Аннотация: Повесть о том, как можно легко простить грехи молодости, а за это получить в подарок морозильную камеру.
Женщина, умеющая замораживать страсть...
* * *
Несколько машин выдвинулись из города в сторону С...тракта. Об этой поездке давно мечтали как взрослые, так и дети. На море не удалось поехать в разгар летнего пекла, и поэтому такая поездка на выходные к реке была просто мечтой.
Утро. Тишина такая, что слышно, как ангелы рождаются на небе! Комарики попискивают, но с первым лучом солнца и они исчезают во влажной траве. Солнце поднимается медленно, и ему не очень-то радуешься, потому что свежи воспоминания о полуденном зное. Тем более что после ночи прохлада приятно бередит кожу и щекочет нервы...
Мои мысли перебил мальчуган на заднем сиденье, это был сынишка моего давнего друга, с которым я совершенно случайно встретился пол года назад, и вот теперь мы вместе ехали на отдых. Разница только в том, что он с семьей, а я... О грустном думать не хотелось, поэтому я переключился на пацана, забыв о своем:
- Дядя Петя, можно я с Вашим крестиком поиграю?
- Нельзя, Вань, это не игрушка.
- Да нет, я просто посмотрю его, он у Вас какой-то чудной.
Серега в этот момент захохотал, он до сих пор не мог свыкнуться с моей профессией, вернее с тем, чем я занимался. Меня это немножко покоробило, но по привычке я не стал обращать на это внимание, как меня и учил брат Константин. Светлана в это время сунула Ваньке в руки телефон, чтобы он не приставал к взрослым. Серега мастерски водил машину, я даже позавидовал ему, так как кое-что в них смыслил.
- Помнишь, как мы собрали свою первую "шестерку"?
- Помню, конечно. Бомбили соседние гаражи и воровали недостающие детали.
- Ну, ты не скажи. Мы и мусорки все облазили, а потом вместе копили на двигатель.
- Есть что вспомнить.
Каждый задумался о своем. В этот момент одна из машин кортежа замигала фарами и остановилась. Серега тоже притормозил и предложил своим детям сбегать в кустики. Светлана увела детей, мы вышли из салона и оказались на жутком солнцепеке. Асфальт на глазах испарялся и плавился под нашими подошвами. Из соседней машины выглянула молодая женщина и приветливо нам улыбнулась:
- Серый, ты чего в хвосте телепаешься?
- Присматриваю за тобой, чтобы ты не сбежала, Лизонька.
- Ой, Серый, смотри, уведу я тебя у жены. Плакать ведь будешь!
- Я, Лизунь, только об этом и мечтаю.
По всему было видно, что это давно заведенная игра, на которую никто всерьез не реагирует.
- Кто это? - поинтересовался я у друга.
- Коллега моей жены. Такая умница, а замуж никто не берет. Мы иногда такие дураки бываем,- тяжело вздохнул Серега.
- Ничего, хорошая женщина не пропадет, встретит еще своего любимого.
- Я ему, наверно, сам первый физиономию начищу.
- За что? - не понял я.
- Я ее уже так давно знаю, что, кажется, убил бы любого, кто притронется к ней.
- Э, брат, да ты влюблен в нее, - усмехнулся я.
- Еще как! Сплю и вижу, как ее обнимаю.
- А Светлана?
- А что Светлана. Она понимает меня. У меня жена умница, все понимает и пользуется этим.
- Это как? - опять удивился я.
- Потом объясню.
К машине стала приближаться Светлана с ребятишками.
Путь продолжили все налегке, и только я загрузился тем, что узнал о своем друге.
Место на реке было живописное, река делала резкий поворот, и получался как бы небольшой водопад. Зато в верхней части реки до поворота была такая обалденная заводь, что рыба, по словам мужиков, косяком перла. Я, конечно, не поверил, но месту стоянки был чрезвычайно рад.
