Все тело пробирал мороз. Ветхие тряпки, которые когда-то были чьими-то красивыми платьями и дорогими костюмами, плохо закрывали беззащитную наготу от порывов ветра и стужи. Ноги были обмотаны таким же блеклым тряпьем. Скользкий от машинного масла снег попадал между пальцами и таял, оставляя на ногтях радужные пятна. Когда ветер начинал дуть сильнее, то длинные, похожие на лохмотья, волосы вихрем поднимались вверх, с каждым разом все сильнее поддаваясь новому порыву. Старик шел не спеша, перебираясь с одной ноги на другую. Он брел словно путник по пустыне. Только вместо барханов были грязно-черные сугробы, а снежинки разъедали лицо ничуть не меньше, чем песок Сахары. В его движениях угадывались неуверенность и страх. В его лице отчетливо виделось уныние. Пустые глаза, опущенные руки, впалые щеки, костлявые скулы. Постоянный голод делал свое дело уже не первый год. Старик шел не оглядываясь, иногда хватаясь руками за огромные мусорные баки, заполненные до краев отбросами. Под ногами были горы мусора, рваные пакеты с выглядывающими из дыр крысами. В углах ютились обрывки газет и глянцевых, уже не привлекающих внимание, журналов. По бокам от него были стены высоченных небоскребов, сделанные из кирпича, с надстроенными верхушками из пластика и металлических конструкций. Они высились на несколько сотен метров, может и выше. Доставали небеса своими воображаемыми руками. Такие великолепные, прекрасные на своих верхушках и убогие, покрытые грязью и гнилью у оснований. Спотыкаясь, старик направлялся через этот кирпичный коридор к сияющей впереди прогалине чистоты и света неоновых реклам и светофоров.
- Эй! Стой! - кто-то окликнул его из-за спиной.
Старик от неожиданности присел и, не удержавшись на корточках, упал спиной в сугроб.
- Ты куда это?! - крикнул мальчишка, лет пятнадцати.
Старику потребовались неимоверные усилия, чтобы, схватившись за ручку мусорного бака, помочь себе привстать. Он поднял свое ссохшееся от голода тело и повернулся лицом к кричавшему ему вслед парню. Почувствовав лопатками холодный металл, он расслабил мышцы спины и, вздохнув, прохрипел:
- Чего ты... - старик прокашлялся, сплюнув в сторону, - Чего ты хочешь?
- Тебе нельзя на дорогу! - по голосу мальчишки можно было понять, что он удивлен.
- Это не твое дело, сопляк, - резко ответил старик и попытался встать.
Но скользкий снег не давал твердой опоры ногам. Старик тщетно старался подняться.
- Ну, пойдем же назад. Держи мою руку, - мальчик протянул ладонь, такую же грязную, покрытую рубцами и мелкими складками кожи, которая только размером отличалась от старческой.
- Убери! - крикнул старик, дав понять, что помощь ему ни к чему.
Мальчик от неожиданности задрожал. Он был невысокого роста, в таких же обносках, как и на сидящем перед ним бедолаге, и в шапке, серого цвета. Никто не решался продолжить эту, уже и без того не хорошо начавшуюся беседу. Старик сидел, опустив руки в снег, и глубоко дышал, пуская изо рта клубы пара. Леденящий воздух сжимал от холода легкие. И старик иногда вздрагивал от этого. Где-то вдали, за кирпичными стенами было слышно, как работают кондиционеры, нагнетая приятный теплый воздух в помещения с красивыми стенами и довольными своей жизнью людьми. Со стороны дороги веяла дымом и ароматами дорогих духов. От всего этого мальчику становилось страшно. Эти неизвестные и одновременно приятные для него запахи гнали глубоко в трущобы и с такой же силой тянули, словно запретные плоды какой-то другой, никому неведомой жизни. Он теперь смотрел в то место, где кончался лабиринт. Лабиринт, в котором он родился, рос, страдал вместе со всеми. А за лабиринтом открывался вид на частичку жизни, абсолютно неизвестной для мальчика. Реклама на фасадах зданий искрилась всеми цветами радуги. Фигуры людей пролетали в просвете между небоскребами. Автомобили, останавливающиеся на перекрестке, поражали своими плавными контурами и изгибами. В молодом разуме мальчика завертелись мысли, заиграло воображение. Миллионы почему зародились в его сознании. Но ни одного ответа не последовало.
