Аннотация: Боестолкновение в городе. Переулок Трунова.
'Ночной экспресс'
ПЕРЕКРЁСТОК
Верховой ветер сменил направление, и небольшие мутные облака, господствовавшие над озером, наконец-то убрались восвояси. Неплотный, но изматывающий дождик прекратился, и кое-где вдали на водной поверхности, появились освещённые Солнцем «поляны». Все эти перемены не прошли незамеченными для представителей окружающего животного мира, использовавших каждую минуту для активного проживания своей незатейливой, на взгляд простого обывателя, жизни. На ветке одной из берёз, растущих близ берега, суетливо завозилась и затараторила сорока. А вот и гости: большая серая муха — слепень, тяжело, с ударом уселась на удилище. Несколько шажков, и она переместилась на голову белого медведя — логотипа производителя снасти. Гм, вероятно кровососущее решило, что где-то тут, на контрасте чёрного и белого, можно раздобыть кровь. Сложные фасеточные глаза пытливо изучали случайно захваченный плацдарм, а плавные приседания и перемещения по удочке напоминали ритуальную разминку спортсмена-сумоиста. Эх, водилась бы тут форель, ты парень, был бы очень кстати... Рыбак загадочно улыбнулся.
Сорочьи крики и неожиданный насекомый гость, вывели из оцепенения мужчину, стоявшего в забродах* почти по пояс в мутно-зелёной воде ’цветущего’ озера. Рыбачил он уже более двух часов, и последние полчаса не наблюдал ни одной даже самой незатейливой поклёвки. Всё это мало смущало рыболова, так как рыбалка здесь, на Разливе, была первый после трёхлетнего перерыва, он жадно впитывал в себя чарующую нереальность происходящего. Сегодня природа была, как, впрочем, и всегда тут, нестабильна. То солнце, то порывы ветра, заставляющие берёзы и сосны скрипеть и шевелить ветвями, то дождь. Рыбака с трёх сторон окружал высокий тростник, в простонародье «камыш». На расстоянии десятка метров от берега, на озёрном мелководье ловились неплохие подлещики и плотва, на свидание к которым и пришёл этот человек. Типичный представитель разномастной рыболовной братии, он мог долгое время вынужденной разлуки с любимым хобби хранить в памяти запах воды и насадки, чарующий мягкий шум тростника, звук плещущейся рыбы. Частенько, когда на водоёме не было клёва, казалось, время изменяло свою структуру, свою основную характеристику — мимолётность. Оно останавливалось, и давало возможность вспомнить, как-то переосмыслить события минувшего либо мистериально прожить то, чего не было или было, но не с ним. Вероятно, тот самый «рыболовный дзен».
Вдруг, в окружающем мире что-то изменилось, мужчина напрягся, чтобы выяснить причину беспокойства. Вершинка поплавка незначительно дёрнулась, потом ещё и ещё. Через пару секунд поплавок изрядно наклонился, не погружаясь в воду, плавно поплыл в направлении узкого естественного прохода в камышовой стене. Сегодня на воде не было пены, и эта полуметровая прогулка алого поплавка по тёмно-зелёной воде выглядела завораживающе. Секунды казались минутами, но рыбак не спешил, так как подобным образом себя вёл крупный подлещик, а упускать шанс не хотелось. В проходе рыба решила погрузиться ещё, и поплавок под острым углом плавно и без суеты ушёл под воду целиком. Всё, тянуть дальше нельзя. Короткий взмах под углом по отношению к направлению движения рыбы. ’Кн-взз’— слаженным дуэтом отозвались этому маху старенькая катушка вкупе с лесой, прозвенев извечную песнь, знакомую всем рыбакам и лучникам. Тишина и гармония в тростниковом мирке оказались неожиданно порушены. Со стороны можно было подумать, что тут, в камыше, кому-то вздумалось утопить ворону. Эта неожиданная ассоциация была вызвана затянувшимся сеансом связи двух этих шумных чернохвостых товарок, устроившихся на вершинах сосен, росших по краю песчаного пляжа, видимого отсюда. Вороны на соснах действительно замолчали, направив свои любопытные взгляды в сторону источника звуков. Выводок уже оперившихся утят вместе с мамашей-кряквой, без промедления и с тревожным перекрякиванием, покинул камышовую плантацию, ушёл на чистую воду. Молодая женщина с сыном и его самосвальчиком, прогуливавшиеся по пешеходной дорожке в тенистом березняке, схватила ребёнка за руку и, притянув к себе, несколько секунд тревожно озиралась.
