Сегодня Лиза опоздала на работу. На этот раз она не проспала, что с ней, чего таить, иногда случается, и не промерзла на мартовском ветру, дожидаясь троллейбуса. Напротив, она вышла из дома раньше обычного и доехала удачно, без пробок и в полупустом вагоне - студенческая молодежь еще не успела заполонить транспорт. Ярко светило солнце, с крыш капала вода и падали пласты оледеневшего снега. Под ногами тоже было слякотно, потому пришлось изменить привычный маршрут, пролегающий наискось газона, и обходить по мощенной дороге через дворы.
Лиза много раз тут пробегала. В модных магазинах, расположенных в этих сталинках и мраморные витрины которых, выставленные на проспект, соперничали между собой в роскоши, она не пропускала ни одной распродажи. Каменное чрево проходного двора обдало сыростью и вонью разлагающихся отходов. Обратная сторона не отличалась изысканностью фасадов, напротив, крошился ржавым песком кирпич, повидавший на своем веку и войну, и эпоху застоя, и лихие девяностые. Козырьки подъездов представляли собой угрожающее месиво из побелки и молодой древесной поросли. Скривив брезгливую мину, Лиза перепрыгивала выбоины в асфальте, заполненные никогда не просыхающей жижей. Центр города! - выругалась она вслух.
От старых двориков она ожидала чего угодно - и смрада, который она мужественно терпела, и непроходимой грязи, и воя сигнализации на складе магазина, но только не того, что тут, в двух шагах от центрального универмага, областного управления внутренних дел и прокуратуры, на нее нападет стая собак. Все мелкие, грязные, злые. Лиза выставила между собою и псами сумку, мысленно проклиная себя за то, что газовый баллончик она, несмотря на предупреждения мужа, носит не в кармане, а в этой самой сумке. А до нее еще дотянуться надо, молнию расстегнуть и отыскать баллончик среди помад, записных книжек, зарядного для телефона и прочих мелочей.
Размахивая сумкой, Лиза пятилась назад, через лужи и напитанные влагой сугробы. Как на зло в пределах видимости прохожих не наблюдалось. Приземистый кобелина, оскалив желтые клыки, вцепился в край сумки. Смачно треснула кожа. Черт! За эту сумку позапрошлым летом в Хорватии двести долларов было плачено. Лиза вскрикнула и стукнула собаку сумкой по голове. Кобелина завизжал, будто его, по крайней мере, кувалдой огрели, и трусливо спрятался за спины сородичей. Остальная стая - еще четыре шавки - залаяла с новой силой.
На помощь подоспел мужчина, непонятно откуда взявшийся в безлюдном дворике.
- Пшли отсюда! - пнул он ногою кобеля, и тот, скуля, скрылся за мусорными баками.
Лиза, пользуясь моментом, отыскала в сумке газовый баллончик и выпустила весь в скалящиеся собачьи морды. Визжа и лая, свора убежала.
- Изверги! Что ж вы с животиною творите то? - со скрипом распахнулась дверь одного из подъездов, и на ступенях возникла растрепанная тощая старуха. Голос ее гулким эхом отражался ветхими стенами. - Я милицию сейчас вызову!
- Я сама вызову! - крикнула Лиза, размазывая по щекам внезапные слезы. - И милицию, и собачников, и бригаду из психбольницы!
- Пойдемте, - мужчина помог Лизе выбраться из сугроба и протянул ей ароматную бумажную салфетку. - Развели тут псарню!
Опираясь на его руку, Лиза с благодарностью высморкалась в салфетку и зарыдала. А из темного зева двора еще долго доносились то возмущенные крики старухи, то ее причитание над обиженной животиной.
- Центр города! - скептически повторил мужчина недавние Лизины мысли.
- Пораньше выходить из дома надо, - язвительно заметила кадровичка, встретив Лизу в темном коридоре.
Она и похвалит - то так, будто унизить хочет, а уж если отчитывает, то с особым ехидством, так, что сквозь землю хочется провалиться.
Это хорошо, что Лиза столкнулась с ней именно в темном коридоре - начальство сейчас экономит на всем, даже на лампочках. И в кабинете, к счастью, никого не было. Любовь Сергеевна, ее руководитель, до полудня в церкви на службе простоит, Анечка, недавно принятая в отдел, где-то по магазинам ходит - у нее такой блат в верхах, что начальство на ее постоянное отсутствие на работе смотрит сквозь пальцы, если не с одобрением. А Наташка простуду подхватила. Придется месячный отчет самой писать, двумя пальцами по буквам на клавиатуре набирать.
