там, мол, поглядим, какую оценку в итоге ставить.
  Да, бывали у наших учителей такие бзики, но только чтобы вытянуть нас на хорошую оценку в четверти.
  Выучить-то выучу, только что учить?
  - Сам-то что зубрить будешь?
  - Пока не знаю.
  Я не помнил, какие у меня были оценки по литературе за седьмой класс. Вообще не помнил оценок в целом. Вроде четверки были, но стоит в дневник глянуть.
  - Пойдем в комнату, чего на кухне сидеть?
  Зашли в мою комнату. Я достал свой дневник и взглянул на последнюю страницу, где выставлялись итоговые оценки по предметам. Ага, имеются три тройки - английский, русский, физика. Ну, по двум 'могучим и великим' все понятно, а вот с физикой у меня в школе были нелады конкретные. Не было понимания этого предмета, хотя после школы, как-то начал вникать в суть. Получилось аналогично английскому языку. Те же электрические цепи с законами Ома для меня стали открытой книгой, после пояснения одного продвинутого парня. Возможно, получится исправить тройку на четвёрку. Надо будет Василия Владимировича спросить на предмет исправления оценки по физике и английскому, а сочинение по русскому языку и литературе мне придется писать.
  Олег в комнате даже не присел. Постояв, он заглянул в мой дневник, хмыкнул и пошел в зал. С оценками я разобрался, поэтому тоже направился туда же.
  Савин вытащил из мебельной стенки толстый том Большой Советской Энциклопедии и с ней плюхнулся на диван, а я уставился на телевизор. Хм, что говорить? Привык к своей метровой жекашной 'соньке'. Опять появилось музейное чувство, только уже в своей квартире. Передо мной стоял раритет. Совсем забыл, что у нас имелось такое чудо советской бытовой техники. 'Радуга-704' была одним из первых цветных телевизоров. Рука сама потянулась к выключателю. Вообще, процесс включения напоминал своеобразный ритуал - включить стабилизатор, включить телевизор, повернуть ПТК... экран, напоминавший огромный иллюминатор, начинал светиться не сразу, можно чашечку кофе успеть выпить. Зато цветной! Даже в это время цветные телики имелись не у всех. Я уже говорил - дефицит.
  Звук появился быстрей изображения, и кто-то пока невидимый громко сказал: 'Ес оф кос!'. Блин, это вторая программа, с её образовательными передачами. Они шли одна за другой. Сначала с изучением немецкого, затем английского. Помнится, были передачи с итальянским языком, такие как 'Абевегедейка' и прочие. Ленивчиков не было и в помине, а каналы переключались только ПТК. Я щелкнул пару раз по часовой стрелке и, вместе со звуком, возникло изображение - два человека беседовали на казахском языке. Я за много лет так и не изучил его и знал только с десяток слов. Продолжаю переключать. Следующий канал тоже казахский - что-то рассказывает о природе. Дощелкиваю до десятого - тут сетка с постоянным пищанием, пока трансляции нет. Переключаю до первого канала и вижу любимую тетю всех детей - Валентину Леонтьеву, и передачу узнаю - 'В гостях у сказки'. Надо же, помню!
  Савин оторвался от изучения энциклопедической мудрости и сказал с усмешкой:
  - 'Кощея бессмертного' будут показывать. Может ну его, этого неруся? Пошли ко мне. Недавно батя кассет привёз с новыми фильмами.
  Оппа! Сюрприз. Я отлично помнил, что у Савина был кассетный магнитофон, но простой, а не видео. Отец Олега был торгпредом, часто бывавшим за 'бугром', а родной дядя привозил из Владивостока японские дефицитности в виде кассетных магнитофонов и кассет к ним. Но вот видео...
  Я заглядываю в справочный фолиант и вижу, что Савин читает про 'Интеллидженс сервис'.
  - Не занимайся ерундой, - говорю ему, - я пошутил про разведку.
  - Я понял, что ты дурачился, - кивает Олег, но продолжает скользить глазами по тексту.
  Показывая на большой справочник шучу:
  - Все равно умней не станешь, или учишь справочный материал наизусть для Елены Михайловны? Уверяю, это не оценят должным образом. Слог не тот.
  Олег захлопывает энциклопедию и выдает:
  - Ваша ирония в данной концепции, не ассоциируется с мистификацией парадоксальных иллюзий, но с точки зрения банальной эрудиции, не каждый локально мыслящий индивидуум, способен осознавать критерии утопического субъективизма.
  - Во, - выставляю большой палец, - это ты там вычитал? Тогда это и прочтёшь на уроке. Сорвешь бурные овации. А что за фильмы у тебя?
  - Две кассеты с Брюсом Ли, - начинает перечислять Олег, - 'Большой босс', 'Кулак ярости', 'Путь дракона', 'Выход дракона'.
  Теперь понятно, откуда он знает о легендарном китайце. Тем временем Савин продолжал:
  - Ещё есть - 'Одинокий волк Маквей'...
  - Маккуэйд, - поправляю я.
  - Смотрел? - тут же спрашивает Олег, - а, понял, твой английский.
  Не стал его разубеждать, пусть думает, что все эти фильмы я не смотрел.
  - Что ещё есть?
  - Есть 'Челюсти', это про акулу-убийцу, ещё про кукушку и гнездо что-то, не помню точно.
  - 'Пролетая над гнездом кукушки?'
  - Во, правильно, - и смотрит удивленно, - нет, ты точно этот фильм смотрел. Откуда и когда? Он же новый!
  - Да. Я его... смотрел, - чуть не ляпнул 'давно', - и какой он новый? Почти десять лет прошло, как сняли.
  Савин смотрит недоверчиво.
  - Да? И как фильм?
  - Отличный! Сам-то смотрел?
  - Нет, - мотает головой Олег, - я про карате смотрел. Пошли?
  - Уговорил, пошли.
  Раз уроков задали мало, и будет последний день в школе, то можно и расслабиться. И тут же усмехнулся - расслаблялся и снимал стресс я обычно в 'Погребке'. Где теперь этот 'Погребок'? В прошлой жизни остался, будем расслабляться без алкоголя. Здесь пьяный школьник - чудовищное событие республиканского масштаба. А стих я подберу из памяти. Только вот что-нибудь из близкого по годам, а то, что я про автора скажу, если спросят? Ладно, со стихом вечером решу. Выключил телевизор - изображение собралось в яркую точку в центре экрана и, постепенно, исчезло. Интересно, какой телевизор у Савина? Не помню.
  Закрыв квартиру и, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, поскакали по лестнице вниз.
  Савин выскочил из подъезда первым, буркнув кому-то: 'здрасти'. Следом вылетел я и резко остановился. На лавке сидели два старика - дед Косен и ещё один незнакомый пожилой казах, но не это меня остановило, а широкие колодочки наград у обоих на пиджаках. Не знал, что Косен Ержанович воевал. Это же сколько ему лет сейчас? Должно быть больше шестидесяти.
  - Амансыз ба, аталар! - поздоровался я, удивляясь - из каких глубин сознания выпрыгнуло это приветствие на казахском? Не знал ведь!
  - Здравствуй, Сергей, - кивнул дед Косен и, повернувшись к другу, сказал, - вот, Акылбай, это тот парень, про которого я говорил.
  - А, это тот, что тебя в кустах в плен взял? - улыбнулся второй ветеран, хитро глядя на меня - шустёр. На Славку Ларцева чем-то похож.
  - На Славку? Помню Славку, - Косен Ержанович, всмотрелся в меня, будто впервые видел, - и точно - похож. Тоже шустер был. Весельчак, на месте не сидел. Взводный каждый раз взбучку от ротного за его выкрутасы получал.
  - Героический парень. В первом нашем бою два танка немецких подбил! - сказал Акылбай. - Да. Это в первый наш бой!
  Я присел на лавку напротив и спросил:
  - А где у вас был первый бой?
  - На Волоколамское шоссе. Мы ведь в 316-й стрелковой дивизии войну начали.
  - Так вы панфиловцы?! - выпалил Олег, присевший рядом со мной.
  - Панфиловцы, - кивнули оба. А дед Косен добавил:
  - 'Дикая дивизия', как назвали нас немцы.
  - Да, - засмеялся Акылбай, - это потому что, по их понятиям, мы не так воевали. Непривычно. Мы тогда по-новому воевали. Слышал про 'спираль Момышулы'? Эту тактику генерал Панфилов разработал. Хорошо тогда дали фашистам у деревни Матрёнино.
  Я слушал ветеранов, а в голове крутились вычитанные в интернете сомнения о двадцать восьми героях. Спросить про них у Косена Ержановича? Нет, не буду. Сейчас под сомнение подвиг не ставят. Многие из нашей школы в почетном карауле у Вечного Огня стояли. И верили.
  Два ветерана замолчали, задумавшись, а я смотрел на планки, где угадывались отважные медали, и много других боевых наград. Вот так я жил и не знал об том, что дед Косен воевал. И мы иногда посмеивались над причудами пожилого человека, любящего порядок и следящего за чистотой. Мне стало стыдно за это невнимание. Ведь просто подойди, поздоровайся и сделаешь приятное человеку, проливавшему кровь на войне.
  - Пойдем, Серег, - шепнул Савин.
  - Сау бол кюрметтиси (До свидания, уважаемые), - поднялся я. Ветераны кивнули и тихо меж собой заговорили.
  'Нет, - думал я, - к черту все цирки, троговля и прочая фарца. Я пройду свой путь заново, так же как и в первый раз. Ради таких вот людей. Настоящих. Ради друзей, Олега Жихарева, Паши Легких, Андрея Любшина и Валерки Истомина. Пусть они пока ещё так же как я в школе учатся'.
  С этими мыслями шел к подъезду Олега и не сразу услышал его громкий шепот:
  - Серёга стой... Серега!
  Я сделал ещё несколько шагов, когда обнаружил перед собой на скамейке пьяного мужика в спортивных штанах и выцветшем тельнике. Он сидел, опираясь руками о колени, и покачивался. Голова наклонена вниз. Рядом со скамейкой пустая бутылка портвейна. В мусорном ведре, что стояло у двери подъезда, еще одна.
  - У-у-у... ж-ик-знь... су-ик-ка... - он медленно поднял голову и посмотрел на меня мутными глазами,- а-а-а мол-ик-дёжь мля... смирна...
  Это был дядя Миша Тихомиров. Одна из необычных и немного загадочных личностей нашего двора. Семья Тихомировых приехала сюда из Москвы. Дядя Миша, пятидесятилетний мужик, производил впечатление тихого и мирного обывателя. Таковым он и был. Слушался жену беспрекословно, что скажет ему вторая половина, то и делает.
  А жена его этим и пользовалась, помыкала им как хотела. Но как дядя Миша примет на грудь, то у него сносит крышу напрочь. Начинает гонять своё семейство. В этом состоянии его боялись. Порой, семья Тихомировых, выпрыгивала из лоджии с наспех собранными вещами, а то и без них, благо, что жили на первом этаже. Пьяного дядю Мишу никто не мог остановить. Сил у него оказалось немеряно, да ещё приемы всякие знал. В первые разы Макашов, наш участковый, живущий в соседнем подъезде, пытался воздействовать на буяна, но получал отпор и каждый раз резво ретировался от разъяренного дяди Миши. Но, кроме участкового, милицию не вызывали. Жалко было. Пытались решить просто - побушует, успокоится, проспится, а потом... потом он ходил и просил у всех прощения, стыдливо пряча глаза. Долгое время дядя Миша ни капли в рот не брал, но вдруг на него что-то находило и он наберет дешевого портвейна, сядет, уставившись перед собой, и пьёт, что-то бормоча под нос, а затем...
  Что с ним и почему такое происходит, никто не знал, а близкие никому не говорили.
  В начале девяностых, дядя Миша погиб. Убили его. Битами насмерть забили. Олег мне как-то рассказывал. Тихомиров, возвращаясь откуда-то, вступился за парня, которого трясли пятеро качков. Время такое было. Всегда находился кто-то, что считал себя круче всех, и что все ему должны. Дядя Миша был в своём обычном состоянии - только-только стоял на ногах. Он остановился и потребовал отпустить парня, и был грубо послан. Это оказалось последней каплей. Тихомиров шагнул и рэкетиры разлетелись в разные стороны. Парень сразу убежал, а качки поднялись, выхватили из рядом стоящей машины биты и кинулись на Тихомирова...
  На похоронах народ удивился, когда вынесли гроб с телом. Михаил Аркадьевич был в военной парадной форме, на плечах капитанские погоны. А на красных подушечках вынесли награды. Много наград, причем боевых. Никто никогда не видел его в форме и никто не знал, что Михаил Аркадьевич воевал. И где воевал. В сорок пятом году ему только одиннадцать лет было. Да мало ли где...
  Мне было жалко этого человека. Что-то поломало ему судьбу, отчего переклинило в голове, и он заливал своё горе. Как множество других, таких же...
  Но это когда ещё произойдёт?
  А сейчас Тихомиров, пока ещё живой, сидит на лавке у подъезда, а в окнах видны его домочадцы, с приготовленными 'тревожными чемоданами'. Следят - куда направится, принявший на грудь, глава семьи?
  - Сто-ик-ять, я сказал, - Дядя Миша протянул руку, попытался меня схватить. Уворачиваюсь, и он проваливается вперед. Я перехватываю Аркадича, придерживая, чтобы он не ударился головой.
  - ... ик, мля, - бормочет Тихомиров, - не понял...
  - Сядь, дядя Миша.
  Усаживаю его на скамейку. Только он садится, тут же его кисть сжимает мне плечо, да так что тело резко прострелило болью.
  - Ты хто? - выдыхает он перегаром.
  Отогнуть палец как Громину не выходит. Тогда протягиваю к нему руку и жму на болевую точку за ухом. Тихомиров охает и отпускает меня, а я прижимаю его руки и шиплю почти в лицо, чтобы слышал только он:
  - Послушай меня, Аркадьич! Чтобы тебя не гложило, как бы ты себя не винил, всё осталось там, за речкой. Нельзя так. Не дело. Себя не жалеешь, так семью пожалей. Сопьёшься. Свечкой сгоришь.
