Аннотация: Степь - дом моего народа, и имя нам - орркха. Вы, пришлые, зовете нас урукхай или орками, в зависимости от того, из каких земель вас к нам занесло. Так вот, пришлые. Уходите. Мы вас не звали. Это. Наш. Дом.
Природа Срединного мира разнообразна и великолепна. Очаровательные сады, миловидные рощи, великолепные леса и величавые дубравы... Затмевающие взор горные вершины и глубочайшие пропасти. Звонкие ключи, шумные ручьи, ворчливые реки и, конечно же, глухой ропот океана... Огромные болота, неохватные пустыни и крохотные луга перемежаются редкими равнинами... И, словно венец всего этого великолепия, над всем владычествует Степь.
Степь - это огромное пространство на многие недели хода в разные стороны. Это могущество. Это величие. Ее разнотравье влюбляет в свою атмосферу с первого вздоха, ее красота пленяет сердца.
Степь - дом моего народа, и имя нам - орркха. Вы, пришлые, зовете нас урукхай или орками, в зависимости от того, из каких земель вас к нам занесло.
Так вот, пришлые. Уходите. Мы вас не звали. Это. Наш. Дом.
Мой отец - шаман. И его отец шаман, и отец его отца, и отец отца его отца... Двадцать восемь поколений шаманов, двадцать восемь мужчин и я. Я - ошибка нашего рода, гнилая ветвь на корнях семьи. Двадцать восемь раз первый ребенок шамана вырастал в мужчину, а теперь, на мне, это дело прервется, ибо я - дочь.
Никогда в нашем стойбище не было женщины-шамана. Не женское это дело - сражаться с духами, подчиняя их.
Но выхода нет, и меня еще в младенческом возрасте отняли от груди матери, словно отрока, ибо ни одна женщина не может научить сражаться, не склонять головы и бороться до победы или смерти. Победа или смерть - вот наш закон!
Орркха часто воюют. Все, что умеют наши мужчины - это воевать и охотиться. Воевать с гоблинами и охотиться на зверей.
До десяти лет я училась сражаться вместе с молодыми орркха, и ни один из них не мог и помыслить, что сын шамана и не сын вовсе, а дочь.
От каждой из учебных стычек зависела моя судьба - и я вырывала победу даже из последних сил, буквально зубами вгрызаясь в противника. Они все отступали перед моим натиском, ибо им было куда отступать, а за моей спиной скалили зубы духи смерти.
Я видела духов с самого рождения - крепкая кровь шамана взыграла в моих жилах особенно сильно. Старая слепая Трисс говорила, что это верный знак - быть войне. Отец скалил клыки и смеялся, что тот, кто к нам с войной придет - войну и получит, или мы не орркха.
Он учил меня смеяться в лицо опасности и владеть духами.
Я научилась жить и ничего не бояться. Шаманы не боятся смерти - мы знаем, что нас ждет за порогом. Отец тоже не боялся смерти, а потом его съели гоблы - и я стала шаманом племени, не разменяв даже семнадцати лет. Все мои сверстницы уже носили под грудью сыновей самым славным воинам племени, а я училась обращаться с тотемным духом нашего стойбища и резать на алтаре врагов племени.
В день смерти отец явился ко мне духом и сказал: "Убей всех, кто знает твою истинную природу. Никто не должен усомниться в том, что ты мужчина. Только так ты сумеешь удержать племя в повиновении". Он был прав. Всем было наплевать на мою власть, юнцы скалили зубы, а старики презрительно щелкали клыками, смеясь с моей тонкой фигуры и малого количества мышц. Первый год я не вылезала из драк, силой утверждая свою власть, пока они не признали: даже такой хлюпик, как я, чего-то да стоит.
Слабаки.
В племени Красного волка, моем племени, юнец становится юношей лишь в двадцать лет, после того, как сразит первого волка, из чьей шкуры и пошьют торжественное облачение. Юноша становится мужчиной не раньше, чем через пять лет, при этом сразив не одного гобла.
Шаман становится взрослым, приняв власть в свои руки.
В других племенах, нашептали мне духи, кроме шаманов есть еще и вожди. Те шаманы слабы, их много в одном стойбище, и ни один из них не сможет сладить с тотемным зверем в одиночку. Шакалье племя.
Старая Трисс пришла ко мне и попросила принести ее в жертву на алтаре. Ее седые волосы были сбиты в неопрятный колтун - верный знак грядущей смерти. Она смеялась, что раз дни ее сочтены, этот остаток стоит применить с наибольшей пользой. Духи шептали, что эта смерть укрепит власть над тотемом и еще больше усилит мой дар своей добровольностью.
Отец рассказывал, что именно так наш первый предок-шаман получил свою власть над духами - двенадцать женщин нашей семьи в один день принесли себя в добровольную жертву под его ножом.
