Слава богу в рюкзаке еще оставался портвейн! Надо же как-то переносить всех этих ублюдков. Они буквально сверлили мозги: назиданиями, бесконечными историями своих детей, своих, неудачников, знакомых. Что же, имели право... они находились на своей территории, в своей колымаге. Плюс факт, что подобрав вас на дороге, вам оказывают безвозмездную услугу, - это освобождало водителей от всякой сдержанности, они свободны лепетать что угодно... Болтовня, сплошные вопросы, это быстро утомляет. Попадались и молчаливые. Для некоторых было не меньшей авантюрой, чем вся эта дорога для меня, взять к себе попутчика. Такие с гордостью рассказывали женам по сотовому о своем маленьком подвиге. Я же считал, что гонюсь за жизнью. Я жаждал случаев, искал истории. Происходило всякое. Однажды, чуть ли не ударив меня, остановился джип. Внутри сидел лысый мужик в солнцезащитных очках и вельветовом костюме. Открыв дверь из салона посыпались винные бутылки. На переднем сиденье темнело свежее винное пятно, на которое мне пришлось сесть; задние места занимал какой-то хлам. В основном здесь ездили фуры. По пути мне несколько раз приходилось хватать руль, пока пилот закуривал. Пластиковая панель тряслась и вибрировала от громкого шансона. В некоторых песнях так гремели колокола, что в голове начинало гудеть.
- И что ты?! В армии был?! - он повернул голову и смотрел на меня сквозь темные стекла очков, пока дорога стелилась сама по себе.
- Нет еще. Я заканчиваю учится. - ответил я.
- Боже! Ну ты сосунок бля! ох... - крикнул он, резко обогнув дорожный знак - До куда тебя везти?
- До ближайшего моста.
- До моста? - переспросил он - зачем тебе до моста?! Куда тебе надо, скажи, я подвезу!
- Спасибо, но меня там ждут. - Смерть в одной кабине с пьяным мудаком не самая улыбчивая перспектива. Я представил сжатый в гармошку джип недалеко от помятого грузовика... всюду стекла, сирены милиции и скорой помощи, а оранжевые колпаки выделяют место аварии. Хотя мы вполне могли пройти через железное ограждение и слететь в реку, тогда бы обошлось без заварух.
К слову об этом пути - направлялся я через всю страну на юг. В Крым. Там уже собрались мои друзья и предположительно мне оставалось не более суток пути. С наступлением темноты люди вовсе перестали останавливаться. Я шел по темной дороге, с обеих сторон которой были поля. Было так темно, что полосы на дороге с большим трудом виднелись сквозь мрак... только следуя им возможно было удержаться на асфальте, иначе можно запросто сойти в кювет. Машины ездили порциями, по двадцать или около того. Позади, километрах в трех, был шлагбаум, освобождающий железную дорогу частым поездам. Мимо меня с грохотом, сверкая проносились партии автомобилей, но рядом никто не останавливался. Ситуация усугублялась тем, что всей колонне, если это не один из последних автомобилей, пришлось бы тормозить, реши один из них взять меня к себе... стоит прибавить поздний час и глубокий мрак, в котором парень на дороге доверия не внушал. Наконец-то, во главе очередной процессии замигал оранжевый поворотник. Это была легковая машина с прицепом. Те, что ехали позади, разом загалдели. Прямо оркестр клаксонов: от низких и пронизывающих фур до легковых пищалок. Водитель судорожно махал мне рукой, зазывая внутрь. Времени очень мало! Надо торопиться! Это был мужик с густой бородой, усами и настолько огромный, что сам себе мешал дергать рычаг передач. В салоне пахло цитрусовым автомобильным освежителем.
- Какого черта ты здесь делаешь?! - загорланил водитель мотая башкой то в мою сторону, то на дорогу.
- Отдыхать еду. - отвечаю, - В Крым.
- В Крым?! А почему автостопом?! - спросил он.
- Решил попробовать, - я тут же пожалел. Разумнее было бы сослаться на деньги.
- Да ты просто беззаботный дурак! - продолжал он ворчать, - Тебе скучно, вот ты и лезешь в котел! Сдохнуть поскорее хочешь?!
- Возможно, вы правы, - сказал я, в надежде сбить его жар. К тому же, его слова имели смысл. И еще какой.
