Ещё одна совсем коротенькая история из школьной жизни. Смысл её мне также понятен.
"Сидоров и я" - это наверное тема для целого цикла рассказов, хотя я не вполне представляю его логику.
Сидоров занимался СамБО, имел кучу медалей, тренировался ежедневно, и я чувствовал себя не в своей тарелке с ним на уроках физкультуры. Вот пятиклассники - понятно. Я научил их взбираться на канат и подтягиваться. Но Сидоров на физкультуре отыгрывался на мне за всё. Больше всего на свете я любил ему "читать теорию". В "бендэшке" спортзала я нашёл книгу, ещё советских времён, которая называлась "Из истории физической культуры и спорта..."
- Феодалы, крестьяне... Я иду по дорожке Млечного Пути! - как-то заявил мне Сидоров.
- Это как? - изумился я.
- А вот есть такая дорожка...
На другой день, много подумав, я ему сказал:
- Помнишь, ты мне вчера сказал, что ходишь по дорожке Млечного Пути?
- Конечно!
- Дело в том, что я тоже предпочитаю только такую дорогу...
- Правда?
- Правда.
Как-то мне удалось уговорить его на "теорию". Там рассказывалось о забавах рабовладельцев Древнего Египта. Тогда Сидоров сповадил меня на сущую авантюру. Он заявил, что изобрёл новую игру. Все мячи были вытащены в спортзал. Сидоров их пинал в мою сторону, а я должен был не допустить "нашествия". Лицо его сделалось совершенно диким, крик вырывался из него потусторонний, однако ему удалось заразить меня детским восторгом, при виде разноцветных мячей, которые катятся, катятся, катятся, и катятся, и нет им числа, нет им числа, никогда не закончатся...
- Вы проиграли! - заявил мне Сидоров, - Кто проиграл, тот и собирает мячи!
Я согласился, а Сидоров лёг на скамейку, и смотрел на меня, подперев щёку ладонью.
- Помог бы!
- Зачем? Я же выиграл!
- Ты похож на рабовладельца Древнего Египта! - заметил ему я, поднимая очередной мяч.
- Если бы я жил в Древнем Египте, я родился бы не простым ребёнком, а царским!
Конечно же, я ему объяснил всё после. Как - уже не помню. Я хорошо помню другой случай.
Сидоров был единственный ученик в классе, и, усаживаясь всякий раз на новое место, исписал мне все парты. Там было написано, жирно, чернилами, старательно: "Мафия!" "Коза Ностра!" "Якудза!" "Крутизна из меня так и прёт!"
- Ты хоть знаешь, что такое мафия? - спросил я. - Как мафия появилась в ходе исторического процесса?
Я ему рассказал. На другое утро на уроке физкультуры ему пришлось мыть парты. Когда он попытался увильнуть, мне на помощь пришла его классная руководитель...
Впрочем, когда перечитал - вспомнил. Он вне очереди вытирал с доски и ставил стулья на парты после уроков.
Больше в "Нашествие" мы никогда не играли, однако как-то речь про то зашла...
- Нет, в "Нашествие" мы больше играть не будем! - сказал я Сидорову месяцы спустя. - Если директор или завуч войдёт, да даже просто учителя - что мне скажут?
- Хорошо! Что там у нас по программе?
- "Полоса препятствий"...
- Так давайте её соорудим!
Скажу только, что полоса препятствий завершалась мишенью, в которую нужно было бросить дротик, находясь на канате. Просто вернулась та самая фантастика из "Нашествия".
- Нет! - сказал я Сидорову. - Такой полосы препятствий тоже не повторится.
Но вообще это было философское вступление. Теперь собственно история.
- Это как лаборатория! - сказал мне Сидоров, обводя рукой содержимое "бендэшки". - В каждом предмете - своя тайна. Вот, например, воланчик. Хотите сыграть?
- Давай попробуем...
