Лорд Лариэль Ра Ва Вин писал пейзаж. Осень в горах Шатара была великолепна. На холст ложились мазки желтой, оранжевой, красной краски запечатлевая мгновение.
Это была его медитация, его тайная страсть, его способ успокоить мозг и душу, вернуться к состоянию равновесия, из которого он последнее время все чаще выходил из-за уже явной страсти. Второй страстью лорда была его работа.
За три дня лучшая рука розыска Аркана не смог найти ни одной зацепки, ни одного намека на то, кому могли понадобиться яица драконов. Пока в голову приходили только идиотские мысли об огромной яишнице. А с учетом того, что яица были самым дорогим и священным для самых сильных хищников планеты обладавших телепатическими способностями, эти кощунственные мысли надо было гнать от себя подальше. Вот и сейчас на него смотрел прищуренная глаз альфы стаи Видящих, а по совместительству еще и представителя в СоветеПравящих, Даварра-Ар. Выдохнуть, расслабиться, думать о пейзаже. Желтый глаз с черным зрачком закрылся. Альфа сделал вид, что спит. Мысли вернулись к делу.
Вот уже месяц как из главной пещеры стаи Даварра пропали яица драконов. Поняв, что сами они не могут найти виновника, драконы запросили помощи у соседней дружественной страны. Это была первая просьба драконов за тысячелетия. Его светлейшество Аркана, представитель эльфов в Совете, направил к ним лучшего детектива. Который в данный момент совершенно не понимал, как найти виновника.
Драконы обладали магией, но она была очень древней и своеобразной. Ни одна другая раса не могла ее использовать, так что магическое использование яиц исключалось.
Тот факт, что для дракона яицо являлось самой большой драгоценностью, и еще, что они телепаты, исключало вариант, что тот же Даварра ест их на завтрак. К двум открытым огромным зрачкам добавился такой же открытый рот. Выражающий одновременно недоумение и желание немедленно если не позавтракать, то пообедать одним непочтительным эльфом. Так вернемся снова к пейзажу.
Но все таки если не для магии, то для чего могли кому-то понадобиться нерожденные драконы. Слишком дорогим мог стать такой источник белка или домашний любимец для представителя любой расы. Когда драконы найду виновника (а они все равно его найдут, ведь они не умеют забывать), то от него не останется ничего. Драконье пламя плавит и уничтожает все на этой планете.
Тут ДавараАр подкинул эльфу образ выросшего вне стаи детеныша. Огромный свирепый дракон не воспринимающих своих и чужих, напрочь лишенный телепатического дара и каких-либо сформированных привязанностей, уничтожающий как города и поселения, так и встретившихся на его дороге других сородичей.
Сомнительная цель для кражи решил Лорд.
Но если исключить варианты еды, магии или рабства, то что остается. Ничего. Как искать это ничего.
В пещере следов кражи не осталось от слова совсем. Магия, позволявшая проникнуть в пещеру и вынести яицо, была доступна почти всем расам. Драконы никогда не ставили целью защитить пещеру, ведь им раньше была недоступна мысль о возможности такой кражи. Обыскать каждый дом\гнездо\укрытие на планете невозможно.
Образ выражающий отчаяние, тоску и малюсенькую надежду в виде лучшего детектива Аркана как нельзя лучше дополнил состояние Лариэля. Особенно его впечатлил размер надежды на его помощь. Он то был о себе лучшего мнения.
Со стороны гор раздался гулкий вой в перемешку с ревом. Снова пришел образ. Самка сошедшая с ума от отчаяния и горя. Хорошо, что психика драконов быстро восстанавливалась, и через два три года она придет в себя.
Лорд снова вернулся к пейзажу и увидел, что красных листьев на нем было больше, чем в реальности.
Картина подошла к концу. Но у лорда возникло странное ощущение, что он вроде бы нащупал, но упустил нечто важное. Словно только что держал в руках нитку от клубка, а сейчас опять в руках запутанный клок шерсти. Это был один из первых вступительных экзаменов академии. Каждому выдали пучек запутанной шерсти дикого тагара и предложили превратить его в клубок. Только самые терпеливые дошли до конца. Он смог. Тогда смог, сможет и сейчас. Надо вспомнить все, что было пока он рисовал, все слова, мысли, чувства, ощущения. Нащупать конец нитки.
И тут пришел образ. Альфа с немыслимой точностью передал весь их разговор, все мысли и чувства лорда, все краски окружающей природы, каждый штрих его кисти. Лариэль словно попал в прошлое и пролистал уже прошедшие страницы.
Теперь он знал, что значит 'помнить все' и понял, что пропустил. Как можно спокойнее он сформировал образ вопрос дракону. Как выглядит и из чего состоит скорлупа?
Рев непонимания и обиды. Но альфа на то и альфа, чтобы держать себя в лапах. Дракон кивнул головой, показав себе на спину. Лорд понял смысл приглашения, но садиться остерегался. Дракон кивнул снова, сопроводив кивок образом того, что смерть конкретно этого эльфа он мог бы устроить гораздо эффективнее и проще. С этим было сложно поспорить. Лорд взгромоздился на дракона.