- Что твои родители об этом думают? - говорил он, - Кто-нибудь запросто пустит тебя под нож, на органы! Ты представляешь?! А твои старики представляют себе хоть малость того, чем ты занимаешься?! Осознают твою глупость? Свою глупость! Боже! Сомневаюсь! Да ты ведь лакомый кусок для бандитов, каких валом на дорогах! Особенно в Крыму, куда ты прешься! И откуда ты? Из Киева? Ты добрался сюда из Киева?! Да ты счастливчик! Небось клевер меж булок припрятал! Если бы я знал, что мой сын побирается на дорогах, я бы заставил его сожрать кило монет! Только подумать, протягивать руку всем встречным считается развлечением! Да вы кучка извращенцев. Жалкая толпа мазохистов!
Он ныл не менее часа... Я сидел молча... старику надо дать выговорится. Только я начал засыпать, как машина остановилась около заправки.
- Тут я тебя и оставлю! - сказал он.
Я поблагодарил его и захлопнул дверцу. Которая дверца это была за сегодняшний день? Сколько их еще впереди? Признаться, мне хотелось поскорее со всем покончить... с этим путешествием, со своей затеей, которая обернулась холодной ночью и ознобом... я сильно устал. Прошлое утро казалось таким же далеким, как и привычный городской пейзаж, или как съемная квартира, которая сейчас пустовала - мои сожители тоже направлялись в Крым. Я зашел в магазин на заправке, купил пару бутылок пива и печенья. За кассой сидел лысый мужчина лет сорока. На печальном фоне этого места он смотрелся достаточно бодрым... глаза широко раскрыты... сидит ровно. Он был в синей рубашке и в очках, с расстегнутой у горла парой пуговиц... возле него, на столе, стоял пустой картонный стакан кофе, со следом от темной жидкости по контуру внутри. Молча, безо всякого интереса друг к другу, мы совершили свою маленькую сделку и я вышел на улицу. Становилось холоднее и я полез в сумку за пиджаком и вязаным свитером. Я зашел за угол и сел на бордюр против дороги, что бы наблюдать за машинами. Передо мной стояло несколько немых грузовиков и легковых машин. Смотря на них, возникало ощущение заброшенности... будто весь этот транспорт покинут тут на вечную коррозию. В прочем, это место само по себе оставляло пустое впечатление. Осиротевшее... будто на него плюнули... окруженное бурыми полями, на которых изредка виднелись забытые снопы уже выгоревшего, серого сена. Сейчас и я был частью этой картины. Подобных этому мест много. Закончив с пивом, я снова вышел на дорогу, но все безрезультатно. Люди безразлично ползли мимо, сидя в своих машинках. Время тянулось невыносимо долго. Сплошная тягомотина. Я вернулся на бордюр. Мимо меня носились люди... они останавливались, что бы купить еды, заправится или справить нужду... некоторые говорили на иностранном языке. Работники заправки, в желтых комбинезонах, рассказали мне об автобусе, который тут якобы ходит, но ничего подобного за три часа я не заметил. Эти затасканные, измазанные в масле и бензине мужики подшучивали надо мной. Так, сидя на бордюре и потягивая пивко я сидел, уставившись перед собой... . На границе грязного поля и неба начинало светать. Сперва темный голубой, потом к розовому. Время четыре утра. Я забросил на плечо сумку и побрел к закрытому посту ГАИ, где можно было как-то скрыться от окружающих, как бы мало их ни было. Я присел на ступеньках, продел лямку сумки через голову и плечо, что бы не сцыганили, и положив голову на колени попытался уснуть. Подремав, к шести часам утра, я поджидал водителей рядом с грузовиками. К старому синему ПАЗу подошел мужик и открыл дверь. Он согласился взять меня с собой до следующего большого города, до Николаева. По пути было ощущение, что у машины напрочь отсутствуют амортизаторы, как будто на их месте были бревна. Надо прилично набраться или до смерти устать, что бы уснуть в такой тряске. По салону скакали сигареты, зажигалки, прыгали очки, дорожные карты и куча бестолкового хлама который постепенно вываливался из-за поломанной дверцы бардачка. После того, как я спустился на землю, с четверть часа меня еще подбрасывало. Как бы там ни было, я много благодарен каждому, кто помогал мне в дороге.
