Джой возвращалась домой. Впереди нее шел агент похоронного бюро, в черной мантии, уложенной складками, в матовом черном цилиндре и с черенком ритуальной лопаты через плечо. Лезвие лопаты было серебряным.
Поднимаясь по ступенькам, агент задел один из горшков с цветами. Тот покатился на асфальт и подпрыгнув, раскололся пополам. Джой подняла его и унесла под навес. Агент топтался на крыльце.
- Заходите. Не заперто, - сказала Джой.
Агент открыл дверь и зашел. Джой выбросила цветок в мешок для компоста, а половинки горшка аккуратно опустила в картонный ящик. Она давно хотела сделать мозаику из осколков, но пока что разбитого не хватало.
Агент был в столовой, и Джой заколебалась, идти ли ей на кухню или в гостиную. Так она и стояла в прихожей, глядя на игрушечный паровозик на полочке под черным зеркалом. Наконец агент выглянул в коридор:
- Вы хотите чаю, миз Брансон? До вечера еще далеко.
- Пожалуйста, уходите, - сказала Джой громко. - Пожалуйста. Мне надо... мне надо кое-что сделать. Да. До вечера.
- Миз Брансон?
Джой промолчала. Агент еще немного подождал ответа, протиснулся мимо нее, что-то пробормотав, и вышел. Джой продолжала стоять в прихожей. Через какое-то время дверь без стука отворилась.
- Миз Б.? Это я.
Джордж был в офисном костюме - темно-сером, с белой рубашкой и серебристым галстуком.
- Как вы тут? Я подумал, может, что-то надо сделать? Я сейчас гляну, хорошо?
Он поставил портфель на сундук и забежал в спальню. Джой пошла за ним. На кровати лежала куча чистого белья высотой почти до плеча Джой. Откуда она здесь, невнятно подумала Джой. Я же не стирала белье... или стирала? Джордж огляделся, снял пиджак, пристроил его на спинке кресла и принялся деловито складывать вещи. Джой смотрела, как он работает. Джордж брал первую попавшуюся вещь, иногда вытягивая ее из середины кучи, одним резким движением встряхивал ее и еще двумя-тремя превращал в аккуратную прямоугольную пачечку. Пачечки разлетались по стопкам - майки в одну, джинсы в другую, трусы в третью. Стопкам стало не хватать места, и Джордж сдвинул оставшуюся кучу в самый угол кровати. Мы все делаем по-разному, думала Джой. Я и с Уиллом тоже все делала по-разному: он складывал рукавами наружу, а я - внутрь. Тут она обнаружила, что Джордж, похожий на официанта с полными подносами посуды на обоих руках, носится по дому, раскладывая стопки по шкафам.
- Где у вас тряпка... - раздался голос Джорджа, - нашел.
Джой пошла в столовую, где Джордж орудовал щеткой для чистки ковров. Левой рукой он выхватывал тяжелый дубовый стул и держа его на весу, проделывал правой сложное движение щеткой на освободившемся месте. Джордж тихонько гудел, изображая пылесос. Свою белоснежную рубашку он снял.
- Самое эротичное зрелище - это работающий мужчина, - пробормотала Джой.
- Ах, миз Б., как мне вас не хватало, когда я был молод и не уверен в себе, - вздохнув, сказал Джордж и снова загудел.
- Из тебя тогда был такой же помощник, как из раздавленного червяка.
Щетка крутилась восьмеркой, словно пчела у входа в улей. Стул становился на свое место, и взлетал следующий.
- Ты бы уж и брюки тоже снял, что ли, - сказала ему Джой.
Джордж поставил последний стул на место, ткнул себя пальцем в солнечное сплетение и перестал гудеть.
- Нет, брюки не могу, - ответил он.
Джой поглядела на него. Джордж подошел к ней и шепнул на ухо. Потом посмотрел на ее лицо и пояснил:
- Так брюки лучше сидят. Давайте я бутербродов наваляю.
- Почему ты все это делаешь? - спросила Джой, глядя на поточную линию, организованную Джорджем на кухонном столе. Шлеп-шлеп - шмякается майонез с ножа, обратным проходом нож приглаживает холмик, осторожными складками умащиваются восемь прозрачных ломтиков ветчины... Нож остановился.
- Помните, год тому назад умерла мама. Вы тогда пришли и принесли нам запеканку.
- Это был пирог с мясом, - сказала Джой.
- Я тогда подумал, - не слыша ее, продолжал Джордж, - oткуда миз Б. знает, что у меня нет сил даже... упасть? - решил он. - Но вы принесли запеканку, и заставили меня помыть руки после кладбища, и... - он прислушался и выскочил в прихожую.
Скрипнула входная дверь. Джой вышла вслед за Джорджем. Уилл был на крыльце. Он перекинул ногу через перила и застыл, словно не мог решить - то ли сьехать спиной вперед, то ли перекинуть вторую ногу и спрыгнуть на траву. Уилл выглядел не старше Джорджа, и волосы его, кудрявые темно-рыжие волосы, которые он начал коротко стричь, когда пошел на работу, снова лежали на спине бронзовыми волнами. Одной рукой Джордж обнял Уилла за плечи, а другой перекинул его ногу обратно на крыльцо.
- Пойдемте, мистер Б.
Когда Джой вошла в прихожую, Уилла уже не было, только черное зеркало поблескивало последней ленивой волной. В ванной шумела вода - Джордж мыл руки.
