Суботина Татия : другие произведения.

Пуля для невесты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.45*25  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга написана. Находится на стадии редактирования. Пока бесплатно и полностью можно прочесть на ПродаМане. Ищите там. Не сможете найти - пишите на почту, дам ссылку. Здесь появляюсь очень редко, вопросы могу пропустить. Вы читаете - ЧЕРНОВИК. ПРИ РЕДАКТИРОВАНИИ окончательной версии возможно будут вырезаны некоторые сцены или, наоборот, дописаны. Привычная жизнь для Кати - будни преподавателя, вечное противостояние своей идеальной матери и одиночество. Кто бы мог подумать, что обычный поход на похороны незнакомца, перевернет ее жизнь вверх дном? А мертвец на следующее же утро так неожиданно... воскреснет. И что остается делать, когда время повернется вспять, отмотав назад три месяца, а о таинственной смерти незнакомца помнишь только ты?! Конечно, не теряться и... спасать! Мужчину от смерти, а себя от мужчины... Который вдруг оказался так губительно привлекателен и полон всевозможных тайн. Проникнув в особняк "мертвеца", Катя и не подозревала во что ввязывается, с какими незаурядными обитателями придется встретиться и что за странные, опасные события ее поджидают. Инициатива, как знаем, наказуема, а особенно тогда, когда ты решила вмешаться в дела смерти... Планируется фэнтезийный любовный роман, с элементами мистики. ЗАВЕРШЕНО. Выложен ЧЕРНОВИК. Пожалуйста, не распространяйте текст без разрешения автора!
    homepage counter счетчик сайта

Татия Суботина

"Пуля для невесты"

  
   Аннотация: Привычная жизнь для Кати - будни преподавателя, вечное противостояние своей идеальной матери и одиночество. Кто бы мог подумать, что обычный поход на похороны незнакомца, перевернет ее жизнь вверх дном? А мертвец на следующее же утро так неожиданно... воскреснет.
   И что остается делать, когда время повернется вспять, отмотав назад три месяца, а о таинственной смерти незнакомца помнишь только ты?! Конечно, не теряться и... спасать! Мужчину от смерти, а себя от мужчины... Который вдруг оказался так губительно привлекателен и полон всевозможных тайн.
   Проникнув в особняк "мертвеца", Катя и не подозревала во что ввязывается, с какими незаурядными обитателями придется встретиться и что за странные, опасные события ее поджидают. Инициатива, как знаем, наказуема, а особенно тогда, когда ты решила вмешаться в дела смерти...
  

Глава 1

   - Кровь! - закричала я.
   Струйки вытекали из обеих ноздрей и почти достигли верхней губы. Холодило кожу. Я метнула взгляд на циферблат часов у компьютера. Цифры сложились в три шестерки. Я моргнула, и шестерки растаяли, превратившись в 21:30.
   - Держи, - под нос мне сунули белый платок.
   Я сильнее прижала тряпочку и запрокинула голову. Кровь потекла в горло. Горький вкус защекотал заднюю стенку и язык.
   - Не правильно, - взволнованно сказала Нина. - Наоборот наклони голову - пусть кровь вытекает.
   Я скосила глаза и посмотрела на нее безумным взглядом. Конечно! Легко ей говорить, пусть вытекает! Это моя кровь - мне жалко! У меня и так ее не слишком много! Подумаешь, меньше трех с половиной положенных литров. Да и мама в детстве всегда учила запрокидывать голову, чтобы все поскорее прошло. А привычка доверять маминому мнению больше других - не стерлась даже с годами.
   Носовые кровотечения для меня не редкость.
   Все началось в семь, когда я пришла со школы и увидела, как Овчар загрыз моего Утю. Пес часто обрывал цепочку и начинал носиться по двору. В тот вечер на его пути попался селезень, которого мы с мамой выкормили с пипетки. Желтобокий, как солнышко, смешной и послушный. Он с легкостью давался мне на руки, терся холодным клювом о ребро ладони и довольно крякал, пока я его гладила.
   Утя подыхал в муках. Ряд острых собачьих клыков оставил в нем кровавые раны, но не пробил сердце. Овчар принял Утю за мягкую игрушку. А маме пришлось перебить птахе шею, чтобы прервать муки. Увидев, как мама чикнула топором по шее моего любимца - из носа фонтанчиком брызнула кровь. Впервые.
   Из Ути получился хороший суп. Наваристый. Только я его не смогла попробовать. Тошнило.
   Тогда все списали на детский шок и стресс от увиденного. Но кровотечение вскоре повторилось. Мой сосед по парте Вовка, упал с ореха. Он на спор залез на дерево, чтобы доказать, что ничего не боится. Когда ветка под его ботинком треснула и сломалась, а Вовка полетел вниз, я стояла почти рядом.
   Вовка лежал навзничь, вперив глаза в серое небо над нами. Он раскинул худые руки в стороны и казался еще более долговязым и нескладным. Темное пятно расползалось по асфальту, прикрытое рыжей макушкой. Вовка разбился насмерть, свалившись с трехметрового ореха. Мальчишки стояли молча. А у меня опять открылось носовое кровотечение.
   С того момента и началось мое больничное детство. Мама не уставала водить меня на консультации в различные клиники к самым продвинутым светилам медицины. Где мы только ни были! Только вот годы шли, приступы учащались, а кандидаты и академики одинаково безынициативно разводили руками. В итоге я обзавелась неимоверно толстой больничной карточкой и неизвестной генетической болезнью, которую мне приписали.
   Мама упрямо продолжала верить в мое исцеление. А походы по врачам закончились с последним ударом часов в гостиной, когда мне исполнилось восемнадцать. Я отказалась от обследований, консультаций и прочего медицинского вмешательства, переехала во временно снятую квартиру и поступила в университет.
   Слепое влияние матери закончилось. Я училась жить самостоятельно. Выучилась на филолога и устроилась работать при университете, преподавала историю зарубежной литературы. Работа оказалась тяжелой, малооплачиваемой и неблагодарной. Но жаловаться не приходилось, другой же мне не предлагали.
   К тому же, такому книжному червю, как я прямая дорога, либо преподавать, либо в библиотеку. Будь моя воля, я бы выбрала библиотеку. Запах книг, шершавая текстура листков, грубый вид корешков - вдохновляли. Стоило только взять в руки книгу, открыть первую страницу и я пропадала для мира.
   - В местной библиотеке освободилось место. Хочу попробовать устроиться на работу, - поделилась я, когда на руках уже был красный диплом филолога.
   - Только через мой труп! - вскричала мама и картинно схватилась за сердце. - Разве для этого я цветочек растила?
   Я закатила глаза.
   - Чтобы моя Катенька пропадала часами между полок с мертвыми книгами?
   - Мама? Вообще-то еще остались люди, которые ходят в библиотеку!
   Правда их было катастрофически мало, словно вымирающие экземпляры из Красного книги, но об этом я умышленно не стала говорить.
   - Ой, не стоит выдавать желаемое за действительное, Катерина! - махнула рукой она. - Ты припадешь там пылью! Как и все твои дурацкие книжки!
   Я поджала губы. Внутри всколыхнулась упрямство. Вот возьму и пойду в библиотеку! Назло.
   Отомщу!
   Месть, говорят, блюдо холодное. Ждать, пока мой праведный пыл поутихнет, я не стала. Выпорхнув из дома родителей, словно моль из шкафа, поспешила в ту самую библиотеку. Предвкушая лицо матери, когда сообщу ей прискорбную новость, что устроилась библиотекарем, я нашла заведующую и... с треском провалила собеседование.
   То ли переволновалась, то ли и, правда, быть библиотекарем не мое. Я забыла половину классиков, фамилии и произведения которых могла перечислить даже, если бы меня подняли из постели ночью. На вопросы отвечала заикаясь, пролила кофе на белую блузку, а на выходе перекинула стеллаж с подборкой детективов.
   Труды Донцовой рассыпались по давно не крашенному полу, как разноцветные доминошки.
   Заведующая назвала меня стихийным бедствием и заверила, что без меня их библиотека просуществует гораздо дольше.
   - Лучше мгновенная, но яркая погибель, чем мучительная и длинная кончина! - зачем-то ляпнула я.
   Это фраза стала последней в обители книг. Теперь я не только не работаю библиотекарем, но и в читательском абонементе мне отказано. Кажется, заведующая даже перекрестила меня в спину, выпихивая из библиотеки.
   Месть не удалась. Пришлось смириться с волей матери. В который раз. Через пятые руки знакомых родительница смогла всунуть меня в университет преподавателем. Если сказать, что было стыдно возвращаться в альма-матер таким образом - это ничего не сказать.
   Почти все коллеги по кафедре меня игнорировали, а если и перекидывались парой слов, то они касались сугубо рабочего процесса или же удовольствия тыкнуть меня носом в очередную неловкость.
   Общение с живыми людьми мне давалось намного хуже, чем с выдуманными героями книг. Из-за носовых кровотечений с детства я была нелюдимой, с вечно бледным цветом лица и сутулой спиной. В школе я старалась ни с кем не сближаться, боялась, что в очередной раз, когда из носа польется кровь - надо мной будут смеяться. И сколько я не возводила оборонительных стен - смеялись все равно. Лучшими друзьями для меня стали книги. Им было все равно, что я хилая и не могу пробежать положенную стометровку по нормативу, что у меня хроническое малокровие и страх захлебнуться кровью во сне, что я не умею врать или лицемерить, что мне больно смотреть на слишком яркий цвет и в школе меня из-за этого обзывают вампиром. Книги не умели осуждать и ненавидеть. Именно рядом с ними я чувствовала себя личностью, а не расходным материалом человечества. Браком.
   Студенты не высказывали в открытую своего неуважения, но я чувствовала его всеми фибрами души. Поэтому поклялась себе, во что бы то ни стало завоевать симпатию детей. Оставалась внеурочно, составляла планы занятий, сочиняла сценарии к литературным вечерам, что, возможно, когда-нибудь приживутся в стенах филфака, писала лекции и перебирала груды научной педагогической литературы. Мой авторитет среди студентов упорно стоял на шкале ниже нуля и никак не хотел ползти вверх по прямой.
   Кто-то умный сказал: "Если не можешь поменять ситуацию, измени свое отношение к ней". И я решила попробовать последовать этому совету. Смирилась с насмешками и колкими взглядами, шушуканьем за спиной и недовольством, что вызывало мое появление. Даже смирилась с неизбежностью носовых кровотечений. И как только я это сделала - приступы стали редкостью. Я перестала зажиматься в неловкости среди аудитории, страшась, что прямо посреди лекции брызну алым фонтаном. Общение со студентами и коллегами начало даваться легче.
   Жизнь налаживалась.
   До сегодняшнего вечера.
   В пятницу, я как всегда засиживалась допоздна. Нине - лаборанту кафедры, пришлось задержаться вместе со мной. Ключи от кафедры мне еще не дали, поэтому Нина должна была закрыть кабинет, после того, как я закончу. Работы скопилось много, особенно в преддверии приезда проверочной комиссии. Все папки с документами должны быть в полном порядке. Особенно у меня. Той, которую все считают чьей-то протеже. Знать бы хоть чьей.
   С мужчинами у меня не ладилось. Вроде не уродина, но патологически не везло. Да и как я могла строить отношения, если считала себя ущербной? Кто захочет связываться с больной непонятной генетической болезнью? У меня-то и парень был всего один. После того, как во время моего первого оргазма из носа хлынула кровь и забрызгала Косте лицо, он меня бросил. А еще в ту ночь Костю сбила машина. Насмерть.
   Помню, как стояла, растирая слезы по бледным щекам, у его свежей могилы. Не верила, что все повернулось именно так. Я ведь думала, что Костя не всерьез тогда на меня накричал, обозвал кровящей дрянью и выпрыгнул из постели, в чем мать родила. Думала, он сможет понять и принять мою странную болезнь и вернется.
   Не вернулся. Умер.
   А я больше не пыталась понравиться мужчинам. Мне, страдающей не только патологической неуверенностью в себе, но и заядлым комплексом отличницы, на мужчин просто не хватало времени. Так я себя успокаивала, пока с головой не ушла в работу. А потом и, правда, времени на дурацкие мысли перестало хватать. Лекции, семинары, планы, отчеты по успеваемости, документы, документы, документы...
   - Может, скорую вызвать? - спросила Нина.
   Платок, который она мне дала, полностью пропитался кровью, и теперь она стекала по ладоням к запястьям, чтобы спрятаться под красивыми розовыми манжетами блузы.
   - Не надо, - прогнусавила я. - Сейчас пройдет.
   Кровотечение всегда прекращалось так же внезапно, как и начиналось. И попытки повлиять на него, тампонады носовой полости, частые вызовы скорой, не приводили к должным результатам. Приступы оставались бесконтрольными.
   - Вы слишком много работаете, Екатерина Леонидовна, - проворчала Нина.
   Я слышала, как она открывала шкафы, шуршала бумагами, видимо, пыталась отыскать что-нибудь, чем можно заменить промокший платок.
   - Я по-другому не умею.
   - А надо уметь! - всполошилась Нина. - Вы молодая, привлекательная женщина! Как только муж терпит ваши ночные посиделки в университете!
   - У меня нет мужа, - скривилась я и отняла платок от носа. Кровотечение прекратилось.
   Нина посмотрела на меня с заметным сочувствием, округлила глаза и назидательно покачала головой.
   - Вот поэтому-то и нет! Где ж ему взяться, если вы первая приходите в университет и последняя уходите?! И я вместо того, чтобы пойти с сыном на футбол, как обещала, или устроить мужу романтический ужин, вечер пятницы провожу вместе с вами и бумажками!
   Мне стало стыдно. Я давно наплевала на свою личную жизнь, но кто мне дал право делать это с другими?
   - Простите, Нина Григорьевна, -смущенно потупила взгляд. - Я не хотела ломать ваши планы на вечер.
   Нина громко и шумно вздохнула. Я почувствовала, как теплая ладонь ложится мне на плечо.
   - Катя, вы слишком молоды и слишком наивны. Я не обвиняю вас, просто хочу, чтобы вы поменьше себя нагружали. Вот уже досиделись до того, что у вас кровь носом пошла. Я, конечно, понимаю, что для современных женщин сейчас на первом месте карьера и вы землю из-под себя рвете, чтобы закрепиться в преподавательском кресле, получить больше часов или дополнительный предмет. Сейчас не престижно быть простым лаборантом в тридцать пять, получать гроши, и выглядеть старой неудачницей, как я.
   - Нина, вы не...
   - Но лучше занимать не совсем престижную должность и больше времени уделять семье, чем престижную и быть одинокой.
   Нина ободряюще похлопала меня по плечу, взяла за подбородок и повернула голову к себе, всматриваясь в лицо.
   Сейчас я выглядела жалко. И прекрасно это знала. Но ее глаза светились добром и сочувствием, а не уже привычным для меня отвращением. Поэтому я не стала отворачиваться.
   - Идите, умойтесь, Катя. И ступайте домой. Вы устало выглядите. И поверьте мне, карьера не стоит того, чтобы из-за нее страдало здоровье или личная жизнь.
   Я кивнула и слабо улыбнулась.
   Нина подумала, что у меня в приоритете карьера и я выжимаюсь на работе только ради похвалы от дирекции или лишней прибавки к зарплате. Да я бы с удовольствием променяла свою должность и зарплату на жизнь такой "неудачницы", как наша лаборант! Еще не старая, но полная здоровья и сил, заботливая мать троих детей и жена - она успевала все. Я же влачила жалкое существование. Пустая внутри, пыталась наполниться внешним - работой.
   Давно поняла: уж лучше как можно дольше пропадать на работе, чем пытаться занять себе хоть чем-нибудь в пустой квартире.
   Я не стала разубеждать Нину или раскрывать причины своего поведения. Это было ни к чему. Жаловаться - последнее дело. И даже такая слабая и больная девочка, как я, хорошо это усвоила еще с детских времен.
   Кровь успела собраться бурой корочкой, и мне пришлось хорошенько постараться, чтобы аккуратно отмыть ее с лица и рук. Повезло: пятен на блузе не было и на этот раз не довелось застирывать одежду вручную. После десяти минут отмывания в холодной воде, кожа выглядела не только привычно бледной, но и с синюшным оттенком. Только вокруг ноздрей остались розовые следы, признак раздражения. Избавиться от них мне было не по силам.
   Из здания университета мы вышли, когда на улицу опустилась тьма. Редкие фонари освещали дорогу. Под ногами приятно шуршали листья и, не смотря на конец сентября, даже ночи еще были теплыми.
   Я шла молча, наблюдала за темными силуэтами деревьев, припозднившимися прохожими, автомобилями, что пролетали мимо по правую руку. Нина наоборот болтала без умолку. Может, она решила, что я нуждаюсь в поддержке? Я не нуждалась. Но скромность не позволяла об этом сказать. Нина рассказывала про то, как они познакомились с мужем, как поженились, и она узнала, что беременна, как после первого декрета пришлось брать второй, а там и вовсе отказаться от карьеры. Ведь дети нуждались в заботе, уходе, и стало совершенно не важно, что сама Нина, закончив филфак, мечтала стать учительницей английского. Третий сын родился не так давно и Нина, высидев с ним положенных три года, без зазрений совести устроилась лаборантом в университет. Муж был не против, сыновья - вполне уже взрослыми и заверили мать, что смогут самостоятельно присмотреть за младшеньким. Нина окунулась в рабочую атмосферу, ей нравилось чувствовать себя не только женой, мамой и хозяйкой, но и работающей женщиной.
   Я не знала, зачем Нина все это мне рассказывала, но перебивать было неприлично. Да и к тому же лаборант стала первым человеком, который говорил со мной о чем-то кроме работы. Кто вообще говорил со мной. Пусть даже о своей личной жизни.
   Слушать Нину было приятно. И то, что она не лезла с расспросами о моей жизни, вселяло уверенность, что мы со временем сможем поладить. И мне будет не так одиноко.
   Мы попрощались на углу Парковой и Михеевых. Я отправилась на автобусную остановку, чтобы успеть на последний рейс, а Нина спустилась в метро.
   Мои дни и вечера не отличались разнообразием. Я точно знала, что дома ждет холодная пицца и пустая от тишины квартира. Готовить только для себя было лень, поэтому в большинстве случаев я перебивалась полуфабрикатами или готовыми блюдами из супермаркета.
   Блуждающим взглядом я провела знакомые пейзажи, мелькающие за автобусным стеклом, пока не подъехала к своей остановке. Обычно в это время в салоне не было большого скопления народа и мне не приходилось сморщиваться под чужими взглядами, как сыр в микроволновке.
   От автобусной остановки и до пятиэтажки, где я снимала квартиру, было не больше ста метров. Под темными сводами кленов, я медленно направлялась к дому, считая шаги. Спешить все равно было некуда. В одноэтажке, на съем которой еле хватало зарплаты, меня никто не ждал. Даже попугайчик. Мне не везло с животными или им не везло со мной. Третий по счету мертвый попугай, которого я нашла лежащим на полу клетки брюхом к верху - стал последним. Больше домашних животных я заводить не собиралась.
   Потянув дверь подъезда, на мгновение замерла, скривившись от жуткого скрипа ржавых петель. За спиной послышался шорох, и кто-то больно пихнул меня аккурат между лопаток. Не удержав равновесия, я полетела вперед. В последнее мгновение удалось выставить руки и смягчить падение. Не скажу, что оно намного смягчилось, но, по крайней мере, голову я не расшибла.
   - Ну, вот и встретились, сучка! - выплеснулось в спину. Голос мне был не знаком, звонкий, с нотками отвращения и явно женский. - Сейчас ты мне за все заплатишь!
   Тело окутал липкий страх. Ладони мгновенно вспотели. Волосы прилипли к затылку. Под ложечкой защемило. Стало трудно дышать. Я перевернулась, села, прижавшись к стене, и подтянула колени к груди.
   - Кто вы? Что вам нужно?
   Грабители? Так ведь мне и отдать нечего...
   Как ни старалась, не могла разглядеть говорившую. Я видела лишь очертания женской фигуры. Женщина стояла в дверях подъезда, света на площадке первого этажа не было. А даже если бы и был, почти половину лица незнакомки скрывал капюшон.
   - Ты не поняла? Ах, да, старуха говорила, что ты можешь ничего не помнить. Но это и неважно, правда? - она сделала шаг навстречу. - Главное, что тебя помню я. И помню, как ты, сучка, разрушила мою жизнь!
   - Это к-какая-то ошибка! Вы меня с кем-то путаете!
   Незнакомка расхохоталась, а потом резко пнула меня ногой. Попала чуть пониже колена. Я взвыла, обхватив ногу руками. Слезы брызнули из глаз. Тело пробил озноб.
   - Вас невозможно перепутать, Екатерина Леонидовна, - презрительно выплюнула женщина. - Видишь вот эту бутылку?
   Незнакомка помахала рукой, в которой была зажата полторашка. Я кивнула и всхлипнула.
   - Знаешь, что здесь?
   - Н-нет.
   - То, что подправит твое личико. Кислота.
   Казалось, мое сердце остановилось, и я забыла, как правильно дышать.
   - Тебе, родная Екатерина Леонидовна. О-о-о! - женщина на секунду запрокинула голову. - Мне обещали, что ты будешь подыхать в муках! Сначала зайдешься криком от боли. Кислота выест твои глаза и кожу. С каждым вдохом она будет проникать глубже и глубже, пока не зашипит на белых костях. Это, конечно, не сравнится с теми страданиями, что испытала я, но все же... Какая-никакая компенсация. Ты не находишь?
   - Вы сумасшедшая!
   Картинка перед глазами стала расплываться. Это невозможно, невозможно! Пол кружил и будто пытался выпрыгнуть из-под меня. Спину обдало холодным потом.
   - Ты мне уже об этом говорила, - довольно сказала женщина и я почувствовала, что она улыбается. - Ну, ладно. С тобой всегда было приятно поболтать, но сейчас не время. Прощай!
   Раздалось шипение, женщина отвертела крышечку...
   Я заслонилась руками.
   - Помогите!
   Подъезд зашелся лаем. Огромная собака проскользнула с улицы. Женщина попятилась. Я воспользовалась ее растерянностью и кинулась по лестнице наверх.
   - Сучка! Куда? - слышалось совсем рядом.
   Сердце колотилось так быстро, что болью отзывалось в ребрах. Когда я оказалась возле двери своей квартиры, то чуть не выронила ключ. Руки дрожали. Я не могла попасть в замочную скважину. Казалось, что женщина вот-вот настигнет и кислота плеснется мне в лицо.
   Шум от собственного дыхания заглушал все остальные звуки. С горем пополам, удалось вставить ключ. Я провернула замок, забежала внутрь и захлопнула за собой дверь. Закрылась и даже накинула цепочку. Для надежности. Только после этого смогла с облегчением выдохнуть, привалившись спиной к стене.
   Послышался скрежет. Кто-то вел ногтями по обивке двери снаружи. Я похолодела от ужаса.
   - Катенька, открой, - прозвучал все тот же голос.
   Я помотала головой, словно женщина могла меня видеть, и зажала кулак зубами, чтобы не заскулить.
   - Сучка! Открой!
   Я вздрогнула и разрыдалась. Попятилась в комнату. Вызвать полицию?
   - Я все равно до тебя доберусь! Все равно! Поняла? - закричала женщина.
   Способность трезво мыслить была утеряна, пока громкие стуки и мат не прекратился. Все звуки резко стихли. На цыпочках я подошла к двери и приложила ухо. Тишина. Наверное, эта сумасшедшая ушла.
   Растерянность от случившегося постепенно проходила. Ее заменило непонимание. Кто эта женщина? Она говорила, что я сломала ее жизнь... Но как такое возможно? У меня даже друзей нет, откуда взяться врагам?
   Множество безумных вопросов роились в голове подобно пчелам в улье. Они требовали ответов. Они съедали меня изнутри.
   Я разулась. Поставила замшевые полусапожки под вешалку. Где им было и место. В квартире царил порядок. Странный, больной порядок. Если мне было плохо - я убирала, если одиноко - убирала, если грустно - убирала. Получалось, что почти все свободное время единственное, чем я занималась - уборка. Квартира давила почти что стерильной чистотой.
   Даже мама, навещая меня, всегда удивлялась, как такая бестолочь, которая ленится сварить себе суп - может содержать квартиру в таком порядке? Разве стоило ей объяснять, что готовить я не любила по другим причинам? А чистота из-за нехватки живого общения просто стала личным бичом?
   Пройдя в кухню, включила электрочайник, вытащила пиццу из холодильника и поставила разогреть в микроволновку. В дальнем углу кухни, настенная подставка крепко держала маленький телевизор. Хозяйка квартиры, у которой я снимала однушку, неплохо укомплектовала жилище прежде, чем загибать такую баснословную цену. Но жить я предпочитала в удобстве, даже если впроголодь. Комфорт - это мне компенсация за одиночество.
   Нащупав пульт, он всегда лежал на мягком подлокотнике кухонного диванчика, я нажала кнопку и экран телевизора загорелся. Шли новости. Диктор серьезным тоном рассказывал события прошедшего дня. Я сделала крепкий чай. Густой пар поднимался от чашки, укутывал и грел пальцы.
   - Около десяти часов вечера в метро произошел взрыв.
   Нехорошее предчувствие заставило меня повернуть голову на голос диктора и уставиться в экран. Мелькали ужасные кадры. И как только такое разрешают пускать в эфир? Больше всего меня поразили множество тел, накрытых простынями.
   - Взрыв пришелся на центральной ветке. В районе станции "С-ин". Ведется расследование факта взрыва, в результате которого пострадало больше сотни человек. Мы обещаем держать вас в курсе последних событий. Оставайтесь с нами.
   Чашка выскользнула из рук. Кипяток ошпарил пальцы на ногах, а я почти не почувствовала.
   Именно на этой станции Нина зашла в метро.

Глава 2

  
   - И как я только уговорила себя на такое?
   Мама ободряюще сжала мои пальцы, и неосознанно я ответила на пожатие. Такси медленно продвигалось по городу. За окном мелькали знакомые улицы, места, здания. Все это сейчас казалось неимоверно далеким и чужим, будто покрытое тонким слоем пыли. Неужели это мой город? Ничего к нему не чувствую.
   - Катя, мы уже это обсуждали, - сказала мама. - Мне необходимо поехать.
   - Тебе - да. Но зачем ехать мне?
   Мама выдернула руку и осуждающе посмотрела из-под черной прозрачной вуали на шляпке.
   - Тетю Эллу надо поддержать! В такое тяжелое для нее время! Неужели ты сможешь быть такой бесчувственной, когда у моей подруги горе? - щеки матери пылали праведным возмущением.
   - Но я даже ее не знаю! - не унималась я.
   - Ничего, дорогая, я вас познакомлю.
   Ничего себе заявочки! Особенно знакомство будет к месту на центральном кладбище. Только маму, казалось, совершенно не беспокоили подобные пустяки.
   Я запнулась на вдохе, прижала холодные пальцы к губам, но успешно взяла себя в руки.
   - Но я не хожу на похороны! Мне потом снятся кошмары! - пожаловалась я, нисколько не прикрасив действительность.
   И я сказала чистую правду. Нина погибла в том метро. Подумать только, у нее осталось трое детей! Как глупо устроена смерть! И как бы к ней не готовился, она всегда приходит не вовремя. Не зависимо от того сколько тебе лет.
   Нина погибла, пройдя со мной лишнюю остановку. Я долго ловила себя на мысли, а что если бы Нина зашла в подземку возле здания университета, как она всегда делала, осталась жива?
   На самом деле на этот вопрос не хотелось получить ответ.
   Ведь тогда получалось, что вина в ее смерти лежит целиком на мне. Я - причина того, что Нина именно в то время возвращалась домой. Я - роковое стечение обстоятельств. Убийца.
   Н-и-н-а п-о-г-и-б-л-а.
   Возле кафедры до сих пор стояла ее фотография, перевязанная черной лентой и две красные розы, хотя прошло уже больше месяца. Улицы подморозили первые холода ноября. Проведение похорон оплатил университет. А я даже не пошла на кладбище. Не смогла заставить себя.
   Не пошла на похороны единственного человека, который хорошо ко мне относился! За то сейчас еду на церемонию погребения того, кого, даже не знала!
   И кто я после этого?
   Ли-це-мер-ка.
   Да.
   - Хочешь, я буду держать тебя за руку? Тогда не будет страшно, - предложила мама, участливо заглядывая мне в лицо.
   - Я не маленькая!
   - Конечно, не маленькая! - мама раздраженно закатила глаза и откинулась на спинку сидения. - В двадцать пять лет, маленькой назвать язык не повернется. Ну, не хочешь - как хочешь. Тогда просто не будешь заглядывать в гроб. Делов-то!
   Спросить с мамой было также бесполезно, как доказывать хирургу, что при гангрене не нужна ампутация. Поэтому я просто смиренно уставилась в окно.
   - Единственный племянник! Поверить не могу! - мама утерла черным платком сухие уголки глаз. - Даже не представляю, как справляется моя бедная Эллочка?
   Ответа на этот вопрос у меня не было. Да и маме он не требовался. Я узнала интонацию, которой она говорила только тогда, когда хотела вызвать у меня жалость. Настроить на необходимый лад, чтобы потом поставить очередное невыполнимое условие.
   - А почему папа не поехал с тобой? - решила поменять курс разговора, пока мама не вылила на меня очередную порцию материнской заботы.
   - Он занят.
   Это прозвучало как-то сухо, с толикой еле уловимой горечи в голосе, но я ее успела прочувствовать. Невольно плечи напряглись, повернувшись, успела заметить, как мама повторно утирает глаза платочком. Только на этот раз они увлажнились по-настоящему.
   - Мам? Что-то случилось?
   Она пожала плечами, старательно пытаясь вложить в этот жест, как можно больше беспечности. Безуспешно. Мама уже вздрагивала от еле сдерживаемых рыданий, и я с недоумением положила ладонь ей на спину.
   - Ничего особенного, - тихо ответила, всхлипывая, и нехотя добавила. - Просто он подал на развод.
   - Что?! Но как? Почему?
   Мама горько зарыдала, уткнувшись лицом в ладони. В ее всхлипах слышалась неподдельная горечь, обида и боль. Я видела ее такой впервые. Да, я вообще впервые видела, чтобы она плакала!
   Моя мама всегда казалась такой сильной: идеальная хозяйка, идеальная жена, идеальная мать... Да почти что богиня во всех смыслах! Именно она была для меня примером твердой воли и силы характера. В последнее время я стала думать, что у нее и эмоций-то нет, а тут...
   Стыд и замешательство сплелись в тугой клубок и застыли где-то посреди желудка. Живот скрутило. Я искренне пожалела, что успела позавтракать. Меня мутило. От одной всего лишь мысли, что не знаю собственную мать, да, похоже, и отца... Что у них там происходит?
   Только сейчас я заметила редкую проседь в густых, жгуче черных волосах матери, небрежный, на скорую руку макияж и два ногтя с потрескавшимся маникюром на правой руке. Эти детали отчетливо выбивались из образа идеальной женщины. Мама действительно переживала. А я и не заметила.
   - Почему ты мне не сказала?
   - Дети не должны знать о проблемах родителей. Это неправильно, - сжала пальцы в замок она.
   - Мама, но как, же так? Я не понимаю. Вы почти тридцать лет вместе!
   - Леня сказал, что я всегда на него давила. И он хоть на старости лет хочет пожить для себя.
   - Мне очень жаль, - честно призналась. Показатель семейной идиллии рушился прямо на глазах. - Может, вы еще помиритесь?
   - Как знать.
   Мои идеальные родители разводятся, никак не укладывалось в голове!
   Я хотела расспросить о многом, задать кучу вопросов, поддержать или утешить, но мама сделала категорический жест, показывая, что разговор окончен. Больше она не была намерена приоткрывать мне душу. Но хотя бы я узнала, что она у нее есть.
   Мама утерла слезы, привела в порядок макияж и с простой женщины вновь превратилась в идеальную. Пришлось заставить себя вернуться к наблюдению видов за окном и зарубить все желания посочувствовать на корню.
   Вскоре такси притормозило у больших, кованых ворот кладбища и мы вышли. Въезд на территорию для автомобилей - запрещен, по этому поводу я сразу же почувствовала существенное сожаление. Погода не располагала к пешим прогулкам. Холодный ветер заставил поежиться и плотнее закутаться в широкий, зеленый шарф.
   Уверенной походкой мама направилась вглубь кладбища, мне ничего не осталось, как послушно последовать за ней.
   Как ни старалась не оглядываться по сторонам, а все равно ощутила противную дрожь страха, что зазмеилась по позвоночнику. Различные памятники пестрели по обеим сторонам от выложенной камнем дороги. Боковым зрением постоянно улавливала то кресты, то надгробия, статуи и низкие ограждения. На кладбище я была третий раз в жизни. Первый случился в девять, когда умерла бабушка. Прямо во время отпевания я потеряла сознание, чуть не угодив в разрытую для погребения яму. Второй раз последовал через много лет, тогда, когда хоронили Костю. Мне было дурно, страшно и больно. А еще постоянно казалось, что мертвые таращатся на меня пустыми глазницами со всех памятников. С тех пор, я зареклась ходить на кладбища, до этого проклятущего момента...
   И почему только, даже прожив четверть века, до сих пор не научилась отказывать матери, а открыто пасовала перед ее волей?!
   Вскоре мы присоединились к многочисленной процессии. Похороны, отпевание, проповедь старого толстого священника, прощание с покойным - прошло мимо меня. Все было точно в тумане. Разум, к моему величайшему облегчению, смог подарить мне около получаса ментального забвения. Получилось абстрагироваться от происходящего, не обращать внимания на стенания и слезы близких покойного, тихонько пристроившись в стороночке. Я боялась отвести взгляд от темно-коричневой, покрытой ржавыми листьями, земли, чтобы ни дай Бог не стать свидетелем чужого горя и не погрязнуть в этой всеобщей атмосфере безысходности. И все же часто приходилось спасаться глубоким, шумным дыханием через рот, дабы избежать приступа паники.
   Я так неистово боялась показать страх от атмосферы кладбища на людях, что очнулась от странного ступора лишь в ресторане, в самый разгар поминок. В отличие от принятых в нашей стране традиций, "провожающие в последний путь" не были усажены за общий стол, не звучали заунывные речи и рыдания.
   В углу огромного, красиво оформленного зала, виднелся заставленный всевозможными закусками и напитками стол. Люди либо прохаживались вдоль стен, рассматривая темные прямоугольники, что, как удалось понять мне немногим позже, были изображениями покойного, либо тихо переговаривались, собираясь небольшими группами.
   Фоном играла приятная музыка, что создавала меланхолическую и довольно сентиментальную атмосферу. Главный свет был приглушен, основной акцент оказался смещен в сторону маленьких настенных бра, что подсвечивали черно-белые фотографии, довольно большого формата.
   Не заметив рядом маму, я решила полюбопытствовать, рассматривая эту диковинную фотовыставку во время поминок. Стоило скользнуть мимолетным взглядом по первой фотографии, как я восторженно затаила дыхание и не смогла сопротивляться притяжению, просмотреть все до одного изображения.
   На каждой фотографии был запечатлен один и тот же человек. Время будто остановилось, а отчего-то сбившееся дыхание звучало для меня поистине громогласно. Наблюдая за осколками из жизни этого совершенно незнакомого мне мужчины, я стала ловить себя на абсолютно дурных мыслях, что, во-первых, не могу оторвать глаз от его диковатой и какой-то огрубелой красоты, а, во-вторых, никак не хочу признаваться даже самой себе, что мужчины больше нет в этом мире.
   Застыв возле последней фотографии, я с непонятной одержимостью разглядывала мужское лицо, пытаясь впитать в себя мельчайшую доступную подробность. Никогда ранее со мной такого не было.
   - Вам нравится? - низкий, немного хрипловатый женский голос резко оборвал мое наваждение.
   - Что?! - растерянно оглянулась на говорившую.
   Ею оказалась женщина средних лет, довольно приятной внешности.
   - Вы так долго рассматриваете эту фотографию, - приподняла идеально тонкую бровь она.
   - Ах, да. - Дернулась я, ощутив, как волна ядовитого стыда лизнула лицо. - Он так смотрит... Кажется, что прямо мне в душу, - нашлась с неловким ответом.
   - Егорка всегда умел видеть то, что другие даже не пытались разглядеть.
   - О чем вы?
   - Он был внимательным, мой мальчик, - туманно ответила женщина. - Только слишком чистым, чтобы вовремя рассмотреть притаившееся зло.
   Женщина говорила загадками. Звучание ее хриплого голоса пробирало меня до мурашек. Судя по еле уловимому запаху табака, я утвердилась в мысли, что та хрипотца появилась, как последствие частого курения. Стоило только подумать об этом, как яркий образ этой женщины с витиеватой курильной трубкой во рту вспыхнул перед глазами. Воображаемая картинка была настолько богата мелкими подробностями, что на секунду даже показалась настоящей. Например, воспоминанием.
   Но нормальные, обычные, как я, люди не теряют воспоминаний. Поэтому ничего не осталось, как прислушаться к здравомыслию и решительно отмести это предчувствие прочь.
   - Это последняя его фотография.
   - Как он умер? - рассеяно поинтересовалась я, позволив себе в последний раз взглянуть на фотографию.
   Меня тянуло к мужчине, точно между мной и фотографией протянулись незримые крепкие нити. Ощущение было странным и пугающим. А еще я никак не могла связать воедино мысли о том, что незнакомый Егор, о котором говорила женщина, действительно умер. Сердце больно кололо даже при одной мысли об этом. Да и глядя в улыбающиеся глаза Егора на этой фотокарточке, я не хотела думать о смерти. Он совершенно не был похож на покойника. А разве я знаю, как именно должны выглядеть покойники? Глупость какая! С чего мне так странно реагировать на чужое горе?
   - Ты сама знаешь, - отозвалась женщина.
   - Что?
   - Вот, возьми, надеюсь, что на этот раз тебе удастся прислушаться к своему сердцу и успеть вовремя.
   Пока я пребывала в шоке от сказанного, женщина зашла мне за спину и ловко застегнула на шее цепочку. Кулон приятной тяжестью приземлился в ложбинку груди.
   - Пуля? - крутя в пальцах занятную вещицу, вконец растерялась я. - Вы, наверное, меня с кем-то путаете. Я не могу принять этот подарок. Заберите.
   - А это не подарок, - оборвала меня она. - Пуля твоя и пусть она послужит ориентиром, как клубок нитей Ариадны для Тесея.
   - Совершенно не понимаю, о чем мы с вами говорим. Причем здесь мифы Древней Греции?
   Женщина усмехнулась и по-доброму погладила меня по щеке. Ее рука была теплой и немного шершавой на ощупь.
   - Я верю в тебя, девочка. Ты - последняя надежда для нас.
   - Простите, я, правда, не понимаю...
   - Пожалуйста, - вдруг добавила она, глядя на меня влажными от слез глазами. - Просто попробуй еще раз.
   Горло перехватило. Не зная, что сказать в ответ, я лишь растерянно моргала, пытаясь найтись с ответом.
   - Вот ты где, - прозвучал над ухом мамин голос. Теплые руки обняли меня за плечи в привычном жесте. - Вижу, вы уже познакомились. Как тебе моя девочка, Элла?
   Нет, я, конечно же, догадывалась, что эта женщина близкая родственница покойному, но почему-то совершенно не подумала, что она может оказаться именно той Эллой, о которой мать мне все уши прожужжала. Они выросли в одном дворе, но потом разъехались по разным городам, выскочив замуж, и связь оборвалась. Только совсем недавно дружба возобновилась, когда Элла тоже вернулась в город.
   - У тебя прекрасная дочь, Виола, - кивнула женщина.
   Мать сдержано улыбнулась, слегка приподняв уголки губ, а потом отметила цепким взглядом подвеску-пулю, которую я все еще крутила в пальцах.
   - Принеси-ка мне, Катерина, зеленый чай. Что-то у меня голова разболелась.
   - Но здесь, как я заметила, не выставлен чай.
   - Попроси у официанта, тебе же не трудно?
   - Не трудно, - спокойно кивнула я и отправилась на поиски ближайшего официанта, оставив подруг вдвоем.
  
