Аннотация: "Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг имеет значение для настоящей и будущей жизни". А. П. Чехов
Стоял поздний октябрь. Последние деньки бабьего лета. Запустение осени вызывало уединение сознания и зависимость от увядающего времени года.
У открытого окна, я безотрадно ловила последнее тепло торопящейся куда - то осени, слабо поддерживающей искорки тлеющей в душе надежды.
За окном хладнокровно прощались с октябрем вечнозеленые голубые ели в тесном кругу с теряющими последнюю пожелтевшую листву хрупкими ранимыми березками.
Каждое утро я приходила на работу на двадцать минут раньше, проветривала кабинет, впуская прозрачный прохладный утренний воздух.
В общем кабинете, где сидели еще три специалиста, утренние минуты я выкраивала себе, как единственный шанс собраться с мыслями перед рабочим днем и немного послушать рок - композиции С. Чижа и Ко 'Ты ушла рано утром...', Юрия Шевчука 'Дождь' и еще многое другое.
Одним утром уходящей осени, когда я вошла в кабинет, там уже находился Марат - новый системный администратор управления.
Молодой мужчина с меланхоличным взглядом и достаточно 'правильной' наружностью. Которую относят к удавшимся, если к нему прилагается содержание. И, наоборот...
В то утро я не включила музыку, смутившись нового коллегу. Поздоровалась и направилась к своему рабочему месту. Марат оказался таким же застенчивым и закомплексованным, как и я. Мы так и сидели молча, слушая тишину, пока не стали подтягиваться остальные.
Девчонки в отделе мгновенно сфокусировались на нем. Но Марат выглядел немногословным и совершенно не обращал внимания на женщин. Может быть, отчасти и правы те, кто принимают молчунов либо за умных, ушедших в себя, либо за дураков, которым нечего сказать окружающим.
Марат разительно отличался ментально от окружающих чиновников - мужчин в положительную сторону. В его наружности, в высказываниях, в манерах угадывалось нечто неподдельное...
Он обладал внутренней свободой от карьеры, от денег, от галстуков, от лишних улыбок, от взяток...
За сетевым сервером Марат работал часами безмолвно. Отвечал на вопросы в формате 'да' или 'нет'. При этом непрерывно слушал музыку. Я не имела представления о его музыкальных пристрастиях, поскольку он слушал в наушниках. Невозможно было не отметить его наслаждения от уединения в свои мысли и с любимой музыкой. В этом мы с ним были схожи.
В коллективе работали несколько женщин, которые легко наводили справки о 'новичках'. Они же выудили детали его прошлого.
В первые же дни работы Марата, ровно в десять утра, за 'обязательным' чаем с булочками, я узнала, что он воевал в Чечне в 1995 году. Кроме того, мама у него была православной, отец - мусульманин. Внешне он походил на европейца. А еще 'кадровичка' объявила о наличии у него московского диплома МФТУ им. Баумана.
Как-то утром Марат застал меня одну за прослушиваем композиции Ю. Шевчука 'Дождь' и выразил неподдельное изумление. А я недоумевала по поводу его реакции.
- Неужто в провинции женщины слушают рок? - обратился он ко мне смущенно.
- Бывает и такое... - промолвила я.
Из моих утренних прослушиваний больше всего его зацепила композиция Чижа и Ко 'Ты ушла рано утром...'. Когда Марат вошел в кабинет и услышал эту песню, он в недоумении 'завис'.
А после... признался, сколь дорога и близка ему вышеуказанная рок - композиция. Он не утаивал приятного удивления от нежданного совпадения.
Как же сильно объединяет порой разных людей музыка!
Иногда музыкальные пристрастия человека представляют его более понятным окружению.
Прошло определенное время, и по сети внутри управления я стала получать анонимные красивые лирические сообщения. Безусловно, смекнула от кого...
Только не сочла уместным отвечать. Сие выглядело бы безответственно с моей стороны. И со временем сообщения прекратились.