Засечённая рыба сидела на крючке крепко. Надежда на скорую встречу с ней поближе была небезосновательна. Техника рыбака по дальнейшему вываживанию рыбы вряд ли была описана в популярных рыболовных журналах. Мужчина плавно положил спиннинг на воду, и запустил его от себя— назад, скользить по поверхности воды. Когда же на уровне бедра оказался лишь кончик снасти, мягко потянул за леску. Плоская рыба весом не более килограмма уже несколько успокоилась, и легко позволила завести под себя плавающее кольцо самодельного импровизированного садка-подсачека, пристёгнутого при помощи гибкого шнура и карабина к поясному ремню. Эта техника была отработана годами, диктовалась необходимостью постоянного стояния в воде при этом виде рыбалки и, как результат, рыба ни разу не ушла. Мужчина, сняв добычу с крючка, не вынимая подлещика из воды, распутал снасть. Затем рыболов подтянул к себе полузатопленную карбоновую ’Okumа’**, слил воду из сочленений колен удочки. Это, конечно, не дорадо или тунец, но дядя Хэм остался бы мною доволен. На водной глади подрагивал плавающий садок, принявший в себя пятую и самую большую из пойманных сегодня рыб.
Удары сердца понемногу становились реже, из рук ушла дрожь, мужчина приходил в себя после маленького приятного потрясения. Аккуратно насадил на крючок кусочек булки сорта ’батон нарезной’, наживку, которую почему-то предпочитала рыба на этой стороне озера, сделал очередной заброс. Ещё через пять минут наблюдения за поплавком и мозг рыбака плавно перешёл в режим ожидания. Встречи с очередным подлещиком, таким же крупным и покладистым.
Расположившаяся на траве среди берёз и разросшихся кустов дикой малины, по ту сторону от камышового массива, парочка, неожиданно активизировалась. Он и думать о них забыл в пылу вываживания. Теперь снова стали слышны голоса, женский смех, рывками доносимые ветром. Мужчина за камышами тоже рыбачил, пару раз слышались аплодисменты и вопрос: ’А что это за рыба, дорогой?’ Сейчас там включили приёмник и низкий, мягкий, какой-то терракотовый соул от Шаде* ненадолго наполнил округу. Музыка прекратилась. Почти сразу встревоженным, с надрывом, голосом, диктор зачитал первое сообщение о взрыве на станции Московского метрополитена. Голоса смолкли. Это были первые взрывы начавшейся странной войны, городской войны в глубоком тылу. Говорилось о боевиках−смертниках и уже подсчитанных заботливым журналистским глазом человеческих жертвах.
Рыбак стоял несколько минут в напряжённом оцепенении от услышанного. А через какое-то время он мысленно был уже у себя в городе годы назад. Тогда он в первый раз увидел людей, попадавших под определение ’боевик’, хотя и не в чистом виде, так как они не являлись частью каких-либо вооружённых формирований. Они были тёмной стороной вооружённых сил, её элитная, натренированная, алчная, не нашедшая себе иного пути на гражданке часть. Южной ночью встретились двое на двое четверо молодых и сильных мужчин. Эта встреча была концом кровавой верёвочки для одних и служебным подвигом для других.
Первая пара: пришлые, в федеральном розыске, бывшие бойцы спецназа — часть криминальной группировки. Телохранители, а по сути, ликвидаторы у четырежды судимого гендиректора, затем убившие и его самого с замом. Группировка окропила кровью землю России около десяти раз. Они не были обременены комплексами, убивали всех, если было надо, включая и женщин, и пропавшего участкового, ’прикопанного’ у одного из сёл, как выяснилось последствии. В городе у них была курортная база и филиал, шеф с командой любили эти места... Вторая пара — дежурный экипаж, состоящий из старшины и младшего сержанта Отдела Вневедомственной Охраны (ОВО).
Ночь 22 мая 1994 года. Милиционеры на служебной Ниве уже возвращались на базу после ложного срабатывания сигнализации на охраняемом объекте. Бронежилеты были сняты — жарко. Во время следования в паре километров от своего отдела интерес вызвала странная троица, вышедшая из такси. Странная она была тем, что двое крепких мужчин практически волокли женщину в сторону лесистой зоны в складках местности у железнодорожного полотна. В ночное время чувства у профессионала обострены, сотрудники ОВО, явно не угрожая оружием, всё равно мысленно держали ’руки на кобуре’ своего табельного оружия: ПМ и АКСУ. Им уже не раз приходилось выволакивать спрятавшихся в квартирах и складах ночных гостей, не успевших вовремя скрыться. И они знали по своему опыту и по рассказам товарищей всю мощь и непредсказуемость реакции некоторых людей, загнанных в угол. Воры, независимо от возраста и социального происхождения, дрались и выли подчас как звери. Милиционеры доверяли друг другу, своему опыту и личному оружию. Они были готовы, как им казалось, ко всему.
