Copyright: 2000, Yuri Tarnopolsky
Home page:
http://users.ids.net/~yuri/POETRY.html
Юрий Тарнопольский
СРОКИ ДАВНОСТИ
Стихи, 1971-1984
Ленинград - Kрасноярск - Харьков - Чита
Содержание
Сосновая Поляна
Комплекс Мидаса
Парадокс Рассела
Каденции
Тысяча невозможниц
Данайские дары
На квадратных колесах
Стихи отказа
_________________________________
ТЫСЯЧА НЕВОЗМОЖНИЦ
___________________________________
1
В эту минуту, которая миновала,
Тысяча невозможниц,
Свежеотлитые из металла,
Остывают в овалах изложниц.
В эту минуту, которая миновала,
Тысяча осторожниц
Остывают в постелях, а их одеяла
Разрезают тысяча ножниц.
2
Мученики места,
Путаники права,
Вечники ареста,
Погорельцы славы,
Горечное племя,
И во сне глубоком
С пальцами на клеммах
Корчимся под током.
3
На травах три дня как скошенных,
У берега реки
Рассядутся заброшенные
Старики.
В смехе, тычках и ссорах
На другом берегу
Рассядутся дети, которых
Лелеют и берегут.
4
Консервы из любви --
Для долгих путешествий,
Для дальних отклонений,
Для пряток в чинный дом
Придуманы людьми.
Не знаю, как другие,
Но вижу с сожаленьем,
Что не могу -- потом.
5
И все тоскуем мы о смутном
В попутном лязге поминутном
И в дельном деле потном, путном
Над гладким, гадким чертежом.
И сызнова впадаем в слабость
Былого слюдяную сладость
Перебирать как стопку слайдов
И расщеплять слюду ножом.
6
-- А что это -- любовь?
Ты знаешь? Расскажи-ка!
Она волнует кровь
И пахнет как гвоздика?
-- Ах, это ерунда,
Ах, все собачий бред.
Любимы -- плохо -- да.
А любим -- дивно -- нет.
7
Разум, Бог мой,
Бог мой бывший,
Бывший догмой,
Дом мой бывший!
Нить абсурда,
Нить Ариадны,
Веди отсюда,
Бога ради.
8
Народ -- не инструмент добра,
Но добрый донор: без наркоза
Готов к изъятию ребра,
Как к удалению занозы.
Он всякий раз Адам. А власть,
Супруга-власть -- его проказа.
Но кормит. И не отдалась
Соседу за стеной ни разу.
9
Вся философия -- искусство умирать,
И зеркало, часы и календарь --
Общедоступный инвентарь
Для смерти. Да еще кровать.
Я мысли мог бы гнать и гнать:
Но я уже обучен ремеслу.
Еще в искусстве смерти без заслуг,
Но я обучен, мастеру подстать.
10
Неспешно тучки пролетали,
Полупрозрачно длившись:
Одежды нежные детали --
Трусики и лифчик.
Они летели парусами
В пустынной сини
Для той, кого еще меж нами
Нет и в помине.
11
Их несколько -- каналов,
По коим мир земной
Общался много ль, мало,
Но все-таки со мной.
Я их в стенной известке
Ногтями проскребал,
А мир, легко, как в воске,
Сверлил во мне канал.
12
Где положительная программа?
Где конструктивный итог?
Кто режиссер драмы?
Правительство? Бог?
"Шаг вперед, кто смеялся над фильмом!
Шаг назад, кто плакал в тот же момент!"
Мизантропы и антропофилы,
Запомните эксперимент.
13
Если поневоле
Многое черню --
Облачное поле
Свято на корню.
Синий или зимний --
Всякий небосвод --
Сильный антисимвол
Всяких несвобод.
14
"Радоваться не умеешь!"
Я умею: в пустоте.
Если кто-то рядом -- радость
На неслышной частоте.
Но зато улыбки сею
В борозду и невпопад,
И улыбки птичьей пленкой
Заволакивают взгляд.
15
Тополь теплится. Но -- на убыль
Убедительность удали.
К пуху липнет нелестная
Кличка лиственной плесени.
Лето топится. Только опыт
Опасается и торопит:
-- Вы надолго ли, тополи,
Пухом ночи заштопали?
16
Я помню институтский зал,
Где кто-то нам Письмо читал
О том как кто-то позвоночник
Кому-то там прутом ломал.