Долгое время мы с Маратом общались только о музыке. Он неизменно замыкался в себе и избегал сближения с окружающими. С коими не пересекался по ста пунктам из ста. И наиболее отчуждающим фактором являлось его участие в реальной войне.
Как-то в коллективе отмечали день рождения одной сотрудницы. Именинница пригласила в кафе и Марата, где собиралась праздновать. Он ответил несколько неопределенно. Но неожиданно объявился и бесшумно устроился возле меня.
Все произносили поздравительные тосты и шутили. Шутили не очень остроумно.
А он, как обычно, молчал и неторопливо попивал свое пиво. Но сколько бы ни выпивал - не пьянел. Лишь его взгляд погружался в печаль.
В тот день, к удивлению окружающих, он выглядел открытым для общения.
Старался 'пристроиться' к коллегам хоть какой - либо гранью, но ощущал себя искусственным органом единого организма - коллектива.
В этот раз мы беседовали долго, но уже не о музыке, как бывало, а так, обо всем понемногу. Он начинал мысль и, недоговаривая, прерывал. Терялся в словах, в ситуации, в настоящем, в прошлом...
Я отметила про себя его преждевременную усталость от жизни. Казалось, что он боялся раскрыться перед коллективом. Поскольку не рассчитывал быть понятым.
В первое время Марат пребывал в одиночестве, растерянный в новом обществе, но спустя какое - то время, все приметили, как часто пропадал он в кабинете одной сотрудницы, которая нередко приглашала его к себе на чай. Ее звали Лиля. Она находилась давно в разводе и одна воспитывала дочь.
Лиля была старше его лет на несколько лет, но сей факт не помешал дальнейшему развитию их отношений.
Мы с Лилей общалась много лет и весьма тесно. Она являлась одной из редких грамотных специалистов и отзывчивой подругой. А еще, Лиля умела непомерно любить и заботиться. Казалось, могла задушить своей заботой и любовью. Но с его прошлым Лиля, как никто другой, подходила на ту самую роль.
Марат и Лиля являлись на работу вразнобой, но окружающие давно додумывались об их отношениях и перешептывались. Изрядно ощущалось, как после долгих лет учебы и пережитой войны он чрезвычайно тосковал по семейному уюту.
Марат оказался остроумным парнем. Припоминаю редкие минуты его шуток. Он изредка любил острить в адрес наиболее кокетливых девушек. Правда, некоторые из них едва вникали в суть его юмора.
В один из дней, Марат делился со мной, устанавливая новую программу, о том, как родители не благословляют его выбор и, более того, пытаются запретить жениться на Лиле. Она не приглянулась его родителям ни обликом, ни разницей в возрасте. Марат обостренно воспринимал негативную реакцию родителей. Признавался, что порядком привязался к Лиле и к ее дочурке.
Лиля же доверяла мне. Она давно исповедала об их отношениях. Более всего Лиля ликовала от того, что дочурка ее приняла и полюбила Марата. Со слезами на глазах сотрудница откровенничала, как он отеческими заботами и материальной помощью заменял девочке спившегося родного отца. Лиля нескрываемо радовалась, когда дочь просила ее выйти замуж за нового коллегу.
Спустя какое-то время, отношения Марата с отцом и матерью обострились не на шутку. Особенно после его переезда к Лиле. Родители его категорически отказались от свадьбы. Лиля безутешно огорчалась. Она пыталась подружиться с его мамой, но тщетно. Через определенное время и Лиля принялась упрекать Марата в слабости и неумении принимать кардинальных решений.
Марат же испытывал огромный дискомфорт от собственного нахождения меж двух огней. И, как следствие, он подчас заявлялся на работу нетрезвый. Но, к удивлению окружающих, несмотря на свое неприглядное прошлое, парень ни на ком не срывался. Пытался весь негатив носить в себя.
Прошло некоторое время...
К двум 'огням' присоединился третий - объявилась соперница Лили. Мама Марата и две его женщины отвоевывали друг у друга, разрывая на клочки его замученную душу. А он, отвернувшись от всех, замкнулся в себе.
