Аннотация: коты имеют несколько хозяев и тщательно скрывают это.
"Потерялся кот!
Нашедшим быть осторожными, кот любит вишни.
Если обсуждать Кьеркегора с ним, то мырчит. Имеет привычку перебивать оппонента.
Нашедшим - не предпринимать попыток сближения! Просто оставьте все, как есть"
Объявление полоскал ветер, изображение кота кривилось, уши заворачивались в разные стороны, но взгляд, взгляд оставался неизменным - и смотрел он тебе прямо в душу, безжалостно вскрывая все твои тайны, как бы говоря: "Что ты знаешь о жизни? Какого такого лиха хлебнул, какого не довелось мне? Я вот - кот, а чего в этой жизни добился ты?"
Иванна увидела это объявление на остановке, оно было наклеено поверх сине-фиолетового портрета Тарьи Турунен, зазывно обнимавшей гриф виолончели. И отчего-то ей очень захотелось его отыскать и вдоволь накормить вишнями. Спелыми, сочными, чуть кисловатыми, но сладкими ягодами, оставлявшими чуть горькое послевкусие. Захотелось позаботиться о нем и окружить лаской, чтоб растопить это внешнее пренебрежение, увидев искренность. За окном вовсю маршировал апрель, а весны все не было, по обочинам дорог все еще лежал снег, по ночам стыли лужи, свежий ветерок не давал лицу согреться. И хотя днем часто проглядывало солнце, настроения весеннего в душе не было. Иванна ходила смурная. По ночам ей снились тяжелые, вязкие сны, от которых под утро оставался лишь невнятный грязно-бордовый цвет. Под такое настроение рисовать совсем не тянуло. Иванна была художником-иллюстратором. Чаще всего бралась за детские книги, но не гнушалась и компьютерной графикой, оформлением сайтов. Один раз даже работала над комиксами. К рисункам относилась серьезно, чтобы влиться в настроение и "почувствовать линию" нужна была легкость на душе, радость или тихая печать, спокойствие, одним словом. Но сейчас вера в светлое будущее никак не хотела появляться, сомнения плясали в сердце, и не чудеса ей виделись в прохожих, а корявая обыденность. А тут еще этот кот. Добавил сомнений. А чего, действительно, она такого особенного пережила в своей жизни? Разочарования? Ну были, но не для загребского музея разбитых сердец, ничего такого, боль как боль. Приключения? Были, но и безбашенной ее не назовешь, опять же ничего, чтоб стоило упомянуть в мемуарах. Сюрпризы? Безумные совпадения? Сбивающая с ног любовь? И снова "да", но с оттенком "нет". Потому что для нее все, конечно, было это все впервые и по-настоящему, и вызывало бурю эмоций, но на фоне Скарлетт О"Хара или ирландского лепрекона - ничего выдающегося. И даже Кьеркегора она не читала... А кстати, мурчит он, любопытно, от удовольствия или в протест? С такими мыслями Иванна прошла мимо остановки, углубилась в парк и неторопливо бродила по нему, разглядывая небо сквозь сухие ветки деревьев. Дома, в квартире на 4 этаже по-спартански обставленной в бежевых тонах - стол, кровать, ничего лишнего - ее ждала работа. Роман престарелого мэтра, широко известного по своим повестям еще советского периода, и вдруг решившего заработать денег в светлое время капитализма. Рукопись принес ей две недели назад курьер от издательства, стеснительный (кажется) молодой человек, блондин в сером пальто. Она виделась с ним уже не в первый раз. Он всегда был вежлив до умопомрачения, ничем не выдавая того, что видит ее уже раз в пятый-шестой. Она так и не поняла, запомнил он ее или нет. В тот последний раз они должны были встретиться в центре города, недалеко от ее фотографической школы, но она захворала и попросила встречу перенести. Однако молодой человек не согласился и любезно предложил привезти рукопись ей домой. Уже стоя в дверях, он поприветствовал ее, отдал пакет и наотрез отказался от угощений в виде кофе или чая. Иванна так и не поняла, почему ему так не терпелось уйти - то ли от смущения, что оказался у кого-то дома, то ли ему была неприятна сама мысль, что он в гостях больного человека... как бы то ни было, на ее смешливые слова он не ответил и поспешил уйти. И не сказать, чтобы он прямо так ей понравился, но вот эта его учтивость, она показалась ей не к месту, задела ее своей сухостью, отчего она раздумывала о нем дольше положенного. И из-за этого ей неприятно было браться за рукопись, будто бы это он ее написал! Глупо, конечно. Но факт был фактом: вместо рабочего чтения Иванна шаталась по парку в поисках хоть чего-то прекрасного, чего-то, что отозвалось бы теплотой в душе. И пока это было только объявление... Как она увидела Пастыря, было совершенно непонятно - обычно она такие вещи не замечала. Со стороны он казался каким-то нереальным. Его белая шерстка настолько не сочеталась с окружающей несуразностью - смурным небом, сиплым ветром, прошлогодней листвой, что Иванна подумала сначала, что это... очередная галлюцинация при виде полиэтиленового пакета (бывало такое с ней). Но подойдя ближе, увидела тот самый взгляд. "Вишни!!!" - только и смогла она ахнуть.