В юности я очень хорошо умел ставить палатки, поэтому занялся именно этим, пока все остальные управлялись с машинами и обустраивали природный быт. Даже смешно становится, как это сделать - природу уютнее? Но лагерь получился замечательным. В центре костровище, рядом деревянный вкопанный стол, который мужики соорудили давным-давно, и он как старый добрый пес ждал своих хозяев. С левой стороны от костра обеденная зона, с другой стороны мангал с зоной отдыха, а за палатками игровая зона для ребятни. У самого берега два лежака и несколько шезлонгов. Нужно сказать, что русские все больше и больше вывозят предметы цивилизации из дома, чтобы не отвыкать от заведенных привычек. А жаль!
Женщины принялись кашеварить, а дети и мужчины отправились к реке, чтобы им не мешать. Река в этом месте и правда была удивительной: верхнее течение было теплым и медленным, но стоило водному потоку повернуть, как с ним происходило огромное круговращение, вода вздымалась на дыбы и с неистовством толкала себя вперед, как будто хотела сорваться с места и поменять русло. Но ей это не удавалось, она злилась и леденела от злости и несправедливости. Я направился в нижнее течение, чтобы взбодриться и охладиться. Остальные мужчины не решились пойти со мной, вернее каждый из них уже попробовал и знал, что очень сложно бороться с течением.
- Там река, как хорошая молодая любовница: вымотает и выкинет на берег. А вот в верхнем течении река, как добрая и верная жена: покорна и ласкова, - объяснил мне Владимир, самый старший из нас.
Перед ужином наконец-то все перезнакомились, вернее, не знакомы были только я и Лиза, а остальные все друг друга знали очень давно. По долгу моей службы пить мне нельзя было, да и отвык я от крепких напитков, а вот все остальные очень заманчиво употребляли водочку под шашлыки. Я им даже позавидовал, потому что уж очень теплая и приятная была обстановка, напоминающая далекие туристические походы.
За столом речь шла о политике, о ценах, о школе, о воспитании, об автомобилях. Я не вступал в разговор, я наслаждался живой разговорной речью, пока ко мне не обратилась Светлана с каким-то вопросом. Я не помню, что я ей ответил, потому что в темноте в этот момент услышал смех. У костра было светло и жарко, но вокруг меня сгустился непроходимый мрак, я ощущал, как он обволакивал меня с головы до пяток. Этот смех может быть только у одной девушки, вернее женщины. Я смотрел на эту женщину и не мог поверить, что это она. Нет, не может быть! Этого просто не может быть... Лиза пошла танцевать под руку с Сергеем, они дурачились, веселились, а во мне поднималась непрошенная злоба. Очень давно я сумел приручить это чувство и никогда не позволял эмоциям брать верх над собой, но сейчас это было мучительным нарывом, который созрел за какие-то доли секунды и требовал выхода наружу той грязи, которая находилась у меня внутри. Лизавета очень хорошо танцевала, хотя движения ее были не совсем устойчивы. Она всегда хорошо танцевала. Светлана меня тоже потянула в круг, я сопротивлялся, потому что не мог оторвать взгляд от одной фигуры, немного располневшей в своей зрелости, не такой легкой, как прежде, но такой же грациозной и изворотливой. Это тело завораживало меня, сводило с ума, бросало то в жар, то в холод. Легче было снова броситься в реку и победить неукротимое течение, чем сейчас тянуть мысленно к женщине руки, а в ответ знать, что только омерзение и презрение встретишь в ответ. Я закрыл глаза, подсел Владимир, как будто что-то почувствовав:
- Я предлагаю выпить, Петр.
- Ты же знаешь, я не пью.
- Знаю, но мне кажется, что тебе очень хочется, поэтому выпей, а завтра попросишь прощения у Господа.