- Утомился настолько, что не ощущаю силу бороться за того, кто по нраву, - произнес он как-то скорбно.
- Я столько раз рисковал своей жизнью бессмысленно. Эта война являлась 'черной дырой' для отмывания денег, а мы, солдаты, - ширмой и пушечным мясом! Знаешь, сколько искалеченных судеб рождает война? Тысячами! - выпалил он с отчаянием в один из дней, когда в кабинете сидели вдвоем.
- Этакую реальность испытывают либо прошедшие через ужасы войны, либо редкие творческие люди, которые пишут книги и снимают кино о войне, хотя и не воевали. Я много не знаю. Но никогда не сомневалась, что война раскрывает в людях все низменное. Это тот случай, когда умереть легче, чем жить!.. - высказала я за беседой.
- Ты права, легче умереть, чем переживать подобное. Был чрезмерно молод и как - то пережил... Даже пацанам не рассказываю подробности. Но снится мне она часто. Ее уродливая гримаса. Непрестанно... Временами просыпаюсь в холодном поту от прошлых боевых эпизодов, врывающихся в мои сны, - откровенничал Марат.
Как человек, переживший кошмары войны, с обостренным чувством справедливости, он не смог смириться с буднями в среде обывателей. Не воспринимал всерьез бытовые проблемы коллег и родни. Отрицал окружающую лесть и фальшь.
- Ощущаю себя иной раз как в диком лесу. Похоже, что на войне было легче..., - произнес он с досадой в один раз, после планерки, где начальство выразило недовольство его работой.
Интеллект у Марата зашкаливал для функциональных обязанностей системного администратора. Со своими повседневными задачами он справлялся легко. Но... Причина же была не оригинальна - с помощью акта системного администратора списывалось и покупалось много новой недешевой техники, нередко подгонялись цифры.
Марат этого не умел и не хотел принимать.
И у него возникли проблемы... К существующим в семье и на личной территории.
Марата травмировало поведение собственной матери, которая на генетическом уровне не понимала своего сына, не поддерживала. Удивительно, но ее материнское сердце не прочувствовало, в какую цену обошлось ему участие в боевых действиях.
А после проживать со шрамами в душе в 'миру', в окружающей инертности будней, повседневной суете.
В редкие минуты упоминания своего участие в войне, Марат повествовал о том, как многие молодые мальчишки, теряясь перед 'машиной' убийства, стремились к Богу или к дьяволу в лице наркотиков и прочей разрушающей заразы. Рассказывал, как на рассвете, перед очередным боем, некоторые возбужденно, но молчаливо читали про себя молитвы.
- А я лежал, уставившись в потолок, пытаясь уничтожить в себе все человеческое... Раздумывал, кто из нас выйдет отсюда в последний путь. И в те моменты воссоздавал свою юность, как на крыше с ребятами бегали за голубями, кормили их, окольцовывали, дарили им клички. А приручив, не оставляли их ни на один день. Припоминал первую свою школьную любовь. Насильно вызывал в памяти романтические эпизоды юности...
В подобные минуты, перед боем, не было ни желания, ни сил философствовать о Боге, о религии. Когда смерть в полный рост глядит на тебя в упор совсем рядом, когда ты улавливаешь ее чудовищное дыхание, попадая в гущу 'ада', философия в 'миру' и ирония улетучиваются. Оказываешься исключительно в ином измерении. И ощущаешь присутствие Высших сил на физическом уровне. А ежели сие оттолкнуть, остается вовсе один выход - сумасшествие! - делился он в другой раз.
От замешательства и немощности перед несправедливым миром и чтобы как-то зацепиться за будни, Марат пытался снова и снова найти пути к религии. Но не сумел нащупать ту самую нить...
Не ориентировался, к какой религии примкнуть. Он так и завис между войной и миром. Между двумя религиями, двумя национальностями, двумя культурами. Меж двумя женщинами. Хотя его родители совместно проживали давно и в полной гармонии, без тех проблем, что сверлили сердце и мозг их сына.