- Ты и есть любитель вишен! О! Я видела объявление, ты потерялся!
Кот молча смотрел на нее, не мигая. Потом нехотя буркнул:
- Ты чертовски сообразительна! И не лыбся так, это был сарказм.
- И что ж ты тут сидишь-то? Тебе же, наверное, холодно, бедненький. И одиноко. Пойдем, я знаю, где достать отличный вишневый компот! Сам понимаешь, для свежей ягоды сейчас не сезон.
Презрение было ей ответом. И когда ее руки потянулись к нему, этот взгляд остановил движение.
- Думаешь, мне нужны твои подачки?
- Не подачки, а просто помощь... А что ты тогда тут делаешь?
- Я здесь, по-твоему, что, ерундой страдаю? У меня здесь встреча. И ты меня отвлекла от важных мыслей.
- Так ты не потерялся, ты - ушел!
- Вот еще! И придет же в голову... Хотя (оценивающий взгляд) с тебя станется.
- Это почему еще? - Ее уже начинала злить эта пренебрежительность.
- Потому что глядя на таких, как ты, люди и становятся циниками. Ну, кому мозгов хватает.
- И при чем здесь цинизм?
- Меланхоликом становишься, когда размышляешь о жизни. А циником - когда видишь, что делает из нее большинство людей. Эрих Мария. И хочется от себя еще добавить - большинство таких, как ты.
- И в кого это ты такой умный-то?
- Пф! Хочешь задеть меня - покопайся еще в своей голове, может там и найдется что небанальное. И отойди от меня на пару шагов, а то еще Свинтус решит, что мы вместе.
- Кто решит?
- Тот, кого я жду.
Ей, конечно, следовало повернуться и уйти в ответ на такую грубость. Но она вспомнила про объявление. Ведь кто-то потерял его и надеется найти. А она могла бы ему помочь. Вряд ли, правда, кто-то будет сильно убиваться по такому засранцу... но если уж он написал объявление, то, видимо, переживает. А, кстати, почему сразу "он"? Но вслух Иванна спросила:
- А тебя-то как зовут? Друга твоего, значит - Свинтус, а ты - кто?
- Меня называют Пастырем. И Свинтус мне не друг. Так, деловое сотрудничество.
На тропинку, пофыркивая, свернул темно-серый свин. Был он далеко не так мил, как известная мультимедийная хрюша Пеппа, да и вообще при первом взгляде на него сразу всплывали в голове все неприятные ассоциации и стереотипы. Говорить он не говорил, фырчал или повизгивал, но кот понимал его и в ответ - просто смотрел. Иванна сначала наблюдала за всем этим с полным восторгом и удивлением, настолько ее забавлял самоуверенный кот и насупленный свин. Но встреча затягивалась, и ей становилось не по себе от полного непонимания происходящего - на их мордах не было видно никаких эмоций абсолютно! О чем же речь? И когда она уже, было, расслабилась, свин вдруг агрессивно топнул и начал напирать на Пастыря. Тот не терял достоинства, но как-то съежился, и Иванне стало его жаль, она наклонилась и подхватила его на руки:
- Извини, Свинтус, ничего не имею против, но нам, кажется пора! Рада была повидаться!