Я не стал спорить с ним и с собой. Я молча взял из протянутых рук стаканчик и залпом опрокинул жгучую жидкость в рот. Теперь омерзение было не только вокруг меня, оно было внутри, как того я и хотел. Нужно испить чашу позора до конца. Очень отчетливо я понимал, зачем мне Господь послал эту встречу. Много лет подряд я жаждал этой встречи, я умолял Бога послать мне ее. Когда впервые мой ребенок заболел, а я был бессилен, что-либо сделать. Потом жена слегла, и ей требовался уход. Я потерял все: работу, друзей, родных. Я вынужден был переехать и скитаться по свету. Ни разу я не пожаловался, ни разу не пожелал себе смерти, потому что ждал этой встречи, чтобы на коленях вымолить прощения. Но тогда, когда я был готов, Господь не пересек наши дороги, а когда я отчаялся и забыл все, теперь снова придется проходить все круги ада.
У костра давно звучали песни, пели абсолютно все: и взрослые, и дети. По всему было видно, что коллектив давно путешествует сообща. Разливалась по кругу в стаканчики водка, слышался смех и сальные шуточки, а я пробовал найти слова покаяния и жалости, чтобы встать на колени перед той, которую сломал много лет назад. Я даже хотел, чтобы она меня не простила, для меня главнее всего на свете покаяться перед ней, услышать в ответ проклятья все мыслимые и немыслимые, рассказать, что уже поплатился за все, и уйти. Отойти от нее и больше не вспоминать.
Серега воспользовался моментом, пока жена укладывала детей в палатке, отозвал Лизавету в сторону и стал договариваться с ней о чем-то. Я догадывался, о чем шел разговор, мне так хотелось расслышать, что ответит на это женщина. Это было чудовищно: священник подслушивает разговор о свидании, но я успокоил себя тем, что забочусь о семье друга. Лизавета отошла к костру, а мой друг направился к нижнему течению реки, за поворотом его никто видеть не мог. Мне нужно было срочно перехватить его и не позволить им встретиться. Вернее, я хотел прийти вместо него, чтобы объясниться с женщиной раз и навсегда. Я пристально следил за Лизаветой, но она вела себя спокойно и раскованно, как будто не собиралась через несколько секунд согрешить с мужем своей подруги. К костру вышла Светлана, я облегченно вздохнул: не придется вмешиваться в супружеские разборки. Одна из женщин громко позвала Лизавету отлучиться с ней в лес, я стал ждать любого подвоха, поэтому отправился следить за дамами. Оказалось, что Лариса курит, а у костра ей было неловко, вслед за первыми в лесок потянулись и остальные женщины. Лизавета по видимости не курила, так как быстро вернулась к костру, а затем направилась к реке. Вот оно злополучное свидание! Нет, не позволю своему другу разрушить семью. Я стал красться вслед за женщиной, готовый выйти из укрытия в самый необходимый момент. Лизавета подошла к берегу, но совершенно в другом месте, намочила полотенце и стала вытирать им лицо. Кто-то окрикнул ее, она в ответ опять заливисто захохотала и предложила всем искупаться нагишом, ее никто не поддержал. Я сидел в кустах и ждал, когда же покажется мой друг из воды, вот тогда я выйду из укрытия и смогу пресечь прелюбодеяние. Лиза стала раздеваться. Я закрыл глаза. Это было не по силам даже священнику. Вы думаете, я видел в темноте ее тело? Вы ошибаетесь, луна была в густых облаках, а свет костра не долетал до берега. Нет! Я чувствовал каждой клеточкой своего тела ее атлас кожи, ее терпкий аромат волос, испарину, которая появляется на ее лбу и висках и между...От нестерпимости я чуть не взвыл как раненный волк, так мне захотелось вырваться к ее телу. Что-то непостижимо звериное жило в ней и манило самцов, причем не к спокойному и медленному ритму любви, а к борьбе, завоеванию, покорению. Лиза уже давно вошла в воду и поплыла к середине реки, а я еще не мог прийти в себя от эмоций и воспоминаний. В висках стучало, в паху окаменело и рвалось наружу. Как давно я не испытывал подобное! Как долго подавлял это влечение, потому что не мог ничем его насытить. Но как сладостно само желание. Как сладостна недосягаемость неукротимой плоти.