Уже не выпучится снова
Тот горб, что молотило слово.
И наплевать, каков мотив.
То был великий шаг Хрущева.
17
Гаснет трут в пруде утра с трудом.
Погасить о книгу огни?
Усыпить письмом!
Всыпал смысл? Пополам согни.
Радость адресом раздразни.
Дом, ты будешь омутом? Льдом?
Вот огни, огни . . .
Посягни!
18
Сказать буквально, досконально?
Дословно -- значит мышеловно,
Как будто даже уголовно
И вроде бы процессуально.
Пусть будет лучше утаительно,
Неутешительно, томительно,
Многозначительно, мучительно
Все, что с изнанки сексуально.
19
Я отхожу от реализма:
Он -- тайну давящий комбайн.
Я обогну, июльский лыжник,
Гнездовья тайн.
Предоставляю целить ближним
(Озноб снобизма бьет слегка):
Мне разве рвение не слышно
Дробовика?
20
Ныне, присно, и вовек
Святы, кто бескомпромиссны.
Искренним врагам ремиссий
Не довлеет смена вех.
Кардинально, радикально
Раскроив -- искоренять.
На раскрое уникально
Может выиграть скорняк.
21
-- Твои бедра полноваты,
Шаркает в шагу капрон.
-- Милый, я не виновата,
Что такой шаркучий он.
Ну а ты, когда шагаешь,
Почему не слышен звон?
-- Извиняюсь, дорогая,
В мягкое завернут он.
22
Проходит все. К чему метаться?
Плохой театр, плохой актер,
И стыд неловких имитаций
В аорте мозоли натер.
Ты столько жестких эманаций
В свое же тело излучил,
Что страсти рак -- пора признаться --
Самораспадом излечил.
23
Познай народ, познай простое.
Но я -- чужак.
Познай любовь, шатни устои.
Попал впросак.
Познай природу (хоть по книге).
Я не у дел.
Познай себя. Надень вериги.
Познал. Надел.
24
Деревья наплакали лужицы теней:
Бежим из Египта покуда не поздно,
Несчастное племя растений:
Сквозь звезды-проколы
С земли улетучится воздух:
Уже решено и вошло в протоколы!
Без крон и корней запрудили земные дороги
Зеленые, рыжие, белые, бурые ноги.
25
Спасение непостижимости
Куда ценнее чем недвижимость,
Когда душа, скопив обиженность,
Полна как темной кровью жимолость.
Будь непонятной и расшатывай
Все ожидания и признаки
И раскаляй и лей ушатами
Утешной власти сны и признаки.
26
Твоя судьба . . . Смотри, все ждут:
Амфитеатр родных и близких.
Знакомые, враги -- все тут:
-- Святая, шепчут. -- Одалиска.
Твоя судьба. Хронометраж
Тревожен. Время охромело.
Что первое почует страх?
Душа? Лицо? Рассудок? Тело?
27
Прошло уже пять тысяч лет,
Как обличают зло
Всякие умники -- но нет!
Зло лезет как назло.
Зло жертвенней добра стократ:
"Раз плюнуть -- все дела:
Всяких там умников собрать --
Пиф-паф! И нету зла."
28
Что такое демократия,
Эта великая домкратия,
Переворачивающая горы?
Власть народа? Вот умора!
Такого не будет никогда и нигде.
Демократия: держать власть в узде,
Быть при хлысте и шпорах
На руках. И мочиться на порох.
29
Вечер. На крыше шифер --
Светлее неба.
Дома -- большие
Ломти белого хлеба.
Но становится все на места.
Опускается темнота.
Электрический свет.
Плохое -- то, чего нет.
30
Я глохну к философскому спору.
Я верю Бору.
Это он говорил, что глубокие старики
Избавляют простых стариков от глубокой тоски.
Это он говорил, что если речь о великом,
Истина всегда двулика.
Я прекращаю дознание
По делу о материи и сознании.
31
Почтение к физике сужено
И теснится рядом с укором.
В этом веке мы обнаружили,
Что мир познают не прибором,
А кожей своей и желудком.
Но ценой тотальной изжоги
И при содействии ублюдков
Нашли только в Боре бога.
32
Примиряющие горы --
За окном,
Разделяющие споры --
Под сукном.
Примиряющее пиво --
Охлаждать.
