Малышка шла вперёд, исподволь прислушиваясь к глухим шлепкам перепончатых лап плюха по едва притоптанной тропе. Высокий джунглевый лес, местами насквозь пронзаемый полуденными солнечными лучами, расступался перед ними. Густой влажный воздух, напоённый запахами подпревшей листвы, сырой земли, с вплетающимися оттенками древесных и цветочных ароматов, казалось, прилипал к коже, пропитывая тело насквозь. Ей всё ещё хотелось обернуться и посмотреть назад - туда, где скрытый от её взора густыми джунглями, на окраине деревни догорал оставленный ею несколько часов назад, погребальный костёр Вох Ганена.
Несколько лет назад она жила с родителями в небольшой деревушке, прячущейся среди джунглей на полпути между Джаррдином и Хаардином, но тогда ей эти названия мало о чём говорили, кроме того, что несколько раз Малышка слышала их в рассказах Вох Ганена. Ри, как и все умеющие ходить и бегать дети деревни, каждый вечер мчалась сломя голову на окраину поселения. Там, полуутопшая в земле, под раскидистыми ветвями вздымающихся до небес деревьев, мостилась хижина "странного старика" - как называли его все взрослые. Дети же души в нём не чаяли, с нетерпением ожидая очередного вечера с увлекательными рассказами о далёких странствиях; опасных захватывающих приключениях; о таких местах, о которых никто из местных взрослых отродясь не слыхивал. Сильные отважные воины, странные и ужасные твари, полёты на драконах и много других, самых невероятных вещей было в рассказах старика. Затаив дыхание и приоткрыв рты, рассевшаяся вокруг огня детвора слушала его повествования, а ему больше ничего и не было нужно.
Родители ворчали на детей, высказывая своё недовольство тем, что те опять побежали к "этому странному деду", но на самом деле были только рады, что вечерами их никто не трепал и не беспокоил бесконечными вопросами.
Сколько себя помнила, начиная с самого раннего возраста, Малышка всегда садилась по правую, выше локтя обожжённую огнём Чёрного Провала, плотно замотанную в старые тряпки, обугленную руку Вох Ганена. Затаив дыхание она внимала каждому его слову. Заглядывая в изрытое морщинами и шрамами исхудавшее лицо, с ввалившимися, но такими живыми и светящимися блёкло-голубыми глазами, Ри участвовала в каждом из этих рассказов. Она поднималась по лианам, прыгала с высоких водопадов, хватала дракона за хвост и видела - Малышка настолько ярко представляла себе Бироэта Бо Букена - извечного героя рассказов старика, что отлично видела его высокую крепкую фигуру, смелое лицо с волевым подбородком и целеустремлённый, никого на свете не боящийся, взгляд.
Однажды, когда ей было семь лет, Ри испытала первое настоящее потрясение. Проснувшись на рассвете, в запертом изнутри доме, она не сумела найти своих родителей. Они просто исчезли. Растерянная, ничего не понимающая, Малышка обыскала весь дом, зовя маму и папу, но никто так и не откликнулся на её зов. Тогда, насмерть перепуганная случившимся, она отперла дверь и позвала на помощь соседей.
Ох, уж эти соседи. Им только дай повод, так они сразу найдут причину засунуть руку в карман ближнего. Что же говорить о неплохой халупе, оставшейся в наследство от исчезнувших родителей маленькой девочке? Да и живности у них водилось порядком, для такой-то небольшой семьи. Разумеется сразу нашлось множество желающих помочь.
Старый хромой жамао, появившийся у порога, с длинными до пояса седыми волосами, свисающими на лицо, велел изловить в загоне самую жирную птицу. Когда ему принесли требуемое, он, бормоча себе под нос, совершил над пернатой какие-то странные пассы руками, а затем, вспоров той живот загнутым ритуальным ножом, вывалил на стол её трепыхающиеся внутренности. Некоторое время жамао елозил в них крючковатыми костлявыми пальцами, внимательно разглядывая получающиеся рисунки. Затем, воздев окровавленные кисти к потолку и закатив глаза, возопил о том, что родители Ри ушли к Великому Цуххе в Небесный Город. Сказав это, он сгрёб со стола жертвенную птицу, сунул её под мышку и опираясь на кривой посох, проковылял к выходу. Соседям этого оказалось довольно.
Стоя на досках покосившегося порога, Малышка, сквозь застившую глаза пелену слёз, непонимающим взглядом провожала спины соседей, удаляющихся с имуществом её родителей под мышками. Входящие в дом толкали её. Выходящие отпихивали. Все так спешили помочь, что для оглушённого горем ребёнка ни у кого не нашлось времени. Очередной толчок опрокинул её навзничь. Даже не пытаясь подняться, Ри залилась горькими слезами, орошая ими землю.