Лиза принесла воды и принялась оттирать измазанные брюки и заляпанную куртку. А сумка вообще оказалась безнадежно испорченной.
В дверь настойчиво постучали.
- Да! - фыркнула Лиза, пряча мокрую куртку с въевшимися пятнами под стол.
Вскипающее раздражение ей тоже удалось спрятать. Видеть никого не хотелось, даже единственную в офисе подругу, которая работает в соседнем отделе. Только вот подруга всегда влетала к ней без стука.
На пороге возник незнакомый молодой человек. Высокий и весьма привлекательный, он ослепительно улыбнулся. Было в его театральной улыбке нечто отталкивающее, настырное, не приемлющее отказа.
- Вам несказанно повезло! - Торжественно заявил гость с выражением высшей степени любезности на чисто выбритой физиономии. - Компания...
Лиза не расслышала название компании, которую представлял молодой человек, поскольку он невнятно протараторил оное, тогда как остальные слова его голос, поставленный, будто у диктора на центральном телеканале, произносил четко и весьма убедительно. Цепкий взгляд, под которым Лиза почувствовала себя так, будто обязана чем-то нежданному гостю, выдавал в нем суровую школу прямых уличных продаж.
- Позвольте вручить ваш приз, - после тирады поздравлений молодой человек ловко распечатал коробку и протянул Лизе фен кричащего красного цвета. Фен до неприличия вонял китайским пластиком. - В магазине быттехники эта вещь стоит....
- Как вы сказали, называется ваша компания? - Лиза брезгливо, двумя пальцами, отодвинула фен на край стола. Проклятое сверхчувствительное обоняние! - И кто вас собственно впустил?
Уже два года как, в связи с финансовыми трудностями, в их офисе сократили штат охранников. Оставили только свекра бухгалтерши и еще чьего-то родственника, которых ну никак нельзя убрать, и работают они через день. Впрочем, сотрудники тому только рады, ведь теперь в два раза реже приходится рыться в сумках в поисках пропуска. Меньше также стало беспокойств, что кто-то шепчет начальству о том, кто опоздал, пораньше убежал с работы, или просто на десять минут 'за сигаретами' вышел.
- Вам несказанно повезло, - продолжал сыпать визитер заученными фразами, настойчиво наседая на свою жертву.
- Уходите, - Лиза еще пыталась убедить его по-хорошему. - У меня нет денег.
- Но вы можете у кого-либо одолжить.
Лиза слегка опешила от такой наглости, а рука сама потянулась к телефону.
- Я вызову охрану, - соврала она, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. Но в нем проскальзывали визгливые истеричные нотки. Черт! Черт! Даже охранника сегодня нет.
Молодой человек оказался понятливым, и сразу испарился вместе со своим вонючим феном. Только бросил на прощание, что в курсе, что охранника сегодня не будет, и ему, мол, очень жаль, что сегодня Лиза не в себе.
Через две минуты в дверь снова постучали. Молодой человек, на этот раз не столь нахальный, да и помоложе, но оттого не менее назойливый. Не дожидаясь позволения, он разложил на столе перед Лизой флакончики и баночки с яркими наклейками.
- Я ничего покупать не буду, - попыталась остановить его Лиза.
С рук она могла разве только средство от моли взять, а косметику предпочитала ту, которую косметолог посоветует, еще тот стяжатель, каждый раз все дороже и дороже. Что поделаешь, возраст - убеждала себя Лиза, отсчитывая купюры.
- Я только продемонстрирую... - крема в неопознанных баночках оказались ничуть не дешевле тех, которые предлагал ей косметолог, только те известных марок были.
Очень кстати затрезвонил мобильник - Любовь Сергеевна вспомнила о том, что нужно срочно рапорт отнести директору, но сначала его составить, набрать и распечатать надо. За последние несколько лет Любовь Сергеевна не составила ни одного рапорта, либо отчета, все Лиза да Наташка ее работу выполняли. Любовь Сергеевна же за эти труды то свечку тоненькую, то иконку бумажную с богослужений приносила, бывало, и 'за здравие' подавала за свои деньги. Грех на нее обижаться.
- Скройся, - зашипела Лиза на визитера, который бубнил что-то об уникальных свойствах лопухов и ромашек.