В Николаеве я купил билет до Ялты, тем самым покончив с автостопом. Трудностей накатило не больше, чем я ожидал, но я валился с ног и этого было достаточно. От Ялты оставалось потрястись еще пару часов и я был на месте. Вот и Форос. Дорога до пляжа занимает не больше сорока минут и лежит через огромный ряд магазинов, всяческих мигающих заведений и огромный ботанический сад - достояние и гордость города, детище чайного магната. По пути я прикупил пару банок пива и литр местного портвейна, с которым я тесно познакомился, когда был здесь в прошлый раз, в конце весны. Это пойло продавали в пластиковых бутылках по завышенным, крымским, ценам, которые мало кого смущали... Деньги в таких местах тратились безрассудно, на лево и направо, в любую лавку, на всякую ерунду, которую только можно себе представить и которой валом в курортных городах вроде этого. Любой становился транжирой на столько, насколько позволял бюджет. Это и называется отдыхом. Я наслаждался холодным пивом, проходя мимо скамеек с людьми... Город лопался от веселья, люди ржали, плевали друг другу в лицо, их руки и головы заняты водкой и весь этот шабаш, дирижируемый вилкой с чебуреком, будет моим пристанищем на следующие несколько дней... отовсюду накатывал шум, музыка, вопли... непривычный после дороги гвалт, но на меня это действовало ободряюще. При входе в большой свежий сад, миновав ворота, показались группы детей, собранных вокруг взрослого, что выделялся ростом... на территории сада было несколько лагерей. Днем, когда люди скрывались от жары под пышными деревьями, я со своими друзьями, невольно, выступали в роли клоунов... наша компания давала бесплатные шоу всем окружающим... Всем, кого не смущало присутствие пьяной молодежи. Дети выстраивались вокруг что бы послушать, как мы лупим в свои барабаны, кричим и заливаемся алкоголем. Та еще потеха... Я закончил второе пиво и возле следующих ворот, за которыми начинался спуск к дикому пляжу, я увидел своих дружков: Даню и Боба.
- Как дела ребят? - спросил я.
- О! - воскликнул Даня и понесся ко мне с распростертыми руками.
Кое как я обнялся с Даней - Меня часто смущала чрезмерная чужая радость. Бобу было достаточно пожать руку.
- Я принес с собой немного пойла, - сказал я, - хотелось бы за него скорее взяться и покончить со всем этим!
- Да? Мы гулять собрались, - говорит Боб - но раз уж тебя встретили, променад можно и отложить.
Спускаясь по крутому спуску на пляж, мы обсуждали, когда стоит приступить к маркам. Сегодня или отложить на завтра? Дане не терпелось сожрать все сейчас же, но мы с Бобом настояли на завтрашнем дне... ожидание стоило растянуть, а в этом промежутке, почему бы не выпить? На пляже люди собрались у своих котлов... Было время ужина. Основательно пропитавшись крепленным вином, я сиганул в воду, а за мной и остальные отдыхающие. Все были навеселе и впереди ожидалось несколько беззаботных дней. Каждый предвкушал свою историю... Выбравшись из воды я приметил симпатичную кухарку... точнее, красивую... лицо походит на мальчишеское и будь ее каштановые волосы короче, какой-нибудь недалекий прохожий, не смутившись после, что ошибся полом, обратился бы к ней как к парню. Но у меня не было намерений тут же к ней подкрадываться, более того, я не собирался что-либо предпринимать вообще. Я думал (стоит признать, не без повода), что не стоит тотчас набрасываться на девушку со своим мнением о том или ином предмете обсуждения, в котором ему случиться, впервые находясь в компании заинтересовавшей его девушки, принять участие. Закончив со своей бутылкой, я принялся за чужие. Никто не был против... Мир тебе, брат. Но в тот краткий срок, которого достаточно, что бы мой рассудок помутился, с назойливым беспокойством, как бы не пропустить что-то важное и веселое, я разложился на камнях там, где мне пришлось находиться в данный момент, вместо того, что бы уснуть в палатке. С той девушкой я так и не заговорил, хотя много о ней, в последующем, думал. Эти мысли умножались тем фактом, что утром эта девица уехала... оставив свой переменчивый, в пляшущем свете костра, портрет с постоянно строгими скулами, несколько мелодий низкого голоса и бездонную пропасть для мечтаний, коими я ее охотно заполнял и которые возникали снова и снова, в большем количестве чем вчера, чем час назад... по мере того, как что-либо со мной происходило... Я всюду подгонял объект своих мечтаний, ко всем пережитым историям... Как будто мы все время были вместе... я рисовал ее рядом с собой, наделял ее поведением и мыслями и мне было достаточно подобного иллюстрирования. Позже, наблюдая за друзьями, я решил, что настоящие отношения не стоят того безумия, какое происходило с ними когда они переживали не лучшие времена... отчаянные, никчемные и жалкие, они выискивали пристанища, где бы их пожалели. Они вынуждают быть с ними аккуратными, такие уязвимые... а завтра, вполне вероятно, они будут снова мерцать перед вами, улыбаться, будто вчерашнее их вовсе не касается и упоминанием о былом инциденте вы их обижаете, а они, в свою очередь, охотно сыграют роль раненных. Напротив вышесказанного, по другую сторону от жалоб на судьбу влюбленных, я либо грезил недавно увиденной симпатичной особой, либо выискивал таковых, что бы помечтать...