Я чуть было не забыл, зачем оказался на берегу. Мне напомнила об этом сама женщина. Она плыла на спине, любуясь густыми узорами небес, и еле слышно смеялась. На одно мгновение мне показалось, что она не одна, и что я прошляпил верность моего друга, но потом успокоился. Пристав со своего места, и взглянув на поверхность реки, я убедился, что Лиза плыла одна. Оставалось загадкой, почему она улыбалась. Женщина подплыла к берегу и встала во весь рост. Теперь мои глаза уже отчетливо различали ее силуэт. Смуглая кожа блестела капельками воды и даже сияла внутренним светом. По коже пробежали мурашки от свежего вечернего воздуха. Этого, конечно, я не увидел, это скорее я почувствовал. Ветка под моей ногой не выдержала и надломилась, я затаил дыхание. Сейчас женщина напугается и сорвется, либо позовет на помощь, и момент будет упущен. Но Лизавета не позвала на помощь, а только издала какой-то звук, похожий на сдавленный смешок, натянула на голое тело футболку и шорты и пошла к берегу прополоскать ноги от песка, вот тут я и намеревался выйти, чтобы объясниться, но меня опередили.
- Лизавета, я иду тебя спасать! - раздался голос Владимира.
- Спасибо, Вова, я уже искупалась.
- Может, повторим?
- Я приглашу твою жену.
- Зачем? Ты не хочешь со мной искупаться?
- Я боюсь ногтей твоей жены, Вова.
- Эх ты, трусиха, - вздохнул Владимир и, обняв Лизавету, повел к костру.
Я прикусил губу от злости. Чего я хотел? Я и сам не знал. Смогу ли я признаться, что я это я. Простит ли меня Лиза? На что я надеялся?
Я обошел палатки и тоже вышел к костру. У костра остались немногие, пока я следил за своей русалкой, Серега напился и ушел в палатку, Лариса готовила чай своему мужу, которому стало плохо, и он стонал на всю палатку, Владимир уговаривал Лизу выпить на брудершафт, но она тактично отшучивалась и спорила со Светланой о какой-то школьной проблеме. Мне очень хотелось, чтобы все разом заснули, и дали наконец-то мне возможность завладеть вниманием Лизаветы. Меня опять о чем-то спрашивали, я ждал, когда ко мне обратится моя мучительница, но она назло игнорировала мое присутствие, и я даже заподозрил, что она меня узнала. Если я не объяснюсь с ней в ночь, то не смогу уснуть.
Через пол часа все уже зевали и определялись, кто в какой палатке спит. Я должен был провести ночь в спальнике, хотя места были и в машине, а Лизавета отправилась спать в палатку ребятни. Я долго провожал взглядом фигуру женщины, подождал, пока в лагере все уснут, и отправился в нужную палатку, придумывая на ходу нужные слова. Задача оказалась сложнее, чем я думал. Предупредить о своем присутствии я не мог, так как не было дверей и стука. Покашливание рядом со входом не помогло, и я полез вовнутрь. Детей в палатке не было, они разбежались по родителям. Лиза спала, раскинув широко руки и поджав под себя ноги. Я попробовал ее разбудить, но усталость за день и спиртное давали о себе знать. Я сидел над телом женщины, как затравленный зверь, не в силах пошевелиться и притронуться. Если я притронусь к теплому пушистому комочку, я пропал. И снова все повторится, как много лет назад. Не в силах уйти, я осторожно прилег рядом, чтобы хотя бы на минуту ощутить, что значит, каждый день ложится с ней рядом и дышать ароматом ее тела. Чтобы только на секунду обмануться мечтой, что ты любим этой женщиной, и что во сне она может ласково прильнуть к твоему изголодавшемуся телу. Господь решил меня проверить на выдержку, потому что Лиза во сне перевернулась, и ее рука разрядом в двести двадцать вольт опустилась мне на пах. Мучительно выворачиваясь, чтобы не стать импотентом, я придвинулся вплотную и зарылся лицом в копну ее волос. Рука автоматически потянулась к женской груди, да так и осталась висеть в воздухе, потому что дальше была замедленная съемка.
