Они занимались любовью, как будто завтра должны были умереть. Они впивались друг в друга с такой страстью, будто хотели убить друг друга. И боль этой страсти возбуждала их еще больше... РАССКАЗ НАПЕЧАТАН В № 19, 2006 г. КИЕВСКОГО ЖУРНАЛА "ТВОЙ ДОСУГ"
Первый
Рассказ представляется на тендер "Любовь и отношения" от GreyVolk для BestFriend
Солнце медленно выкатывалось откуда-то из-за угла города. Его лучи, словно великолепное моющее средство, здраивали с поселения людей черноту ночи. И ежесекундно сумрак будущего отступал, обнажая цветастую, рельефную картину настоящего.
Светлана любила в это время прийти на пляж, сесть на гальку около неторопливо плещущего моря, обхватить руками колени и смотреть вдаль, где две могучие стихии сходятся, образуя идеальную прямую горизонтальную линию - консенсус между небесным и морским царствами.
Когда на пляже начинали появляться люди, когда море начинало рябить от обнаженной плоти, и людской гвалт заглушал тихий шепот волн, она уходила. С некоторых пор девушка не могла выносить ни сильного гомона, ни оголенных тел, особенно мужских...
Оглушающие волны децибел и пульсирующий свет, словно растворяли скопище людских тел в небольшом пространстве ночного клуба, перемешивали их в единое целое - танцующую, пьющую, беззаботную людскую биомассу. Позади торжественное вручение студенческого билета, а впереди, до самого горизонта, широкая, прямая дорога и самое большое препятствие на ней - вступительные экзамены - уже позади. А сейчас возбуждающий рев электронной музыки, касание разгоряченных тел и всплывающие пузырьки шампанского в фужере - заслужили!
- Света, Вы так нежно держите этот фужер, что мне захотелось стать им, - перед девушкой, словно материализовавшись из этих грохочущих звуков и вибрирующего света, возник высокий парень.
- А... как ты узнал мое имя?
- А какое имя должно быть у такой светлой девушки?
- У меня же темная блузка!
- Я про лицо, из которого исходит этот свет! Поэтому ты можешь быть только Светланой! Угадал?
- Угадал!
- А меня зовут Олегом. Потанцуем?
- Пошли! - колышущееся людское море легко проглотило две своих частички...
- Олежка, я тебя разорю! Здесь шампанское очень дорого стоит!
- Ради такой девушки... бармен, бутылку шампанского!
И вновь гипнотизирующее-медленно поднимаются пузырьки углекислого газа...
- Олежечка, ну не надо... у меня уже голова раскалывается.
- На, проглоти таблетку, сразу легче станет. Теперь надо запить, а то не подействует. Бармен, два коньяка.
Боль в голове медленно растаяла, уступив место веселью, сотканному из вопящих децибел и дергающихся порций света...
- А где это мы? Я же просила отвезти меня в общежитие.
- Светик, не волнуйся, все будет хорошо, вот увидишь...
Ноющая боль внизу живота медленно, тягуче, словно прилипшую жвачку от пола, вырвала сознание из алкогольного забытья. Лавочка возле подъезда незнакомого дома, детские голоса из рядом расположенной школы, солнце, подсматривающее из-за крыш...
Сверкнул, отразившись от валяющейся на асфальте бутылки зайчик и словно под лучом проектора в голове высветился видеоряд: обнаженное мужское тело, делающее с ней то? что ей даже представить было стыдно в самых смелых своих фантазиях. А детские крики, превратившись в ее вскрики, озвучили этот "фильм":
- Олег, ну не надо... не надо... больно же! - вновь услышала она свой жалобный, просящий голос...
Сколько раз потом Светлана не пыталась вспомнить лицо этого Олега, но так и не смогла. В памяти всплывало лишь какое-то смутное пятно, да золотой кулон в виде кулака с отогнутым вверх большим пальцем, бивший ее по лицу в такт пульсаций тяжелого тела на ней.
Широкая дорога превратилась в загаженную тропинку, где постоянно дует, замораживающий душу ветер, и слышно хихикающее перешептывание за спиной. Девушка отчаянно несколько раз пыталась обмануть судьбу, уйти с этой тропы отверженных. Она отчаянно влюблялась, но едва дело доходило до близости, едва она видела обнаженное мужское тело, как тут же перед глазами ставал тот "фильм", намертво "замораживая" и чувства, и тело.
К концу учебы Светлана смирилась со своей судьбой и с большим облегчением уехала по распределению в небольшой городок учителем физики. Через год, осознав, что ее жизнь, словно маятник из опыта, который он показывала детям, застыла в равновесии в самой нижней точке. И если для застывшего маятника утратило смысл время, то для нее утратила смысл сама жизнь. Она может так, в замороженном состоянии прожить и сотню лет, но эта сотня будет меньше, чем один мах старенького лабораторного маятника. Нужно было качнуть свой "маятник". Но для этого необходимо как минимум оттаять. А где, как не под жарким южным солнцем, это можно лучше всего сделать? Так Светлана оказалась в небольшом курортном городке.