Как живется-то счастливо --
Благодать!
33
Пошли ей, Господи, мужа
С великой славой,
Пусть в нее эта слава
Войдет кроваво.
Пусть достанет до горла,
Начнет забаву,
Плюнет -- вулкан лукавый --
Белой лавой.
34
Мы создадим империю,
Не Римскую империю,
Чреватую потерею,
Больную климактерием --
Империю -- вампирию,
Империю матерую:
Всемирную империю
От полюса до прерии.
35
Не спится. Сон перебит.
Голени разбойника
Обок Христа.
В мыслях рябит.
С подоконника
Капает темнота.
"Полтора несчастья, смотри!"
Тридцать три.
36
Кормили манной кашей --
Уронили облако,
Обрезали ногти --
Уронили месяц,
Чистили уши --
Уронили звезду,
Купали-вытирали --
Уронили ночь.
37
Модель генезиса
И общности языка:
Лимон на кружки разрезан,
Смычка соседних легка.
У прочих трагически скажется
Окружности укорот:
На среднем любой уляжется,
Но не наоборот.
38
Кто бросает мою голову
С руки на руку,
Как испеченную картофелину?
Кто заплетает в косички
Мои пальцы?
Кто заворачивает мое сердце в газету
И перевязыват шпагатом?
Страх.
39
Близость по духу:
Выпитой мухи
Нетленный хитин.
По непроверенным слухам
Я -- один среди паутин.
Пожалуйста,
Будьте безжалостны,
Проверьте, пожалуйста!
40
Искоренят свободолюбцев. Это точно.
Прощайтесь, плачьте, машите им платочком.
Смотрите напоследок в огромные как блюдца
Глаза свободолюбцев.
Искоренятся: одни -- хирургией,
Обучением-облучением -- другие,
И свободолюбцы больше не родятся.
Глаза их окаменеют как динозавровы яйца.
41
Брак?
Скажите лучше: мрак.
Скажите лучше: враг.
Скажите лучше: рак!
Скажите лучше: круг.
Скажите лучше: трюк.
Скажите лучше: срок.
Скажите лучше: рок!
42
1.Что показывает барометр?
2.Чем история беременна?
3.Что еще уворовано
Метрономом безвременья?
1. -- Будет пасмурно, холодно.
2. -- Как всегда, аномалией.
3. -- Понимают, что молодость,
Что свою только -- мало кто.
43
В жилище неподвижно --
Стены -- стоячая вода.
Но если подвижником
Жить всегда --
Дожить до перемены:
Вокруг себя . . .
Мебель и стены . . .
Толкаясь и сопя . . .
44
Погромыхивает в душности.
Грозоваты облака.
Мало синих слив в воздушности,
Многовато молока.
Едут тучи перезрелые,
Заплетается раскат.
Возвратит ли небозрение
Впадинам земным раскап?
45
Фильтр обломив, вдыхая как спирт,
Или с фильтром всегдашний флирт,
Или задумавшись, отложив --
Кто как умеет,
Пока жив --
Куришь, не куришь -- тлеет
У прожигателя, у аскета --
Жизнь, зажженная сигарета.
46
Целуй сердца навыкате,
Отбросив прочь очки.
Сердца, идти привыкните
В ладони как в сачки!
Напомни им о голоде
И намекни на боль.
Сердца, теперь вы головы,
Твердите эту роль!
47
Как тени на закате
От солнца со спины --
Мы в будущем как тени
От прошлого видны.
И будущее видит
И говорит: "Они!"
Готовится в дорогу,
Освобождая дни.
48
Душа -- зеркальная комната:
Сверху, снизу и сбоку -- я,
Нашаманствовал обморок,
Сам собой обуян.
Поджидает я-вурдалак:
Кто войдет в анфилады-стены?
Но нельзя, чтобы в зеркалах
У кого-то вдруг опустело.
49
Надо уезжать стареть
В новый город, чуждый город:
Не укусит овод-повод
В память челюстями встреч.
Этот страх -- не столько страх,
Сколько грусть и сколько тяга
Видеть чистый лист бумаги
В перечеркнутых строках.
50
Заметно ли привыкшим драться
И бить под дых,
Что мы вступаем в братство
Немолодых?
Заметно ли идущим против
И вопреки:
Нас как родных за поворотом
Ждут старики?