Кот дрожал, она чувствовала это даже через его шерстку, но молчал как партизан. Да она и не хотела сейчас ничего слышать. Они направлялись за компотом. Оказалось, зря. Когда Иванна все приготовила для ужина - выловила вишни в пиалу, расстелила коврик и собралась, было, кормить Пастыря с ложки, тот даже не посмотрел в ее сторону, сидел, задумавшись, на входном половичке. Но ее это не расстроило. Меланхолическое настроение куда-то улетучилось, и даже неприязнь к рукописи пропала, наоборот, ее захлестнул рабочий азарт, и она села за книгу - сначала сюжет, потом картинки.
- Ты, что же, небось, мнишь себя героиней?
- Если не хочешь кушать, то, думаю, на сегодня мы можем больше не общаться. Мне нужно поработать. Отдыхай.
Пастырь обиженно фыркнул, но промолчал. Она не сомневалась, что он не преминет помянуть ей эту шпильку.
На следующий день был четверг. Иванна проснулась от тягучего тревожного сна и ощутила на себе чей-то пристальный взгляд.
- Ты сама-то хоть пробовала эту отраву, которой меня собралась потчевать?
- Нет, все хотела, чтоб тебе больше досталось!
Настроение и без того мутное испортилось, как если бы ты рассчитывал на утреннюю кружечку согревающего какао, и вдруг обнаружил, что молоко предательски скисло. Спорить не хотелось, ругаться тоже. Просто стало тоскливо на душе.
- А еще пушистую шерстку имеет, стервец. Чтобы его принимали за милаша...
Пастырь требовательно сидел около стола и буравил ее глазами.
- Кажется, я понимаю, отчего тебя так назвали, малыш... Кстати, кто твой хозяин?
- У меня нет хозяина, я лишь позволяю им обо мне заботиться.
- Им? Их, что же, несколько?
- Я люблю разнообразие. И потом, всегда приятно, когда тебя купают в ласке.
- А я думала ты скажешь - когда купают, а? Любишь ведь ледяную водицу, признавайся?
- Ты так и будешь болтать или уже покормишь меня, наконец?
- Да не ворчи ты, без тебя... Сейчас посмотрим, что тут у нас в холодильнике имеется...
- Как будто в гостях, ей-богу! Ты что, не помнишь, что у тебя там лежит? Хотя... Квартирка пустовата, рот ты во сне разеваешь, белье носишь не шелковое... Что я хотел от плебейки!
- Так ты отвлекся и не сказал про хозяина. Что он за человек? Князь? Аристократ? Лауреат Нобеля?
- Ну... - самодовольно начал пушистый - чаще всего я живу у Гены. Он лучше всего меня понимает. Когда становится скучно, я иду к Лейле. Вот кого я действительно уважаю. Баба не огонь, а прямо, порох! Знает, как с людьми обращаться. И имеет все, что пожелает. Уважаю таких. Была бы она кошкой... Ты бы видела ее туалеты! А наряды? О, держу пари, ты такие даже в смелых фантазиях не придумаешь!
Иванна его не слушала. Когда ей было грустно от чего-то, и колючие кошки с металлической шерстью скребли на сердце, она раздумывала о судьбах мира, или вот о странных прихотях. Почему так бывает, что люди все разные и не понимают друг друга? Зачем это придумано? Надо ли предпринимать активные действия, чтобы быть счастливым или достаточно и тихого ожидания на завалинке? Почему кому-то достаточно путешествий по квартире, а кому-то неймется пересечь океаны? Что влияет на решения человека - сознательные размышления или импульсы? Вопросы теснились в голове, как перепуганные цыплята в коробке, делать ничего не хотелось, а беседовать с беспринципным хвастуном Пастырем тем более. Сегодня она даже жалела, что взяла его к себе. Он как будто почувствовал ее слабость, и пытался теперь главенствовать. Она не воспринимала всерьез его нападки, потому что его ценности были ей не близки и все колкости будто летели вскользь. Она смотрела на их перепалку как бы со стороны и размышляла о странностях людских... Проявляешь радушие, доброту, а в ответ получаешь давление, как будто, если кто-то не докажет тебе, что он сильнее, мир его рухнет. Неужели это так обязательно, захватывать власть? Да, ее форт остался почти без обороны, стражники расстреляны или пьяны... Но зачем обязательно нападать? Можно же пройти мимо.
