- А это что за художество? - спросил я Карпуху, войдя в комнату и увидев собственную картину, красовавшуюся на самом заметном месте. - Какой варвар её подверг вандализму?
Я в юности немного рисовал и нередко дарил свои натюрморты друзьям. Один из них - перевернутый утюг, на котором жарится яичница, - достался Карпухе. Картина эта уже провисела не один год у него дома и воспринималась как декоративное пятно. Но то наглое новшество, которое он в нее внес, вдруг полностью поменяло суть. Безобидная композиция - после того, как он прилепил к ней фразу "Ще не вмерла Україна..." - приобрела зловещий и недобрый смысл.
- Да вот, - усмехнулся Карпуха, - немного творчески переосмыслил.
- Ничего себе - немного! - возмутился я. - Ты из моей доброй картины пасквиль сделал! Да еще улыбаешься! Теперь желтая скатерть на ней и синяя стена стали смотреться, как державный прапор. Вилка стала похожа на трезуб, а растекшееся яйцо - и вовсе на саму Украину.
- Верно! - похвалил Карпуха, довольный ходом моих мыслей. - Я только еще добавлю от себя: утюг - это бездушная государственная машина, в которой всё поставлено с ног на голову. Искаженное отражение в нем - наша пресса, продажная и лживая. А пустая тарелка - бюджет для народа... Да ладно, хватит пялиться - не в галерее! - пошли чай пить. Лемурка вон уже стол накрыла.
Лемурка - это его жена. Спокойная, тихая, улыбчивая женщина - мечта любого холерика. Карпуха в ней души не чаял - родом она была из Донбасса.
- Обожаю восточную красоту, - сказал Карпуха, одной рукой обняв супругу, а другой -помешивая сахар. - Хотя восток всё же дело тонкое! Терриконы - те же горы, а у горцев особая гордость!
- В чем же она особая?
- А дидька лысого они на мову перейдут! - сказал Карпуха. - Они просто русский обогатят наиболее смачными украинскими словами - и всё! - отчего великий и могучий станет еще более могучим и великим. Правда, Лемурка?
- Правда, - подтвердила Лемурка и задумчиво добавила: - А желток в центре белка мне напоминает Киев.
- Точно! Вот умница! - обрадовался Карпуха. - Конечно, это - Киев. Вон как раздулся, весь оранжевый такой - от нахлынувшего национального самосознания.
- А что означает капелька на столе? - задала вопрос его жена.
Но вопрос остался без ответа.
- Карпуха, - сказал я, отпив пару глотков из чашки. - А тебе не кажется, что вот в таком виде картина может оскорблять чувства граждан Украины?
- Да господь с тобой! Мы что - арабы, что ли? То мусульман можно всякими карикатурками на пророка взбеленить, а мы хоть и не совсем цивилизованные еще, но всё же более адекватные.
- Адекватные? Так ты же, мне помнится, националистов мауглями всегда называл...
- И теперь назову. Дикари, они дикари и есть - с архаическим мышлением. Но одно дело не видеть в других людях равных себе, а другое - чувство здоровой самоиронии. Оно у украинцев в крови!
- Далеко не у всех, - высказал я сомнение. - Если с такой картиной стать на Андреевском спуске, то уже через час тебе ее наденут на голову - это же издевательство над государственными символами!
- Ну и что? - удивился Карпуха. - Я же этим не нарушаю ничьих прав.
- А причем здесь права?
- Да при том - символы не могут быть важнее живого человека. Поэтому чтобы я ни сделал с флагом, гимном и гербом - хоть в мусорное ведро совком их собрал и выбросил! - в этом нет преступления.
Я смотрел на Карпуху и думал - умеет же он нарываться на неприятности.
- Но ты же оскорбляешь этим чувства тех, для кого эти символы дороги!
- Допускаю, что такие фетишисты есть, и они могут обидеться. Ну так и что? Меня вон самого каждую секунду оскорбляют, - то пятой колонной называют, то в Россию зачем-то выпихивают (хотя я в ней ни разу не был), то историю мои дети такую изучают, что кажется я в каком-то параллельном, альтернативном мире живу, в котором победили не немцы даже, а полицаи и предатели! А мой родной русский язык - запретили жестче, чем язык нецензурный. А это уже не чувства - тут права растоптаны. Но что поделаешь, если для сегодняшней власти канадская диаспора, лопочущая на мове, ближе и дороже, чем собственные граждане, платящие здесь налоги, но говорящие по-русски.