А после явились нагловатые девицы с массажерами, старушка с настенными календарями, пара мужчин с книгами для детей, каждая из которых обошлась бы Лизе в половину ее аванса. Похоже, о том, что сегодня несчастный офис остался без охраны, прознал каждый коммивояжер не то что в городе - в радиусе суток пути электричкой.
К одиннадцати подоспела Любовь Сергеевна. В руках она держала коробку с тем самым китайским феном, от которого Лиза хотела проветривать помещение. За полцены купила, - похвасталась сразу. В магазине такой стоит... Больше той благости, которая в храме Божьем сходит на истинно верующих людей, Любовь Сергеевну привлекало только сладкое слово 'халява'. Еще она похвасталась массажером 'бабочка', который ей успели продать две особы женского пола, пока она искала в темном коридоре ручку двери родного кабинета, а также тюбиком чудодейственного средства от болей в суставах - видать, молитвы не всегда помогают.
И еще, - Любовь Сергеевна огорошила новостью, - к пасхе она пожертвования собирает, чтобы деткам матерей-одиночек из числа сотрудников подарки купить. Вот кадровичка сама сына растит. Как не порадовать ее дитенка?
Лиза вспомнила о том, что в январе, когда Любовь Сергеевна отпуск брала, кадровичка не проставила ей замещение - будто из своего кармана платит. И о том, что не так давно кадровичка сменила свой 'форд' на роскошную 'тойоту', а мужу Лизы зарплату второй месяц как не выдают. Кому расскажешь - никто не верит, ведь он работает в компании, принадлежащей известному олигарху, который то больницу для детей построит, платную, как после выясняется, то в детском доме с пакетами, полными конфет, красуется перед телекамерами. А уж о высоких заработках его сотрудников, которые повышаются с космической скоростью, весь Интернет пестрит. Только его работники на самом деле не те сказочные деньги получают, а такой мизер, о котором даже говорить стыдно, и тот не платят. Был бы Лизин муж слесарем каким, давно бы пустился в поиски лучшей работы - он ведь специалист уникальный, а значит, не нужен никому. Сейчас пользуются спросом только грузчики, уборщицы, продавцы да торговые агенты, - рассмеялась про себя Лиза. Страна ничего не производит, только барахлом китайским торгует. И задумалась, ведь если олигарх, которому принадлежит предприятие, где работает ее муж, зарплату не выплачивает, а на благотворительность регулярно немалые деньги жертвует, то выходит, что к делам этим и ее муж причастен, как и всякий, кто на олигарха этого на голом энтузиазме работает. И каждый должен наряду с олигархом перед телекамерами в детском доме красоваться.
Еще Лиза вспомнила о том, что ей новую сумку покупать придется. И о своем ребенке, которому каждый месяц в школу кучу денег надо относить: то на новые окна, то на ремонт - в квартире директора, - рассмеялась Лиза снова, - то на подарки учителям ко дням рождения и всем мыслимым праздникам. Выпускной класс все-таки. А ведь хочется прежде всего своего ребенка порадовать, а не сына кадровички. Пусть она его сама радует. Прагматичный Ла Вей все же был прав, когда называл тех, кто принуждает к благотворительности, энергетическими вампирами.
И Лиза отказала Любовь Сергеевне, сославшись на то, что мужу задерживают деньги - не до чужих детей сейчас, своего бы обеспечить.
- Хоть рубчик, - поникла вмиг Любовь Сергеевна.
Лиза была неумолима. И Любови Сергеевне пришлось переключить свое внимание на фен, только купленный по халявной цене.
- Мне сказали, что тут три скорости... - она включила пластиковое изделие в розетку и, довольно прикрыв глаза, направила струю воздуха себе в лицо.
Фен исправно прогудел с полминуты, издал глухой хлопок, после которого из его чрева выползла струйка ядовитого дыма, и прекратил подавать признаки жизни. Лиза не вытерпела и открыла окна.
После работы она шла мимо рынка, который раскинулся в самый раз на конечной остановке троллейбуса. Неподалеку тут и церковь расположилась, отвоевав несколько лет назад клочок земли в столь бойком месте у торговцев ширпотребом. Раз или в два в месяц, перед праздниками, либо приездом какого чиновника, рынок разгоняет милиция, но скоро разноцветные палатки с барахлом снова вырастают на прежнем месте.