- Некоторым людям с годами свойственно копаться в своих корнях. Многие с возрастом либо в тяжелой ситуации, на грани жизни и смерти, обращаются мысленно к Богу. Я давненько созрел для осознания самого себя во Вселенной. Но не имею ответа до сих пор на вопросы: откуда я и куда? Кто я по крови, по канонам какой религии меня похоронят? За кого и во имя чего воевал? Кому понадобилось искалечить мою молодость наряду со столькими молодыми жизнями?
Не ведаю, как влиться в общество, они не лицезрели столько крови, что воздалось мне! Они не секут военную реальность на вкус и цвет. Они не познавали запаха войны! Это - запах человеческой крови! Это - запах гноя, боли и стонов! Многие не сталкиваются с той несправедливостью и беспределом... Ненавижу войну и тех, кто ее развязал! - выговаривал он горячо. - Мужчина обязан защищать свой дом, свою семью, свою Родину...
Понимаю ответственно долг перед Родиной, когда нападает внешний враг, но война внутри страны - это абсурд!
Невыносимо воевать с теми, с кем учился в одних и тех же школах, влюблялся в одних и тех же девчонок, слушал в подъездах одну и ту же музыку, воспитывался на одних и тех же фильмах, героях... Страшно... Никогда не пошел бы добровольцем, тем более убивать своих!
Слушая его, я припоминала американского журналиста, которому досталось огромное наследство. Однако наследник любил не бизнес, а журналистику. Однажды, как он сам признавался, проверял силу слова через собственный журнал. Наследник опубликовал провокационную политическую статью про обстановку на неких островах. И проверил силу слова журналиста! Не прошло и месяца, как на тех островах вспыхнул военный переворот...
Все мытарства Марата, его душевную смуту женщины со стороны воспринимали несколько романтизируя. Он нравился им. И, не понимая глубину его депрессии, они за него боролись. Боролись, к сожалению, забывая про ответственность перед его шрамами на сердце и свое женское достоинство!
Спустя какое-то время, Марат попал в серьезную автокатастрофу. После с переломами полгода пролежал в больнице. И все это время за ним ухаживала отвоевавшая его у всех Лиля. Его мама так и не простила сыну отношений с этой женщиной. И, по признанию Лили, за полгода в больнице у сына появилась два раза.
После больницы он снова переехал жить к Лиле. И опять обострились отношения с родителями. Марат откровенничал - после пережитого в прошлом и переоценки ценностей, ему нелегко отворачиваться от родителей.
Последствием аварии оказалось повреждение коленного сустава. Теперь он ступал прихрамывая, опираясь на трость.
Несмотря на небольшую хромоту, женщины продолжали испытывать к нему огромный интерес. Лиля безудержно ревновала его ко всем и продолжала бороться за него как умела.
И снова ей захотелось штампа в паспорте, и вновь обострились ее отношения с Маратом. Лиля не преминула снова упрекать его в слабоволии.
Утомившись от просьб, отныне она требовала расписаться без благословения его родителей.
Но на тот момент, обнаружилось, он отвернулся и от Лили.
Как-то Марат покинул всех и поселился у медсестры, с которой познакомился в период нахождения в больнице.
Однажды с коллегой я обедала в кафе цокольного этажа правительственного здания, где рядом размещался и небольшой бар. Марат же со своим знакомым сидели в этом баре, выпивая кофе. Где его и застала новость об увольнении. Он никак не отреагировал. Будто точно ожидал этого!
Когда я приступила к руководящей должности, подписывая крупные суммы, Марат порой заглядывал ко мне в кабинет и помогал разбираться с тем 'хаосом', что создавался по сети на 'другом конце'. А после мы с ним за чашкой кофе говорили о многом. Иной раз к нам присоединялась Лиля.