РИСКОВАННЫЙ ЗАМЫСЕЛ
- А я поняла, что означает оторвавшаяся капелька, - обрадовано произнесла после небольшой паузы Лемурка. - Это - диаспора.
- Типичная! - подтвердил Карпуха. - Есть такая пословица "Дай муравью залезть на ногу, так он ..."
Но Карпуха не успел закончить фразу - в дверь позвонили - и Лемурка пошла открывать.
Это прибыл слесарь из ЖЭКа. Он был веселый и слегка нетрезвый. Обычный такой слесарь, если б не выглядывающая из-под спецовки довольно-таки поношенная вышиванка.
- Ну, де тут ваш радiатор?
- Если скажу, что на балконе, вы поверите? - сказал Карпуха, с удивлением глядя на новоприбывшего. - Мы вас, вообще-то, пять дней назад вызывали.
- Та то не сердьтесь - багато роботи. Так що вiн не грiє?
- Чтоб вас так жена грела, как нас радиатор.
Коммунальный работник прошел в комнату и пощупал батарею, сначала сверху, потом снизу. Мы, прекратив чаепитие, молча смотрели на него - судя по ядреному запаху пота, слесарь был страстным борцом за сохранение озонового слоя. Потом он обернулся к нам и спросил:
- Вибачте, менi потрiбне щось важке - постукати.
Карпуха огляделся вокруг.
- Вот этим можно, - он взял с полки чугунный бюст Шевченко и протянул слесарю. Этот бюст, помнится, ему подарили еще в пятом классе, как лучшему чтецу украинских виршив.
- Нi - испуганно замотал головой слесарь, - я не можу. Це ж наш Кобзар.
- Ну и что?
- Це символ боротьби за свободу.
- Ах да, извините, я всё время забываю - это ж наш тотем. А у меня, представляете, что-то с головой - ну не чувствую волнения при виде его и всё! Я как-то больше привык живых людей уважать, а не идолов. Ну ладно... Возьмите тогда Пушкина - он был при жизни веселый малый, он не обидится.
Слесарь постучал Пушкиным по радиатору.
- То вона у вас, скорiш за все, чимось забилась, - сказал он, прислушавшись, - та ще iржею вкрилася зсередини. Треба прочищати. То давайте домовимось назавтра зранку - десь о десятiй. Егє?
- Eгє, - согласился Карпуха, - только не опаздывайте.
Специалист по радиаторам уже было направился к выходу, как вдруг застыл, уставившись на картину.
Мы все замерли тоже.
- Яка цiкава у вас картина! - произнес он наконец, восторженно цокнув языком. -Генiальна - самiciнька правда. То ми москалям так вiдповiдаємо: "Ви нам газ перекрили, а ми, кмiтливi, хоч на прасцi, але все ж таки приготуємо собi їжу - та будемо жити далi. Разом iз європою. Дуже, дуже гарна картина...
Мы с Карпухой только переглянулись, а когда слесарь ушел, Карпуха сказал:
- Вот видишь, а ты говоришь - оскорбятся, на голову наденут. Тут дело даже не в самоиронии, а в том, что люди всегда будут видеть именно то, что они хотят видеть. В науке есть такое понятие - "психология восприятия". Поэтому у нас эскулапы с запада считают, что президента отравили вражеские агенты, а гиппократы с востока и юга убеждены, что он сам виноват, что это последствия операции по омоложению - стволовые клетки не так активизировались. Вот так-то. Все поведенные на чем-то вообще всегда готовы увидеть красивую радугу там, где нормальные люди видят бензольные пятна. Особенно таким выпадением зрения страдают нацыки. Я даже - знаешь что - закажу, чтоб мне эту картину с надписью на футболку пересняли. И вот увидите - ни один патриот свидомый мне даже слова плохого не скажет, все будут только хвалить! Через неделю, кстати, я слышал, у них какое-то збиговисько тут в Киеве - вот туда я и схожу. Куртку сниму и буду в одной футболке там прохаживаться. Спорим, что никто из этих мыслителей не подумает, что я над ними издеваюсь?