  - Что ты можешь знать? - вдруг почти трезвым голосом произносит Тихомиров, - снятся они мне. Каждую ночь снятся, понимаешь? Потому что живой я. А они... Сюда уехал, так вслед все друзья погибшие за мной пришли. В глаза смотрят и молчат. А как выпью - уходят.
  По морщинистому лицу бежит слеза. Он обхватывает руками голову, взъерошивая седые лохмы волос.
  - Как забываюсь, мне сразу легче становится, - шепчет дядя Миша.
  Нужно вывести его из депрессии. Как нам там тогда на занятиях психологи объясняли? Попробуем.
  - Отставить сопли, капитан, ты же тельник же носишь.
  Он смотрит мне в глаза и трезвеет окончательно.
  - Командир?
  Потом мотает головой и смотрит удивленно.
  - Сергей? Что это было?
  - Протрезвление, Михаил Аркадьич.
  Дядя Миша замирает, хлопая глазами.
  Пора закругляться, а то что-то во дворе тишина настала. Я огляделся, но никого, кроме внимательно наблюдавших за нами домочадцев Тихомирова, не заметил. Махнув выглядывающему из-за кустарника Савину, вхожу в подъезд.
  - Серёг, что это было? - задаёт мне тот же вопрос Олег, поднимаясь за мной.
  - Шокотерапия.
  На третий этаж поднимались медленно. Олег молчал. Я молчал. Свою судьбу уже я изменил. Может, так жеполучилось и с Тихомировым. И не случится с ним беды в будущем.
  В прихожей встретили маму Олега.
  - Здрасте, тёть Маш.
  - Здравствуй, Серёжа.
  - Мы видик посмотрим, мам?
  - И не надоело тебе? - спросила мама Олега, - который раз смотреть будешь!
  - Интересно же!
  В зале стоял цветной кнопочный 'Темп', а рядом кассетный видеомагнитофон JVS. Я принялся разглядывать японский аппарат. Было интересно - ведь один из первых видеомагнитофонов VHS-стандарта.
  - Ну, как техника? - хвастается Олег, - крутая?
  Я пожал плечами - ничего мол. Откуда ему знать - что через пару десятков лет техника будет гораздо круче? Что видеомагнитофоны, как и обычные, канут в лету, а будут лазерные проигрыватели и компьютеры. И телевизор можно будет на стену вешать как картину, не боясь, что он оттуда вместе со стеной рухнет.
  Мои ужимки Савин понял по-своему:
  - Джапан! - он присел перед аппаратом и ласково погладил переднюю панель, - вещьч!
  - Кто привёз?
  - За ним батя во Владик к дядьке ездил. Сюда в чемодане вёз, чтоб никто не видел. Деньжищ стоит обалденных, - и прошептал, - две тысячи!
  Я хмыкнул - две тысячи. Для меня эта сумма непривычно мала. Моя метровая жекашка стоила двадцать штук. Хотя для этого времени сумма действительно огромна и сравнивать те деньги с нынешними, как сравнивать, например, этого мастодонта с круглой линзой экрана и именем 'Темп' с моей 'Сони'.
  Олег вытащил кассеты из серванта.
  - Что будем смотреть? - и изобразил каратистскую стойку.
  - Нет, - качаю головой я и изображаю сумасшедшего. Савин поднимает брови.
  - 'Пролетая над гнездом кукушки' включай.
  - Хорошо, - пожимает плечами Олег и, вставляя кассету, бормочет под нос, - как будто смотреть больше нечего.
  Понимаю его, драки и война интереснее для пацанов, но такой фильм, по моему мнению, смотреть стоит в первую очередь.
  Первым оказывается фильм 'Челюсти'. Савин выразительно косится на меня, но я вращаю пальцем - перематывай, мол. Он пожимает плечами и включает перемотку.
  Наконец на экране появляется пейзаж с озером и гора вдалеке. Кошусь в окно, где видны горы, интересное совпадение. А ведь эта история чем-то похожа на мою. Долгое время я был темной лошадкой для всех. Ничем не выделялся, и тут... совсем как герой Джека Николсона, взял и взбаламутил спокойную жизнь вокруг. Дал отпор обоим Громиным, с дядей Мишей пообщался... Так же как МакМерфи в фильме помогаю своим друзьям. Вот только финал для героя несчастливый. Начавшаяся война в больнице между героем и персоналом приводит практически к гибели героя. А это ведь и ко мне относится. Есть такой закон - закон сохранения энергии, в котором есть неприятный для меня момент - приложенная сила сохраняется с течением времени. То есть я изменил судьбу дяди Миши, и он не погибнет в будущем, но эти изменения могут воплотиться на других моих современниках, и может погибнуть кто-нибудь другой. Я не так силен в физике, но верю в закон подлости. Все что я могу изменить во благо себе и друзьям, может обернуться для кого-то катастрофой. А может и для меня... Ага, как говорится - благими намерениями вымощена дорога в ад. Будем надеяться, что я ошибаюсь на этот счет.
  Савин сначала ёрзал на диване, но потом видимо увлекся фильмом и уже смотрел с интересом. А на экране разворачивался финал фильма. Здоровенный индеец сидел на кровати и разговаривал с МакМерфи. Тот лежал безучастно. На голове следы от лоботомии. Вождь понимает Макмерфи превратился в настоящего больного и душит его подушкой. 'Вот это, - подумал я, - доказательство сохранения энергии. Как бы всё тут хуже не вышло'. Индеец, выбив зарешёченное окно тяжёлой мраморной колонкой, вырванной из душевой, выбирается на свободу и убегает.
  - Обалдеть, - говорит Савин.
  Видно, что он впечатлен. Олег перематывает кассету в начало, а я с сижу и размышляю о своих делах. Что я ещё могу сделать тут? Но так, чтобы с пользой и наименьшими последствиями. Как их просчитать? Если я, изменил свою судьбу и судьбу Тихомирова, какие могут быть изменения в мире в целом? Да никаких. А что я могу сделать глобально? Ничего. Даже если и мог. До развала страны остаётся совсем немного. Кто бы мне поверил? Может написать генеральному секретарю? А кто у нас генсек? Брежнев, Андропов, или уже Горбачев? Нет, вроде Черненко должен быть. Не помню точно. Генсеки, до Горбачева, каждый год менялись. Непривычно было после долгих лет правления Брежнева. А скоро начнется знаменитая на весь мир перестройка, а затем...
  Блин, до чего же много всякой гадости повылазило с приходом этой демократии! Ведь жили-то мирно со всеми, а как в демос этот шагнули, то все друг-другу волками стали. Поотделялись, мать их за ногу, и нос от друг друга воротить. Как будто эпидемия по стране прокатилась...
  Что-то я опять разозлился, надо расслабиться. Савин все ещё сидит, что-то колдуя над видеомагнитофоном. Потягиваюсь, оглядываясь, и вижу гитару, висящую, над диваном.
  Играть на шестиструнке я научился в училище. Не то чтобы профи, но нормально сыграть что-нибудь мог. Даже начал писать стихи и пытаться переложить их на музыку. Но композитор из меня вышел ещё хреновей, чем поэт, а уж голос... так что я бросил это дело и играл только уже известные песни. Сам пел редко, чаще просил кого-нибудь другого.
  Но сейчас мой голос ещё не сломался, так что могу спеть нормально. А что сыграть? И получится ли? Посмотрим... Я снял гитару, состроил улыбку и проиграл на одной струне 'чижика'. Получилось не очень - пальцы сразу заболели и пока ещё непривычно. Но если чуть потренироваться...
  - Эй, Паганини, - встрепенулся Олег, - положь инструмент. Не умеешь - не берись, а то расстроишь, отец ругаться будет.
  Савин старший играл так себе. Знал простые аккорды, и мог сбренчать пять-шесть разученных песен. Но сам настраивать гитару не умел и всегда звал Генку Кима, который имел свою гитару, кстати, очень хорошую, и играл обалденно. Впрочем, Ким обладал многими умениями и за чтобы не брался - все у него отлично получалось.
  - Вот научишься, - тем временем продолжал Савин, - тогда и бери.
  Сбацать что ли ему 'Чисгару'? Или приколоть насчет игры? Я хихикнул про себя и сказал:
  - Спорим, что быстро научусь играть?
  - Да ну тебя, Лоретти хренов...
  - Нет, правда.
  Савин смотрит на меня.
  - Научиться играть на гитаре не так просто, - бормочет он, - если ты на английском заговорил, то можно подумать что просто озарило. Приёмы всякие - так и у меня, со временем, может получиться. А вот гитара... - чешет затылок и машет рукой, - черт с тобой, спорим. Только срок три дня тебе. Сам сказал, за язык не тянули.
  - Хорошо, - говорю, - три так три.
  Какая мне разница - сколько времени он запросит? Могу хоть сейчас сыграть и спеть.
  - На что спорим?
  Савин хищно улыбается:
  - На поцелуй!
  - Кого целовать? - испуганно спрашиваю.
  - Ну не меня же! - отвечает Савин, и смеётся над моей реакцией, - Маринку Зеленину поцелуешь. Не слабо?
  - Не слабо, - бурчу в ответ, а в голову лезут всякие мысли.
  Блин, можно подумать тот розыгрыш продолжается, начавшийся ещё в том времени. Так и сводит меня с Маринкой судьба. Вздыхаю. Зеленина мне хоть и нравится, но что-то внутри протестует, и, почему-то, по спине холодок...
  Блин, как бы крышу не снесло, точней гормоны не взбунтовались. Я же ещё как бы девственник пока. Стоит только поцеловаться... Вот попал! Опять за словами не слежу и не думаю наперед. Но слово не воробей, теперь никуда не денешься. Ладно, я ведь не проиграю. Сыграю что-нибудь, и не надо будет целоваться. А чего я собственно боюсь? Дразнилок - 'жених и невеста, тили-тили-тесто'? Вот уж плевать. Хоть не в этой жизни, а в той, целовал много девушек и не заморачивался.
  - Что, жалеешь уже? - почти правильно истолковывает мою хмурость Савин.
  - Нет, - отвечаю, - через три дня посмотрим. А что будет, если выиграю я?
  Улыбку с лица Олега сразу сдуло. Наверно представил, как он целует Маринку. От этой мысли меня даже чуть ревность уколола. С чего бы это?
  - Ну... я не знаю... - и он растерянно оглянулся, - придумай сам.
  Я хмыкнул и задумался - что сделать Олегу? Крикнуть что-нибудь? Нет, не то. Что-то сделать? А что? Может ему выучить что-то объемное, типа 'Война и мир'? Чего там Савин не переваривал? Ага!
  - Если я через три дня что-нибудь сыграю, - говорю ему с улыбкой, - то ты наизусть выучишь 'Евгения Онегина'.
  - Че? - выпучил глаза Олег, - а чего проще нельзя?
  - За язык тебя не тянули.
  Савин начал ожесточенно тереть лоб. Видно, настраивал свою память на такой большой стихотворный объём. Понимаю его, сам не любил учить такие стихи.
  - Мальчики, - заглянула в комнату мама Олега, - а вы уроки-то сделали?
  - Мам, последний день учимся. Ничего не задали нам, - заканючил Савин, - мы гулять пойдём.
  Мне стало смешно. Неужели и я такой был?
  - Сначала в своей комнате приберись.
  - Ну, мам...
  - Пойдём, - я подтолкнул Олега в сторону комнаты, - помогу несчастному.
  Как вошли в комнату, Савин прошептал:
  - Ненавижу эту уборку. Вот вырасту, куплю квартиру, или лучше дом построю большой, и в нём будет специальная уборщица.
  - Ага, не забудь, чтоб в доме был бассейн, зимний сад и огромный гараж.
  - Точно! А машина будет 'шестерка'!
  Я покосился на друга и хмыкнул - посмотрим-посмотрим, 'шестерка' у него будет, или 'Лексус'. Наконец прибрались. Савин облегченно выдохнул и, видно думая о строительстве своего дома, сказал:
  - Пойдём, гульнём? На стройке потусуемся...
  Наш микрорайон интенсивно расширялся. Постоянно строились новые дома. На стройку мы ходили часто. Бегали, играли, просто тусовались. Бывало, случались травмы, но это не останавливало. Я как-то нечаянно сиганул с третьего этажа. В тот день, как всегда, собралась большая компания. Решили играть в догонялки по этажам недостроенного дома. За мной гнался водящий и, убегая к балкону, я схватился за провода, висящие до самой земли, собираясь перелететь на соседнюю лоджию. Так мы делали часто, и у нас хорошо получалось, но, видно, не в этот раз. Я вдруг обнаружил, что на соседний балкон не попадаю, а лечу на этаж ниже, к третьему. Тут сверху раздался панический крик:
  - Сварка сейчас упадёт!
  Сварочный аппарат, обычно закреплённый к петлям плит, на этот раз оказался не закрыт на замок. Он катился на роликах по плоской крыше, грозя свалиться вслед за мной. Не знаю - чего я тогда испугался больше высоты или... но зажмурился и отпустил кабель. Высота третьего этажа... Полет был коротким, но я успел вспомнить всю свою недолгую жизнь.
  Меня спасла кучу керамзита, насыпанную между бетонных плит, рядом с домом.
  Какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Сердце, от испуга чуть не пробившее дырку в груди, наконец успокоилось, и я встал. Вокруг собрались пацаны, восхищенно гомоня и обсуждая мой полёт. Мне было не до обсуждений. На предложение продолжить игру в 'догонялки' я отказался. На ватных ногах пошел домой и больше на стройках я не играл.
  Это было... блин, это же ещё не случилось! Теперь не случится. Я уже изменил себе судьбу, и кто знает, где сыграет 'закон сохранения энергии'? Может как раз на этой стройке.