Во время полета лорд старался ни о чем не думать, чтобы не провоцировать свой летающий транспорт, а дракон не вмешивался в его мысли, думая о чем-то своем.
Они прилетели на небольшую поляну в горах, на которой уже сидели около двадцати драконов сине зеленой расцветки загораживая от них что-то своими спинами. Даварра был красно фиолетовым и смотрелся на их фоне как иллюстрация к фразе 'чужой среди своих'.
Из стаи вышла самка, видимо их альфа. Она одновременно наклонила голову и рыкнула на пришедших. Рык Даварры был мощнее и резче. Самка еще раз наклонила голову. Потом они минут пять обменивались образами, а стая ждала.
Наконец драконы отодвинулись и стало ясно, что они закрывали. На краю поляны, недалеко от горного обрыва стояло большое сине зеленое яицо, по которому медленно ползли черные трещинки. На рассвете, сформировал образ Даварра лорду и снова ушел в разговор с сородичами.
Лариэль перекусил, остатками своих запасов, подремал и ближе к утру, достал холст и краски. Он будет первым из эльфов, кто увидит рождение дракона и собирался это написать. К ярким резко вторгающимся в его пространство образам Даварры он уже привык. Но тут образ был мягче и приглушоннее. Это был полувопрос полуутверждение о том, что скорлупа не может быть ценнее содержимого яица. Эльф подумал, как мягче ответить, и постарался донести образ разных мыслей и целей других рас. Получилось видимо не очень, потому что следующий образ выразил недоумение и неприятие.
Драконы могли прочитать мысли любого разумного существа планеты, но не любили этого делать. С их точки зрения копаться в мыслях других видов это как рыться в помойке в поисках алмазов. Алмазов может и не быть, а вот замараешься обязательно. Да к тому же мало прочитать мысли, надо их еще и понять. Это почти как выучить иностранный язык. Даварра должен был уметь разговаривать с другими расами как альфа, объединяющий стаи, и представляющий драконов в совете Талирии. Но вот откуда такие навыки у драконессы, а в том, что образы были сформированы именно этой дамой, лорд не сомневался. Образ Даварры как обычно ворвался в его мысли. Он увидел, как маленький красно фиолетовый дракончик мирно сидит под крылом альфы и изучает образы других рас, видов и форм жизни. Увидел, как драконесса немного подросла и учится летать вместе с отцом. А потом пришел образ того, как она меняет свой окрас на зеленый и улетает с молодым драконом, изрыгая дым и пар, почти также как альфа стаи, который их провожает. Итак, из этих образов следовали несколько выводов: драконы могут изменять окрас по собственному выбору, у них как и у других рас дети устраивают бунты против родителей и он только что разговаривал с возможной приемницей альфы.
Солнце тихонько просыпалось. Количество трещинок на яйце резко увеличилось и навстречу солнышку вылезла маленькая слепая ящерка со спутанными крыльями. Как только она полностью освободилась от яйца, ее тут же скинули вниз со скалы. У лорда перехватило дыхание. Но вместе с новорожденным драконом вниз полетели еще три взрослых дракона. Все оказались на краю обрыва и смотрели им вслед. Дракончик нелепо махал зачатками запутанных крыльев, падал и приближался к земле, казалось еще чуть-чуть и он разобьется. Один из драконов резко спустился ниже драконенка, поймал его и затащил на скалу. Только лорд выдохнул, как мелкого скинули снова. Дракончик стал барахтаться, но в какой то момент раскрыл крылья, открыл глаза и даже плюнул правда паром, а не огнем. Тогда старший дракон снова подхватил его и унес уже не на скалу, а в сторону пещер. Остальные драконы испустили радостный рык и тоже стали покидать поляну. Остались только Даварра и его дочь.
Лорд попытался как то собрать мысли о том, что можно было как то гуманнее распутать крылья и что это неоправданный риск и отправить их Даваррее. Но ответ пришел снова от драконессы. В ее образе был и рассказ о том, что так рождались все в стае, и о том, что дракон не сумевший раскрыть крылья, глаза и начать дышать в первые минуты своей жизни обречен на жалкое существование изгоя среди своих и гуманнее ему умереть в этот же день, и ответка о разном образе мыслей рас. Тогда Лариэль вспомнил зачем он тут оказался и подошел к скорлупе.