- Нет, стоп! - возразил я поспешно. - Вот спорить с тобой я не собираюсь. Ты после этого съезда на инвалидную коляску пересядешь, а то и еще хуже, а я что - радоваться, что я выиграл, буду? Хватит мне таких выигрышей! Мало того, Лемурку пожалей - где она второго такого ненормального мужа найдет? Ты думаешь, все такие благодушные, как твой слесарь - тебя сразу раскусят как пятую колонну. Тебя на этой футболке вздернут на самом видном месте.
- Ну ты загнул, фантазёр! Да ладно, пошутил я, - отмахнулся Карпуха и перевел разговор на другую тему.
"АБОНЕНТ НАХОДИТСЯ ВНЕ ЗОНЫ"
А через несколько дней у меня поздно вечером просто взорвался телефон - звонила Лемурка.
- Карпуха... - всхлипнула она и замолчала.
- Что "Карпуха"? - переспросил я. - Лемурка, что случилось?
- Карпуха... не пришел домой до сих пор... И мобильный отвечает, что он вне зоны...
- А когда он ушел?
- Днем еще... я была на работе. Он, ты же знаешь, такой обязательный, сам меня всегда ругал за любую неорганизованность... Что-то случилось... - Лемурка стала плакать.
- Я прошу - не волнуйся, - начал успокаивать я ее. - Возьми себя в руки. Всё будет хорошо... У меня уже был такой случай с одним знакомым - так потом выяснилось, что он просто встретил армейского кореша, ну и загуляли через меру. Найдется и Карпуха, живой и здоровый.
- Игорь... Я вот чего боюсь, он же вчера переснял себе на белую футболку твою картину с этой дурацкой надписью...
- Что??? - я аж опешил. - Он таки сделал эту глупость?
- Сделал, - тихо ответила Лемурка. - И утром надевал ее, примерял и радовался, как картина красиво смотрится в зеркале, и смеялся, что, мол, это у него такая будет вышиванка.
- Да-а-а, - произнес я, вспомнив, что в новостях слышал - сегодня собирались все эти участники национальных змагань. - Ладно, Лемурка, давай надеяться на лучшее, картина всё-таки вполне патриотичная, во всяком случае, такою она должна им показаться. Я убежден - всё, будет хорошо.
- И ещё... - сказала Лемурка. - Мне тут полчаса назад позвонил кто-то незнакомый и спросил: "Чи дома мiй чоловiк?" Я ответила: "Нет". А он мне: "Ну то вже i не буде!" И рассмеялся.
- Кто-то пошутил, - ответил я уже неуверенно. - Что ж, больницы я всё-таки обзвоню. Ты только не волнуйся. Жди. Пока.
Я положил трубку, взял с полки городской справочник и принялся обзванивать больницы. Целый час обзванивал, но Карпухи нигде не было. Надежды на хороший исход таяли с каждым звонком. "Еще пяток больниц осталось, - подумал я невесело, - а потом.." О том, куда звонить потом, даже думать не хотелось. И тут раздался звонок.
- Привет! - услышал я знакомый Карпухин голос, бодрый, только какой-то очень далекий. - Извини, если разбудил... До дома что-то не могу дозвониться - все телефоны заняты, так я - тебе... Что нового?
- Как - "что нового"? - одновременно и обрадовался и возмутился я. - Тебя уже по крематориям ищут, Лемурка с ума сходит. Ты где?
- Да в больнице я, в "Спецтравме", и мобильник потерял. А что разве ей отсюда не перезванивали - я же просил.
- Никто не звонил... - ответил я, вспомнив. - А что с тобой? И почему голос такой, как из склепа?
- Да пустяки, руку немного повредил - так ее зашивали и оставили меня полежать здесь до завтра. Серьезно, ничего страшного. А голос? Не знаю - связь плохая... Подъезжай завтра - заберешь меня, я в девятой палате. И перезвони Лемурке, успокой. А то мне не дают тут долго аппарат занимать.