Я играл в бадминтон всего раз в жизни, с папой, в очень далёком детстве. И у меня ничего не вышло. Это творилось в парке "за шишками". Я упал там как-то с трёхколёсного велосипеда, с большой высоты. Когда мне зашивали лоб, я не издал ни единого звука, и моё мужество очень удивило хирурга. Но именно тогда я впервые ощутил страх смерти. Я и теперь верил, что ничего не выйдет. К моему изумлению, я отлично отбивал воланчик у Сидорова, и мне эта игра показалась самой восхитительной из всех, в которые мы играли.
- Есть другой воланчик, - сказал мне Сидоров. - Волшебный!
Этот воланчик был сделан из школьной резинки и голубиных перьев. Он плохо летал, но так как мне очень хотелось дружить с Сидоровым, я играл в волшебный воланчик старательно.
- Волшебный воланчик, - сказал Сидоров. - Но тот, заводской, летает лучше. Волшебный воланчик когда-то летал как птица! Давайте сыграем теперь в обычный воланчик!
- Волшебный воланчик! - сказал мне Сидоров, прощаясь.
Несколько месяцев я физкультурником не работал, так как был другой человек. Когда я вернулся, я уже осознал все свои прежние ошибки, и готов был начать новую жизнь.
- Напрасно вы произносите слово "мальчишки", как будто "мальчишки ничего не понимают", - говорил мне Сидоров ещё осенью. - Мальчишки хранят такие тайны, которые вам и не снились!
И вот я вернулся.
Сидоров сиял:
- Что вы можете сказать о своём возвращении на должность физрука? - спросил он.
- Смерти нет, есть вечное перерождение! - воскликнул я неожиданно для себя словами Таис Афинской Ефремова.
- Да это всё понятно, - к моему изумлению махнул рукой Сидоров. - С чего мы начнём?
- Может, баскетбол?
- Отлично!
Я играл хуже него, но, клянусь, я играл как зверь! Пот катился с меня градом к концу урока, и страшно хотелось пить.
- Может, "волшебный воланчик"? - спросил я. - Мы играли в него всего раз!
- Вам пить хочется?
- Очень!
- Идёмте, попьём!
Мы вышли в коридор.
- Наигрались? - ласково улыбнулась нам уборщица.
- Угу...
- Смотрите, как пользуются этим краном мальчишки! - воскликнул Сидоров, и повернул кран так, чтобы вода лилась не вниз, а сверху, как из фонтанчика.
В памяти моей всплыла библиотека в станице, куда приезжали на лето к бабушке, кусты с вечнозелёной листвой, свежий запах от фонтанчика. Колонны в библиотеке, фонтанчик, в каком-то древнегреческом стиле, и мама, такая красивая, разрешала пить сырую воду только из него. В библиотеке работала её школьная подруга.
Теперь мне страшно хотелось пить. Я глотнул сырой воды из школьного фонтанчика, и воображение явило мне нечто необыкновенное. Я смотрел на Сидорова, и мне вообразился фонтан в оливковом саду в далёкой Древней Греции, из книжки, которую я читал Сидорову, жаркое солнце и синее небо, и тот же человек стоял напротив меня, и мы готовились к Олимпийским Играм, и тот человек напротив как-будто спрашивал меня: "Что произошло? Почему ты так себя запустил?" И потом я вдруг ощутил себя не учителем, но старшеклассником, которого все уважают... Никогда у меня такого не было, когда сам учился в школе! И дальше ощутил себя просто мальчишкой, а там наверху, на фиолетовом фоне, освещённом лампочкой накаливания, плавают диковинные белые лягушки, разноцветные рыбки, и громко смеются Володя, Лёша, Сергей... У нас чудесная школа!
- Это что, традиция? - дрожащим голосом спросил я Сидорова.
Прозвенел звонок.
Глаза его блестели, и он кивнул, как-будто боялся что-то разрушить, и всё понимал.
- Ну, я побежал! Никогда не пейте из фонтанчика как из крана! И пейте только из него! Не забудьте превратить его снова в кран, когда напьётесь!
Клянусь, я всегда с тех пор признавал этот кран фонтанчиком! И почти всегда поворачивал наверх... И старался пить только из него.