  Лучше займусь полезным делом. На часах семь вечера. Время в принципе есть, но надо что-то ещё выучить.
  - Нет, Олег, на стройку не пойду. Я лучше домой, делами займусь.
  - В такую рань? - скривился Олег, - стих учить собрался?
  - Нет, на гитаре играть.
  - Только не на нашей, - сразу выпалил Савин.
  - Я у Генки возьму, - улыбнулся я. - он не такой жмот.
  - Я не жмот, - обиделся Олег, - сам знаешь моего отца.
  Да, родители у него были страшными педантами. Порядок любили во всём. А дома у них чего только не было. Все стены и полы покрыты коврами. В сервантах, помимо книг и сервизов, стояли всякие сувениры, привезённые из разных мест. Причем всё стояло в определенном порядке, и никак по-другому. Тоже самое касалось самих вещей. Попользовался - поставь на место, как было. То есть - посмотрел кассету, перемотай. Прочитал книгу - поставь именно туда, где стояла. А гитара - особый случай. Её Савин старший из-за границы привез, и Генка Кам её хвалил, так что отец Олега точно ругаться будет.
  - Ладно, я домой, - говорю Савину, - а ты начинай учить 'Онегина'. Хоть Елену Михайловну удивишь.
  Я вышел из дверей подъезда, чуть взбаламутив сидящих на лавках старушек. Они встрепенулись, но увидев, что вышел только один мальчишка, успокоились и продолжили делиться нескончаемыми новостями. Это признак того, что Тихомиров успокоился и ушел домой, а то сидели бы все бабули сейчас по домам. Интересно, что они про мой разговор с дядей Мишей говорят? Я поздоровался и только успел пройти мимо лавок, как в подъезде громко хлопнули дверью. Бабок как ветром сдуло.
  Обернулся - стало интересно, кто выйдет? Старушки решили, что сейчас выйдет пьяный Тихомиров. Дверь от удара распахнулась и, размахивая игрушечным автоматом и крича: 'та-та-та-та', на улицу выскочил Сашка, внук дяди Миши. Это значит только одно - Аркадьич успокоился после разговора со мной и больше не буянил, раз его семья дома. Да и дверь на лоджии закрыта. Значит, помочь хорошему человеку у меня получилось, а это радует. Настроение сразу поднялось, и я направился домой.
  Перед своим подъездом появилось ощущение чужого взгляда. Скользнул глазами по окнам и обнаружил смотрящую на меня со второго этажа Маринку Зеленину. Она жила в нашем доме, только в соседнем подъезде.
  Я улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
  
  Глава-5.
  
  Как я играл! Обалдеть! Зинчук нервно курит в стороне. Конечно, преувеличиваю, но гитара в моих руках жила своей жизнью. Она пела! Я понимал - это сон. Пусть. Жалко, что наяву так не смогу - на одной струне сыграть 'Полет шмеля'. Да и никто бы не смог, на акустической гитаре-то. А я играл. Да так, что вокруг меня начали собираться шмели и кружить, жужжа мотив по-своему. Один, особо наглый, пытался мне на нос сесть. Отмахнулся от него, но шмель не унимался. Так и лез, зараза. Не выдержал и замахнулся гитарой. Кто-то панически заорал:
  - Не-е-ет! - И рядом возник Савин-старший. - Только не ею!
  Он попытался выхватить инструмент, но только выбил гитару из рук. Она упала на пол, гулко брякнув.
  Я подскочил на постели и обнаружил лежащую на полу гитару. Это что же, я прямо с ней заснул? Получается что да. Инструмент я вчера у Генки Кима взял. Он поначалу давать не хотел, мотивируя тем же, что и Савин-старший. Тогда я сбацал 'Испанский бой', хоть и сбивался с непривычки, но Ким впечатлился. Попросил сыграть ещё. Немного поразмышлял. Что ему сыграть? Высоцкого? Так там петь надо. Что-то из пока не написанных? Но не хотелось присваивать себе хорошие песни. Пусть их пишут те, кто это действительно может сам, талантливо и неповторимо. Но всё же решил играть из будущих, но не наших, а зарубежных. Их не жалко. Выбрал одну из репертуара 'Скорпионс'. Чуть изменив мелодию, сыграл, и с удивлением понял, что помню текст. Потом поклялся Генке, что гитара только для того, чтоб играть дома, а не на улице, ибо инструмент дорогой.
  Я встал, сладко потянулся, поднял гитару и положил её на стол. В комнате, несмотря что на улице рассвело, было темновато и я включил светильник. На столе лежал листок с текстом. Это я вчера вечером сидел и вспоминал стихи. Но как на зло в голову лезли пока не написанные. Перелистывал учебник, в поисках подходящего произведения, но классиков учить не хотелось. Опять долго сидел, вспоминая что-нибудь эдакое, что поможет мне исправит оценку, и опять в голову лезут только те, что были ещё не известны. Плюнув с досады, выбрал один из не написанных стихов. Может и вовсе не спросят про автора. Затем взял гитару и принялся перебирать струны. В голове крутилась одна песня. Не наша, но название группы, что когда-то будет её исполнять, никак не мог вспомнить. Наиграл мотив, тихо мурлыкая слова. Затем отложил инструмент, нашел старую тетрадку с парой чистых листов и принялся записывать текст: 'Love was never easy, but leaving you was hard...'. И тут же вспомнил, как называлась группа. Ну что ж, напишут другую песню, не обеднеют. А 'I miss you', я исполню Савину, пусть удивится. Красивая песня и мелодия красивая, единственная, что мне нравилась из репертуара будущей группы 'Haddawey'. Полюбовался на текст. Блин, а что я про это скажу? Что сам её написал? Зачесался лоб, как будто на нём проступила надпись - английский шпион. Бред, конечно, но сказать, что сочинил сам, причем на самом буржуйском языке, будет явным перебором. Ниже оригинального текста принялся записывать перевод. Затем перечитал то, что вышло. М-да, коряво. Даже не то слово. Если петь по этому тексту, то гнилыми помидорами махом закидают, причем Савин бросит первым. Принялся переставлять предложения, менять слова местами, подбирая рифму, но ничего не выходило. Зачеркивания и надписи сверху больше мешали, чем помогали. Блин, как же не хватает моего ноутбука! Но он остался в будущем, то есть, его вообще пока нет.
  Перечеркнув очередной вариант текста, зло отпихнул исписанную тетрадь. Выдвинул ящик и перебрал содержимое, в поисках чистых листов. Нашел чистую тетрадку, а под ней обнаружил упаковку с фломастерами. Идея! Столешница была покрыта пластиком с тусклым рисунком текстуры дуба. Достал черный фломастер и мазанул по поверхности. Отлично! Я набросал первый куплет на столешнице, затем начал править, стирая неподходящие по созвучию слова тряпочкой и заменяя их другими. Дело, более-менее, пошло на лад и через десять минут я переписал на лист готовый куплет...
  Я играл и пел. Не то чтобы у меня получился шлягер, но песня звучала, хоть и немного наивно. Несколько раз сбивался с ритма и начинал заново, стараясь сыграть и пропеть чисто. Только начал в очередной раз, как в комнату зашла мама. Я не стал прерываться. Пропел до конца, чисто, нигде не сбившись и не соврав мотив. Мама удивленно смотрела, и как только я замолчал, сказала:
  - Никогда бы не подумала, что у сына есть слух. Может тебе в музыкальную школу пойти?
  - Не, мам, - я замотал головой, стараясь не смотреть в глаза, - я уже определился с выбором.
  - И какой, этот выбор? - подняла она брови.
  - Военное училище.
  - Ну да, куда же ещё? Есть пошли, военный, только гитару тут оставь.
  По кухне плыл аромат жареных котлет. Гарниром шли макароны, только, почему-то они не были серыми, как мне казалось прежде, а выглядели даже очень аппетитными на вид. Я ел, а мама сидела напротив и смотрела на меня. Только я отодвинул тарелку, мама спросила:
  - Серёж, а кто суп сварил?
  Улыбнулся про себя. Суп, по-видимому, понравился.
  - Я.
  - Ты? Сам?
  Мамино удивление было понятно. Я в детстве никогда не готовил, за исключением жареной или вареной картошки. То есть, то, что имеет простейший рецепт. А тут суп!
  - Понравился?
  Мама кивнула.
  - Рецепт прост - картошка, лук, плавленый сыр, лаврушка, перец, соль.
  - Действительно просто, а откуда узнал?
  - В книге 'О вкусной и здоровой пище' прочитал.
  Я не обманывал, такой рецепт действительно есть.
  - Ладно, мам, спасибо. Я телевизор посмотрю.
  Смотрел программу 'Время' в надежде, что скажут чего-нибудь про происшедшее пятнадцатого числа. Но дикторы сообщили только том, что я уже знал из газет. Хмыкнул - конечно, цензура, однако. Хотя смотрел с интересом. Дикторы чересчур официальные (вспомнились эмоции корреспондентки комментировавшей захват самолета), рассказывали о партийных телодвижениях, достижениях соцтруда, осветили события за рубежом, и закончили прогнозом погоды под знакомую музыку. И студия на экране, по сравнению с тем, что я привык видеть, была убога, но такого раздражения, как от эмоциональной трескотни комментаторов, не было. Очень мило - подумал я, - все новости похожи на сводку - на фронте без изменений. Конечно, я могу путать даты. Что там было в восемьдесят четвёртом? Запуски космических ракет? Точно! Но не про запуск я думал, а про первый выход в космос женщины. Пятнадцатого числа в открытый космос вышла Светлана Савицкая. Но я, кажется, ошибся на месяц или два. Про это точно бы сказали. Тогда что ещё? Вспомнил! Но с чего я решил, что в новостях скажут о крушении самолета в районе Донецка? Будут молчать в тряпочку. М-да.
  Вернулся в свою комнату и, сидя на кровати, я опять играл, повторяя песню еще и ещё раз. А затем... затем моя игра, незаметно для меня, перетекла в сон, где я со шмелями начал воевать...
  На будильнике без пятнадцати шесть, в школу к восьми, но раз спать уже не хочется, то займёмся своей физической подготовкой. Сбегаю на школьный спортивный городок и там позанимаюсь перед уроками. Нашел в шкафу спортивный костюм и, облачившись в него, вышел в коридор. На кухне шумел чайник, а у стола, читая газеты, сидел отец и пил чай. Я его вчера так и не дождался, уснул. Опять он приехал за полночь. Но почему отец сегодня поднялся так рано?
  - Привет, пап.
  - Доброе утро, Сергей.
  Отец взглянул на меня. Удивленно поднял брови:
  - Никак на зарядку собрался?
  - Угу.
  - Какая муха тебя укусила?
  - Большой полосатый шмэл, пап, - сказал я, присаживаясь рядом, - а почему ты в форме? Выходной же.
  - Скоро учения, так проверяющие забодали визитами, - он допил чай и улыбнулся, - ничего, сегодня я раньше домой вернусь.
  Он поднялся и направился в прихожую.
  - Пойдем, сын. За мной уж машина пришла.
  Мы вышли из квартиры и начали спускаться.
  - Мать сказала, что ты на гитаре вчера играл, - на переходной площадке отец обернулся, - причем хорошо играл и пел отлично. Когда успел научиться?
  - Понемногу, пап. Начал играть, понравилось.
  - Я глянул на листок, что на твоём столе лежал. Хорошие стихи вышли.
  - Так, накатило, взял и написал.
  Блин, ну не хочется врать, а приходится. Не про стихи, про игру на гитаре.
  - Как в школе дела?
  - Нормально. Три тройки за год, но сегодня постараюсь их исправить.
  - Это хорошо, что хочешь исправить. Хорошие оценки, конечно, важны, но самое главное чтобы ты понимал предмет.
  На улице было свежо. На небе ни одного облачка, значит, скоро разогреет и опять будет жарко. У подъезда остановились. Машина ждала отца вне двора. Перед тем как повернуть в проход меж домами он остановился и взглянул на меня.
  - Я вижу, ты изменился. Пока не понял, в какую сторону, но чувствую, что толк будет.
  - Будет, - кивнул я, - осталось заполнить свои 'табула раса', пап. До вечера.
  Оставив изумленного отца, я легкой трусцой направился в противоположную сторону. Обогнув дом, выбежал на дорогу, по которой мы вчера из школы шли. На повороте остановился. Солнце уже вышло из-за гор, и теперь они сверкали невыносимым алмазным блеском множества ледяных вершин. Смотреть и любоваться на эту красоту можно долго, но глаза не выдержат такой яркости, а темных очков у меня нет, как нет МП-плеера, с которым я привык по утрам бегать. Придется побегать без него еще лет двадцать. Я вздохнул и побежал в сторону школы.
  Пока бежал, принялся подводить итоги прошедшего дня. Итак, что мы имеем? А мы имеем новый шанс прожить жизнь заново. Первый день начался с шока. Конечно, не изумиться невозможно. Кто бы себя спокойно повёл в такой ситуации? Правда, я успел быстро адаптироваться, хоть не сразу, но успел настучать в торец врагам, удивить окружающих, заодно самого себя. Я приобрёл тут более высокий статус, по сравнению с прошлой жизнью, хоть и проблем прибавилось. Но имеется бонус - знания о будущих катаклизмах, что потрясут страну. Это всё плюс, причем огромный.
  Минусы тоже есть. Например, моя несдержанность в словах и поступках, приведшая к конфликту. А ещё не думаю, что говорю и делаю. Мне кажется, что все нормально, но выходит наоборот. Впрочем, спрогнозировать реакцию окружающих невозможно. Все-таки эта жизнь и та, что я знал разные. Люди стали другими за много лет. И теперь я словно белая ворона в черной стае. Свой среди чужих, чужой среди своих, блин. Очень точное определение. Конечно, адаптируюсь со временем, но могут заметить такие, как Зеленин-старший, участковый Мокашов... Эти всё замечают. Братья Громины и дядя Миша Тихомиров как свидетельство. Правда, в этих случаях поступить по-другому было никак нельзя.