ПАЛАТА Љ 9
Рано утром я был уже в "Спецтравме". Дежурная сначала наотрез отказывалась пропускать меня к больным, мотивируя это тем, что им нужен покой, но потом, когда я достал кошелек и выбрал соответствующий пропуск с портретом одного из "великих украинцев", она изменила свое мнение и даже выдала белый халат.
Когда я вошел, палата в первую секунду мне напомнила передачу "Свобода слова", покоем тут и не пахло - около десятка разных перевязанных больных сидели или лежали по своим кроватям, а в центре стоял Карпуха и что-то страстно говорил. Вид у него был, как после рукопашного боя: рука забинтована, под глазом - большой фингал, футболка в пятнах крови, разорвана в двух местах. А на груди - прямо через всю картину - выведенная черным фломастером сияла жирная надпись: "Слава героям УПА!"
"Господи, что же они там с ним делали?" - мелькнула у меня в голове первая мысль. Карпуха же меня не замечал - он как раз отвечал на чей-то вопрос и был, как всегда, в ударе.
- Вот вы спросили меня - "За что я так не люблю Украину?" - сказал Карпуха. - Замечательный вопрос - глубокий и очень конкретный! Такой вопрос хорошо задавать после того, как поставили человека к стенке, когда ответ на него уже не важен, а сам приговоренный оправданию не подлежит. Задал вопрос, добавил слово "гад" и нажал на курок. Но я всё-таки попробую ответить: скажите, а что значит - "любить Украину"? Это морковку в Португалии дёргать, спiвая пiснi про рушныки? Засыпать с томиком Шевченко на подмосковных стройках после тяжелого дня? Упхаться в трудные годы аж за самый океан и оттуда учить нас патриотизму? Это - любовь? Или все-таки "любить Украину" - это остаться с ней, не смотря ни на что, жить, разделяя любые её трудности и беды, добывать уголь, выпекать хлеб, развивать бизнес и изо всех сил тянуть эту страну из дремучести до цивилизованного уровня? Так может, это я вас должен спрашивать - за что вы так не любите Украину? И обязательно спросил бы, если б мозгов было в пять раз меньше.
- А вы гадаетэ - то легко ехать за кордон от родных хат на заработки? - спросил дядька с почти полностью перевязанной головой, сидевший на койке возле окна (похоже, именно он и задавал вопрос "За что?.."). - А чи знаетэ, як там мучает ностальгия по ридной земле?
- Не знаю, - ответил Карпуха. - Но у меня, в отличие от вас, к вам нет претензий. Любовь к Родине может быть и мазохистской, пожалуйста, любите на расстоянии и мучайтесь - имеете право. Только зачем ее, свою такую любовь, другим навязывать? Мы живем по общим психологическим законам - и, независимо от национальностей, у всех везде всегда и во всем свое отношение к любому предмету и свое восприятие одной и той же ситуации. Каждый видит по-своему. Вы замечали, например, как люди, которые хотят залезть в полный автобус, кричат тем, кто уже внутри: "Подвиньтесь, что уперлись, как бараны, - в середине салона свободно!" А потом через минуту, когда сами залезут, то орут уже тем, кто снаружи: "Ну куда лезете? Вздохнуть невозможно - автобус не резиновый!" Один и тот же человек в практически одно и то же время - а какое различное поведение! Так что говорить о разных людях? Как вместе жить?
- Ну и як? - язвительно спросил бинтоголовый.
- А учиться слышать другого человека, а услышав, пытаться понять, - ответил Карпуха. - А если понимать ума не хватает, то хотя бы просто принимать. Другого выхода нет, иначе - война! Что и было всю историю человечества, когда кто-то объявлял свою точку зрения единственно правильной... Я вот подумал - а не лоханулись ли наши толстосумы? Пока они боролись между собой за приватизацию заводов, земель и пароходов, другие в это время приватизировали патриотизм. Да так удачно и ловко, что застолбили за собой эту "любовь к Украине" как торговый брэнд и стали монополистами. Попробуй только пикни, что ее можно любить и в то же время, например, не говорить на мове!