Отрывок из статьи И. Гамаюнова в "Совершенно секретно«(1994): ’ У Менглебаева и Трунова был выбор: вызвать по рации патруль, потому что их дело — неприкосновенность объектов, а не соблюдение порядка на улицах. Да и в самом эпизоде пока не было ничего исключительного — мало ли как проводят ночное время экстравагантные отдыхающие. Только одно выбивалось из схемы: как-то странно тащили они эту женщину, словно торопились избавиться. И ’Нива’ притормозила.— Стойте! — крикнул на всякий случай Менглебаев. — Милиция! Двое женщину бросили, кинулись в лес. Менглебаев с Труновым подбежали к ней — живая. Но мертвецки пьяная. И сейчас еще можно было лишь сообщить по рации о происшедшем, вызвав вместе с патрулём ’скорую’. Но те двое могли уйти. Их внезапный рывок был молниеносным, так убегают только тренированные и сильные. Конечно, они успеют скрыться. И Менглебаев с Труновым кинулись в автомобиль. Рассчитали правильно: у беглецов был один путь — по лесопарковой полосе и пешеходному мосту через железнодорожные пути к вокзалу, где всегда можно смешаться с толпой или взять такси. Поэтому милицейская ’Нива’ пронеслась по тротуару вдоль балюстрады и остановилась у моста. Менглебаев с Труновым выскочили, демонстративно хлопнув дверцами. Они опередили бежавших, но не учли одного: мост и тротуар были хорошо освещены, а скрытые от них листвой люди не остановятся ни перед чем.
Старшина Менглебаев в милиции служил давно, был старше напарника и опытнее. ’Юра, ложись’ — предчувствия не обманули, но, увы, поздно. Из темноты густого перелеска уже прогремели выстрелы. Молодой напарник не успел залечь, упал, получив порцию свинца. Здесь, на освещённом пятачке, они оба были отличными мишенями, старшина тоже получил ранение. Но повезло, за балюстрадой ’в тени’ которой они оказались, была мёртвая зона, и бандитские пули сейчас не достигали их, ложились рядом, рикошетили от тротуара. Отсюда милиционеры, как получалось, стараясь не высовываться, и открыли ответный огонь: Менглебаев из автомата, Трунов из пистолета. Мурад целился туда, где время от времени шевелилась листва. В перелеске послышались крики и стон — ответный огонь достигал цели. Вдруг голос: ’Не стреляйте! Выходим!’. Но то была лишь уловка, бандитам нужна пауза. И вскоре неизвестные бросились прочь вверх по склону, слышны были тяжёлые шаги, шумное дыхание. Старшина полоснул очередями на звук. И снова крики — попал, но не остановил. Смертельно раненый Трунов отстрелял обойму, подполз к машине, по рации вызвал помощь и потерял сознание. Позже выяснилось: из восьми выстрелов два достали преступников.
Дверями Нивы играл ветер, на бетонной дорожке остались лежать два сотрудника УВД. Один практически мёртвый. Другой, организм которого цеплялся за жизнь, отбросил автомат на требование приближавшейся подмоги — ’линейщиков’, прибежавших на выстрелы от вокзала, указал направление отхода бандитов. Потоки крови острыми бурыми и алыми языками медленно стекали, мягко наезжая на россыпь стреляных гильз.
История ненадолго всколыхнула город. Но для многих факт остался незамеченным. В особенности для приезжих, для которых это был красивый, тёплый и даже райский, но всё-таки чужой населённый пункт. Жители же ’райского города’ были достаточно сплочены необходимостью совместного проживания, нуждами и зачастую кровным родством. О ночной перестрелке, и гибели милиционера говорили в очередях, автобусах и маршрутных такси в течение последующих нескольких дней.