В этот день стояла пасмурная погода, и людей на пляже было немного. Светлана могла хоть целый день смотреть на далекий горизонт, на зримую черту согласия между двумя стихиями, пытаясь найти согласие в себе, согласие между молодым телом и застывшей душой.
- Все-таки древние были счастливее нас. Они верили в чудеса.
Девушка вздрогнула и подняла голову.
Около нее стоял мужчина и также смотрел куда-то вдаль. Затем, присев на корточки рядом со Светланой, он закончил:
- Они верили, что солнце каждый день вечером прячется в свои покои и горизонт - это порог этого эдема. Мы же знаем, что это лишь зрительная иллюзия, а покои солнца - это леденящий мрак и пустота.
- Леденящий мрак и пустота... наверное, Вы правы - древние были счастливее нас. Они верили в сказки...
Сидя на берегу теплого моря, они проговорили несколько часов, пока Владимир - ее новый знакомый, чуть замявшись, не проговорил:
- Простите, Света. Может пойдем куда-нибудь перекусим? - по мужскому лицу скользнула застенчивая улыбка.
И глядя на эту, ставшую прямо-таки, реликтовой, улыбку, девушка улыбнулась в ответ:
- Пойдемте. Как говориться, баснями соловья не кормят!
И они оба тут же расхохотались.
В тот день они еще несколько часов разговаривали и договорились встретиться завтра вновь. Они встретились и завтра, и послезавтра. Словно сама природа сжалилась над мучениями девушки и подарила ей целых пять дней плохой погоды. И все эти пять дней они с Володей ходили в кафе, катались на каруселях и разговаривали, разговаривали, разговаривали. У Светланы в душе словно лопнул застарелый нарыв, отзывавшийся болью на малейшее ее движение и, в конце концов, приструнивший душу, заставивший ее просто-напросто застыть, словно бесчувственная статуя. Девушка говорила взахлеб, находя в лице мужчины благодарного собеседника. У них совпали любимые книги, фильмы, песни. Они любили одинаковое мороженое, и даже звонки их мобильных телефонов звонили одной мелодией!
А природа вела свою партию дальше. На шестой день, наконец, выглянуло жаркое крымское солнце, своими лучами делая последние мазки на обновленной женской душе...
Первая их ночь была восхитительна. Владимир оказался чутким и опытным любовником, который неторопливо и осторожно, словно обрабатывая рану, снимал всю ту "корку" которой успело покрыться женское естество за эти долгие года. Его руки, словно руки опытного хирурга, скользили по телу, где надо гладили, а где надо и причиняли боль...восхитительную боль, особенно в сочетании с такой анестезией как мужские губы и язык. И, наконец, "корка" была снята, и произошло долгожданное погружение в женское естество, погружение до самого дна. И протяжный вскрик стал сигналом, что дно достигнуто...
А утром она увидела на груди спящего мужчины знакомый кулон - сжатый кулак с отогнутым вверх большим пальцем - у его обладателя все идет замечательно. Светлана все поняла. Правда ее тело поняло все еще раньше. Оно вспомнили те руки, руки первого мужчины, и по каким-то неведомым законам, теперь получило удовольствия от этих рук...
Она чуть не обожглась, открывая его паспорт, лежащий на тумбочке. Он был Владимиром, но из того города.
Следующие четыре дня прошли как в угаре. Они занимались любовью, как будто завтра должны были умереть. Они впивались друг в друга с такой страстью, будто хотели убить друг друга. И боль этой страсти возбуждала их еще больше...
Завтра он должен был уезжать. Эта ночь была последней.
- Когда я уеду, прочти это, - он передал ей запечатанный конверт.
- Хорошо, - кивнула она.
За ночь они разбили кровать, а смятая простыня на постели была словно белый флаг - разум капитулировал перед этой страстью.
Утром она ушла в ванну. Выйдя из нее, она спокойным голосом сказала лежащему умиротворенному мужчине:
- Милый, я приготовила тебе ванну...
Она уехала из города вечером. В купе поезда она открыла конверт.
Света, тогда, шесть лет назад в ночном клубе с тобой был я. Увидев тебя вновь, я подошел к тебе, и сам не понимая почему. Наверное, так захотели небеса, столкнув нас здесь. Не знаю... но я твердо знаю, что мне так никогда хорошо не было, как сейчас. Первый раз в жизни я по настоящему полюбил. Полюбил и понял, что лгать тебе снова я уже не смогу. Я понимаю, тебе сложно. И все же я прошу простить меня и полюбить, как полюбил тебя я. Я очень буду ждать решения и надеюсь, что на экране моего мобильного телефона высветится твой номер и заиграет твоя любимая мелодия. Твой Владимир-Олег.
И впервые за столько лет девушка зарыдала. Ее слезы капали на бумагу, превращая слова, написанные на ней, в бесформенные пятна. А потом наступил покой, и девушка поняла, нет, почувствовала - она выздоровела, она стала прежней, веселой, озорной Светкой. Этот мужчина, это проклятие ее жизни, вылечил ее. А сам он лежал в маленьком курортном городке в ванне и остывал. На его лице застыло страдальческое выражение - перед смертью ему было больно...
Светлана не даром была учителем физики, и подвести к ванне напряжение для нее было, в сущности, пустяки.