- Зачем ты туда пошел? - прервал тишину мальчик, продолжая смотреть на удивительный новый мир.
- Ты хочешь знать зачем? - старик громко рассмеялся. - Ты слишком мал, чтобы понять это. Тебе не довелось увидеть то, что видел я. И никогда уже не увидишь. Наверное, никогда.
Он опустил голову и, закрыв лицо рукой, застонал толи от непонятной боли, толи от обиды. Мальчик, не растерялся. Он легким движением руки схватил неподалеку лежащую коробку. Снег слетел с нее, оставив частички льда на старых, местами переломленных пополам деревяшках. Положив коробку напротив старика, мальчик присел на нее.
- Расскажи мне о том, что ты видел, - произнес он.
Старик отодвинул ладонь, уже промокшую от слез, и пристально посмотрел в глаза собеседнику. Словно, погрузив невидимую руку в сознание мальчика, он пытался отыскать там что-то.
- Я не всегда был такой, - начал старик. - И ты мог бы быть другим.
- Как это?
- Не перебивай меня. Если хочешь услышать, то слушай. Мир был другим. Сейчас все изменилось, перевернулось вверх дном, - старик говорил короткими фразами, делал глубокий вдох перед каждым следующим предложением. - Ты уже родился в этом мире, поэтому тебе не понять, что я талдычу. Но я расскажу, как ты просишь. Ты видишь эти дома, эти машины, этот свет. - Он махнул рукой в сторону дороги. - Это все принадлежит и нам.
- Ты видимо дурак! - мальчик разразился громким смехом. - Что ты несешь, старик? Мы с тобой отбросы. Нам принадлежит только мусор на этой свалке, да небо над головой.
Старик ничуть не расстроился, он спокойно сказал:
- Не смейся над моими словами. Я говорю правду. Мне много лет, я давно живу на этом свете. А ты только входишь в жизнь. Для тебя этот мир привычен. Для меня он всегда был чужд. Но раньше было по-другому.
- Как же по-другому? - ухмыльнулся мальчишка.
- Я также гулял по улице, и на мне была одежда, а не в это вонючее тряпье. Я ел досыта. Я веселился. И точно был счастлив. Все изменилось в одночасье. Ты знаешь, что власть непостоянна? На смену одних приходят другие. Желания Господ имеют свойство меняться. Так и произошло. Старые президенты, министры ушли. Пришли новые. С совсем другим взглядом на нашу жизнь. Раньше все были равны, в какой-то степени конечно. Все имели возможность жить достойно, если хотели этого. И вдруг время поделило нас. Одни потеряли деньги, работу. Потерял все то, что кропотливым трудом нажили.
- А другие? - теперь мальчик слушал внимательно. Он не верил в этот бред, но старик рассказывал очень увлекательно.
- А другие... Другие разбогатели на пустом месте. Все те, кто ничего не делал, получили чужое за просто так. Но самое страшное, что государство рухнуло. Те устои, что когда-то были - пропали, начался хаос, - старик внезапно остановился. - Зачем я тебе рассказываю это, сам не пойму. Ты даже не знаешь что такое государство, президенты. Все это напрасно.
- Нет. Не останавливайся. Если ты понимаешь, я тоже смогу понять.
- Не все так просто, дружок, - старик вздохнул и продолжил. - Те, которые остались без денег, без имени, без прав сейчас за бортом. Нас загнали в гетто. Чтобы мы не мешали наслаждаться новой власти чувствовать вкус победы. Вначале многие сопротивлялись, убивали, грабили. Эта ничтожная борьба ни к чему не привела. Она только обозлила всех. Нас приравняли к животным, отстреливали как собак. Этому новому обществу мы стали не нужны. Представь, как ты счищаешь дерьмо прилипшее к подошве дорогих туфель.