51
Нам день дается как аванс
Или как гонорар в конверте.
Мы -- сослуживцы в штате смерти,
И не бывало, чтоб со сметой
Не совпадал баланс.
В ходу всего одна монета:
Чеканный час.
На ней -- тот год, что нанял нас.
52
И это все? Так мало было
Всего!
И это жизнь? Ладонь, что скрыла
Зевок.
Что толстым словарем казалось
На вид --
Такая малость:
Алфавит.
53
Расширяется вселенная . . .
Как ей не расширятся?
Расширение воображения --
Болезнь, как расширение вен:
Кого-то пытают током:
Электродом в половой член.
Пусть расширяется вселенная
К такой-то матери!
54
Хоронили Сталина . . .
Сиротами стали мы.
В зале кто-то всхлипывал.
Как мы без великого? . .
Но акцент у Берия
Нам внушал доверие.
Заикался Молотов.
Начиналась молодость.
55
Весома невесомость
Молекулы судьбы:
На нитке хромосомы
Запрет на если бы.
Нанизана отрава:
"Желай, кто не скупой,"
Нанизано и право
На пытку быть собой.
56
Мы все умрем.
Как это страшно.
Как это страшно:
Мы -- умрем!
Но будет засеваться пашня
И наполняться водоем.
И эта мысль во все что зряшно --
Дождем, а в важное -- зерном.
57
Было жарко и сухо.
Но пришли облака
И разжав кулаки
Просыпали слухи:
Грозы невдалеке.
И уже миновала желтуха:
Одуванчики в возрасте пуха --
Белоголового духа.
58
Я ухожу в себя.
Как будто выплавляю
Вокруг себя такую пустоту,
Подобную киту,
Что в ней ни поезду, ни лаю,
Ни детским крикам, ни трамваю
Не пробуравить немоту --
И так куда-то уплываю.
59
Железо сделано из сахара
И тает, подслащая чай.
Плохие времена. И пахари
Уходят с пеной через край.
Плохое время. Не позорное.
Не виноваты, что живем.
Стекают струйками дозорные
К подножьям вышек под дождем.
60
Кто я тебе и кто ты мне?
Солжет любая из метафор.
Не страшен звукоимитатор
Железным хрустам в простыне.
Медлительней чем экскаватор
Приходит броненосный лязг.
И красный рот поля диктанта
Исцеловал за гроздья клякс.
61
Шум радио, моторов,
Дюз и ссор,
Как почву соль,
Засаливает город,
Здесь легкие забиты пылью,
Почки -- камнем.
Дымы из труб Тьмутаракани
Воздеты косо, как надкрылья.
62
-- Что ж, дуралей,
Божий сынок,
Снялся б с гвоздей,
Тоже мне иог!
-- Я же не бог,
Я -- иудей,
Жалко людей,
Вот и не смог.
63
-- Послушайте, кто вы?
Ваши стихи хреновы!
Столько желчи и фальши
В вашем словесном фарше,
Что стихи несъедобны,
Энцефалофобны,
Претенциозны и одиозны,
А рифмы гриппозны.
64
Плохо злому.
Злому грустно.
Мир -- солома,
Все невкусно.
Злому трудно.
Снова что ли
В беспробудный
Аутолиз? . .
65
-- Радость -- что это такое?
-- Что-то вроде красоты,
Только с визгом, только с воем
Вместо спазма немоты.
Красота же -- это что-то
Вроде долгой тишины:
Отказал мотор в полете:
Тишиной оглушены.
66
-- Мы -- ваше наилучшее,
Хоть мы обыкновенные.
Мы -- это вы при случае,
Не проморгав мгновения.
Вы посмотрите в зеркало:
Не вашими ли мордами
Полны листы газетные?
Так будьте ж нами гордые.
67
Скажут так: постигла участь.
Был калейдоскоп, стала карусель.
Колокол медузы, вспучась,
Рухнул и осел. Залил все кисель.
Оказался муравейник,
И ошейник, и отеческий ремень.
Участь в том, что я ровесник
Первых фаз фантасмоперемен.
68
Мы, живущие в Стрессопотамии,
Люди локтя, лжи и лото,
Что же самое-самое-самое?
Вместо что? -- что и что?
Под всеобщим логическим лозунгом
В диалогах выклевываем одно.
Лозунг личнокалиберной логики:
Многое. Или как минимум: но.