Вернувшийся из джунглей домой только вечером, и узнав о случившемся от пришедших за очередными рассказами детей, Вох Ганен бросился к дому Ри. Он нашёл её на том же месте, куда она упала - у порога разграбленного старого дома. С трудом подняв с земли худое тщедушное тельце, старик отнёс девочку к себе. Несколько дней и ночей он выпаивал её отварами, сражаясь за жизнь, бьющегося в горячке от горя и человеческой жестокости, ребёнка. Когда старик уже почти потерял надежду выходить Малышку, жар спал и она открыла глаза.
Прошло без малого восемь лет с тех пор, как Малышка поселилась у Ганена. За это время он успел обучить её многому из того, что умел и знал сам, но далеко не всему. С каждым рассветом они уходили в джунгли, где старик рассказывал ей о лесе: о растениях и населяющих его животных; учил, как выжить в этом нескончаемом и сложном зелёном мире. Отлично управляющийся с оружием здоровой левой рукой, он и её научил уверенно держать в руках клинок. А по вечерам снова были рассказы. Бесконечные, увлекательные рассказы, большей частью о Бироэте Бо Букене - давнем спутнике и компаньоне Вох Ганена, оставшемся где-то в глубине его прошлой жизни.
Старик никогда не звал её по имени - Ри, а называл только Малышка, моя Малышка. Когда вечерами дети расходились по домам, он разматывал обугленную руку и, под новые, предназначенные только для Ри, рассказы, давал ей насмотреться на волшебное, чарующее украшение, вплавленное в его запястье - золотой браслет дракона. Обвивая изуродованную чёрную плоть сверкающим хвостом и частично прикрывая крыльями, он блестел в свете очага искусно сделанной неведомым мастером чешуёй и смотрел на Малышку своим единственным глазом, сделанным из тёмного прозрачного камня, называемого слезой дракона.
Казалось, что это будет длиться вечно, но настал тот день, когда Ганена не стало.
В это утро старик приболел и Малышка отправилась на охоту одна, чтобы он мог отдохнуть и набраться сил. Её не было всего пару часов, так как она, беспокоясь, желала как можно скорее вернуться домой. Уже на подходе к дому, вынырнув из-под полога деревьев и увидев идущих от поселения людей со старым жамао во главе, Ри почувствовала, что случилось непоправимое. Этот высохший сморчок, весьма бодро размахивая своим неизменным посохом, решительно ковылял к дому Ганена. Сердце её сжалось, а глаза защипало от просящихся наружу слёз. Уронив на землю добычу, она бросилась домой. Нырнув в низкий дверной проём, она на мгновение замерла, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме, но в то же время обыскивая беспокойным взглядом комнату.
Старик лежал на низкой постели, сделанной из мягких листьев пандука, которые она набрала и высушила для него совсем недавно, всего половину луны назад. Он показался Малышке каким-то слишком маленьким и сморщившимся, почти как тот жамао. Ри бросилась к нему, упала на колени, припадая ухом к груди в надежде услышать, как бьётся сердце, но ответом была тишина - холодная, безмолвная, мёртвая.
- Ганен, - беззвучно прошептала она, глотая набухающий в горле ком и чувствуя, как опять защипало глаза, - ты не смеешь...
Только ей не суждено было предаваться горю в одиночестве - в распахнувшуюся, жалобно скрипнувшую и тут же слетевшую со старых петель дверь, ввалились "заботливые" соседи.
- Я должен погадать, - жамао торжествующе воздел к потолку дрожащие, обтянутые коричневой пергаментной кожей, кости того, что некогда было указующим пальцем, - принеси мне...
- Я ничего не принесу! - сверкнула в гневе глазами Ри, вскакивая на ноги и угрожающе надвигаясь на незваных гостей. Её рука легла на рукоять клинка, висящего на поясе. - Пошли все вон отсюда! Вам нечего здесь брать!
- Но как же... сокровища... у него же были... - загалдели соседи, обеспокоенно переглядываясь - а вдруг девчонка не даст им обыскать дом? В деревне давно ходили слухи о том, что из своих странствий Ганен привёз массу сокровищ, которые спрятал где-то здесь. Они же должны убедиться в том - правда это или ложь.
- Все вон! - Малышка, выхватив короткий широкий клинок, грозно надвигалась на толпу. Этот клинок ей подарил Ганен в тот день, когда она сумела разоружить его в поединке. Правда сама Ри всегда сомневалась, что её победа была честной и старик не поддался ей, но тот упрямо утверждал обратное.
Перепуганная озлобленной решимостью Малышки толпа отхлынула, а затем, толкаясь и теснясь, поспешила покинуть хлипкий домишко. Только один смельчак не желал сдавать позиции. С кривой ухмылкой он протянул в сторону Ри правую руку, с требованием отдать клинок ему и не глупить, но тут же завопил от боли и ужаса. Хватило всего одного короткого взмаха широким клинком, чтобы, схватившись за брызжущую кровью культяпку, тот кинулся вон.