  Добежал до школьного стадиона. Вся его территория была огорожена высоким забором из сетки-рабицы. В центре небольшое футбольное поле, вокруг него беговые дорожки, чуть в стороне спортивные снаряды - турники, брусья, рукоходы. В самом углу выкопаны ломаные окопы и установлены деревянные силуэты танков для занятий по НВП.
  А по дорожкам кто-то двигается, как раз мимо пробежал, только я на площадку вошел. Посмотрел ему вслед. Тот бежал по кругу как-то легко, будто профессиональный спортсмен, хотя фигура напоминала пенсионера, что ли? И казалась знакомой. Я повернул налево и направился к спортивным снарядам. У турника остановился, быстро размял руки и, подпрыгнув, зацепился за перекладину. Подтянулся семь раз и беспомощно повис. Маловато. Будем тренироваться. Спрыгнул и, давая отдохнуть рукам, прошелся вокруг турника. Значит, будем делать несколько подходов по пять подтягиваний. Хватит пока, потом прибавим количество повторов. Пока взобрался на брусья и поднял ноги на угол. Хватило на полминуты, но удержать смог бы и больше. Принялся качать пресс, поднимая вперед прямые ноги и стоя на руках.
  Пенсионер, завершая круг, бежал уже навстречу. Я, приглядевшись, с удивлением узнал дядю Мишу Тихомирова. Он перешел на шаг и свернул с беговой дорожки к турникам. Увидев меня, воскликнул:
  - Сергей?
  Затем, виновато улыбнулся и сказал:
  - А я вот, решил завязать. Силы свои вот восстановить решил.
  Он подошел к турнику и, подпрыгнув, лихо навертел дюжину подъёмов переворотом. Ого!
  Глядя на Тихомирова, принялся с энтузиазмом отжиматься на брусьях. Пример пятидесятилетнего мужика здорово меня простимулировал. Не припоминаю таких примеров в своей прошлой жизни. В лучшем случае, вояки в этом возрасте, больше те же зачеты по физо принимают, а не крутят солнышко на перекладине. А Тихомиров вертелся вокруг железки, напоминая мне не пятидесятилетнего мужика, а олимпийского чемпиона Немова, и совсем без подстраховывающих на руках ремней. Ну да, кисти у него, что твои тиски. Вон как он мне плечо сжал вчера.
  Дядя Миша спрыгнул с турника, прошелся, встряхивая руками, и опять повис на перекладине. Я, спустившись с брусьев, подошел к лавке, встал лицом к турникам и принялся отжиматься обычно...
  Мы менялись, по очереди подходя к снарядам. Я делал по пять повторов, Тихомиров десять... Наконец, у меня мышцы загудели так, что понял - всё, пора завязывать. Дядя Миша ободряюще мне подмигнул и снова повис на перекладине. Я отошел к лавкам и начал тренировать растяжку.
  Детское тело пластичней чем у взрослого. Поэтому размявшись, попробовал сесть на прямой шпагат. Получилось, но резкая боль не давала долго находиться в позе аля- Вандамм. Поднялся, попрыгал, кривясь от боли в паху. Спросил подошедшего Тихомирова:
  - Дядь Миш, сколько времени?
  Вскинув руку и посмотрев на часы, он ответил:
  - Восьмой час.
  - Ой, мне пора.
  - Ну, тогда пойдём.
  Обратно шли той же дорогой, по какой я к школьной спортплощадке бежал. Дядя Миша шел рядом. И по виду было видно, что он хочет о чем-то меня спросить, но он молчал. И я догадывался о чем он хочет узнать. О вчерашнем нашем разговоре. Всю ночь наверное гадал - что произошло? Перебирал в памяти наш разговор. Понимал, что проговорился. И откуда подросток знает про звание? А оговорка: 'командир'? А его сегодняшние попытки прочесть что-то в моих глазах? Вчера он взглянул и...
  Хм, странно, что ни мама, ни отец, ничего про взгляд не сказали. Хотя первыми должны заметить. А получилось, что увидели другие. Может все дело в злости? Когда я злой, то и глаза становятся старее, или выразительнее? И что, интересно, ещё в них Тихомиров увидел? Собрата по оружию? Возможно.
  Интересно - где он воевал? Если спросить, то вряд ли ответит. Никому об этом не говорил и мне не скажет. Но догадаться можно самому. Хотя много на свете было военных конфликтов. И где только не принимали участие наши военспецы. Афганистан, вот например, но по возрасту не подходит, если только Аркадьич в капитанах лет так двадцать не проходил. Египет? Йемен? По времени ещё подходит Корея, Вьетнам и Ангола. И не простым воякой он был. Что-то типа разведки или спецназа. Вот где мог воевать Тихомиров. Там он своих товарищей потерял. А капитаном остался скорей всего из-за того что пить начал. Сильно стал пить. Вот и 'ушли' его на пенсию досрочно.
  Так в молчании и дошли до нашего двора.
  Во дворе на дороге стояла черная 'Волга'. Проходя мимо её, заметил, что Тихомиров, посмотрев на номер, нахмурился. Только отошли от машины, как спиной ощутил чужой взгляд. Мы с дядей Мишей обернулись одновременно. Шофер сидел и делал вид, что с интересом разглядывает бельё, вывешенное на балконах. Я глянул на окно второго этажа - никого. Значит, в спину нам смотрел водитель. А Тихомирову-то номерок машины знаком. Наверняка 'Волга' конторская, и приехала она за Зелениным. И по взгляду дяди Миши, сразу ставшему задумчивым, прекрасно это читалось.
  У моего подъезда остановились.
  - Славный ты парень, Сергей. Удивительный, и странный.
  - Почему? - спрашиваю.
  Тихомиров стрельнул глазами в сторону машины и сказал глухо:
  - Да взгляд у тебя был как...
  - У командира?
  - Пока, - сразу закруглил разговор дядя Миша и пошел к своему дому.
  - До свидания, товарищ капитан.
  Я повернулся, бросил взгляд на 'Волгу' (шофер смотрел в сторону, делая безучастный вид), и вошел в подъезд, ощущая удивленный взгляд Тихомирова. Быстро поднявшись на первый пролет между этажами, прилип к окну. Дяди Миши уже не было, ушел, а вот в машину как раз садился Зеленин. Смотреть было не очень удобно (машина стояла у другого подъезда), но разглядел, как водитель сначала что-то говорил отцу Маринки, и только потом поехал. Про Аркадьича говорил. Очень понятный интерес конторы к скромной персоне военного пенсионера. Значит, я правильные выводы сделал. Да и пусть следят. Главное - Тихомиров пить бросил. Теперь если и случится роковая для дяди Миши встреча в девяностых, то биты будут не в руках рэкетиров а и их задницах. И это правильно.
  На свой этаж поднимался непривычно медленно. Зря я так напрягался с утра. Хоть и приятно ноют мышцы, но сразу такие нагрузки...
  Мама встретила удивленно:
  - А я гадаю - куда все мои мужчины подевались? - улыбнулась она, - уже начал готовиться к труду и обороне?
  - Конечно, мам. А папа в часть уехал. Обещал сегодня раньше дома быть.
  - Я знаю. Завтракать садись.
  - Сначала в душ.
  После душа, сменив бельё, позавтракал. Мама достала кошелек.
  - Вот тебе пятьдесят копеек на обед.
  - Не надо, мам, - отодвинул я монету - у меня сдача осталась.
  Собрав в сумку все учебники (наверняка, сегодня их сдавать будем) и, наведя расческой на голове порядок, я зашел на кухню.
  - Готов к труду и обороне.
  - Иди уж, военный.
  Вышел из подъезда. У лавки туда-сюда прохаживался Савин.
  - Привет!
  - Привет, - поздоровался он, зло глянув на меня.
  - Чего такой злой, - шучу я, - не с той ноги встал?
  - Он ещё спрашивает! - сплюнул Олег, - развёл меня как рябёнка. Друг называется!
  - Не понял, ты это про что?
  Савин опять зыркнул на меня. Как лазером прожег.
  - Про гитару, про что ещё? - буркнул он, - и сам на спор меня подбил. Жук!
  И сразу пояснил:
  - Генку вчера вечером видел.
  Вот, блин! Про это я как-то не подумал. Ясно, что Ким рассказал о моей игре у него дома.
  - Спор аннулируем?
  - Конечно, - кивает Олег, - неспортивно выходит, спорить заведомо на выигрыш.
  - Кто бы говорил! Ты тоже хорош! И ведь условие-то какое поставил, - и слегка толкаю кулаком Савина, - Зеленину поцеловать.
  - А чего такого? - притворно изумляется друг, - ты ей нравишься, она тебе нравится. Совет да любовь!
  - В торец дам, - предупреждаю шутника, - хватит про это. Сам-то не сильно обиделся?
  - Не сильно, но мстя моя, - обещает Савин, - будет ужасна.
  - Что, 'Онегиным' задекламируешь?
  - Нет, потом узнаешь, - хмыкнул Олег, - а 'Онегина' мне учить не особо нужно. Меня отец в наказание учить заставлял, так что ты был бы в пролёте. Если не веришь, могу хоть сейчас начать читать.
  - И кто из нас жук? - спрашиваю удивленно.
  - Сам такое условие поставил. Я-то при чем?
  Странно, помнится, всё по-другому было, не любил он стихи. Или поэтому и не любил, что силой учить заставляли? Но об таких наказаниях родителями Олег мне никогда не говорил. Хотя кто в таком признается? М-да, с желанием для Савина я, получается, лопухнулся. Да и неважно теперь.
  До начала уроков двадцать пять минут. Времени вагон. От нашего двора до школы всего сотня метров, на карачках не спеша доползешь. Мы и шли не торопясь, шутливо препираясь.
  - А когда ты начал на гитаре играть? - вдруг спросил Олег.
  Тут можно и правду сказать, тем более ответ выйдет туманным. Так и ответил:
  - Давно.
  - Хм, давно. А почему скрывал?
  Я пожал плечами и сам спросил:
  - А ты почему про стихи скрывал?
  - Думал, засмеют. Стеснялся такого наказания.
  - А ремень лучше? - усмехнулся я.
  - Даже не знаю... - вздохнул Олег и остановился, глядя вперед.
  Навстречу нам шел дед Косен. Усталый и задумчивый, он нес сумку с продуктами. Мы поздоровались с ветераном, но Косен Ержанович прошел мимо не заметив нас. Что-то расстроило его. Наверняка в магазине нагрубили.
  Савин проводил взглядом ветерана и как-то мечтательно сказал:
  - А представь, Серёг. Вот бы сейчас бы на войну попасть, да с автоматом по врагу да-да-да. Да на современных танках. Эх, дали бы немцам!
  Покосился на друга. Романтика так и плескалась в его глазах. Только нет на войне романтики. Смерть там. Это здесь пацаны играются в 'войнушку' с игрушечным оружием и не понимают пока, что война это вовсе не игра. Там смерть правит бал, а она не может быть игрушечной. Я не был на войне, так уж вышло, что пропустил оба раза, когда наши ездили в 'командировку'. И оба раза из-за ранений, полученных при задержании. Как ни странно - ножевых. Бывает и на меня проруха. Молодой был, неопытный. Но что творилось 'там' знал. Наши ребята вернулись все, пусть с тяжелыми ранениями, но все. Поэтому я знаю. И мой дед знал, Косен Ержанович и его друг знают. А этот, попасть на войну хочет... попаданец хренов.
  Кстати, я тоже попаданец, блин. Попал так, что не сотрешь.
  - Война это не игрушки, - сказал я Олегу, остановившись у поворота к школе.
  В этот момент мимо нас прошла Зеленина и, одарив меня улыбкой, поплыла впереди, покачивая бедрами. Обалдеть! Челюсть отвисла помимо воли, и не только у меня.
  Савин закрыл рот и выдал:
  - Ужель та самая Марина? - и повернулся ко мне, - не упускай шанс, мистер ноль-ноль-восемь! Ведь королева!
  Опять двадцать пять!
  - Я тебя предупреждал! - и пихнул шутника локтем в бок.
  - А чё? - закрутил головой Олег, - я ничё. Но вы не сказали нет милорд... нет, но какова!
  - Да тебе самому в клоуны идти надо.
  - С кем поведёшься...
  Школа встретила нас своим обычным гулом, но этот ор был радостным, от осознания того, что сегодня последний учебный день. Ничего, что у многих впереди контрольные и экзамены, общий настрой это не изменяло. Ученики носились на полном форсаже, как будто собрались побыстрей приблизить летние каникулы.
  Мы прошли через фойе к лестнице, поднялись на второй этаж и по дороге перед нами жизнь немного замирала. Встречные пацаны останавливались и здоровались. Даже старшеклассники подходили руку пожать.
  - Чего это они? - спросил Олег.
  - Не знаю.
  Первым уроком должна быть литература. Класс находился на втором этаже, в самом конце коридора. Мы вошли в помещение. У первой парты сгрудились девчонки, что-то бурно обсуждая. Они обернулись, увидели меня и Олега, и зашушукались тише, изредка на нас поглядывая.
  Мы прошли к 'камчатке' и уселись за парту. Сумки с учебниками засунули под стол. До начала урока ещё десять минут. Выбранный вчера стих в голове прокрутил и подумал - а чего, собственно мне его рассказывать? У меня по литературе все равно четыре. Вот тройки исправить нужнее... кстати.
  - У тебя двойка по инглишу, - напоминаю я Олегу.
  - Да знаю, - кривится Савин, - а что делать?
  - Исправлять, конечно.
  - Ага, - хмыкает Олег, - а зелья ты с собой прихватил?
  - Без зелья обойдёмся, - говорю, - я набросаю что-нибудь на английском, а ты выучишь. Только надо выучить быстро. Сможешь?
  - Смогу, давай свой текст.
  - Точно сможешь? - уточнил я.
  - Не беспокойся, Пушкин влёт запоминался, а тут пара четверостиший...