69
Люди, идеи, слова
Отмирают.
Острова
Обмирают.
Греция, Турция, Venceremos . . .
Либидо, демос . . .
Шелушится
Эпидермис.
70
Мы тянем и тянем канат,
Переброшенный через блок.
На другом конце -- молодые:
Губы -- гранат,
Фарфор -- белок.
Свежие, словно постели -- льды их.
Как мы здесь очутились вдруг?
Почему не выпустим каната из рук?
71
Туда, где остров эвтаназий
Изображен пером,
Паломников, что ждут оказий,
Перевезет паром.
От аромата к аромату
Перевезет паром.
С одним числом вторую дату
Соединят пером.
72
Мы все помним.
Мы все понимаем.
В головоломных каменоломнях
Нам -- прямая.
Но на прямую --
Непостижимые --
Вьемся пружинами
Как одержимые.
73
Любимая,
Дымом клубимая . . .
Единство
И одиночество . . .
Познание
И опоздание . . .
Все, чего хочется.
Мироздание . . .
74
В аквариуме спелых тел
Не умолкает рукоплеск.
Кто сделан так, как Бог хотел,
Роняет никелевый блеск.
И беломатовы канопы
Из алебастра,
Где заповедные каноны
Нарушил мастер.
75
Жить -- редкость,
Напряженная струнность,
Странная едкость,
Ужасная странность,
Ужасная радость,
Страшная трудность,
Радостный ужас.
Радужность.
76
Предположим,
Что наукопаук
И талантотарантул --
Это личинки грядущих стрекоз:
Бурую кожу
Жвалами рук
Процарапав,
Ринутся в эпохальный метаморфоз.
77
Несладко
Спрятанным в складку,
Трудно столоваться
У архиотцов,
Чтобы при этом не целоваться.
Черным хлебом газетных столбцов
Не могут
Прокормить поэтов и мудрецов.
78
Лодка была молода
И плакала на берегу:
"Я могу
Мало дать . . ."
Вырвалась лодка,
Волны как водка
Греют бока,
Ветер -- рука вдоль желобка.
79
Браки, в которых кто-то жезл,
А кто-то -- змея навитая на . . .
Оба -- промах зрачков-жерл
И -- тай-на.
Браки, в которых минут магнит
Тянет, и вот -- мигнут огни
И разгорятся: свеча горит
И -- маг-ний.
80
Истина есть, но когда мы,
Ее единственные отцы,
К ней подбираем родительский ключ,
Она выходит всегда на клич,
Она выходит всегда из тьмы,
Она из лона на свет дня
Всегда является как двойня,
Как сиамские близнецы.
81
Веселое, вселовное,
Всеволновое радио
Исподтишка вцеловано
В заразной ласке радости.
Бацилла всеприятия
Прошла сквозь антисептику,
Сквозь кипятильник скептика
И вот -- залихорадило.
82
Мы -- овцы. Бич
Впечатлений-пастбищ.
Кто нас пасет,
Тот нас спасет.
Нет новизны для копыт.
Новизну -- не накопить.
Опыт тоскует по странности
Разнотравности.
83
Не только время нас уносит,
Но и все, чего нет.
Оно льет магнетический свет,
И льстит, и совета просит.
И жажда достичь
То, что нельзя --
Как детский инстинкт
Сосульки лизать.
84
Все породнено с эротикой,
Все -- вхождение и труд.
Наслаждение -- коротенький
Шов, что замыкает круг.
Все -- вращение. Все -- медленный
Недозамкнутый вираж.
Громыхнут тарелки медные --
И опять зовет мираж.
85
Наше пространство -- время,
Наше время -- движение,
Наше движение -- странное
Стреловидное жжение --
Наше жгучее наваждение,
Наша меткая метонимия,
Наше неуточнимое
Изнеможение.
86
Система мира кровеносна,
Но в венах мира плещет бедность.
Как бы бумагой папиросной
Заклеен обруч или бездна,
И сердце прыгает в бумагу
И разрывается победно
И наконец-то гонит магму!
Но это бедность, только бедность.
87
Осень. Листьев дым и горечь,
Синий дым и серый дым.
Листья жгут, но категорий
Парный принцип невредим.
Миролюбие и тленье
Кочерыжек летних дней . . .
Примирением и ленью
Дни богаче, сны -- бедней.