...
- Мы раньше вместе вели научные разработки языка, общего для животных и людей. Сначала занимались разработкой телепатических навыков, потом перешли к освоению человеских способов коммуникации. Но Свинтус всегда слишком любил вкусно поесть и увлекался гастрономическими экспериментами. Я предупреждал, что это плохо кончится, да только этот болван меня не слушал. Однажды слопал суп какой-то азиатский, пряный, ну и пропал у него голос, какие уж тут исследования. Так на телепатии и застрял... А я тогда был еще более дерзкий чем сейчас. И удача...ну она прямо шла ко мне в руки, не мог я от такого шанса отказаться...
Иванна слушала вполуха, но Пастырь не замечал этого, самодовольно вещал ей из угла кухни, умудряясь не прерываться на вишню и ловко сплевывать косточки.
- Да уж, молотишь ты непереставая, любой Малахов позавидует. А говорили, только Кьеркегором интересуешься. Кстати...у кого последнего ты жил?
- у Гены. Так вот, Свинтус затеял какие-то подковерные игры, решил отыграться на мне за все его академические неудачи. Я, конечно, приложил к этому руку, но не в таких масштабах, как он считает. Эх...ярость проигравшего, что тут еще скажешь. Бедняжка, и по-свинячьи-то теперь с трудом говорит, не то что по-человечески...Да и денег мне должен.
На этом театральном вздохе Иванна встала и пошла умываться. Ох, надо вернуть этого котишку обратно, а то точно работать не даст.
- Где живет этот Гена? И во сколько уходит на работу?
Оказалось, это было не так чтобы и далеко, Иванна бодрым шагом добралась до темно-синего девятиэтажного здания за полчаса. Было очень ранее утро, немногочисленные прохожие потихоньку наполняли улицы, но двор был пуст. Подьезд был закрыт. По домофону ей ответил сонный хмурый голос. Когда открылась дверь 69 квартиры, с порога на нее взглянул давешний блондин-курьер. Волосы на висках были взлохмачены, взгляд - суров и недоброжелателен. Ну и где, спрашивается, всегдашняя зубодробительная вежливость?
- Узнаёте котейку?
- А, нашли...
- И можно сказать героически заботилась о нем целые сутки!
- О, это заслуга галактического масштаба. Возьмите конфетку на полочке.
- Ах, вот значит как...Ну так что, ты его обратно будешь забирать?
- ...
- То есть как?.. Он мне про тебя все уши прожужжал - как вы трогательно привязаны друг к другу и все такое. А ты сомневаешься, брать ли его обратно?!
- Понимаешь...до вчерашнего вечера я знал, что он паршивец, но считал его хотя бы честным паршивцем. А когда ко мне заявилась с претензиями терминаторская бабенка... Не очень-то рад я видеть его после всех выясненных подробностей.
- Эй, я здесь! Что еще за ОН? Что еще за ТОН?! Геннадий, тебе ли пристало так выражаться... И Лейла вовсе не терминатор! Как ты мог такое сказать!
- Ага, как же... Робоцып на шпильках!
- Возьми себя в руки, Геннадий! У нас у всех есть маленькие тайны. Да, я жил не только с тобой. Но что же тут оскорбительного? Я же всегда возвращался!
- Ну-ну... Ладно, я еще не успел позавтракать, а тут ты... Я не думаю, что все будет как прежде, поэтому ты - зря пришел. И девушку еще притащил...
- Я - Иванна.
- Гена.
- Я в курсе. Ну так, что ты на завтрак ешь обычно? Кофе? Овсянку? Плов? Борщ с помпушками?
- А ты что, собираешься остаться на завтрак?!
- О, какое милое приглашение! Но нет... я собираюсь тебе его приготовить, потому что не могу больше терпеть эту хмурость. Мне с утра хватило цинизма этого... пушистика...
- Я - Пастырь! Что за тотальное неуважение! Нет, они совершенно со мной не считаются... Я, между прочим, один такой на всю вселенную - говорящий кот! А эти...как с ...
- Ага, ага, я есть Грут... - Гена прервал причитания Пастыря и полез в шкаф за кормом.