  Влет запоминался? Тут же спрашиваю:
  - Слушай, а почему с такой памятью, у тебя проблемы с английским языком. Не пробовал просто тупо заучивать?
  - Не, лень было. Мне Онегина за глаза хватало.
  Я хмыкнул - ну да, помню, что Олег учить не любил, лень-матушка, однако. И непоседа был ещё тот.
  - Блин, чаю дома надулся, - пробурчал Савин и посмотрел на часы, - время ещё есть пойду до ветру сбегаю.
  У первой парты шушуканье продолжалось, и как только Савин поднялся, так сразу половина девчонок посмотрела на нас. Из мужской половины класса мы пришли первыми. Я посмотрел на девчью толпу у первых парт и, на всякий случай, решил сходить с Олегом за компанию. Не хотелось оставаться в классе одному.
  Школьные туалеты были рядом и находились в концах каждого коридора.
  У двери стоял незнакомый старшеклассник и бдительно смотрел в глубину прохода. 'Часовой' глянул на нас, нахмурил брови и вдруг улыбнулся:
  - А, Вязов, здорово!- и тянет руку.
  - Здорово, - жму его вялую кисть, - коль не шутишь.
  - Какие шутки, пацаны? - слишком показушно трясет рукой старшеклассник.
  Понятно, почему тот девятиклассник стоит на 'шухере', чтоб предупредить о появлении учителей. Только непонятно - чего он лебезит перед младшими?
  В туалете накурено будь здоров, как будто вся школа по сигарете выкурила. Будь тут пожарная сигнализация, то её давно замкнуло бы от концентрации дыма. А этим хоть бы хны. Четко видны только ноги, остальное размывалось сигаретным смогом. Чего они окно не откроют? Или в целях безопасности на вторых этажах створки заколочены? Но должно что-то открываться для проветривания. Здоровье, блин, портят не только себе. Сейчас вся одежда куревом пропитается. Я прокашлялся и сказал:
  - Форточку бы открыли, - и собрался выйти. Лучше Савина снаружи подождать.
  - Это кто тут такой борзый? - тут же сипло отозвался кто-то.
  Из тумана появляется рука и пытается меня схватить. Привычно перехватываю её. По кафелю катится недокуренная сигарета, а куряка, ойкая, сопровождается мной к выходу.
  Снаружи нас встречают круглые глаза 'часового'. Следом из туалета выходит Олег, видит нашу композицию и хмыкает:
  - Все резвишься? Пойдём, сейчас звонок будет.
  'Часовой' перестаёт таращиться на загнутого товарища и говорит тому:
  - Ты чё? Это же Вязов!
  - А ты обретаешь популярность, - опять хмыкает друг.
  Отпускаю старшеклассника и спрашиваю:
  - В чем вообще дело? Чего вы тут за культ личности затеяли?
  - Какой ещё культ? - трясет рукой курильщик, - ты с Громиным махался. И в торец ему дал, да так, что тот кровью умылся...
  Мля! - в голову закралась нехорошая мысль. Показалось, что эта нездоровая популярность ещё мне аукнется. Я схватил за руку Савина и затащил в класс. Лучше заняться насущными проблемами, а эту мыслю, обдумаю потом.
  Следом за нами почти разом зашли пацаны нашего седьмого 'А'. Несмотря на первый звонок, все мальчишки сразу собрались у нашей парты, но Савин тут же зашипел на них:
  - Не мешайте, - и уже мне, - Серёг, давай, пиши.
  Что бы такое Олегу перевести? А что я думаю-то! Улыбнулся и начал быстро записывать на листок: 'My uncle is the most fair rules. When it is not a joke was sick...'.
  - Это что? - глядя на текст, спросил Савин.
  - То, что ты быстро заучишь, - ответил я и пробежал глазами весь текст. Вот, блин! У меня получилось примерно так же, как и вчерашний перевод оригинального текста песни. То, что я тут написал, смысл-то несет, но вот рифма отсутствует. Я учил когда-то стихотворения на английском, но вот не помню их точно. И что теперь делать? Может так сойдёт?
  В этот момент в класс вошла Елена Михайловна, держа в руках журналы. Все встали.
  - Здравствуйте, ребята, - красивым и чарующим голосом поздоровалась учительница, - садитесь.
  Батюшки! То есть... я, конечно, помнил, что Щупко была молодым специалистом, но, на сколько она была молодым...
  В той жизни на это внимания как-то не обращал. Ну, старше, и что? А теперь... теперь моя взрослая часть отметила обалденную красоту молодой женщины. Стройность, длину ног, прическу... Елена Михайловна сейчас старше на столько же, на сколько был бы старше её я, по прожитой и осознанной жизни. Странно, подумал я, сверстниц побаиваюсь, а взрослых нет. А чего я на... э-э-э, взрослую женщину заглядываюсь? Марина красивей сейчас и ещё больше станет...
  Черт, понесло не в ту сторону. Отогнав все лишние мысли, принялся рассматривать оформление класса. Типичный кабинет литературы. Висящие на стене портреты классиков, изречения, отрывки из произведений, а у самой двери висел плакат с надписью 'Слава героям', рисунком Вечного Огня и памятника двадцати восьми Панфиловцам. Наверно ко дню Победы рисовали. Я вздохнул и посмотрел вперед. Над доской висел портрет Ленина. Ну да, куда ж без него? И его завет под портретом: 'Учиться, учиться и учиться'.
  Вот и учусь. Во второй раз...
  Блин, что же с переводом делать? На родном языке я бы ещё рифму подобрал, а вот на английском... попробовать? Начал переставлять слова, подбирая по созвучию, чтобы не потерялся смысл. Наконец вроде получилось. Внизу текста написал транскрипцию русскими словами. То, что и будет учить Олег.
  - Вот, - я пододвинул к нему листок.
  - Как это называется?
  - Онегин, который Евгений.
  - Да ну! - и Савин пробежал глазами по тексту, - тарабарщина какая-то.
  Ага, действительно тарабарщина, на 'Уно-уно-уно-ин-моменто' похоже.
  - Май анкл хай адиэлс инспай хим... - начал бубнить Савин, - бат увен паст джокинг хи фал сек...
  - Учи про себя, - шепнул ему, а сам стал смотреть на учительницу.
  - Итак, мы сегодня учимся последний день, - сказала она. - Сегодня же сдаём учебники. Сейчас я по-быстрому объявлю - у кого имеются низкие оценки, и кто может их исправить. Потом вы прочтете стихи...
  Классная что-то говорила об исправлении, называла фамилии, в том числе и мою. Ну, то, что у меня в итоге по трем предметам выходят тройки я и сам знал. Но есть возможность исправления...
  - Вязов, - вызвала она меня первым. - У тебя есть возможность повысить оценку. Не только по литературе, но и по другим предметам. Стих приготовил?
  - Да, Елена Михайловна, - ответил я, и, стараясь не смотреть на её ноги, отвернулся к двери.
  Только я собрался начать, и тут опять на глаза попалось изображение памятника и Вечного Огня. Приготовленное произведение неизвестного пока автора решил не читать, а вместо него прочту сочинённый мной когда-то для песни текст, но так и не озвученный музыкально. Просто не смог переложить слова на музыку. Пауза уже слишком затянулась и я начал:
  
  - Гранита красного плита,
  Лежат цветы со всех сторон.
  А в центре яркая звезда,
  Простая надпись, без имён.
  
  Простую надпись ты прочти,
  И у огня остановись,
  И молча голову склони,
  Тут пламя скорби рвётся ввысь.
  
  Я в пламени живу давно.
  Я память горечи, утрат.
  Я - пламя вечного огня.
  Я - неизвестный ваш солдат.
  
  Имею тысячи имён,
  Лежу на тысяче полей,
  Где я погиб, где был сражен,
  И видел тысячи смертей.
  
  Но смерть не властна надо мной,
  Пока я в памяти живу.
  Опять веду последний бой,
  И вновь в атаку я иду.
  
  Со смертью был уже на ты.
  Я много раз в неё шагал.
  И страшной вестью шло домой -
  Погиб, и без вести пропал.
  
  Я всем навеки кровный брат.
  Огнем священным освящен,
  И с миллионами солдат,
  В могилах братских погребен.
  
  И каждый вечно будет свят.
  Ты помни родина меня.
  Я - неизвестный ваш солдат.
  Я - пламя вечного огня.
  
  Посмотрел на класс, все сидели с задумчивым видом. Кто-то тяжело вздохнул. Конечно, стих не совсем удачен с литературной точки зрения, но задевает. Так мне Жихарев говорил, единственный, кому я читал сочиненный текст.
  - Хорошо, Сергей, - тихо сказала Елена Михайловна, - то есть отлично. К-хм, ты вот что... ты сейчас в учительскую иди, там тебя Александра Владимировна ждёт.
  А вот это просто отлично! Значит, по английскому оценка тоже будет положительная. Остались математика и русский, но тут проще. Как сказала Щупко, по результатам контрольных, и будет выставляться оценка в табель.
  Я вышел из класса и направился в главный корпус. Учительская была на первом этаже, напротив кабинета директора. Прошел по переходу, спустился по лестнице и остановился у двери.
  Интересно, как все будет происходить? Скорей всего Александра Владимировна мне экзамен устроит. Задаст много вопросов, чтобы убедиться в знании языка. Вдруг я тот монолог на зубок выучил? Посмотрим. Постучался и вошел.
  В кабинете, кроме Травиной, сидел представительный мужчина лет пятидесяти и читал газету.
  - Здравствуйте.
  - Здравствуй, Серёжа, - поздоровалась англичанка.
  - Добрый день, молодой человек, - на мгновение отвлёкся мужчина и опять уткнулся в газету. Странно, но показалось, что своим коротким взглядом, этот представительный субъект, прокачал меня с ног до головы. Кто он? Для простого учителя он одет просто шикарно. Дорогой костюм, фасон туфлей, необычная и дорогая оправа очков, аккуратная прическа... все говорило о том, что этот мужчина сидит тут не просто так, а ждет именно меня. Только делает вид слишком уж незаинтересованный, да и газета, как я заметил, недельной давности. Контора? Хм, не думаю, но и не исключаю. Ведь моё внезапное, для всех, знание английского языка могло привлечь внимание. Ладно, поговорим и увидим, что за фрукт.
  - Присядь, - Александра Владимировна показала на стул рядом с её столом.
  Я сел так, чтобы был виден этот странный тип. Боковым зрением отметил, как он сложил газету, повернулся к нам и принялся уже внимательно меня разглядывать. Нет, это точно не контора. Профессор какого-нибудь иняза, позванного проверить чистоту моей английской мовы.
  - Серёжа, - начала говорить англичанка, - у тебя во всех четвертях были одни тройки. Особым рвением к изучению языка ты не отличался. Твои знания английского еле-еле тянули на тройку, и то... но вчера...
  Она немного помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
  - Но вчера ты вдруг заговорил так... - англичанка стрельнула глазами в сторону опять начавшего читать газету мужчины, - как говорил бы британец, или как долго живший в Англии человек, по крайней мере, мне так показалось. И поэтому я в некотором затруднении. Вроде бы оценка по результатам года очевидна, но есть вопрос...
  'В журнале' - мысленно улыбнулся я, но вида не подал.
  - ... и вопрос в том, что я решила, что ставить тебе тройку за год будет не совсем правильно, но с другой стороны...
  Травина опять сбилась.
  - Вы хотите проверить, не заучил ли я тот монолог? - спросил я.
  - В общем-то, да, - кивнула англичанка.
  - Хорошо, проверяйте. Готов к любым вашим вопросам.
  Представительный мужчина крякнул, но я и не повернулся, а Александра Владимировна достала лист и протянула, сказав по-английски:
  - Напишешь маленький диктант, а потом мы немного побеседуем, - и выразительно на меня посмотрела. Мол, понял ли?
  - Хорошо, давайте напишем, - так же по-английски ответил я и достал из кармана ручку.
  Странный тип опять зашуршал газетой, а англичанка кивнула, взяла обложенную серой бумагой книгу, открыла в отмеченном закладкой месте и, пробежав глазами страницу, спросила:
  - Готов?
  - Готов.
  Травина начала медленно диктовать:
  - The end! It was all just a dream...
  С первыми словами я узнал 'Воспоминание' Байрона. Блин, ну и совпадения! Именно этот стих я и учил когда-то. И ведь хорошо его помню. Нравится он мне. Учительница на мгновение глянула на лист, где я уже записал продиктованное и продолжила:
  - There is no light in my future. Where is happiness, where the charm?
  Вот черт! Как специально мне этот стих выбрали. Ведь в переводе звучит так : 'Нет света в будущем моем'. Для меня это звучит своеобразным намеком.
  - Tremble in the wind wicked winter, dawn is my hidden behind a cloud of darkness...
  Я вздохнул и, не дожидаясь пока Александра Владимировна продиктует произведение до конца, быстро дописал текст. Отложил ручку и задумался. М-да, 'рассвет мой скрыт за тучей тьмы...', ну точно намек на моё будущее. Нечаянный. Байрон ни при чем, и Травина тоже. Откуда они могут знать про мою ситуацию? Но совпадение странное. Если бы этот стих мне продиктовали в других условиях, то и внимания не обратил. Но тут...
  - Молодой человек, - раздалось рядом. Англичанка замолчала, прервавшись на последнем предложении, и посмотрела на меня. А рядом стоял тот тип и смотрел на листок.
  - Я думаю, что Вы отлично знаете этот стих. Не так ли?
  Делаю невозмутимое лицо и киваю:
  - Да, вы правы, я хорошо его знаю.
  Он постоял немного, глядя на стих, написанный мной, затем передвинул стул, поставив его напротив, сел, положив ногу на ногу. Взял листок, опять пробежал глазами текст и пристально посмотрел на меня.
  - В первый раз вижу столь молодого человека знающего классика английской литературы в подлиннике.