Открыв утром глаза, первым, что я засек, была пара обрюзгших грудей и абсолютно безучастную к своей наготе улыбку их владелицы. Мы находились под большим тентом, который мог бы укрыть от солнца человек двадцать... Женщина чистила овощи и смотрела на меня, как на больного ребенка, желая мне своей улыбкой скорого выздоровления. К счастью, кроме двух так нужных мне лекарств: моря и выпивки появилось третье, так особо необходимое с похмелья - мои друзья. Волей случая они подоспели как раз к моему пробуждению.
- А! Вот и ты! - это был Боб. Свое "А!" он выговорил в знак стольких потраченных на мои поиски усилий... с утра ни у кого не было шансов проснутся трезвым и в известной степени любое занятие становится для поддатого отдыхающего крайне увлекательным...
Я проворчал что-то в ответ.
- Да, ребят. Сегодня он приютился у нас. - заговорила женщина. - Ну, это ничего, места у нас хватит на многих. Заходите вечером!
- Конечно. Спасибо. Всего хорошего - поднявшись и уже на ходу отозвался я.
Мы двинули к своим палаткам. Солнце начинало палить и я по пути разделся, что бы нырнуть в море. Только мы подошли к палаткам, как объявился Даня и заявил, что сейчас же съест марку... то есть, нам следует не отставать. Он тут же положил бумажку себе на язык, сфотографировался и остался сидеть на берегу, смотря как мы купаемся. Мы же, с Бобом, решили сперва опохмелится, сходить в город, а затем, в парке, съесть свое. Все это затянулось в очередную историю, с той самой, выше упомянутой, вылазкой - концертом. Мы расселись на длинной лавке в форме полумесяца и задействовали всю батарею перкуссии, что у нас была. К моменту, когда мы, разжевали и запили коньяком свои порции кислоты, к нашей труппе подоспела компания детей. Их, как голубей привлекают семена, заманил наш шум. Их было шестеро, они ничком отделились от своего отряда, что бы посмотреть на горластых людей в цветных одеждах и выкурить, втихую, по сигаретке. Спустя несколько минут игра приостановилась, что бы смочить горло и как раз к этому, не столь примерному перед детками моментом, с другой стороны озера, у которого находилась наша лавка, их окликнула вожатая и те хмуро побрели на голос. До поры, когда должно было полностью развернуться действие наркотика я решил спустится на пляж и найти еще одного своего дружка - Эйо, что бы обмазаться в глине... ее добывали старым черпаком из подножия того же крутого склона, по которому все спускались на пляж. Очень скоро мы управились с грязью и уже начинали обсыхать, от чего движения стали скованными, а глина начала осыпаться с нас кусками. Что бы смыть маску мы проплыли путь к небольшому (не более шести метров высотой) камню, а прыжком оттуда собрались ознаменовать счастливый день в Крыму. Чуть посеменив на месте я прыгнул первым, затем, с воплем, приземлился Эйо. Теперь нам понемногу открывался пляж, пока мы выплывали из-за загораживающего общую картину ряда огромных валунов, среди которых постояльцы пляжа десятилетиями справляли нужду. Кислота начинала мягко ложится мне на мозги. Море было как никогда спокойным и его гладь напоминала массу раскаленного металла. Я было подумал, что это меня накрывает, но сейчас, когда пишу это, понимаю, что так спокойное море выглядит всегда. Когда мы выбрались на берег, солнце больше не освещало пляж, оно сползло за депутатские дачи, за западный холм. Люди готовились к ужину; у нас же аппетит напрочь отсутствовал и к тому времени, как мы выбрались наверх, в город, нас незаметно все стало страшно смешить... каждое слово и особенно наши планы - на окружающем фоне, какими бы банальными они ни были(поесть, поссать, присесть) смотрелись они до ужаса нелепыми. Мы зашли в магазин по пути, купили ром-колы и сели напротив пансиона, где отдыхали чиновники да их детишки. Мимо нас ходили отряды детей, отдыхающие и охранники в бежевых формах. Только мы закончили свое пойло, как Даня метнул пустую бутылку