- Я не знаю, что такое туфли.
- Убивали именно тех, кто был поумнее, - продолжил старик, не обратив внимание на замечание. - Уничтожили образование. Уничтожили все, что могло пойти против новой власти. И эти бестолочи в разукрашенных машинах с промытыми мозгами думают, что победили нас.
Старик улыбнулся. Его глаза заблестели.
- Они не победят, пока есть такие как я. Мы знаем, что было раньше. Мы знаем, что они не хозяева наших жизней.
Мальчик сидел и слушал старика без эмоций, будто тот пересказывает старый всем известный анекдот. Но глаза старика горели надеждой. Огонь полыхал во всем теле. Пламя борьбы сжигало все мыслимые преграды в его сознании. Сгорали страх, обиды. Весь мусор, который собрали в доме, тот час бросили в печь. И та поглотила его, оставив только ворох пепла.
- Пойми же меня, ты свободный. Ты вправе выбирать! - уже закричал старик.
- Мне трудно в такое поверить, - мальчик состроил гримасу безразличия.
- Эх. Баран! - выдал старик и кинул горсть снега своему собеседнику прямо в лицо. - Хочешь верь, хочешь нет, но все что я тебе говорил - правда.
Мальчик вытер мокрое лицо и произнес очень тихо, словно боялся, что их кто-то подслушивает:
- Быть свободным, наверное, хорошо. Было бы очень не плохо...
Старик уже не смотрел на него. В ответ он только махнул рукой. Уже достаточно отдохнувший он снова попытался встать на ноги. На этот раз сил ему хватил, да и снег стал на удивление податливее.
- Достаточно болтовни. Я иду дальше. Ты и так задержал меня надолго.
Мальчик ничего не ответил. Он продолжал сидеть, наблюдая как горсть костей, обмотанная тряпками, ступает по снегу. Старик очень медленно удалялся, оставляя следы. Ветер теребил его одежду. И со спины его легко можно было принять за призрака. Вестника прошлых лет, пытающегося напугать кого-то. Но бессильного против этого мира. Даже если это чудище сможет собрать все свои силы, оно ничего не сделает. Единственное на что оно способно - заставить закричать особо пугливых дамочек и детей.
Старик дошел до края дороги и теперь его взору открывался величественный и нерушимый город. Ночь была для него лишь началом жизни. Звезды блекли на фоне света неоновых ламп и миллионов автомобильных фар. Теперь уши старика наполнились мириадами звуков. Голоса, визг шин, сирены, топот ног: все это выстраивалось в неблагозвучную, но до боли приятную симфонию. Люди, проходившие мимо старика, оглядывались на него с пренебрежением и опаской. Некоторые обходили даже стороной. Но это ни капли не задевало его. Он пришел сюда не за пониманием, а за утраченным прошлым. Повернув направо, старик пошел по очищенному от снега, но очень скользкому тротуару. В голове стучало только одно слово: "Вперед!" "Вперед!" "Вперед!" Он шел улыбаясь, подняв высоко голову, чувствую себя наравне с прохожими. Изнуряющий ветер сменился легким морозным бризом, приятно обдувающим лицо. А снег ложился мягкими хлопьями на вытянутую ладонь. Старик крепко зажмурился и резко открыл глаз, пытаясь проверить, что это не сон. Вокруг ничего не изменилось. Это точно был не сон. Да и на реальность было мало похоже, особенно для старика.