Рыболов тогда встретился со всеми участниками ночного противостояния — с каждым по отдельности. Утром следующего после происшествия дня, в здании РУВД была особенная обстановка, напоминающая прифронтовой вокзал. Сотрудники в форме и «по гражданке», деловито и суетливо, но все с напряжёнными и вымученными лицами, группами и поодиночке перемещались, создавая атмосферу какого-то зловещего ожидания. Возможно, тот же дух воли и решимости, страха и какой-то обиды, судя по кадрам известного фильму, царил в порядках кинематографического новгородского ополчения, с нетерпением поджидавшего ’железную свинью’ у Вороньего камня. Ночной удар по двум милиционерам ощущался корпоративно, он был ударом по всем сотрудникам милиции города, и уж тем более этого района. Инструктирующий представитель «города» на взводе — полночи провёл на месте происшествия. Отсюда нужно было поскорее уезжать, тем более что и для Сергея — так звали рыболова, нашёлся участок приложения ’сил, средств и методов’ и, причём как раз по существу беспокоившего всех вопроса. Дослушал шефа, заглянул через прозрачную стеклянную перегородку в дежурку. Вооружился, схватив чемодан, Сергей запрыгнул в служебную машину. На улице уже было жарко. Гомон, суета, город тогда ещё не знал своих защитников и антигероев. Предстоящая для дежурившего сутки Сергея миссия, называлась: ’Отбор образцов’ и разыгрывалась в больнице.
Городская больница номер два располагается недалеко от моря, и впритык к известному в городе санаторию северян с логотипом — белым мишкой. В эту больницу, как правило, и направляли людей, получивших огнестрельные и ножевые повреждения. Старинные толстые стены, тишина, обшарпанность интерьеров стационара, редкие пациенты в коридорах. Предстоящая процедура была не сложна, смывы делались с участков тела, на которых, предположительно, могли остаться следы использования огнестрельного оружия. Это делалось часто, почти всегда, если кто-либо куда-либо стрелял и ’прогремел’ в сводках живым или мёртвым. У двери первой палаты дежурил милиционер в форме. Представился, и прояснив суть миссии, Сергей оказался в уютной небольшой палате. В утренней суете так и не разобрался, кто же это перед ним сейчас будет: милиционер или бандит. В принципе, в данной ситуации это не имело существенного значения. Нет, на стене репродукция пейзажа в квадратной рамке, на тумбочке фрукты и цветы, симпатичная кружка, какие-то сумки у окна, уютно — это явно раненый старшина. На кровати бледный человек с синяками под глазами. ’Здравствуйте!’ Раненый в сознании, слегка кивнул головой. ’Проникающее, печень’, - вспомнился обрывок сводки. Молодец, операция ведь только сделана, хорошо держится, а я тут со своей фигнёй... На стул поставлен чемодан. Надо побыстрей и помягче всё сделать. Начнём: перчатки, пинцеты, марлевые салфетки, дистиллированная вода, заполнение бирок на конвертах. После окончания процедуры, попрощавшись, направился дальше к другому ’подранку’.
В конце длинного коридора с расхристанным линолеумом неопределённого узора и цвета, маячила ещё одна фигура в форме — автоматчик. Два десятка гулких шагов. ’Как тесен мир. Сейчас эти двое лежат практически в соседних палатах’, — мелькнуло в голове, когда он открывал стеклянную дверь. Подранок на спецкровати в центре большой, пустой и ярко освещённой залы, облицованной кафелем. Видимо одна из реанимационных, послеоперационная? В изголовье кровати различные медицинские приспособления со всеми шлангами и проводами, рядом столик с кюветой, в которой оставлены покрытые пятнами крови инструменты и тампоны, пустые ампулы. Подранку лет тридцать, кавказец, атлетически сложенный. Без сознания, с запрокинутой назад головой и трубкой во рту, голый, под заляпанной кровью простынёй. Четыре ранения, а ведь он еще какое-то время активно уходил вверх по склону. За то время, что Сергей провёл в этом помещении, не столкнулся ни с одним человеком в белом халате. Здесь отстранённость медиков и, вообще, людей чувствовалась как-то особенно пронзительно. Никто не предупреждал о том, что можно и чего нельзя делать. Никто не говорил про тишину, стерильность и необходимость ношения халата, скоротечности посещения. Милиционер за дверью сидел с журналом на коленях. Ему, похоже, было безразлично здоровье охраняемого пациента. Впрочем, может быть его мысли, адресованные умирающему, были ещё более недобрые. ’Каковы деяния, таков и исход...’, — как бы говорил незваному гостю город.