88
Со мной живут мои концы.
С годами огрузнел их топот.
Я слышу как бренчат ключи
И как плащи шуршат в прихожей.
Немного на меня похожи,
А меж собой как близнецы.
Их кожа -- пепел, волос -- копоть,
И взгляд -- смертельные лучи.
89
Одиночество -- род тотема,
Одиночество -- это бог,
Одиночество -- это все мы,
Кто не однобок.
Одиночество -- наш исток.
Одиночество -- наша тема.
Багровеет как эритема
Одиночество. Как ожог.
90
В сентябре
Крымское рыжее солнце стало русым,
Поцелуями стали укусы:
Выпали зубы, нашлись в кукурузе.
В календаре
Снова сибирское пятнадцать.
Хвоя стала березой пятнаться.
Очнуться! Начинаться!
91
Я был внутри предметов
Во времена
Рассветов.
Новая эра, закатная страна.
Я -- извне.
Предметы -- как пещеры.
Наивность прежней эры
В рисунках на стене.
92
Жили по вертикали?
Радостью истекали?
Строили башни?
Что мы можем поделать с собою?
Мы выцветаем как голубые рубашки,
Как голубые обои.
Мы полощемся как белый флаг.
И милосерден в белом халате враг.
93
Ветер и жалость.
Когда ветер дует в спину
И мы отодвигаем нечто плечом,
Действие равно противодействию:
Нечто плачет.
Слезы -- у острия стрелы.
У оперения --
Жалость.
94
Рифмующиеся слова --
Не пары, не мужья и жены,
Их двадцать может быть -- не два,
И вот уже идут колонны.
Размеренный как метроном
Их топот -- ужас века в нем,
И рифмы века -- по несходству --
Вдвоем сжигаются огнем.
95
Царствует в мире
Число четыре:
Два полюса: да и нет,
Но еще два: их цвет.
Белое да, черное да,
Радость-нет, нет-беда,
Право-лево и верх-низ,
Любовь к, любовь из.
96
Вначале было слово!
Еще до языка,
Еще до океана,
И до материка.
Оно росло на небе --
Огромные луга,
Не скошены рядами,
Не сметаны в стога.
97
Волны -- полные губы мира:
Мир любвеобилен.
Любви даже в смирном море
Больше чем в мире спален.
Волны -- соленые синие губы --
Искусаны до крови.
Кто отвернулся от их изгиба?
Кто усмехнулся криво?
98
Поэзия, прозой теснимая
Как живопись -- фотоснимками,
Меняет линзу на призму,
Расслаивает силлогизмы.
Слово -- гроздь нотных знаков,
Словарь -- звукоряд языка.
У Рильке и Пастернака --
Музыка.
99
Где-то растут
Корни неслыханной валерианы,
Где-то текут
Невиданные бальзамы.
Неизъяснимые изъяны
И те, что видны глазами,
Ждут:
Скоро отступит жуть.
100
Анатомы немного зорче
Нашли бы орган загрудинных слез.
Секрет еще неведомых желез --
Рассол и горечь? Или это порча?
Но соль и горечь с каждым днем острей,
Ирония ломается как хворост.
В чем дело? В том что я -- еврей?
Или в эпохе? Или это -- возраст?
101
Мучительна физика духа,
Ни звуки ее, ни лучи
Не тронут ни зренья, ни слуха,
Но атомы -- как кирпичи.
Когда для сравнения мысли
Кладутся на чашу весов,
Ломаются все коромысла,
Корежатся остовы слов.
102
Сможешь попозже,
Если не смог,
Будет палатка,
Если промок,
Если не сладко --
Сахар на дне.
Если не прожил --
Увидишь во сне.
103
Как шерсть на брюхе сентября
Свисает дождь,
И листопад,
Желтушный вождь,
Ведет осаду фонаря,
Но тот не склонен уступать.
Души голодные подвалы
Набиты всем, что годовало.
104
В том году,
Когда мы родились,
Был еще в ходу
Идеализм.
Но уже страну
Опыт постиг.
Носим старину
Парой стигм.
105
Камчатка
В книге моих лет --
Прекрасная опечатка:
Ночной фиолет,
Горло неба в горжетке
Из гор.
Дышит Паужетка
Паром подземных пор.
106
В этом чреве -- истории бремя.
Сотни лет это чрево чревато.
