Вот уже несколько дней Риши и Герман ходили нервные, о чём-то подолгу беседовали на улице, не посвящая нас с подругой в свои разговоры. Мы не лезли, помочь, наверное, не можем, раз нашим мнением не интересуются. Мулатка почти всё время торчала на свежем воздухе, потому что мы с другом за неё серьёзно взялись. Результат был, слабый, но был. Теперь её хотя бы не колотило, когда с нами кто-то заговаривал, подозреваю, что врач специально чуть ли не всю их прогулку общался с разными людьми. Мне эти 'выходы в свет' тоже пошли на пользу, хотя это и была дополнительная нагрузка я начала в лицо узнавать некоторых повстанцев, приятно, верите ли, видеть знакомые фейсы, перестаёшь себя чувствовать чужаком.
Мы с супругом шли с очередного занятия борьбой, и я представляла, как Кара нас накормит вкуснейшей похлебкой с курицей, вчера врач хвастался, как её раздобыл, и я уговорила подругу сварганить простенький вермишелевый суп, каюсь было непереносимое желание попросить сварить суп не её, а любимого. Во мне всё ещё живо было восторженное воспоминание о том кушанье, которым он меня отпаивал после болезни, но совесть не позволила: муж и так пашет как лошадь, обучая меня, у меня теперь что-то получалось и возиться со мной стало сложнее, а ещё эти пропавшие группы, как Герман и предвидел, третий отряд не вышел на связь на следующий день, в общем, ему только ещё кашеварить.
У брёвен, на расчищенной для костра поляне как всегда были люди, это место никогда не пустовало, здесь всегда кто-то был, глядя на них появлялось чувство, что всё в порядке, хотя я допускала мысль, что они просто не в курсе о трёх пропавших отрядах. У выхода из леса на отшибе сидел один из тех мужчин, который был с Купером в наш первый с Карой поход к костру, и точил нож. При виде Германа он поднялся и окликнул мужа. Я же увидела с другой стороны поляны Риши с мулаткой, они разговаривали с Айрис. Коснувшись руки любимого, я указала на друзей, подразумевая, что пойду к ним. муж, чмокнув меня в макушку, кивнул.
- Ася, значит, вы добирались сюда с Карой? - спросила тетушка, когда я подошла, её глаза были хитро прищурены. Я просто кивнула, как трудно было не вздрагивать от таких вопросов, - а где вы познакомились?
- В одном городе, примерно в десяти днях пути от нашего села, - написала я, ох уж эти каверзные расспросы, а Айрис умна, она может раскусить нас.
- Ты там работала? - обратилась женщина к девушке, Риши теснее прижал руку подруги к своему боку.
- Нет, я там бродяжничала, - голос Кары подрагивал, но она отвечала, я возликовала
- Бродяжничала? В Обществе? Очень интересно. Как же так получилось?
- Я трудилась при Лагере. Его разгромили повстанцы. Пришлось уйти, когда в округе закончилось съестное, - а вот легенду то мы не продумали, как бы подруга от нервов не выдала правдивую историю, ведь из неё совершенно ясно было, что она выращенная.
- А почему же ты не ушла с повстанцами?
- Я хотела мирной жизни
- А почему ж тогда пошла с Асей, она же направлялась туда же?
- Она бы одна не дошла. Она ничего не умела. Она же мой друг, как я её брошу! - когда мулатка заговорила обо мне, голос её креп, наша дружба видимо была тем, что придавало ей силы. Опасный момент в разговоре было пройден и я, расслабившись, отвернулась от говоривших, тем более, что они переключились на другую тему и отыскивая взглядом мужа.
Он так же стоял у противоположного края площадки и яро о чём-то спорил с позвавшим его мужчиной. Я отвела взор и принялась рассматривать окружающих, не выпуская до конца из поля зрения любимого, мне было приятно видеть его краем глаза. Кого-то из присутствующих я знала, кого-то увидала впервые. Мне нравилось наблюдать течение жизни здесь, в поселении, она была какая-то размеренная, умиротворённая. Наверное, невозможно беспрестанно существовать в настороженности и страхе, наша психика этого не выдерживает.
Что-то привлекло моё внимание, я даже не скажу, что, но это что-то заставило беспокоиться. Я снова посмотрела на супруга. Бор за его спиной показался каким-то тёмным. Мною овладело схожее со звериным, беспокойство, когда дикий зверь ещё не уловил запах охотника, но инстинкт ему твердит, что нельзя идти туда, куда он двигался. Мы люди слишком мало доверяем своей интуиции, вот и я постаралась заглушить маету в душе и продолжила дальше разглядывать народ. Только лишь когда я заметила у одного из деревьев тень человека, который стоял, не двигаясь, меня заполнил ужас, это было неестественно, никто из местных жителей так себя не вёл, если уж они держали путь куда-то, то шли или были на виду. А этот явно затаился, зачем? Зачем ему таится здесь, где все свои? У меня еще не придумались ответы, а я уже перестала осознавать себя, отдавшись полностью своему чутью, я только ведала одно - надо спасаться. Такой паники у меня никогда не было, она заставляла забыть, кто я и где, забыть, что я давно уже не говорю, в мозгу билось одно - спасти себя и супруга. Не думая я набрала полные лёгкие воздуха и что есть мочи закричала:
- Герман, уходи! - много лет не работавшие связки выдали хриплый, надтреснутый звук, но достаточно громкий, чтобы муж меня услышал. Он удивлённо обернулся, встретившись со мной взглядами.
В тот же момент всё вокруг взорвалось громом выстрелов. Чьи-то сильные руки схватили и потащили меня прочь, но я уже не понимала, что происходит. Я видела только, как меняется лицо любимого, эти секунды превратились в одну тягостную бесконечность.
Когда он понял, что кричала я, его лицо стало обескураженно счастливым, потом раздались залпы, и оно исказилось - в мужа попали, казалось в моё сердце вонзился миллион игл. Его очи заволокла пелена боли, разрывающей его тело и заполоняющей его разум, он смотрел на меня по-детски беззащитно, как бы вопрошая: 'За что? Почему мне так больно? Помоги мне!', а затем они потускнели, теряя всякое выражение, как тускнеют окна, когда дом покидает хозяин. Помнится, я вырывалась из крепкого кольца рук, увидев, как муж начал оседать, а на его футболке расползались буро-бордовые огромные, подобные диковинным цветам пятна крови, но меня продолжали утаскивать с этого места, которое, как я узнаю позже, в одно мгновенье стало братской могилой для многих повстанцев...