Смерть Трисс открыла во мне что-то новое. Все окружающее оказалось пронизанным множеством тончайших, ажурных нитей, дрожащих на ветру и под лучами солнца.
Во время очередного обряда, опутывающего стойбище сигнальной сетью, я с изумлением увидела, как духи сплетают из тонких золотистых нитей трепещущую паутинку, укрывая ей все окружающее, и прикрепляют центр паутины к моей руке.
Не сразу, но я решилась повторить это действие без посредников. Первая попытка была откровенно неудачной - мне недоставало ажурности плетения. Вторая попытка была куда больше похожа на истину - и реагировала на угрозы точно так же, как и сигнальная сеть духов. Сложность оказалась в необходимости раскидывать паутинку самостоятельно - и плелась она исключительно из золотых нитей, которые было сложно выбирать из разноцветья окружающего мира.
Духи смеялись над моими попытками, а один из старших духов воздуха сказал, что здесь важна не только воля, но и воображение.
Так в моей жизни появились краски и кисти. Не мужское, и не женское это дело: мне пришлось уподобиться старым орркха - и рисовать.
На пятом году власти произошел первый на моей памяти тинг. Духи принесли весть - лучшие бойцы каждого племени орркха собираются в Алой долине, как только зацветут маки.
К тому дню я научилась плести из нитей многие узоры, и все чаще общалась с духами не ради их подчинения, а ради новых знаний. Мне кажется, им самим было интересно, что же может из меня получиться. Потому что еще моему отцу было очевидно - что на мне род шаманов прервется, и он обязал взять себе ученика, а то и не одного, когда достигну тридцати годов.
В двадцать лет я нашла себе преемников - близнецы десяти лет от роду, они усиливали друг друга до невообразимой степени, в их присутствии духи замирали в священном трепете, а духи предков называли их Старшими шаманами. Сложно спорить с самой степью - и я взялась их учить, наплевав на то, что старший в тандеме ребенок оказался девочкой. Я сама - попрание всех традиций, плевала я на мнение стариков, если мое решение может усилить стойбище, пусть никто не смеет мне указывать.
Наверное, уже тогда сама степь мне нашептывала песни дальних дорог. Я словно чувствовала, что скоро, совсем скоро мне придется покинуть родные земли.
Тинг же принес весть о войне. Людям вновь стало слишком мало места, слишком мало земель, и они решили ловить ветра в поле.
Про ветер в поле - это заявляли лучшие воины чужих племен, а вот шаманы их молчали. Они тоже слышали шепот духов, но не хотели этого принимать. Именно тогда пришлось взять слово мне.
- Духи шепчут: войне быть, - мои слова упали камнем в воду, и, словно круги, по толпе побежал возмущенный ропот. - Люди уже идут по степи, и они найдут нас, ибо их ведут человеческие шаманы! Нужно объединить свои усилия, чтобы не оказаться перерезанными поодиночке!
Тщетно. Мой голос пропал втуне.
Спустя два месяца после тинга началась война. Первым пало стойбище Серой птицы. Следом - Алого цветка. Разведчики и скотоводы, они никогда не были особенно сильны в бою, и у них не было сильных шаманов.
А затем люди дошли до нас.
Три долгих года они с переменным успехом пытались нас раздавить. Ха! Не на тех напали. Мои сети скрывали стойбище даже от духов, а лучшие из охотников нападали отовсюду, сея хаос и смерть. На третий год мне удалось накрыть огненным дождем самых сильных из их шаманов, ослабив мощь людского войска более чем втрое.
Лишь тогда в войну вмешались другие стойбища. Они попытались урвать кусок нашей славы, нашей победы. Не их кровью напитана земля. Не на их землях шли бои. Не их мужчины сражались во славу степи.
Так вот, пришлые. Может, в наших землях нет единства. Может, мы показались вам легкой добычей. Так вот. Мы вас не звали. Убирайтесь - или умрете, не будь я Красная Волчица, Гхал"Рош.
Если вы думаете, что моя история закончилась на победе над войсками людей, вы ошибаетесь. На этом она только начинается.
Набранное мной могущество пугает другие племена, и под их давлением старейшины моего стойбища согласились с "необходимостью" отправить меня к людям, "проконтролировать их поведение".
Моим ученикам исполнилось всего пятнадцать лет, но глупо думать, что мой уход ослабит стойбище - я уже успела научить их всему, что знаю.
Я ухожу с легким сердцем - и степь шепчет о ждущих меня новых дорогах, а ветер доносит миражи далеких стран.
Орркха живут долго, а шаманы - еще дольше. Моему отцу было немногим меньше трехсот, когда родилась я, и он еще и не начинал стареть. В наших племенах перемены приходят редко, и таким, как я, здесь не место.
Жизнь долгая. Быть может, я даже сумею вернуться, кто знает.