Мне вот не доводилось видеть, чтобы будущий отец дико радовался. И не только про себя говорю - вообще. Мифы и легенды о родителях уважаю, но, поскольку лично не видела - судить не могу. Может, глубокой внутренней радостью и молекулярным восторгом радуются мужчины, разве что. Но внешне - челюсть отвешивют или замирают в паузе. Хотя, казалось бы... знают же к чему ведут все эти постельные тити-мити с мурлыканием "я молодец и всё успею".
Но, поди ж ты!
В общем, случилось с милой женщиной Лизой незадача.
Муж её плохо переносил Лизину беременность. То есть, первый триместр ещё ничего. Даже гордился, что он такой молодец. Второй тоже бодрился, но вяло. Но на третьем ему вдруг показалось, что жизнь кончается. И ударился Лизин муж во все тяжкие, что называется.
Тут, надо, конечно, Лизиного мужа понять. На дворе стояли суровые как крупная наждачка, девяностые. Работал Лизин муж в полудохлой строительной конторе. И был Лизин муж молод, а Лиза и вовсе юная. Дурачки, короче, были Лиза с мужем.
Жили они в квартире, которая Лизе досталась от бабушки. Лизина бабушка - отдельная песня. В 75 замуж вышла и к мужу переехала. Мужу 78 - хихикают и обжимаются, в кино на последний ряд садятся. И храпят, взявшись за руки. Милейшие старички!
Лиза же с детства была серьёзной девушкой. И к беременности относилась продуманно.
Поэтому растерялась совершенно.
Пьяненький и перепуганный муж в железную Лизину модель не входил. Понять его не было возможности - в Лизе ум был, а бабья мудрость только отрастала.
Ну, и вот: идёт уже полноценный девятый месяц; зарёванная Лиза на кухне коротает очередной вечер, а мужа нет. И куда его унесло - неизвестно. Может, и не принесёт вовсе. А обиды полон дом - аж поршнем выталкивает: "Беги, Лиза, беги!"
В общем, Лизу осеняет - надо уехать. Срочно. Потому, что больше нельзя так! К маме ни в коем случае - перепугается до смерти. К бабушке? Совсем никуда не годится - пожилые молодые блюли железный режим: два раза в неделю - на танцы. Два раза - концерты. Да и совестно - бабушка квартиру отдала, а Лиза опять к ней на жилплощадь.
И показалось Лизе, что нет просвета, кроме крёстной в Самаре.
В Самаре. Которая совсем недавно стала Самарой после Куйбышева.
И вот: собирается всхлипывающая Лиза и едет в аэропорт.
В Московский.
В Самару к крёстной лететь.
На девятом месяце.
Все беременные немного дети. Оно и понятно. И все дети, накопив обиды полон дом, хотят сбежать. На Полюс, в Африку, на войну - куда угодно. Чтобы умереть и все плакали.
В Самару тоже сойдёт.
Дурная звезда удачи добыла Лизе билет. И вот, ранним осенним утром Лиза оказалась в Самаре. И тут-то поняла, что попала капитально. Что денег у неё нет. Где крёстная живёт - толком не помнит. Ребёнок пинается. И очень хочется позвонить мужу и сказать: миленький, забери меня отсюда.
Но Лиза как окаменела. Она стояла, открыв рот, и не могла вместить в себя мощную суть своего перемещения. Дурная звезда врубилась снова. Посадила Лизу в такси и Лизиным голосом назвала адрес крёстной. Потом, вместе с таксистом разбудила крёстную, чтобы та расплатилась с таксистом. После чего уронила Лизу на диван в гостиной и одарила десятью часами сна.
Над Лизой колыхались тряпичные ангелы и гномы.
Крёстная заплакала. Она очень любила Лизу и больше всего на свете хотела позвонить её мужу, но не знала телефона. Она позвонила Лизиной маме, но не застала дома. И всё - больше контактов у неё не было. Поэтому осталось только сидеть надо сладко спящей сильно беременной Лизой и плакать дальше.
Ангелы и гномы перестали колыхаться - только дракон в прихожей продолжал медленно вращаться на тонких нитках.
Крёстная до пенсии работала художником в кукольном театре и человеком была богемным. Трепетная и нежная старая дева с задушенной любовью к главному режиссёру - грустный водевиль. Ну, вот ещё и к Лизе тоже любовь. Но тут-то что делать? Это не задушишь, не замечтаешь. Что делать с беременной женщиной? А если рожать начнёт?