Цыганки наперебой окликали Лизу погадать, а то со дня на день с ней что-то плохое случится.
- Смотри, себе накаркаешь, - бросила Лиза самой нахальной, которая ее за руки хватала, чуть ли не по карманам шарила. И торопливо рванула туда, где должен останавливаться ее троллейбус.
Чуть поодаль девчонка не давала женщине пройти, настойчиво преграждая ей дорогу.
- Объясните, почему вы не хотите покупать этот крем...
На вытоптанном газоне, среди калек и гармонистов на маленькой табуретке сидела старуха в окружении нескольких собак. 'Подайте на содержание приюта для животных' - гласила надпись на картонке у ее ног. Самая маленькая из собачек была одета в шерстяное платьице и шапочку и невероятно напоминала одну из тех шавок, которые напали на Лизу утром. Да и старуха как две капли воды походила на ту сумасшедшую, которая обругала Лизу сегодня утром. На платформе к людям приставал аккуратно одетый мужчина средних лет, мол, он издалека приехал, кошелек у него вытащили, помогите Бога ради сколько можете на билет до Зажопинска. Он каждый день тут промышляет, и Лиза за несколько лет привыкла к нему как к родному. А когда-то клюнула и оплатила ему билет.
Тут же чумазые дети просили 'копеечку на хлебушек'.
- Я тебя сейчас в милицию отведу, - пригрозила Лиза девчушке, которая требовательно схватила ее за куртку. - Там тебя накормят и напоят.
Девочка убежала, так что пятки сверкали, а с нею и вся малолетняя банда побирушек.
В троллейбус, когда люди расселись по местам, поднялась цыганка в домашнем халате тропической расцветки. На голове - теплый платок, завязанный по-старушечьи, сама тонкая и сутулая, но если присмотреться, то кожа ее нежная, ухоженная, на вид больше сорока не дашь.
- Помогите Бога ради, - мягко и настойчиво повторяла она приевшуюся за весь день мантру.
На какие цели, она не объясняла. Несмотря на то, что она возле каждого останавливалась и протягивала пластиковый стакан с мелочью, люди подавали мало. Еще вчера в троллейбус заходила упитанная деваха, тоже цыганка, в этом же халате с кислотными орхидеями, в таких же пластиковых тапках, одетых на махровый носок. Чуть не плакала, что мать ее пьет, отца нет, выпрашивая денежку на пропитание младшим братьям-сестрам. Потом в киоске шаурму с пивом покупала, и сигареты, не из дешевых. Сегодня, видно, мать сама явилась.
- Помогите Бога ради, хоть несколько копеек, - пластиковый стакан остановился перед самым носом Лизы.
- Сколько лет-то тебе, - спросила она, пристально глядя на цыганку. - А работать не пробовала? Или так больше получается?
Их гипноз на Лизу не действует. Она сама не один бизнес-тренинг прошла, где обучают убеждать клиента и манипулировать людьми. Ожидала, что цыганка взорвется громкой руганью, как обычно бывает, когда мошенника поймают за руку. Но она промолчала. Ей тут еще работать, - поняла Лиза. - Не то люди запомнят, в другой раз вообще никто не подаст.
- Очерствели вы, очерствели, - покачала цыганка головой под людскими взглядами, осуждающими, равнодушными и усталыми. А потом ловко выпрыгнула из троллейбуса и затерялась в толпе, у того самого киоска с шаурмой и сигаретами.
Завтра она пойдет к директору, - решила Лиза. И будет просить, чтобы он принял ее мужа на работу, охранником. Директор сам должен видеть, сколько разных аферистов по офисам ходит. Без охранника никак нельзя. В их фирме пока платят вовремя и неплохо. А мужа она убедит засунуть свою гордость и дипломы куда подальше. Мужчина должен прежде всего обеспечивать семью, а не бесплатно для кого-то изобретать новые виды валков прокатного стана.
Отстранившись от гама вокруг, Лиза смотрела в окно - мимо, как в каком-то гротескном спектакле, мелькали биг-борды с призывами покупать новые 'Пежо' и норковые шубы, отдыхать в Тайланде, просаживать деньги в престижных ресторанах и ночных клубах. А с самого большого транспаранта на нее смотрел влажными глазами малыш, соблазнительный, как конфетка. 'Купи меня, богатая тетенька' - кричало детское лицо, о чем и гласила броская надпись рядом, требующая жертвовать...