Иванна разулась, и мимо недоумевающего Геннадия прошествовала на кухню, где нашла турку, кофе, включила плиту. Ей действительно было настолько неприятно выслушивать колкости второй час подряд, что проще было сделать для человека что-то полезное, чтобы он успокоился, чем продолжать собачиться. В этот момент неловкость того, что она бесцеремонно орудует на чужой кухне совершенно незнакомого ей человека, ее нисколько не заботила.
Гена сосредоточенно разрезал яичницу, она тайком его разглядывала. У него были коротки жестковатые русые волосы, которые мило торчали завихрениями на затылке. Голубая клетчатая рубашка топорщилась завернувшимся не в ту сторону воротником, широкие ладони прямо лежали на столе, длинные ноги он вытянул под столом, на носу рассыпались веснушки. Странно, но она не чувствовала какого-то неудобства или странности в том, чтобы вот так стоять и украдкой смотреть, как он ест. И вообще, ей казалось, что она с ним уже знакома (а на самом деле так оно и было), и что эта ситуация уже была в ее памяти. Что-то вроде дежа-вю. Пастырь на удивление тихонько сидел под столом и хрустел коричневыми шариками. "Интересно, - подумала Иванна, - как появляется привязанность? Неужели она вот так вот, бам-с! и из ниоткуда берется? Почему я смотрю на него и не могу отвести взгляд? Почему я чувствую спокойствие в его присутствии? Да я его первый...ну, хорошо, четвертый раз вижу, но отчего кажется, что в нем есть что-то близкое? Ох, нужно уходить и побыстрее!"
Иванна знала за собой эту черту - очень быстро влюбляться. Очень хорошо знала, ибо сколько бед и переживаний ей принесла эта сомнительная суперспособность. Переход от ощущения дистанции, которое всегда испытываешь к чужому человеку рядом с тобой к общности с тем, кого считаешь уже "своим", происходил в ее голове (а может, в сердце) совершенно незаметно от сознания, и контролировать его не представлялось возможным. Не успевала она оглянуться и прочувствовать момент как следует, как почва под ногами становилась зыбкой, привычная ее отстраненность перед людьми таяла, а сама она летела в бездонную безграничную бездну... И чувствовала она себя соответствующе - как падающий в шахту лифта человек - дух захватывает, уши горят, сердце колотиться, а впереди полная темнота и неизвестность.
- Да, некоторым хоть кол на голове теши, все бесполезно! Чего ты не наго таращишься! Можно подумать, растает он от твоего кофе, как же... - Пастырь дожевал свои хрустящие комочки, и в нем сразу же проснулся инстинкт унижать и подавлять окружающих.
Иванна очнулась от разглядываний: и правда, что это она опять отвлекается? Дома полно работы, а она тут завтраки налево и направо готовит. Гена никак не показал своей заинтересованности словами Пастыря. Просто повернулся к ней, улыбнулся:
- Спасибо! За кота...и завтрак. Я должен тебе ужин, и я найду тебя. И...мммм...хорошего дня!
Уже сидя на тахте, у себя дома, Иванна все прокручивала в голове утро, хотя, как она знала, последние исследования андалузских ученых доказали, что чем чаще мы обращаемся к воспоминаниям, тем сильнее трансформируем их, и тем дальше они становятся от реально запечатленного прошлого. Внутри как будто разрастался пожар и нетерпение. Она не могла сидеть на месте, и не могла заниматься чем-то одним. Продолжила читать роман, и остановилась на двух третях, начала рисовать титульные зарисовки и тут же бросила. Со стороны она казалась себе самой какой-то дерганой, распадающейся на части. "Так, наверное, чувствует себя ядро урана в реакторе подлодки", - подумалось отчего-то. Ей хотелось вернуться к привычным делам, но ничего не получалось - в голове всплывали его длинные русые ресницы (зачем парню такие ресницы?), угловатые запястья, широкие ладони, его голос -низкий, размеренный и будоражащий. Ее всю как будто опутывала медлительность, воздух вокруг становился вязким, и хотелось замереть в этом одновременно бурлящем и неподвижном состоянии. Прошло два дня. Первый она даже толком не помнила - он прошел в том же полубессознательном состоянии. На второй день воспоминания о Гене стали