Он доделал бутерброды, заварил чай и понес поднос на веранду. По дороге он споткнулся и уронил балансировавшую на краю подноса чашку. Джой подобрала осколки и унесла их все в тот же ящик под навесом. Потом они пили чай с бутербродами.
- Она придвинулась ближе, - пробормотал Джордж, разглядывая гвоздь, торчащий из подошвы черного ботинка.
- Что ты сказал? - переспросила Джой.
- Ничего, - удивленно ответил Джордж.
Не надо, сказала Джой. Не надо... гадина. Пожалуйста. Ты забралa Уилла... Ему же нет еще и тридцати. Такие юные, с золотым кольцом в левом соске, носящие стринги под костюмом из тонкой, как батист, шерсти не должны умирать. В ответ прозвучал только кашель, сухой и уродливый, как стариковский сучок.
- Почему ты не уедешь отсюда, Джордж? - спросила она. - Неужели тебе не страшно здесь оставаться?
- Миз Б., миз Б., - Джордж прикрыл круглые, как у совы, глаза и покачал головой. - Ну, проживу я подольше. Но там не будет вас.
- Я серьезно, Джордж, - постаралась рассердиться Джой.
- Я тоже... хорошо, хорошо. Там не будет черных зеркал в прихожей каждого дома, не будет гостей - а что будет? Ад и рай, про которые рассказывал этот чудак? Нирвана? Вы уверены, миз Б., что это хорошая сделка? Я вот не уверен.
Он крутил гвоздь в руках и внимательно рассматривал его, словно желая подсчитать, сколько бацилл столбняка успело заскочить в его ступню через дырку в тонкой кожаной подошве ботинка. Но Джой знала по себе - он не думает о своей смерти. Он не боится ее, как и остальные юноши, вокруг которых умирают от разных причин их сверстники, как женщины, остающиеся жить и воспитывать детей. Женщины живут подольше, немного, но все-таки, и поэтому успевают испугаться хотя бы за других.
- Я зайду к вам завтра, хорошо? Вы не волнуйтесь, я и за Майком пригляжу, чтобы он уроки сделал.
Откуда он это знает, подумала Джой. Откуда он знает, что я чувствую себя такой виноватой перед сыном, что я не могу его видеть. Не могу даже думать о нем, и не думать тоже не могу.
Она посидела еще немного, встала, не останавливаясь, направилась к зеркалу в прихожей и вошла в залитый солнцем вагон. Пол подрагивал под ногами, и Джой схватилась за поручень у двери. Ее мать сидела на своем обычном месте. Джой огляделась, но Уилла нигде не было видно. Тогда она прошла и села напротив матери.
- Ты не видела Уильяма?
- Нет, - ответила мать. - А что, он должен быть здесь? Ты же знаешь...
- Да, но я думала... ты помнишь, он так любил модельные железные дороги. Может быть, он в кабине машиниста?
Мать не ответила, но Джой обнаружила, что и не ждет ответа. Теперь она понимала очень многое из того, что раньше ей было странно. И то, что гости заходят сначала часто, а потом все реже, и то, почему они не любят говорить - вина, толкавшаяся внутри Джой, не только перехватывала дыхание, не давая задать вопрос: она с затейливым милосердием подсказывала ответ на него.
- Но ведь это совсем не страшно, - услышала она свой голос.
- Нет. Не страшно. Всего лишь бессмысленно, - отозвалась мать, помолчала и добавила: - Один раз мне показалось, что я вижу Дэна. Он вел грузовик. Но я не уверена.
Если бы мы могли поговорить, думала Джой. Странно, что именно ее глупая, детская фраза послужила началом первого настоящего разговора. Но вина в ее животе так сильно ударилась под ложечку, что слезы выступили на глаза Джой. Она вскочила и бросилась к черной двери в торце вагона.
- Это все пройдет, - услышала она голос матери.
Не хочу, не хочу, чтобы это прошло. Но она знала, что мать права: то, что толкалось внутри нее требовательными кулачками, постепенно затихнет и рассосется, добавив еще один слой к защите, укрывавшей Джой. Если бы она могла доносить до конца срока - но что надо сделать для этого, она не представляла.
Она прожила еще много лет и даже успела сделать мозаику из осколков керамики, которые собрались в картонном ящике под навесом. Вечерами она сидела на веранде, поставив ящик у ног и положив фанерный круг и баночку с мастикой на столе. Перекладывая осколки и слушая сплетни и новости - дом Тримбла разрушен торнадо, а его черное зеркало занесло на вершину тополя около мэрии, и теперь гости шмякаются вниз, а бедный мистер Гомбс вынужден держать дверь открытой, чтобы они могли вернуться через его зеркало... посадили городской сад - он взбесился и убил капельмейстера... дети снова притащили дохлого пса и попытались запихнуть его в зеркало, в прошлый раз собаку ловили больше недели... - слушая краем уха и кивая головой, она перекладывала осколки и думала, где же теперь Джордж.
Может быть, он в гондоле дирижабля, следит за скользящей по земле тенью или за косо тянущимися по стеклу каплями дождя. Или в машине на пустом, прямом как стрела шоссе посреди прерии - пролетает городок за городком, и к чему останавливаться, если те жители, что не спят, не видят тебя? В цепочке альпинистов - вверх по одному склону, вниз по другому и снова вверх в синеву и кипящую кашу и вниз к лагерю, где тепло только по сравнению с вершиной? В такси на ночном Бродвее - водитель не повернется, не спросит, где остановить и не потребует платы?
Уилл вел поезд, ее мать смотрела в окно, и место напротив нее было свободно.