Доктор Морозов, заведующий одной из поликлиник города N, блаженно улыбался, предвкушая скорый выход на пенсию. Он уже передал свои дела преемнику и теперь оставалось отнести некоторые документы в архив. Морозов переоделся, закрыл кабинет и, через двадцать минут, шагнул в полутьму обшарпанного коридора. Строгий архивариус, похожий на книжного клопа, поприветствовал Морозова сдержанным кивком головы. Получив от доктора кипу пожелтевших папок, архивариус, вдруг, сказал: " Знаете, кого я сегодня видел?"
-Кого?
-Полуэктова.
-Полуэктова? Что он здесь делал?
-Искал отчет о вакцинации за апрель 19...года.
-Что?!
Морозов побледнел, схватившись за край стола. Его шатнуло.
-С вами все в порядке?- вскочил испуганный архивариус.
-Да, вот только сердце немного пошаливает,- отдышавшись, пробормотал Морозов,- и вы нашли ему отчет?
-Конечно же нет,- умиротворенно ответил архивариус,- вообще, мне показалась странной такая заинтересованность этим делом по прошествии стольких лет, но еще более странным был сам Полуэктов.
-В чем это выражалось?
-Его походка. Он ходил сгорбившись, как будто у него болела спина и шаркал ногами. И еще голос...
-Голос?
-Временами мне казалось, что голос принадлежит другому человеку, хотя я мог ошибиться.
Получив от архивариуса прощальное напутствие, Морозов отправился домой.
***
Дома доктор не находил себе места. Полуэктов. Зачем ему понадобился отчет? Архивариус говорил о чем-то необычном во внешности посетителя, зрительный обман? Нечто тревожно-мерзкое стало закрадываться в душу Морозова. Полуэктов был одним из его учеников, которым он читал курс клинической психиатрии в университете. Потом Полуэктов занялся частной практикой. Его всегда интересовали проблемы подсознания и впоследствии он собирался издать монографию на эту тему. Они, долгое время, оставались добрыми друзьями, хотя Морозов не одобрял сомнительных теорий и экспериментов своего подопечного. С отчетом же вышла и вовсе жуткая история. В детском саду провели вакцинацию от гриппа. Вакцина оказалась некачественной и несколько детей умерли, а один, навсегда, остался инвалидом. Поднялся шум и Морозову, как одному из участников этого мероприятия, пришлось туго. От бесконечных походов по инстанциям и допросов в прокуратуре он был на грани невроза. Но, благодаря влиянию высокопоставленных друзей, Морозову удалось отвертеться. Прошедшие годы, постепенно, сгладили тяжкие воспоминания и вот теперь...Морозов налил себе валерьянки. Потом поднял трубку телефона и набрал знакомый номер.
-Алло?
-Да,- ответил голос на другом конце провода.
-Глеб Александрович дома?
-Его негде нет, ни дома, ни на работе,- раздалось в трубке после секундного молчания,- уже звонили в милицию. А кто его спрашивает?
Морозов бросил трубку и, в изнеможении, рухнул на диван. Час от часу не легче. Мало того,что Полуэктов отовсюду исчезает, он еще и приходит в архив, непохожий сам на себя. Происходящее напоминало страшный сон. Морозов, до боли, сжал виски, лихорадочно соображая о дальнейших действиях. Прежде всего, надо было найти Полуэктова и обо всем расспросить. Но как? Где? Его мысли вмиг улетучились от резкого звука дверного звонка. На пороге стоял почтальон.
-Вам письмо,- сказал он, протянув конверт. Морозов поблагодарил почтальона и, закрыв дверь, стал изучать послание. Письмо было отправлено в этом же городе, а адрес получателя написали таким корявым почерком, как-будто отправитель очень торопился. Морозов вскрыл конверт и, по мере прочтения, его глаза расширялись от испуга.
***
На старые улицы города N опускалась вечерняя мгла. В лабиринте кривых дорожек, на лавочке, сидели две бабуси, самозабвенно обсуждая всё и вся. Когда перечень глобальных проблем был исчерпан, одна из них кивнула в сторону ветхого жилища, окно которого тлело тусклым светом.
-Жалко Дусю.
-Что так?- спросила другая, проводив взглядом горбатый старушечий силуэт, который скрылся в двери.
-У самой здоровья нет, да ещё и внук-инвалид.
-А родители?
-Отца я не знала, мать молодой умерла, так и остался сиротинка на руках у бабки.
-С рождения инвалид?
-Нет, в детском садике напичкали чем-то, у него и ноги отказали, сидит теперь в кресле безвылазно.
-Худо. Пенсия хоть есть?
-Шось подкинули по убогости, да и Дуся получает. А бабка помрет, кому он нужен? Будет на базар ездить, побираться- благо рядом. Знала я одного такого.
-Может, она его уже прихлопнула? Лишняя обуза, да и ты говоришь, что внука на улице не видать.
-Окстись, не такая Дуся.
Собеседницы, понимающе, вздохнули. После прощания, одна из них двинулась к своему дому. Путь пролегал мимо Дусиной хибары. Бабуся, мельком, заглянула в окно и увидела Виталика- так звали инвалида- сидящего в кресле, спиной к окну. В это время Виталик повернулся и посмотрел на улицу. Бабуся застыла, как вкопанная. Через стеклянную муть на нее смотрело лицо совершенно другого человека. Он отрешенно улыбался, словно пытаясь разглядеть любопытного, в темноте, за окном. Не выдержав, бабуся ринулась с места и успокоилась только дома, решив, что ей это просто почудилось.