казаться ей нереальными, вымышленными. Она дочитала роман, оказавшийся на поверку средненькой книжкой, с явно проглядывающими штампами и повторами авторских находок из ранних книг. Начала рисовать. Но на душе все равно было неспокойно, тянуло к действиям, и она пошла прогуляться. Конечно, она понимала, что идти в сторону его дома - плохая идея. "И вот почему все так сложно у людей - размышляла Иванна, поддевая носком кроссовка прошлогоднюю листву, - когда все оно в действительности намного проще?" Ну вот он мне нравится. Пора признать уже этот факт. И почему я не могу просто сказать ему об этом? Почему нужно выжидать стандартно принятые три дня, чтобы снова увидеться? Почему я не могу прийти к нему в гости, если хочу его увидеть? Почему я должна тщательно скрывать симпатию и быть холодной? Я же испытываю искренние чувства, и стыдиться тут нечего. Но почему должна прятаться? Будучи по природе своей человеком независимым, Иванна в прошлом неоднократно нарушала эти социальные догмы, потому что действительно недоумевала по поводу причин всех этих запретов. И ни разу не была понята. После 133-тьих граблей она была вынуждена смириться, что запрещения эти работают, а при их нарушении такая простая в ее голове картина отношений (Я - привлекательна, Вы - чертовски привлекательны, так чего зря время терять?) рассыпалась на кусочки. И собрать ее уже не получалось. Поэтому-то она нервно прогуливалась в парке, но в сторону его дома даже не смотрела. На третий день с рисунками ничего не вышло. Дальше набросок дело не шло. Внутри вместо сердца вибрировал кристалл, отчего все ее тело тоже вибрировало, она не могла усидеть на месте. И в очередной раз поправ все доводы разума, решительно направилась к синему дому.
...
За окном сиял май. Именно что за окном, и именно, что сиял. Набравшие зелень деревья шевелили листочками, синее небо открывало бесконечность, только голову подними - и утонешь в ней. Солнце ласково золотило подсохший асфальт. Прямо идиллия. Это если из окна смотреть. На поверку при выходе из двери тебя захлестывал резкий ветер, воздух обжигал холодом, а солнце только слепило, но не грело.
Иванна сидела у окна на балконе и пыталась нарисовать снежного барса в прыжке для книжки пожилого классика. Там вся история происходит в горах, и барсы одни из героев. В целом, почти получалось. Уже вырисовывалась голова, очертания контура, горы на заднем плане. Никак не выходила динамика полета. В голове прокручивались события последних недель. Надо же, прошло только 3 недели, а кажется - целый месяц уже позади. Но как же быть с динамикой-то?
- Пастырь, ты мне не поможешь?
- Чего тебе еще нужно? - раздался недовольный хриплый голос.
- Мне нужна модель! Кошка-модель. Для барса.
- Опять эксплуатировать собираешься? Так я и думал, чего еще ждать-то от тебя. - На балкон медленно вырулил пастырь, сел, нахохлился.
- Я не хочу тебе помогать, но коли уж разбудила... Что показывать-то нужно? - любопытство, как известно, единственный порок кошек.
- Пастырушка, ты как бы прыгни, и застынь, хорошо? А я вмиг зарисую.
- И долго ты еще будешь возиться? Я уже пять минут балансирую на этой табуретке! Мои мышцы не рассчитаны на такие нагрузки, а тренировать их я не планировал. И, кстати, с тебя после такого - порция СВЕЖЕЙ вишни, а не этого полуфабриката, чем ты потчуешь меня с вечера.
- Ну, знаешь ли, Гена тебя вообще ей не кормит, так что я бы на твоем месте не возмущалась!
- Много ты понимаешь! Геннадий мне дает глубокое эмоциональное удовлетворение и разделяет мои интересы!
- Кьеркегора вслух читает что ли? - брови иронически поползли вверх. - Ну-ну, так я и поверила.
- Нет, дурёха, он удовлетворяет мое любопытство о ваших отношениях.
- Что, совсем тяжело стоять, решил меня позлить?
- Да нет, это действительно правда, - буднично заявил кот.
- Ой, ой, ой! Ну и что же он тебе такого интересного рассказывает? Мне ты можешь сказать, я прямой участник событий.
- Я бы на твоем месте не задавал этот вопрос.
- Почему это?
- Ну... ты ведь сама знаешь, что не блещешь идеальным... поведением!
- То есть?