Тонкие синие скорлупки показались хрупкими и неказистыми, но попытавшись сломать одну из них, лорд понял, что его сил недостаточно, не получилось разбить ее и камнем. Тогда он попросил уничтожить часть скорлупы огнем дракона. Дракон улыбнулся, дыхнул пламенем на скорлупу, но и тогда она осталась целой. Пришел образ о том, что по легенде стаи, когда великого прародителя драконов его постоянная спутница застала с другой, то в гневе попыталась спалить изменников. Изменники то успели улететь, но яйцо, которое осталось, драконесса спалила. Тогда великий прародитель сотворил чудо и скорлупа стала выдерживать любой огонь, в том числе от их прекрасной, но слегка истеричной половины стаи. Легенда была интересной, но лорд уже просчитывал вероятности использования этой скорлупы. Сразу же пришла мысль о том, что армия использующая ее в качестве брони будет неуязвима. Возможно конечно еще использование для локальных разбойничьих группировок, но менее вероятно. Все-таки гнев драконов будет пострашнее, чем соседняя шайка. А вот если армия способная противостоять драконам.
На Талирии мирно существовали веками разные расы от вечно суетящихся людей до равнодушных ко всему русалок, от дружелюбных дриад до кровожадных троллей. А гарантом мира были драконы. Абсолютно непобедимые, чуждые жажды наживы и власти, ничего не забывающие созерцатели вечности и хранители Талирии. Если где-то начиналась война, туда приходили драконы, уничтожая и правых и виноватых. Если где-то бездумно уничтожали природу и все живое вокруг, туда приходили драконы. Если где-то начинались стихийные бедствия, то и туда приходили драконы или уничтожая напасть или помогая спастись тем, кто выжил. Армии были скорее символами власти, бутафорской игрушкой правителей, чем реальной силой.
Только этот вариант перевешивал страх перед местью драконов. Возможность изменить баланс, путь к власти. Но ведь скорлупу не так просто превратить в броню. Ее надо видоизменить, а как изменить то, что нельзя расплавить или разрубить. Пусть огонь дракона не разрушит скорлупу, но он сожжет любой соединяющий скорлупки состав. Армия, забравшаяся в яйца без дырок, это верх абсурда. На этом образе драконы не смогли сдержать чувств и почти в унисон рыкнули. Но лорду уже было не до них. Он чуял след и шел по нему.
Нужен маг, скорее всего сильный и способный хотябы частично повторять магию драконов. Их мало, очень мало, можно поднять связи и найти. Но ведь и рас, способных на подобное, тоже не так много. Большинство довольны балансом сил или просто безразличны к другим или не способны стремиться к власти над другими. А способны ли отдельные представители рас стать исключением и изменить своей природе. Наверно да. Но им не стать армией. А горстка храбрецов, будет убита своими же даже не дойдя до стаи драконов. Итак основных рас Талирии было десять. Остальные слишком малочислены для того чтобы их брать в расчет.
Перебирая расы, Лариэль подумал о том, что может быть он сходит с ума придумывая заговор планетного масштаба на пустом месте. Ведь наверно были еще варианты использования скорлупы, украшения например. Но мысль показалась ему настолько глупой, носить на себе или держать в доме украшение, которое будет стоить не только своей жизни, а еще и всего клана, если не всего поселения, модника. Варианты другого использования яйц он исключил уже давно. Тогда почему нельзя насобирать скорлупу уже разбившихся яйц, ведь так проще и совершенно безопасно. Драконам она же не нужна и должна усеивать все поляны с которых взлетали новорожденные драконы, как например эту. Но на поляне была только скорлупа одного яйца, да и та стала уменьшатся в размерах. Лорд снова взял ее в руки, но теперь она уже сама начала крошиться и падать на землю из его рук. Значит она держит свои свойства только несколько минут после того, как дракон вылупится. Лорду стало стыдно. Ведь его теория оказалась полнейшей ерундой. Какая броня на час. Что можно сделать за это время. Бред.
Образ драконессы был сухим и лаконичным. Скорлупа крошится только, если дракончик вылупляется живым, отдавая ему все свои силы. Если с ним что-то случается в яйце, то скорлупа становится вечной. Такие яйца драконы относят в священную пещеру предков. А туда драконы прилетают только в двух случаях, упокоить не рожденную душу или свою. Даварра показал лорду на свою спину и сформировал образ о том, что сегодня впервые драконы полетят туда с другой целью.
Пещера была огромной. Каменные своды казались вечными и безжизненными. Пол усеян костями драконов. У одной из стен была сложена огромная кладка яйц, превратившая за поколения жизни драконов в камень с цветными прожилками. Но не было ни одного свежего яйца. Все, что не стало камнем, бесследно исчезло. Даварра зарычал, опалил огнем одну из стен, увеличив размеры пещеры, с силой ударил хвостом об пол и улетел. Куда он, обратился лорд мысленно к драконессе. Пришел образ неопределенности и ярости, сменившийся образом того, что теперь его спутником в этом расследовании будет она. Дамарра-Ар альфа стаи Летящих, представилась драконесса. Решение представителя в Совете было законом для любого жителя Талирии. Поэтому Лариэль не мог возражать против замены, хотя ему казалось, что опыт и знания Даварры были несомненно выше. Драконесса с ним согласилась, подтверждая мудрость любого решения Даварры и предложила лорду обдумать дальнейшие действия.