***
"Илья Иванович!- писал Полуэктов- Спасите меня. Я стал жертвой собственного легкомыслия или стечения обстоятельств - решайте сами. Несколько дней назад, вечером, около моей клиники, упала старуха. Я решил привести ее в чувство и завел к себе в кабинет. Каково же было мое удивление, когда под старушечьим платком оказалось лицо молодого парня. Он абсолютно ничего не помнил, на расспросы откуда идет и где живет не реагировал. Его голова, в одном месте, была рассечена, из раны шла кровь. Очевидно, парень обо что-то ударился при падении и лишился памяти. Чтобы все выяснить, я прибегнул к внушению. Но во время сеанса я, с ужасом, понял что парень умер. Тогда на свой страх и риск, я погрузился в состояние самогипноза, отождествив себя с его подсознанием. Мое пробуждение должно было состояться в десять вечера. Но, видимо, остановились часы. Невероятное произошло потом. Я вдруг увидел что иду по улице. Ноги сами несли меня, но куда - этого я не понимал. Через некоторое время я оказался в гуще грязных строений, но точно знал, в какое из них мне нужно войти. Перед тем как шагнуть за порог, я заметил двух пожилых женщин, которые посмотрели в мою сторону. Так я пришел в старый домик с маленькими комнатами, где все мне было знакомо. Илья Иванович, я нахожусь под властью какой-то, неведомой мне, сущности. В течении небольших проблесков сознания, я пытался уйти из дома или позвонить кому-нибудь, но все тщетно - она снова овладевала мной. Мне бросилась в глаза связь между состоянием парня и делом о вакцинации двадцатилетней давности, в котором вы оказались замешаны. В один из моментов просветления, я пришел в медицинский архив, в надежде что-либо выяснить. Но уже будучи там я почувствовал как в мой мозг проникает инородное сознание. Оно изменило все, даже мою походку. Заклинаю, помогите! На этот раз мне удается дописать письмо до конца, несколько раз я начинал, но потом Оно рвало бумагу. Приходите сегодня вечером по адресу, указанному на конверте. Будьте один, без санитаров и милиции - мне дороги честь и рассудок. Я знаю, вы опытный психиатр и сможете вывести меня из этого состояния. Не удивляйтесь тому что вы увидите. Дверь открою я, но моими устами будет говорить другой человек. Его зовут Виталий, он инвалид детства".
***
Нервно сжимая в кармане помятый конверт, Морозов ехал в автобусе, в сторону, указанного в письме адреса. Выйдя на остановке он, невольно, поморщился. Трущобы, куда ему предстояло окунуться, напоминали шишкинский " Бурелом". Всюду валялись кучи мусора из досок, битого стекла, одежды и гнилых яблок. Из-за окон утлых строений, на незнакомца, подозрительно, смотрели опухшие или сморщенные физиономии. С тревожно бьющимся сердцем, Морозов подошел к приземистой развалюхе. Дверь легко открылась и он оказался в сырой полутьме. Пока глаза привыкали к скупой лампочке под потолком, навстречу Морозову двинулась чья-то пестрая фигура. В ней угадывался Полуэктов, но выражение его лица было иным.
-Здравствуйте доктор,- сказал Полуэктов чужим голосом,- вот мы и встретились. Присаживайтесь.
Морозов сел, изучающе рассматривая своего ученика и пытаясь понять, что же с ним произошло.
-Из-за вас, доктор, я перенес много боли,- продолжал Некто,- когда я был маленьким, то еще не понимал, почему должен постоянно сидеть в инвалидном кресле. Мне обьясняли что это такая игра, ноги немного отдохнут и пойдут снова. Но шло время, а игра продолжалась. Я многое пережил и передумал за эти годы. Моими друзьями стали книги, которые бабушка приносила из библиотеки. Однажды - о, чудо - я попытался привстать с кресла и обнаружил, что могу кое-как двигаться. Потом бабушка умерла. Она просто не встала на мой зов со своей кровати. Стены нашего и соседнего домов состыковывались, но между ними была пустота, в которой я и замуровал бабушку. Мне оказалось не трудно имитировать ее голос и походку, когда я, переодевшись, ходил снимать пенсию со сберкнижки. Свет я не выключал и соседи были уверены что Виталик дома. В один из дней, возвращаясь с базара, я потерял сознание. Очнулся я уже здесь.
Морозов решил начать. Он вынул зажигалку, пытаясь сосредоточить взгляд собеседника на ней и начал отсчет. По лицу Полуэктова пробежала судорога, но, через мгновение, оно превратилось в злобную маску.
-Зря стараетесь, доктор,- прошипел Некто,- вашего коллеги уже нет. Кстати, вы знаете, на чем сидите? Это кресло Виталика.
Морозов подался вперед, но почувствовал что не может встать на ноги. Нижняя часть тела, словно, уснула. Липкий, обволакивающий ужас сдавил его горло.
-Виталик,- ласково проскрипел старушечий голос,- отдыхай, внучек, а я чего-нибудь приготовлю.