   ***
  
   - Ты рассказала ей?
   - Нет.
   Виола прищурилась, неодобрительно качая головой.
   - Ты же сама знаешь, что я не могла предупредить ее о переходе, - Элла пожала плечами. - Она не поверила бы и только испугалась бы. Мы это уже проходили, помнишь?
   Виола сдержано кивнула.
   - Да и разве твоя дочь смогла бы поверить мне на слово, открой я ей правду?
   - Нет, Катерина хоть и романтик, но она давно задушила в себе веру во что-то необыкновенное.
   - Вот видишь, - усмехнулась Элла.
   - Леня разозлился на меня, - тяжело вздохнула Виола. - После второй неудачной попытки с Катериной, он подал на развод. Говорит, что я бездушная тварь, если позволяю такие эксперименты над дочерью.
   Элла нахмурилась, повернувшись к подруге, сжала ее холодные ладони.
   - Ты же понимаешь, что мы поступаем правильно?
   - Да, но, если и в этот раз не получится?
   - Получится, - твердо возразила Элла, а потом тише добавила. - По крайней мере, нам ничего не остается, как надеяться. Катерина - единственная, кто в силе исправить эту ошибку.
   Женщина перевела потемневший от чувств взгляд на фотографию, вокруг рта пролегли глубокие складки - признак горя. Элла погладила костяшками пальцев белую рамку, задела черную ленточку, что прикрепили к уголку.
   - На этот раз все будет по-другому, Егорка, - прошептала она, купая племянника в тоскливом взгляде. - Все будет правильно. Бог любит троицу. Нам повезет.
   Скорее интуитивно почувствовав приближение Катерины, еще перед тем, как увидеть, что девушка направляется к ним, аккуратно неся две чашки, Элла отдернула руку и повернулась к подруге.
   Она не стала говорить Виоле, что даже если третья попытка окажется провальной, она все равно станет последней. Просто потому, что заряда артефакта хватает только на три попытки.
   Ни к чему сеять лишние сомнения в Виоле. Она и так слаба верой в успешность этой затеи. Конечно, ведь подруга ничего особого не потеряет в случае провала задуманного. В отличие от нее.
   Элла мысленно отдернула себя, запретив думать о плохом исходе. В этот раз все обязательно должно получиться. Иначе...
   Перед тем, как натянуть привычную вежливую маску, Элла судорожно сжала пальцы подруги, а потом отпустила ее руку и расправила плечи.
   У нее остались только вера и слабая, призрачная надежда, что на этот раз судьба-злодейка будет благосклонна...

Глава 3

  
   В течение получаса удалось выбраться из ресторана, сославшись на головную боль. Необыкновенно, но факт - мама не стала удерживать возле себя, как заботливая курица-наседка из высшего общества, а лишь махнула рукой. Элла клюнула меня в щеку на прощанье.
   Я прекрасно знала, что таращиться на поминках нехорошо, разглядывая чужие страдания, но ничего поделать не смогла с врожденным любопытством, то и дело, возвращаясь взглядом к приглашенным вокруг. Они тихо переговаривались, иногда кидали на меня ответные заинтересованные взгляды, даже веселились, если короткие смешки в кулак можно было назвать весельем. Да и Элла никак не выглядела убитой горем. Печальной я еще могла ее назвать, но безутешной, как описывала мама - нет.
   Ресторан находился за городом. Вечер оказался приятным осенней прохладой и я решила пройтись через аллею, попросив таксиста подъехать к развилке шоссе. Таким образом, у меня оказалось не менее десяти минут в запасе, чтобы успеть насладиться свежим воздухом прежде, чем усядусь в душный автомобильный салон и вернусь в свою тихую, пустую квартирку.
   Ветер тихо шелестел облетевшими листьями. Вечнозеленые стройные кроны сосен колыхались с ним в такт, если отпустить фантазию на волю, то можно было поверить, что деревья по обе стороны дороги склонялись в немом поклоне. Аромат хвои прекрасно снимал напряжение, что я успела нахвататься за этот неприятный, сложный день. Ощущение было такое, словно кто-то невидимый нежно массировал мне виски, волшебным образом прогоняя плохие мысли.
   Странный подарок Эллы тревожил, хотелось отказаться и обязательно вернуть его хозяйке. Что-то в этом всем было неправильным, таким, что заставляло меня хмуро размышлять о причинах подобных жестов и странном разговоре, возле фотографии покойника. Но в тоже время пуля приятно холодила кожу и казалась чем-то знакомым, родным и естественным. Я никак не могла заставить себя перестать касаться подвески пальцами.
   Обычно приятные моменты в моей жизни никогда не длились долго. И этот раз не оказался исключением.
   - С-сука! - зашипел уже знакомый мне женский голос.
   Не успела я обернуться, как полетела на землю от крепкого толчка в спину.
   - Ненавижу тебя! Не отдам его, слышишь?! С-сука!
   В стрессовых ситуациях я никогда не отличалась мгновенными защитными реакциями. Сейчас же даже руками заслониться не успела, как что-то тяжелое больно лизнуло затылок. Шею обдало горячим. Сумерки мгновенно преобразились в непроглядную темноту. Женщина еще надрывалась ругательствами, но я плохо ее слышала, точно между нами натягивали крепкую звукоизоляционную сеть. А потом мир оглох.
  
   Утро никогда не являлось моим любимым временем суток. Во-первых, солнечный свет и надоедливый трезвон будильника неумолимо вторгались в сон, напоминая, что время отдыха исчерпано. Во-вторых, за тяжелым пробуждением всегда следовал неизменный путь на работу.
   Возможно, для кого-то каждый раз подобное превращалось в любопытное путешествие и день полный приятных свершений, меня же ожидало однообразие - неудачное общение со студентами, завал с документацией и откровенное пренебрежение от коллег.
   Если же везло, то пренебрежение могло смениться повальным безразличием. Когда каждый твой день, за исключением редких выходных, посвящен нелюбимому делу - он неумолимо преображается в пытку, своеобразную интерпретацию девяти кругов ада Данте.
   Проснувшись, первым делом я отмахнулась от писклявого будильника, засунув его под подушку, а потом только осознала, что сегодня на работу идти нет необходимости. Долгожданный и такой короткий отпуск, наконец, вступил в свои права. Как по мановению волшебной палочки утро для меня стало добрее.
   И лишь выпив крепкий, свежезаваренный кофе, я смогла окончательно прогнать полудрему. Только бодрящему, горячему напитку было по силам превратить меня из лохматого и агрессивного Йети в среднестатистическую девушку с вполне миролюбивым настроем.
   Если настроение более-менее удалось привести в порядок, то с отвратительной, зудящей головной болью стопроцентная арабика не справилась. Кое-как расчесав вечно торчащие во все стороны кудряшки, я нащупала на затылке приличную, пульсирующую болью шишку. И с удивлением поняла, что совершенно не помню, как именно ее получила. То ли ударилась об угол одного из множественных шкафчиков на работе, то ли еще где...
   Обычно я могла посадить на тело очередной синяк и даже того не заметить. Порог боли у меня был высокий, поэтому, как правило, приходилось уже бороться с последствиями бытовых увечий, и никак не получалось устранить первопричину - банальную невнимательность. Синяки и ссадины множились, как грибы после дождя. И я попривыкла к ним. Научилась относиться, как к банальному и естественному спутнику жизни, словно второй неизменной половинке моего существования.
   Никаких особых планов на этот отпуск припасено не было. Заработной платы еле хватало, чтобы свести концы с концами. Даже малую сумму не удавалось отложить. У родителей денег я давно не просила. Знала, если уступлю потребностям и сделаю это, то принесу маме на блюдечке еще один прекрасный козырь для манипуляций мной. Свобода уже маячила на горизонте, пусть все складывалось не совсем так, как хотелось, а самостоятельная жизнь не баловала радужностью, но отступать на полпути я не собиралась.
   Пускай почти каждую ночь мне снилось море, маня соленым бризом и глубиной синевы, а выкроить нужную сумму на поездку не получалось.
   Кровотечения научили меня одной очень полезной вещи - довольствоваться малым. Полчаса без новых носовых излияний - отлично! Сутки или двое - вообще неслыханная щедрость, использовать которую обязательно надо было по максимуму.
   И сейчас, когда сердце скреблось, тоскуя по невыполнимым желаниям, я не собиралась проводить первый день отпуска, закрывшись в четырех стенах.
   Да, душей компании меня мог назвать только глухонемой, общаться я совершенно не умела. То ли сказывался недостаток опыта, то ли боязнь получить еще более болезненную пощечину, чем прежде, не знаю. Но затворницей я также никогда не была.
   Нет, похвастаться стремлением завоевать социум и завести, наконец, друзей, не могла. Но вот проводить время на природе, любила. По обыкновению места для отдыха выбирала уединенные и заповедные, там, где можно было точно минимизировать нежелательные встречи с современными "аборигенами". Опыт многочисленных издевательств давался в знаки, я стала подозрительной и осмотрительной в таких прогулках. Подвохов от природы совершенно не ожидала, не боялась ни зверей, ни насекомых или ползучих гадов, а вот людей привыкла опасаться.
   Наспех позавтракав, я приготовила в дорогу несколько наливных яблок, бутылочку воды, покрывало, салфетки, аптечку, любимую книгу Оскара Уайльда и оделась. Для прогулки выбрала удобный изумрудный ситцевый сарафан и балетки. Насыщенный зеленый цвет оттенял вынужденную бледность моей кожи, но не придавал ей болезненный вид. Волосы заплетать не стала, слишком много времени обязательно потратила бы на придание кудрям благопристойного вида, поэтому оставила распущенными. Недавно остриженные до линии плеч они не мешали, ходить с неубранными в тугой узел волосами оказалось удобно. Правда, позволяла это удовольствие я себе только в свободное от работы время, которого насчитывалось катастрофически мало.
   Забрав с балкона старенький велосипед, я пристроила в корзинку на щитке переднего колеса собранное и выбралась из квартиры.
   Вместо привычной и поднадоевшей жары сегодня погода радовала приятным теплом, умеренной облачностью и прохладным ветерком.
   До места, которое я загодя наметила для велосипедной прогулки, было около часа езды. Эксплуатировать велосипед часто не получалось, но искреннее чувство восторга, которое появилось впервые в детстве, стоило только сесть за руль, не покидало до сих пор. И какой бы длительный перерыв в тренировках езды на велосипеде у меня не был, а мышечная память, казалось, каждый раз оставалась без существенных изменений.
   Только выехав за черту города, я смогла вдохнуть полной грудью. Лесополоса, что окружала проселочную дорогу, казалось, существенно прибавляла кислороду. Воздух здесь ощущался насыщенным, свежим и пряным. Если глубоко вдыхать, то можно было вскоре почувствовать приятное головокружение, точно при легком опьянении.
   Свернув с центральной дороги, я углубилась в лес. Извилистая тропка оказалась хорошо утоптана и даже из-за резких поворотов, холмиков или ухабов, ехать было довольно легко.
   Искренне наслаждаясь окружающей природой, относительной тишиной и чувством защищенности от людей, я не заметила, как окультуренная тропка превратилась в дикий, почти непроходимый участок. Если толстые стволы деревьев еще получалось объезжать, то колючие ветки кустарников, то и дело цеплялись за платье и оставляли хлесткие удары по телу. Каким-то чудом удавалось не потерять контроль над велосипедом.
   Спокойная езда внезапно превратилась в настоящее испытание!
   А когда в метре от переднего колеса мелькнул заяц, я инстинктивно крутанула руль в противоположную от зверька сторону и, проломившись сквозь кусты, вылетела на проезжую часть.
   Послышался отчаянный визг тормозов.
   Внезапный удар выбил меня из седла.
   Падение напрочь вышибло воздух из груди. Первые секунды, стараясь заглушить звон в голове, я усиленно пыталась вдохнуть, но не получалось. А потом внезапно кислород поддался, словно сломанный во мне механизм пришел в норму, вдох получился свистящим и рваным.
   - С вами все в порядке? - сквозь хаос в мыслях прорвался низкий мужской голос.
   Пока я боролась с сумятицей и приступом шока от произошедшего, мужчина присел рядом. Он склонился надо мной так близко, что прямо перед собой я смогла рассмотреть его обеспокоенное лицо.
   В тоже мгновение во мне вспыхнула искра узнавания. Воспоминания были нечеткими, точно прорывались через толстую завесу тумана, но я успела ухватить их за призрачный хвост, чуть не взвыв от ужаса!
   Встревожено хмурясь, ко мне склонялся покойник!
   Егор!
   С застрявшим в горле визгом, я пыталась отодвинуться, но мужчина попридержал меня за плечи.
   - Вам больно?
   Мысли взрывались в голове, ослепляя и вводя в ступор.
   Осознание приходило крайне медленно, а неверие глазам возрастало с каждой секундой. Через вдох я пришла к единственно верному решению - это сон. А если сплю, значит, ничто не может причинить мне вред, все - иллюзия.
   Поэтому я не придумала ничего лучше, чем покориться любопытству с всепоглощающим желанием. Даже не успев осознать, что именно делаю, протянула руку к лицу Егора и провела пальцами по щеке.
   На ощупь кожа оказалась теплой, сухой и немного шершавой от короткой щетины.
   Глаза мужчины открылись шире от удивления, зрачки увеличились, почти полностью затмив темнотой синюю радужку.
   - Где болит? - продолжал допытываться он, но препятствовать тому, чтобы я его касалась не стал.
   С удивлением я обнаружила, что почти не чувствую особого дискомфорта. Пока что.
   Да и разве во сне возможно ощущать острую боль? Здесь же все нереальное, так, выдумка, а сознание никогда не причинит себе непоправимый вред.
   Только почему Егор мне снится и... вот так? Неужели вчерашние похороны так сильно впечатлили, что вызвали подобную реакцию?
   Отбросив все ненужные сейчас мысли, я приказала себе наслаждаться моментом.
   Терпеливо провела кончиками пальцев вниз по подбородку, не справилась с искушением очертить линию нижней губы, а потом опуститься со скромными ласками ниже, на шею. Чувствовала как бешено стучал пульс мужчины под моими пальцами и от этого почему-то стала испытывать ни с чем несравнимое удовольствие.
   - Как тебя зовут? - охрип он. - Кто ты?
   - Есть существа, которые глядят на солнце прямо, глаз не закрывая, - в голове вспыхнули горящими словами некоторые из любимых поэтических строк и я не стала сдерживаться, чтобы процитировать их. Впервые в жизни я вообще не сдерживала любой порыв. Но во сне можно было позволить себе не бояться разочарования. - Другие, только к ночи оживая, от света дня оберегают взгляд.
   Егор улыбнулся краешками губ. Эта наполовину ленивая усмешка заставила мое сердце биться быстрее.
   - И есть еще такие, что летят в огонь, от блеска обезумевая, - немного прищурив глаза от удовольствия, продолжала я. - Несчастных страсть погубит роковая. Себя недаром ставлю с ними в ряд.
   - Красою этой дамы ослепленный, я в тень не прячусь, лишь ее замечу,
- перебил Егор, загадочно улыбаясь и нежно оглаживая большим пальцем мою щеку. - Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.
   - Ты...
   - Слезится взор, однако ей навстречу я устремляюсь, как завороженный,
чтобы в лучах ее сгореть дотла.
   - ... знаешь сонеты Петрарки? - изумленно выдохнула, не справившись с нахлынувшими эмоциями.
   В последнее время я поняла, что могу свалиться в обморок от счастья, если встречу всесторонне грамотного мужчину. К моему счастью из-за нелюбви обмороков, такие мужчины мне не попадались. А уже те, кто мог процитировать сонет Петрарки на память и подавно... Сейчас я еще раз уверилась в том, что сплю. Ведь подобного в жизни не бывает и точно не со мной.
   - Кто же его не знает?
   - Мои студенты не знают.
   - Ты учительница? - удивился он.
   - Преподаватель, - настолько гордо, насколько могла в этом неудобном положении вздернула подбородок.
   Егор беззлобно хмыкнул:
   - И что ты преподаешь, прекрасная Мавка?
   Шутливое прозвище, которое он мне дал, неожиданно вызвало волну теплоты в районе сердца.
   И пусть в мифологии мавки были представителями нечисти, но в тоне голоса Егора не слышался сарказм, наоборот, искренность и... восхищение? Подобное подкупало.
   - Историю зарубежной литературы.
   - Тогда вполне понятно твое увлечение сонетами.
   - А твое?
   На несколько секунд он замялся, но потом ответил:
   - Мама привила мне любовь к литературе в детстве, читая книги вслух.
   Медленные прикосновения пальцев к коже шеи Егора, казалось, доставляли ему чистое удовольствие. Еще мгновенье и я была уверена, что он начнется ластиться к моей руке, как самый обыкновенный кот. Во сне ведь и не такое бывает!
   Но этот мужчина вновь сумел меня удивить. Вместо ожидаемого он немного отстранился хоть и нехотя, но разрывая тактильный контакт.
   - Даже не знаю радоваться мне, что ты способна на память цитировать стихи или же волноваться из-за такой реакции в стрессовой ситуации, - беззлобно сказал он. - То ли это показатель того, что твоя голова хорошо работает, то ли, наоборот, что ты слишком сильно приложилась макушкой об асфальт.
   - Я в своем уме!
   - Как бы то ни было, предлагаю попробовать встать, - проигнорировал мое возмущение Егор. - Этой дорогой хоть и редко пользуются, но все же она не настолько пустынная, чтобы разлеживаться здесь и загорать.
   Спорить не стала. Асфальтная крошка больно впивалась в спину и голые ноги, а еще я, наконец, стала ощущать дискомфорт. Что совершенно нелепым образом расстраивало и сбивало с толку. Такой сон испортить болью!
   Голова гудела. Шею слегка ломило от напряженности, точно я потянула мышцы. Тупая боль расцветала в левом боку и плече.
   Приняв помощь Егора, поморщилась от неприятных ощущений, что точно капризный ребенок, перетаскивали одеяло внимания на себя.
   - Что, Мавка, не так все хорошо, как ты пыталась мне показать? - нахмурился Егор. - Чувствуешь острую боль где-нибудь?
   Поглощенная синевой его глаз я постоянно теряла нить размышлений. Цепким взглядом мужчина внимательно осмотрел меня с головы и до ног, словно с ходу пытаясь отыскать существенные повреждения.
   - Нет. Боль терпимая, - призналась, наконец, осознав, что он все еще дожидается моего ответа.
   - Хорошо, храбрая девочка, - искренне улыбнулся мужчина. - Другого ответа, как я понимаю, от тебя не добиться. Поэтому узнаем подробности после осмотра врача.
   - Какого врача?
   - Хорошего. Настоящего профессионала.
   Егор, поддерживая меня за талию, настойчиво, но осторожно и медленно, подталкивал в сторону черного внедорожника.
   - Но я не хочу никакого врача!
   За всю свою жизнь объелась этих медосмотров! Можно меня хоть во сне для разнообразия оставить в покое?!
   - Знаю, но так надо. Я тебя сбил, Мавочка, и должен убедиться, что все в порядке. Поэтому бесполезно спорить. И хоть видимых серьезных повреждений я не вижу, но проверить стоит.
   - Но я сама выскочила на дорогу! Это я виновата!
   Егор нахмурился.
   - Пойдем. Не упрямься. Ничего плохого никто тебе не сделает, поверь.
   Мы приблизились к машине и мужчина, открыл переднюю дверцу, придерживая ее для меня, но садиться я не спешила.
   - Заяц!
   И почему я вдруг ляпнула именно это? Побоялась остаться с Егором наедине в тесном салоне автомобиля? А что если сон быстро превратится в эротический? Нет, к таким подвигам я еще точно не готова.
   - Что?! Где?!
   Мужчина выглядел растерянным. Пришлось выкручиваться.
   - Там был заяц! Я его чуть не задавила! Можешь посмотреть?
   - Где?
   - В кустах.
   Егор прищурился, мне показалось, что в его глазах даже блеснуло легкое раздражение, а потом совершенно искренне улыбнулся:
   - Ему тоже необходима первая помощь?!
   - Не смешно! - шутливо пихнула его в плечо, когда мужчина насмешливо поиграл бровями. - А вдруг я его убила?!
   Егор усмехнулся, с сомнением оглядел мою решимость стоять на своем, что видимо ярко отпечаталась на лице и со вздохом согласился.
   - Хорошо, садись в машину, я посмотрю.
   Он помог мне забраться в салон и проверил, чтобы устроилась поудобнее. Только после этого захлопнул дверцу и направился к кустам.
   Я беспокойно кусала губы. С каждой минутой сон ставал все непонятней.
   Вскоре Егор вернулся.
   - Зайца обнаружено не было. Противник скрылся без видимых жертв. Будут еще команды, мой командир? - он шутливо отсалютовал.
   - Там еще где-то мой велосипед... - смущенно пробормотала я.
   - Понял. Я мигом.
   Мой изувеченный велосипед, переднее колесо которого было выкручено в нечто смутно напоминающее восьмерку, Егор пристроил в багажнике. На заднее сиденье принес аптечку, бутылку воды, салфетки, покрывало и потрепанный томик Оскара Уайльда. Яблоки, видимо, искать не стал. То, что мужчина так тщательно собрал мои вещи, подкупало.
   Сев за руль, он провернул ключ, мотор тихо заурчал, машина медленно тронулась с места.
   - Ты как?
   - Нормально.
   - Меня Егор, кстати, зовут.
   - Я знаю, - брякнула я.
   - Правда? Мы где-то пересекались?
   Не рассказывать же, что я вчера была на его похоронах? Нет, совершенно точно такое заявление не располагает к общению.
   - Нет. Просто ты похож на Егора, - замялась, морщась от нелепости собственного ответа. Мужчина иронично изогнул бровь, поглядывая на меня. - Знаешь, есть люди, которым подходят некоторые имена. Или имена подходят людям... - Чем больше пыталась выкрутиться, тем сильнее щеки опаляло жаром. - В общем, тебе идет твое имя. Вот.
   - Мх-м... - кашлянул Егор в кулак, чтобы скрыть душивший его смех. - Понятно. А ты мне скажешь свое имя или тоже угадывать?
   - Катерина.
   Мужчина кивнул, загадочно улыбнулся, но ничего не сказал. Как только Егор включил стереосистему, салон наполнился тихими звуками приятной классической музыки.
   Чтобы скрасить поездку, если уж ее не получилось избежать, я потянулась за любимой книгой, открыла необходимую страницу, где в прошлый раз закончила читать и углубилась в сюжет. Через несколько строчек по позвоночнику скользнула противная дрожь. Руки затряслись.
   Вдруг вспомнилось, как ведущий одной из познавательных программ рассказывал о том, каким образом можно отличить сон от реальности. Одним из главных критериев того, что человек не спал, являлась возможность читать.
   Буквы с легкостью складывались в слова. Даже сейчас, когда книга ходила ходуном в моих руках из-за нервного озноба, охватившего тело.
   Осознание остро кольнуло в районе сердца, жаром ударило в голову.
   Я не спала.