- Ты, наверно, всю жизнь мечтал об этом? Ты не забыл, что ты священник теперь?
Я попытался поймать ртом воздух, но он странным образом исчез из палатки. Поэтому отвечать я не мог. А Лизавета между тем продолжала:
- Сейчас ты тоже будешь меня насиловать, как и в юности?
- Зачем ты так.
- А как бы ты хотел? Чтобы я прятала от людей лицо или опускала глаза в твоем присутствии?
- Это я должен прятать глаза, поверь...
- Хватит, я больше не хочу видеть тебя.
- Я зашел только для того, чтобы попросить у тебя прощения.
- Удивительно. Для этого ты и в кустах сидел, пока я купалась? Для этого ты весь вечер глаз с меня не спускал?
- Я следил за тобой, чтобы ты не разрушила семью.
- Ах, ты, значит, беспокоишься о семье своего друга?! А я, значит, бессовестная тварь, соблазняю всех?!
Во мне поднялось такое негодование, что захотелось ударить наотмашь по лицу женщину. Она единственная виновата во всех моих грехах, из-за нее я опять сошел с ума и не могу совладеть с собой. Что за мука! Ни о каком прощении не могло быть и речи! Я хотел эту злобную мегеру так, как хочет молодой бык телку самую резвую в стаде, как хочет тигр тигрицу, которая его может порвать во время любовной игры. И снова, как двадцать лет назад, я подмял под себя это упругое тело и лег всей своей тяжестью на этот бархат, на эту полированную кожу, на этот жар огня, который через несколько секунд сожжет меня дотла, и не будет мне прощения уже никогда. Но как велико было мое желание. Сейчас в священнике должна произойти борьба принципов: кто победит - мужчина или священнослужитель. Ничего такого я не испытывал. Я знал только одно, если я сейчас не получу эту женщину, то и жить мне не стоит больше. Лизавета лежала странным образом тихо. Такого никогда не было, чтобы она не царапалась, как кошка, или не ругалась всеми немыслимыми ругательствами. А теперь. Было абсолютно ровное дыхание и полная податливость.
- Я знаю, что ты презираешь меня, но ты, как и раньше, сводишь меня с ума. Я ничего не могу с этим поделать.
- Господи, каждый раз одно и то же. Ты мужиком никогда не был, теперь ты и священников всех опустил в моих глазах. Почему я? Почему такой недотепа, как ты, выбрал для своих фантазий именно меня?!
Как я негодовал в эту минуту. Это я-то недотепа? У меня было трое старших братьев, и мы держали весь район в страхе. В юности я бил морды каждому, кто приблизится к Лизке ближе, чем на два метра.
- Ты не можешь простить мне того долговязого парня, которому я оставил шрамы на лице?
- Я не могу тебе простить того, что ты взял без разрешения тебе не принадлежащее.
- По-моему, это твое итак никому не нужно.
Это было грубо, но я не успел подумать о той боли, которую причиняю. Вернее, мне хотелось сделать намеренно больно женщине, которая до сих пор имела надо мной власть. Уйдя в священники, я ошибся. С этой женщиной не мог тягаться даже Господь. Сейчас она лежала подо мной такая желанная и такая слабая, но жалеть ее не хотелось, хотелось ее разозлить, чтобы она рвала одежду на тебе, чтобы ее черные глаза горели адским пламенем, чтобы мне снова захотелось стать сильным и почувствовать себя мужиком. Самому мерзко, но кто у нас не без греха?