- Я истощен. Безмерно. Трезво осознаю, насколько здесь лишний. Я - лишний в этой жизни... Скоро уйду в другой мир, - поведал он как - то мрачно, в отсутствие Лили. - Все чего-то требуют от меня. Оставил в Москве хорошую работу и приехал к родителям пожить с ними на прощанье. Я люблю своих родителей, а с Лилей было спокойно. Но они недопонимают мою изможденность и требуют внимания, понимания, денег, послушания.... Так и хочется свалить от всех куда-нибудь в горы и там доживать свой недолгий век.
- Один, рискуя жизнью в двадцать лет, отвлекается перед боем мечтами о солнечных рассветах, о спокойных закатах, о смехе своего ребенка. Грезит построить дом, созидать. Другой же пропадает в ночных клубах, не находя смысла ни в чем и накачивается наркотой до безумия. Вот и вся логика жизни! - произнес он неторопливо.
В этот день он терзался как - то особенно...
- Марат, пожалуйста, не позволяй себе столь мрачные мысли. Все у тебя непременно получится! Будет и отличная семья, Лиля замечательная! Ты же выносливый! - уговаривала я, сама не веря своим словам. Интуиция моя достаточно развита, чтобы порой прочувствовать потенциал собеседника.
Он долго молчал. А после произнес:
- То, чего ты не в состоянии изменить сам, в конечном итоге, меняет тебя - это человеческая драма! Да, ладно, к черту все это!
Пожалуйста, угости меня крепким кофе! А я включу Чижа 'Ты ушла рано утром...', - добавил он, грустно улыбнувшись.
'Я искал тебя здесь и там, и думал - свихнусь...
Я не нашел тебя ни здесь и ни там, и подумал - свихнусь...' -
трогательно пел Чиж свой проникновенный хит.
Мы молча попивали кофе в моем кабинете...Каждый думал о своем...
Минуло еще пару лет. Я уже не работала в управлении, когда одним дождливым весенним вечером позвонила Лиля и разрыдалась в трубку. Я едва уловила ее слова. Сквозь громкие стенания она сообщила о кончине Марата.... В квартире медсестры. Во сне...
Я чуть было не уронила трубку...
Пройдя все тяготы войны, он не возмог перенести в мирное время индифферентности окружения и душевного одиночества.
Весь долгий вечер я сновала по комнате из угла в угол. С тревогой, но без слез. В одно мгновение смута одолела душой и мыслями. Припоминала его обреченный взгляд, порывы цепляться за жизнь, за кого-либо, за что-либо. При жизни я утаивала, насколько ощущала его трагедию. Осознавая, что за приручение надо нести ответственность.
Сколько молчаливого отчаянья было в его глазах! С такой надеждой он глядел порой на меня! Казалось, молил о помощи... Вспоминала, сколь мучительно проживал день. Не довелось ему отыскать нигде пристанища. Сколь тщетно выискивал он на земле покоя! Даже не счастья, а покоя!
Настала глубокая ночь. Дождь ни на минуту не прекращался. Я все так же носилась по комнатам... час за часом... Сон безоглядно покинул. Чувство вины сжигало душу, вызывая боль.
'Отчего мне дано столь остро ощущать чужую боль? Как же нелегко так проживать!'
И уже почти на рассвете я надела наушники и громко включила его любимую песню Чижа 'Ты ушла рано утром...'. Присела на ковер на полу, обхватив руками голову, слушая вступительные минорные аккорды аккордеона, погрузилась в воспоминания. Перед глазами, в тумане мелькал его смурный облик и безмолвный истошный крик в глазах...
'Я искал тебя здесь и там, и думал - свихнусь...
Я не нашел тебя ни здесь и ни там, и подумал - свихнусь...', - громко пел Чиж в пустоту... И... я горько заплакала...
Его жизнь оборвалась так же бессмысленно, как и протекала. На тридцать седьмом году жизни...
![[]](/img/t/tanja_a_b/tyushlaranoutrom/tyushlaranoutrom-1.jpg)