через плечо, назад, и она разбилась о каменную стену. Я до сих пор не знаю, показалось ли мне, но услышав звук битого стекла, окружающие как-то быстро собрались в единый поток и шустро зашевелились в здание пансиона, будто прятались от угрозы.. так, поджав хвосты скрываются собаки. Мы нарушили их покой... мы поставили их беспечность под сомнение, чего отдыхающие не могут допустить... Им даже в голову не приходит, что в столь славном месте могли оказаться такие бесстыдные уроды, типа нас... поэтому лучше укрыться, пока охрана всего не уладит. Мы тут же подорвались и покрывая Даню, со смехом, побежали в глубь парка. Мы скоро поднялись выше по ступеням, откуда место инцидента было как на ладони, там я принялся скакать и размахивать руками, смотря на пансион. По пути мы решили подкрепится чем-нибудь еще и зашли в один из немногих магазинов на территории парка. Я набрал нам пивка и не успел я закрыть холодильник, как меня схватил за руку охранник, в другой руке, у рта, он держал рацию. Позади нас, у выхода из магазина, разместился, с ногами по ширине плеч, его напарник.
- Это вы разбили бутылку?! - спросил он меня.
- Бутылку? Я еще не успел ее открыть! - говорю ему поглядывая на те, что держу.
- Но это же ты скакал там! Размахивал руками! - настаивает охрала, - там, у ступеней! Я помню твой пиджак!
- Мы только поднялись с пляжа, - говорю ему! Из-за этого урода меня отпустило все, что когда-то перло... он ведь был прав. Я бы держался за свое, но причиненный мне испуг и все еще настойчивый наркотик уже махали белым флагом.
Вдруг его рация прорычала что-то невнятное. Затем рация его напарника.
- Это не те! Пошли! - сказал тот, что был позади.
Они рысцой, вприпрыжку отправились искать призрак. Тут ко мне подошел Боб.
- Я уж думал им признаться! - сказал он.
- Да? - невольно сказал я. Перед самым уходом охранников я перестал на что-либо рассчитывать, не хотел что-либо им тереть... я ждал.
- У нас определенно есть повод выпить! - сказал Даня. На него можно было бы покосится или дать понять, что поступил он хреново, но смысла в этом не предвиделось.
Спустя какое-то время мы проснулись друг на друге с Даней под аптекой на центральной площади. Людей вокруг совсем не осталось, свет в заведениях отсутствовал, но было еще темно. Мы молча побрели через парк на пляж. Мы малословно, около двадцати минут, брели, пока не наткнулись на человека в парке... Это был Боб и лавка пришлась ему ложем... у его ног лежала наполовину полная бутылка коньяка... Ну, за встречу!
Около двух дней мы шатались то в парке, то на пляже, отдавая преимущество тени... переживали сильное похмелье. Можно было бы выбить клин клином, но денег осталось только на обратную дорогу. Я уже грезил отъездом... жара, затянувшееся похмелье, туристы - все скатилось к тоске... голова гудела от мыслей, которые мне не удавалось разобрать, выстроить в ряд или распознать... шум, которому, как бы хорошо он не был мне знаком своей непробиваемостью, я все равно пытался найти ответ или название... хотя, все это ни к черту не годится! пустой звон! каждый раз одно и то же! затянувшаяся скука, не более! у меня слишком много свободного времени, и я занимаю его алкоголем, а с похмелья забиваюсь в угол... еду домой, как бы никому не показываться на глаза и ищу какое-то объяснение своему страху, в подлинности которого, кстати, я не уверен... бывают, ведь, вещи куда страшнее...
Время подходило к вечеру, мы закончили свое пиво и молча двинули из парка к пляжу. Пока мы спускались по крутой тропе, сверху, было видно как нудисты прячут свое хозяйство - поднимался ветер и издалека виднелись тучи. Но один голожопый, как бы с протестом ветру, уселся на камне среди воды в позе лотоса. Должно быть он призывал дождь... чем бы он не занимался, но тучи прошли мимо и остаток дня мы молчаливо потягивали у костра чужой портвейн... я ждал завтрашнего дня, что бы с самого утра собраться и уехать.