Глава 4

  
   Никогда не впадала в истерики, а сейчас поняла, что все в жизни бывает впервые. Меня начало трясти, отчего зубы громко клацали, точно пытались выбить чечетку.
   - Тебе плохо? - обеспокоился Егор, переводя напряженные и короткие взгляды с дороги на меня и обратно.
   - Н-нет. М-мне х-хорош-шо, - солгала без зазрений совести. - Оч-чень.
   Никак не могла уговорить себя проснуться. И чем дольше у меня не получалось вернуться в реальность, тем крепче убеждалась в том, что все происходило на самом деле. От подобного осознания только плохело. В голове никак не укладывался этот бред. Даже мысль о том, что каким-то образом стала видеть и общаться с мертвецами, разжигала головную боль.
   Егор потянулся ко мне рукой, пытаясь дотронуться и успокоить, но вызвал совершенно иную реакцию.
   Я чуть не перешла на инфразвук, завизжав, как угорелая.
   - Что случилось?
   - Ничего! - поспешно отозвалась, мгновенно перестав кричать и пытаясь одновременно отодвинуться, как можно дальше.
   В итоге чуть не сроднилась с дверцей, прижавшись к ней всем телом, и заработала скептический взгляд Егора. И пусть он смотрел на меня, как на безумную сейчас, а это почему-то ранило, но от прикосновения отказался, что радовало.
   Только теперь заметив быстро мелькавшие по бокам дороги деревья, устрашилась мысли, куда именно вез меня мертвец?! А что? Вон голливудские режиссеры, что только не выдумывают! А вдруг, все не фантазия? Может, у Егора припасен специальный, личный склеп для таких случаев. Мало ли скольких девиц требуется потреблять мертвецам в сутки, чтобы сохраняться в таком прекрасном физическом состоянии!
   Или же еще хуже.
   Вся приятная внешность Егора была ничем иным, как иллюзией. А на самом деле, я сейчас сидела рядом не с привлекательным мужчиной, а с полусгнившим и разлагающимся трупом. Не зря же в салоне так сильно пахнет хвойным освежителем...
   Богатая, но априори больная после таких теорий фантазия, издевалась, как могла. Подкидывала мне все новые и новые идеи. Одна ужаснее другой.
   Еще минута подобных размышлений и, клянусь, я поседела бы от ужаса.
   Но Бог миловал, возвратив мою сбежавшую через уши, трусливую рациональность.
   - М-мне нужн-но п-позвонить, - промямлила, так и не перестав заикаться.
   - Дать телефон?
   Лучше по голове, чтобы заставить меня забыть этот кошмар, но телефон тоже неплохой вариант.
   - П-пожал-луйста, - хорошо, что мертвецы не умеют читать мысли.
   Или же умеют?
   Это бы объяснило напряженный взгляд Егора.
   - Нет проблем, - все еще хмурясь и не сбавляя ходу, мужчина достал из переднего кармана джинсов телефон и протянул его мне.
   Несколько томительно долгих мгновений я глупо пялилась на мобилку, а Егор на меня. Даже физически ощутила, как рос градус его растерянности, а моя сомнительная привлекательность резко пошла на спад. И ручкой не помахала на прощанье.
   Я решилась на отчаянный шаг.
   Набрав побольше воздуха в грудь, потянулась и выхватила телефон из пальцев Егора, точно детонатор сапер. Бомба не сработала, ничего не рвануло.
   Тут же подтянула колени к груди, не боясь запачкать сиденье ногами, и передвинулась обратно поближе к дверце.
   Мертвый мужчина мои действия никак не прокомментировал.
   По памяти набрала знакомый номер. Никогда не любила носить с собой мобилку. Особо и звонить было некому. А вот теперь разозлилась на собственную беспечность.
   - Слушаю.
   Я в жизни еще не была так счастлива, слышать строгий тон матери. А сейчас чуть не прослезилась от умиления.
   - М-мама?
   - Катерина? - удивилась она. Правда, быстро взяла себя в руки и начала привычный допрос. - Почему ты звонишь с незнакомого номера?
   - Я... - Переведя затравленный взгляд на мужественный профиль Егора, неловко замолкла.
   На ходу выдумать правдоподобную версию происходящего никак не получалось. Хотя на мыслительный процесс я никогда не жаловалась.
   "Я звоню с телефона покойника! Но ты не волнуйся, он вполне милый, обходительный! Пока не кусался".
   Живо представив мамину реакцию, чуть не прыснула со смеху. Да-а, истерика стремительно набирала обороты.
   - Катерина?! - напомнила о себе родительница.
   - Я... гхм... забыла телефон дома. - И ведь не соврала! Правда, не забыла, сознательно не взяла. - Звоню от... коллеги.
   - Врешь, - безжалостно припечатала она. - Какая коллега, если у тебя отпуск начался?!
   Я похолодела.
   Мама только что неосознанно подтвердила мое сумасшествие. Ведь только вчера был ноябрь, а сегодня вновь август...
   - Я... Э-э-э...
   - Опять зачиталась в парке своими дурацкими романами и не заметила, как украли телефон? - подкинула она вполне реальную версию. Ведь такое уже со мной случалось. - Учти, Катерина, на новый мобильник денег не проси! Не дам пока не станешь внимательней!
   Можно подумать, я когда-то денег у нее просила!
   - Хорошо.
   Мама немного поубавила пыл.
   - Ма-а... Я сейчас тебе кое-что спрошу, но ты не удивляйся, хорошо?!
   Егор хмыкнул, не поворачиваясь.
   Представляю, как глупо вся ситуация выглядела с его стороны. Жаркий румянец прилил к щекам. Хотя, постойте-ка! Почему я должна стыдиться его?! Он вообще покойник!
   - Я уже давно перестала удивляться твоим безрассудствам, Катерина. Одна выходка работать библиотекарем чего стоила! - устало выдохнула она.
   Можно подумать, я в стриптизерши пошла! Не представляю даже, какой бы маму хватил удар, если бы я действительно что-то серьезное вытворила... Например, оживила покойника.
   - Вот и ладненько. Тогда ты ведь не удивишься, если я попрошу назвать мне точную сегодняшнюю дату?
   Мама замолчала.
   Некоторое время в трубке слышалось только ее шумное дыхание.
   - Ты пьяна, Катерина?
   - Что?!
   - Неужели моя дочь скатилась до того, что пьет в одиночестве?! Такие, значит, планы у тебя были на отпуск?!
   - Что?! - возмутились мы с Егором отчего-то в унисон.
   Покосившись на мужчину, поняла, что он прекрасно все слышал. И не только последнюю фразу, но и весь разговор. Неужели в мобильнике такой хороший динамик? Отчего-то по спине поползла липкая дрожь. Неприятная. Противная.
   Отношения с матерью последние лет десять были напряженными. В моей семье всегда соблюдался баланс: плохой коп и хороший коп. Благодаря отцу, я чувствовала себя любимицей жизни, той, вокруг которой обязательно должен вертеться весь мир. Пусть эти ощущения были короткими, как вспышки молнии, потому как отец всегда оставался занятым человеком и почти все его внимание занимала работа, дела в адвокатской конторке на окраине города. Но именно ласковое папино словцо, объятие, мудрый совет или похвала - делали эти короткие мгновения "всевластия над миром" такими упоительно сладкими и не давали мне окончательно скатиться в пропасть самобичевания.
   Нетрудно догадаться, кто с завидным постоянством выступал в роли плохого копа. О, мама держала меня в ежовых рукавицах! Если она за что-то бралась, то всегда доводила это до идеального финала. Того же добивалась и от меня.
   Я должна была быть безупречной во всем!
   В учебе, домоводстве, манерах и внешнем виде. В строгости и упорстве матери напичкать меня всеми необходимыми, по ее мнению, знаниями и умениями, могли обзавидоваться преподаватели школы благородных девиц. Я уверена.
   Даже, когда начались бесконечные кровотечения, мама не давала спуску. Да, она таскала меня по врачам, выискивала новые и новые методы "лечения", от иглоукалываний и до закаливания ледяной водой, но ни разу за все годы безуспешных попыток избавиться от неизвестной хвори, не показала своего волнения. Не сбросила маску идеальности. Сердцем мне хотелось верить, что она волновалась за меня, как и любая мать в таком случае. А может, ключевым во всем этом было именно то, что мне хотелось... верить.
   Жаль, что у идеальной матери, не родилась идеальная дочь. И как она не старалась исправить ситуацию, муштруя меня, как собачку, день за днем, а особого успеха не добилась. Копией матери я уж точно не стала, лишь взрастила отвращение к каждой своей ошибке, а потом задыхалась под гнетом вины, что не оправдала надежд.
   Когда-нибудь порочный круг должен был разорваться. В нашем с мамой противостоянии победителем пока никто не стал, первый бой я выиграла, отстояв право на самостоятельность, но знала - ход войны непредсказуем.
   После того, как решилась на открытый бунт, съехала на съемную квартиру, отказавшись от родительского покровительства, отношения с мамой и вовсе напоминали балансировку канатоходца над пропастью. Шаг влево, шаг вправо - неминуемое падение.
   Как бы сложно с ней ни было, мать остается матерью. По-своему я ее любила и, конечно, прятала горькую обиду за спокойными, фальшивыми улыбками и редкостью встреч. И ссор из избы никогда не выносила.
   Теперь же, поняв, что Егор, будь он реален или всего лишь вымысел, стал невольным свидетелем нашей с мамой обычной словесной пикировки, стало удушливо стыдно. До слез.
   Стараясь совладать с поднявшейся бурей эмоций, я смотрела, как мужчина яростно сжимал руль так, что пальцы побелели от напряжения. Он разозлился?
   - Конечно, я не пьяна, - глухо выдавила из себя, мучительно сильно желая зажмуриться и проснуться.
   - Верится с трудом, - фыркнула она в ответ.
   Говорит так, будто я алкоголичка со стажем! Да из-за проблем с этими проклятыми кровотечениями вообще алкоголь себе позволить не могла! Хотя бы для того, чтобы чуть-чуть расслабиться! Врачи строго-настрого запретили. Видите ли он способствует разжижению крови. А кому захочется при следующем кровотечении загнуться из-за мимолетной слабости напиться-забыться? Точно не мне.
   - Мама!
   - Не мамкай.
   Мне показалось или Егор скрипнул зубами?
   Наверняка показалось. С чего бы ему так реагировать на вечно недовольный мною тон родительницы? Правильно. Совершенно не с чего.
   - Что за глупые вопросы, если ты в здравом уме и твердой памяти?
   Про здравость ума я бы поспорила...
   - Просто ответь на вопрос, - теряя остатки терпения, почти прошипела я.
   Сделав неимоверное усилие над собой, мама подчинилась. Дата, озвученная ею просто не могла быть реальной, но с каждой минутой сомнения в том, что это так, крепли.
   На дворе действительно был август.
   По крайней мере, если верить словам матери.
   - А как там тетя Элла? Грустит? - с замиранием сердца, решила проверить свой последний железобетонный довод фантасмагоричности происходящего.
   - С чего бы ей грустить, Катерина?
   - Ну-у-у...
   Может, потому что ее единственный горячо любимый племянник, как ты говорила мне, должен быть мертв, а не сосредоточен на дороге, как сокол при пикировании за жертвой?
   - Брось, Катерина, - хмыкнула мама. - Кто нормальный будет грустить в кругосветном круизе?
   - Э-э-э...
   Воспоминание о разговоре про путешествие Эллы было смутным. Но все же, как ни крути, оно у меня было. Мама не уставала восторгаться смелостью и бесшабашностью подруги, которая в одно мгновенье бросила весь быт и укатила в круиз, расслабляться.
   - Даже завидую ей. Надо было ехать с Эллой, как и приглашала, - мечтательно вздохнула в трубку она. - И почему я не согласилась?
   Так все правда? В который раз разрывалась между спасительным обмороком и принятием действительности, как таковой.
   - С-спасибо, - заикание, как назло, вернулось. - Пока.
   Хотелось побыстрее закончить этот неприятный разговор и подумать.
   - Погоди! - поспешно вскрикнула мама. - Так зачем ты звонила?
   Я нахмурилась. На самом деле ведь она никогда особо не интересовалась причиной моих редких звонков! Мы обе принимали это за "так надо". Да и папа уверенным шагом двигался к нашему примирению, выдумывая хитрые уловки по сближению.
   - А мне нужен повод?
   - Обычно, да.
   Неужели я больше похожа на мать, чем ожидала?
   - Так, зачем, Катерина? - с каким-то дьявольским упорством допытывалась она.
   Убедиться, что моя крыша поехала, прошуршав напоследок шифером? Нет, такой ответ точно не подойдет.
   Не став юлить, я открыла матери и заодно себе маленький кусок правды:
   - Просто хотелось услышать твой голос.
   Второй раз за этот разговор удалось выбить маму из привычной зоны комфорта. Ее дыхание вновь сбилось, а вопросы затихли. Трубка погрузилась в тишину, что изредка прерывалась потрескиваниями на линии и неназойливым шумом.
   - Странно, - наконец, нашлась с ответом мать.
   Пришел мой черед праведно возмущаться.
   - Ничего странного! Я что не могу позвонить матери просто так?!
   - Можешь. Только никогда прежде ты этого не делала. Зачем начинать?
   - Считай, что я открыла счет, сделав что-то впервые! - неожиданно зло рявкнула я.
   - Ну ладно.
   - Пока.
   Я почти нажала на кнопку отключения вызова.
   - Катерина!
   - Что?
   - Береги себя, дочка, - непривычно осипшим, будто от слез, голосом попросила мама. - Будь осторожна.
   От этой просьбы, что-то живое, теплое, толкнулось в моей груди, разливая необыкновенное чувство приятной, ноющей тоски в районе солнечного сплетения. Обычно мама была далека от подобных выражений чувств.
   - Буду.
   Не став больше задерживать странный разговор, я оборвала его без предупреждения. Еще некоторое время бессмысленно смотрела в погасший экран, пытаясь отыскать необходимый, объясняющий все, ответ в себе. Потом передала телефон Егору. Он принял его, а когда наши пальцы неловко соприкоснулись, я даже забыла испугаться.
   Стала свыкаться с мыслью подобного соседства?
   - Тяжелый день?
   - Что? - вскинулась, пытаясь избавиться от неприятных мыслей.
   - Почему ты звонила матери?
   И какое ему дело?
   - Просто так, - с нажимом повторила, озвученную для мамы, версию.
   Егор саркастически изогнул брови. Не надо было быть Вангой, чтобы понять: он не поверил.
   В ответ я послала ему уничтожающий взгляд.
   - Понял, - обезоруживающе улыбнулся мужчина. - Да, ты сделала это просто так. Ты же всегда обычно спрашиваешь мать о дате? Я верю, что она твой личный органайзер, почему нет?
   - Ну не могла же я спросить это у тебя!
   - Почему?
   - Потому что ты заинтересованное лицо.
   - И в чем же? - он беззлобно фыркнул.
   - В том, чтобы сон не заканчивался.
   Я скривилась. Опять повелась и взболтнула лишнего.
   - Ты думаешь, я тебе снюсь? - он перестал улыбаться.
   - Конечно.
   - И с чего ты это взяла?
   Потому что вчера я была на твоих похоронах! Потому что я видела, как плакала твоя тетя! Потому что мне пришлось переться на кладбище, продрогнуть и кинуть ком черной земли в яму на гроб человека, которого даже не знала!
   Я закусила губу:
   - Потому что.
   - Крайне информативно звучит, - хмыкнул он.
   И что оставалось делать? Лишь пожать плечами.
   Лесополоса за окном притягивала взгляд. Егор так быстро мчал по пустому шоссе, что кромки деревьев сливались в единую темно-зеленую линию. Пушистые облака, как одинокие островки, дрейфовали по аквамариновому полотну неба. Я могла поклясться, что услышу сладкоголосые трели птиц, стоит только опустит стекло.
   Пока стрелка на спидометре автомобиля Егора приближалась к красной отметке, природа куталась в безмятежность и уют. В отличие от меня она точно не находилась в смятении, думая, что помутилась рассудком.
   - Все в порядке?
   Нет!
   - Да.
   - Ты побледнела.
   - Правда? - как он умудряется сосредоточенно гнать машину и подмечать такие детали?
   - Егорка всегда умел видеть то, что другие даже не пытались разглядеть, - слишком четко для воспоминаний прозвучал в голове хрипловатый голос Эллы.
   Вновь робко покосившись на мужчину, я набралась смелости:
   - Ты, правда, настоящий?
   - А что, есть другие варианты?
   - Еще как!
   Он покачал головой, словно пытался сдержать смех, что рвался из груди и растягивал губы в приятную ухмылку. Даже открыл рот для ответа, но потом вдруг захлопнул его, так ничего и, не сказав, пока не отсмеялся.
   Знал бы он, что именно и как я успела надумать! Точно перестал бы ржать, как конь.
   - Не смешно! - попыталась обидеться я.
   Получалось с трудом.
   Смех у Егора оказался таким живым и заразительным, что ужасно сильно хотелось присоединиться.
   - Хочешь потрогать и убедиться? - сверкнул глазами мужчина.
   На самом деле безумно хотелось пристать на его предложение и вцепиться пальцами в крепкие бицепсы, что натянули ткань рубашки или дотронуться до щеки, а потом взлохматить волосы.
   - Поверю на слово, - буркнула под нос, испугавшись таких порывов.
   Егор пожал плечами и спорить не стал. Его лицо не искривилось гримасой надменности и не застыло в отстраненности. Даже молчать рядом с ним было уютно и спокойно, как ни с кем другим ранее. Это одновременно и настораживало, и расслабляло.
   А еще чертовски сильно сбивало с толку.

Глава 5

  
   - Все нормально?
   Я кивнула, не отводя глаз от пейзажа, мелькающего за окном. Хотя, по правде говоря, смотреть было не на что - все сливалось в одно размытое, зеленое пятно. Может, из-за бешеной скорости, до которой Егор разогнал машину, явно нарушая правила дорожного движения. А может, из-за того, что меня ничего не интересовало сейчас, кроме того, чтобы получить ответы на терзающие вопросы. Задавать их Егору прямо, побаивалась. Мало ли, как отреагирует? Судя по тем взглядам, какими время от времени мужчина меня одаривал, он и так сомневался в моей адекватности. Не хотелось выставляться еще большей дурочкой, чем уже получилось.
   Хотя, какая в общем-то разница, если это все могло оказаться выдумкой?!
   Из головы никак не выходил телефонный разговор с матерью. Внутри все зудело от сомнений, что она породила во мне, обронив то последнее предупреждение. Вроде бы обычное напутствие родителя родному чаду, но, зная, свою идеальную мать, оно не абы как настораживало. Нет, мама не была монстром. Но за всю сознательную жизнь я могла бы пересчитать случаи неожиданных вспышек заботы и ласки от нее на пальцах одной руки. И пальцы даже остались бы еще в запасе.
   Именно это предупреждение заставляло сейчас терзаться домыслами, что мама знала о том, что со мной случилось больше, чем кто-либо. Только вот почему-то не собиралась делиться информацией.
   А может, паранойя просто набирала обороты, и ничего такого на самом деле не было...
   Отделить реальность от вымысла оказалось задачей не из легких.
   - Не похоже, - вновь вклинился в мои размышления Егор. - Ничего не болит? Тебе стало хуже?
   Его искреннее беспокойство и внимательность были приятны, но непонятны. Никто раньше особо не одаривал меня подобной заботой. Даже близкие. Мама держалась в стороне, а отец почти всегда дневал и ночевал на работе. Что уже говорить о чужих людях...
   Да, я к такому отношению совершенно не привыкла.
   И вместо нормальной благодарности испытывала недоверие и робость.
   - Все нормально, - поспешила успокоить.
   Только вместо желаемого эффекта, получила противоположный результат.
   Егор еще больше нахмурился и выглядел недовольным.
   - Не верю.
   - Почему?
   - Ты что-то больно тихая стала, - хмыкнул мужчина. - А это на тебя не похоже.
   - Откуда тебе знать, что похоже на меня, а что - нет?
   Он легкомысленно передернул плечами:
   - Не знаю. Просто мне так кажется. Все время, что ты болтала без умолку, я чувствовал себя спокойнее, чем сейчас, когда ты молчишь. Это наталкивает на мысли, что удар головой оказался сильнее, чем я ожидал.
   - Молчание, чтоб ты знал, мое обычное состояние, - недовольно буркнула я, вконец растерявшись: то ли радоваться его заботе, то ли злиться на то, что списал мое поведение на последствия удара. - В жизни я не разговорчива. Особенно с малознакомыми людьми.
   Егор весело подмигнул:
   - Недавно ты вела себя совершенно иначе. Раскрепощено даже.
   Вспомнив, с какой прытью полезла обнимать его, покраснела.
   - Я думала, что сплю! Это ничего не значило!
   - Ну да, - легко согласился он, вот только в глазах продолжали плясать смешинки, а губы подрагивать от еле сдерживаемой улыбки.
   - Ты надо мной потешаешься!
   - Ничего подобного, - открыто улыбнулся мужчина и моя злость тут же испарилась. - Просто пытаюсь вернуть тебе хорошее настроение. Получается?
   Глядя на его улыбку, невозможно было удержаться от ответной.
   - Не знаю.
   Как только первый шок прошел, а растерянность происходящим немного поутихла, я смогла начать рассуждать логически. Если же не сплю и все это не плод моего воспаленного сознания или последствие удара головой, то Егор - действительно настоящий. И более того! Живой!
   Я никогда не считалась фанатом безумных, волшебных теорий, до сегодняшнего дня. Ведь единственная мысль, что казалась более-менее правдоподобной в этой ситуации была несравненно фантастическая! Скачок во времени. Каким-то образом три месяца моей жизни отмотались назад и вместо того, чтобы удачно завершить велосипедную прогулку, я чуть не задавила зайца и попала под колеса автомобиля Егора. Как именно получилось, что ноябрь превратился в август - даже думать не стоило. Голова сразу же трещала по швам, а мысли превращались в подобие каши.
   Что делать дальше, конечно же, понятия не имела. Да и выбор особым разнообразием не баловал: то ли вернуться в квартиру и прожить отпуск заново, то ли попытаться как-то предупредить Егора о будущей смерти.
   О которой, к слову, я совершенно ничего не знала! Как же он умер? И почему только не полюбопытствовала у матери?
   Покосившись на мужчину, чуть не взвыла от отчаянья! Как же выпутаться из этой неприятности? Не могу же я одновременно предупредить Егора о предстоящей опасности и не показаться умалишенной?! Мужчина и так, казалось, меня всерьез не воспринимал. Да и кто поверит в подобную ересь? А с другой стороны, промолчать тоже не вариант - совесть съест.
   - Тебя расстроил разговор с матерью? - посерьезнел мужчина.
   Я насторожилась.
   - С чего ты взял?
   - Я не глухой.
   Это замечание вновь заставило покраснеть.
   - У нас сложные отношения, - попыталась не пойми зачем оправдаться.
   - Просто, она так с тобой говорила, что я... А, неважно. Прости, если лезу не в свое дело.
   Ничего себе! С чего такая забота?
   - Все в порядке, - быстро солгала.
   - Хорошо. Потерпи еще чуть-чуть, скоро уже подъедем, и доктор сможет тебя осмотреть.
   Рядом с Егором оказалось на удивление спокойно, даже если брать в расчет, что он - оживший мертвец. Или, наоборот, будущий мертвец?!
   Его любопытство почему-то не воспринималось, как враждебное и намеренное вторжение на мою личную территорию. Обычно, я слишком тяжело сходилась с людьми. Но вот Егор стал исключением из правил. Словно мы знакомы, как минимум, сто лет.
   Разговор утихнул, даже толком не начавшись.
   Только молчание больше не казалось зловещим, а скорее - умиротворяющим.
   Вскоре Егор сбавил скорость, повернув с шоссе вправо на проселочную дорогу. Примерно через пять минут я заметила массивный каменный забор, что тянулся в обе стороны от металлических ворот, к которым мы подъехали. Мужчина притормозил и два раза коротко просигналил. Камера на тонкой ножке, примостившаяся в правом верхнем углу всей конструкции, повернулась в нашу сторону, глазок мигнул красным. Тут же ворота пришли в движение, гостеприимно распахнулись, освободив проезд, Егор вновь дал по газам. Казалось, ему не терпелось поскорее показать меня врачам. Забота или предосторожность?
   Широкая дорога, огороженная с двух сторон парковой зоной, вела к трехэтажному особняку, от одного вида которого у меня перехватило дыхание. Каменная темно-серая кладка выглядело грубовато, фасад не отличался вычурностью, кое-где по стенам разросся густой плющ, будто отвоевывая территорию. Большие, овальные окна помигивали в лучах солнца, как глаза неведомого существа. Под самой крышей, в нише застыли три каменные горгульи, точно увековеченные во времени немые стражи. Толстые колонны крыльца огибали плетущиеся цветы. Когда мы подъехали ближе, я смогла рассмотреть, что это белые лилии.
   Да, дом явно не был построен в нашем веке, от него просто-таки веяло стариной, что только придавало дополнительного шарма. Раньше подобную архитектуру мне случалось видеть только в исторических фильмах или разглядывая фотографии в архиве городского музея. Хоть здание, казалось, не тронул век технологий и прогресса, но все же оно не смотрелось заброшенным и угрюмым, легко угадывалась внимательная забота хозяев. Аккуратный газон ярко-зеленого сочного цвета притягивал взгляд. Кусты были забавно пострижены в грибоподобную форму. Около стен цвели алые розы.
   Особняк напоминал старинное поместье, где раньше, как мне представлялось, проводила роскошные баллы интеллигенция, а холодными зимними вечерами собиралась огромная семья в тесном кругу и коротала время за беседой. Казалось, нырнув с головой в собственные фантазии, я могла даже почувствовать треск дров в камине и сладковатый запах дымка, что обязательно змеился бы над крышей.
   - Пошли?
   Засмотревшись, я и не заметила, как Егор остановился, вышел из машины, галантно открыв мне дверцу. Недоуменно нахмурилась на протянутую мужскую ладонь, словно на нечто из ряда вон выходящее. Немного поколебавшись, все же приняла помощь. Ноги слегка дрожали. То ли от усталости, то ли от страха. Но рядом с Егором, который продолжал крепко держать меня за руку, тревоги уходили.
   - Это не похоже не больницу, - растерянно обронила, когда мы стали приближаться к особняку.
   - Верно, - согласился мужчина.
   - И почему? Ты же хотел, чтобы меня осмотрел врач, - напомнила я. - Разве мы не должны были приехать в больницу?
   - Я хотел, чтобы тебя осмотрел профессиональный врач. Так и будет, Мавка, даже не сомневайся.
   Входные двери распахнулись, быстро спустившись с крыльца, к нам спешил седовласый мужчина в строгом костюме. Угрюмое выражение его лица заставило меня забеспокоиться.
   - Куда ты меня привез? - понизила голос до шепота. - Кто это?
   - Не волнуйся, Катя, это всего лишь дворецкий.
   - Егор Владимирович, - кивнул мужчина, как только приблизился. - Добро пожаловать домой.
   Эта махина - дом моего мертвеца?! Ничего себе! Кто может позволить себе такое поместье? От удивления ноги перестали слушаться и если бы мужчина не поддерживал меня, то пропахать носом новую дорожку - было бы раз плюнуть.
   - Спасибо. Петр Иванович, познакомьтесь, это - Катерина. Попросите Аду накрыть на стол, обедать будем в столовой.
   - Но, господин, - нахмурился дворецкий.
   - Катерина, наша гостья и будет так, как я сказал. Выполняйте, - ледяным тоном сказал Егор, утягивая меня за собой к крыльцу. - Вещи можете забрать в машине. Только с черной коробкой будьте поосторожнее. Илларион, у себя?
   - Все будет сделано, Егор Владимирович, - пообещал мужчина, окидывая меня мрачным взглядом от которого стало не по себе. - Да, он с вашего отъезда почти не выходил из кабинета.
   - Так я и думал.
   И хоть в машине удалось достигнуть малого спокойствия, но сейчас нервозность вновь вернулась, да еще и стала сильнее, чем была до этого.
   Егор не просто мужчина, на похоронах которого я вчера лично побывала, он еще и незнакомец с не пойми каким состоянием! Почему только привез меня именно в свой дом? И каких еще сюрпризов стоит ожидать?
   Если мужчине удавалось каким-то образом читать мои эмоции, как открытую книгу, то сам он оставался для меня чистейшей загадкой. И это по-настоящему нервировало.
   Егор снизил темп лишь возле входной двери с причудливой ручкой, чтобы вновь проявить галантность и открыть ее передо мной, как настоящий джентльмен. Сказать честно, к такому вниманию я могла бы привыкнуть слишком быстро и легко. Только вот надо ли оно мне?!
   Как только мы вошли в дом, все тревоги ушли на второй план, вытесненные великолепием, что открылось глазам. Нет, обстановка не лишала даря речи от блеска шелков, золота или изумруда. Иногда богачи именно так пытаются показать свой особый статус - выставив напоказ все самое драгоценное и блестящее. Будто бы чем дороже то, что их окружает, тем ценнее оно в глазах приходящих и тем выше уважение. Как по мне, полная ерунда. Уважение необходимо зарабатывать делами, а не кошельком. В доме Егора, наоборот, все было строго и величественно, соответственно внешнему виду особняка.
   Насыщенный запах сандала кружил голову. Мебель из темно-вишневого дерева притягивала взгляд изяществом линий. Кое-где на стенах висели картины в массивных посеребренных рамках. Не особо разбираясь в живописи, даже я могла признать, что пейзажи сделаны рукой настоящего мастера. Хотелось остановиться и рассмотреть каждую деталь обстановки отдельно, но Егор вновь взял меня за руку, направляя вперед. Центром композиции оказалась царственная, широкая лестница с резьбленными перилами, что вела на второй этаж.
   - Егор! - визг прервал скоропалительную экскурсию по холлу.
   Мужчина выпустил мою руку и как-то странно заулыбался, будто предвкушая.
   Обернувшись на звук, я успела лишь заметить, как девушка вылетела из-под лестницы, быстро пронеслась по проходу и, не останавливаясь, запрыгнула на мужчину, крепко оплетая его руками и ногами. Рыжие кудряшки взметнулись густым вихрем вокруг ее головы и непослушной волной осыпались на спину.
   Егор даже с дыхания не сбился, легко подхватив этот хохочущий ураган.
   - Ты приехал! - улыбалась девушка, осыпая поцелуями его лицо. - Я так скучала!
   - Я тоже, конфетка, - поделился он, зарываясь носом в ее волосы.
   От этого жеста на душе почему-то стало тошно. А возле грудины что-то тоскливо заскреблось. Наверное, именно то, что люди привыкли называть ревностью. Гадкое и определенно новое чувство для меня.
   Несколько длительных минут они молча обнимались, а я не знала, куда глаза деть и как слиться со стенами, чтобы перестать чувствовать себя явно лишней на этом празднике жизни. Наконец, Егор отстранился первым, легко опуская девушку на пол.
   - Кто это? - недовольно спросила она, как только перевела удивленный взгляд на меня, будто только заметила.
   Мужчина нежным жестом заправил кудряшку ей за ухо и улыбнулся:
   - Конфетка, познакомься, это - Катерина.
   Девушка заломила тонкую бровь, перекрестив руки на груди, всем своим видом выказывая напряженность и протест. Она выглядела хрупкой, довольно симпатичной, но столь юной, что трудно было даже мысленно поставить моего мертвеца и рыжую в пару. Хотя, разве любовь выбирает?
   - Новый трофей из экспедиции? - незнакомка казалась удивленной и разозленной одновременно, точно не могла до конца выбрать, на какой именно эмоции остановиться.
   - Трофей? - выдохнула я, неуютно поежившись.
   Что за странное прозвище? И почему второй человек, которого я встречаю в этом особняке, относится ко мне, как к огромной угрозе? Или это такое специфическое гостеприимство?
   - Нет, - посуровел Егор. - Не говори глупостей. Катерина, наша гостья.
   - Гостья?! - воодушевилась рыжая. - Самая настоящая?
   - У нас нечасто бывают обычные лю... гости, - с готовностью пояснил мне мужчина, он аккуратно, но в тоже время настойчиво взял меня под локоток, уводя от девушки.
   - А она здесь надолго? - мечтательно заулыбалась рыжая, пристраиваясь ко мне с другой от Егора стороны.
   Как только мужчина присвоил мне статус "гостьи", казалось, девчушка перестала рассматривать меня, как угрозу и расслабилась.
   - Катерина плохо себя чувствует...
   - Я?! - вытаращила глаза, понимая, что идея остаться в этом "странном" доме, окруженная его "странными" обитателями, больше не представляется мне столь привлекательной, как раньше.
   - ... и сначала я хочу показать ее Иллариону, а потом мы будем обедать. Поэтому сейчас, Настя, наша гостья не сможет уделить тебе должного внимания, а потом... Посмотрим.
   - Она заболела? - рыжая нахмурилась, а потом сочувствующе похлопала меня по плечу. - Плохо. Я тоже часто болею.
   - Она не болеет так как ты, конфетка. Я сбил Катерину, когда возвращался домой.
   - Я сама выскочила на дорогу!
   - Ларик умный, он все-все может вылечить, - деловито осадила нас девушка, улыбаясь собственным мыслям.
   Егор хмыкнул, никак не прокомментировав это заявление, а моя нервозность лишь усилилась. Вдруг стало неуютно находиться в этом доме, пусть и безумно красивом, идти рядом с незнакомыми людьми к какому-то загадочному Иллариону, что может "все-все" вылечить. Воздух, казалось, наполнился страхом, который я шумно выдыхала, пытаясь обрести утраченное спокойствие и решимость. Что если Егор заслуживал смерти, а я вообще не должна была и мысли допускать, чтобы влезть в это дело?
   Когда мы добрались до лестницы, то вопреки моим ожиданиям не стали подниматься, а завернули вправо, огибая. Здесь оказался узкий, приземистый коридорчик. Пройдя вглубь, мы остановились у металлической двери, Егор приложил руку к странному устройству, что висело слева и по виду напоминало обычную серебристую коробочку. Механизм издал короткий писк, коробочка засветилась зеленым светом. Как только послышался щелчок замка, мужчина потянул за ручку и открыл дверь.
   В нос ударил характерный "медицинский" запах: смесь дезинфицирующий средств и вонь от кварцевой лампы.
   Егор легонько подтолкнул меня в спину, идя следом. Переступив порог, я обернулась, не решаясь двигаться дальше самостоятельно. Впереди были лишь девственно белые стены коридора.
   - Нет, - остановился мужчина, заступая дорогу рыжей, что пыталась пойти за нами. - Ты остаешься здесь.
   - Но, Егор! - заупрямилась она. - Ты обещал, что я смогу ходить к Ларику вместе с тобой!
   - Не сейчас, Настя, - покачал головой он. - Лучше пойди, помоги Аде на кухне.
   - Она не любит, когда я путаюсь у нее под ногами! - пожаловалась девушка. - Я не умею готовить, ты же знаешь! Возьми меня с собой! Тебя и так долго не было! Я соскучилась!
   - Настя, - на выдохе произнес Егор.
   И почему-то единственное слово прозвучало так строго, словно безмолвное предупреждение, что даже мне захотелось вжать голову в плечи, как сделала это девушка.
   - Хорошо, - без тени довольства согласилась она. - Как скажешь.
   Ничего больше не говоря, рыжая резко развернулась на пятках и рысью припустила обратно. Дверь с щелчком захлопнулась.
   - Илларион не любит, когда в лабораторию входят посторонние, - повернулся он ко мне, объясняя. - А Настя слишком любопытная, обязательно что-то натворит.
   - Л-лабораторию?!
   Горло сдавило от ужаса. Куда я попала?
   - Ну да, - подозрительно нахмурился Егор, придерживая меня, чтобы не упала, когда ноги подкосились. - Илларион - мой друг, он ученый. Я же обещал, что тебя осмотрит профессионал.
   - Может, не надо? - слабо пискнула в знак протеста.
   Особых причин для беспокойства, как такового не было, Егор выглядел искренним и встревоженным, хотя и аура загадочности не исчезла. Моя интуиция молчала, не улавливая от него возможной опасности. А вот страх все равно не пропадал. Как я ни старалась, а неприятные воспоминания накинулись, как безжалостные коршуны на жертву. Череда неудачных и болезненных анализов, процедур, лечений оказалась настолько свежа в памяти, что вызывала неконтролируемый ужас.
   - Откуда такая паническая реакция на врачей?
   Я неопределенно пожала плечами, отказываясь объяснять.
   Еще около минуты мужчина терпеливо ждал ответ, но потом кивнул в знак согласия и прекратил дальнейшие расспросы. И вновь на такое его поведение во мне поднялась опаляющая волна благодарности.
   Мелкая дрожь от волнения отказывалась покоряться разумным доводам и покидать тело. Эмоции и страхи вышли из-под контроля. Борьба с призраками собственного прошлого всегда была для меня страшнейшей из зол.
   - Не бойся, - попытался приободрить мужчина.
   Он подхватил меня на руки, не обращая внимания на слабое возражение, и решительным шагом направился вглубь коридора. Позволив себе мимолетную слабость, я спрятала лицо, уткнувшись в плечо Егора. Древесный аромат его парфюма успокаивал, дарил тепло и ощущение уюта. Проводником этого странного путешествия был лишь монотонный гул от энергосберегающих ламп и ровное сердцебиение моего мертвеца.