Вокруг не было ни одного полицейского. Старик счел это везением. Не так часто бродяги вроде него выбираются из своих мусорных баков, чтобы посетить мир роскоши и всех удовольствий. Но он знал, что время не заставит себя ждать, и наряд вооруженных до зубов верзил схватит его, как только заметит. Вдруг среди морозного, обжигающего нос воздуха, проступил еле слышный теплый аромат готовящейся пищи. Старик сразу представил кусок сочного мяса, прыгающего в раскаленном масле. Такое сочное, что жир вытекал с каждым разом, когда его прокалываешь ножом. Облизнув губы, старик оглянулся. Ничего похожего на ресторан или столовую не было вокруг. Он еще раз обвел округу взглядом. Через дорогу, напротив газетной будки, облепленной плакатами и обрывками объявлений, находилось то самое место, откуда шел этот притягательный запах. Старик, не думая ни секунды направился к пешеходному переходу. Ожидая зеленого света, около дороги стояло несколько человек. Женщины в изящных пальто, с миниатюрными сумочками, мужчины в дорогих, блестящих на солнце шубах. Такие красивые, почти идеальные, словно вырезанные с обложки модного журнала. Одна из дам, увидев, как к ней приближается чучело, обмотанное грязными тряпками, завизжала и начала пятиться назад. Стоявшие позади от неожиданности попадали вперед, как кегли сбитые шаром. На проезжей части тоже началась суматоха. Несколько машин, стараясь не задавить лежащих на дороге пешеходов, резко затормозили. Старик, воспользовался этим. Перепрыгнув измазанных маслом и грязным снегом людей, он перебежал на другую сторону улицы. Ему вслед летели оскорбления и крики, но он только улыбался. Первый удар получился неожиданным и невероятно удачным. Старик хотел оглянуться и громко рассмеяться им всем в лицо, но боялся остановиться. Ведь его могли разорвать в клочья недовольные происшествием прохожие. Он немного ускорил шаг.
Ресторан, в котором он мысленно представлял прыгающий на сковороде кусок мяса, был уже совсем рядом. Старик подошел осторожно к тяжелой двери с красной вывеской. Он прикоснулся к ручке и проверил, не заперт ли замок. Дверь поддалась на удивление легко, будто была сделана совсем не из стали, а из пуха. Старик не стал входить. Он прошел чуть дальше, где за витражами стояли изящные столы и стулья в широком помещении с тусклым светом. Посетителей было немного: одинокий мужчина и две пары. Мужчина ковырялся вилкой в тарелке, задумчиво уставившись на искусственное подобие пальмы. Все остальные болтали между собой и ели. Старик заметил еще официантку, которая то появлялась, то внезапно пропадала из виду. Он сидел на корточках, ухватившись руками за карниз витража. Ноги начали затекать, а ладони посинели от холода. Старик понял, что ждать и смотреть нет смысла. Если сделал первый шаг, то следует делать и второй. Он поднялся, скрипя коленями, пару раз сжал и разжал кулаки, чтобы кровь подлила к ним.
- Пора, - прошептал он сам себе и уверенным шагом направился к двери.
От страха и неуверенности на лбу проступили капли пота и затряслись руки. Старик перестал чувствовать холод. Только пар, вырывающийся изо рта, говорил о том, что на улице стужа. Дверь отворилась легко, будто кто-то с той стороны толкнул ее. Старик, смотря себе под ноги, двинулся через короткий коридор к арочному проходу, который вел в главный зал. Он шагал тихо, крадучись приближаясь к барной стойке. Подняв глаза, он увидел перед собой мужчину, который сидел на стуле спиной к нему и держал в руке телефон. Из трубки доносился приглушенный смех, мужчина в ответ тоже смеялся, запрокидывая голову. Старик понял по висящему на поясе пистолету, что это охранник. Не долго думая, он схватил с полки полную бутылку вина. Ухватившись крепко за горлышко, он вложил в руку все силы и, размахнувшись, нанес удар. Охранник упал лицом на пол, телефон полетел в сторону. Вино, медленно стекавшее по его коротким волосам, предательски напоминало кровь. Все сидевшее за столом посетители вскочили и застыли на месте. Одна девушки завизжала, но стоявший рядом молодой господин, прижав к себе, успокоил ее. Старик не обратил на них внимания. Он разжал кулак, и горлышко от бутылки упали к его ногам. От адреналина в крови пульсировало все тело. Старика просто разрывало от злобы и ненависти ко всем людям, что находились вокруг. Он поднял налитые кровью глаза. На столе, около которого стоял одинокий мужчина с выпученными глазами, было очень много тарелок с еще нетронутой едой. Старик уверенно зашагал к ним. Мужчина начал пятиться назад, заслоняя свой путь отступления стульями. Но старик даже не обращал внимания на напуганного до ужаса посетителя, он придвинул к себе ближайший стул и сел напротив тарелок, полных вкусностей.