Мы с Бобом стояли на остановке, ждали автобуса. Боб решил, что поедет со мной до Севастополя, а оттуда двинет в какой-то каньон, что бы найти там свою новую подружку... Автобус прибыл и все стали загружать внутрь свои сумки и самих себя. Мы молча ждали дороги, когда увидели, что водитель принял коньяку и сел в седло. Такой жест, в общем, соответствовал духу Крыма... казалось, тут нет ни расписаний, ни договоренностей, ни каких бы то ни было условий... Полагайтесь на случай! Прибудете вы туда, куда собирались, время вашего прибытия - это было сомнительно и объяснялось отчасти отношением жителей полуострова к туристам: новоприбывших было легко выделить и разговор с вами дальше пары фраз не клеился (если вы не пытались что-нибудь купить), поэтому, их обрезанные ответы дезориентировали вас и чего ждать от поездки вы не знали, но все равно залазили внутрь, потому, что свалить хотелось больше всего! В прочем, это касается только свежих приезжих... До Севастополя было не более получаса и по пути я, с удовольствием, что все это покидаю, рассматривал одинокие белые домики, окруженные сухим кустарником у дороги, к которым, в большинстве случаев, примыкал сарай и старый, запыленный Жигуль. Ближе к большому городу, многие пустыри забросаны мусором и над этим подогретым смрадом носятся птицы.
Когда я прибыл на вокзал у меня оставалось 200 гривен, которых хватило только на подоконник у водонагревателя, напротив купе проводника. Что бы вздремнуть, я брался рукой за опущенное окно, но вскоре пришлось его закрыть... как бы не продуло. Мимо меня несколько раз проходила рыжеволосая девушка. Пока я держался за оконную раму, она дернула меня за плечо и предложила свою койку... спать ей не хотелось - она пачками ела растворимый кофе. В благодарность я составил ей компанию. Мы рассказывали друг другу, как провели время в Крыму, когда в тамбур завалился изрядно набравшийся проводник и предложил нам бесплатного пива. Она отказалась, хотя он очень настаивал. Но к тому времени, когда все трюки напоить девушку у него иссякли, с бутылкой остался только я, а он заполз обратно в свою дыру. Я уж совсем перестал что-либо чувствовать и сказал, что поспал бы пару часов, а потом поменяемся. Но она утверждала, что спать не станет и готова простоять до приезда в Киев, а это не меньше шести часов. Я ничего не ответил и забрался на ее полку. За пару часов до приезда я очнулся и стал искать ее вокруг, она сидела на нижней койке, слушала музыку. Спустившись я поблагодарил ее и она заняла свое место и проспала до приезда. Мы вышли на вокзальную площадь Киева, обменялись номерами и расстались на том, что скоро увидимся. Дома я проспал в ванной пару часов и подумал, что проспал бы еще несколько дней в этакой консервации. Несколько раз я вспоминал ту девушку из вагона. Вспоминал ее объемную грудь. Я только закончил о ней думать, мыл руки в ванной, когда позвонила мать и сказала, что мне надо бы появится дома, мол, не объявлялся уже несколько месяцев. Я пообещал, что приеду и положил трубку. Мне вспомнился мой родной город. Там вы знаете многих, но еще больше людей знают вас. Это видно по тому, как они косятся, когда вы входите в тот самый бар, в котором провели столько вечеров. Впрочем, на этих взглядах их неприязнь заканчивалась до тех пор, пока вы сами не встряхнете их. У нас же была своя постоянная компания, сбор которой означал не что иное, как попойку. При этих воспоминаниях я захотел покурить и собрался в магазин. На лестничной площадке, пока я закрывал дверь меня несколько раз оросили святой водой и прошептали мне вслед молитву. Теперь я, стало быть, чист. Это была наша соседка и минимум раз в неделю она поливала своей водой наш дом целиком и если во время ее паломничества вы покажитесь ей на глаза, она не упустит возможности вас освятить. Ее квартира была ближе остальных к нашей и, без сомнений, она слышала все, что у нас творилось... все пьянки, драки, вопли и прочий шум, но она никогда не жаловалась. Ей было достаточно обливать нас святой водой. Почти идеальная соседка. По пути в магазин я позвонил своему двоюродному братцу, что бы предложить встретится. Было шесть вечера и трубки он не взял, поэтому я решил начать в одиночестве и взял бутылку водки. Дома я уселся за стол, включил музыку и попивая водку написал историю о парне, который вернулся из армии в родное село и принялся искать работу в ближайшем большом городе. После медицинского обследования у него выявили гепатит С, с чем никакая официальная работа ему не светит. Вместе с тем, что лечение непозволительно дорого, родителей этого парня предупредили также, что пользы от него не будет. То есть, все, что ему остается, это ждать смерти. Я оставил этот текст незаконченным. Меня прервал звонок. Это был мой брат.