И крёстная продолжила плакать дальше.
Но потом взяла себя в руки и испекла пирог.
Пироги она пекла знатные.
С этим пирогом она пошла к своей соседке - Антонине. Антонина работала продавщицей в вино-водочном магазине. Давно работала. Душа её была ангельской чистоты под тройным кевларовым жилетом жизненного опыта.
Антонина знала и умела абсолютно всё. Она четырежды была замужем, и ни один муж не бросал её. Она всех выдворяла сама. За пьянство, естественно. Её боялся директор магазина и управдом. Её любили и обожали. Про странности любви умолчим, но факт. Ей даже регулярно делали предложения руки и сердца, но Антонина решила больше не экспериментировать. Перед ней заискивали, но она не верила.
Крёстную Лизы она неистово уважала как человека искусства. Притом непьющего.
Страстно любила её пироги.
И когда та пришла к ней, среагировала единственно правильным образом - связалась с лучшим врачом в городе.
А лучший врач дал ещё один телефон - молодого ещё тогда, восходящего светила в акушерской науке.
Кукольница-крёстная икнула.
Она не умела звонить светилам.
Даже восходящим.
Но телефон в лапки приняла и откланялась.
А к ночи у Лизы пошли схватки.
Крёстная мечется, Лиза глаза таращит. Наконец бедная богемная дева позвонила по телефону и в изысканных манерах начала века стала объяснять полусонному мужскому голосу на том конце трубки, что не мог бы он, невзирая на поздний час, соблаговолить помочь в родах одной очаровательной даме. Мужской голос офигел, но согласился.
Через двадцать минут на кукольную квартиру приехал наспех одетый человек и, продравшись сквозь сплочённые ряды свисающих с потолка ангелов, гномов, драконов и принцесс, дошёл до изнывающей Лизы и начал командовать.
Полуобморочная Лиза смотрела вверх и чуть под углом. Ангелы, гномы и феи были живыми и материальными. А между ними светилось бешено прекрасное мужское лицо, которое успокаивало её и вещало, как правильно дышать. Лиза ощутила на себе искусные, твёрдые, но нежные руки, которые массировали её, держали и, как будто укачивали. Всё прочее плавало в боли. Один из гномов всхлипнул голосом крёстной. Дракон в прихожей надрывался телефонным звонком.
Наконец, Лиза напряглась и... ушастый ангел тонко запищал, щекотнув её пыльным крылом.
Лиза посмотрела в наклонившееся к ней мокрое от пота лицо. Как в колодец со звёздами. И сказала: "Я, наверное, люблю вас!" Лицо согласно кивнуло и нежно коснулось Лизиной щеки солёными от пота губами.
Прошло пять лет. Сын вырос, ходил в детский сад. Муж облысел, немного поправился, но ему это шло. Странный случай с Самарой вспоминать не любил, потому как чувствовал себя виноватым. Но Лиза простила его - поняла, что беременные папы тоже немного чокнутые. А уж когда муж объяснил ей, что боялся прийти домой и обнаружить, что она лопнула, то ей просто смешно стало. И из-за этого она уехала? Вот дура-то!
Лиза нашла этого самого доктора в соцсетях, естественно. Он Лизу вспомнил, вежливо отметил пару её постов - и всё.
Но Лизе хотелось... сама она не знала, чего ей хотелось. Она пустила дело на самотёк. Думала, рассосётся. А оно не рассасывалось и ещё через пять лет достигло критического максимума. К тому моменту бравый акушер перестал реагировать на её "лайки". Женился. Лиза не печалилась ничуть. Просто измучилась до беспредела, не зная что ей делать. На кого вывалить свою непонятку.
Для начала тупо поудаляла все аккаунты. Даже в "Одноклассниках". Стало легче.
Но дурная звезда уже взошла в форточке.
...и позвонила ей. Голосом крёстной позвала в Самару, потому как есть у неё для крестницы подарок.
Муж повозражал, но слабо.
Дурная звезда заставила Лизу помучиться, не давая ей возможности купить билет.
Лиза сосредоточенно металась, но билет достала.
Дурная звезда задержала рейс.
Лиза покорно ждала в аэропорту, слушая по телефону камлания обиженного мужа, на предмет "вернись".
Ей звонила мама, жалуясь на бабушку, которая собралась разводиться.
Лиза ждала, стиснув зубы.