Глава 6

  
   К моему величайшему сожалению Егор шел не вечно. Благодаря ему, страх хоть и не исчез полностью, но однозначно снизил градус давления. Дышать стало значительно легче.
   Больше мы не прерывали затянувшегося молчания, но тишина и звуки нашего общего дыхания меня не тяготили. Наоборот, воспринимались, как своеобразная форма успокоения.
   Белые стены, потолок и пол - ослепляли. А возможно, это был просто очередной трюк моего воображения. Но долго смотреть на окружающую обстановку я не могла, глаза слезились и пекли. Коридор оказался узким, пустым, по обе его стороны тянулся ряд одинаковых, безликих дверей. Тоже белых и наглухо закрытых.
   Около одной из такой Егор вскоре остановился и постучал. Звук получился глухим. Обождав немного ответного отклика и не получив его, мужчина толкнул дверь и зашел в комнату, все также не выпуская меня из рук.
   Нас встретило все то же белое окружение. Только на этот раз в квадратном и довольно маленьком помещении. В двух шагах пространство разделяла матовая клеенка, закрепленная под потолком и свисающая на подобии шторы.
   - Я сказал, не входить в лабораторию без спроса! - донесся яростный мужской вопль из-за слабой преграды.
   Егор усмехнулся и совершенно не внял предупреждению, а сделал с точностью наоборот: решительно отодвинул клеенку в сторону и зашел внутрь лаборатории.
   В нос ударил едкий запах: смесь химикатов и паленой шерсти.
   - Какого черта! - взревел мужчина, вскакивая из-за стола.
   Первое, что меня поразило - рост.
   Предположительный Илларион оказался выше совсем не низкого Егора, чтобы посмотреть в лицо которому мне приходилось напрягать шею, как минимум на голову. В свободном, помятом белом халате, что почти достигал колен, мужчина казался худым, как жердь.
   - А, это ты, - немного спокойнее добавил он, когда в необычно ярких синих глазах вспыхнула искра узнавания. - Приехал уже?
   - Как видишь, трудоголик, - улыбнулся Егор. - Ты хоть выходил из своей конуры, пока меня не было? Знаешь, какое сегодня число?
   - Важность чисел для науки явно преувеличена, - отмахнулся Илларион. - Другое дело - чистота эксперимента. Некогда мне до твоих дат и прочей ерунды...
   Все его движения были несуразны, угловаты, точно этот мужчина вечно спешил даже в малом: дышать, жить, думать.
   Егор насмешливо заломил бровь:
   - Я так и знал. Ада, небось, устала с тобой бороться и еду сюда таскать?
   - Эта женщина устала?! - фыркнул Илларион. - Да, скорее ад замерзнет, чем Ада перестанет меня донимать своей заботой! Пока тебя не было, она лабораторию чуть штурмом не взяла! Невыносимая женщина.
   - То-то я часто вижу, как ты пробираешься на кухню и таскаешь пирожки за спиной этой невыносимой женщины.
   Илларион скорчил болезненную гримасу, открыл рот для ответа, но не сказал ни слова, вперившись изумленным взглядом мне в лицо. И почему только меня все замечают в последнюю очередь, а смотрят так, будто стали свидетелями второго пришествия?!
   - Пополнение? - нетерпеливо прокаркал ученый охрипшим голосом и быстро направился к нам.
   Егор поплотнее прижал меня к себе:
   - Нет! - Слишком резко отозвался он. - Это - Катерина.
   Илларион остановился, недоуменно нахмурился, спрятав руки в широкие карманы халата. Переминаясь с ноги на ногу, мужчина, казалось, сгорал от странного нетерпения.
   - Наша гостья, - с нажимом сказал Егор.
   Ученый хмыкнул, продолжая молчать. Безумие, что ранее совершенно точно светилось в его глазах - исчезло, точно с заявлением друга он потерял ко мне весь научный интерес.
   - Простая девушка, - несколько нервно и неясно зачем добавил Егор, отступая на шаг.
   - Я вижу, что не лягушка, - нетерпеливо закатил глаза Илларион. - Ко мне зачем притащил?
   Пауза затянулась. Я чувствовала, как напряжение сковало Егора, даже его объятья стали несколько грубыми и болезненными.
   - Это - мой дом и мне решать...
   - Да-да, я все понял, - поспешно махнул рукой ученый, обрывая друга на полуслове. - Ты - хозяин, тебе принимать решения и прочее бла-бла-бла, что я уже слышал. Если это все, что ты собирался сказать, то не трать мое время зря. Я на пороге научного открытия! Весь мир перевернется! Это настоящий прорыв в медицине!
   Егор скрипнул зубами. Его лицо приобрело багровый оттенок. На несколько секунд я засомневалась, что дело разрешится как-то иначе, чем дракой, но... мордобоя не случилось.
   Илларион явно потерял всякую заинтересованность в нашем присутствии, отошел к стойке с непонятными, дымящимися агрегатами, колбочками, пробирками, сосредоточив все внимание на них. Казалось, он совершенно не испытывал угрызений совести по поводу хамского поведения и более того, вообще не боялся ответной реакции Егора на любой свой выпад.
   Интересно. Чем глубже в лес, тем толще партизаны, как говорится... Такого представителя медицины я точно еще не встречала. Внутри все сжалось в противоречивый клубок. Разобрать, какое из чувств преобладало в тот момент, то ли страх, то ли любопытство, оказалось трудно.
   - Нам нужна твоя помощь, - Егор на удивление быстро успокоился и заговорил ровным тоном, не повышая голос. - Катя, по моей вине попала в аварию, необходимо, чтобы ты ее осмотрел, определил, есть ли серьезные повреждения, оказал медицинскую помощь.
   - Мне некогда, - буркнул мужчина. - Почему ты не отвез ее в больницу? Что за идиотская привычка тащить все домой?! Ты что не понимаешь?!
   - Как раз наоборот. Это ты не понимаешь!
   По комнате просвистел ветер. Илларион пошатнулся, будто от ощутимого толчка в спину, но устоял на ногах.
   - Только не надо этих твоих штучек!
   - Ил! - в голосе Егора звучала такая сила, что, казалось, можно было сломаться пополам от давления.
   - Ладно, - нехотя капитулировал ученый. - Положи ее на кушетку.
   Даже не удостоив нас взглядом, он не оборачиваясь, продолжал осматривать колбочки и записывать что-то в большую коричневую тетрадь. Егор быстро и аккуратно опустил меня на низкую, застеленную покрывалом, кушетку в углу комнаты, и отошел.
   - Извинись, - приказал он, пряча взгляд.
   Лишь только стальная решимость и мрачность, что прозвучала в его приказе, сказала мне о степени сдерживаемой злости.
   - Что? - обернулся Илларион, окидывая нас насмешливым прищуром.
   - Извинись, - повторил Егор с еще большим нажимом. - Перед. Нашей. Гостьей.
   Слова звучали, как хлесткие удары.
   Безапелляционно. Жестко. Резко.
   - Извините, юная леди, что мог случайно ранить вашу чистую натуру, - сквозь зубы проговорил ученый.
   Несколько долгих мгновений мужчины сверлили друг друга упорными, неприязненными взглядами, а потом игру в гляделки разорвал внезапный звонок мобильного.
   Егор быстро достал телефон, глянул на дисплей и немного замялся перед тем, как ответить. Когда же приложил мобилку к уху, то даже переменился в лице.
   - Я сейчас буду, - коротко ответил он после небольшой паузы, зажав сотовик в руке, повернулся ко мне и заговорил, будто извиняясь. - Мне срочно нужно отойти. Илларион осмотрит тебя, а потом приведет в столовую. Верно?
   - Верно, - с иронией отозвался ученый.
   - Не бойся, ладно?
   - Ладно, - непонимающе кивнула я лишь потому, что явственно чувствовала - Егору необходим мой ответ.
   Получив его, мужчина не сдержал вздох облегчения. Напоследок одарив друга настороженным и предупреждающим взглядом, Егор с видимой неохотой вышел за дверь.
   И только оставшись наедине с ученым, я вновь почувствовала навязчивый холодок страха.
   Илларион не обращал на меня никакого внимания довольно длительное время. Не знаю было это пять минут, десять или час, затянувшееся безразличие вперемешку с тревожным ожиданием показалось вечностью.
   Когда ждать стало невмоготу, Илларион подошел, присев возле кушетки на корточках. Моральных сил не осталось даже на то, чтобы вздрогнуть или отодвинуться.
   - Попустило? - усмехнулся мужчина.
   - Что?!
   - Не знаю, откуда у тебя страх, но он такой мощный, что дух вышибает, - смутно пояснил он. - А как я должен тебя осмотреть, если ты собственной тени боишься?
   Я слушала, потеряв дар речи. Он что издевался?
   - Мне совсем не улыбается вновь слушать нудотину в исполнении Егора, когда он вернется и увидит, что его "гостья" в полуобморочном состоянии.
   Илларион приблизился так, что я смогла разглядеть его пока еще короткую щетину и красные пятнышки в глазах от лопнувших сосудов. Видимо, Егор не зря пытался подтрунивать, ученый работал на износ. Только вот над чем? Не уверена, что в данных обстоятельствах точно хотела услышать ответ.
   Он охватил руками мое лицо, внимательно вглядываясь, словно мог считывать повреждения на глаз.
   - Прости меня за грубость, - улыбнулся Илларион. Эта улыбка удивительным образом преобразила его, от суровости, мрачности и пренебрежения не осталось и следа. - Я иногда могу перегибать палку. Особенно в ключевой момент исследований.
   - И что за исследования?
   - Слышала про принцип конфиденциальности?
   - Я не собираюсь болтать лишнего.
   - Конечно, не собираешься, - фыркнул мужчина, с деловым видом подсчитывая мой пульс. - Кто ж тебе разрешит...
   Последняя поправка прозвучала, как угроза, но я постаралась не вестись на поводу у своей паранойи. Теперь, вблизи, разглядывая Иллариона, вполне понимала, что ничего страшного он мне причинить не сможет. Тем более не тогда, когда Егор так спокойно оставил меня в его обществе. И откуда только появилось почти безоговорочное доверие к моему мертвецу?
   - Думаю, ответа я так и не дождусь?
   Ученый покачал головой.
   - Даже если я и расскажу тебе, то ты ничего не поймешь.
   - Ты так уверен?
   За всю жизнь я столько раз побывала в больницах, слушала различные альтернативные диагнозы своему недугу, что, казалось, в некоторых медицинских моментах уже могла неплохо разбираться самостоятельно.
   - Возможно, - Илларион не стал вступать в спор, - я тебе не только расскажу, но и покажу.
   Он стал довольно аккуратно ощупывать мою голову, в особенности шишку на затылке. Благодаря тому, что мужчина немного сместился, я смогла отчетливее разглядеть то, что находилось за его спиной. Стойки с приборами, медицинские столики и шкафчики, штативы, колбы, клетки с белыми мышами - ничего такого, что могло повергнуть в ужас простого обывателя. Так я думала до тех пор, пока не уткнулась взглядом в шкаф, что пристроился в дальнем углу.
   - Когда-нибудь, - поспешно добавил ученый.
   Даже сквозь немного затемненное стекло, можно было рассмотреть разную стеклянную утварь, наполненную непонятными сгустками. Напрягши зрение, поняла, что некоторые "сгустки", как ранее мне показалось, оказались ничем иным, как заспиртованными органами, частями тел и даже эмбрионами на разной стадии развития.
   Неприятная дрожь прошла по позвоночнику.
   Чем он тут занимается?
   - А пока ты на правах гостьи в этом доме и лично в моей норе, то сиди и помалкивай, пока я буду осматривать твое бренное тельце.
   Я пожала плечами, отводя взгляд. Еще в начале нашего разговора вполне могла обидеться на мужчину, но сейчас уже научилась ориентироваться в его поведении. Видимо, для Иллариона оговорка: "что вижу, то и пою" - взята за истину. С одной стороны, такие прямолинейные люди подкупают, а с другой - общаться с ними тяжеловато. Но, как по мне, так лучше получить нелестное словцо сразу и прямо в лицо, чем потом отмываться от грязи, брошенной в спину.
   По ходу того, как страх испарялся, он сменялся противоречивыми чувствами. Некоторые из них пытались взрастить сомнения в адекватности этого человека, вселяя в меня ужас из-за того, что случайно увидела в шкафу. А другие в будущем, вполне могли перерасти в полноценную симпатию. Подловить себя на таком было необычно, ведь Илларион никак не старался меня очаровать и даже никоим образом не пытался выглядеть милым. Но его грубая прямота оказалась харизматичной, хоть и не могла пока конкурировать с одержимостью наукой, которая откровенно пугала.
   Илларион действовал с завидным спокойствием и методичностью. Измерил давление, назойливо слепил фонариком до тех пор, пока не дождался только ему ведомой реакции. Все свои манипуляции и их результат он скрупулезно записывал в маленький блокнот. Мне даже удалось изловчиться и заглянуть в него. Только в беспорядочном однообразии завитушек и резких линий, не получилось разобрать хотя бы слово. Правду говорят, что курица лапой пишет краше, чем многие эскулапы.
   Сердцебиение мужчина прослушал через платье. Не уверена, что у Иллариона вышло услышать хоть что-то через тонкую, но все же преграду, только жаловаться он не стал, казалось, вполне удовлетворившись итогом. Я же была благодарна за то, что ученый не заставил обнажаться. Хоть в больницах для некоторых процедур это обычное дело, стоило привыкнуть после стольких лет различных обследований... Но неловкость с хищным постоянством опаляла жаром щеки, при одной лишь мысли о том, чтобы раздеться до белья перед незнакомцем. Даже ради благих, медицинских целей.
   Молчание между нами нарушалось изредка. И то только для того, чтобы ученый смог задать череду официальных вопросов, которые сводились к однообразию о том, что, где, как долго и с какой интенсивностью болит.
   Всем своим видом он пытался показать, насколько не рад моему, так не вовремя навязанному другом, обществу, но вопреки этому все необходимое выполнял осторожно, стараясь не причинить лишней боли. Каким бы мрачным не оставалось его лицо, забота не могла остаться незамеченной.
   Я напряглась лишь единожды, когда Иллариону пришлось взять кровь из вены для общего анализа. Медсестры всегда неизменно хмурились и ворчали, стоило только перетянуть мое предплечье жгутом. Невозможно было не только рассмотреть синие ниточки вен, но и пропальпировать их. Вены прятались, то ли из-за того, что частые кровотечения привели к малокровию, то ли по причине еще одной неизученной особенности организма. Иногда я даже предполагала, что тело умеет думать и принимать решения самостоятельно от меня, руководствуясь древними инстинктами выживания. Поэтому, как только я пугалась игл или даже одного упоминания о предстоящих процедурах, вены прятались, будто защищаясь. Такая теория не могла похвастаться рациональностью или научностью, воспринимаясь успокаивающей сказочкой, пока каждый сбор крови для анализа превращался в подобие пытки.
   Для того чтобы, наконец, взять кровь, медсестрам доводилось исколоть чуть ли не все мое тело в поиске источника. А Иллариону, наоборот, не пришлось прикладывать особых усилий, чтобы провести процедуру быстро и безболезненно. Мне даже показалось, что он воткнул иглу наугад чуть пониже локтевого изгиба и одним точным движением сразу же попал в вену. Непрофессионализм - явно последнее, что можно было сказать про этого мужчину.
   Вскоре, молчаливо наблюдая за ученым, я поняла, что его действия полностью идут вразрез с грубыми словами и ворчливым выражением лица.
   За столько лет вынужденного уединения из-за странной болезни, когда старалась держаться подальше от шумных компаний, прекрасно научилась читать язык тела. Вопреки словам и даже поступкам, тело не умело врать, оно с легкостью выдавало наружу знаки и реакции подсознания, за которыми человек просто не в силах уследить.
   И сейчас тело Иллариона отчетливо подсказывало, что ученый не испытывал и капли ненависти ко мне, как пытался показать ранее. Не знаю, зачем ему понадобилось так грубо и решительно вызывать во мне отторжение от любого контакта с ним в будущем, да еще и при первом знакомстве. Только получив время для раздумий, я смогла разглядеть фальшивую маску, что мужчина натягивал каждый раз, как только открывал рот. Поэтому и перестала бояться его, понимая, что намеренный вред - последнее, чего стоит ожидать от ученого. По крайней мере, пока.
   Нет, полностью страх рядом с ним не исчез, как бывало это в присутствии Егора, но панический ужас от любого движения Иллариона пропал. Дышать, да и думать стало значительно легче. Можно было успокоиться - обмороки от переизбытка чувств в ближайшее время мне не грозили.
   - Как я и думал, - буркнул он, заканчивая обрабатывать антисептиком ссадины, - ничего смертельного. Парочка ссадин, мелкие гематомы, легкий ушиб нескольких ребер. Сотрясения мозга нет. Жить будешь.
   - Спасибо.
   Илларион скупо кивнул, вернувшись к стойке. Он принялся вновь перебирать колбочки и флаконы, точно делал вид, что меня в комнате резко не стало, а может, никогда и не было вовсе.
   Не имея причин и желания надоедать ему, я, не мешкая, поднялась с кушетки и направилась к выходу из лаборатории.
   - И куда ты собралась? - остановил недовольный возглас Иллариона.
   - Поблагодарю Егора за помощь и отправлюсь домой.
   Ученый хмыкнул. Даже не оборачиваясь, я была уверена, что его взгляд выражал откровенную насмешку. Он будто прожигал мой затылок насквозь.
   - Раз уж Егор решил притащить тебя в особняк, то не отпустит... без обеда.
   На мое немое изумление, Илларион никак не отреагировал. Он продолжал планомерно заниматься своими делами, не удостоив даже мимолетного взгляда. Поэтому пришлось рассматривать его всколоченный затылок и напряженную спину, затянутую в помятый халат.
   - Проведу тебя в столовую, как только приведешь себя в порядок.
   - Что?
   - Даже панночка в гробу выглядела краше, - безэмоционально добавил мужчина. - Сомневаюсь, что обед доставит кому-нибудь удовольствие, если Ада начнет отмывать тебя прямо за столом. Я уже говорил, что это несносная женщина?
   Фыркнув себе под нос и, видимо, вовсе не ожидая никакой реакции с моей стороны, Илларион указал на дверь слева от жуткого шкафа с заспиртованными органами.
   - Там ванная. Иди, почисти перышки, припудри носик или как там у вас барышень это называется. Я подожду.
   - Но у меня ничего нет с собой, - смущенная картинами возможного будущего, что нарисовал ученый, пробормотала я. - Даже расчески.
   - Ерунда. Все необходимое найдешь в шкафчике возле зеркала. В одном из герметичных пакетов. Можешь умыться, только душ не принимай, несколько часов антисептик нельзя смывать, иначе эффект будет утерян и придется повторять процедуру заново. А ты же не хочешь, задерживаться в компании злого доктора больше, чем потребуется?!
   - Зависит от того, собираешься ты меня препарировать, как лягушку или нет, - не осталась в долгу я.
   - Что?! - Илларион, наконец, обернулся и выглядел он слегка ошеломленным и развеселившимся одновременно.
   - Не собираешься, - самостоятельно констатировала очевидное, не обращая внимания на нахмурившегося мужчину. - Поэтому я совсем не против твоей компании.
   - Осторожнее, девочка, смелость не всегда выигрышное качество. Особенно, когда не знаешь правил игры.
   Я беспечно пожала плечами.
   - Не собираюсь ввязываться в игры.
   Ученый откашлялся. Уровень непонятного мне скептицизма в его взгляде просто зашкаливал.
   - И перестань пытаться меня задеть или обидеть, - раздосадовано добавила я, направляясь мимо него к ванной комнате. - Я не говорю, что ты тоже выглядишь не краше чучела, только благодаря врожденной тактичности. Но раз ты настаиваешь на такого рода откровенности, то должна признать, что единственным, кого Аде придется отмывать за столом, будешь ты.
   Пока я не растеряла остатки непонятно откуда взявшейся дерзости, быстренько открыла дверь, напоследок послав Иллариону хмурый взгляд. Мужчина кривился, изо всех сил борясь с приступом смеха. Стоило мне юркнуть в ванную и закрыть за собой дверь на щеколду, как послышался громкий хохот вперемешку с бранью.

Глава 7

  
   Не знаю, как долго я стояла, бессильно прислонившись к двери. Все пыталась выровнять сбившееся дыхание и успокоить сердце. Безуспешно. Руки тряслись, лоб и виски покрылись бисеринками пота. Никогда раньше не пробовала кому-нибудь дать отпор, пусть даже и словесный. А вот сейчас рядом с Илларионом почему-то сорвалась в дерзость. И хотя сердце от волнения грозилось пробить грудную клетку и выпрыгнуть прямиком на кафель, а все же вскоре по телу разлилось удовлетворение. Не сдерживать собственную эмоциональность, которую благодаря воспитанию матери успешно подавляла, оказалось крайне приятно.
   Когда на подгибающихся ногах я проковыляла к раковине, то смех за дверью давно стих, как и все остальные звуки. Ванная комната не отличалась особенным оформлением. Правда, каждая слепяще-белая деталь интерьера, от кафеля и до шкафчиков, стала раздражать. Такое однообразие цвета наводило на меня скуку.
   Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы ужаснуться. Если вначале я подумала, что Илларион специально просто пытался меня подразнить или задеть, то теперь поняла - он ни капли не схитрил. Волосы растрепались, кончики кое-где спутались в мелкие колтуны. Грязь и пыль пятнами покрывала лицо, шею, руки и даже ноги. На платье без слез вообще трудно было взглянуть. Радовало только, что не порвалось. Видимо, все же полет через велосипедный руль был знатным...
   Хороша, так хороша! Ничего не скажешь.
   От мысли, что именно такой замарашкой меня лицезрел Егор, почему-то стало горько и жгуче обидно.
   Невыносимо сильно хотелось встать под обжигающе горячую воду и смыть грязь вместе со стыдом, что, казалось, въелся в кожу. И только запрет Иллариона удержал меня возле раковины. Хотя, возможно, еще и то, что кран с горячей водой не работал.
   Пустив холодную воду слабой струйкой, я с остервенением принялась отмываться. Фиолетовый брусочек мыла приятно пах лавандой, но при соприкосновении с телом вызывал легкое жжение. За неимением других средств гигиены, пришлось терпеть.
   Вскоре с грязью и пылью было покончено, всегда бледная кожа от длительной пытки ледяной водой - разрумянилась. Заглянув в шкафчик возле зеркала, отыскала расческу. Как и говорил Илларион, она оказалась в одном из герметично запечатанных прозрачных пакетов, который я вскрыла.
   Сложенные аккуратной стопочкой на второй полке пакеты показались мне своеобразными косметичками одноразового использования. В них находилось по пачке влажных и сухих салфеток, расческа, бесцветная помада, гигиенические прокладки, несколько пакетиков с шампунем, пилочка для ногтей, маникюрные ножницы, тюбик увлажняющего крема и пудра. Все новое, с этикетками и не распечатанное.
   Я тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями.
   Любой на моем месте, увидев такое в ванной комнате медицинской лаборатории, наверняка, пришел бы в ступор. Особенно, если учесть, что ученый - мужчина. Так зачем ему подобные одноразовые наборы?
   Ни одна из всплывающих в голове безумных теорий не подходила под разумное объяснение. И я перестала терзаться, отбросив любопытство. В этом доме на каждом шагу мне встречались странности, одна интереснее другой. А ведь я еще толком ничего и не видела. Лишь холл, да лабораторию. Вопросы множились, словно складывались в аккуратную башенку из разноцветных кубиков, а вот ответы, как назло, не находились.
   На силу распутав колтуны и расчесав непослушные кудри, я привела в относительный порядок платье и туфли. По-хорошему одежда и обувь нуждались в стирке, но на это не было ни только времени, но и возможностей. Переодеться мне же все равно не во что. А являться перед Егором и его домочадцами в мокром платье совершенно не улыбалось. Поэтому я ограничилась влажными салфетками, которыми кое-как оттерла пыльные пятна. Поняв, что краше реанимировать одежду и собственную внешность, чем уже получилось, не выйдет - вернулась в лабораторию.
   Ученый сидел за той же стойкой где и работал, когда я уходила в ванную. Можно было подумать, что мужчина совершенно не заметил моего длительного отсутствия, а продолжал копошиться в своих записях и непонятных растворах. Но интуиция подсказывала ошибочность предположения.
   Илларион ждал. Стоило показаться на пороге комнаты, как он резко развернулся на высоком, похожим на барный, стульчике, мазнув по мне ленивым взглядом с головы до пят, и вдруг тепло улыбнулся:
   - Теперь ты почти не напоминаешь кикимору, - огорошил заявлением.
   - Я так понимаю, это был комплимент? - тут же нахмурилась я.
   Мужчина пожал плечами, мол, думай, как хочешь.
   - Неудачный, - мрачно добавила.
   - Я не мастак в этом деле, - легко признался он. - Идем?
   Стоило Иллариону подняться и заботливо предложить мне руку, как я, наконец, заметила произошедшие в нем перемены. Неряшливый халат будто ветром сдуло. В синей фланелевой рубашке и джинсах Илларион больше не напоминал одухотворенную жердь. Да, он все еще выглядел худым, но не болезненно, а просто довольно сухопарого телосложения. Русые волосы перестали торчать во все стороны, а были расчесаны и собраны в аккуратный, маленький хвостик.
   От безумного блеска в глазах не осталось и следа. Выражение лица казалось спокойным и открытым. Даже если мужчина и заждался меня, то никоим образом не выказал своего нетерпения. Теперешнего Иллариона я могла назвать даже симпатичным.
   - Решил внять твоей угрозе и перестраховаться, - усмехнулся он, разводя руки в стороны, словно пытался показать себя во всей красе. - Ну как?
   - Вполне прилично. На чучело больше не смахиваешь.
   Ученый еще больше расслабился. Казалось, мое резкое словцо доставляло ему откровенное удовольствие.
   - А теперь, когда я, наконец, получил твое святое одобрение, предлагаю идти в столовую. Иначе, чувствую, Егор скоро ворвется сюда, решив, что я тебя пустил на запчасти к своему проекту.
   - Не смешно, - робко приняла руку.
   - А я и не шучу.
   Его ладонь оказалась шершавой, сухой и теплой, а хватка довольно крепкой.
   Все мужчины в этом доме так внимательны к манерам?
   Как и Егор ранее, Илларион открыл и придержал мне дверь, вел за руку, словно боялся, что сама я дойти не в силах. А еще постоянно чувствовался его заботливый и внимательный взгляд. Списав подобное на еще одну странность, не стала уделять поведению мужчин повышенного внимания. Всего лишь очередная дикость. Хоть и приятная, чего уж греха таить...
   - Для чего в ванной так много... гхм..., - замялась, подбирая нужное слово, - одноразовых "косметичек"?
   - Ты же знаешь, что любопытство кошку сгубило?
   - Ты пользуешься косметикой? - тут же перешла в наступление я.
   - Что?! Нет! Конечно, нет! - Илларион даже передернулся, казалось, от отвращения. - А что я похож на тех, кто пользуется?
   Я повела плечами в неопределенном жесте, стараясь не придавать особого внимания его вопросу. Мысленно сделала себе зарубку на какой именно теме можно подловить Иллариона. Он казался искренне обеспокоенным моим предположительным ответом.
   - Тогда зачем тебе косметика?
   - Что если для любовницы? - предвкушающее прищурился он. - Или даже нескольких?
   Ученый так приободрился и выгнул грудь колесом, что я насилу удержалась от смеха.
   - Верится с трудом.
   - Это еще почему?
   И опять я не стала спешить с ответом, мысленно удовлетворенно упиваясь произведенным эффектом от молчания. Маленькая, но довольно сладкая месть за грубость Иллариона удалась. Он разозлился.
   - То есть в то, что я крашу морду тебе легко поверилось, а в наличие любовниц - нет?!
   Его голос стал низким и хриплым, стальной хваткой мужчина сжал мое запястье и резко развернул к себе, чтобы впиться безумным взглядом. В необыкновенно синих глазах вспыхивали ярко-алые огоньки, как отсвет его гнева. Волосы вновь взлохматились и мне даже на секунду показалось, что на макушке появилось два непонятных коричневых уплотнения, смутно напоминающие... рога?!
   - Просто ты слишком умный для этого, - растерянно проговорила я, следя за тем, как уплотнения на голове Иллариона увеличиваются в размере.
   - В каком смысле?!
   - Чтобы водить за нос нескольких женщин одновременно. Думаю, это низко и довольно противно, - совершенно искренне призналась я.
   - Ты даже не представляешь насколько...
   Боясь оторвать взгляд от происходящей метаморфозы, я изо всех сил старалась не отвлекаться, но когда жжение в глазах стало невыносимым, мигнула. И тут же все противоестественное исчезло. Илларион был совершенно обычным. Без алых отсветов вокруг зрачков, без рогов... Правда, продолжал смотреть довольно внимательно и несколько растерянно, будто до конца не веря тому, что услышал.
   - Ты, правда, так думаешь?
   - Да, - подтвердила не задумываясь, все еще находясь под впечатлением от увиденного.
   - Приятно, что я нашел кого-то, кто думает также.
   Наверное, именно так сходят с ума...
   - Ко мне часто приводят женщин, для продвижения исследований, - задумчиво почесывая подбородок, продолжил мужчина. - Некоторым из них потом нужна ванная комната...
   - Ты проводишь эксперименты на людях? - ужаснулась, почти забывая о странном видении.
   - Не на людях, - небрежно отмахнулся он.
   - Не на людях?!
   Илларион, казалось, вынырнул из своих размышлений, нахмурился, задумчиво пожевал губу перед тем, как припечатать ответом.
   - Ты не поймешь.
   - Но...
   - Нас ждут, Катя, пошли, - ученый нетерпеливо потянул меня дальше по коридору, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
   Тревожный звоночек внутри превратился в громогласную сирену.
   Что здесь вообще происходит?!
   На этот раз, возвращаясь на своих двоих из лаборатории в холл, я смогла удостовериться, что белый коридор с чередой безликих, одинаковых дверей - длиннее, чем показался, когда Егор нес меня на руках. Было любопытно, что именно находится за ними, тайны притягивали, спросив Иллариона, я вновь получила скупую отмашку.
   Казалось, он специально больше не хотел вступать со мной в разговоры, точно сожалел о том, что уже сказал. Ничего толком я не разобрала, но ученый выглядел раздосадованным.
   Видение непонятных уплотнений, принятых мною за рога, никак не выходило из головы. Я не знала, что и думать... Сначала ноябрь стал августом, потом мертвец воскрес, теперь вот мужчина с рогами и жаждой научного эксперимента над НЕ людьми. С каждой минутой все больше верилось в то, что мой рассудок таки помутился. Это был бы хоть и прискорбный вариант, но достаточно разумный. В ином случае...
   Характерный писк и щелчок вывели меня из неприятных мыслей. Илларион стал замкнутым, но соблюдал все такое же учтивое и вежливое поведение: придерживал двери, пропускал вперед, покровительственно вел за руку.
   Выйдя возле лестницы, мы прошли холл и завернули налево. Попав в светлую просторную комнату, я сразу поняла, что именно сюда мы и направлялись. Во-первых, потому что воздух полнился вкусными ароматами, а во-вторых, потому как за огромным узким столом, стоявшим по центру столовой, уже сидели Егор и Настя.
   Девушка примостилась по левую руку хозяина особняка и сразу же зримо воодушевилась, увидев нас. Егор же, наоборот, был угрюмым, а с нашим появлением и вовсе почему-то помрачнел.
   - Все в порядке? - спросил он.
   Илларион кивнул:
   - Ничего серьезного. Все повреждения легкого характера и в течение недели, максимум двух, пройдут.
   - Почему тогда осмотр был так долго?
   - Девушке необходимо было освежиться.
   - И что же там произошло такого, что ей потребовалось освежиться? - зло прищурился Егор.
   - Ларик вновь экспериментировал! - весело ответила рыжая, чуть не хлопая в ладоши.
   Егор заметно напрягся, некоторое время он внимательно изучал мое лицо, точно надеялся там что-то отыскать, а потом перевел хмурый взгляд на Иллариона.
   Складывалось впечатление, что между мужчинами шел мысленный и крайне интересный диалог, так как лица их были красноречивей слов. Но вслух никто ничего не произносил. Настя недовольно и нетерпеливо ерзала на стульчике, поглаживая рукав Егора длинными пальчиками, пытаясь вернуть безраздельное внимание мужчины себе. Илларион казался самим спокойствием и равнодушием, а вот я, наверняка, единственная, кто в подобной ситуации чувствовала себя неловко, вновь не понимая, что творилось вокруг.
   - Ладно-ладно, - ученый вскинул руки, точно защищаясь, разрывая наш тактильный контакт. Тут же Егор перестал хмуриться, будто удовлетворившись непонятной мне капитуляцией друга. - Давайте уже обедать. Я сейчас слона готов съесть.
   - Добро пожаловать к столу, - галантно поднялся мой мертвец, но Илларион подсуетился быстрее и отодвинул мне стул, напротив Егора. Чем вновь заслужил недовольный взгляд со стороны хозяина особняка, который ученый так же благополучно, как и до этого, проигнорировал.
   Как только я неловко уселась, мужчина расположился по правую руку от меня.
   - Обычно ты сидишь не здесь, - все еще стоя, хмуро кинул Егор.
   - Обычно, да, - пожал плечами Илларион. - Но сегодня ведь не обычный день, правда? Раз уж у нас гости.
   Егор, скрипнув зубами, нарочито громко отодвинув стул, уселся обратно на свое место.
   - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался он, сосредоточив мрачный взгляд на мне.
   Странно было видеть его таким: разозленным и еле сдерживающимся от, как казалось, нелицеприятной беседы. Еще более удивляла сама беспочвенность такого поведения. Только я уже стала свыкаться с мыслью, что в этом доме мне не стоит чему-либо удивляться. Иначе это грозит серьезными последствиями для психики.
   - Хорошо, - неохотно ответила, рассматривая белоснежную тарелку с синей каемкой витиеватого узора.
   Егор скупо кивнул. Держался он по-прежнему хмуро, наблюдая за мной и другом из-под насупленных бровей.
   Илларион лишь хитро улыбался и что-то неслышно бормотал себе под нос. Единственным, кто разделял мое искреннее недоумение происходящим, была Настя. Только если я просто удивлялась и пыталась понять, что за немая борьба происходит между мужчинами, то рыжая откровенно выказывала свое недовольство.
   - Долго мы еще так сидеть будем? - процедила она, вновь дергая Егора за рукав, чтобы мужчина повернулся в ее сторону. А когда этого не произошло, сжала челюсти так, что губы превратились в тонкую, белую полоску, преображая симпатичное лицо в гневную гримасу.
   Еще несколько мгновений ровным счетом ничего не происходило. Даже воздух, казалось, сгустился вокруг нас, точно незримо останавливая время. Ощущение было доселе неизведанным и, честно говоря, неприятным. Точно ты муха, которую неожиданно накрыли стеклянным колпаком, контролируя приток жизни. А потом это чувство прекратилось. Резко и легко, словно его и не было. Схлынуло, принеся мне взамен некое облегчение.
   - Прошу приступать к обеду, - нарушил молчание Егор. - Ада сегодня решила нас побаловать. Пожалуйста, Катя, угощайся и чувствуй себя, как дома.
   Его слова послужили неким спусковым механизмом для того, чтобы все пришло в движение. Настя нехотя потянулась к салатнице, Илларион взял блюдо с тушеным мясом. Я же осталась неподвижна, не в силах оторваться от взгляда моего мертвеца, который, казалось бы, гипнотизировал, уводя подальше от реальности.
   - Советую попробовать, - сказал ученый, накладывая в мою тарелку прожаренные ребрышки. - Ада не признается, но мясо у нее получается лучше всего.
   Я моргнула и волшебство момента пропало.
   Егор недовольно поджал губы, внимательно наблюдая за ухаживаниями Иллариона, которые, как по мне, были ничем иным, лишь банальной вежливостью.
   - Спасибо.
   Сначала ученый наполнил мою тарелку, положив к мясу салат и спаржу, только потом приступил к самообслуживанию. Тарелка Егора все еще пустовала. Настя медленно прожевывала листья салата с таким выражением лица, будто смаковала горький перец.
   - Ешь, остынет ведь, - мужчина легонько толкнул меня в бок. - Яда нет.
   Разговор за столом не клеился. Атмосфера становилась напряженней с каждой минутой. На плечи легла неловкость. Если до того, как Егор оставил меня в лаборатории, он вел себя радушно и легко, то сейчас все хорошее отношение, будто испарилось. Борясь со жгучим желанием немедленно вскочить и ретироваться на улицу, убежать отсюда подальше, а если придется даже пешком топать в город, я сосредоточилась на еде. Но даже склонив голову, все еще прекрасно чувствовала прожигающий насквозь взгляд моего мертвеца. Кусок не лез в горло, хотя все не только выглядело прекрасно, но и пахло безумно аппетитно.
   Стол поражал разнообразием яств. Блюда были довольно простыми, без изысков, но смотрелись ничуть не хуже тех, что могли бы подавать в ресторане. В голове не укладывалось, как подобное кулинарное чудо мог сотворить один человек. Желание увидеть знаменитую несносную, по словам Иллариона, женщину, достигло невообразимых высот. Странно, что обедало так мало людей, хотя, судя по размерам стола, он мог вместить человек с тридцать, как минимум. Ни дворецкого, встреченного мною ранее, ни Ады, с нами не было. Не то чтобы я жаждала познакомиться с как можно большим количеством обитателей особняка и давиться едой, сопровождаемая их неприязненными взглядами, но любопытство осталось неудовлетворенным.
   Молчание воспринималось в тягость. Лишь методичный звон столовых приборов разбавлял тишину. И поэтому, когда ученый откупорил бутылку вина, то глухой звук показался мне настолько громким, что заставил испуганно вздрогнуть.
   - Прошу, - улыбнулся Илларион, наливая янтарную жидкость в пухлобокий бокал на тонкой ножке. - Гостям - самое лучшее.
   - Я не буду, - попыталась воспротивиться. Получив скептический взгляд ученого в ответ, тут же принялась придумывать правдоподобную отговорку. - Мне еще на велосипеде домой возвращаться.
   - А вот это вряд ли, - отозвался Егор. И столько в его голосе было непоколебимой решительности, что я неосознанно поежилась.
   - Почему? - в унисон с Настей удивилась я.
   Мужчина неопределенно хмыкнул, словно сомневался, что я вообще умела ездить на велосипеде, учитывая последние неприятные приключения, и ничего не ответил. Молчание послужило прекрасным подтверждением моим догадкам.
   - Думаешь, не смогу?
   - До города далековато, - поддакнул Илларион.
   - Подумаешь! Да я и не такие расстояния на раз плюнуть брала!
   - Не сомневаюсь даже, - прищурился Егор. - И все твои поездки столь удачно заканчиваются? Зайцы-перебежчики часто мелькают?
   Неопределенность и атмосфера загадочности, в которую меня, казалось, осознано не посвящали, раздражала. А едкое высказывание мужчины стало последней каплей моего терпения. Почему только должна безропотно сносить насмешки?! Да еще и от того, кого, какого-то лешего решила спасать от смерти! Никогда не примеряла героический жилет, нечего и начинать!
   - Я, между прочим, впервые в аварию попала! А тебе не помешало бы лучше следить за дорогой и вовремя на тормоза жать, а не нестись, как угорелый!
   - Ты права. Я виноват, - со вздохом согласился Егор, перестав смотреть волком. - Прости.
   На смену злости пришел стыд. И чего только, спрашивается, вспыхнула, как спичка, коей еще даже не чиркнули?
   - Ну, я тоже... хороша. Выскочила на дорогу... Сама. Заяц этот еще... Мне жаль.
   - Там колеса выкрутило так, что будь ты хоть трижды виртуозом езды, все равно не сдвинешься с места, - спокойно пояснил он. - Петр Иванович попробует починить.
   - Вот видишь, - радостно вклинился в разговор Илларион. - Повода отказывать нет. За руль тебя не пустят. Да и вообще...
   Не углубляясь в подробности этого "вообще" он пододвинул бокал ко мне ближе. Жидкость красиво искрилась цитриновыми бликами в лучах солнца.
   - Отказа не приму, - добавил ученый. - Как твой лечащий врач...
   - Когда это ты стал ее лечащим врачом? - резко перебил его Егор.
   - С того момента, как Катя пересекла порог лаборатории. - Отмахнулся Илларион, кладя подбородок мне на плечо и заглядывая в лицо тоскливым взглядом. - Составь мне компанию, что тебе трудно?
   Еще и поэтому я старалась избегать шумных компаний. Как прикажете, отказываться от выпивки и не показаться невежливой? Не будешь же каждому объяснять причины такого воздержания? Тем более что диагноз все равно не поставлен, сказать-то конкретно и нечего. Только фриком себя выставишь...
   Не стерпев напора от выжидающего взгляда ученого, я нерешительно взяла бокал и смочила губы, притворившись, что пью. От одного глотка ничего же не будет? Да и кровотечений давно не случалось.
   Тут же на языке расцвел приятный сладковатый привкус винограда. От неиспытанного ранее наслаждения, я на секунду блаженно прикрыла глаза. Даже не знала, что вино может быть таким приятным.
   Илларион победно улыбнулся, отсалютовал мне своим бокалом и осушил его до дна в несколько глотков.
   - Я вижу, вы подружились, - процедил Егор. - Приятно видеть, что вы нашли общий язык. Твоя обходительность не имеет равных, друг.
   - У нас редко бывают гости. А ты совсем что-то растерял свое гостеприимство, друг. - Так же, как и Егор ученый сделал особое ударение на последнем слове. - Вот и приходится суетиться за двоих.
   - Хорошо справляешься.
   От неприязни, что прямо-таки сочилась из голоса Егора, мурашки пошли по позвоночнику. Только сейчас, внимательней приглядевшись к мужчине, я заметила скрытые за словами знаки, что открыто демонстрировало тело. Сжатые в кулаки пальцы, напряженную, неестественно прямую спину, подозрительный прищур и складки от крепко сжатых губ. Он что... ревновал?!
   - Я со всем всегда хорошо справляюсь, - вздернул подбородок Илларион.
   Настя хихикнула.
   Не понимая, почему Егор реагировал на невинное поведение друга таким образом, я растерянно потеребила волосы, заправив непослушную прядь за ухо.
   Он же сам меня оставил наедине с Илларионом! Неужели думал, что выйдя из лаборатории, мы кинемся врассыпную?
   От волнения я и не заметила, как выпила вино в бокале до дна...