Лизавета продолжала молча лежать подо мной, никак не реагируя на мои действия. Я прикоснулся губами к ее виску. Ее лицо искорежила гримаса, как и двадцать лет назад. Это было ее обычное отношение ко мне, поэтому мне не стало стыдно. Я покрывал поцелуями ее лицо, она уворачивалась, и вдруг у входа раздался шепот. Мужской голос звал Лизавету выйти. Я оцепенел. Это был конец. Женщина легко скинула меня, застегнулась и выскочила из палатки. Она не выдала меня, как и двадцать лет назад, когда ее мать заставляла подать на меня заявление в милицию. Тогда я не боялся, потому что считал это единственным способом заставить ее выйти замуж за себя. Она победила тот спор, она уехала так далеко, что я не смог ее найти. Теперь у меня была жена смертельно больная...Была дочь, начинающая свой день с таблеток. Был я, который от безысходности подался в священники. А Лизавета снова была победительницей. Ведь вместо того чтобы попросить у нее прощения, я снова накинулся на нее. Пока я занимался самоистязанием, голоса пропали, и наступила полная тишина. Выбравшись из палатки, я подошел к костру, подкинул веток и принялся соображать, куда и с кем могла Лизавета исчезнуть. Сначала я обшарил берег реки, потом все машины, потом с фонариком побродил по лесу. Оказывается, в июле перед рассветом наступает такая темнота, а, может, мне это только показалось. Я готов был разреветься от бессилия, куда она могла деться. Скольких она еще будет услаждать?! Я сел у костра, было очень прохладно и зябко. Из палатки моего друга доносились голоса и сдавленный смех. Через минуту показалась Лизавета и Сергей, в руках у друга был тетрапак пива.
- А, брат Петр! - съязвил обидно Сергей.
- Чем это вы по утрам занимаетесь? - полюбопытствовал я в ответ.
- Знаете, господин священник, у моих друзей и у Ваших тоже, есть дурацкая привычка: по утрам с похмелья они всегда пьют пиво и при этом приглашают всех желающих. Не хотите пивка?
Я облегченно вздохнул и стал соображать, как мне в очередной раз оказаться с Лизаветой наедине. Захмелевшая парочка подсела к костру, шутя и изображая из себя влюбленных. Мне казалось, что Лизавета делает это мне назло, потом она вдруг почти трезво проговорила:
- Серый, хочешь, я тебе расскажу одну интересную историю?
- Очень. Только ты одна можешь рассказывать интересные истории.
Я весь сжался от испуга и страха разоблачения. Лиза выпила глоток пива и начала:
- Жила в юности одна девочка...
- Это была, конечно, ты! - перебил ее мой друг.
- Пусть буду я. - успокоила его Лизавета. - Так вот, она была очень влюбчивой, и любила так, как будто это был ее единственный и неповторимый человек. Все подруги завидовали ей, так как она очень быстро добивалась взаимности. Все остальные подруги были нерешительны и скромны, а эта наперекор всем обстоятельствам добивалась всегда своего. И вот однажды она влюбляется в парня красивого, смелого, решительного. Они долго дружили, целовались до одурения, но дальше дело не доходило. Девушка до этого момента никогда никому не позволяла дотрагиваться до себя...
- Может потому, что у нее был очень строгий телохранитель? - не выдержал я.
- Вы ошибаетесь, святой отец. Если бы девушка захотела, то никакие силы бы не удержали ее от этого. Просто она хотела достаться непорочной тому, кого выберет сама. И вот этот избранник нашелся. Любовь была неземная, все уже пророчили им свадьбу, но парень засобирался в армию, и накануне, как правило, нужно было переспать со своей девушкой.
- Конечно, мы все так делали, - подтвердил Серега. - Помнишь? - обратился он ко мне. Мне оставалось молча кивнуть головой, так как от ревности у меня свело челюсти.