Этим же днем, но несколько позже, Сергей изымал ’свои образцы’ с тела ещё одного персонажа ночной перестрелки. ’Нет, ну все должны быть мною охвачены?!’, — пронеслось в голове, когда после полудня из телефонной трубки сообщили о необходимости присутствия специалиста в городском управлении. Наконец задержан и доставления на базу второй стрелок. В одном из кабинетов розыска, на табурете, в окружении четырёх оперативников сидел раздетый по пояс молодой мужчина. Коротко стриженный, низкорослый крепыш с бычьей шеей и горами мышц. Эдакое сильное и безбашенное в своей ярости дитя природы. На руках и на ногах были одеты наручники, причём на руках — двое! Подобное обращение чем-то напоминало ситуацию с пленением киношного Кинг-Конга. Поведение оперативников тоже было немного животным: они, точно волкодавы, так и кружились вокруг, и только что не клацали челюстями. С двух ночи люди на ногах, это я счастливчик сегодня. Ночь спал как младенец — не подняли заступающего на сутки. Но ещё, как говорится, не вечер. Нельзя не сказать о том, что ловили ’Кинг-Конга’ всем миром с участием пограничников. Преследовали остаток ночи и половину следующего дня, подняв все подходящие для этого людские ресурсы. Активно прочёсывались предполагаемые районы отхода, опрашивались сотни людей. В результате был установлен микрорайон в трех километрах от кровавой схватки. Затем дом и квартира. После бескровного штурма ’зверь’ был взят живьём. Раненого товарища после перевязки ему пришлось оставить в захваченном неподалёку от места перестрелки частном доме. Сам же покружился по городу, не раздеваясь, уснул на подконтрольной ’хазе’. И был захвачен.
Эти детали Сергей узнал потом от одного из оперативников, участвовавших в облаве. А тогда он просто сделал свою работу, чувствуя презрение и тоску закованного бандита. Позже стало известно, что женщину — наивную предпринимательницу, главу филиала предприятия их уже убитого шефа, они волокли после пыток на предмет денег и накачивания алкоголем для окончательного умерщвления в лес с имитацией алкогольной передозы. То была не первая имитация ’телохранителей’. Женщина выжила. Интересно, а этих гадов тоже, когда придёт какой-нибудь срок, кто-то заботливый и неполживый помножит на десять, и отнесёт к жертвам политических репрессий? А потом со второго захода по настоятельным запросам заботливых потомков ЭТИХ еще и реабилитируют?
С последним героем ночной перестрелки криминалист встретился впервые, да и попрощался через несколько дней — на похоронах. В тот траурный день, автомобильное движение по проспекту и улицам, где проходила процессия, было остановлено. А ведь это лето и центр города в курортный сезон со всеми его рекламами, фонтанами, фиестой отрыва отдыхающих. Колонна людей в форменной одежде и ’по гражданке’, сотрудников разных федеральных структур и просто горожан, двигалась медленно и молча. Точно такая же процессия в сентябре, несколькими годами раньше, проходила по городу, провожая ещё одного милиционера. Капитана ОУР — грека по национальности, любимца управления и близкого товарища Сергея, также павшего, вместе с посторонним гражданским от пуль убийцы. Но это была уже совсем другая история. Оба прощальных действа напоминали эпизоды фильмов с похоронами жандармов и карабинеров Италии — жертв их каморры и коза ностры, или просто гангстерского беспредела. Это же была не Италия, а просто Россия середины 90-х годов.
Место, где милиционерами ОВО РУВД был принят бой — небольшой и неприметный переулок, вскоре был переименован в ’Переулок Трунова’ — в честь павшего младшего сержанта. Этот пыльный пятачок с видами на железнодорожное полотно и ряды каких-то ангаров техзоны в непрестижной части района, автомобилисты стараются миновать быстро, не задерживаясь. Но некоторые, а в особенности немолодые милиционеры, и другие местные, кому был знаком и дорог тот парень, или то, что он сделал, иногда крестятся. Так же как и когда проезжают храм или ’чёрные зоны’ автотрасс — места постоянных летальных ДТП. Крестятся смущённо и украдкой, несколько стесняясь присутствия незнакомого пассажира.
2001-2020 гг.
Автор благодарит Игоря Александровича Трунова — брата погибшего милиционера за предоставление дополнительной информации.
Использована литература: Глобус Нина Владимировна ’Особо опасные преступники’ [Преступления, которые потрясли мир] глава ’Пуля из тьмы’ (И. Гамаюнов. //Совершенно секретно. — 1994)
заброды* — высокие рыболовные сапоги
’Okumа’** — тут телескопическое спиннинговое удилище