Глава 8

  
   Егор продолжал испепелять друга взглядом, на что Илларион только загадочно улыбался. Непонятная дискуссия прекратилась, так, впрочем, нормально и не начавшись. Настя заскучала, поняв, что каждая ее попытка перетянуть одеяло внимания Егора на себя заканчивается провалом, и теперь рассматривала собственный маникюр, откинувшись на спинку стула.
   Я без особого энтузиазма поковырялась в тарелке. Аппетит почему-то пропал. Не то, что у Иллариона. Казалось, он ел за пятерых, совершенно не стесняясь. Хотя делал это до жути красиво и изысканно, следя за манерами. Ловко орудуя ножом и вилкой, мужчина даже мясо нарезал аккуратными маленькими ломтиками перед тем, как положить в рот. А еще ученый постоянно следил, чтобы мой бокал не оставался пуст и подливал вино. Сам же выпил, если я не ошиблась в подсчетах, не меньше двух бутылок. Правда, совсем не опьянел.
   Хозяин особняка, наоборот, вел себя крайне сдержано. По крайней мере, старался. Хотя глаза все же выдавали буйство эмоций. К алкоголю Егор почти не притронулся, но и не смотрел осуждающе на друга за гастрономические пристрастия, словно подобное было в порядке вещей.
   Илларион что-то неспешно и монотонно рассказывал, для поддержания дружественной атмосферы. Кажется, все его темы сводились к одному - в бездонную пропасть медицины. Но я слушала вполуха, то и дело возвращаясь глазами к строгому выражению лица моего мертвеца.
   Нельзя было сказать, что Егор - красавец. Черты лица слишком резкие, точно высечены из камня, особенно это становилось заметно, когда он злился, взгляд, пронизывающий насквозь, словно смотрящий в самую душу... Но что-то в этом мужчине все же притягивало меня, как магнитом. И сердце замирало, будто сбивалось с ритма, ломаясь.
   Да и аура таинственности, что, казалось, оплетала Егора тугим коконом, не давала мне спокойно дышать, переключившись на другую тему для раздумий. Хотелось подобрать ключик и разгадать этот ребус, сложить Егора, как кубик-рубик в детстве, докопаться до истины... Но чем старательнее я пыталась отыскать хотя бы внутренние ответы на мучившие вопросы, тем скорее отдалялась разгадка. Словно кто-то дразнился, махая правдой у меня перед носом, а стоило только руку протянуть и приманка резко забиралась ловкачом. Чувство упущения чего-то важного, какой-то детали, что способна расставить все на свои места, только нарастало.
   Вскоре туманная дымка заполонила голову, сделала мысли легкими, как облака и помогла хоть немного ослабить напряжение. К щекам прилил жар, стало душно. Постоянно хотелось смеяться и танцевать. Каждая клеточка тела налилась такой свободой, что, казалось, привстань я со стула и взлечу под потолок, как воздушный шарик.
   - Кате хватит, - резко оборвал веселье Егор, когда Илларион в третий раз наполнил мой бокал.
   - С чего это вдруг? - наигранно удивился ученый.
   Я подсобралась и с несвойственной мне резвостью поддакнула:
   - Да! С чего?
   Егор скептически хмыкнул и сосредоточил хмурый взгляд на друге. Если бы его переглядывания имели физическую силу, Илларион до завершения обеда не дожил бы. Как пить дать.
   - А ты сам не видишь?
   Ученый тряхнул головой и сделал вид, что задумался. Он даже стал постукивать себя мизинцем по подбородку, видимо, решив, что этот жест выказывал всю степень глубокомыслия. Выражение его лица стало таким комичным, что я не сдержалась от смешка.
   Илларион заломил бровь:
   - Вижу.
   Он поставил бутылку обратно на стол, а когда я потянулась за бокалом, отодвинул его подальше, чтобы не смогла достать. Для пущей убедительности запрета еще и пальцем погрозил.
   - Что? - растерялась я.
   - Ты набралась, - широко улыбнулся в ответ. - Слабачка.
   - Эй! Давай без этих твоих словечек! Сам наливал!
   - Я же не знал, что тебя так развезет после двух бокалов!
   - Незнание не осв... осп..., - язык почему-то сделался непослушным, словно одеревенел во рту, - освобождает от ответственности!
   - Я в курсе, - недовольно отозвался Илларион. - Никудышный из тебя напарник.
   Я попыталась щелкнуть его по носу, благо ученый сидел так близко, что дотянуться не составляло усилий, но вместо этого попала в блюдо с салатом.
   - Ого, - присвистнула, смутно осознавая, что с трудом контролирую собственное тело. Впервые.
   - Ага, - бросил Илларион, с усердием стряхивая кубики овощей, что прилипли к руке. Потом аккуратно промокнул салфеткой кожу, избавляя ее от жирного блеска из-за растительного масла.
   - Готовы к десерту? - послышался приятный женский голос.
   На пороге комнаты застыла миниатюрная брюнетка такой красоты, что даже мне сперло дыхание. Держалась девушка довольно свободно и непринужденно. Длинные, цвета красного дерева, волосы были собраны в аккуратный пучок. Скромное черное платье смотрелось на ней не хуже брендовой вещицы. Видимо, именно к таким как она и относилась поговорка, что не одежда красит людей, а люди - одежду. Напяль на брюнетку простой, грубый мешок и он не смог бы скрыть ее очарования, что, казалось, сиянием распространялось вокруг.
   - К твоему, Ада, всегда, - улыбнулся Егор. - Наша гостья просто обязана попробовать твои маленькие шедевры.
   Девушка зарделась и сжала сильнее закрытый поднос.
   - Я говорил тебе о Кате.
   - Да, - подтвердила она, не пытаясь изобразить любезность или фальшивую улыбку.
   - Все было очень вкусно, - поспешно заговорила я. - Вы просто мастер.
   - Спасибо, - ледяным тоном отозвалась Ада, а потом словно отмерла, придя в движение.
   Поспешно подошла к столу. Под серебристой крышечкой оказались воздушные пирожные с розовой кремовой шапкой и набор чистых блюдечек.
   Собрав и поставив грязную посуду на край стола, Ада быстро расставила блюдечка, выпрямившись.
   - Сейчас чай будет готов.
   Проследив за тем, как Илларион чисто механически продолжал тереть мою руку салфеткой, ее карие глаза распахнулись в удивлении. А потом неприязненно прищурились. Чем дольше я на нее смотрела, тем отчетливее понимала, что именно ради таких лиц женщины ложатся под нож хирурга.
   Ученый одеревенел. Выпрямил спину. Ощутимо напрягся. Сосредоточенным взглядом провожал каждое движение девушки, будто хищник, вырвавшийся на охоту. А когда Ада вышла из столовой, видимо, отправившись за обещанным чаем, с такой силой стиснул мои пальцы, что я чуть не вскрикнула от боли.
   Вырвать собственную руку из его стальной хватки получалось с трудом. Когда же освободила запястье, то Илларион вздрогнул, нахмурившись, и наградил меня таким растерянным, недовольным взглядом, что стало не по себе.
   Ученый приоткрыл рот, словно собирался сказать мне что-то важное, но в последний момент передумал, увидев вернувшуюся Аду. Черты его лица вновь заострились, а все тело напряглось, точно в ожидании.
   Девушка расставила фарфоровые чашки, аккуратно и довольно ловко разлила в них чай из круглобокого в красный горошек заварника. Воздух быстро наполнился пряными ароматами мяты и мелиссы.
   Настя первой потянулась за сладким. И когда губами сняла кусочек пышного крема, с наслаждением облизнулась, я вновь увидела искреннюю довольную улыбку, что так преображала ее лицо.
   Ада обошла стол, поставила передо мной чашку, когда же наклонилась возле Иллариона, чтобы поухаживать за ним, то ненароком задела грудью его плечо. Ученый зашипел и так резко дернулся, что стол дрогнул. Ада тут же неловко отдернула руку, перевернув чашку. Горячий напиток выплеснулся на скатерть и залил джинсы Иллариона.
   Мужчина взвыл.
   Я осмотрительно отодвинулась.
   - Прости, - вскрикнула девушка, хватая салфетки. - Я сейчас все исправлю!
   Пока Илларион пытался поймать ее руки, извиваясь, как вьюн на раскаленной сковороде, Ада старательно вытирала его бедра.
   Глаза ученого вновь сверкали алыми вспышками, а волосы топорщились вокруг маленьких отростков, что продолжали расти.
   - Это получилось случайно, - оправдывалась она. - Я сейчас налью тебе новый. Хочешь, даже душицу заварю? Знаю - ты любишь.
   - Нет! - насилу просипел мужчина. Его голос охрип, звучал низко и глухо. - Не надо!
   Ада закусила нижнюю губу.
   - Но...
   - Да, уйди ты, женщина! - взвыл Илларион, наконец, перехватывая ее запястья, и отодвигаясь. - От тебя только хуже!
   Брюнетка вздрогнула, ее глаза заблестели от непролитых слез. Ученый выругался, отпустил ее руки с таким выражением лица, будто дотронулся до прокаженного, стремительно поднялся, опрокинув стул, и опрометью выскочил из столовой.
   Ада сжала кулаки. Ее нижняя губа и подбородок дрожали, как признак того, что девушка проигрывает борьбу с эмоциями. Побледневшее лицо всего на миг искривила болезненная гримаса. Как только девушка утерла ладонями лоб, гримаса боли исчезла, словно была спрятана глубоко внутрь, подальше от посторонних глаз.
   - Ада, - начал было Егор, первым нарушив оглушительную тишину, что обрушилась на столовую с уходом Иллариона.
   - Нет! - резко дернула головой девушка, будто бы отказывалась что-либо слушать.
   Но Егор не стал покорно молчать, предприняв еще одну попытку:
   - Я не думаю, что Илларион имел в виду именно то, что сказал.
   Было заметно, что девушка изо всех сил боролась за контроль над эмоциями, ее глаза увлажнились, но слезы так и не пролились.
   - Ты же знаешь, он просто вспыльчивый, - продолжал уговоры Егор.
   - Хватит.
   - Он сейчас остынет и еще извиняться придет, ты же знаешь.
   Ада резко взмахнула рукой, прерывая его на полуслове.
   - Тебе, как никому другому, пора бы уже выучить, что Илларион не тот, кто говорит, не подумав.
   Егор замешкался.
   Девушка не стала дожидаться пока он отыщет ответ, выйдя из столовой.
   В такие эмоциональные моменты очень трудно сохранить лицо, не показав слабость прилюдно. Ада сдержала слезы и обиду, и только за это я прониклась к ней симпатией.
   От разыгравшейся сцены стало гадко. Эйфория от вина немного сбавила обороты, хотя голова все еще казалась легкой, как мыльный пузырь. Думалось с трудом, точно для каждого рассуждения необходимо было преодолеть высокую стену. Единственное, что я четко осознала - в этом доме у каждого есть собственные скелеты в шкафу.
   Аппетит пропал. Даже воздушные пирожные и ароматный чай больше не соблазняли. Егор хмурился, сцепив пальцы в замок. И только Настя не прониклась всеобщей унылой атмосферой, она с легкой улыбкой смаковала десерт, запивая чаем. Такое поведение рыжей натолкнуло меня на мысль, что подобные сцены между Илларионом и Адой - не редкость.
   - Пойдем, - вскоре сказал Егор с тяжелым вздохом, будто, наконец, что-то решил для себя.
   Он отодвинул мой стул и помог подняться. Ноги заплетались. Привычные движения казались чем-то необычайно сложным и рисковым.
   - Куда?
   - Покажу тебе твою комнату.
   - А как же я? - тут же вскрикнула Настя. - Ты же мне обещал, что...
   - Иди к себе, я потом поднимусь, - ответил ей мужчина, даже не оборачиваясь.
   Рыжая задохнулась от возмущения, но, то ли не сообразила, как весомей возразить, то ли знала, что это бесполезно.
   Егор нежно поддерживал меня за талию, прижав к своему боку и приняв мой вес на себя. Приходилось лишь изредка шевелить ногами, чтобы делать видимость шага. На самом деле ступни почти не касались пола.
   - Но у меня нет здесь комнаты, - нахмурилась, наконец, поняв, что именно он сказал.
   - Теперь есть.
   Мы подошли к лестнице.
   - Нет!
   Я попыталась взбрыкнуть и даже к собственному удивлению, получилось немного отстраниться. Правда, если бы Егор чуть слабее меня держал, то прилегла бы я прямо на ступени. Неуклюже и с громким хлопом, как мешок картошки.
   - Я хочу домой!
   - Поговорим об этом завтра.
   - Сегодня!
   Под твердым взглядом Егора мне захотелось немедленно заткнуться, но вино развязало язык.
   - Мы так не договаривались! - напустилась на него, а потом, спохватившись, поправилась. - Мы вообще ни о чем не договаривались!
   - Так давай договоримся, - мужчина хитро подмигнул. - Какие у тебя условия?
   - Условия? - вконец растерялась, напрочь забыв, о чем вообще шел разговор.
   - Ну да. Условия для нашего договора. Что ты хочешь попросить?
   В глазах Егора вновь вспыхнуло веселье, а губы растянулись в искренней светлой улыбке, кою, я думала, больше не увижу. За столом он был далеким, чужим, обозленным. Но здесь и сейчас вновь вернулся тот мужчина, к которому меня непреодолимо тянуло.
   - Попросить?
   Все на что была способна - лишь переспрашивать и тонуть в омуте глаз Егора.
   Мужчина усмехнулся:
   - Ты пьяна, Мавка. А в таком состоянии любые поездки домой или куда-либо еще отменяются. Поэтому переночуешь здесь. Утром поговорим.
   Больше не став терять времени на выслушивание протестов, он подхватил меня на руки и заспешил по лестнице на второй этаж. Поднявшись, свернул налево в длинный коридор. Поглощенная разглядыванием Егора, я совершенно не обращала внимания на окружающую обстановку.
   - Но я не сплю днем!
   - Видимо ты потеряла счет времени в лаборатории, - мрачно сказал он. - Наш запланированный обед превратился в ужин.
   Егор дернулся и замолчал, погрузившись в раздумья, нахмурившись так, что брови сошлись на переносице. Не знаю, какую внутреннюю борьбу вел мой мертвец, но его лицо посерело от сдерживаемого гнева.
   - Ты меня пугаешь, - пискнула я.
   Он покачал головой и, несколько раз сморгнув, будто избавляясь от пелены, посмотрел совершенно ясным, светлым взглядом.
   - Прости. Я задумался, - Егор перехватил меня поудобнее, освободив одну руку, он толкнул дверь. - Со мной тебе ничего не стоит бояться.
   - Кроме твоей смерти, - противно хмыкнул внутренний голос.
   - Что? - переспросил Егор, аккуратно разжимая объятья.
   Спины коснулся прохладный шелк покрывала, но я тут же подскочила, как ужаленная.
   Неужели я сказала это вслух?!
   Судя по любопытству, что читалось невооруженным глазом на лице Егора - именно так и произошло.
   Никогда больше не буду пить!
   - Я не собираюсь умирать, тебе не за что волноваться, - усмехнулся он, кажется, свято веря, что последняя моя фразочка была ничем иным, как нелепицей от алкоголя.
   Как будто его кто спрашивать будет, собирается он умирать или нет... Да и воспоминания о похоронах Егора оказались слишком свежи, чтобы не обращать внимания на тревогу, сжимающую тело в тиски.
   В этот момент я могла попробовать признаться ему во всем, рассказать о похоронах и странном путешествии во времени. Только, видя, какая снисходительная, расслабленная улыбка растягивала губы мужчины, понятно, что он ни одно мое слово не воспримет всерьез. Чего доброго, отправит за лечением к Иллариону. Или и того подальше... Да и алкоголь, как я все еще смутно, но уже осознавала, был плохим советчиком в признаниях на грани фантастики.
   Егор продолжал улыбаться, точно до сих пор проигрывал мою последнюю "шутку" в голове.
   Момент для откровений был упущен.
   Тяжело вздохнув, я пообещала себе обязательно набраться смелости для рассказа в следующий раз. Голова отяжелела, веки налились свинцом. Уступив мимолетной слабости, я прилегла. Егор не спешил уходить.
   - Да ты почти засыпаешь, - он коснулся моей щеки мимолетной лаской. - Давай-ка приготовим тебя ко сну.
   Сопротивляться не было сил. Речь Егора доносилась словно через своеобразный барьер: глухо, тяжело, далеко. И только тогда, когда его пальцы коснулись обнаженной кожи на задней поверхности шеи, а потом послышалось характерное жужжание молнии, встрепенулась. Лежать стало жутко неудобно, словно под спину подсунули раскаленные угли.
   - Что ты делаешь?!
   - Раздеваю тебя, - как нечто само собой разумеющееся, пробормотал Егор, продолжая тянуть "собачку" вниз.
   Каждое соприкосновение его пальцев с кожей спины, превращалось в обжигающий сноп искр. Древесный аромат парфюма из-за близости мужчины стал таким ярким, что кружил голову. А может, всему виной алкоголь или же сам Егор. Казалось, он действовал на меня не менее опьяняюще, чем вино. От остроты ощущений хотелось одновременно вывернуться ужом, только бы избежать контакта и наоборот, прижаться ближе, продолжая сладкую пытку, как можно дольше.
   Расстегнув замок до упора, мужчина положил ладони мне на плечи, пытаясь стянуть платье. Шумно выдохнув, я скрестила руки на груди, удерживая ткань так яростно, словно от этого клочка ситца зависела вся жизнь. Пусть в голове стоял шум, соображалось с трудом, но гордость и чувство стыдливости никуда не делись! Если бы тело слушалось лучше, а реакция не была заторможена выпитым, Егор обязательно схлопотал бы по лицу. Ишь, что удумал! Так бесчестно воспользоваться ситуацией! И почему, интересно, он все еще медлил, внимательно следя за моей реакцией?! Взялся раздевать - доводи дело до конца!
   Устыдившись двойственности собственных желаний, я зашипела, стоило моему мертвецу предпринять повторную попытку снять платье.
   - Ты что творишь?! Думал: сбил, накормил, напоил и можешь руки распускать?!
   - Катя... - Поморщился Егор. - Не говори глупостей.
   Мужчина, казалось, совершенно не смутился моим заявлением. Да и опровергать его ошибочность не стал. И если ощущения, что просыпались во мне от вполне невинных соприкосновений с горячими ладонями Егора, нравились, то вот то, с какой решимостью и почти одержимостью во взгляде он смотрел на открывавшиеся участки кожи, нет. Настораживало. Сбивало с толку.
   - Да, оставь ты его в покое! - Взвизгнула, когда поняла, что мое сопротивление и рядом не стоит с мужской силой.
   Егор недоуменно нахмурился, отклонившись. Словно специально определенно слишком медленно отвел ладони, ожидая моей дальнейшей реакции. Так и не дождавшись таковой, - все тело словно онемело, а мозги превратились в желе, - хмыкнул.
   - Тебя нужно раздеть.
   - Тебе?! - возмутилась я.
   Мужчина простодушно пожал плечами, словно никто другой априори не смог бы выполнить эту важную задачу.
   - И думаешь, я самостоятельно с этим не справлюсь? - язвительно добавила, исподлобья следя за его ленивым прищуром.
   - Попробуй.
   - Отвернись!
   Егор демонстративно саркастически изогнул брови и только после этого неторопливо, отвернулся, сев ко мне спиной. Несколько секунд я оторопело продолжала смотреть на его широкую спину, а потом спохватилась. Несмотря на простоту задачи, руки слушались с трудом, дрожали и сделались неуклюжими. Так что для того чтобы просто раздеться, пришлось приложить, как мне тогда показалось, титанические усилия. Еще и картинка перед глазами постоянно теряла фокус, а комната качалась, как будто все пребывало в упорном движении.
   Наконец, расправившись с первоначальной задачей и стянув платье до пояса, меня пронзила дикая мысль! Даже самостоятельно раздевшись, я приду к такому же результату, которого добивался Егор! Останусь перед ним в одном белье! Торопливо, то и дело постоянно цепляясь неловкими пальцами за ситец, я кое-как натянула платье обратно на плечи.
   - У меня нечего надеть взамен, - обвиняющее кинула в спину мужчине.
   - Аннушка должна была принести тебе ночную рубашку. Посмотри под подушкой. - Спокойно сообщил он.
   Недовольно скривившись, но не став закатывать ненужные скандалы, я наугад пошарила под ближней ко мне подушкой. Нащупав почти невесомый сверток, вытянула его наружу.
   - Аннушка? - рассеяно пробормотала я, разглядывая вещицу.
   - Наша горничная.
   Ночная рубашка оказалась из темно-синего атласа, приятная на ощупь, с изысканным черным кружевом вокруг лифа и низа. Да она больше будет показывать, чем скрывать от глаз!
   - Та, что разлила масло? - невпопад поинтересовалась я, пытаясь сообразить, почему Егор поставил меня в заведомо смущающее положение. Ведь мог бы давно уйти из комнаты, оставив заниматься приготовлением ко сну!
   - Что?
   - Аннушка Булгакова, - улыбнулась собственной нелепой шутке.
   - Именно, - поддержал мои мысленные казусы Егор. - Переоделась?
   - Нет.
   Руки все еще казались чужими, все движения получались угловатыми, медлительными и несуразными. Собственная медлительность и беспомощность в таком пустяковом деле стала раздражать.
   - Во время алкогольного опьянения всегда плохо с координацией движений, - сказал он, точно прочитал мои мысли. - Давай я помогу.
   Стыд смешался с желанием пристать на его предложение. Жар опалил щеки, шею и грудь. О чем только думаю?! Мама бы съела меня с потрохами, узнав, как я посмела себя повести один на один с незнакомым мужчиной. Или не таким уже и незнакомым?
   - Я закрою глаза и смотреть не буду, - вкрадчиво проговорил он.
   К черту наставления мамы! В подобном состоянии мне придется провозиться с одеждой половину ночи!
   - Хорошо, - тяжело сглотнула я, капитулируя. - Только не смотри.
   - Обещаю.
   Егор развернулся. Я задержала дыхание, ожидая подвоха. Но, к счастью или сожалению, слово он сдержал. Помогая стянуть платье полностью, мужчина действовал аккуратно и крепко зажмурившись.
   Прикосновения Егора были подобны истязаниям. Нет, они не несли за собой боль, а лишь мягкое наслаждение. Но я оказалась совершенно не готова к такому повороту событий. Давно уже свыклась с мыслью, что, как женщина, не способна испытывать подобных чувств. После Кости у меня никого не было. Да и ночь с ним оставила лишь боль, да горечь, как особое клеймо-напоминание о моей ущербности. И вот сейчас, наверное, впервые ощутив предвестники удовольствия от близости мужчины - растерялась. А после испугалась. То ли себя и собственной реакции, то ли Егора... Разобраться оказалось трудно. Особенно тогда, когда руки моего мертвеца несли такое блаженное тепло, а немного шершавые ладони будили неизведанные желания - придвинуться ближе, подставить больше тела для касаний, отдать свободу действий.
   Я закусила губу. Сердце словно взбесилось! Настолько безумно билось в груди, что почти заглушало все остальные звуки!
   - Ночнушку, - хрипло скомандовал мужчина, протянув руку ладонью вверх.
   Его лицо хранило сосредоточенное выражение, между бровей пролегла вертикальная складка, а лоб покрылся испариной.
   Мужчина не переступал черту дозволенного. И непонятная тоска скрутилась тугим узлом на уровне солнечного сплетения. Впервые мне хотелось попросить о большем. Только о чем именно, сама не понимала...
   Облизав пересохшие губы, я передала ему требуемое.
   Как Егору удалось с закрытыми глазами правильно справиться с вещицей, натянув ее на меня именно так, как надо, осталось загадкой.
   - Дальше я сама, - поспешно отозвалась, когда мой мертвец вновь стал медленно вести ладонями по бокам, чтобы расправить ткань. - Не открывай глаза.
   Егор шумно сглотнул, отдернул руки, точно обжегся и замер. Я настолько быстро, насколько могла в подобном "туманном" состоянии, отдернула ночнушку, расправив холодящий кожу атлас. Край рубашки на полторы ладони не доходил до колен. Ничего подобной длины ранее не носив, смутилась еще больше. Наверняка, цвет моего лица, напоминал свекольный. Потому как кожа будто бы пылала под жаром противостояния стыда, предубеждений и проснувшихся желаний тела.
   Постоянно оглядываясь украдкой на Егора, сняла бюстгальтер и спрятала его под подушку. Мужчина не подглядывал. По крайней мере, за этим занятием я его не словила.
   Сражаясь с вялостью в теле, даже не скидывая покрывала, кое-как удалось залезть под одеяло. Когда я уже пыталась натянуть его минимум до подбородка, Егор подоспел с помощью. Сняв покрывало и сложив, он бросил его на кресло, возле окна, дальше поправил одеяло.
   Действуя сосредоточенно и молчаливо, мужчина удостоверился, что я устроилась удобно. Потом несколько долгих минут просто вглядывался в мое лицо, словно ласкал глазами. От этого взгляда вновь стало жарко.
   - Надо было отпустить меня домой, - без былой злости тихо проворчала я. - Не люблю спать не в своей постели.
   Егор тепло улыбнулся.
   - А почему мне не могла помочь Аннушка? - вяло и довольно поздно возмутилась. - Или Настя? Или Ада? Ты всегда лично переодеваешь гостей?
   Мужчина вздохнул, словно человек, которого застигли на горячем, но совершенно не стыдившийся собственного поведения. Просто покачал головой и не удостоил меня ответом.
   - Спи, Мавка, - прошептал он, обдавая горячим дыханием мое ухо. Отчего по позвоночнику вновь прошлась дрожь возбуждения.
   Не найдясь с достойным ответом, осталось лишь пытаться вернуть сбившееся дыхание в норму и ждать продолжения того, что удумал мой мертвец. Такое привычное уже прозвище из-за приставки "мой" теперь отдавалось странной теплотой внутри.
   Егор огладил костяшками пальцев мою щеку, заправил волосы за ухо и просто пожелав спокойной ночи, отправился к выходу из комнаты. На пороге он обернулся, словно хотел что-то еще сказать, но, так и не решившись или передумав, щелкнул выключателем и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.
   Комната погрузилась в темноту.
   Свежий ветерок играл занавесями, разбавляя воздух приятным ароматом лилий.
   Некоторое время я не могла унять дрожь, постоянно прокручивая в голове события прошедшего дня. На первых ролях в видениях был Егор. Его улыбка, голос, движения... Как бы мне ни хотелось обратного, но отрицать отчаянного притяжения к этому мужчине, не осталось сил. Все развивалось крайне странно и слишком стремительно, но ощущение того, что я знаю Егора так хорошо, как никого другого на уровне инстинктов крепко въелось в каждую клетку тела. Смакуя подобное откровение я полностью отдалась на волю расслабленности и вскоре невесомая, как дымка, плыла в страну волшебных сновидений.
  