- Девушка сама затащила парня в квартиру и практически довела парня до...Но, к сожаленью, у избранника ничего не вышло.
- Слабак, - посочувствовал Серега девушке. А я облегченно вздохнул.
- Девушка, конечно, расстроилась, но она не могла смириться с тем, что так и не испытает радость соития с любимым. И она решилась на последний шаг.
Лизавета замолчала, а мы с другом затаили дыхание. Интересно, на какие уловки может пойти женская натура? Серега стал подгонять Лизавету с рассказом, но та в ответ только улыбалась и попивала пиво, пока я не забрал у нее стаканчик. Очень уж хотелось дослушать до конца.
- Так вот. У девушки был давний воздыхатель, который всегда мечтал быть с ней. Красивый, очень мужественный, за ним пол школы девчонок убивалось...
- И что же мешало девушке быть с ним счастливой? - опять не удержался я.
- Вы не поймете, святой отец.
- Отчего же, за последние годы я сделал большие успехи в лечении человеческих душ.
- Оно и видно, - еле слышно пробормотала Лиза. - Если бы молодой воздыхатель не принуждал ее к любви или вел себя не так нагло, то может быть, она бы и обратила на него внимание, но, к сожаленью, он любовался только собой.
- Между прочим, он каждую ночь проводил под ее окнами. И она это знала! Потом в школе она всем на перемене рассказывала про такого дурочка... - вскричал я в сердцах.
Серега очень удивился моему порыву, но я объяснил, что уже слышал эту историю.
- Короче, девушка решила обратиться за помощью к этому дурочку, как вы изволили выразиться, святой отец.
- Это как же он ей помог?
- Очень просто. Ей нужно было срочно с ним переспать, чтобы он сделал то, что не смог сделать ее нежный и любимый друг.
- Это как? - не понял Серега. - Что не смог сделать ее друг? Говори, Лизок, яснее.
- Он не смог лишить ее девственности.
- Ужас! - расхохотался Серый, а я застыл в немом оцепенении.
- А девушка не боялась того, что ее воздыхатель-дурачок больше не отпустит ее от себя? - поинтересовался я.
- Нет, она все продумала. Спровоцировав его на секс, она представила это как изнасилование, и поэтому все были довольны: девушка спокойно занималась сексом со своим любимым парнем, воздыхатель-дурачок получил доступ к любимому телу и после не претендовал на нее. Вот такая история, друзья мои.
Лизавета открыто и смело посмотрела на меня, а я сидел, сжавшись, как побитая собака. Что еще мне Господь уготовил? Какие еще испытания выпадут на мою долю? Уж лучше бы я оставался насильником, чем дураком, которого развели в юности, как мальчишку.
Серега ржал еще долго, потом в итоге вырубился, словно давая нам шанс выяснить все до конца.
- Я столько лет жил с этим грузом...
- Я знаю. Не надо было циклиться на этом. Здесь никто не виноват.
- Я женился тебе назло! У меня дочь родилась инвалидом! Жена смертельно заболела, потому что я не любил ее! И это ты называешь...
- Я повторяю, ты волен был поступать, как знаешь. Тебя никто не заставлял насиловать!
- Это было не насилие! - авторитетно заявил я.
- Как легко ты принял мою помощь в отпущении греха. Не находишь?
- Ты чудовище! Ты всегда была такой.
- Это не мешало тебе боготворить чудовище.
- Ты просто держала меня на коротком поводке, изображая из себя недотрогу, а сама спала со всеми подряд!
- Твоя богиня оказалась земной женщиной? Я тебе не напоминаю Магдалину?
- Ты напоминаешь мне тварь.
- Я рада этому. Теперь, я надеюсь, ты отстанешь от меня?
- Не беспокойся.