- А какая ж без мовы любовь? - спросил другой больной, сидевший возле Карпухи, но так, видимо, ничего и не понявший, как будто Карпуха разговаривал не с ними, а с засиженными мухами плафонами. - Я вот киевлянин в седьмом с половиной колене и в основном говорю по-русски, но понимаю и признаю - Украина должна быть украинской. И те, кто сберегли язык и нас теперь обучают ему, они нам этим только добра желают. И вообще, как говорят, сколько знаешь языков столько раз ты человек.
- А глухонемой тогда для вас кто - амёба безъязыкая? - ответил Карпуха. - Полиглотом быть, конечно, замечательно, да только учить язык или не учить, тратить на это свое время или нет - решает каждый для себя добровольно - тем более в зрелом возрасте. Почему националисты считают, что имеют право других ломать и куда-то вести? Другие для них не личности, а селекционный материал для выведения какого-то нового этноса. Мичурины хреновы! И дело не в том даже, что - как сказал Есенин: "Человек в этом мире не бревенчатый дом - не всегда перестроишь наново!" - а в том, что человека вообще не нужно перестраивать под всякие теории. В мире полно полезных и важных вещей - например, зарядку делать по утрам или питаться по диете, - но только мы сами должны выбирать, чему отдать предпочтение. Иначе мы только и будем, что гнуть друг друга - каждый, кто временно сверху - под свое представление о счастье. Вот завтра, например, к власти придут вдруг культуристы и спортсмены во главе с Кличко и Вирастюком, то кто им помешает заявить: "Физкультура - это здоровье, каждый человек в состоянии поднять свой вес. Здоровье объединяет нацию". И выдадут первый указ - двери в подъездах и учреждениях утяжелить, а лифты и эскалаторы остановить. Все вроде для нас, для людей, для нашей физической культуры, но идиотизм налицо.
ТИТУЛЬНАЯ ДВОРНЯГА
- Самое главное, чтоб патологоанатомы к власти не пришли, - заметил я, и тут Карпуха, наконец, увидел, что в палате есть один неперевязанный.
- Здорово, - сказал он, прекратив свою полемику и садясь на свою кровать. - Что-то ты выглядишь невесело?
- Привет, - поздоровался я. - Да я как раз в порядке, я за твое состояние беспокоюсь. Вижу тебе крепко досталось...
- Больные, все по кроватям! - раздался вдруг голос медсестры, вошедшей с кучей градусников в стакане. - Утренняя померка температуры.
- Карпуха, что ж ты так подставляешься? - спросил я, присаживаясь рядом на свободное место. - Говорил же тебе, что разоблачат... Ничему жизнь не учит! Ну давай рассказывай, как ты на бандеровском съезде побывал?
- Да никак.
- То есть?
- Не дошел я туда.
- Не дошел??? - удивился я. - Тебя что еще на подходе вычислили?
- Да нет, тут совсем другая история приключилась.
- ?
- Могу рассказать, если так хочешь, но, в принципе, ничего особенного, - пожал плечами Карпуха. - Надел я вчера утром футболку, сверху куртку и поехал, как и обещал, на нацшабаш. Получилось что приехал раньше всех, тут дождь начал накрапывать, ну я и зашел в арку - перекурить. Вдруг слышу - собака где-то скулит. Причем не просто скулит, а с таким предсмертным завыванием. Я - во двор, а там рядом - стройплощадка и группа пацанов-подростков столпилась, и дым валит. Я подхожу к ним и - чуть сердце не оборвалось: в закрытой корзинке, обложенной тлеющей бумагой и ветками, мечется собака - ее сжигают заживо! Хорошо что изморось началась и бумага подмокла, не везде разгорается. "Вы что делаете, гады?" - начал я их расталкивать. А мне без разговоров - сразу в глаз, да так, что я на задницу сел. Но они ж не знали, что ударить меня это все равно что живой водой плеснуть и силы мне добавить. Я ж себя потом не помню - раскидал их, сбил корзину ногой с эшафота. Потом схватил какую-то арматурину - эти живодеры в рассыпную! Я - к собаке. Сорвал крышку - а она, явно беспородная, лежит, лапками голову накрыла и дрожит, совсем как человек. И шерстка в разных местах обгоревшая. У меня от жалости слезы навернулись - что за изверги! Я взял эту дворнягу на руки, и тут вдруг она пришла в себя, зыркнула обезумевшими зрачками, дернулась и со всей мощи цапнула меня зубами за руку - да так, что от боли у меня в глазах потемнело, - и дала дёру. Представляешь, она дуреха, не поняла, что это я спас ее. У меня кровь фонтаном - хорошо больница в одном квартале. Я так сам сюда и добрел.