- Ты не отвлекайся, рисуй! Я еще минуту позависаю над пропастью, и баста. Больше не допросишься. - И она знала, что это так. Кот был упрям, как ни одному ослу не снилось, и не в его правилах было в принципе соглашаться на просьбы. Ему было наплевать на всех и вся, даже на того, кто его кормит. Тем более на того, кто его кормит. За эти две недели она смогла его неплохо изучить, потому что практически с самого начала...гхм...начала их отношений с Геной тот спровадил Пастыря к ней - "я целый день в разъездах, ему скучно. А ты ведь дома больше бываешь!". Циничность пушистика обезоруживала и можно сказать убивала ее одним ударом. Воспитательным мерам он не поддавался, помогать не соглашался, вел себя как вздумается (это еще ничего) да к тому же еще и пытался ее все время поддеть. Ну как пытался... Он, можно сказать, жил этим развлечением. И хоть она старалась не показывать виду, его язвительные замечания оставляли ей пачку сомнений. Эскиз кое-как был закончен, барс в прыжке материализовался в основных линиях, осталось закрасить и придать убедительность мелочами. Кот, довольный эффектом, хмыкнул, присел на табуретку и продолжил, как ни в чем не бывало:
- А вот скажи, ты ведь, небось, считаешь себя чуть ли не идеальной девушкой? Ну...по крайней мере думаешь, что лучше некоторых, а то и большинства? И за все это достойна хорошего отношения. А зря... Это далеко не так.
- Я не сомневалась, что ты не оставишь мне и капли иллюзий на этот счет!
- Нет, ты послушай! Это я сейчас со слов Геннадия.
А ведь в чем-то он прав. Почему это я так быстро к нему привязалась. Это неправильно. Он уже повесил мне на шею своего кота, за последнюю неделю не задал ни одного вопроса обо мне, сплошные скучные разговоры на общие темы, как со случайным попутчиком. Да, конечно, прошло совсем мало времени. Но я-то считаю его близким человеком! А он, выходит, нет. И обсуждает меня со своим котом! Каково, а? Сама виновата, конечно, нечего было так торопиться. Но ведь это все искренне, по-настоящему - ей тогда так чувствовалось и хотелось. А сейчас? Сейчас бы она изменила что-то в прошлом? Наверное, нет. И зачем тогда вообще слушать эту усатую морду, от него не дождешься приятных сведений, даже если они есть. Но почему тогда я чувствую общность ценностей, понимание мотивов его действий, разделяю его порывы и стремлюсь помочь, а он принимает все это как должное. Ведь, казалось бы, должен ценить возможность общения с кем-то, кто близок, кто рядом и на кого можно положиться. Но этого нет. Я не чувствую этого.
- Так бишь, что скажешь? Испытывала ты когда творческий кризис? Потерю вдохновения? У меня такого никогда не было, я всегда на удивление плодотворно работал. Но от людей не приходится ждать перфекта. Расскажи, что ты чувствовала? - кот перешел к вылизыванию лап и хвоста.
Ах какая тактичность, прямо сочится из каждой шерстинки.
...
- Значит, не сможем сегодня увидеться?
- Нет, мне нужно доставить важный пакет в пригород, уже будет поздно, чтобы вернуться и я останусь там на ночь.
- Ясно.
- Ты обижаешься?
- Нет, на что? Но я немного расстроена, мне хотелось бы побыть сегодня с тобою.
По комнате летала огромная жужжащая муха и не давала возможности сосредоточиться. " Пастырь, не хотелось бы тебе размяться?"
- О, кстати, как вы с ним ладите?
- Нормально, хотя он и пытается все время меня поддеть. Но знаешь... я поняла, что если человек не разделяет твои глобальные ценности, то почти не может тебя обидеть, ведь ты не видишь в нем родственность и пропускаешь его нападки мимо.
- Наверное, я не думал об этом.
- А о чем ты думал? О чем вы тогда беседуете? Он рассказал мне, что ему с тобой крайне интересно общаться.
- Да так, ни о чем особенном. Иногда он рассказывает мне истории о других хозяевах, довольно забавные.
- И об этой чудо-женщине Лоле?
- Ну да, о ней он, пожалуй, упоминает чаще всего. А ты что, ревнуешь? Ха-ха!