Глава 9

  
   Лопух!
   Егор запустил руки в волосы и сильно дернул. Мимолетная боль не отрезвила и не принесла должного спокойствия. Никогда же не вел себя настолько по-идиотски, как сегодня! И что только нашло? Наваждение какое-то...
   Закрыв за собой дверь кабинета на задвижку, он стал нервно вышагивать от стола и до окна. Словно любое движение сейчас могло вернуть мир в душу! Как бы не так!
   Мало того, что сбил девчонку, при одной мысли о том, что авария могла обернуться намного серьезнее, чем получилось, пробирала противная дрожь. Так потом еще и в особняк ее притащил! И ведь просто не смог по-другому! Почему? Черт его знает!
   Он вполне спокойно мог отвести ее в городскую больницу, оставить на попечение врачей или даже дождаться результатов анализов, чтобы успокоить собственную совесть. А потом уехать восвояси. Мог, да. Только не захотел. Внутренности скрутило узлом, стоило лишь мысленно прикинуть подобную возможность. Что-то внутри настойчиво твердило поступить иначе, наплевать на риск, которому подвергает орден, закрыть глаза на правила... И вместо того, чтобы откинуть прочь искушение, поступить правильно, в интересах цели, которой столько лет служит, Егор... пошел на поводу у слабости. Интуиция, что ни разу его еще не подводила, на этот раз смолчала, точно он принял единственно верное решение.
   Медленным, вкрадчивым шагом он приблизился к столу, включил рабочий компьютер и открыл программу видеонаблюдения. Монитор тут же поделился на маленькие черно-белые квадратики. Без труда отыскав нужную комнату, Егор свернул все остальные окна, выводя изображение в полноэкранный режим.
   Благодаря тому, что в свое время Илларион настоял на камерах ночного виденья, темное время суток не стало помехой. Егор впился жадным взглядом в девушку, что так доверчиво, по-детски прижала к себе подушку, забывшись безмятежным сном.
   Во что он ее втянул, принудив остаться в особняке?! Как станет объяснять те странности, которым, гостья может стать свидетелем? Спишет на опьянение?
   Егор зло взъерошил волосы.
   Проклятье!
   Непосвященным людям всегда был закрыт доступ в особняк ордена. А теперь, нарушив негласное правило, Егор просто обязан озаботиться неразглашением тайны. Придется придумать, как одновременно обезопасить девушку от существ, и существ от любопытства девушки. Либо избавиться от нее.
   Войдя в особняк, она уже априори стала частью общей тайны, пусть даже и совершенно не догадываясь об этом.
   Сегодня уже были первые прецеденты недовольств от ожидающих перехода! И это только после получаса пребывания Кати в доме! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять - отговорка о неприкосновенности гостей не будет работать вечно.
   Девушка пошевелилась во сне, перевернулась на другой бок. Из-под одеяла высунулась ножка, ночнушка задралась, открыв Егору соблазнительный изгиб бедра. Молочно-белая кожа в отсвете луны казалась фарфоровой. Во рту тут же пересохло, в кабинете стало душно дышать. Оттянув воротник, Егор раздраженно расстегнул несколько пуговичек.
   - Твою же мать! - взвыл он, воздев глаза к потолку.
   Почему рядом с этой девушкой вся его хвалебная невозмутимость мигом летит в Тартар?!
   Он до сих пор чувствовал прикосновения ее нежных пальчиков к коже лица и шеи. Там на дороге девчонка сама потянулась к нему и этим свела на нет все его добродетельные планы! Наивность, что светилась в ее глазах, и чистота реакции просто сводили с ума!
   Черт бы побрал этого зайца, что так не вовремя выскочил перед ее велосипедом!
   Как же проще все было бы, не встреть Егор ее сегодня!
   Проще? Да.
   Обыденнее? Да.
   Привычнее? Да.
   Лучше? Нет.
   Егор вспомнил, когда Катя восторженно оглядывалась по сторонам в холле, появилась железобетонная уверенность, что все случилось именно так, как должно было. Смотреть на девчонку в своем доме, оказалось насколько до чертиков приятно, настолько и дезориентирующе.
   Он сожалел лишь о том, что впутал ее в свое семейное дело, не обезопасив от последствий. Не спросил желания, не предупредил о том, что заднего хода не будет, что орден не терпит ошибок, а существа, время от времени проживающие в доме и на его территории, не все бывают столь невинны, как выглядят.
   А что если у нее кто-то остался в городе? Парень? Жених?
   Егор подавил мгновенно вспыхнувшее раздражение.
   Все же его тянуло к девчонке. Как бы глупо это не выглядело и для него самого, и со стороны. Бороться с этим притяжением на уровне инстинктов пока получалось, но с трудом. И будь у него возможность отмотать время назад, поступил бы так же.
   Он готов был повторно отступиться от правил лишь бы наблюдать, как сейчас, за спокойным сном какой-то чужой девчонки!
   Именно этот факт заставлял Егора мучиться бессонницей.
   И будь он проклят, ему нравилось то, что он видел и плевать на последствия!
   Егор тряхнул головой, только сообразив, что трижды пропустил назойливый стук в дверь. Легко поднявшись с кресла, быстро преодолел расстояние и отодвинул задвижку.
   - Оглох?
   Илларион стоял, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, а выглядел так безмятежно, будто околачиваться ночью под дверью рабочего кабинета главы ордена - привычное, пустяковое дело.
   - Задумался.
   - Не спится?
   - Как видишь.
   Егор отступил, молча пропуская друга туда, куда доступ был открыт лишь избранным.
   Илларион окинул его ленивым прищуром.
   - Понятное дело, - сказал он, словно снизошел до открытия истины.
   Он медленно прошел в кабинет. Каждое движение мужчины было наполнено кошачьей грацией и такой выдержкой, точно это не он стоял под дверью, ожидая, когда ее откроют, а его упрашивали зайти. Причем настойчиво и минимум минут с двадцать.
   Егор лишь бровью повел, следя за действиями друга. За столько лет он давно привык к его переменчивому, как ветер, нраву и почти перестал чему-либо удивляться.
   К тому же в последнее время все меньше вещей могли вызвать у него искреннюю реакцию, будь то удивление, радость или гнев. Если раньше он думал, что это из-за испытания затянувшегося по времени служения, мол, все опостылело и приелось, то сегодня понял, как ошибался. С появлением Кати он словно глотнул свежего воздуха и эмоциональную усталость, как рукой сняло!
   Пока Егор отвлекся, чтобы закрыть двери, ученый не прошел к креслу, в своей обычной манере садясь и закидывая ноги на журнальный столик, а направился прямо к рабочему компьютеру. Прежде чем Егор смог среагировать, Илларион уже заглянул в монитор, понятливо хмыкнув.
   - Теперь ясно откуда корни растут у этой бессонницы.
   Еще никогда ему так невыносимо не хотелось причинить ощутимый вред другу. Сейчас же он жаждал, чтобы Илларион одновременно проглотил свой язык и ослеп, перестав так внимательно пялиться на Катю. Стремительно приблизившись к столу, Егор отключил программу видеонаблюдения.
   - Помогает расслабиться?
   Илларион чуть наклонился и небрежно повернул к себе настольные часы с электронным циферблатом.
   - В час ночи, - добавил он, постучав пальцем по ярко-алым огонькам немигающих цифр. - Мог бы куда интереснее время проводить.
   - Заткнись.
   Для того чтобы обуздать неожиданный всплеск раздражения, пришлось даже зажмуриться и сосчитать до десяти. Давно он не терял контроль по таким пустякам! А все равно дыхание в норму не пришло. Перед глазами так и стоял алчный взгляд Иллариона и напускная галантность, с которой он обхаживал Катю за столом.
   - Придумал уже, как выкручиваться будешь? - не внял предупреждению ученый. - Что сделаешь с девчонкой?
   - Какая тебе разница? - грубо кинул он.
   Нет, с этим нужно было срочно что-то делать. Даже мысль о том, что Илларион каким-то образом мог претендовать на девчонку, напрочь лишала его здравомыслия, сносила крышу. О какой дружбе могла идти речь, если сейчас он думал лишь о том, как не вцепиться в глотку мужчине, который столько лет был ему вместо брата?!
   Илларион, казалось, прекрасно читал по лицу, но продолжал насмехаться, намеренно прогуливаясь по краю бритвы.
   - Что если у меня научный интерес?
   - С чего бы это? - переспросил Егор, вложив в свой вопрос, как можно больше скептицизма.
   - Она прошла тест.
   - Какой тест? - плохие предчувствия заставили его похолодеть.
   - На чистоту помыслов, - довольно осклабился друг. - Ты же знаешь, что способна сделать с грешниками роса богов. Я добавил каплю в вино нашей гостьи.
   Так вот значит, почему Катя столь быстро опьянела?
   Всего капля этого эликсира была способна подарить неземное наслаждение и одновременно сработать, как один из самых жутких ядов, известный за всю историю сотворения мира. Все зависело от чистоты помыслов того, в чей организм попадала роса богов.
   - Ты добавил ей амброзию?! - взревел Егор, подаваясь вперед и перестав контролировать вторую сущность, что сейчас рвалась наружу. - Ты мог ее убить!
   Илларион немного отодвинулся, увеличивая расстояние между ними, и расслабленно повел плечами:
   - Но не убил же. За то теперь ты можешь быть спокойным, что девчонка не попала в особняк, как наживка от теней.
   - Ил!
   - Что? Ой, я прошу тебя, не надо благодарностей! - театрально взмахнул руками ученый. - Я предоставил тебе на руки все козыри ее бескорыстности, которыми ты сможешь обезопаситься от недовольства существ, если решишь отпустить Катю домой.
   Гнев тут же схлынул. На смену пришла растерянность.
   Теперь у него действительно были доказательства, пусть и добытые рисковым способом, чтобы защитить Катю от посягательств существ. Она чиста. Даже если бы и узнала что, не стала бы использовать во вред. Находясь под воздействием росы богов, никто не сможет приукрасить собственную суть.
   Егор опешил.
   Отпустить ее?
   - Никогда, - взревел инстинкт.
   Он поморщился.
   - Но я надеюсь, что ты ее оставишь в особняке. Оставишь же? - похабно ухмыльнулся Илларион и поднял руку вверх. - Я голосую за то, чтобы Катя осталась.
   - Зачем? - насторожился он. - С чего такая активность?
   - С ней весело.
   Друг пожал плечами, став преувеличенно внимательно рассматривать портрет первого главы ордена, что висел на стене напротив, таким образом, уходя от ответа.
   - Она тебе нравится? - раздражение вновь прорвалось наружу.
   - А тебе?
   Егор замялся. Память тут же подкинула неприятные воспоминания десятилетней давности.
   - Она не Аника, - словно прочитав его мысли, решительно тряхнул головой Илларион.
   - Она - человек, - сказал, как отрезал. Жизнь его научила: людям нельзя доверять, если это не члены твоей семьи. Семейные узы иногда могут сдержать их гнилую суть.
   - Но не такая, как твоя бывшая. Она не предаст, - уверенно стоял на своем Илларион.
   - Откуда тебе знать?
   - Она - забавная.
   - Ты пришел только за этим? - отозвался он. - Чтобы сказать, какая она забавная?
   - Нет.
   Вся расслабленность Иллариона в миг исчезла, он напружинился и, казалось, даже побледнел от решимости.
   - Я пришел поговорить про...
   Ученого редко что могло выбить из колеи. В последнее время единственным, что неизменно пробивало брешь в его панцире, было стихийное бедствие на букву "А". Илларион даже имя девушки старался не произносить без острой на то необходимости. Верил, что таким образом мог держать между ними эфемерную дистанцию. Егор подсобрался, не зная, откуда в этот раз ожидать неприятностей.
   - Ты должен отправить Аду домой, - наконец, решился он.
   - Что?! - если Егор и ждал чего-то, то явно не этого!
   - Так будет лучше. Как я ни пытаюсь отыскать выход, а все только ухудшается с каждым днем! - выкрикнул друг, краснея от злости. - Отправь Аду за грань и пусть ее место займет Катя. Это идеальный вариант! И волки сыты, и овцы целы.
   - Я не могу сделать этого.
   - Ты должен! Она достойна лучшей жизни!
   - Я знаю, - мрачно согласился Егор.
   - Тогда в чем же дело?! Послушай меня! Избавься от нее! Пусть уходит!
   - Аде закрыт путь назад. Я не могу ее отправить. Если она вернется, то будет наказана.
   - Что ты такое несешь?! - от волнения, Илларион резко встал, чуть не опрокинув кресло, и кинулся к окну. Голубоватый отсвет луны преобразил его лицо, заострив черты лица, как у хищника перед решающим броском.
   - Ей был дарован только один шанс. Если она не получит того, за чем пришла, то навсегда останется рабыней Ниса.
   - Ты мне не говорил, - ученый выглядел уставшим. Прислонившись к подоконнику, он стал двумя пальцами пощипывать переносицу.
   - Я никому не говорил.
   - И что мне теперь делать?!
   - Быть с ней помягче? - хмыкнул Егор. - Уступить?
   - Если я уступлю - мы оба будем жалеть. Только я понимаю это уже сейчас, она же поймет позже.
   - А если ты ошибаешься?
   - А если ошибаешься ты?
   Егор кивнул, соглашаясь. Пусть у них диаметрально противоположные мнения по этому вопросу, но каждый все равно останется при своем. Спорить не было смысла. Если Илларион что-то удумал, то его и бронепоезд не сдвинет от цели.
   Некоторое время кабинет был поглощен тишиной. Каждый думал о своем. Лишь пение цикад за окном напоминало о том, что этот мир не замер, а все еще буйствует жизнью.
   - Так ты оставишь малышку в особняке или отправишь домой? - первым заговорил ученый, казалось, мгновенно вернув свой расслабленный вид.
   Егору не требовалось слышать имя "малышки", чтобы понять - друг вновь перевел стрелки. Разговор о несносной женщине на букву "А" завершен и не подлежит повторению.
   - Не знаю.
   - Знаешь, - ухмыльнулся Илларион, опять попав точно в цель, чем вывел Егора из равновесия.
   Да, он все решил для себя еще при первой встрече, только до сих пор не хотел смиряться с этим решением! Неправильное оно. Непривычное. Волнующее.
   - Да, что ты так печешься о ней?! - крикнул Егор, как никогда ранее, а может и впервые в жизни, чувствуя двойственность своей натуры.
   Звериная - твердила: "Забери. Присвой. Твое", человеческая - противилась: "Неправильно. Отпусти".
   Друг вновь ушел от прямого ответа, отводя взгляд. Егор учуял неладное. Точно он что-то важное упускал сквозь пальцы. Нахмурившись, с напускным спокойствием сел в кресло, внимательно следя за каждой эмоцией, что могла проскочить на лице ученого. И ежу было понятно - Илларион что-то задумал. А зная его склонность к безумным теориям, еще одна уж точно ничего хорошего никому не принесет.
   - Ну и? - напомнил друг.
   - Что?
   - Насмотрелся?
   Илларион насмешливо хмыкнул, а на Егора вдруг снизошло озарение. Она ему нравится! Никогда друг еще не поддерживал человека! Зачем сейчас начинать, если не преследуешь свои цели?
   В прошлом, после предательства Аники, первым, кто поддержал его - был ученый. И, несмотря на противоестественность этой поддержки в тех обстоятельствах, Егор ему поверил. Зная сущность Иллариона, не поверить было сложно. С тех самых пор он привык полагаться на собственную интуицию и слово друга. Так почему сейчас так противно от осознания возможной близости между Катей и ученым?
   - Перестань, - скривился Илларион.
   Егор поднялся и вышел из-за стола. Усидеть на месте оказалось сложно. Даже будучи вместе с Аникой, когда он хотел остепениться и взять ее в жены, инстинкт всегда молчал. А сейчас просто взбесился. И все из-за чего? Человека? Незнакомой девчонки с невинными глазками?!
   - Что перестать?
   - Накручивать себя. Раздражает.
   - Заткнись, - беззлобно проворчал Егор, неожиданно даже для себя резко успокоившись.
   Почему он вечно спешит впереди планеты всей?
   У него всегда имелись проблемы с доверием. И видят боги, на это были свои причины! Трудно оставить в себе это качество, когда его раз за разом утаптывают в грязь.
   - Я заткнусь, только в одном случае. Если ты перестанешь заниматься самоедством. Прошло уже десять лет! Хватит держаться за прошлое. Эта малышка - не Аника.
   Инстинкт надрывался, приказывая послушаться, и Егор сдался.
   Илларион действительно был прав. Хотя бы в том, что прошлое пора отпустить. А повторится оно или нет, сможет показать только время.

Глава 10

  
   Огромные старинные часы в гостиной отбили два удара. Глухой, напоминающий ему раскаты грома, звук быстро разнесся по всему дому. Кому-то он мог показаться зловещим, смертоносным, предупреждающим. Кому-то - да. Только не ему.
   Невозможно испугать смертью того, кто давно стал ее слугой.
   Подперев подбородок кулаком, он неподвижно застыл у окна, всматриваясь в непроглядную ночь. С самого рождения только тьма окутывала его. Была и матерью, и нянькой, и подругой.
   Теперь же тьма обернулась ожиданием.
   Терпением он никогда не отличался.
   Для того, кто живет вечно - время имеет совершенно иное течение. Поэтому он научился ждать.
   Да и дым от трубки с опиумом немного успокаивал возбуждение от предстоящего. Выкуривая этот человеческий яд, он никогда не мучился сновидениями, мог забыть лица всех, кого убил и всех, кого еще предстоит убить.
   Сегодня свершится предначертанное. Его враг будет повержен, а будущее откроется новыми прекрасными возможностями. Осталось всего ничего. Просто подождать.
   Где-то недалеко от дома ухнул филин. В заброшенном лесу, куда уже с полсотни лет не ступала нога человека, хватало тварей. Иногда он наблюдал за ними, отвлекаясь от задуманного. Это не развлекало, но помогало не обезуметь окончательно.
   Хотя, наверняка, в этом мире не осталось существа, что не считало бы его безумцем.
   Было ли ему до этого хоть какое-то дело?
   Ничуть.
   А ведь еще столетие назад он думал совершенно иначе. Но прошлое осталось в прошлом, сгорело так неистово дотла, как может гореть только пепел.
   - Это точно сработает? - вспомнил, как трижды переспросила его "наживка", принимая смертельный дар.
   - Конечно, - решительно заверил ее.
   Маска лжи так крепко срослась с ним, что теперь сложно было определить, где заканчивается фальшь и начинается его истинное лицо.
   - И он меня полюбит?
   - Влюбится в первого, кого увидит, как только кровь богини смешается с его.
   - Хорошо. Это хорошо, - бормотала девчонка, прижимая коробочку поближе к груди.
   Он часто видел, как глаза смертных загорались призрачной надеждой. Она светилась, как легкий туман, что ложился на крышу перед рассветом.
   Кому, как не ему знать, насколько надежда - лживая, переменчивая тварь?!
   - Только привести про... - запнулся он, с удивлением обнаружив, что чуть не проговорился, слишком погрузившись в собственные воспоминания, - дар в действие он должен добровольно.
   - Да, да, я помню, - немного нервно закивала девчонка.
   Он тогда еле сдержал победную ухмылку. Сколько раз пытался подобраться к врагу, а все что-то мешало. Пока удача сама не приплыла к нему в руки! Кто бы мог подумать, что орудием расплаты станет одна из тех, к кому он питал омерзение?! Мойры опять зло над ним подшутили. Хотя бы чувства юмора у них не занимать...
   - Ты полюбишь меня. Полюбишь. Меня. Полюбишь, - шептала, как заклятие девчонка, уходя. - Полюбишь. Только меня.
   Он никогда не понимал той одержимости, с которой смертные и бессмертные порой преследовали любовь. Дикость. Иллюзия. Мерзостное, низкое чувство.
   - Знала бы, - думал он, глядя в спину девчонки, - что несет смерть своему "возлюбленному", неужели так легко согласилась бы?!
   Выныривая из воспоминаний, он даже не поморщился, не вздрогнул, не шелохнулся. Как и ветер за окном, безмолвствовал. С той минуты, когда девчонка приняла смерть в подарок для его врага, прошел месяц.
   Время натянулось, звучало напряжением.
   Секунды отдаляли его от сладости победы.
   Он ощущал, как Мойры, в предвкушении потирали костлявые пальцы, собираясь прясть новые и новые нити вероятностей.
   И в тот миг, когда враг принял начало своего конца, время-нить порвалось...
  
   ***
  
   Десятью минутами ранее
  
   После того, как Илларион ушел, Егор долго пялился в погасший монитор, раздумывая обо всем, что было и не было озвучено. Некоторые истины не нуждались в произношении, чтобы войти в полную силу. Пусть друг и не сказал то "главное", о чем, несомненно, оба думали, но оно и так незримо повисло в воздухе, напоминая о себе каждую секунду.
   Не выдержав, Егор вновь включил программу видеонаблюдения и, с жадностью страждущего, разглядывал спящую девчонку, которая даже не подозревала о слежке. В других обстоятельствах он первым выступил бы в ее защиту, обвинив в подлости любого, кто посмел бы вот так исподтишка вести за ней наблюдение. А сейчас... Сейчас сам совершенно не был стеснен виной или стыдом за свои откровенно неправильные действия. Наслаждаясь безмятежностью сна Кати, Егор вел борьбу с неприличными желаниями.
   Он никогда не являлся особым блюстителем морали, но занимая должность главы ордена, просто обязан был следить за каждым своим поступком. За всю цинично долгую жизнь Егор мог вспомнить лишь единственную ошибку, стыд за которую не прошел до сих пор. Имя ей - Аника.
   Тогда, много лет назад, он на отлично выучил одновременно два урока. Первый гласил, что людям нельзя доверять. Второй же, что слишком много наблюдателей имелось вокруг, чтобы хоть на миг забыть о тяжелой ноше ответственности, которая, порой, сдавливала плечи невыносимым грузом.
   Хоть он и не просил о чести быть главой ордена, но судьба все решила самостоятельно. Его прапрадед, прадед, дед, отец - все стояли у власти. И когда настал срок, Егор просто принял то, что перешло к нему по праву крови.
   Усмехаясь, он провел кончиками пальцев по холодному экрану, отслеживая плавный изгиб спины девчонки. Компьютер не в силах был передать ни шелковистость кожи, ни ее теплоту, ни запах. Нахмурившись на проявление собственной непонятной слабости, Егор отдернул руку так резко, будто прикоснулся к открытому пламени.
   Что за чертовщина?!
   С каждой минутой его все больше закручивало, как спираль, вокруг девчонки, превращая желания в опаляющую необходимость.
   Егору безумно хотелось заявить на девчонку права. Всецело обладать ею, заботиться, оберегать и закрыть глаза на ее происхождение.
   Какая насмешка судьбы! Подумать только, его вновь замкнуло на человеке! Да еще так сильно, как никогда ранее! А ведь Егор клялся, что навсегда запомнил урок и больше не подвергнет риску тех, за кого теперь в ответе!
   - Она не Аника, - напомнил внутренний голос недавними словами Иллариона.
   Скрепя сердце, Егор принял, наконец, решение, о котором, возможно, ему еще не раз предстоит жалеть.
   Он предоставит девчонке выбор. И если та захочет уйти, то не станет удерживать.
   Дело осталось за малым, дождаться утра и сделать так, чтобы у Кати и мысли не возникло отказаться от его предложения.
   Отбросив даже мысль о сне, Егор решил разобрать экспонаты, которые привез из последней экспедиции. Одним из заданий призрачного ордена было отслеживание, изымание из внешнего мира и контроль над предметами, что проникли из-за завесы и могли нести в себе отголоски магии.
   Иногда из экспедиций Егор возвращался не только с предметами, но и с существами-беглецами, которые незаконно пересекли призрачную грань и паразитировали на человеческой территории. Если амулеты, проклятые ларцы и прочие безделушки можно было убрать в хранилище, то существ помещали во временную тюрьму, где они и дожидались приговора ордена, а также часа отправки обратно за грань.
   В этот раз двухмесячная вылазка по наводкам осведомителей особых результатов не принесла. Несколько вендиго, обитавших в Северной Америке, так и не удалось отыскать, хотя поселение существ было успешно уничтожено. Экспонатов для хранилища тоже оказалось немного, но и те требовали внимания. Поэтому вместо того, чтобы зацикливаться на девчонке, Егор решил переключиться на работу.
   Он взял черную коробку, которую по его приказу еще днем Петр Иванович доставил в кабинет. Стараясь действовать как можно аккуратнее, Егор вскрыл ножом защитную пленку и снял крышку. Внутри на черном бархате оказалось всего три вещи: фарфоровая кукла, картина, свернутая в тугой рулон, и старинное зеркало. Обычно перед тем, как приступить к работе с "трофеями" из очередной вылазки, Егор надевал черные защитные перчатки. Некоторые из вещей даже при обычном прикосновении могли нанести существенный вред. Сейчас он пренебрег средствами защиты. Во-первых, казалось, что чем проворнее приступить к работе, тем скорее голова избавится от ядовитых, обжигающих кровь, помыслов. Во-вторых, Егор знал, что эти вещицы не относятся к категории тактильно опасных.
   Первым делом, он осмотрел куклу. Хотя, честно говоря, работа была столь мастерской и детальной, что данную вещицу с трудом язык поворачивался называть просто игрушкой, дорогим экземпляром для коллекций рьяных фанатиков старины. Все: от фарфора, украшений, дорогой парчи платья до распахнутых наивных глаз и черных кудряшек смотрелось, как явственное доказательство принадлежности куклы культуре не человеческого мира. От нее веяло волшебством, сказкой. Правда, никто не догадывался до самого последнего момента, что за эту "сказку" придется слишком дорого платить.
   Кукла выглядела живой, хрупкой и неимоверно красивой. Если бы Егор не знал, с чем именно имел дело, то запросто мог залюбоваться вещицей до гипнотического ступора пока фантом, паразитирующий в ней, не высосал бы из него все жизненные соки до последней капли. Так, как существо-паразит проделывало множество раз в течение трех столетий. Переходя от одного "счастливого" хозяина к другому...
   Егор аккуратно поместил "куклу" в прозрачный контейнер из особого материала, что защищал внешнюю среду и ее обитателей от любых воздействий призрачных артефактов. Когда он герметично запечатывал крышку, фантом на секунду показался наружу, обезобразив красивое лицо куклы в звероподобную гримасу.
   Егор лишь усмехнулся, отставляя контейнер в сторону от настольной лампы. Фантомы, занимающие тела или неживые оболочки, не способны были общаться на человеческом языке, а так же выжить без регулярного питания. Немая угроза оказалась смехотворной.
   Именно в этом контейнере, без возможности паразитировать на живых существах, "кукла" сожрет сама себя, фантом испарится, рассыпавшись на мелкие частицы. Хотя произойдет это нескоро, дав существу достаточно времени для терпкого наслаждения от мук голодом... За каждую жертву по триста шестьдесят секунд.
   Бережно, чтобы не повредить старый холст, Егор развернул тугой рулон, разложив картину на темно-вишневой столешнице. На первый взгляд, ничего особого не было ни в широких мазках художника, ни в приглушенных цветах и довольно приятном портрете мальчика. Даже то, что, казалось, слезы ребенка были слишком реалистично нарисованы, как для произведения искусства. Непосвященные в тайны существ никогда не догадались бы, почему такая невинная картина неизменно приносила несчастья своим хозяевам: то дом сгорит, то скотина передохнет от странной горячки, то кто-то из гостей воспламенится аки факел во время званого ужина. Откуда простым людям знать, что покупать что-либо сделанное пироманом - чревато серьезными последствиями? Они неизменно вкладывают часть своей силы в каждую сотворенную вещицу, чтобы потом собирать несчастья, словно урожай, питаясь отчаяньем и страхом горе-владельцев.
   Егор поместил картину в футляр из специального, закаленного дыханием дракона металла, прерывая связь холста с пироманом. Пристроив картину на крышке контейнера куклы, Егор повертел в руках зеркало. Взявшись за позолоченную ручку, можно было до мельчайших подробностей рассмотреть детальную лепнину изящной рамки, древнегреческие символы на обороте и тонкие царапины от ритуалов.
   По приданию, проклятое зеркало сотворила сама Геката, используя его, как ловкое орудие для магических забав.
   За несколько минут, которые он потратил на задумчивый осмотр мутной глади стекла, Егор все еще не мог привыкнуть, что зеркало богини колдовства не отражает привычных вещей, а остается холодным и пустым, сколько не подноси его к собственному лицу.
   Встав из-за стола, на вытянутых руках Егор приблизил зеркало к свету от настольной лампы под другим углом. Внутри пустоты ему померещилось смутное движение черной точки.
   Дверь в кабинет распахнулась так резко, что ударилась об стену. Тишина взорвалась громким хлопком. Егор от неожиданности вздрогнул, и зеркало будто ожило в его руках, стало жидким, как вода, что с легкостью просачивается сквозь пальцы. Все случилось мгновенно. Позже он не раз прокручивал этот момент в голове, но так и не смог объяснить себе, почему все произошло именно так, а не иначе.
   Зеркало отскочило от столешницы влево, будто напружиненное. Несколько раз перевернувшись в недолгом полете, вещица упала на пол, разбившись на множество острых осколков. Все еще не веря в происходящее, Егор пытался перехватить зеркало Гекаты, но вместо того, чтобы предотвратить повреждение экспоната, схватился за отколовшийся кусок, что, казалось, сам прыгнул ему в руки, и порезался. Рана кровавой бороздой разделила линию жизни.
   Черт возьми! О чем он только думал, обращаясь с зеркалом так неосторожно!
   Раздалось шипение и на секунду Егору показалось, что его темно-красная кровь смешалась с каплей черной жидкости, похожей на болотную жижу, что блестела на острие зеркала. Но стоило недоуменно моргнуть, как видение исчезло.
   - Ты поранился?! - всплеснула руками Настя.
   Подхватив подол длинной белой ночнушки, ткань вздернулась на две ладони выше колен, обнажив худые ноги, девушка резво кинулась к нему.
   - Не подходи! - вскричал Егор, боясь, что Настя могла вогнать осколки в босые ступни.
   - Я только помогу, - попросила она, послушно останавливаясь.
   - Я сам.
   Настя нахмурилась, но спорить не стала.
   Как только Егор нагнулся, чтобы собрать осколки, черный дым, вышедший из стекла, ударил его в грудь и метнулся к потолку.
   Словно молния прошила тело.
   Боль была секундной, но ослепительной.
   Вторая сущность взметнулась из тела, накрывая его синим коконом, эфемерная мантикора расправила перепончатые крылья над головой Егора и выставила дугой шипастый хвост. Страж готовился к яростной атаке любой угрозы, но боль прошла, черный дым исчез и что бы это ни было раннее, повторной попытки удара не произошло.
   В один миг он почувствовал необыкновенный прилив сил, такого прежде не бывало даже тогда, когда происходил обычный призыв сущности. Егору хотелось вопить от ощущения всевластия. Казалось, только одно желание - и весь мир падет к его ногам. И хоть у него никогда не было подобных желаний, но соблазн испробовать что-то новое возник. Прошла секунда и ощущение всемогущества исчезло. Лопнуло, как мыльный пузырь.
   Призрачная мантикора с хлопком растворилась в воздухе. Мистическая сила, что была дарована с рождения, казалось, затаилась, ушла в недра души, настолько глубоко, что перестала даже ощущаться на периферии сознания.
   Егор пошатнулся.
   Старинные часы, встроенные в шкаф, пробили ровно два удара.
   Комната закружилась перед глазами, будто невидимая карусель начала свой бег по кругу.
   - Тебе плохо? - ворвался сквозь пелену растерянности взволнованный голос Насти.
   Егор передернул плечами, точно пытался избавиться от оцепенения, что вдруг охватило, как разум, так и тело.
   - Что это было?
   "Если бы я только сам это знал!"
   - Ничего страшного, - осипшим голосом пробормотал он.
   "Кроме того, что я только что разбил зеркало, проклятое самой Гекатой. Кто знает, каким образом могло подействовать проклятие?!"
   Конечно, собственные мысли он ни в коем разе не собирался озвучивать. Не стоило взваливать лишнее беспокойство на чужие хрупкие плечи.
   - Но твоя сущность... Мантикора собиралась меня атаковать?
   - Не думаю.
   - Тогда, что же это было? - повторно изумилась девушка.
   Справившись со слабостью, Егор привалился к столу, игнорируя вопрос на который попросту не знал ответ. Его вторая сущность никогда не выходила из-под контроля, даже во времена чрезвычайной опасности, когда приходилось сражаться на стороне ордена, отражая нападения теней. Так почему сейчас мантикора среагировала настолько агрессивно?
   Комната уже не кружилась столь быстро, как раньше, но все еще покачивалась, что не добавляло стойкости ногам. Стараясь крепче уцепиться за край столешницы, Егор неловко смахнул настольную лампу. Вновь раздался звон стекла и встревоженный возглас Насти.
   - Все в порядке, - поспешил нагло соврать он, чтобы девчонка не ринулась по битому стеклу прямо к нему на помощь. - Сейчас все пройдет. Не подходи. Я должен убрать осколки.
   Хватит того, что он в это вляпался! Втягивать в колдовскую дребедень еще и Настю было неприемлемым.
   - Я вызову Аннушку. Пусть уберет, - предложила девушка.
   - В два часа ночи?!
   - Она плохо спит ночами, так что думаю, ей не составит большого труда убрать.
   Настя решительно вышла из кабинета, Егор не успел возразить, но смог перевести дух в одиночестве. Хотя и ненадолго, через несколько минут девушка вернулась.
   - Она сейчас будет. Все хорошо?
   Слабость накатывала волнами, но, казалось, тело приходило в норму. Вскоре и дышать стало легче, а Егор чувствовал себя так же, как прежде, до падения зеркала. Возможно, вещица Гекаты не нанесла ему никакого урона?
   - Да, - думая о своем, совершенно механически ответил он, а потом нахмурился. - Зачем ты пришла?
   Настя покраснела.
   - Ты пообещал прийти ко мне в комнату и...
   - Не пришел, - закончил он за нее.
   - Я не могла уснуть, - нервно теребя край ночной сорочки, призналась девушка.
   Егор хотел разозлиться, что Настя появилась так не вовремя и он выпустил из рук экспонат, но... не смог. Ощущал себя слишком вымотанным для это. Заметив, как в дверях показалась горничная, он в последний раз кинул невнимательный взгляд на экран, убедившись, что Катя все так же мирно спит, и выключил компьютер. Аккуратно обойдя осколки, приблизился к девушке.
   - Пойдем, проведу тебя в комнату, - сказал, приобняв ее за плечи, повернувшись к горничной, строго предупредил: - Работайте в перчатках. И аккуратнее.
   Егор не знал, каких еще неприятностей можно было ожидать от разбившегося зеркала. Поэтому решил, что перестраховка лишней не будет.
   Женщина кивнула, показывая, что отлично поняла его завуалированное предупреждение.
   Настя благодарно прильнула к его боку, заглядывая в глаза:
   - Я так испугалась, - пролепетала она.
   - Не надо бояться, конфетка, - усмехнулся Егор. - Все позади. Я в полном порядке.
   И вновь земля не разверзлась, выслушивая его откровенную ложь. Приободряя Настю ничего не значащими словами, они вышли в коридор, оставив Аннушку поглощенную уборкой в кабинете.
   Настя продолжала что-то увлеченно рассказывать, но Егор не вслушивался, думая лишь о том, что перестал чувствовать свою сущность.
  