Я встал и решительно направился к машине, мне необходимо было переварить все услышанное и придумать, как жить дальше. Оказывается, что я безгрешен, и у меня есть повод порадоваться жизни. Я попробовал проанализировать, как теперь отношусь к предмету своей любви. Нет, теперь я ее ненавидел. Раньше она была чиста передо мной, так как ассоциировалась с жертвой, а теперь в роли жертвы был я сам. Это разные вещи.
* * *
Прошло очень много лет, прежде чем я узнал правду. Три раза мужчина вызывал на поединок женщину, и три раза она оказывалась умнее и мудрее. После того пикника с легким сердцем я вернулся домой и окружил любовью и заботой жену, которая благодаря мне прожила еще много лет. Дочка чудесным образом избавилась от недуга и вышла замуж. Я больше не служил в приходе, а окунулся в радости жизни и даже волочился за женщинами. Частенько я вспоминал Лизавету, и вот в старости отправился на родину попроведовать могилу предков. Случайно встретился на кладбище со старушкой, разговорились, оказалось, что она была хорошей подругой Лизы. Надежда знала и парня, в которого была влюблена Лизавета в молодости. Парень ее бросил сразу же после того, как обнаружил, что девушка изнасилована и не сможет иметь детей. Теперь я не знал, кому верить и ради чего жить. Через месяца два я нашел того парня, вернее старика Вячеслава. Поскольку дела давно минувших дней, поэтому он вспоминал долго, наконец прозрел и, усмехнувшись, проговорил, что жизнь сложная штука и что в молодости мы часто бываем подлецами. Я торопил его, мне очень хотелось снять камень со своей души, но петля только затянулась.
- Я приезжал к ней два раза после того, как ты ее ...это...
- Изнасиловал, - подсказал я.
- Ну, да. Она очень плакала и просила меня разобраться с тобой. А еще ей было очень стыдно жить. Она просилась замуж за меня. Но я нашел отговорку, что ухожу в армию. После армии я, все обдумав, решил все-таки поразвлекаться с ней, но ее мать сказала, что Лизка уже давно уехала и писем не пишет. Моя жизнь не сложилась, дети бьют меня, жена обзывает дураком и неудачником. Так что если ты приехал посчитаться со мной, то ты опоздал. Жизнь сама расставила все на свои места.
- Мне, старик, повезло больше, чем тебе. Я встретил Лизавету еще раз в жизни, и она от щедрости своей подарила мне много лет жизни.
- А может и мне найти ее и покаяться? - с надеждой в голосе спросил шестидесятилетний дряхлый старикашка.
- Нет, Славик, право любить ее есть только у меня. И прощение она мне подарила, я думаю, только по этому праву. А ты не заслужил.
Я уехал и больше не вспоминал эту историю, так как стал мудрее, а может забывчивее. Лишь однажды, проезжая в каком-то городе случайно увидел на уличной растяжке знакомое лицо, только моложе и красивее. Реклама гласила: "Лучшие компьютеры вы найдете только у нас. Тепло нашего магазина согреет вас в любой жизненной ситуации". Я заехал в этот магазин по указанному адресу и встретился с женщиной, лицо которой улыбалось мне с рекламной растяжки.
- Вам случайно Лизавета Александровна К... никем не доводится? - прямо спросил я.
- Это моя мама. А вы ее знакомый? Приезжайте к нам, мама будет очень рада.
- Боюсь, что Вы ошибаетесь. У нас с Вашей мамой многоборье. Мне бы хотелось кое-что ей передать.
Я прошел в отдел бытовой техники, выбрал морозильную камеру, мне ее запаковали и вывезли на тележке к выходу.
- Передайте, пожалуйста, своей маме этот дар.
- А что передать на словах?
- Ничего. Вернее, я сейчас напишу на упаковке. И через несколько секунд на коричневой гладкой картонной обертке появились слова: "Женщине, умеющей замораживать страсть!" Мне понравилось. Пожалуй, стоит начать писать романы. А этот рассказ я посвящаю ей...женщине, умеющей замораживать страсть!