  Я покосился на Травину. Теперь она тихо сидела, как будто поменялась ролью с этим респектабельным мужчиной. А этот 'профессор' разглядывал меня как чудо.
  - А ещё что-нибудь из классиков знаете?
  Я много чего знал, так как, практически, учил язык по английским книгам, которыми меня обеспечивал сокурсник. Но не уверен, что что-то ещё вспомню, поэтому, на всякий случай, ответил так:
  - Только этот стих, но могу перевести на инглиш любого из русских поэтов.
  И подумал - только полчаса назад этим и занимался. Кстати, надо будет Александру Владимировну за Олега попросить.
  - Даже так?! - чуть улыбнулся 'профессор', и поглядел на Травину, - интересно, интересно.
  Учительница пожала плечами, а он поправил очки и, наконец, представился:
  - Кокошин Виктор Михайлович, декан КазГу. Факультет филологии, литературоведения и мировых языков.
  Я про себя улыбнулся - правильно угадал.
  Мы немного поговорили. Кокошин задавал разные вопросы, а я отвечал. Диалог велся на английском. Мои ответы декан выслушивал внимательно, иногда чуть улыбаясь. Наконец он сказал по-русски, обращаясь к Травиной:
  - Вы были правы, Александра Владимировна, у молодого человека ярко поставленный английский, без вкрапления американизмов. Но некоторые слова он произносит не совсем правильно. - Он опять взглянул на лист. - Удивительно, что в написании стиха не допущено ошибок, даже орфографических.
  Повернулся ко мне:
  - Сергей... э-э-э...
  - Александрович, - подсказал я.
  - Сергей Александрович, откуда вы так хорошо знаете язык? У вас родители им владеют?
  - Нет, родители изучали немецкий. А я... (чего сказать-то?) просто начал понимать, а потом и говорить...
  - Да? - удивленно поднял брови декан, - интересный поворот. Ну, не хотите говорить... впрочем, неважно.
  Кокошин чуть помолчал, пристально меня разглядывая, затем сказал:
  - Сергей Александрович, вы бы не хотели перейти в школу с углубленным изучением английского языка? С последующим поступлением в университет. Это даст вам в будущем очень большие перспективы.
  Усмехнулся про себя. А если, например, я сейчас запою, как Карузо, то в консерваторию позовёте? И про будущее говорит. Уж про него-то я лучше вас знаю. Всё что случится... Нет, конечно, предложение заманчивое, ничего не скажешь, но не стоит торопиться. Надо хорошо подумать.
  - Я вас не тороплю, - продолжал Кокошин, - подумайте, - будто прочел мои мысли. - Конечно, можете и эту школу закончить, Александра Владимировна отличный учитель, я её прекрасно знаю. А после десятого класса, я буду ждать вас в приёмной комиссии. Кстати, Александра Владимировна, - Кокошин взглянул на учительницу, - я рекомендую поставить Сергею высокую оценку. Заслужил.
  Он взглянул на свои часы (золотые) и поднялся.
  - К сожалению, мне пора. До свидания, Александра, - поклонился декан Травиной, повернулся ко мне, - до свидания, молодой человек.
  - До свидания, - кивнул я в ответ, тоже поднявшись.
  Декан направился к двери, а я повернулся к англичанке:
  - Александра Владимировна, Савин Олег тоже хочет стих рассказать.
  Кокошин, услышав мои последние слова, задержался в дверях:
  - Что, ещё один феномен?
  - Нет, Виктор Михайлович, - улыбнулась англичанка, - Сергей просто за товарища просит, чтобы тот оценку по предмету исправил.
  - А, это хорошее дело, - тоже улыбнулся тот, и подмигнул мне, - удачи, молодой человек. Я буду ждать вашего решения.
  И дверь за ним закрылась.
  - Так можно ему прийти и исправить двойку?
  - Хорошо, пусть прямо сюда на перемене приходит. А тебе я четвёрку в табель ставлю за год. Уж извини, пятёрку никак не могу...
  - Спасибо, Александра Владимировна. Мне четвёрки хватит.
  Вышел из учительской в приподнятом настроении и быстро пошел к кабинету литературы. Надо успеть к концу урока, так как, выходя, посмотрел на настенные часы. Пять минут до звонка. Перемена всего десять минут, а Олегу ещё стих надо учительнице рассказать. У двери кабинета литературы меня застал звонок на перемену. Тишина тут же взорвалась стадионным рёвом, который я приглушил, закрыв дверь за собой. Одноклассники уже встали из-за парт, учительский стол окружили девчонки и о чем-то говорили с учительницей, пацаны занимались кто чем. Савин сидел и смотрел в окно, подперев голову рукой. Под любопытные взоры прохожу через класс. Олег сразу оживляется:
  - Ну что?
  - Четыре, - я не стал уточнять детали, сразу спросил, - ты выучил?
  - Ага. И отрывок из Онегина успел тут прочитать. Пятёрку получил, - похвастался Олег и перешел на шепот, - чуть по-английски его не прочел. Представляешь?
  - Представляю, а я, насчет тебя уже с англичанкой договорился. Она тебя сейчас в учительской ждёт.
  - Как в учительской! - воскликнул Савин так, что к нам разом все обернулись.
  - Нельзя было где-нибудь отдельно, или потом? - уже шепотом спросил он, - туда же сейчас все учителя припрутся.
  - Ну, уж прости, - развел я руки, - так получилось. Пошли, а то времени нет. Провожу тебя до кабинета.
  По дороге Олег читал выученный текст, а я поправлял не только ошибки, но и произношение. Нагнали Щупко, она как раз входила в учительскую. У двери мы остановились.
  - Давай, иди. Ни пуха... - и я ободряюще пожал плечо Олегу. - Я тебя в классе подожду.
  Савин как-то жалобно на меня взглянул, тяжело вздохнул и выпалил:
  - К черту! - И, открыв дверь, решительно шагнул в кабинет.
  Скрестил за Олега пальцы и направился обратно. В переходе между корпусами увидел идущего навстречу хмурого Макса Громина. Он тоже меня заметил. Согласно нашей договоренности развернули головы в разные стороны и спокойно разминулись. Уже за спиной, сквозь школьный гам, различил его тяжелый вздох. Ну-ну, не нравится? А что ты думал? Впрочем, черт с этим Громиным. Не надо себе хорошее настроение портить.
  Только я подошел к своей парте, как меня сразу окружили пацаны. Как оказалось, по той же теме, что пытались подойти перед уроком литературы:
  - Сегёга, здорово ты врезал Громозеке!
  - А как в бок ему дал!
  - А в нос!
  - ... обалденно ногой так...
  Я переводил взгляд от одного к другому. Интересно - откуда они знают такие подробности? Ведь не было в скверике никого кроме Громинской компании, меня и Савина. А издалека очень трудно было бы что-то разглядеть, кусты и деревья мешают.
  - А откуда знаете? - спрашиваю.
  - Так вся школа об этом говорит, - ответил за всех Ульский.
  Обалдеть! Никто ничего не видел, а знают всё, как будто лично присутствовали на разборе. И кто проболтался? Савин? Так он никогда излишней болтливостью не отличался. Толще, Вершине и Громину вообще это не выгодно. Не от этого ли, кстати, Макс так сегодня хмур? Его проблемы. Тогда кто же? Не тот ли, четвёртый, что всё время за забором сидел, а потом сбежал, как только я метнул нож?
  Одноклассники продолжали спрашивать и одновременно отвечать на свои же вопросы. Я им не мешал, думая о своём, и тут услышал такое, отчего чуть со стула не упал:
  - ... и ведь как ножом махнул... махаловка до крови была...
  - Стоп, - гаркнул я. Все сразу замолчали, даже девчонки у доски. Сказал уже тише:
  - Повтори, что ты сказал про нож?
  Переходников удивился, но медленно повторил:
  - Ты ножом махнул, а Громозека отскочил...
  Мля, а вот это уже серьёзно. Слухи слухами, но они имеют свойство преумножаться самыми нелепыми и фантастическими дополнениями. Каждый, пересказывая новость другому, прибавлял какую-нибудь отсебятину, чтобы было гораздо круче и интереснее. В результате, от множества подобных пересказываний, получалось вовсе другая история, кардинально отличающаяся от первоначальной. В моём случае это то, что я, будто бы, дрался с Максом на ножах. Для всех это круто, но для меня...
  Тут к холодному оружию гораздо серьёзнее относятся. Не помню, какая статья сейчас, но в российском кодексе это двести двадцать вторая, четвёртая часть, как минимум...
  Если дойдёт до взрослых, то будет скандал. Наш участковый хваток, и сразу возьмет на карандаш. Правда ответственность идёт с шестнадцати лет, и ничего такого мне не грозит, но неприятностей для родителей будет много. Поэтому надо эти слухи пресечь.
  - Короче, - негромко хлопнул я по парте, - никаких ножей не было.
  - Но как же...
  - Никаких, - повторил я, - махались по-честному.
  - Но ведь до крови...
  - Да, до крови, - подтвердил кивком, - но я не резал Макса, а просто разбил ему нос. И всё! НИКАКИХ, - повторил с расстановкой, - ножей не было. Понятно?
  Все переглянулись.
  - Понятно, - пожал плечами Переходников.
  - Можете всем это рассказать. Чтоб не придумывали нелепости, - сказал я и, отвернувшись к окну, добавил, - и хватит об этом.
  Зазвенел звонок. Я продолжать разговор не стал. Пацаны потихоньку разошлись по своим местам. Вздохнул, глядя в окно. Вот и стало понятно, почему с утра меня в школе так все встречали. Герой дня, блин, вчерашнего. Такая популярность, конечно, льстит, только это мне ни к чему. Я, вдруг, оказался на вершине этакой странной славы, как 'хозяин горы' в детской игре. Будто эфемерный пояс чемпиона надел. Только такое положение вещей мне совсем не нравится. Всегда найдётся претендент меня оттуда сбросить. Посмотрит на Макса, потом на меня, и...
  Сам бы отдал кому-нибудь этот титул. Даже Максу бы вернул, только, как это теперь сделать? Второй день в детстве, а проблемы нарастают как снежный ком. Не уверен, что теперь и дня не пройдёт без приключений.
  Блин! Узнают родители, сразу примут меры. Решат по-своему оградить меня от проблем. Если у отца, наконец, решится с отпуском, то мы, наверняка, всей семьей укатим к родственникам, на родину предков. А если с отпуском выйдут задержки, то просто отправят в какой-нибудь пионерский лагерь, а чего я там не видел? Надо как-то затихариться на время. Перестать удивлять окружающих. И так всколыхнул все устои, что были до моего провала сюда. А всё от того, что головой перестал думать. Ребенок, блин, сорокалетний.
  На стол упала записка. Я оглядел класс - все занимались своими делами. Девичья группа у доски распалась на более мелкие, которые переместились ближе к своим партам. Пацаны, в основном, сидели на местах, иногда что-то между собой обсуждая. Зеленина о чем-то шепталась с соседкой по парте. Так и не определив, кто кинул, развернул записку. На маленьком листочке, аккуратно было написано: 'Давай после школы встретимся?'. Хм, оригинально. Звучит как вызов. Подписи нет и почерк незнакомый. Девичий, судя по аккуратности. Опять огляделся. На меня посматривали только пацаны, девчонки шептались сидя парами. Ладно, потом узнаем - кто это писал?
  Посмотрел на часы. Урок уж десять минут как идет, но Елена Михайловна до сих пор не пришла. Савина тоже до сих пор нет. Что там в учительской случилось? Олег всех поразил английской трактовкой Онегина? Или, может, я чего с переводом накосячил? Ну, нет, ошибок я не сделал, в этом уверен.
  Дверь открылась и в класс медленно зашел Савин. С важным видом прошествовал к парте и медленно сел.
  - Как всё прошло?
  - Отлично прошло, - ответил Олег.
  - Что, пятёрка? - удивился я. - В четверти?
  - Нет, ты что? - смеётся он. - Тройка в табель поставлена. Меня устраивает.
  - А чего так долго?
  - Так вышло, - буркнул Савин и, оглядевшись, подсел ближе.
  - Слышал новость? - зашептал мне на ухо Олег, - Громина на второй год оставляют! В учительской случайно услыхал.
  Мля! - только и смог подумать. В той истории Макс на второй год не оставался, а просто в середине учебного года перестал в школу ходить. Точно всё изменилось. И что-то мне подсказывает - не к добру.
  - Слушай, - шепчу я, - а ты про мой разбор с Громозекой никому не говорил?
  - Нет, а что?
  - Тут такое дело... - и я рассказал про 'особенные' слухи.
  - Хреново, - почесал голову Савин. У него мозги работали всегда нормально, сам догадался - чем это мне грозит.
  В класс зашла Елена Михайловна и тут же замахала нам рукой - садитесь мол. Положила на стол кипу журналов с тетрадями, села, перебрала их, разложив по размеру, затем встала, как-то странно посмотрела на нас с Савиным, прошлась у доски и, наконец, сказала:
  - Вот и прошел учебный год, ребята. Я очень рада, что в этом году ни у кого не оказалось двоек в четверти, - пристально посмотрела на Савина, отчего тот смутился, и продолжила, - и троек меньше, чем в прошлом году. Как я говорила на прошлом уроке - все оценки за год уже выставлены. Исключения составляют только предметы, по которым вы будете писать контрольные, то есть математика и русский язык. По результатам контрольных и будут выставляться оценки в табель. По математике вам всё расскажет Василий Владимирович на следующем уроке, а вот по русскому языку вы напишите сочинение. Завтра состоится линейка. После неё младшие классы разойдутся по домам. Все седьмые классы будут писать контрольные.
  Щупко опять осмотрела класс и улыбнулась.
  - Ну, а вечером в школе дискотека. Директором приглашена вокально-инструментальная группа 'Палитра'.