Прислоняя дверь на место, Малышка прекрасно понимала, что долго ей не продержаться. Вох Ганена жители деревни боялись, считая, что тот знает какое-то колдовство, которое накажет смертью любого, рискнувшего покуситься на его дом, но теперь, когда старик помер, их уже ничто не удержит. Её никто не боится.
Прислушиваясь к встревоженному гомону снаружи, Ри подошла к постели Ганена. Теперь ей только остаётся отдать ему последний долг. Подняв неожиданно тяжёлое, хоть и тощее тело, Малышка перетащила его к очагу и, прислонив к бревенчатой стене рядом с ним, усадила в погребальную позу. Перекрещивая неслушающиеся ноги покойного и укладывая на груди его руки - похолодевшую левую и обугленную правую, она, неожиданно для себя, обнаружила слёзы, текущие по её щекам. Ещё ей бросилось в глаза отсутствие на руке старика привычной тряпицы и, что самое страшное - браслета. Ри не стала вытирать слёзы. Сейчас важнее совершить предсмертный ритуал - успеть совершить. А ещё найти браслет.
Когда тело Вох Ганена приняло подобающую для церемонии позу, Малышка внимательно оглядела комнату и обнаружила пропавший браслет на постели старика. Тот аккуратно лежал на развёрнутом плоском листе пандука, будто кто его нарочно туда положил. Бегом подскочив к браслету, намереваясь вернуть собственность её хозяину, она подхватила его и замерла, обнаружив прикреплённый к украшению лоскут кожи с единственной надписью: "Твоё". Малышка бросила сомневающийся взгляд на покойного, но перечить его последней воле не посмела и, надев браслет на запястье, замотала его первой попавшейся тряпицей. Сделав это, Ри выудила из запасника в дальнем от очага углу стебли пиапата, пропитанные горькой смолой и, сев на ноги напротив Ганена, разложила их вокруг него в форме лучей. Вох Ганен давно обучил её подобающим для церемонии словам, так что сейчас она, даже не задумываясь, негромко напевала их, отдавая любимому старику, заменившему ей и мать и отца, последнюю дань уважения. Гул снаружи нарастал, показывая нетерпение толпы, а Малышке оставалось лишь одно: пропевая последние слова песни, Ри собрала ладонью со своих щёк слёзы и возложила их на мертвенно бледный лоб Ганена. В последний раз коснувшись ладонями его холодных рук, она встала и отшагнула назад, доставая из мешочка на поясе огниво. Искры посыпались на стебли пиапата и смола тут же затрещала, возгораясь. Резко развернувшись, она бросилась к выходу, на ходу подхватывая свой клинок и отбрасывая дверь в сторону.
Толпа отшатнулась, пропуская полоумную подопечную странного старика. Никто не сделал даже попытки задержать выбегающую без ничего, с одним только клинком в руке, Малышку. Все тут же рванулись в сторону дома, но стебли пиапата и горькая смола уже сделали своё дело и огонь, который теперь долго не потушить, охватывал всё большее пространство внутри него. Сухое дерево занимается моментально, так что никто не рискнул сунуться внутрь. Разочарованно отступив, соседи принялись обсуждать, как долго будет гореть огонь, стоит ли пытаться его потушить и сколько сокровищ Ганена сможет уцелеть.
Обогнув уже вовсю пылающий дом, ставший прожившему в нём почти два десятка лет Ганену погребальным костром, она направилась к полуразрушенному старому птичнику. Там находился единственный его обитатель - раненый плюх, подобранный ими с Ганеном три луны назад. Некоторые из соседей, желая убедиться, что Малышка не пошла доставать сокровища покойного старика, последовали за ней, но, видя, как та всего лишь забирает уродливую тварь из птичника, успокоились и вернулись к остальным. Лишь тощий Броф искоса поглядывал на уходящую в сторону тропы Ри, желая убедиться, что та не направилась к какому-нибудь тайнику.
Чуть задержавшись у кромки леса, куда заныривала слабо различимая тропа, и оглядываясь в последний раз на погребальный костёр Вох Ганена, Малышка была спокойна - она выполнила свой последний долг перед ним. Его мифических несметных сокровищ, которыми так жаждут обладать собравшиеся вокруг огня стервятники-соседи, попросту не существует. Есть только один-единственный браслет, уютно устроившийся сейчас у неё на руке под старой тряпицей.
Подавив возникшее в очередной раз желание оглянуться, она продолжала идти вперёд. Плюх шёл рядом, глухо шлёпая плоскими перепончатыми лапами по прелым листьям, и изредка расправлял уже поджившие тонкие кожистые крылья, чтобы в один взмах ими преодолеть встречающиеся по пути препятствия. Путь Малышки Ри лежал к Городу Древних - тому месту, откуда когда-то начал свои приключения сам Вох Ганен и его друг и спутник Бироэт Бо Букен.