Глава 11

  
   Сны совсем не были моей стихией. Каждую ночь, сдаваясь в плен Морфею, я могла лишь надеяться на негу без картинок. Крайне редко видения приходили в движение, заполняя голову черно-белыми эпизодами, еще реже сновидения полнились цветом. Сегодня же все было иначе: и динамические красочные сцены, и чувство полета, и полная отдача расслаблению. А еще никак не покидало чувство, что рядом со мной в комнате есть кто-то еще...
   Как ни пыталась, а глаза открыть не получалось. Сон наяву продолжался. И нежась в ярких лучах теплого света, я не могла сказать, что хочу проснуться. Так хорошо и спокойно мне давно не было. А возможно, и никогда.
   На внутренней стороне век я видела приветливое лицо Егора, его дразнящую улыбку и горящий непонятным обещанием взгляд. Казалось, что эти теплые лучи исходят от моего мертвеца, одаривая тело нежными ласками. Хотелось, чтобы это длилось бесконечно. Егор был рядом, ласковым, надежным и загадочным, а я патокой разливалась бы по его грубым ладоням.
   Юные нимфоманки - далеко не моя категория. Во-первых, уже не совсем юная, а во-вторых, совсем не нимфоманка. После неудачного первого опыта с Костей, желание повторять попытку получить наслаждение, завяло на корню. Даже эротические фантазии никогда не посещали во снах. До теперешнего момента.
   Общение с мужчинами всегда превращалось в постыдную катастрофу, а потом обращалось личной трагедией. Ведь избавиться от преследований самобичеванием за каждую ошибку было еще труднее, чем перестать робеть. На фоне конфузов в мужском обществе, когда я вдруг становилась до безобразия неуклюжей заикой, материнские методы воспитания переставали восприниматься адом. Если поначалу думала, что неудача с Костей не была моей виной, то вскоре уверилась в обратном. Видимо, такая, как я попросту не способна ни дарить сексуальное наслаждение, ни получать его. Поэтому перестала даже пытаться завязать близкое знакомство с мужчиной. С каждым днем непонятные желания тела угасали и, даже случайно попадая в мужское общество, я перестала чувствовать физическое влечение. Тогда мне начинало казаться, что вместо крови по жилам течет ледяная вода. И если бы не частые кровотечения, то подобная теория стала бы ключевой.
   Рядом с Егором внутри меня пробуждался вулкан эмоций, под кожей зудела неизвестная ранее потребность в чем-то таком, что мог дать только этот мужчина. И если во время бодрствования еще могла заглушить пугающие инстинкты, то в плену сна - все запретные желания вырвались наружу.
   И будь я посильнее, то смогла бы устыдиться, проснуться и прекратить мечтать о невозможном, но... от слабости оказалось не так легко отказаться, как получалось у моей идеальной матери.
   Взгляды Егора ощущались так явственно, точно каждый из них был настоящим касанием. Из-за ожидания неведомого освобождения от сладкой боли, в которую превратилась потребность, я стала извиваться. Простынь сбилась, каждое прикосновение одеяла вызывало вспышку ноющей боли внизу живота. И когда уже ожидание стало невыносимым, а мне хотелось безумно всхлипывать, умоляя о блаженной свободе, все резко прекратилось. Грудь стиснуло холодом и тяжестью, точно кирпич упал между ключиц. Острое разочарование сменилось страхом. Воздух, казалось, ускользал. Вдохнуть получалось через раз. Проснулась я резко сев, выпуская свистящий хрип вместо вопля, как хотелось. И прежде, чем смогла рассмотреть хотя бы очертания предметов в окружающей темноте, поняла, что продолжаю задыхаться наяву...
   Вновь открылось носовое кровотечение. Только на этот раз оно было обильнее, чем предыдущие.
   Зажав нос ладонью, я кое-как встала с кровати. Пошатываясь, попыталась определить, куда идти и что хватать в первую очередь. Ориентироваться в чужой комнате оказалось совсем не легким делом.
   Растерявшись, я стояла возле кровати и таращилась по сторонам. Знала, что каждая секунда промедления могла обратиться серьезным уроном для моего самочувствия, но заставить себя действовать и быстро реагировать было невозможно. Глаза привыкли к темноте. Наконец, противный ступор спал с тела и, дотянувшись, до ночника, я зажгла лампу на прикроватной тумбочке.
   Желтый, тускловатый свет подействовал отрезвляюще. Недалеко от кровати я заметила приоткрытую дверь, похоже, в ванную комнату, если глаза не стали мне изменять. Ноги сделались ватными, поэтому каждое движение стало неуверенным. Пробиралась к умывальнику я настолько медлительно, что чуть не взвыла от собственной беспомощности. Когда же, наконец, смогла открутить кран и плеснуть в лицо ледяной водой, то это не принесло ожидаемого облегчения. В зеркало вообще лучше было не смотреть: бледное чучело, отражающееся в нем, могло лишь привести к долгосрочному заиканию.
   Не сказать, что за столько лет я не привыкла к подобным ситуациям. Привыкла, но спокойствием и не пахло, даже относительным. Нет, боязни вида крови не было, а вот того, что однажды кровопотеря станет критической и все закончится совершенно не радужно для меня - пугало до чертиков.
   Сейчас мой страх стремительно набирал обороты. Хотя знала, что он - самый плохой союзник из всех возможных. Под воздействием этого чувства организм выделял специальные вещества, которые еще больше разжижали кровь. Прочитала об этом в каком-то научном журнале. Только знания не спасали, а кнопка отключения эмоций не была найдена, как я в ней не нуждалась.
   Кровотечение не прекращалось. С ужасом я вспоминала прошлые наставления светил медицины.
   Будь неладен этот ученый, что так охотно подливал мне вино!
   И я тоже хороша. Уши развесила и повелась. Решила, что после одного послабления, ровным счетом ничего не будет. Как бы не так! Правило подлости сработало исправно!
   Первым делом я попыталась промыть нос холодной водой, как настоятельно рекомендовал один из эскулапов, у которого я некогда проходила лечение. Не помогло.
   Потом, запрокинув голову, ждала, прислонившись к стене, что все остановится само по себе. Не могло же это длиться вечно!
   После нескольких, показавшихся мучением, минут, я стала думать иначе. Видимо, без посторонней помощи мне не обойтись. И либо я истеку кровью ночью в чужой ванной, либо найду того, кто сможет прекратить это физиологическое безобразие.
   Путь, который придется преодолеть обратно к лаборатории Иллариона, помнила смутно. До сих пор перед глазами стояло лицо Егора, на которого я бездумно пялилась вместо того, чтобы смотреть по сторонам.
   Прижав полотенце к носу, вернулась в комнату, растерянно подмечая, что заляпала кровью не только ночную рубашку, постельное белье, но и все к чему случайно успела дотронуться по пути в ванную.
   То и дело останавливаясь на короткие передышки из-за накатывающей слабости я вышла в коридор. От моей комнаты он тянулся в две стороны, и как ни крути, был одинаково незнаком. Путь я выбрала наугад: вперед. Уж всяко лучше, чем возвращаться назад. Хотя, возможно, именно в обратную от двери сторону мне и надо было.
   Тишина поражала. Звенящая, выжидающая, настораживающая. Будто предупреждала о чем-то...
   И хотя коридор тускло освещали настенные бра, но каждая тень воспринималась мной зловеще, как, впрочем, и сама тишина. Странно пугаться подобного ночью, не дискотека же с громкими битами должна мне быть сопровождением! Странно, да, но факт оставался фактом - от страха дрожали коленки. А может, вовсе и не от страха...
   Ступни утопали в мягком ворсе, отчего каждый шаг казался бесшумным. Немота окружающего заставляла меня непроизвольно вздрагивать, ожидая неминуемого нападения вдох за вдохом. В голову лезли киношные ужасы: от пауков-переростков до брызгающего слюной чужого... Фантазия разыгралась не на шутку.
   Бродить одной непроглядной ночью по старинному особняку в поисках домочадцев? Попахивало плохеньким ремейком какого-нибудь иностранного фильма ужасов, где героиня обязательно мучительно и жестоко умирает, из-за своей же глупости.
   Накрутив себя до предела возможного, я готова была вернуться в комнату, - плевать на кровотечение, до утра продержусь! - как тишину прорезал звук.
   Скрип, с которым открылась дальняя дверь дальше по коридору, показался оглушающим. Рваная полоска света легла желтым прямоугольником на ковер, захватив немного противоположной стены. При тусклом освещении этот яркий прямоугольник смотрелся диким штрихом художника-абстракциониста.
   Вместо того чтобы внять голосу разума и, пошатываясь, вернуться от греха подальше в комнату, закрывшись на замок, я, как завороженная, двинулась на свет.
   Исступленный крик, раздавшийся минутой позже, заставил меня споткнуться на ровном месте и сбиться с дыхания.
   От того, что сердце, казалось, громыхало, как сумасшедшее, все остальные звуки сливались в какофонию обрывков моего шумного дыхания. Перед глазами замельтешили яркие пятнышки, точно фосфоресцирующие светлячки.
   Крик больше не повторился, но от этого стало только страшнее.
   Сжав свободную руку в кулак, я несколько секунд не могла совладать с растерянностью. Что делать? Возвращаться в комнату или пойти на крик? А вдруг кому-то нужна помощь?
   Несмело двинулась к полоске света, что теперь не казалась признаком абстракционизма, а лишь зловещим предупреждением об опасности, как черный флаг на гафеле пиратского судна. Чем ближе подходила, тем сильнее нарастало беспокойство.
   А вдруг что случилось с Егором?!
   - Нет! Невозможно! - для убедительности сказала вслух и упрямо мотнула головой, отчего в висках каждое слово отозвалось болезненным гулом.
   Он умер в ноябре! У меня еще есть время!
   У меня же есть время?!
   А вдруг, попав сюда, я уже что-то изменила и все идет совершенно не так, как было раньше?! Что если Егор уже...
   Как только безумная мысль, как камешек, выпущенный из рогатки, прострелила голову, собственная слабость ушла на второй план. Оставшиеся десять метров, отделяющих меня от распахнутой двери, не прошла, а проскочила. И откуда только силы взялись?
   Запыхавшись, не от усилий, а скорее захлебываясь переживаниями, я заглянула в комнату. На первый взгляд, ничего необычного там не оказалось. Старинная мебель, стены в мятных тонах, интересные и явно дорогие безделушки: статуэтки, книги, картины.
   - Егор?
   Естественно, никакого ответа не последовало.
   Набравшись смелости, я переступила порог. И только сделав несколько шагов вглубь комнаты, заметила то, что могло заставить кровь заледенеть в жилах.
   Здесь все же кто-то был. Точнее лежал.
   Из-за края массивного рабочего стола я смогла рассмотреть только ноги. Явно женские, в милых синих балетках.
   Не то чтобы я ожидала какого-то радостного подергивания, но именно эти застывшие неподвижно ноги, с острыми коленями, как стоп-кадр врезались в голову. Интуиция яростно завопила не приближаться, словно заметила какое-то немое предупреждение прежде, чем мозг смог проанализировать ситуацию. Но я не вняла скребущему грудь чувству тревоги.
   На негнущихся ногах приблизилась к столу и... не сдержала ответный истерический вопль.
   В луже темно-бордовой крови лежало тело.
   Простое синее платье с белым передником было забрызгано рыжими разводами. В одном кулаке женщина продолжала сжимать окровавленный острый осколок, а другая рука оказалась прижата к изуродованной толстыми бороздами шее.
   Голова женщины была отделена от тела и лежала среди мелких, как белые бусины, и крупных осколков стекла. Всколоченные седые волосы выбились из строгого пучка, кончики окрасились красным. Глаза подернулись белесой пеленой и продолжали таращиться в пустоту. От этого мертвого взгляда по спине прошла неприятная дрожь. Рот женщины до сих пор кривился в безмолвном крике. Хотя звука слышно не было, а кожа уже приобрела синюшный оттенок, в моих ушах эхом все еще звучал тот, как оказалось предсмертный, вопль.
   Если бы я немного поспешила, а не топталась неуверенно в коридоре, смогла бы ее спасти?!
   Тошнота комом подступила к горлу. С трудом сглотнув, я на секунду зажмурилась, но увиденное так и стояло перед глазами.
   Я не должна была почувствовать облегчение от того, что на полу лежал не Егор. Но... именно это чувство мощной волной затопило грудь.
   Послышался непонятный гул.
   Как только я вновь посмотрела на тело, черный сгусток дыма вышел из живота женщины, взметнувшись ко мне.
   Неловко отшатнувшись, я не удержала равновесие и плюхнулась на пол. Из-за неуклюжего взмаха руками, полотенце отлетело в сторону, кровь вновь заструилась по подбородку.
   Дым спиралью крутнулся к потолку, а потом растворился в воздухе, точно ничего и не было вовсе.
   Неясный шум привлек мое внимание.
   Как в замедленной съемке повернув голову к двери, я заметила, что в комнату ворвался Егор, на ходу отшвыривая стул в сторону, что служил некой преградой на пути ко мне.
   Его внешний вид при других обстоятельствах мог бы заставить меня встревожиться. Слишком бледная кожа, темные круги под глазами, всколоченные волосы... Но сейчас чаша восприятия была переполнена.
   - Катя?! - взревел он, быстро преодолевая разделявшее нас расстояние в несколько больших шагов.
   В одно мгновение я сидела на полу рядом с трупом, хватая воздух широко открытым ртом, как выброшенная на берег рыба, а в другую уже оказалась в крепких мужских объятьях.
   - Ты ранена?!
   Егор принялся беспорядочно ощупывать меня, точно яростно пытался отыскать опасные для жизни повреждения на ощупь. Его глаза горели такой дикостью, что я впервые не знала, чего именно следует бояться: его предстоящей смерти или его общества.
   - Как много крови, - пробормотал он. - Откуда так много крови? Где болит? Кто-то напал на тебя?
   - Нет, - сбивчиво прогнусавила я, спохватываясь и зажимая пальцами нос. - У меня просто носовое кровотечение.
   Сначала Егор непонимающе нахмурился, а потом напряжение, сковавшее его широкие плечи, спало. Взгляд мужчины просветлел. Стальная хватка на моих предплечьях ослабла. Казалось, Егор даже не сдержался от облегченного выдоха. Эмоции на его лице так быстро сменяли друг друга, что я не успела толком ничего понять. Кроме того, что так настороживший меня дикий блеск исчез из его глаз.
   Егор вытащил из кармана платок, предложив его мне.
   В благодарность слегка кивнула, слабость вновь вернулась. Комната стала раскачиваться, я же никак не могла отвести взгляд от мертвой женщины.
   - Кто это? - несвоевременно задала мучивший меня глупый вопрос.
   - Аннушка.
   Горничная, что принесла мне ночную рубашку?
   - Что с ней произошло?
   Какая страшная смерть...
   Как я ни старалась, а все еще не могла отвести растерянный взгляд от женщины, от окровавленных кусков мяса, что торчали из ее шеи и... Постойте-ка, это хребет?!
   Желудок сделал кульбит и противная тошнота подступила к горлу. Для того чтобы сглотнуть и подавить очередной приступ, пришлось потратить с полдюжины попыток. Слюна была вязкой, горькой и с привкусом металла. Казалось, мозг не мог до конца воспринять тот факт, что голова и тело женщины находились по отдельности.
   Егор не спешил с ответом.
   Прежде, чем он хоть как-то отреагировал на мой вопрос, пришлось задать его дважды.
   Мужчина мельком взглянул на горничную, его губы сложились в единую тонкую линию, а подбородок стал казаться слишком резко очерченным, точно вылепленным из камня.
   - Несчастный случай.
   Егор потянул меня к выходу из комнаты, заслоняя собой обзор на женщину.
   - А выглядит все так, будто кто-то отпилил ей голову.
   - Несчастный, - настойчиво повторил он, - случай.
   Держи карман шире!
   Он что действительно думает, что я поведусь на такое объяснение?!
   - Ага, - растерянно проронила я. - Уже верю.
   Егор нахмурился по-прежнему аккуратно, но настойчиво подталкивая меня к порогу. Если раньше ореол загадочности вокруг этого мужчины меня интриговал, то все еще ощущая привкус ужаса на языке, я только раздражалась.
   - К-куда?
   - Нужно о тебе позаботиться, - скупо проронил он, не сводя с меня внимательного, но довольно мрачного взгляда.
   От этого становилось так неуютно, что хотелось вывернуться из настойчивых объятий мужчины и ускользнуть подальше.
   - А как же Аннушка?
   - Ей уже ничем не поможешь.
   Логично. Но все равно неприятно и шокирующе.
   Понимая, что сейчас ничего не добьюсь, а все вопросы будут также проигнорированы, я уступила Егору. К тому же головокружение лишь нарастало, а кровотечение, похоже, и не собиралось останавливаться.
   Своеобразная капитуляция не осталась незамеченной моим мертвецом, вертикальная складка между его бровями разгладилась, а морщины вокруг рта исчезли. Егор приобнял меня за талию, чтобы в случае чего подхватить на руки, и решительно двинулся по направлению к комнате, где я спала.
   Напоследок растерянно оглянулась на тело. С этого угла вновь разглядеть удалось только ноги в синих балетках. Которые вдруг вспыхнули черно-красным и рассыпались в воздухе мелкими искрами, через секунду обесцветившись, полностью исчезнув.
   - Она... пропала! - осипло прокаркала я.
   - Тебе показалось, - Егор даже не снизошел до усилия остановиться, заглянуть в комнату или переспросить меня о том, что именно я имела в виду под этим заявлением.
   - Но...
   - Тебе показалось, - с нажимом повторил он, легко подавляя любое мое вялое сопротивление.
   Изловчившись и заглянув ему в глаза, но так и не рассмотрев там ничего, кроме скрытности и решимости стоять на своем, я впервые отчетливо поняла, насколько глубоко и крепко... влипла!

Глава 12

  
   Сначала я подумала, что Егор приведет меня в комнату, где спала до этого, и вновь всласть будет игнорировать любые мои вопросы. Когда же мы миновали ее и продолжили идти дальше, поняла, что ошиблась. Причем дважды. Первый раз, когда решила, что путь к лестнице находится впереди по коридору, а не в обратной стороне от моей двери. Второй, когда допустила мысль, что стала разбираться в помыслах Егора. Он оказался непостижимым и для разума, и для сердца.
   С одной стороны вся эта таинственность только распаляла мое любопытство и страсть поскорее отыскать разгадку, с другой - обижала. Ведь скрытность отличный показатель недоверия. И мысль, что Егор испытывает подобное чувство ко мне, почему-то теснила грудь ноющей болью. Да, по сути, мы оставались друг другу приятными незнакомцами. О каком доверии вообще могла идти речь? Но вопреки здравому смыслу и короткому временному промежутку, что я находилась рядом с Егором, ощущение, будто знаю его лучше, чем саму себя только крепко. Почему он не может испытывать подобного в ответ?
   У поворота на лестницу нам встретилась Настя.
   С распущенными волосами, босая и в полупрозрачной белой сорочке, что, как я невольно про себя отметила, больше показывала, чем скрывала, хоть и была сшита с высоким воротником-стойкой и длиной почти достигала пола, рыжая выглядела еще младше, чем показалась мне днем.
   Все внимание девушки было сосредоточено на моем мертвеце. Казалось, она вообще никого и ничего не замечала вокруг, замкнувшись на Егоре. Когда же, наконец, перевела отчего-то смущенный взгляд на меня, то в глубине глаз мелькнуло плохо скрытое недовольство. Впрочем, за секунду до того, как я могла бы посчитать подобное подозрительным, все проявления раздражения исчезли с девичьего лица, сменившись искренним недоумением и тревогой.
   - Она п-поранилась? - испуганно пропищала рыжая.
   - Нет, - покачал головой Егор, недовольно прищурившись. - Почему ты опять не в кровати?
   Настя мило улыбнулась, пожав плечами. Жест получился легкомысленным, как и ответ, произнесенный растянутым, напевным тоном:
   - Не спалось.
   - Не спалось, значит? - шепотом переспросил мужчина.
   Не смотря на спокойный тон и безэмоциональное выражение мужского лица, этот шепот прозвучал более угрожающе, чем мог бы подействовать крик.
   Настя стала нервно покусывать нижнюю губу. Девушка выглядела настолько невинно и даже испуганно, что первым моим порывом было заслонить ее собой, чтобы защитить от надвигающейся гневной бури.
   Молчание затянулось. Игра в гляделки между Егором и Настей только набирала обороты. Никто из них даже не мигал. Складывалось впечатление, что я вновь невольно стала свидетелем чего-то запретного и непонятного.
   Когда же почти уверилась, что предчувствие "грозы" было ложным, мужчина, недовольно насупив брови, дал волю эмоциям:
   - Перестань! Неужели ты не понимаешь, что бродить одной ночью по дому сейчас опасно?!
   От резкого окрика я невольно вздрогнула, а Настя даже не поморщилась, продолжая невинно хлопать ресницами. Судя по ее реакции, подобные перепалки с Егором не такая уж редкость. Девушка вела себя раскованно, совершенно естественно и не проявляла никаких признаков страха. Похоже, Настя нуждалась в моей защите так же остро, как утренний заяц-перебежчик в заботе.
   - Опасно? - переспросила я, ухватившись за оговорку моего мертвеца, как утопающий за спасательный круг.
   - Но мне не спалось! - одновременно со мной заговорила девушка с таким видом, будто это объяснение автоматически должно было унять гнев Егора.
   Тот побагровел. Прижимая меня к своему боку одной рукой настолько крепко, что дышалось с трудом, он стал спускаться по лестнице.
   - Еще раз словлю ночью в коридорах, скажу Аде подсыпать тебе в вечерний чай лошадиную дозу снотворного! - Стоит ли говорить, что ответить мне он вновь не соизволил, лишь недовольно поморщился, когда я напомнила об оговорке? - Поняла? А теперь марш в свою комнату!
   - Почему ты вечно прогоняешь меня, лишая всего самого интересного?
   Егор только небрежно махнул свободной рукой на это заявление, спускаясь все быстрее. Ему пришлось чуть ли не тащить меня на себе, потому как ноги стали заплетаться.
   Настя быстро семенила следом, не переставая возмущаться:
   - Я тоже хочу помочь!
   Мужчина хмыкнул.
   - Ты идешь к Иллариону? Я тоже хочу! Да, стой же! Егорушка!
   Настя схватила его за предплечье, пытаясь развернуть к себе. Мой мертвец так резко затормозил, что я не успела среагировать и пролетела бы оставшиеся n-надцать ступеней, пересчитывая каждую позвонками, если бы не "мертвая хватка", которой мужчина продолжал меня удерживать рядом с собой. На этот раз за его не совсем ласковые объятья и силу, я была даже благодарна. Скакать мячиком по ступеням никогда не относилось к моим любимым занятиям.
   - Возьми меня с собой!
   Егор поморщился, будто испытывал зубную боль.
   - Пожалуйста!
   Если бы меня так рьяно о чем-то просили, сопровождая слова умоляющим взглядом и легкими поглаживаниями по спине, я бы не выдержала и согласилась. Мужчина же устало прикрыл глаза:
   - Иди спать, Настя.
   - Но это нечестно! - Обиженно вскрикнула она, насупившись. - Почему?
   - Мне сейчас некогда обсуждать с тобой собственные решения. Поэтому иди в свою комнату и не высовывай оттуда нос до утра!
   Егор двинулся дальше, его лицо выражало полную уверенность, что девушка поступит именно так, как он сказал. Вскользь обернувшись, я заметила, как Настя сжала руки в кулаки, а ее глаза наполнились слезами. Увидев подобное, внутри почему-то поднялось яростное возмущение. Если бы не слабость, что как накатывала внезапно, так и исчезала, я бы обязательно стукнула этого твердолобого мужлана! Хотя бы из женской солидарности. Где это видано, чтобы мужчина так обращался со своей девушкой?!
   - Ты всегда оставляешь меня на втором плане, - донеслось нам в след.
   Чувствуя, как напряглось все тело Егора, я поняла, что он прекрасно расслышал эти слова, но никак не отреагировал.
   - Ночью в особняке всегда опасно? - я решила вновь напомнить о себе, когда мы спустились и подошли к уже знакомой двери в медицинскую обитель Иллариона.
   - С чего ты взяла?
   - Ты сам сказал.
   - Нет, - скрипнул зубами он, вновь порываясь идти так быстро, что белые стены сливались в одно сплошное пятно.
   Почему каждое мое слово должно подвергаться сомнению? Я, что похожа на человека со слуховыми и зрительными галлюцинациями?!
   - Я своими ушами слышала! - возмущение было таким крепким и ярким, что, казалось, даже физически чувствовалось жаром в груди.
   - Нет, не всегда опасно, - быстро исправился он.
   И почему единственный искренний ответ этого мужчины способен мгновенно погасить во мне гневное пламя?
   - Хотя несколько ночей надо будет поостеречься.
   - Почему?
   - Потому что я так сказал.
   - Это не ответ.
   Егор передернул плечами.
   - Другого не будет.
   - С Аннушкой ведь не произошел несчастный случай, так? - продолжала я допытываться. - Ее убили?
   Мужчина не ответил.
   После непродолжительного молчания, он заговорил первым, но сказал совершенно не то, что я ожидала:
   - Не беспокойся, ты будешь в безопасности.
   От раздражения этими недомолвками я бессильно заскрипела зубами.
   - Конечно, - буркнула, глядя в пол. - Потому что завтра я буду дома.
   Показалось, что на это заявление мужчина лишь сильнее прижал меня к себе. Хотя куда уж сильнее? И так почти тащит, да сжимает столь сильно, что вот-вот и ребра будут трещать! Убедиться в чистоте его реакции не удалось. Я запросто могла принять желаемое за действительное. Крепость объятий Егора легко объяснялась нежеланием допустить мое неуклюжее падение. А я-то уже подумала, что ему не понравилась даже идея отпустить меня домой!
   И с какой стати вообще? Такие мужчины, как мой мертвец, не нуждаются в обществе таких, как я. Тем более тогда, когда рядом столько прекрасных девушек. Взять бы хоть Аду!
   Захотелось взвыть.
   И только крупицы сохранившейся гордости остановили меня от этого.
   Романтическая выдумщица!
   Видимо, вместе с кровью из меня вытек и весь здравый смысл. Иначе, как объяснить столь непонятные, незнакомые ранее и противоестественные обычной мне эмоции?
   Егор же продолжал быстро двигаться вперед, упрямо сжимая губы. А сказать, так ничего и не сказал, опять, видимо, решив отмалчиваться. Упрямец! И почему только я так самонадеянно решила, что он нуждается в спасении от смерти?!
   Если по дому шастает убийца, то, как пить дать он и прикончит Егора.
   Все равно же ничего мне не рассказывает, а как здесь разберешься самой? Методом тыка пальцем в небо? Тайны, тайны, тайны... Бесит! Не буду помогать!
   Злорадно хмыкнула.
   И тут же устыдилась собственных мыслей, а сердце отозвалось острой иглой боли.
   Нет, оставить все как есть и закрыть глаза на будущую смерть Егора, не смогу. И пусть он будет хоть тысячу раз несносным упрямым ослом!
   Весь оставшийся путь мы преодолели молча. Когда подошли к знакомым дверям лаборатории носовой платок был уже насквозь мокрым, хоть выжимай. Егор не стал стучать, рванув ручку на себя, но к нашему общему удивлению, дверь не поддалась.
   Мой мертвец сначала недоуменно нахмурился, точно никогда не встречался с подобным ранее, а потом просверлил металл таким взглядом, будто хотел прожечь дыру насквозь.
   - Илларион! - рыкнул он, заколотив кулаком в дверь. - Открывай!
   Послышался звон стекла и громкое шуршание.
   - Я знаю, что ты здесь! Открывай!
   Еще несколько минут Егор продолжал стучать, выкрикивая нелестные эпитеты, а когда я уже стала думать, что дверь падет под его яростным напором, она открылась с легким щелчком.
   - Если через две минуты не начнется конец света и ты меня просто так решил выдернуть из, - гневно выдал ученый на одном дыхании, но переведя взгляд на меня, запнулся. - Ядрена кочерыжка!
   - Нам нужна помощь, - без проволочек двинулся вперед Егор, пытаясь оттеснить друга от прохода. - Пошевеливайся, давай!
   Вместо того чтобы впустить нас внутрь, Илларион вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, прислонившись к ней спиной. С таким видом женщины наверняка кидались грудью на амбразуру, а бравые рыцари поднимали стяги, идя на врага.
   - Ты дал ей в нос? - хмуро спросил Илларион.
   Егор захлебнулся возмущением.
   - Нет, я понимаю, что женщины трудные существа, но есть иные методы убеждения. Мне стоит тебя научить? - открыто продолжил насмехаться ученый.
   - Хватит паясничать, лучше помоги!
   Егор вновь предпринял попытку оттеснить друга от двери, но тот лишь упрямо выдвинул челюсть.
   - Не сюда.
   - Что?
   - Заведи ее в смотровую, а я сейчас приду.
   - Почему не в лабораторию? - прищурился Егор, а потом его глаза расширились и наполнились пониманием. - Ты не один?
   Никогда бы не смогла подумать, что Илларион способен смутиться. Он покраснел и всколотил и так торчащие волосы нервным жестом.
   - Я провожу научный эксперимент, - выдавил сквозь зубы.
   - Ну, если это сейчас так называется, - насмешливо ухмыльнулся Егор.
   - Ничего не было! Просто...
   - Ты не обязан объяснять, - жестко прервал его мой мертвец. - И тем более мне. Твоя жизнь - твои решения, твои поступки и ошибки. Я свое мнение высказал еще в кабинете.
   Илларион насупился.
   - А теперь перестань тянуть время и останови это чертово кровотечение, пока наша гостья не слилась по цвету с этими стенами!
   - Одну минуту, - кивнул ученый. - Проводи ее в смотровую и положи на кушетку, я сейчас буду.
   Когда Илларион резко развернулся, полы халата немного разошлись, и я смогла заметить, что из одежды на нем только джинсы. И те расстегнуты...
   Научный экспериментатор!
  