- Алло! Феликс! Как жизнь?
- Порядок. Я хотел пригласить тебя выпить, но теперь пью сам. Заедешь?
- Конечно заеду, мы столько не виделись!
- До встречи.
Раньше мы редко встречались с Андреем. Совсем не знали друг друга. До случая три года назад, в день, когда школьники выпускаются, когда все эти засранцы напиваются до безумия. Уже стемнело, мы стояли под фонарем и только собрались уходить, как к нам докопались два таких ублюдка. В нескольких метрах позади них стояли две наряженные телочки, с красными лентами на плечах. Вот как! Этим упырям понадобилось закрепить свою репутацию и мы, как им показалось, пришлись очень кстати. Один из них заговорил первым и назвал меня педерастом. Я взглянул на Андрея, что бы проверить его готовность и по его взгляду убедился, что танцы можно начинать. Борец я никудышный, вешу маловато, но мне повезло двинуть урода в бороду. Я даже успел уловить момент, как смещается его челюсть. Дальше я мазал с ударами, а мой борец успел не хило разукрасить мне лицо. Мой удар он принял как щелчок по лбу. Разок, уклоняясь от ударов, мне удалось заметить, чем занимался Андрей со своим оппонентом и увиденное меня обнадежило. Андрей был выше меня на сантиметров десять и весил больше. Он усадил своего парня на асфальт... тот явно перебрал и драться сегодня не годился... Андрей развернулся к нам и отнял от меня этого чертового молодчину. Треснул ему сперва по лицу и закончил парой ударов по ушам. Бабенки стояли молча, пошатываясь от легкого ветра. Как смог, я привел себя в порядок, взял одну из сучек под руку и велел вынести выпивки, так как меня туда не пускали и мы двинули к ресторану. После этого случая мы с Андреем стали больше общаться... посмотрели, так сказать, друг на друга иначе. Теперь я ждал его, заканчивая с водкой. Ждал когда он появится, что бы поговорить. Что бы разговор сам себе лился и ничто нам сегодня не помешает.
Звонок в дверь. На пороге стоял Андрей с ярко оранжевым куском бумаги.
- Нашел у тебя под дверью.
Это было объявление и оно призывало всех, кто страдает алкоголизмом и наркоманией обратится по указанному номеру. Я уже говорил - соседка у нас ничего. Я подумал, что кусок оранжевой бумаги вряд ли избавит меня от какой-то зависимости... я вообще сомневаюсь, что кто-то кроме меня горазд возится с моими проблемами. Я пожал Андрею руку и позвал его на кухню, а сам пошел в спальню к компьютеру, что бы поставить музыку. Я выбрал радио станцию где играл джаз 20-30х годов. Такая музыка, в отличии от современной, не мешает думать. Современная же музыка буквально вламывалась к вам и тарабанила по мозгам, как сосед с перфоратором! Этот шум ни к чему хорошему не приведет. Страшное дело! В последнее время у меня возникало ощущение, что все эти полоумные музыкантишки насилуют мой слух. То есть, меня. Издеваются! Но я поставил старый джаз, поэтому все не так плохо. Андрей был на кухне, разговаривал с кем-то по телефону. На столе я увидел бутылку коньяку. Я достал две засаленные рюмки из тумбы. Они пахли как старье в шкафах у бабушек. В этой квартире никто не появлялся больше месяца, но мы продолжали платить ренту. Я взял губку и почистил рюмки.
- Как твои дела, Феликс?! - спросил Андрей. Он только закончил разговаривать по телефону.
- Порядок. Давно тут не был, - отвечаю, - не появлялся бы еще столько же.
- Где ты был?
- В Крыму, в Карпатах, - сказал я.