- Все прочь! - закричал он, стукнув кулаками по столу.
Посетители выбежали из ресторана не оглядываясь, опрокинув несколько стульев. Старик был в полном одиночестве. Только у входа в красной луже без сознания лежал охранник. Старик схватил кусок мяса и начал жадно рвать его зубами. Жир стекал по его рукам и капал на белую скатерть, оставляя желтые идеально круглые пятна. С каждым проглоченным куском он наполнялся какой-то не понятной, чуждой ему плотской радостью. Мясо было невероятно вкусным, сочным - именно таким его представлял старик в своих мечтах. Он мял его руками, облизывал с краев и вновь откусывал, наслаждаясь каждой секундой блаженства. Кусок быстро закончился. Старик схватил наполненный бокал и выпил содержимое. Это было красное вино с терпким, чуть горьковатым вкусом. На миг старику показалось, что ничего не менялось. Он также, как и всегда сидит в ресторане, ужиная после тяжелого рабочего дня. Вокруг играет музыка, слышатся разговоры за соседними столиками. Но вокруг была тишина, даже за окном было глухо. Старик потянулся к тарелке с курицей, украшенной зеленью. Он схватил ножку и проворно отломил ее. Но звук ломающихся костей остановил его. На мгновение вкус съеденного мяса показался противным, будто оно было протухшим. Старик обернулся. Охранник лежал лицом вниз, раскинув руки, напоминая упавшее распятие. Голова была мокрая от вина, а может и от крови, старик не мог разобрать. Он нерешительно швырнул кусок курицы в сторону и посмотрел на свои промасленные руки. С них капал жир, стекал по складкам и беззвучно падал на стол. Старик схватил скатерть и начал тщательно вытирать их. Вся посуда попадала на пол, разбиваясь в дребезги. Каждый палец, каждый сантиметр кожи он пытался очистить от противной жижи, которая по локоть обволакивала его руки. Не закончив, старик схватился за голову, прижав замаранную скатерть к лицу. Его затрясло теперь уже от страха перед самим собой. "Неужели я убил его", - подумал он. - "Он мертв по моей вине. Ради куска мяса я убил этого невинного человека. Я хуже зверя". Старик посмотрел на тарелки на столе и бутылку вина, которые теперь вызывали только отвращение. "Вот этим они победили меня. Убили во мне человека. Убили все то, что могло победить их. Оставили только пустое тело". От понимания ничтожности своих истинных помыслов старику стало резко больно в груди. Как будто огромная железная рельса влетела и пробила грудную клетку насквозь. Подступили слезы. Ком в горле мешал дышать.
- Я всего лишь хотел поесть, - хриплым, нерешительным голосом прошептал старик, оправдываясь перед самим собой.
Хотя это не было оправданием. Это звучало как приговор. Приговор его уже давно почерневшей и сгнившей душе.
На улице послышался звук приближающейся сирены. Машина полиции подъехали к входу ресторана. Старик посмотрел в окно и увидел, как двое в форме выскочили из автомобиля и бегом направились к железной двери. У старика навернулись слезы на глазах. Он соскользнул со стула, упав на бок. Прижимая ноги к груди, он истошно стонал, что-то причитая шепотом. Вбежавшие полицейские, увидев лежащего без сознания охранника, достали оружие и направили его на старика.
- Встать! - прокричал один из них.
Но старик лежал, продолжая рыдать. Полицейский, держа на прицеле преступника, подошел к нему и толкнул ногой. Старик дернулся всем телом и поднял голову. Лицо его было красное от слез.
- Он вроде без оружия, - сказал полицейский.
- Тогда тащи его сюда.
Полицейский схватил старика за волосы, отчего тот издал вопль и от нестерпимой боли приподнялся на колени вслед за тянувшей его рукой.
- Вставай, собака. Теперь с нами пойдешь.