   Смотровая почти ничем не отличалась от лаборатории, которую я недавно видела. Разве что колбочек и другой медицинской тары было поменьше.
   Стоило улечься на кушетку, как желудок вновь взбунтовался и меня замутило.
   Илларион не заставил себя долго ждать. Ворвавшись, как ураган в комнату, он бегло меня осмотрел, прицыкивая языком.
   - Как долго это длится? - требовательно спросил ученый.
   - Что? - непонимающе нахмурилась в ответ.
   - Кровотечение.
   - Не знаю, - честно отозвалась. - Проснулась уже в крови.
   - И как часто бывают у тебя такие приступы?
   В первую секунду я искренне растерялась: сказать правду или придержать ее? Мельком глянула на Егора, он был сумрачнее тьмы, что окутывала меня не так давно в комнате. Вдруг моего мертвеца оттолкнет правда? Как правило, все кто так или иначе узнавал о том, что я больна непонятно чем, испытывали лишь два чувства: либо отвращение, либо жалость. Ни то, ни другое мне не хотелось прочесть в глазах этого загадочного мужчины. Поэтому я решила умолчать подробности.
   - Бывают. Иногда.
   Илларион помрачнел.
   - Могла и предупредить, что тебе пить нельзя.
   - А ты меня что спрашивал?! - возмутилась я.
   Ученый пробормотал несколько таких забористых ругательств, что мне захотелось заткнуть уши.
   - Все так плохо? - напрягся Егор, стоявший рядом.
   - Амбро... Вино поспособствовало разжижению крови, поэтому кровотечение не остановилось самостоятельно.
   Егор сжал руки в кулаки.
   - И теперь кровопотеря довольно серьезная, а для переливания у меня ничего здесь нет.
   - А что надо? - тут же инициативно отозвался мой мертвец. - Может, я...
   - Придержи коней. Восполним физраствором и посмотрим, как пойдет.
   Он и на мне собрался экспериментировать?!
   Впрочем, возмутиться мне не дали.
   Илларион действовал на удивление быстро, слажено и профессионально. Как только он подключил к подключичной вене капельницу, предварительно введя во флакон десять кубиков синеватого раствора, мне стало жарко.
   - Что ты сделал? - слабо прогнусавила я. - Меня тошнит.
   Илларион с деловитым видом стал подсчитывать мой пульс, сосредоточенно поглядывая на циферблат наручных часов на своем правом запястье.
   Жар подкатывал удушливыми волнами, опаляя грудь и щеки. Жадно хватая сухой воздух ртом, я изо всех сил старалась лежать смирно на твердой кушетке, но с каждой секундой эта задача становилась все труднее и труднее. Хотелось вывернуться и вылезти вон из собственной кожи, что стала жечься, как адовый огонь.
   - О Боже, - простонала я, когда тошнота стала невыносимой.
   - Ты сделал только хуже! - вскричал Егор. - Немедленно прекрати это!
   Я повернулась на бок и попыталась свесить голову с кушетки, чтобы опустошить желудок, но Илларион среагировал мгновенно. Он зажал мне рот и нос ладонью и надавил указательным пальцем на какую-то точку за правым ухом. От пронзившей острой боли я прикусила язык.
   - Ее тошнит не от лекарств, - сквозь шум в ушах я услышала недовольный ответ ученого. - А из-за того, что наглоталась собственной крови. И как я смею предполагать, проглотила она ее немало, но сейчас это нам даже на руку.
   Удивительно, но как только Илларион медленно отнял ладонь, а я смогла нервно вдохнуть, ожидаемая тошнота не вернулась. Мужчина заботливо уложил меня обратно и отнял промокший носовой платок. Кровотечение прекратилось.
   - Не нравится мне ее бледность, - пробурчал Илларион. - Каждый раз, когда ее будет тошнить, надо следить за тем, чтобы не получилось избавиться от собственной крови, которая как только усвоится, естественным образом восполнит кровоток.
   Он обращался напрямую к Егору, словно специально игнорируя меня. В другой ситуации, возможно, я бы даже возмутилась, но сейчас единственное, что хотелось - облегчения.
   Беспомощно лежать в логове какого-то диковатого ученого, доверчиво положиться на его знания было страшно. Только иного выбора не осталось. Я следила за мужчинами помутневшим взглядом.
   Сначала Егор неподвижно стоял возле кушетки, казалось, он был растерян происходящим. Немногим позже мужчина опустился на пол и взял меня за руки, пытаясь согреть ладони, что от переживаний превратились чуть ли не в ледышки. Его тепло хоть пока и не передавалось мне, но действовало успокаивающе.
   Илларион же еще два раза что-то ввел мне напрямую через внутривенное подключение для капельницы, измерил артериальное давление, пульс и, казалось, остался вполне доволен результатом. Постоянно одергивая длинные полы наглухо застегнутого халата, будто вещица его нервировала, ученый подошел к раковине, что оказалась в углу комнаты, и намочил марлю. Как только он попытался отереть мне лицо, Егор решительно заявил, что прекрасно справится с этим заданием самостоятельно. Илларион лишь пожал плечами, предоставив другу полную свободу действий.
   Мой мертвец старательно принялся за работу, очищая от засохших следов крови мое лицо, шею и зону декольте до края ночной рубашки. Я прикрыла глаза, то уплывая под парусом слабости, то возвращаясь в реальность.
   Еще несколько раз безумная тошнота поднималась горьким комком по горлу, но Илларион внимательно следил за моим состоянием, поэтому освободиться от тяжести в желудке так и не удалось.
   Мужчины шепотом о чем-то переговаривались. Не то чтобы я не страдала патологическим любопытством, но в тот момент редкие звуки доходили до разума в неискаженном варианте.
   Когда все неприятные ощущения полностью исчезли, я уступила, закрыв глаза и балансируя на грани сна и яви.
   Первое время жизнь будто остановилась, рядом была лишь тишина и спокойствие, а потом появился кокон из живого тепла. Словно кто-то поместил меня в уютную колыбель и стал бережно укачивать.
   Лишь приятное укачивание прекратилось, заставила себя открыть глаза. Слабый желтый свет подсказал, что я находилась в комнате, которую занимала ранее. Как только зрение полностью восстановило фокус, совсем рядом заметила Егора, что вновь пытался меня раздеть.
   - Это входит в плохую привычку, - беззлобно проворчала я.
   Мой мертвец поднял голову и, встретившись со мной глазами, слабо улыбнулся.
   - Тебя надо переодеть. Сорочка в пятнах, не хочу, чтобы ты спала в грязной одежде. - Он быстро стянул с себя рубашку, оголив идеальный торс. - Прости, ничего другого пока предложить не могу.
   - Сама, - слегка оттолкнула его руки, когда мужчина вновь потянулся к тонким лямкам ночнушки.
   - Не капризничай. Ты слишком слаба.
   - Сама, - упрямо твердила я, сильнее нахмурившись.
   Лишь мысль, что Егор увидит меня голой, внушала искренний ужас и почти прогоняла слабость.
   Несколько мгновений мы играли в упрямые гляделки, а потом, мой мертвец, с шумным вздохом, наконец, уступил.
   - Договорились. Сама, так сама.
   Протянув мне рубашку, он отошел к окну, отвернувшись, хотя комнату, как я надеялась, не покинул.
   Чтобы снять испачканную вещицу, пришлось довольно долго повозиться. Руки казались деревянными. Егор был прав, силы оказались на минимуме. Хотя я добровольно никогда бы не призналась в этом.
   И, слава Богу, вполне достойно справилась с поставленной задачей.
   Окончательно силы иссякли на третьей снизу пуговке рубашки Егора. До конца я ее так и не застегнула. Но срамное прикрыла и ладно. В изнеможении заползла под одеяло. Егор повернулся на шум и помог мне удобно устроиться. Глаза слипались. Мужчина присел рядом и принялся гладить меня по спутанным волосам. Казалось, он что-то шептал, но сквозь полупрозрачную сеть сна, что с каждой секундой сильнее утягивала из реальности, что-либо расслышать было невозможно. Перед тем, как уступить вялости, я почувствовала горячие поцелуи, что щедро осыпали лицо.
   А может, мне просто показалось...

Глава 13

  
   Обычно пробуждения по утрам было неприятным. Как ни старалась, а проснуться до трезвона будильника не удавалось. После резкого же подъема целый день чувствовался упадок сил, раздражение и усталость.
   Сегодня все получилось иначе.
   В нос бил приятный древесный аромат, казалось, я от кончиков пальцев и до макушки пропиталась им. Жар окутывал все тело. Можно было повернуться и сбросить одеяло, что оказалось слишком теплым, но чтобы сделать любое движение, стоило преодолеть лень. Впервые в жизни мне не хотелось бороться с неминуемыми страстями и хоть раз уступить желаниям тела. Лениться, нежиться в постели, спать до обеда.
   Поначалу поток мыслей тек вяло, точно медленно дрейфующие по небу облака. А как только осознание произошедшего прорезало полудрему сверкающей вспышкой - спокойствие исчезло. Я дернулась и села в кровати, сердце, как бешеное, грохотало в горле. По привычке провела пальцем под носом - сухо, значит, кровотечение не повторялось.
   - Как ты себя чувствуешь?
   Голос Егора раздался слишком близко для реальности. Над самым ухом.
   Всполошившись, я резко обернулась. В последний миг успела отпрянуть, чуть не столкнувшись лбами с хозяином особняка! Который, к слову, внимательно рассматривал меня, преспокойненько развалившись рядом на кровати.
   Первое, за что зацепился взгляд - голая мужская грудь. Не устояв перед искушением, я опустила взор дальше: на плоский, крепкий живот, поросль темных волос, что тонкой полоской спускалась от пупка, прячась за кромкой джинсов с низкой посадкой.
   Отчего-то резко пересохло во рту.
   - Что ты здесь делаешь? - вяло пробормотала я, хриплым ото сна голосом.
   - Сплю.
   - Спишь?! - Только сейчас гипнотическое воздействие его тела немного отпустило и я смогла устремить взгляд прямо в лицо наглецу.
   В глазах Егора плясали лукавые смешинки.
   Нет, он еще и издеваться надумал!
   - Да, - просто ответил мужчина, видимо, искренне наслаждаясь моим смущением и сложившейся ситуацией.
   - Почему именно здесь? Или эта незнакомая мне традиция: делить постель с гостем?!
   Егор усмехнулся, расслабленно прислонившись к спинке кровати.
   - Я обещал обеспечить тебе безопасность и сдержал слово.
   Тут же вспомнились вчерашние ужасы, кровотечение, труп, голова, лежащая отдельно от тела... и хорошего настроения, как ни бывало.
   Видимо, прекрасно понимая, о чем именно я подумала, мужчина поспешил предупредить заранее:
   - Обсуждать вчерашнее не будем.
   - Но... - Мне хотелось поспорить и выбить из него хоть крошку правды.
   Явственные недомолвки Егора просто повисли в воздухе и ощущались потрескиванием на коже, как от статического электричества.
   Мужчина скрестил руки на груди, угрюмо наблюдая за малейшей эмоцией, что, как пить дать, отражалась на моем лице.
   Никогда не умела держать безэмоциональную маску. Не то что настоящие интеллигенты, изысканные манеры поведения которых старательно прививала мне мать с детства. Этикет, моральные нормы, изучение правил поведения в том или ином обществе, знание нескольких языков - все это и многое другое было заучено мной, как табличка умножения.
   Тем не менее, подобное знание осталось просто фоновым и в кости не вросло, как мать не ломала меня, а истинную натуру не удалось придушить до конца. Говорят, девушку из села забрать можно, а вот село из девушки - увы. Что-то подобное было и со мной: безупречные манеры, разнообразие знаний, устои и нормы общества - все это оказалось лишь наносным, фальшивым слоем, с которым я мирилась время от времени. Истинная же натура дремала где-то внутри, изредка поднимая голову в дебатах против матери. Дух бунтарства жил во мне, пусть и оставался в подавленном состоянии все это время, пока не повстречалась с Егором. За последние сутки я столько раз противоречила той, взращенной идеальной матерью, себе, что сбилась со счета. И не кривя душой, могла сказать, что подобное не свойственное поведение - мне нравилось.
   - Это был несчастный случай, Катя, и хватит об этом.
   На этот раз я решила не спорить. Все равно без толку. Зачем только воздух лишний раз сотрясать?
   Запах Егора, что шел от его рубашки, в которой я отлично выспалась, не давал сосредоточиться на обиде. Можно было бы показать характер, потребовать ответов или закатить истерику. Но, по правде говоря, такое никогда не относилось к чертам моего характера. Поэтому я лишь отвернулась от упрямца, невидящим взглядом уставившись в окно, и решила соблюдать тягостное молчание. Вот и все на что хватило открытой демонстрации недовольства.
   Егор нарушил тишину первым.
   - Как ты себя чувствуешь? - мягким тоном вкрадчиво вновь поинтересовался он.
   Прислушиваясь к себе, я не обнаружила серьезных неприятных ощущений. Так, мелочи. Сухость во рту, тяжесть в голове, настойчивое чувство голода и вялость во всем теле. Даже головокружений, на удивление, не было.
   - Вполне готова к возвращению домой.
   Повернув голову на недовольный рокочущий звук, я с изумлением обнаружила, что издавал его никто иной как сам Егор. Он весь ощетинился и напрягся, сверля меня тяжелым взглядом.
   - Нет, - покачал головой.
   - Да.
   - Ты никуда не поедешь.
   - Мне хоть разрешено спросить: почему?
   - Разрешено, - поджал губы он.
   А утро так хорошо начиналось!
   Сейчас же мне хотелось лишь стукнуть этого непонятного упрямца по голове, чтобы вправить мозги на законное место, если оно еще не занято взбесившимися тараканами. Что, судя по поведению Егора, крайне сомнительно.
   - И почему же? - язвительно фыркнула в ответ.
   - Ты еще слишком слаба для путешествий. Окрепнешь - уедешь.
   Три невыносимо длинных вдоха я не знала, что сказать. От подобной наглости, казалось, язык отсох с корнем. Но потом, способность говорить восстановилась небывалым возмущением.
   - Это не тебе решать! - всплеснула руками.
   Егор громко скрипнул зубами, решительно сел и дернулся в мою сторону. Любой его жест, взгляд или слово сейчас можно было воспринять за откровенную угрозу. Мало того, что мужчина попался с внушительной комплекцией, так, казалось, я смогла довести его до стадии белого каления всего за сутки. Он выглядел чертовски злым! Только отчего-то страха я совершенно не испытывала. Уверенность, что ничего страшного он мне не причинит, успокаивала. А вот неожиданная мысль о том, что самое безопасное место для меня на всей планете рядом именно с этим мужчиной, ввела в ступор.
   - Ты не вправе мне приказывать! - поспешно вскрикнула я, отгораживаясь от настойчивых желаний самостоятельно прижаться к мужчине настолько близко, чтобы дышалось с трудом.
   Егор замер.
   Несколько, казалось бы, довольно простых слов возымели на него чудотворный эффект. Вся злость за секунду испарилась, лицо просветлело, хотя вертикальная морщинка между бровями так и не разгладилась, оставшись показателем того, что внутренняя борьба внутри мужчины не завершена.
   - Ты права, - повинился он. - Я не могу тебе приказать, поэтому хочу попросить. Не уезжай.
   Способность с завидной готовностью признавать собственные ошибки была достойна настоящего уважения. А этот просительный тон, с нотками легкой нежности, мог обезоружить любую девушку. Я не оказалась исключением.
   - Зачем тебе это? - от отхватившей неловкости, робко закусила губу, посматривая на мужчину из-за плеча.
   Сидеть я продолжала вполоборота к Егору и не спешила полностью оборачиваться, боявшись оказаться в непосредственной близости к горячему телу мужчины, к которому питала странную слабость.
   Проследив за жестом, из-за которого моя мать уже взбесила бы, ведь истинная леди всегда должна выглядеть безупречно, а не кусать губы и нервно накручивать волосы на палец, во взгляде Егора вспыхнул огонь эмоций. На секунду мне даже показалось, что я усмотрела в этом омуте страсть и безумную тягу, но через вдох все исчезло и очарование моментом пропало.
   Мужчина закашлялся и вернул себе невозмутимый вид.
   - В общем-то, у меня к тебе есть предложение, - сказал он. - Я хочу, чтобы ты осталась в моем доме на правах гувернантки Насти.
   - Что?! - вконец ошалела я.
   Нет, руку и сердце, понятное дело, Егор не собирался мне предлагать, но подобного я также никак не ожидала!
   - Понимаешь, - запустив пятерню в волосы, он взлохматил челку. - Настя - особенная девушка с особенными потребностями. Поэтому обычное образование, как все дети, она не получила. Я бы хотел, чтобы ты подтянула ее по литературе и тем предметам, которыми хорошо владеешь.
   При оговорке про особенность рыжей в районе солнечного сплетения что-то кольнуло. Точно завязался болезненный узел. Стараясь не отвлекаться на неприятные и совершенно неуместные мысли, я сосредоточилась на главном. А именно - на мотивах столь странного предложения.
   - Почему я? Неужели нельзя нанять квалифицированного специалиста?
   - А чем ты плоха? - вопросом на вопрос отозвался мужчина. - Меня вполне устраиваешь: умная, воспитанная, опыт работы с учениками есть.
   - Но таких десятки, а то и сотни! Выбирай - не хочу! - Не унималась я.
   Егор хмыкнул, обезоруживая меня своей лучистой улыбкой.
   - А еще с тобой не скучно, Мавка, с первого столкновения я уже понял эту прописную истину.
   Я покраснела, вспомнив наше утреннее знакомство и мое ужасное по всем статьям поведение.
   - Нет, я не жалуюсь, - подмигивая добавил он. - Эта непосредственность мне очень даже нравится. Не дает расслабиться.
   - Я не могу.
   Предложение было заманчивым, особенно если слушать вполуха и все больше смотреть на натренированное мужское тело. Что я, к своему стыду, никак не могла прекратить делать.
   - Не можешь? - нарочито медленно переспросил он.
   Судорожный поиск правильных решений в стрессовых ситуациях никогда не давался мне хорошо. Ну, что поделать, если искусно врать в любое время, я так и не научилась?! Поэтому вновь брякнула то, что пришло первым на ум:
   - Мне надо на работу.
   Поначалу он никак не прокомментировал мое заявление. Лишь опалил взглядом, в котором явственно читался откровенный скепсис. Мысль, что мне ни на кроху не поверили, вновь вызвала стыд. Пришлось беспомощно заломить руки, стараясь занять пальцы хоть чем-то другим, кроме того чтобы нервно наматывать и дергать волосы.
   Егор опустил ладонь на простынь, медленно разгладил несуществующую складку. Контраст его золотистого загара с белоснежностью постельного белья подействовал на меня завораживающе.
   - Как я помню - у тебя отпуск, - заломил бровь мужчина.
   Из-за того, что ему удалось поймать меня на неуклюжем вранье, жар только усилился. В тот момент, даже сомнений не осталось, что лицо пылает ярко-пурпурным.
   - Найми кого-нибудь другого, - продолжала упрямиться.
   Хотя, честно признаться, с трудом выдерживала натиск одного его взгляда, не приказывающе-безапелляционного, а примирительного, спокойного, предлагающего.
   Казалось, что Егор таким образом заглядывал прямиком мне в душу. Даже подобное сравнение было странным, но не вызывало неприятных ощущений.
   Да, этого мужчину нельзя назвать нерешительным. Сейчас я особенно четко поняла, что если Егор поставил себе какую-то цель, то обязательно достигнет ее, продолжая штурмовать любую стену, что встанет на пути, пока та не падет.
   И страшно признаться, но мне подобная настойчивость даже... нравилась! Нравилась?!
   Наверное, я сошла с ума, если откровенные манипуляции и приказы этого мужчины мне нравились!
   Меня ведь ничего не удерживало рядом с ним! Разве что непреодолимая, на уровне инстинктов, тяга быть ближе и неумное любопытство, разобраться во всем. В том числе и почему время повернуло свой бег в обратную сторону лично для меня...
   Если бы действительно захотела, то смогла бы настоять на своем уходе. Не стал же он удерживать меня силой, правда?!
   Но... как ни странно было признавать, мне не особо хотелось расставаться с Егором и уезжать из этого диковинного особняка. Да, здесь творились непонятные и, порой, довольно жуткие события! Я не из любительниц пощекотать нервишки, но что-то цепляло и заставляло сомневаться, слушать мужчину и самостоятельно выискать причины остаться.
   Дома никто не ждал, отпуск только повторно начался. Прошлый, я провела, бездельничая. Что же мешало рискнуть и провести этот рядом с тем, кто так притягивал и одновременно отпугивал?!
   Неожиданно вся расслабленность, с которой Егор рассматривал меня и делал "предложение", исчезла. Мужчина как-то весь подсобрался, мышцы напряглись, точно в ожидании отразить атаку. В глазах промелькнула искра неуверенности, что тут же застыла злой решимостью.
   - Тебя кто-то ждет на квартире? Парень? Жених? - серьезно спросил он.
   - Нет, - слишком много недоумения вызвал вопрос, чтобы я сумела поразмыслить над ответом, а не выпаливать сразу всю правду-матку.
   - Тогда в чем проблема? - мгновенно расслабился он.
   Предложение оказалось столь неожиданным, что я просто не знала, как реагировать, ведь привыкла по жизни следовать аксиоме: "Семь раз отмерь, а потом померь еще в восьмой раз, а если будешь не уверена, то измерь еще раз. И ни в коем случае, не стоит ничего резать!". Принимать мгновенные решения - трудно.
   - Я...
   - Тебе противна мысль остаться в моем доме подольше?
   - Нет, - изумилась я. - Просто...
   - Ты чего-то боишься?
   - А ты как думаешь? Вчера... Аннушка... Убийство... Исчезновение тела, - поморщилась я.
   - Несчастный случай и никакого исчезновения не было, - даже сейчас Егор продолжал настаивать на своей, реально липовой, версии событий.
   Я лишь устало покачала головой.
   - Так ты боишься? - вновь принялся допытываться мужчина.
   - То, что я видела вчера, а я не слепая и прекрасно знаю, что именно видела, и не спорь! - Быстро пригрозила пальцем, чтобы не перебивал. - Было странно. А то, что ты продолжаешь держать меня за дурочку, - На последнем слове Егор поморщился и порывался что-то ответить, но я лишь махнула рукой, заставляя его выслушать до конца, -это уже слишком. Ты не находишь? Я не могу чувствовать себя в безопасности не понятно от чего и спокойно смириться с фактом того, что никаких объяснений мне не получить.
   Егор долго молчал.
   Казалось, он собирался с мыслями и в тот момент, когда заговорил, я была уверена, что выиграла, достучалась, объяснила собственную позицию, заслужила хоть каплю доверия.
   - Бояться нечего, я смогу тебя защитить. Обещаю. Только позволь, - единственное, что сказал он.
   Ошиблась.
   - Мне нужны ответы, - разочаровано протянула я.
   Егор понурил голову.
   Молчание, что пролегло зоной отчуждения между нами, я не собиралась нарушать первой. Раз этот мужчина не мог мне довериться в малом и просто рассказать, что на самом деле происходит, то как смел требовать ответного доверия от меня?!
   - Я понимаю, - наконец, сказал он.
   - Понимаешь? - как все-таки ему легко вернуть мне надежду на лучшее!
   - Да, - кивнул Егор. - Но сейчас не могу дать тебе того, что хочешь.
   И тут же отнять ее, оставив лишь призрачный след подобно горечи во рту. Сама себе удивлялась: почему мне так важно получить доверие от этого мужчины? Почему каждая его безобидная уловка и уход от откровенности так жалят? Ведь на самом деле нас ничего не связывает и за это непродолжительное время знакомства мы остались друг другу приятными незнакомцами!
   Рядом с этим мужчиной меня неминуемо настигал бурный конфликт разума и тела. С одной стороны, все внутри трепетало и пело от одной близости к Егору, а чувство узнавания было на клеточном уровне. Это пугало до чертиков! С другой, рациональность верещала разными тональностями, об откровенной глупости не только моего поведения, ревности и собственнических претензий, но и всего происходящего вокруг!
   - Возможно когда-нибудь... - шумно вздохнул мужчина.
   - Тогда, возможно, когда-нибудь я и стану преподавать литературу твоей девушке, - решительно ответила я, не обращая внимания на то, как вытянулась от изумления физиономия Егора.
   - Моей девушке?!
   Прежняя мысль о том, чтобы рассказать "виновнику торжества", что его будущие поминки пройдут на уровне, а я каким-то образом вернулась в прошлое с памятью о его похоронах, была отметена. Единственное, чего могла добиться таким заявлением - лишь глумливое прокручивание пальцем у виска.
   Возможно, никакой смерти и не будет?!
   Да даже если и будет, то дома, вдали от мужчины, что пробуждает во мне столько невыносимых противоречий, я смогу отыскать выход. Самостоятельно. Семь раз отмерив. В крайнем случае, приеду в октябре и предупрежу о грозящей опасности за месяц, не боясь услышать обидный смех в ответ.
   - Настя - моя сестра, а не девушка, - оборвал мои мысленные планы Егор.
   Внутри все перевернулось. Нить прежней мысли оборвалась, рассуждение завершилось на внутреннем полуслове. В горле образовался ком, а в районе солнечного сплетения что-то защекотало.
   - Вы не похожи, - нахмурилась я, ощущая такой прилив облегчения от этого заявления, что захотелось спеть в голос.
   Хотя петь я не умела. Соседи могли бы подтвердить.
   - У нас разные матери.
   - Разные?
   Егор помрачнел и я была уверена, что он вновь уйдет от ответа, либо проигнорировав мой интерес, либо отшутившись. Но ошиблась. И на этот раз собственная ошибка показалась мне слаще, чем что-либо до этого.
   - Однажды мой старик сглупил. И после того на свет появилась Настя. Собственная мать отказалась от девочки, а отец не смог отвернуться от ребенка, сделав вид, что он не имеет к ней никакого отношения. Был правильным до мозга костей, хотя, сейчас я мог бы с этим поспорить, - горько хмыкнул он. - Так, одним из вечеров отец не нашел иного решения, как просто принести живой сверток домой.
   Я вытаращила глаза от подобного заявления.
   - О!
   - Знаешь, я был уже довольно взрослым, чтобы понять - что-то пошло не так. Отношения между родителями стали отчужденными и больше напоминали официально-деловые, чем семейные.
   Он устало потер переносицу, точно подобное откровение давалось ему тяжело и высасывало силы.
   - Но со временем это прошло. Родители вновь сблизились. И хоть сестра разительно отличалась от нас, была хилым ребенком с особенными потребностями, но все так сильно привязались к ней, что воспринимали полноправным членом семьи и никак иначе.
   - И твоя мама простила измену?!
   Он пожал плечами:
   - Я не знаю. Она никогда не устраивала сцен ревности, не обвиняла отца и относилась к Насте, как к собственной дочери.
   Невольно я искренне восхитилась этой незнакомой мне, но однозначно сильной женщиной! Мало кто способен пройти через такое и сохранить семью. Слишком сложно смириться с действительностью, что брачные клятвы на самом деле... просто слова, каковые так легко нарушить, а любовь рано или поздно превращается в привычку, через которую любой может переступить.
   - Думаю, у нее просто не осталось иного выбора, - прошептал Егор. - Родители действительно любили друг друга. Не знаю, как матери удалось переступить через ошибку отца, живым напоминанием которой каждый день была Настя, но она это сделала.
   Каждый думал о своем. Лишь приятные трели птиц за окном напоминали о том, что жизнь не остановила свой бег.
   Я была благодарна за неожиданную искренность Егора. Откровенная боль, что искажала его голос при упоминании о родителях, потрясала. А самым главным оказалось незнание, как принести ему утешение и должна ли вообще я это делать. Первый порыв гласил, что не только должна, но и обязана. Причем странная уверенность, что только я могу избавить его от сердечной боли... потрясала до глубины души, вызывая ступор.
   - После того, как родителей не стало, - на мой молчаливый вопрос, он сухо добавил: - Погибли во время авиакатастрофы. Я взял опеку над сестрой на себя. Определить в обычную школу Настю не смог. Опасался процесса адаптации. И ее единственным образованием стали частные уроки.
   - Почему? Что в ней такого, что отличает от других детей?
   Егор скривился и вновь комнату наполнило тягостное молчание.
   На этот раз он точно не ответит!
   И я хороша! Прекрасно видела, как неприятна ему эта тема разговора, а все равно пыталась расспрашивать, давить, чтобы удовлетворить любопытство.
   - Можешь не, - собралась уже прекратить эту пытку, забрав вопрос обратно, но Егор перебил.
   - Я уже говорил тебе, что она особенная девочка. - Он потер лицо ладонями, собираясь с мыслями, а потом на одном дыхании выпалил: - Она отстает в развитии.
   Я задохнулась.
   - Не знаю, то ли была травма во время родов, то ли вся причина в ее происхождении. Мне не хотелось, чтобы над моей сестрой насмехались. А отдать девочку в специализованную школу означало бы собственноручно поставить на ней печать: "Идиотка".
   Столько надрыва прозвучало в последней фразе, что я поежилась. В комнате будто стало холоднее. И весь холод, казалось, шел от Егора.
   - Прости. Мне жаль.
   Мужчина отмахнулся:
   - Она ведь не дурочка! Просто другая!
   - Я понимаю...
   Он, казалось, совершенно меня не слушал, бормотав себе под нос:
   - Возможно, в том, что Насте не хватает простого человеческого общения, есть и моя вина.
   Что-то такое было в его голосе: искреннее, надломленное, чистое, что заставляло меня вслушиваться и проникаться сожалением не только к Насте, но и к мужчине.
   Нести ответственность никогда не бывает легко, а если на твоих плечах еще и лежит груз за другого человека...
   Егор придвинулся ближе, взяв мою руку в свои горячие ладони, заглянул в глаза:
   - Катя, помоги мне. Останься, позанимайся с моей сестрой, помоги ей научиться общаться, правильно выражать свои мысли. Прошу тебя.
   Все!
   Тщательно возводимая защита была сломлена. Одним прикосновением. Одной просьбой. Одним проникновенным взглядом.
   Слабачка!
   - Только на месяц, - вздохнув, приняла поражение я и заранее предупредила. - Пока не закончится отпуск.
   - Хорошо, - тут же поспешил согласиться Егор, возможно не совсем веря в то, что я не пойду на попятную.
   Честно говоря, я и сама не была уверена, что через час не пожалею о собственном решении и не потребую вызвать мне такси.
   - Программу занятий я составлю самостоятельно.
   - Как скажешь.
   - И ты больше не будешь квартирантом в одной кровати со мной.
   - Только если ты сама этого не захочешь, - подмигнул он.
   Неужели он прекрасно знал, все мои слабости? Ведь если речь шла сугубо о моем желании, то с ним как раз никаких проблем возникнуть и не могло ...
   Ой, мамочки!
   - Договорились, - кивнула я.
  
  
  
  
  
  
  
   [Часть текста удалена]
  
   Книга написана. Находится на стадии редактирования. Пока бесплатно и полностью можно прочесть на ПродаМане. Ищите там. Не сможете найти - пишите на почту, дам ссылку. Здесь появляюсь очень редко, вопросы могу пропустить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.45*25  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"