- М-да, - только и сказал я. - И у собачки своё восприятие оказалось. А "Слава героям УПА!" на груди тебе тоже она написала?
- Да нет, - усмехнулся Карпуха. - Лозунг этот мне уже здесь оформили. Вон он, кстати, сидит - на суслика похож. Мне когда руку зашивали, пришлось футболку снять - так этот герой в гипсе прискакал на одной ноге с фломастером в зубах и напакостил.
Я посмотрел на парня, на которого он указал. Скромный худенький паренек в пижаме, возле кровати - костыли. Увидев, что мы на него смотрим, крикнул: "Хай живе Україна!" - и поднял три пальца.
- И что ты ему сказал?
- А что ему говорить? Голову ведь не загипсуешь - дурачок.
- Ну хорошо, а жене твоей кто звонил, что тебя уже больше не будет?
- Жене? Не знаю... Я тут многих просил - телефон давал...
- А додзвонився тiльки я! - засмеялся паренек и выкрикнул. - Дякую тобi, боже, що я не москаль!
Мы посмотрели на него с жалостью - парень был, действительно, был психически болен. Но зато какой активный - на одной ноге успевает больше сделать, чем нормальные люди на двух!
- И я тоже благодарю Бога, что он не москаль, - отозвался еще один пациент - бородатый мужик с кровати возле стены. - Нам в России такие даром не нужны. Да, пожалуй, и вам в Украине.
- А вы россиянин? - спросил я.
- Да, из Калуги. В командировке тут был по делам фирмы - да попал в аварию. У нас, знаете, своих тоже хватает националистов, с той только разницей, что этот кошмар не стал официальной политикой страны, и уж тем более приоритетом. Вообще, если сказать по сердцу, жаль, что Украина повернулась к нам спиной, но - выбирать вам. Только ведь никогда не знаешь, что лучше. Когда путчисты устроили бучу, чтоб сохранить Союз, они тем самым его быстро и развалили. Вы хотите в НАТО, а завтра окажется, что из Европы бежать надо. Я не утверждаю, но кто знает? И вы протянете снова свои руки в нашу сторону - и мы ведь вас не отвергнем, хоть и следовало бы! И даже не будем просить извиняться. Как не просили никогда раньше. Примем как своих, бывает... Брат есть брат.
- Пiтерський Ведмед тобi брат! - откликнулся парень, показывая сразу две фиги. - Мiй дiд казав, що договiр з москалем не коштує навiть паперу, на якому його написано!
- Так мы не договором, - ответил россиянин, - мы делом доказали братское к вам отношение. Историю помните? По пазлам собирали мы Украину. При Ленине - щедро очертили её границы. При Сталине - присоединили Галычину. При Хрущеве - за так подарили Крым. А при Ельцине - всё это скопом отпустили. А в ответ что Украина? Как та дворняга, что вот рассказал человек, - кусанула до кости и убежала, порыкивая.
- Ну вы уж так густо медом с нектаром Россию не рисуйте - за тыщу лет всякое бывало, - не согласился Карпуха. - Но только знаете, надо прекращать смотреть на историю как на руководство к действию. Что было - то было. И хватит меряться такими размытыми понятиями, как страна. Границы, как заметил один поэт, это шрамы после былых сражений. Украина разная и Россия неоднозначная. Пора мерить не народами, а каждым индивидуально. Зуб ведь не у государства болит, и не у нации, он болит у человека. И сердце прекращает биться у каждого свое, а не общее. А что такое для человека Родина и тем более любовь к ней, то это ему самому решать и никому больше. Интимное это дело - Родина.
ВСТРЕЧА СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ
- Тоже верно, - сказал бородач из Калуги, - А помните, песня такая хорошая была - "С чего начинается Родина?"