Ей звонила бабушка, сообщая, что все мужики - кобели и сволочи. Муж изменил ей с 70-летней профурсеткой.
Лиза выключила телефон.
Дурная звезда резвилась в небе над аэропортом.
Лиза пошла на посадку.
Самара встретила её умиротворённой и тихой осенней погодой. Опять осенней. Опять тихой. Опять такси. В такси Лиза глубоко задумалась или заснула. Что-то ёкнуло внутри.
Квартира крёстной встретила её больничным запахом и отсутствием кукол. В кухне рядком сидели незнакомые морщинистые люди, которые казались плохо сделанными куклами. Возле плиты орудовала Антонина.
Крёстная лежала в спальне. Куклы громоздились на подоконнике, на столе, на полу. Рядом с крёстной лежали лев и ангел. У льва было печальное лицо аскета, а ангел выглядел плейбоем-победителем. Абсолютно неуместным. Крёстная слабо улыбнулась Лизе.
- Ты выбирай.
- В смысле?
- Льва или ангела? Я для Мишеньки.
Лизе стало стыдно. Она мало звонила и писала крёстной после того случая. А для неё рождение Мишеньки было потрясением и счастьем, за которое она не переставала Лизу благодарить.
- Это новые куклы. Я их недавно закончила. Ты не думай.
- Да я и не...
- Правда. Другая кукла - тебе.
- Какая?
- Ну, в смысле, если Мишеньке - лев, то тебе - ангел. И наоборот.
Лиза посмотрела на льва и ангела. Оба были до изумления похожи на доктора-акушера. И оба, искусной рукой развёрнутые к Лизе, взглянули на неё знакомыми до боли глазами. Прекрасными, серо-синими, окаймленными пушистыми ресницами. И так же пахли корицей и сандалом. Лиза нежно подняла кукол. Лев прильнул к ней как кот. Лиза заплакала. Куклы были родные донельзя. Компьютерноозабоченному Мишеньке они вряд ли понравятся.
- Я ему льва отдам.
Крёстная улыбнулась и закрыла глаза.
Лиза решила пойти пройтись. Морщинистые марионетки на кухне не шелохнулись. Им было всё равно. Слёзы и обида на саму себя душили Лизу. Она шла в обнимку с куклами и плакала, плакала, пока совсем не обессилела и присела на скамеечку. Ветер взлохматил мокрую гриву льва. Лизины слёзы катились по его огромным глазам.
Обратно Лиза поехала через два дня. Крёстной полегчало, зря она драматизировала. Лиза аккуратно развесила кукол по квартире и стояла на пороге. Крёстная провожала её, алея стыдливым румянцем.
- Я ему позвонила.
- Кому?!
- Доктору твоему. Вдруг да захочет повидаться со своей пациенткой?
Лиза поморщилась. Зачем? Если бы неожиданно как-нибудь. Хотя бы тогда, когда в парке сидела, поливая льва слезами, а то - нате-здрасти!
- И ч-чего?
- А ничего. Он тебя еле вспомнил. Совестно так.
У Лизы противно защипало в носу. Она тряхнула головой.
В аэропорту гулял особенный "самолётный" ветер. Входил и выходил в двери, забавляясь деловитостью пассажиров. Лиза решила попить кофе.
Дурная звезда танцевала на пивной крышечке.
Возле барной стойки стоял доктор. Лизу взяло зло. Кто ж его просил, паразита, отравить ей последние минуты расставания с Самарой? Лизина обида множилась в геометрической прогрессии и выдавливала её к терминалу, на выход. Дурная звезда ощерилась в плотоядной улыбке.
Всякая открытая дверь должна закрыться. Всякий самолёт должен улететь. Лев подмышкой у Лизы чуть не выскользнул на пол.
- Здравствуйте!
Доктор обернулся. На Лизу снова взглянуло прекрасное, теперь уже бородатое, длинное лицо с большими глазами.
- Лиза, вы?
- Я.
- Очень приятно. Как вы сейчас?
- Всё хорошо. Мише уже десять лет.
- Мише? А я думал, что вы назовёте...
- Мишей! В честь деда.
Доктор вздохнул. Потом посмотрел на часы. Лиза тупо рассматривала его безупречные руки. Лев шлёпнулся на пол. Доктор аккуратно подобрал его и отдал Лизе. Потом долго и внимательно посмотрел на неё, приобнял, поцеловал в щёку и шепнул на ухо: "Три недели!"