  Ребята оживленно зашептались. Название группы мне ничего не говорило, не помнил я такой. Дискотеки в школе проходили часто. Имелась неплохая аппаратура. Не концертная, как у соседней школы, но два усилителя 'Амфитон' с колонками и самодельный микшер присутствовали. А группа, наверняка, со своей приедет. Так что танцы выйдут на славу. Я на дискотеку начал ходить как раз после седьмого класса. Пихнул Савина и спросил:
  - Пойдёшь?
  - Конечно, группа ведь будет.
  Обсуждение предстоящих экзаменов перемешивалось с разговорами о группе и песнях, какие кому больше нравятся. В основном говорили девчонки. Пацаны больше молчали, но было видно, что на дискотеку пойдут.
  - А давайте, перед тем, как все разъедемся на каникулы, сходим всем классом куда-нибудь? - предложила Зеленина.
  - Да, это хорошая мысль, - улыбнулась Елена Михайловна, - ребята, куда сходим?
  Посыпались предложения:
  - В кино...
  - В цирк...
  Мнения разделились. Кто предлагал в театр, кто в парк Горького сходить, в зоопарк...
  - А давайте в горы, - предложил Ульский, - с ночевкой.
  Класс одобрительно загудел. Только Щупко нахмурилась:
  - Сергей, а разве горы не закрыты сейчас для отдыха?
  - Не-а, - радостно сообщил тот, - уже все туристические маршруты открыты давно. Отец недавно говорил. Ведь весна ранней была.
  У Сергея отец на горных турбазах работал и мы иногда там отдыхали. А всем классом в горы сходить гораздо интересней чем, например, в кино. Помнится, в девятом и десятом часто все в горы с ночевкой ходили. То есть будем ходить...
  - Куда именно пойдём? - спросил Переходников. - В какое место?
  - Давайте к Чимбулаку поднимемся, - сказал кто-то с первых парт.
  - Не, там народищу много и гораздо холодней, - отозвался Ульский.
  - Предлагаю в сторону Алмаарасана, вверх по речке подняться, - предложил Савин. - Красивое место. Там даже водопадик есть небольшой.
  - Ребята, ребята, надо будет ещё взрослых с нами позвать, - поднялась Щупко, - а то за всеми вами я одна не угляжу.
  - Я папу попрошу, - сразу сказала Толина.
  - А я брата...
  Набралось чуть ли не с десяток взрослых, которые, правда, пока не знали, что они в горы пойдут, но из десятка-то найдётся пара, которая согласится сопровождать нас в походе. Далее обсуждали, кто что берет и сколько. У кого есть палатки, спальники, котелки. Сколько каждому надо взять продуктов, что обязательно не забыть ложку, кружку, тарелку. Чаю и сахару немного. Ульский предупреждал всех, чтобы брали теплые вещи обязательно, а то по ночам прохладно.
  Только утрясли все вопросы по походу, как прозвенел звонок. На перемене я показал записку Олегу.
  - Как думаешь, кто писал?
  Савин долго её рассматривал, пожал плечами, потом понюхал.
  - Ты ещё на вкус попробуй, - рассмеялся я, - ну что узнал почерк?
  - Кто-то из девчонок, - опять пожал плечами друг.
  - Ясен пень! Сам уж догадался.
  Олег отдаёт мне записку, и хмыкает:
  - А я тебе, Серж Эльмс, завидовать начинаю...
  - Чему завидовать-то?
  - Вниманию к твоей персоне.
  - Ну, так соверши чего-нибудь эдакое, - хмыкнул я, - и на тебя обратят внимание.
  А про себя пробурчал - нужно мне это внимание, сидел бы тихо и не высовывался.
  Перемена пролетела быстро. Мы только и успели дойти до кабинета математики. В классе я присматривался ко всем девчонкам, но по их поведению так и не определил - кто же записку написал. Единственный взгляд был от Марины. Ну, с ней понятно, а вот с остальными... а если это Зелениной записка? Может она, помня мои исправления в её прошлых посланиях, попросила написать подружку? Пристально посмотрел на её соседку по парте, Ольгу Морозову. Та, почувствовав чужой взгляд, обернулась. Я тут же переключился на стенды с портретами известных математиков и вид сделал, что внимательно изучаю лицо великого Эйлера. Но боковым зрением продолжал наблюдать за первой партой. Ольга, косясь на меня, что-то Маринке прошептала. Ага, вот и Зеленина обернулась. Уверенность в предположении укрепилась. Надо будет как-нибудь в тетрадь Морозовой глянуть, почерк сличить.
  Сразу после звонка, в класс зашла Щупко.
  - Ребята, - сказала она, - Василий Владимирович сейчас занят. Посидите этот урок тихо, хорошо? Класс дружно закивал. Завсегда гораздо интересней сидеть просто так. Выходя, Елена Михайловна бросила взгляд на последнюю парту, то есть на нас, покачала головой и вышла. Интересно, чего это она? Глянул на Савина. Тот весь смущенный в сторону смотрит.
  - Так, - пихнул я Олега, - колись, что в учительской было? Как всё прошло? Рассказывай.
  - Да несколько раз стихотворение пришлось повторять. В первый раз рассказал, так англичанка рот раскрыла и сидит, на меня смотрит, потом говорит - повтори. Ну, я ещё раз прочел, а она говорит - в первый раз Онегина в таком оригинальном переводе слышу. А у меня спрашивает - не Вязов ли это тебе дал? Короче, я ещё раз пять стих на 'бис' прочитал, перед всеми учителями. Они не все сразу в учительскую заходили...
  - Вот ты и отличился! - говорю, а про себя подумал - затихарился, называется.
  - Отличился, - пробурчал друг. - Ладно, хоть двойку исправил.
  В классе стоял тихий гул. Девчонки опять стянулись к первым партам. Пацаны, тоже собрались в кучки. Переходников с Ульским договаривались насчет палатки - какую лучше взять?
  - Серёг, я тут верёвки надыбал, - зашептал Савин, - настоящей, альпинисткой. С собой возьму.
  - На кой она нужна? - хмыкнул я. - Горных козлов арканом ловить что ли?
  - Причем тут козлы? Привяжем к какой-нибудь толстой ветке и качаться будем. Знаешь как здорово!
  - А-а-а, понятно...
  Качаться он будет. Тарзан, блин. Так до самого звонка и обсуждали предстоящий поход в горы.
  Кабинет физики был напротив математического. Рядом с последней партой, стоял шкаф, набитый разными приборами для лабораторных работ. Я изучил его содержимое и пихнул друга локтем:
  - А у тебя какая оценка по физике?
  - Трояк с двумя плюсами.
  - Не хочешь поднять оценку?
  - Нет, я уже практически на каникулах.
  - Ещё контрольные, - напомнил я.
  - А, - махнул рукой Олег, - что эти контрольные? Лебеда...
  Одновременно со звонком в кабинет зашел Коротов, сразу с порога сказав: 'садитесь'. Встал у стола, оглядел класс.
  - Завтра будет линейка, прозвучит последний звонок. Но вы ещё немного в школе задержитесь. Мы решили, что шестым, седьмым и девятым классам будет лучше провести контрольные работы сразу после линейки. Зато уже послезавтра у вас настанут полноценные летние каникулы. А восьмым и десятым классам ещё предстоит сдавать выпускные экзамены. Вечером того же дня будет дискотека. Кто желает... впрочем, Елена Михайловна, вам, наверно, рассказала об этом?
  Ребята дружно закивали.
  - Тогда сейчас, кто хочет исправить оценку по физике, прошу к доске.
  Руку подняли несколько учеников, в том числе я. Коротов сразу вызвал меня.
  - Вязов, хочешь годовую оценку по физике повысить?
  - Конечно, хочу, Василий Владимирович.
  - Ну, тогда выходи отвечать.
  Я вышел вперед и, в ожидании вопроса, посмотрел на учителя. Коротов встал из-за стола и подошел ко мне.
  - Помнится, Сергей, ты в электрических цепях плавал, - сказал он. - Расскажи-ка закон Ома для участка цепи.
  Облегченно вздохнул, так как закон Ома я знал, причем полностью. Как-то спорили с друзьями по какому-то электрическому поводу, вот и проявил интерес к этой теме, и не только к ней. Видно, все, когда-то прочитанное в интернете, отложилось в памяти, поэтому я знал что говорить.
  - Закон Ома, - начал уверенно отвечать, - это физический закон, определяющий связь между электродвижущей силой источника или напряжением с силой тока и сопротивлением проводника. Экспериментально установлен в 1826 году, и назван в честь ...
  Шпарил как по писаному. Коротов сначала ходил рядом, кивая головой, затем остановился у стола, медленно опустился на стул, глядя, как я вывожу на доске формулы. Я написал для участка цепи, затем для полной цепи...
  Тут Василий Владимирович подскочил и, шагнув ко мне и взяв мел, подчеркнул один из элементов формулы.
  - Ну-ка, объясни - что это?
  - Это ЭДС источника напряжения, - пояснил я, - измеряется в вольтах. В формуле, для участка цепи, пишется как латинская 'У'.
  Далее, я рассказал о каждом элементе и его значении. Добавил ещё про элементы самой цепи - о сопротивлении, емкости, индуктивности...
  Где-то, в глубине сознании мелькнуло, что я уже несу явно лишнее. Что это в седьмом классе не проходили, но, как говорится - Остапа несло...
  Когда, наконец, замолчал, то обратил внимание, что все в классе сидят раскрыв рот и глазеют на меня как на чудо. Да-а-а! Наумничал тут с три короба. Увлекся, словно Электронник, из фильма, который дюжину вариантов доказательства теоремы Пифагора привел. Эдак, меня на перемене щупать начнут - не робот ли? Вздохнул, чего уж тут, и так втюхался по самое не хочу. И чего я про индукционный ток-то наплёл? Не проходят это в седьмом классе. Даже, по-моему, в школьной программе нет. Это я всё то, что вычитал в интернете, так и рассказал, только вот по процессам в катушке ничего не помню.
  - Интересно-интересно, продолжай, - Василий Владимирович улыбнулся, а в глазах не только удивление, но и азарт какой-то.
  И вот что дальше? Дальше тупик, блин! Память лихорадочно занималась самокопанием, то есть рылась в поисках нужной информации.
  - Индукционный ток, - уже без особого энтузиазма промямлил я, - это ...
  - Ну-ну, - с интересом сказал Коротов, - так что же за зверь такой, этот индукционный ток? Если правильно расскажешь, то пятерку поставлю.
  Правильно рассказать я не мог. Ну не помню я ничего! Помню только причину моего интереса к этой теме. Как-то Жихарев рассказал, как его приколол младший брат с силовым трансформатором и обычной батарейкой. Надо было взяться за выводы первичной обмотки и подсоединить к клеммам батареи. Но прикол не в этом, а в том, что, не отпуская проводов, надо убрать их с контактов батареи. В этот момент держащего провода бьёт разрядом тока. Многие ребята не поверили и даже раскритиковали Олега, и я в том числе. Ну не верилось, что от четырёх с половиной вольт так током ударит. Но Жихарев стоял на своём. Он сбегал в экспертный отдел и надыбал там трансформатор. Вместо батарейки достал аккумулятор из сотового. По его требованию все скептики взялись за руки, последовательно встав в цепь, крайние, я и Олег, подсоединили контакты к клеммам, и сразу их отсоединили. В этот момент нас так тряхануло! После этого, вечером, я и полез в интернет, чтобы почитать обо всем. Вот только и помню - что надо сделать, а как описать - не помню. А если сделать как Олег Жихарев?
  - А на практике можно показать? - и посмотрел на преподавателя.
  - Можно, - заинтересовался он.
  Я прошел к шкафу, и достал с нижней полки силовой трансформатор, высмотренный перед уроком.
  - Мне нужна ещё батарея на четыре с половиной вольта.
  - Сейчас посмотрим. - Коротов покопался в ящиках учительского стола, нашел несколько батареек, проверил их на наличие заряда и подал мне одну:
  - Вот, держи.
  - Еще мне нужны добровольцы, - сказал я, - те, кто не боится, конечно.
  Желание принять участие выразили почти все ребята, сразу вскочив из-за парт, только половина девчонок остались сидеть.
  - Ребята, ребята, - замахал руками Коротов, - не все сразу...
  - Ничего, Василий Владимирович, - говорю я, - тут можно хоть всем классом опыт проводить.
  - Да? Тогда и я приму участие. Что делать дальше?
  - Надо цепью встать. Как хороводом.
  - Ребята, - сказал Коротов, - давайте-ка за руки возьмемся.
  Довольно быстро образовалась цепочка из учеников. Крайними в цепи оказались Василий Владимирович и я. Савин стоял в середине хоровода, выразительно на меня смотря, а слева меня за руку взяла Зеленина, спросив шепотом: 'Током бахнет?'. 'Да' - так же шепотом ответил я, и сказал громко:
  - Теперь, беремся за провода и подсоединяем к батарее.
  Коротов и я взяли по проводу и замкнули их на контакты батарейки. Только бы получилось, - подумал, - может, опыт зачтется? Я не знал - сколько надо держать контакты и, выдержав несколько секунд, сказал:
  - Теперь, не отпуская провода, отключаемся от батарейки.
  - Ой! - почти весь класс синхронно подпрыгнул, разрывая хоровод.
  - Ух-ты, здорово! - выпалили одновременно Ульский, Переходников и Михеев, - всех тряхануло!
  - А что это было? - спросила Марина Зеленина. И тут я вспомнил практически всё:
  - Это называется обратным индукционным током.
  - Да? - удивился Коротов, - объясни-ка подробней.
  Я дождался, когда ребята усядутся по местам и начал объяснять:
  - При подаче напряжения на катушку с сердечником, ток в ней нарастает постепенно, ему оказывает сопротивление ЭДС катушки, и ток этот сравнительно мал. Сама катушка, кроме индуктивности, имеет собственную ёмкость, и в ней возникает магнитное поле. В нашем случае оно кратковременное, так как батарея постоянного тока.