- Да, помню, душевная очень. Только я не смогу уже перечислить наверняка, с чего она там начинается, - развел руками Карпуха. - Но зато точно теперь знаю, на чем Родина заканчивается. Когда ты в своей стране, в которой родился, вырос и живешь, - в один день становишься вдруг чужим. Как будто рванул националистический реактор. Вроде ничего не изменилось. Вроде всё то же. Тот же воздух и дождь, те же птицы, деревья и дома, только жить становится невыносимо. Ты уже чувствуешь, как что-то невидимое отторгает тебя. Ты становишься пятой колонной, пятым колесом. И тебе создают такую житуху, чтоб ты начал искать пятый угол. У тебя отбирают язык, историю, культуру - всё, что тебе было дорого. Даже право на выбор в обучении детей. Мол, дети твои переучатся. А я что? Отработанный материал? Я же живой и неповторяемый, как и каждый из нас. Я - человек, в единственном экземпляре. Я - одноразовый. Это разве сложно понять?
- Выходит сложно, - усмехнулся бородач, - ведь, как вы говорили, каждый видит только то, что ему хочется.
- Вот именно - все та же психология восприятия! - подтвердил Карпуха. - Я для них - микроб. А я на самом деле - весь мир. Умру - и он исчезнет. Каждый человек - бесконечная Вселенная. Как можно относиться к другому с превосходством? Но когда я говорю о праве человека общаться и обучаться на родном языке, меня называют украинофобом. А когда еще и утверждаю, что все должны быть равны, невзирая на этническую принадлежность, то вообще - экстремистом. Странная мы страна. У нас, пожалуй, национальной одеждой должна быть смирительная рубашка - такая себе вышитая сорочка с очень длинными рукавами. И куда смотрят модельеры и предприниматели? А был бы доходный и стабильно растущий бизнес...
Карпуха поднялся.
- Ну, ладно - нам пора, - сказал он. - Выздоравливайте побыстрее, особенно ты, паренёк-патриот! Благодарю за компанию.
Мы прошли больничным двориком и вышли к воротам. Прямо возле выхода сидела худая рыжая дворняга.
- Ух ты! А вот и она, красавица! - воскликнул Карпуха и остановился перед ней. - Что же ты, дуреха, наделала?
Дворняга, увидев его, вдруг виновато опустила голову и завиляла хвостом, даже не хвостом, а всей задней частью туловища. Весь ее вид показывал полное и чисто-собаче-сердечное раскаяние. Карпуха протянул к ней здоровую руку и потрепал ее за ушами.
- Дурилка картонная, - пожурил он ее дружелюбно, - неразвитая твоя голова. А мне из-за тебя кучу уколов назначили. Хотя я вижу ты вполне здоровая, просто бестолковая немного, ну, точно, вылитая Украина. И что с тобой делать? Хочешь, поедем ко мне - покормлю, а то ты что-то слишком худосочная, как с подиума. Дворняга лизнула его руку, потом нос и счастливая забегала вокруг.
Мы поймали такси, Карпуха подхватил одной рукой животное и сел на заднее сидение.
Подъехав к самому дому, мы вышли из машины. Мой товарищ выглядел уставшим, но глаза блестели. Через расстегнутую куртку была видна часть картины на футболке. Я заметил, что если раньше красной была на ней только маленькая лампочка на утюге, то теперь красный цвет доминировал в виде высохших пятен. И я сказал ему об этом. И еще сказал, что мы не обсуждали, что может означать эта лампочка.
- А тут кому что ближе, - ответил Карпуха. - Одни увидят в этом символ советского прошлого, другие - призрак национального будущего. А для меня? - Карпуха задумался. -Огонь, может, или пожар. Не знаю... Я вообще символы не люблю. Ты в гости заглянешь?
Но я торопился и мы попрощались.
Заходя в подъезд, Карпуха обернулся и добавил:
- А ты всё-таки оказался прав. Если на меня тот дурачок в палате стал кидаться из-за рисунка на футболке, то на бандеровском сборище точно пришлось бы несладко. На этих людях, видимо, даже теория психологии восприятия даёт сбой - они всё видят по-своему, через свои нацокуляры, и всегда будут требовать к себе особого отношения. Так что, собачка меня, может, даже на самом деле и спасла - оставлю ее у себя. Оранжулька, ты где? Домой!