Чуть сверкало, но больше -- смеркалось.
Но настанет когда-нибудь время,
Посветлеет в наследственном коде,
Шевельнется плод виновато,
После вод фекально-сморкальных
Разразятся русские роды.
107
Другая жизнь проникает через
Как резак.
Старая жизнь покидает череп
В слезах.
Шумно выносят мебель
Красот.
Прошлое новая небыль
Крадет.
108
Как называется наша жизнь?
Она называется: мягкий фашизм.
Как называется наш удел?
Он называется: предел.
Наш Талмуд и наш Коран
Открывает надпись:
Тоталитарии всех стран,
Соединяйтесь!
109
Из меня
Сочится зло!
Где прижать,
Чтоб не текло?
У какого огня
Прижечь,
Чтобы унять
Желчь?
110
Идет время идет
Время идет время . . .
Музыка прежде нот?
Доказана теорема: наоборот.
Миновал сезон миновал сезон
В котором озон.
Съедены ядра суток.
Шелуха нешуточных шуток.
111
Не о себе, так о ком?
Если родиться, то кем?
Порожняком, середняком.
Кристалликом в ком
Внедриться, чтоб не разрыдаться,
Когда осенит обида.
Или в киоске за углом
Купить эгоцида? . .
112
Огромным, что вовне,
Я окружен.
Огромным, что во мне,
Я напряжен.
Смертное и сильное
Пленку прорвет:
Бессмертное и слабое
Умрет.
113
В момент причинения зла
Рты почернели от крика?
Как от черники?
Или сирень зацвела?
В момент причинения зла
Склеились губы от меда?
Или просвет пищевода
Забили околки стекла?
114
Здесь дух -- тлен.
Плевок, плеть, плен.
Таков здесь дух.
Круг, круг, круг!
Как распух
Этот труп!
Дети, идеи . . . Но у детей
И у идей -- круп.
115
В ночное прекрасное время
Зеницей окна поглядим:
Разжижена города темень
И Бог беспокоен над ним.
На темное отчее темя
Натянут опаловый нимб:
Как тюбиком мыльного крема
На нимбе написано: ДЫМ.
116
Русской рифмой убаюкан,
Русский стих не может -- белым,
Словно версты эти звуки
Оробелым, огрубелым.
Это водка, это тройка,
Чтоб как птица, чтоб как птица,
Пусть хоть хмель чужой попойки,
Но забыться, но забыться.
117
О корь сорокалетия,
Как переболеть?
Я знаю, грядки летние
Не переполоть.
Но с прежними замашками --
В рассадник всех рассад:
Шалфеем и ромашками
Хотя бы оросят?
118
Что ж, в Красноядске
Не так уж и адски,
И можно смеяться
Как в Плотоядске.
Что ж, зим непререкаемость,
Но -- горы, река, и мост,
Отрада окрестных мест . . .
Но мне этот край -- как месть.
119
Я -- не народ.
С народом я бы не мог.
Я -- не народный рот
И не народный мозг.
Но все же какой-то орган,
Что-то вроде гипофиза.
Неужто только в морге
Проверят эту гипотезу?
120
Закушен крепко
Язык городов
Между кепкой
И бородой.
Черный язык повис:
Обгорел
В худшей из
Экспериментальных гангрен.
121
Но чего же впрыснуть
В вены:
Прикасаний?
Столкновений?
Чтоб раздвинул
Сердца поршень
Ход свой
Между: Слаще -- Горше.
122
То севером, то югом дули
...надцатилетние ветра.
Засохших символов июля
Давно набралось на тетрадь.
Еще не замерзали лужи,
Не поднимался воротник,
Но утро будится все хуже,
И к стеклам лик зимы приник.
123
Земное не со мною.
Все близкое -- колюче.
Небесного -- не знаю.
Далекое -- как тучи.
Края как будто аркой
Сошлись. Как будто сводом.
И пахнет тихой, горькой,
Заплаканной свободой.
124
В этой эпохе
Капала кровь с пера
И захлебнулись на вдохе
Трагические тенора.
Души ороговели
В постах: пост за постом,
И отгорела вера в потом,
Где бы сердца разговелись.
125
Послесловие:
Может быть, пустословие.
Может быть, проба пера.
Может быть, знак: пора!
Может быть, плесенью
Выглядят весны,
Если донесены
До осени.