Не сопротивляясь, старик встал на ноги, вытирая мокрое лицо руками. Полицейский выпустил волосы и, подталкивая рукой, погнал преступника к выходу. Проходя мимо охранника, старик посмотрел на него, пытаясь понять, жив ли он.
- Беспокоишься за него? - будто прочитав мысли, насмешливо спросил шедший позади полицейский. - Вроде дышит. Хотя тебе-то какая разница. Ты все равно скоро забудешь, что это такое.
Оба конвоира рассмеялись.
Выйдя из теплого помещения на улицу, старика обдал поток холодного воздух. Мороз привел его в чувства. Старик перестал уже рыдать. Он только изредка всхлипывал, вытирая нос рукавом. Когда они вплотную подошли к машине, старик в полной мере ощутил положение дел. Он хотел побежать, но знал, что пуля настигнет его в одночасье. Времени на долгие раздумья у него не было. Первое, что пришло в голову - это наброситься на идущего позади. Старик развернулся и с криком схватил руку, несущую пистолет. Он с оставшейся у него силой подвернул ее под себя, и, не удержавшись на ногах, упал на спину, потянув ошарашенного полицейского за собой. Пистолет выпал из руки, не успев даже выстрелить. Тот, что шел впереди, развернулся и, не думая, нажал на курок. Пуля насквозь пролетела через голову его напарника, оставив после себя ярко-алый кровавый след на лице старика. Стрелявший в ужасе прокричал что-то непонятное и начал палить из своего оружия, в надежде изрешетить преступника. Пули проскальзывали через мертвое тело, заставляя его трепыхаться, как тряпичную куклу на ветру. Старик издал крик, второй. Он почувствовал как острая кинжальная боль пронизывает его тело сначала в животе, затем в правой ноге выше колена. Когда полицейский опустошил всю обойму, и наступила тишина, старик оттолкнул окровавленное тело и прижал рукой то место на животе, из которого сочилась кровь. Время стало похоже на кисель, таким же густым и текучим. Последние секунды по своей тяжести были словно часы. Старик знал, что все так закончится. И когда шел на это был уверен, что ему будет ни капли не жалко. Сейчас же он жалел. И больше из-за того что был не прав. Что все это было не ради светлой идеи, а ради проклятого куска мяса. Ему стало стыдно перед юнцом, которого пытался научить думать так же, перед дамами в ресторане, напуганными голодным зверем из трущоб. Стыдно перед охранником, который живой и здоровый придет домой и расскажет жене о том, как получил бутылкой вина по голове. И главное старик очень жалел того полицейского, который убил друга. И эта жертва из-за безумца, забывшего, что значит быть человеком. Старик начал задыхаться. Секунды таяли. Руки и ноги похолодели. Он поднял голову. Полицейский стоял лицом к автомобилю, опершись одной рукой на крышу, а в другой держал рацию. Услышав шорох, старик повернулся. Из-за угла дома крался тот самый паренек, недавний его собеседник. Он подошел к мертвому телу и взял пистолет, который лежал в изголовье. Робкой, дрожащей рукой направил на полицейского. Старик молча смотрел, делая последние вдохи в своей жизни. Полицейский почувствовал движение и развернулся. Парень от неожиданности нажал на курок. Мужчина с еле слышимым вздохом упал на капот и покатился лицом в снег, окрасив его в алые цвета. Парень посмотрел на пистолет, на свои руки, обвел взглядом уже пустынную улицу. Что-то включилось само собой в его голове. Возможно, появился ответ на все те вопросы, что родились совсем недавно.
- Старик, - закричал он, развернувшись. - Посмотри! Я свободный. Ты слышишь меня?! Я - Свободный!
Мертвые глаза старика были широко открыта, а на лице застыла еле заметная улыбка. Но парень продолжал кричать, размахивая руками, будто кидал сухие листья вверх.
- Я свободный, свободный, как ты и говорил. Это правда. Посмотри на меня.
Вдалеке послышался вой сирен. Мальчишка положил пистолет в карман, последний раз взглянул на мертвое тело, обмотанное тряпками, и побежал в узкий лабиринт запутанных темных дворов.