  При отключении катушки индуктивности от батареи, по включенной параллельно катушке нагрузке, в данном случае это все мы, протекает ток, нарастающий мгновенно и имеющий большую силу, чем при подключении батареи. Он возникает под действием ЭДС самоиндукции катушки.
  - Хм, - склонил голову Василий Владимирович, - не совсем верно и не всё ты рассказал, но... откуда ты это взял?
  - Из ин... э-Энциклопедии, - чуть не брякнул про Интернет, - Большой Советской.
  - Про такой опыт я не слышал, - Коротов пристально на меня посмотрел, - ты продолжаешь всех удивлять, Сергей, - он усмехнулся, - и этим других заразил. Тоже фокусы показывать начали, - и глянул на последнюю парту. При этом Савин густо покраснел.
  - Ну что ж, садись, Сергей. Ставлю пять, а за год четыре.
  Шел к парте и думал - ну что меня всё время за язык тянет? Хорошо хоть обошлось. В который раз себе говорю - надо думать, прежде чем что-то сказать. Опять детские гормоны влияют.
  Как только сел, Савин наклонился ближе и прошептал:
  - Все секреты выболтал, суперагент, или ещё остались?
  Но я ему не успел ответить, так как с первой парты прилетела записка. Разворачиваю и читаю: 'Удивляет с каждым разом, наш герой Электровязов'.
  - Ха, опередили с подколкой! - прокомментировал Олег.
  Пихнул Савина локтем и показал на ровные строчки:
  - Тот же почерк, кстати.
  Я вынул из кармана первую записку и сличил написанное на обоих.
  - Всё ясно, это Морозова писала.
  - С чего ты взял?
  - Я когда мимо проходил, в её тетрадь заглянул.
  - Значит ещё и Морозова, - хмыкнул Олег. - Однако!
  Урок прошел как-то быстро, но исправить оценку успели все желающие. После звонка на перемену, Василий Владимирович поднялся и сказал:
  - Ну, ребята, встретимся завтра. Вам будет нужна ясная голова и хорошее настроение. Так что сегодня постарайтесь хорошенько отдохнуть. До свидания.
  Последним уроком в этом учебном году была история. У меня по ней всегда пятерки были, но если вдруг чего по предмету спросят, тоже смогу удивить, особенно по древней Руси.
  Кабинет истории находился в другом конце коридора, как раз напротив школьной библиотеки. Практически всем классом сразу направились туда, учебники сдать, но библиотекарша на нас замахала руками, потребовав выйти и входить по одному. Тогда мы отправились в класс. Библиотека напротив - куда спешить? Когда прозвенел звонок, вместо учителя по истории в кабинет зашла Щупко.
  - Ребята, - сказала она, - истории не будет. Посидите этот урок тихо, ладно? Учебники можете пока сдать.
  Классная вышла, а ребята сразу оживились. Последний урок и без учителя, а потом домой! Все радовались. Странно, а я нет. То есть рад, конечно, но... Будучи взрослыми мы часто мечтаем вернуться в свои школьные годы. И вот он, этот фантастический случай, а проучился я только два дня...
  Учебники мы сдали и, не дожидаясь, фактически, последнего звонка, потихоньку потянулись к выходу. Завтра придем на линейку, на которой и прозвенит символический 'последний звонок', но уже сегодня у всех 'чемоданное' настроение. И ничего, что ещё впереди пара контрольных...
  Каникулы впереди!
  Мы уже шли к выходу по главному коридору, как со звонком школа взорвалась диким и радостными криком, который вместе с ребятнёй младших классов выплеснулся из кабинетов в школьные коридоры. Счастливая малышня, от осознания того, что все уроки наконец-то кончились и целых три месяца они не будут ничего учить, с криком: 'Ура!' понеслась к выходу. Толпа ребятни быстро увеличивалась и набирала скорость. Она была похожа на селевой поток, вперемешку со снежной лавиной, а ещё на штурмующих Зимний дворец революционеров, только бегущих в обратную сторону. Олег, как более опытный, сразу отпрыгнул и прирос к стене, а меня этим потоком подхватило и поволокло на улицу в первых рядах. Удачно вырвавшись, перевёл дух и стоя около колонны, стал поджидать Савина. А из школы вылетали ученики и, не останавливаясь, бежали дальше. Они мчались сломя голову, как будто их сейчас схватят и опять засадят за парту на всё лето. На миг показалось, что сейчас этот поток иссякнет и вслед ему выкатится глобус, как в одной из серий 'Ералаша'.
  Похоже, я был единственный, кого вынесла на себе малышня. Остальные ребята нашего класса выходили сами. Наконец появился Олег с слегка ошалевшим видом.
  - Чуть не затоптали! - Он бросил пустую сумку рядом с колонной и начал отряхивать брюки.
  - Сами такими были, - и показываю на его левую штанину, где четко отпечатался след от ботинка, - по тебе кто-то потоптался.
  - Ага! - смеётся он, - мамонты из четвёртого 'А'. Правильно нам на биологии говорили - даже лев уходит с пути несущегося стада антилоп.
  - Так антилоп или мамонтов? Ты уж определись, лев затоптанный.
  - Какая разница? Бегут как антилопы, а топчутся как мамонты. - Олег пытается стереть отпечаток, но след все же остается. - Фиг с ним, так дойду.
  Оглядываемся на школьные двери. В этот момент выходят Зеленина и Морозова, как-то угадав ослабление потока младших классов.
  -А вот и твоя любимая сеньорита... - говорит Савин и успевает увернуться от подзатыльника. - А чо?
  Марина глянула в нашу сторону, попрощалась с подругой и подошла к нам.
  - Серёж, давай прогуляемся?
  - Давай, - опережает меня Савин, сводя зрачки к носу. Клоун, блин. Но Марина на него и не смотрит. 'Падумаешь!' - бормочет он.
  Медленно идём вдоль школы. Олег плетется следом.
  - Это моя записка была, - сказала Марина, - ну, та где про встречу...
  - И твой стишок, - киваю я.
  - Как ты догадался? - сделала удивленные глаза она, - я не хотела, чтоб ты сразу после уроков куда-нибудь ушел.
  - Зачем такие сложности? Можно на перемене сказать.
  Марина идёт рядом, за ней Олег. Вижу, как Савин делает большие глаза и губами имитирует поцелуй. Показал ему кулак. В ответ он изображает пантомимой движение прочь, но потом все-таки опять идет следом.
  - Прогуляемся по скверу, - предлагает Марина.
  - Давай.
  Олег молча пожимает плечами и оглядывается. Свернули за школу и прошли к забору. В этом месте не хватало нескольких досок. Через эту дыру мы и проникли в сквер. Пропуская Марину, заметил, что Савин все-таки куда-то тихо свинтил. Тактичный у меня друг. Марина тоже замечает, что Олега нет, и тут же берет меня за руку. Эти гормоны меня когда-нибудь доконают. Спокойно, Вязов, спокойно. А Марина тянет дальше по тропе.
  Идём под ручку вдоль забора. Тропинка петляет между деревьями и кустарником. Тут будто островок природы в большом городе. Тишину нарушает только птичий щебет и еле слышный шелест листвы. Моё смущение потихоньку уходит, но все равно иду и молчу, как бука. Никогда со мною такого не было, а Марина как будто чувствует это и улыбается, ещё больше смущая меня.
  - Хорошо тут, - говорит она, - я здесь по вечерам с Чарли гуляю.
  Чарли - это американский кокер-спаниель. Очень симпатичный кобелёк, абрикосового цвета. Приветливый и ласковый, хвост как мизинчик, пропеллером вертится, когда встречает знакомых людей. А если очень хороший друг встретится, то Чарли от радости может и счастливую лужу напустить.
  Мы вышли к полянке с беседкой.
  - Это здесь ты с Громозекой дрался? - спрашивает Марина.
  - Да, именно тут.
  Она отпускает мою руку и медленно обходит поляну. Останавливается около яблони.
  - А нож правда был?
  Врать ей совсем не хочется, даже во благо, поэтому киваю.
  - Был. - Я подобрал полуметровую палочку и начал крутить её пальцами. И почему я так робеть начал?
  - Страшно было?
  - Конечно. - Пожал плечами и закрутил палочкой быстрей.
  - Странно, а я думала, ты ничего не боишься.
  - Нет, человек всегда боится. Страх это такая защитная реакция. Но его надо перешагнуть, тогда, кажется, что страха нет. Так что все боятся. Даже сам Громозека боится.
  - Ну да, - улыбается Марина, - после всего-то...
  Из кустов сирени, что росла рядом с яблоней, чинно вышел большой рыжий котяра и остановился, глядя на нас.
  - Кис-кис-кис, - присев, позвала его Марина.
  Но кот вдруг злобно прошипел и кинулся под сиреневый куст.
  - Вот видишь, - смеётся Зеленина, - тебя теперь все боятся.
  - А ты?
  - Нет, - она поднялась и шагнула ко мне, - я нет...
  - ... ко мне! ... ! - Заорал кто-то за беседкой матом. Видно не было, так как закрывали кусты сирени. Раздался громкий лай и опять трехэтажный мат. Почувствовав недоброе я сказал:
  - Марин, пойдём-ка отсюда.
  Но не успели мы сделать и шага, как за беседкой заорали:
  - Фу, Рекс, фу, ну куда ты прёшься?
  Потом кусты рядом с ней зашевелились, и из веток показалась огромная черная овчарка. За ней, держась за в струну натянутый поводок и ругаясь появился... Громин.
  Он ещё раз 'фукнул', затем посмотрел на нас, его брови поползли вверх, а на губах заиграла улыбка.
  - Какая встреча! - воскликнул он, а черная овчарка нацелила на нас свои пирамидки ушей.
  - З-здравствуйте... Андрей М-михайлович... - пролепетала Марина.
  Я стоял молча. Андрей Михайлович, значит? Не знал, да и плевать, как его зовут. Плохо, что Громин с собакой, пусть на поводке, но что ему мешает снять его? Просто так не убежать. Я знаю, как противостоять собаке. Учили как-то. Но я сейчас не сорокалетний мужик, а подросток, и рядом подруга, которую не бросить.
  Бывший физрук одернул овчарку и скомандовал: 'сидеть'. Собака, не отводя от нас взгляда, медленно села. А Громин немного посмотрел на меня, перевёл взгляд на Зеленину.
  - Вот так повезло мне, только одного не хватает...
  Он намотал поводок на правую кисть, второй перехватил её в полуметре, довольно подергав его, затем сделал маленькую петлю и выразительно посмотрел на меня.
  - Ну что, сучонок, - скривил в усмешке рот, демонстрируя петлю, - теперь поговорим по душам?
  - Давай поговорим, - я шагнул вперёд, загораживая Марину от овчарки. - А что, без собаки боишься?
  - Она не помешает, - хмыкнул бывший физрук. - Наоборот, поможет, если ты сбежать попытаешься.
  Марина испуганно вцепилась в мои плечи.
  - Все-таки ты трус, Громин. С младшими связался. Не боишься, что засмеют?
  - Мне плевать - что там кто скажет.
  - Месть сладка?
  - Ты прав, сучонок. - Скалится он в ответ.
  Мститель, мля. Что же делать? Как выпутаться? Палка всё ещё была у меня в руках. Как дубина она не подходит, слишком легкая. Палка и есть палка...
  - Мариш, - еле слышно зашептал я, - я сейчас овчарку палкой отвлеку, а ты сразу беги к забору.
  И обратился к Громину:
  - А собачка-то не очень хорошо слушается.
  - Молодая, - Громин усмехнулся и начал сматывать поводок с руки, - но дрессуру прошла.
  - А мы сделаем так. - И я кинул палку в сторону, крикнув:
  - Апорт! Взять!
  Но овчарка равнодушно проводила её взглядом. Громин презрительно хмыкнул, а Марина никуда и не побежала. Так и держалась за мои плечи, стоя сзади.
  А палка влетела в сиреневый куст, оттуда выскочил давешний котяра и, тут же застыв в форме подковы, зашипел на собаку. Вот этого овчарка не перенесла и, как только кот кинулся прочь, рванула следом. Она бы настигла этого извечного раздражителя собак, но овчарка тащила за собой по траве матерящегося хозяина, который от неожиданности не устоял на ногах и теперь пытался высвободить руку из петли поводка.
  Тем временем, кот подбежал к двум растущим рядом березам, слету прыгнул, но сорвался и, не повторяя попытки залезть на дерево, кинулся дальше, так как овчарка уже была рядом. А она, повторяя путь кота, пробежала между двух деревьев. Следом, между берез влетел её хозяин и тут же в них застрял. Овчарка взрыла землю и, взвизгивая от обиды, залаяла вслед коту. Она рвалась дальше, дергая поводком, чем мешала подняться Громину. А тот, похоже, застрял капитально и теперь материл собаку, кота, 'долбаный поводок', ну и меня с Маринкой до кучи.
  Марина, глядя на это, звонко рассмеялась. Громин, пытаясь выбраться, орал на собаку, а та, не понимая команд, начала носиться вокруг деревьев, все больше опутывая хозяина длинным поводком. В конце концов, поводок запутался окончательно. Картина примотанного к дереву Громина, мне что-то напоминала.
  - Как Карабас-Барабас, - смеясь, сказала Марина.
  Я тоже улыбнулся - действительно, похоже. Вместо бороды поводок, собака хоть и черная, но совсем не Артемон, а Зеленина даже на киношную Мальвину немного похожа, и смеётся так же заразительно. Только вот я вовсе не Буратино и не буду стоять как пень, пока Громин выпутается, и не возьмется за нас. А он возьмется. И за то унижение на уроке, и за его позор тут...
  - Пойдем, отсюда Мариш, - сказал я, смеющейся Зелениной, - тут опасно, покусать могут.
  Это только добавило ей смеху. Подхватил Марину под руку и повел к выходу из сквера.
  - Ты за все ответишь, сучонок, - донеслось мне вслед.
  Обернулся и встретил ненавидящий взгляд Громина.
Оценка: 6.22*145  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"