Мы сидели и пили пару часов и единственная мысль, что занимала меня, было отнюдь не удовольствие от общения с Андреем. Точнее, дело совсем не в нем. Мне нужна была девушка. Мне стало ясно, зачем я объездил столько мест... более того, зачем я выходил на улицу вообще! Каждый день! Мне нужна была девушка! Судьба явно готовила для меня очередной крюк. Ведь мы получаем, что хотим, правда, в иной форме. Но я был ко всему готов. Я был готов страдать ради нее. Страдать из-за нее и после нее! В этом есть нечто суицидальное! Это есть в каждом из нас и проявляется по-разному. Очевидно, мы катимся к чертям, к смерти... Но люди как-будто желают ее приблизить... причем самым извращенным и жестоким для себя образом... таким, который сперва сведет их сума! Так старухи любят интриги и ссоры, хотя на старости лет нервничать им не положено! Но люди выискивают, где бы пристроить свою злобу... куда бы ее запихнуть и мало кого волнует, уместится ли их чудище там, где они решили его оставить! Сделав свое дело они уйдут от вас, выдумывая новую злобу для следующей встречи, а вы останетесь стоять с дерьмом в руках! Человек может показаться напрочь лишенным фантазии, но стоит обратить внимание, как он сходим с ума, как у него разбухают на лбу вены из-за жалких мелочей и становится ясно, что перед вами форменный сумасшедший.
Мы вспомнили старых знакомых. Они увязли в работе, даже если таковой у них не было. Они лишились всего, чем когда-то восхищали. Теперь их воображение работало на имидж... на репутацию. Мы с Андреем по большей части бездельничали на родительских деньгах. Люди часто упоминают будущее, спрашивают о нем... что я собираюсь делать, чем займусь? Не знаю, зачем они об этом спрашивают, почему нельзя поговорить о чем-то другом либо промолчать, но они продолжают допрашивать. Очередной раз, раздумывая о своем положении, я мог на несколько минут уставится в одну точку... входил в ступор... мысли в такие моменты покидали меня и мне оставалось просидеть так до пробуждения. Моя бабушка называла это "змеиным взглядом" и всякий раз отдергивала меня. Мне это состояние напоминает шок... так должно быть думала и моя бабушка. Как бы там ни было, после ступора, после шока, страх развеивался и я оставался ждать, оправданным ли он окажется.
- Я хочу тебе кое что рассказать, - сказал Андрей, опуская пустую рюмку на стол.
- Давай.
- - Ты первый, кому я рассказываю. Знаю, что ты поймешь. Я не мог рассказать Тане (девушка Андрея), она очень часто видится с мамой... Так и вижу ее перекошенное лицо...
- Да? Так что это?
- Пару лет назад я нашел голые фотографии своей мамы. Сперва у меня в глазах помутнело, но я быстро пришел в себя и решил, что для нее это, все-таки, нормально... у нее давно никого не было... всем надо как-то развлекаться. За те несколько секунд, сколько я видел те фотографии, я заметил, что она улыбается... улыбается так, как улыбалась мне много раз... Говорить с ней об этом я, конечно, не собираюсь... личная жизнь ведь и потом, не тяжело представить ее реакцию... она перестанет спать, разговаривать, есть... рехнется в конце-концов! Я то знаю! Как бы похотлив ни был человек, ранимость никуда не девается.
Я сидел молча.
На улице наступили сумерки. Мы вышли в тихий двор. Необычно тихий, для центра города. Но стоило зайти за угол дома, выйти на бульвар, как все начинало гудеть и вибрировать. Мы молча выкурили по сигарете. Наблюдали, как люди возвращаются домой с работы.
- Перестань плеваться! - попросил Андрей.
Я улыбнулся и рассказал ему, как однажды в детском лагере мы наплевали карту Украины.
- Давай зайдем куда-нибудь. Хочу еще выпить, - предложил Андрей.
- Недалеко есть рюмочная, пойдем туда, - сказал я.
Мы вышли на бульвар. Солнце уже заползло за Бессарабский рынок, покрывая золотым светом лишь высокий бизнес-центр. По пути многие люди шли уткнувшись в свои телефоны, изредка поднимая глаза, что бы куда-нибудь не врезаться. Я великолепно себя чувствовал. Я смотрел на красивых девушек и думал, как много они упускают, проходя мимо. Правда, судя по их взглядам, они так не думали... безразличные, тупые взгляды... Дальше, вплоть до рюмочной, я размышлял - как бы я о себе думал, если бы никогда не видел себя в зеркало.